Текст книги "Голос горячего сердца"

– Милая Жанна! Подпишите, пожалуйста, этот документ!

Жанна невольно вздрогнула: к ней приближался её духовник, державший какую-то бумагу и чернильницу с гусиным пером.

– Да, сейчас, отец Паскерель. А что это такое?

– Это – ваше обращение к богомерзким богемским еретикам, которые называют себя гуситами. Вы требуете от них немедленно сложить оружие и предать себя в руки святой католической церкви.

– Да? Они, значит, так называют себя – гуситы? Какое странное прозвище.

– Они так назвались, потому что поклоняются порождению дьявола, еретику, которого звали Ян Гус! Его казнили пятнадцать лет назад, сожгли на костре за преступную ересь!

Девушка содрогнулась. «Ян Гус… казнён на костре? За что – за ересь? Какой ужас… Несчастный человек.»

– Подождите, отец Паскерель… я что-то припоминаю. Это не их ли называют также таборитами? Это они первые придумали устанавливать пушки на телегах, верно? Смелые, находчивые, сообразительные люди!

– Жанна, это гнусные еретики! Почему вы не подписываете?

Жанна холодно отстранила протянутую ей бумагу:

– Сожалею, отец Паскерель. Я сейчас очень занята. Заканчивается перемирие с бургундцами, мирные переговоры в тупике, и нужно готовиться к возможным неприятностям. Но самое главное… простите, я не понимаю, что плохого табориты сделали Франции.

* * *

– Матушка! Умоляю, помогите мне! Король совсем не любит меня! – с этими словами обратилась, рыдая, молодая королева к Иоланде, едва войдя в её покои.

– Девочка моя! Отчего ты плачешь? С чего ты взяла, что Карл тебя не любит? Лучшее доказательство любви – дети, а с этим у вас всё в порядке!

– Нет, матушка! В последнее время король совсем не бывает со мной! Он словно с ума сошёл, ищет встреч с этой… Девой Жанной. Матушка, почему так? Ведь я красивее её! У неё даже волосы короткие! Неужто правду говорят, что она ведьма? Вдруг она заколдовала, приворожила короля? Почему мой муж ходит за ней, вместо того чтобы отправить её обратно в деревню?

Иоланда смутилась. Не стоит объяснять дочери, кто именно, помимо короля, не захотел отправлять Жанну в Домреми. А может, и правда? Зачем держать её при дворе? Война уже почти выиграна, не сегодня-завтра бургундцы сдадут Париж, а англичанам воевать нечем, некем. Да, но… вдруг теперь Жанна не захочет в деревенскую глушь? А то хуже – уедет, а потом вернётся? Не отправлять же её в ссылку. М-да, проблема.

– Хорошо, доченька. Я подумаю, что можно сделать, чтобы Карл оставил мысли о Деве Жанне.

* * *

Март 1430, Блуа

– Милая графиня! Почему вы так редко бываете у меня в последнее время?

Жанна обернулась на голос: из-за кустов заросли, среди которых она так любила прогуливаться, выглядывал король Карл. Вид у него был какой-то… весёлый? Да, пожалуй, но и…

– Ваше величество, простите, я не понимаю, почему мне нельзя уезжать из Блуа. Если в Домреми я не могу ехать из-за того, что война до сих пор не окончилась, то мне следует быть там, где идут бои. Бургундцы собираются идти на Компьень, вот-вот туда прибудут и англичане, значит, моё место там. Почему вы меня не отпускаете ни домой, ни в армию?

– Потому что… милая Жанна… видите ли… – король говорил как-то запинаясь через слово, смотрел в сторону, приближался к девушке неуверенным шагом. Что-то заставило Жанну насторожиться. Уже несколько раз король позволял себе… правда, он неизменно уверял, что пошутил, но сейчас бы этого очень не хотелось. Тем более что никого поблизости не видно. Уйти? Покинуть парк? Уехать из Блуа? Сбежать от своего короля? Как глупо…

Тем временем Карл оказался совсем рядом с девушкой. Его щёки зарделись, по лицу блуждала странная ухмылка, он по-прежнему избегал смотреть в глаза Жанне. Неожиданно он бросился к ней, обхватил руками в грубом объятии, его рот оказался перед её губами…

Жанна задохнулась от неожиданности и отвращения, увернулась от королевского поцелуя, изо всей силы дёрнулась, стряхивая с себя венценосного насильника…

* * *

Епископ Пьер Кошон пересчитывал только что полученное жалование, когда в его кабинет постучали. Кошон вздрогнул, быстрым движением смахнул деньги в ящик стола и только после этого крикнул:

– Входите!

