Электронная библиотека » Фредерик Кемп » » онлайн чтение - страница 12


  • Текст добавлен: 5 апреля 2014, 02:01


Автор книги: Фредерик Кемп


Жанр: Зарубежная образовательная литература, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Вашингтон, округ Колумбия
Понедельник, 3 апреля 1961 года

Документ Ачесона, первое серьезное размышление о берлинской политике правительства Кеннеди, лег на стол государственного секретаря Дина Раска накануне прибытия в Вашингтон британского премьер-министра Макмиллана. Характерно, что государственный секретарь Трумэна точно рассчитал время, когда его документ ляжет на стол, с тем чтобы оказать максимальное воздействие на «самого трудного из союзников».

Ачесон особо подчеркнул, что Кеннеди должен продемонстрировать готовность бороться за Берлин, если он хочет избежать господства Советов в Европе, а затем и в Азии и Африке. Пользуясь словами как оружием, Ачесон утверждал, что если Соединенные Штаты «согласятся с захватом Берлина коммунистами, то будет нарушен баланс в Европе, и Германия, а возможно, Франция, Италия и Бенилюкс внесут свои коррективы. Соединенное Королевство будет надеяться на позитивные перемены. А этого не будет».

Ачесон, знавший Кеннеди достаточно хорошо, был уверен, что президент доверяет его мнению и разделяет его недоверие к Советам. Кеннеди, подыскивавший государственного секретаря в переходный период, обратился за советом к жившему по соседству в Джорджтауне Ачесону. Новоизбранный президент, оставив за порогом толпу фотографов, сказал Ачесону, что «за последние несколько лет он узнал многих людей, которые смогли помочь ему стать президентом, но он понял, что знает очень мало людей, которые могут помочь ему быть президентом».

Ачесон сумел отговорить Кеннеди рассматривать кандидатуру сенатора Уильяма Фулбрайта, который, по его словам, «был недостаточно солидным и серьезным человеком, который необходим вам на этой должности. Он всегда казался мне в некотором роде дилетантом». Вместо него Ачесон предложил Кеннеди человека, на котором Кеннеди в конечном счете остановил выбор. Это был Дин Раск, который во времена правления Трумэна помогал государственному секретарю Ачесону, являясь его заместителем по дальневосточным делам, бороться с политикой умиротворения и распространением коммунизма в Азии. Что касается других кандидатур в кабинет и посольства, то одних он осчастливил, а других торпедировал, получая огромное удовольствие от этой игры. Он отказался от предложения Кеннеди стать послом в НАТО, объяснив, что предпочитает оставаться свободным советником и посредником.

Тем не менее Ачесон хотел восстановить былое влияние в правительстве, играя ведущую роль в обдумывании двух наиважнейших вопросов: будущее НАТО и связанные вопросы о запрещении ядерного оружия и защите Берлина. Ачесон уже обеспечил себе место в истории, сыграв ведущую роль в создании Международного валютного фонда, Международного банка реконструкции и развития и плана Маршалла[25]25
  План Маршалла – программа помощи Европе после Второй мировой войны. Выдвинут в 1947 году американским государственным секретарем Джорджем К. Маршаллом. В осуществлении плана участвовали 17 европейских стран (включая Западную Германию). План Маршалла содействовал установлению послевоенного мира в Западной Европе. Целью США было восстановление разрушенной войной экономики Европы, устранение торговых барьеров, модернизация индустрии европейских стран и развитие Европы в целом.


[Закрыть]
.

Он был одним из создателей НАТО, изменившим отношение Америки к договорам с иностранными государствами, втягивающими страну в акции, в которых она не заинтересована. Ачесон участвовал в разработке доктрины Трумэна 1947 года, которая установила курс Америки как «лидера свободного мира», чья миссия состояла в борьбе с коммунизмом и поддержке демократии во всем мире. То, что Кеннеди пригласил его обратно, стало для Ачесона приятным подтверждением, что его таланты по-прежнему необходимы.

В свои почти шестьдесят восемь лет Ачесон по-прежнему производил сильное впечатление. По мнению окружающих, всегда безупречно одетый, Ачесон любил говорить друзьям, что его уверенность в себе удручающе действует на его противников. Он был весьма приметной фигурой со своей шляпой-котелком, злой усмешкой, стальным взглядом голубых глаз и подкрученными усами. Ачесон был высокого роста, худощавый, длинноногий. Находчивый, остроумный, нетерпимый к дуракам, Ачесон отразил в своем отчете по Берлину решимость перехитрить и превзойти Советы, оказавшие влияние на его карьеру. Именно жесткий курс в отношении СССР