Дверь открылась, и на пороге появился секретарь.

– Ваше преосвященство! Свежая почта из Блуа! Интересные новости от де ла Тремуйля!

– Правда, интересные? Что же сообщает этот бездельник?

На физиономии секретаря появилась лукавая улыбка:

– Ваше преосвященство, как нам пишет де ла Тремуйль, на днях король Франции сумел, наконец, остаться наедине… хи-хи… со своим лучшим капитаном, ну и…

– Так-так, интересно! И что?

– Он получил оплеуху! Девица Жанна поспешно покинула королевский двор и с небольшим отрядом отправилась в Компьень!

– Эта девка дала ублюдку Карлу по физиономии?! О, правда – замечательная новость! Это ей даром не пройдёт. Пожалуй, начну подбирать кандидатуры для предстоящего суда, скоро пригодятся. Свяжитесь с Реньо де Шартром, пора избавиться от этих дурацких протоколов процесса в Пуатье. Скоро у нас будет совсем другой процесс, наш, со своими протоколами, с нужным приговором!

* * *

– Милый Дюнуа! Могу ли я занять вас ненадолго?

Батард Орлеанский обернулся на вкрадчивый голос и увидел перед собой архиепископа Реймсского.

– Ваше преосвященство! Разумеется, я готов услужить вам, насколько в моих силах. Надеюсь, это не касается дел матери церкви, в которых я ровно ничего не смыслю…

– О нет, милый Дюнуа! Всё гораздо проще. Скажите, вы собираетесь в кампанию на Компьень?

– Да, конечно. То, что туда подходят англичане вместе с бургундцами, довольно неприятно. Хотя – ничего страшного, разобьём, как всегда. Хватит, наверное, трёх отрядов: моего, Ла Ира и Девы. Де Рэ собирался подойти туда. Дева уже там, на месте, молодчина.

– Да-да, конечно… Милый Дюнуа, а стоит ли вам торопиться в Компьень? Да и Ла Ир, де Рэ могли бы не спешить, верно?

– Хм! Странный вопрос. Дева одна не справится… наверное. Хотя – кто её знает. В любом случае, мне бы не хотелось отдавать ей снова лавры победителя.

– О, милый Дюнуа, заверяю вас, одна Дева Жанна не справится. Возможно, она даже потерпит небольшое поражение…

Дюнуа с удивлением посмотрел на загадочно-улыбающееся лицо архиепископа. Конечно, Дева не всегда побеждает, но воюет великолепно. Её неудача под Парижем больше похожа на недоразумение. Шансы англичан с бургундцами очень сомнительны. Или у архиепископа другие сведения? А если даже Жанна проиграет, что в этом хорошего? Задержится освобождение Компьени, может, и война затянется. Хотя… ведь в этом будет виновата Дева, верно? А те, кто придёт позже, исправят её ошибки – и выступят спасителями Компьени. Почему бы нет?

– Пожалуй, ваше преосвященство правы. У нас ещё не всё готово для похода на Компьень. Я поговорю об этом с другими капитанами.

* * *

– Жанна! Будь готова к новому испытанию!

– Святая Екатерина! Я внимаю тебе! Что должно случиться?

– Жанна! До Иванова дня ты окажешься в плену!

– Я попаду в плен? Почему? Нас разобьют? Англичане и бургундцы соберут силы и нанесут нам поражение?

– Это покрыто неизвестностью. Однако твоя судьба – пройти через испытание пленом.

– О Господи… почему? А если я уеду в Домреми – смогу избежать плена?

– Нет, Жанна. В таком случае тебя захватят в Домреми.

– Тогда… получается, я не должна ехать ни в Домреми, ни к Ла Иру… ведь иначе навлеку беду на других людей…

– Поступай так, как считаешь нужным, Жанна. Помни: ты должна пройти через это испытание, его невозможно избежать. Да будет на тебе благословение Господа нашего!

– Святая Екатерина… Когда я уходила из Домреми в Вокулёр – я уже была обречена пройти испытание пленом? А если бы я после коронации не поддалась на уговоры и уехала в Домреми – плен всё равно был бы неминуем? Святая Екатерина… Почему ты мне не отвечаешь?

* * *

Господи! Что это было? Кошмарный сон? Быть может, моё воображение чересчур разыгралось? Или на самом деле – Святая Екатерина приходила ко мне и предвещала беду, которой я не миную?

Голоса! Вы существуете на самом деле? И вы предрекаете мне… гибель?

* * *

Английский флот величаво плыл к французскому побережью. Белые паруса великолепно смотрелись на фоне лазурного моря, освещённого ласковым майским солнцем. На кораблях, помимо двух тысяч солдат-новобранцев, находились министры его величества Генриха Шестого, несколько членов Палаты Лордов и, главное, сам восьмилетний король. Мальчик стоял на носу флагманского корабля и с интересом наблюдал за приближением французского берега.

Король Англии решил последовать советам своей матери и министров и лично явиться во Францию для наведения там порядка и принятия французской короны. Для этого придётся ехать в Реймс или Сен-Дени. Говорят, мятежный дофин Карл посмел надеть на себя корону в Реймсе. Прискорбно, что так поступает близкий родственник, дядя. Впрочем, он сделал это по наущению ведьмы. Той самой колдуньи, которая своим злым волшебством сгубила много английских воинов. Она отравила во Франции все колодцы и реки своими зельями, дающими ей власть над людьми, и свергла власть пресвятой католической церкви, представителем которой в объединённом англо-французском королевстве является его высокопреосвященство кардинал Винчестерский.

Ох уж эта ведьма. Откуда она взялась? Так было хорошо без неё. Война уже заканчивалась, оставалось взять Орлеан, и вдруг эта колдунья появилась – будто из преисподней. Юный король Генрих хорошо знал, как выглядят ведьмы, это описывалось во всех рыцарских романах. С колдуньями воевал король Артур – великий монарх-рыцарь, всегда защищавший добро и каравший зло, спасавший из беды и плена красавиц, волею судьбы попавших к чудовищам, злодеям и ведьмам.

Ведьмы все старые, седые, морщинистые, злые, клыкастые, со скрюченными пальцами. Они шепчут сатанинские заклинания и вызывают ветер, молнию, наводнение и прочие бедствия. Именно так арманьякская ведьма погубила английских воинов. Её ранили под Орлеаном, она воззвала к Сатане, и на английских солдат обрушился страшный ураган. Это потому, что воины, защищавшие Турель, сделали ошибку: нет смысла пытаться убить ведьму, словно неприятельского солдата, её надлежит изловить и сжечь на костре. Вот теперь это и будет сделано, и тогда война победоносно завершится.

За спиной его величества раздалось деликатное покашливание. Генрих обернулся: перед ним стоял капитан корабля.

– Ваше величество! Мы вот-вот прибудем в порт Кале!

– Да, сэр! Делайте своё дело!

Малолетний король Англии Генрих Шестой величественно кивнул и вернулся к созерцанию морского пейзажа.

* * *

– Милая Жанна! Не кажется ли вам, что это слишком опасно – атаковать бургундские укрепления? Не лучше ли подождать в стенах города, пока подойдут подкрепления?

Комендант Компьени мессир Гильом де Флави снисходительно, по-отечески улыбался Жанне, словно намекая, что её намерение снять осаду, имея в распоряжении всего несколько сот человек, это не более чем детская наивность.

– Мы будем действовать, как под Орлеаном. Мы одолели тогда, победим и теперь.

– У вас же так мало сил!

– Но и англичане уже не те. У них нет ни Турели, ни Сен-Луи, ни Жаржо. Их силы истощены. Они не могут замкнуть кольцо осады вокруг города и вынуждены растянуть свои войска. Они и бургундцы сейчас строят наспех несколько укреплений, которые мы легко захватим, если ударим внезапно.

Гильом Флави таинственно улыбнулся и пожал плечами:

– На войне всякое случается. Вдруг противник окажется проницательнее, чем вы ожидаете, и придётся отступить?

– Вы правы, и такое возможно. Значит, отступим. Важно, чтобы люди остались живы и невредимы. Я распорядилась подготовить на берегу реки лодки – невдалеке от Марньи. Если понадобится, большая часть отряда спустится в них, а моя гвардия будет прикрывать отступление. Затем мы вернёмся к воротам, и вы нас впустите.

– Понимаете, Жанна, что меня смущает… Ведь с другой стороны могут подойти англичане. Как бы не случилось так, что вы со своими людьми подойдёте к воротам, мы вас впустим, а следом ворвётся противник.

– Разве это опасно? Компьень окружена двойными стенами. Англичане вынуждены идти перед крепостными пушками, значит, вы их легко отгоните огнём. Но даже если англичане или бургундцы ворвутся вслед за нами, они остановятся перед внутренними стенами и окажутся в ловушке. Разве я неправа?

– Ах, Жанна… ну, вам виднее. Успеха в завтрашнем бою!

Славный мессир Гильом де Флави покачал головой и ещё раз снисходительно, по-отечески улыбнулся Жанне.

* * *

– Все, кто меня любит – за мной!

Жанна высоко подняла меч, и её отряд устремился на Марньи. Бургундцев там оказалось больше, чем ожидалось, и первая атака французов была отбита. И всё же Марньи – не Турель: при повторном штурме удалось высадить ворота, и французы оказались внутри:

– Победа с нами!

Бургундцы дружно подняли руки. Теперь осталось только поджечь здесь всё, что можно, а затем – уходить в Компьень.

– Жанна! Нужно срочно отступать! Со стороны лагеря Филиппа Доброго приближается большой отряд! Кто-то в городе предал нас, предупредил бургундцев! Возможно, что это – главные силы неприятеля!

Одного взгляда хватило Жанне, чтобы понять, что времени на разорение укрепления нет.

– Уходим! Пленных оставить здесь!

Не убивать же их, а с собой забирать некогда. Можно уходить без спешки. Бургундцы ещё далеко. Но что это? Канонада со стороны города?

– Годоны подошли к Компьени с другой стороны? Прибавим шагу! Солдаты, спускайтесь к лодкам – вниз, к реке! Мои люди вас прикроют!

– Жанна, уходите и вы в лодку! Мы задержим бургундцев!

– Нет, я с вами! Вместе возвращаемся к воротам! Не волнуйтесь, мы опережаем бургундцев!

«Неплохая это была идея – приготовить лодки на случай отступления. Теперь большая часть отряда уходит по реке, люди спасены. Можно подумать и о себе. К городу побыстрее – только нас бургундцы и видели! Англичане ещё далеко? Да, они не смеют приблизиться из-за пушечного огня. Можно и в лес уйти, но зачем? В город надёжнее. Вот и ворота крепости, всё отлично. Англичане в стороне, бургундцы не успевают. Эй, а что это такое? Ворота заперты? Почему? Стражники не узнали нас?»

– Эй, стража, откройте ворота! Мы – французы, солдаты короля Карла! Возвращаемся с вылазки на Марньи! С нами Дева! Мы – её телохранители!

– Мы не можем открыть, запретил комендант! Могут ворваться бургундцы!

– Нет, они ещё далеко! Открывайте скорее! Ну же!

Никакого ответа. Что это такое, почему? Как поступить теперь – попробовать уйти к лесу? Но теперь оттуда могут напасть годоны.

А вот уже приближающийся топот сотен лошадиных копыт. Теперь бургундцы и вправду рядом, вокруг, и уходить времени нет. Плохо дело.

– Эй, сдавайтесь, вы окружены!

– Солдаты! Защищайте Деву! Сражаться насмерть!

– Жанна, уходите к лесу, мы вас прикроем!

– Нет! Я с вами – до конца!

Уже не менее тысячи бургундцев собрались перед воротами. Со стен по ним никто не стрелял, не пытался отогнать, вместо этого стражники наблюдали за происходящим, как за цирковым представлением. Горстка французов дралась до последнего, но защитники Жанны гибли один за другим. Девушка попыталась проскочить на своём быстром коне вдоль стены, где врагов было меньше, чтобы откуда уйти в лес, но внезапно её схватили за плащ. Мгновение – Жанну стащили с лошади. Послышался торжествующий крик одного из бургундцев:

– Я схватил ведьму! Теперь не уйдёт! Вяжите её! Покрепче!

И раздался единый ликующий вопль, вырвавшийся из сотен бургундских глоток:

– Победа! Полная победа! Колдунья в наших руках! Радуйтесь – все! Мы захватили ведьму! Ура!

Жанне стало дурно от отчаяния, она почти потеряла сознание. Перед ней неожиданно отчётливо всплыла отечески-заботливая, снисходительная улыбка, игравшая на добром лице коменданта Компьени, мессира Гильома де Флави.

Глава 6. Оковы для освободительницы Франции

Северная Франция, владения графа Жана Люксембургского, май – октябрь 1430

Жанна словно со стороны, в каком-то тумане ощущала всё то, что происходило с ней с того момента, когда её грубо стащили с седла. Сорвали доспехи, стянули ремнями руки и ноги… Затем её, словно тюк, положили на чьё-то седло и под радостный гогот нескольких дюжин глоток куда-то повезли. Кажется, спереди и сзади ехали десятки бургундцев. Она пришла в себя только тогда, когда тряская езда окончилась. Её опустили на землю и поставили на ноги. Голова сильно кружилась, дышать было тяжело, вывернутые за спину руки болели, к горлу подступала тошнота. Судя по окружающим строениям, её привезли в Марньи – туда, где она была всего несколько минут назад… совсем не в качестве пленницы. Вокруг толпились довольные бургундские солдаты, а прямо перед ней стоял богато одетый человек с единственным глазом. Он улыбался, рассматривая пленницу:

– О, какая добыча! Это поважнее, чем если бы мы взяли глупую Компьень! Эй, Жано, – обратился он к солдату великанского сложения, – ну-ка, давай, в кузницу её!

Жано легко, словно пушинку, закинул девушку себе на правое плечо и, посвистывая, направился внутрь ближайшего строения. За ним последовало с полдюжины бургундцев.

– Кузнец, где ты там? Его светлость приказал заковать колдунью! Давай, действуй!

Он опустил пленницу на пол:

– Ну-ка, вытяни ноги к наковальне!

«Может, попробовать сбежать? Если бы не ремни… а тут ещё эти солдаты. Нет, пока не стоит бунтовать, как бы хуже не стало. Вот и свершилось то, о чём предупреждала Святая Екатерина. Наверное, не следовало мне оставаться у ворот, из-за этого ребята наши погибли, защищая меня, обречённую.»

Кузнец не без раздражения перепробовал кучу звенящих железок – они оказались слишком велики на ноги Жанне. Наконец, одна пара подошла. Кузнец разогрел докрасна на огне заклёпки. Надел кандалы на ноги девушки, поверх сапожек, и несколькими умелыми движениями молота заклепал. Тяжёлые тугие браслеты жёстко сдавили щиколотки пленницы.

– Теперь давай сюда руки!

Через минуту Жанна была закована также по рукам, только на сей раз кандалы были закрыты на замки, и заботливый Жано помог ей выйти наружу. Одноглазый внимательно оглядел девушку и расплылся в улыбке:

– Вот и отлично! Ваша светлость, я – граф Жан Люксембургский. Отныне мы с вами проведём вместе немало времени. Буду откровенен: я рассчитываю получить за вас хороший выкуп от короля Франции! К сожалению, такие вещи не делаются быстро, вам придётся потерпеть. Однако я позабочусь, чтобы вам не на что было жаловаться. Мы взяли в плен вашего оруженосца дʼОлона, и я разрешу ему оказывать вам необходимые услуги.

«ДʼОлон жив, он будет при мне? По крайней мере, это утешает. Но вот… Боюсь, не захочет Карл выкупать меня. Расстались мы с ним не лучшим образом. Только не следует говорить об этом графу, наверняка ему такое не понравится. Что же со мной будет? Какова судьба тех, кого не выкупают? Герцог Орлеанский давно томится в Лондоне. И я так же буду – в Бургундии? В кандалах – всё время? Несколько лет? Да я уже сейчас не могу выдерживать эту омерзительную тяжесть, гадкий лязг при каждом движении рукой, ногой. Мне придётся терпеть, привыкать к этому? И ещё – отвратительное ощущение, что из-за меня будут договариваться, торговаться, покупать и продавать меня, будто животное, скотину. Может быть, всё-таки удастся сбежать? Или – наши освободят? А быть может, королева Иоланда меня выкупит? Жиль? Герцог Алансонский? Если бы…

Святая Екатерина! Умоляю тебя, сделай так, чтобы это испытание пленом длилось как можно меньше! Мне очень плохо! Я не в силах выдержать это!»

* * *

Его преосвященство епископ Пьер Кошон пребывал в прескверном расположении духа. Всё из-за очередной выволочки, которую ему только что устроил в своём кабинете граф Уорвик. Нет, что эти англичане себе думают? Платят жалование – так уже могут понукать почтенным священнослужителем, епископом, будто мальчишкой?

– Ваше преосвященство! Задержитесь ненадолго! – услышал Кошон взволнованно-ликующий голос секретаря Уорвика. «Чему этот обалдуй так рад, хотелось бы знать?» Но, конечно, просьбу секретаря хозяина Руана не выполнить было невозможно. Кошон остановился, выжидательно посмотрел на молодого человека. Тот, не переставая улыбаться епископу, открыл дверь в кабинет Уорвика, ещё раз торжествующе взглянул на Кошона и громко произнёс:

– Милорд! Новость исключительной важности! Только что прибыл гонец из-под Компьени: ведьма схвачена! Бургундцы смогли сделать это! Ведьму взяли в плен люди графа Люксембургского, когда она командовала вылазкой!

Из кабинета донёсся звук упавшего стула, затем раздались быстрые тяжёлые шаги. На пороге появился хозяин, постная физиономия которого была радостно возбуждена:

– Невероятно! Получилось?! Слава тебе, Святой Георгий! Англия спасена!

Слегка помрачнев, Уорвик обратился к потрясённому радостной новостью Кошону:

– Так, епископ. Оставьте все дела. С этого момента занимайтесь только девчонкой. Немедленно свяжитесь с бургундцами, выясните, что они хотят получить за неё. Не торгуйтесь! Главное – она не должна вернуться к французам. Если вдруг бургундцы отпустят её – похитить! Взять её живой – непременно! Деньги, солдат вы получите столько, сколько понадобится. Действуйте!

* * *

Робер в последний раз оглянулся по сторонам. Ничего не забыл? Уходя надолго, а если быть точнее – навсегда, нельзя забывать ничего важного…

В дверях появилась мать, её лицо было встревожено:

– Робер! Сынок! Ты куда-то уезжаешь?

– Да, мама. Прости. Идёт война, и я не могу отсиживаться дома.

– Война… почему? Ведь сейчас не предстоит какой-то большой поход? Или я ошибаюсь, не заметила королевского гонца?

– Был гонец, мама. Гонец очень важный для меня.

«Сказать ей или нет? Ведь наверняка не вернусь.»

Мать подошла ближе.

– Сынок! Скажи мне правду! Почему, куда ты уезжаешь?

«Ну, что же! Дальше скрывать нет смысла.»

– Мама! Дева Жанна попала в беду. Её захватили бургундцы. Если её передадут англичанам, она погибла. Мама, я должен ехать, сделать всё возможное для её спасения.

– Сынок мой, Робер! Почему ты? Её должен спасать король Карл! Королева Иоланда! Её боевые соратники!

– Прости, мама. Не верю я, что они придут к ней на помощь. Но если я ошибаюсь – очень хорошо, значит, я скоро вернусь. «Может быть, вместе с ней? Ах, если бы!».

– Сыночек… а почему ты едешь один? Без слуги, без оруженосца?

«Прости, мама, я не могу вмешивать других людей в это дело, из которого не вернуться живым.»

– Сударыня, он едет вовсе не один! Просто я немного задержался, собрался только сейчас! – послышался из коридора голос оруженосца Ришара. – Сир Робер, я к вашим услугам, готов ехать – хоть немедленно!

* * *

– Ваше величество! Подпишите это письмо!

Король Карл недовольно уставился на архиепископа Реймсского, державшего в руках гербовую бумагу:

– Что это я должен подписать?

– Ваше величество, это – призыв к французским дворянам и горожанам не выкупать графиню Лилий и не пытаться освободить её!

«Мысль, в общем, правильная. Выкупать графиню Лилий должна её семья. Если у них нет на это денег – их проблема и её. Однако почему король Франции должен объяснять такие простые вещи своим подданным? Все такие тупоголовые идиоты, не понимают сами? У них деньги лишние? Подати чересчур малы? Надо их увеличить?»

– Архиепископ, вы тоже подписываете это письмо?

– Я? Почему вдруг я, ваше величество? Это светское дело, а не церковное!

– А чей сводный брат приказал закрыть ворота Компьени перед графиней?

– Ваше величество! Зачем вы слушаете досужие сплетни? В крепость могли ворваться бургундцы и англичане. Как ещё должен был поступить Гильом? Интересы государства важнее, чем безопасность одного из капитанов. Разве не так?

– Светские дела, церковные… Знаете что? Тогда и я не подпишу. Обратитесь к де ла Тремуйлю… если его письмо кого-либо убедит.

– Ваше величество… но что же я должен написать?

– Откуда я знаю? Церковь не имеет претензий к графине Лилий?

– Отчего же, напротив… гордыня, к примеру. Атака Парижа в день Богородицы. В Орлеане жители при виде её кричали: «Слава Орлеанской Деве!». Ещё что-нибудь можно вспомнить.

– О! Вот так и напишите! Графиня Лилий, Дева Жанна наказана за гордыню, поделом ей. Только вместе с вами я соглашусь подписать это!

* * *

«Ваше Высочество, герцог Филипп Бургундский! Генеральный викарий инквизитора Франции и Университет славного города Парижа просят Вас передать находящуюся в Ваших руках известную еретичку и колдунью, именуемую „Дева Жанна”, в руки Святой Матери Католической Церкви для предания справедливому суду и достойному наказанию. Поименованная Дева Жанна повинна в распространении зловредной ереси, разжигании ненависти и кровопролития. Её участь должна послужить суровым предостережением для всякого, кто попытается отныне поднять бунт против устоев объединённого англо-французского королевства и Святой Католической Церкви.»

Герцог Бургундии Филипп раздражённо отбросил этот листок бумаги. «Пошли вы знаете куда… У вас свои интересы, у меня свои. Начать с того, что просьба не по адресу: пленница находится не у меня, а у моего вассала. Конечно, это почти то же самое, но разница есть… для вас. Кроме того, Дева Жанна принадлежит по праву законному королю Франции, который наверняка захочет получить её назад. Можно потребовать с него деньги, но лучше добиться кое-каких уступок. Например, Шампань. Хотя бы несколько городов в Шампани. Возьмём мы Компьень или нет, всё равно англичане ни на что не способны, их армия похоронена на Луаре, наш мир с Карлом не сегодня-завтра неизбежен, и девчонка может быть нам очень полезна. Карл, правда, распространил письмо, в котором призывает не выкупать её, но это наверняка хитрый манёвр. Пытается сбить цену. Дескать, она мне не нужна, но так уж и быть, просто так возьму её обратно. Нет, дорогой кузен, не просто так ты её получишь, расплатишься как следует. Что-что, а цену Деве Жанне знают все. Велика эта цена. Очень велика. Что там герцог Орлеанский. А будешь, дорогой кузен, артачиться – вот тогда и подумаем о выкупе, кто больше даст. Церковь, конечно, платить не захочет, но вот англичане – наверняка. Боятся они девчонки – пуще всей французской армии. И, надо признать, я их понимаю. Девчонка… удивительная. Видел я её в Нуайоне. Красива… как-то по-особенному. Ну и взгляд у неё… Прямо дрожь пробирает. Я разозлился сам на себя из-за этого, накричал на неё, обругал, ударил по щеке – а она вдруг тихо опустилась на корточки, закрыла лицо закованными руками и заплакала. И мне почему-то стало так неудобно, стыдно… жалко её. Даже жутко становится. Ведьмой её называют англичане – это, конечно, враньё, но… Неужели правду говорят в народе, что она святая? Только этого недоставало. Лучше иметь дело с сотней ведьм. Святую убивать… это что же, отправиться потом в преисподнюю – на вечные муки? Хуже некуда. Нет, я её убивать не стану. У меня она будет цела и невредима. Если с Карлом договоримся, вернётся она под его крылышко. А нет… тогда пусть англичане возьмут на себя этот грех.»

* * *

– Любимый! Почему ты опять уходишь от меня?

Молодая королева тревожно и грустно смотрела на Карла, который снова, как и в предыдущие ночи, направлялся в другую комнату, чтобы лечь там спать отдельно от жены, а перед этим – постоять на балконе, попытаться сосредоточиться, собраться с мыслями.

– Извини, дорогая. Я плоховато чувствую себя сегодня… да и в последнее время.

Жена ничего не ответила, только упала лицом в кружевную подушку и горько заплакала. А Карл прошёл на балкон и задумался, рассеянным взглядом уставившись в темноту, в которой с трудом угадывались очертания соседних строений.

«Вот и свершилось. Жанна будет наказана за пощёчину. Никто не придёт к ней на помощь, не заберёт её у врагов. Архиепископ не скрывает – её ждёт церковный суд по обвинению в ереси. Это значит – костёр. Жанна… почему так? Я ведь не хотел этого. Ты очень красивая. Хорошая, добрая. Без тебя было очень плохо. Неужели ты погибнешь? Это невозможно предотвратить? Да, наверное, уже невозможно. Зачем я подписал это проклятое письмо? Я не хотел. Думал, если потребую, чтобы и архиепископ его подписал, он откажется, а тогда и мне не придётся. Жанна! Прости меня. Если бы ты знала, как я раскаиваюсь. Что бы такое сделать, чтобы ей помочь? Обменять её на города в Шампани, как хочет кузен Филипп? Нет, это чересчур, никого из пленных так не обменивают. Выкупить её? Нельзя, я же сам призвал этого не делать и должен подавать пример подданным. Обменять на неё кого-нибудь из пленных англичан или бургундцев? И это сам же запретил, к тому же нам они понадобятся, чтобы вытащить других наших пленных. Герцог Орлеанский в первую очередь. Обратиться к Базельскому Собору, чтобы он взял на себя рассмотрение дела Жанны? Попробовать найти пропавшие материалы трибунала в Пуатье? Архиепископ рассердится за вмешательство в дела церкви. Выходит, ничего я не могу сделать. Разве что помолюсь за Жанну. Завтра с утра. Или нет, лучше вечером, если других дел не будет.»

* * *

– Приветствую вас, ваша светлость! Поздравляю с самой большой победой, которую когда-либо одерживала Бургундия!

– Входите, входите, ваше преосвященство! Присаживайтесь в это кресло, оно для самых почётных гостей! Вы не представляете, как я рад вас видеть!

Граф Жан де Люксембург широко улыбался, и Кошону было ясно, что он вполне искренен. Ведь речь шла о выкупе за девчонку. Да какой выкуп! После того как переговоры графа с арманьяками о её возвращении французам провалились, англичане рассчитывали было получить пленницу за небольшую сумму, но этому внезапно воспротивился герцог Филипп Бургундский. Вот те раз! Он-то что собирался с ней делать? И это при том, что Парижский Университет изо всей мочи старался убедить его передать узницу на церковный суд – совершенно бесплатно, разумеется. Кошон недолго раздумывал. Имея карт-бланш от англичан, он не колеблясь предложил за Деву Жанну выкуп в десять тысяч золотых ливров. Сумма, которую принято платить за принцев крови. Сумма, которую бургундцы обязаны принять по законам войны. Гора золотых монет. Пастушка из Домреми куда дороже, чем на вес золота. Герцог Филипп был шокирован. Отказать он не мог, однако по каким-то своим соображениям переадресовал Кошона к графу Люксембургскому, который несказанно обрадовался:

– Итак, ваше преосвященство, вы платите мне, Бургундии десять тысяч золотых ливров? Я правильно понял ваше письмо?

– Разумеется, граф. Я могу забрать девчонку теперь же?

– Безусловно. А где деньги?

– Э-э-э… Деньги. Вы что, хотите их прямо сейчас?

Всю радость с графа как рукой сняло. Он мрачно уставился на Кошона единственным глазом:

– А то как же! Вы разве не привезли с собой деньги?

– Э-э-э… Господин граф, вы же понимаете, что собрать такой громадный выкуп – дело непростое. Для этого его высочеству Джону Бедфорду пришлось ввести в Нормандии специальную подать, а тамошнее население и без того не роскошествует.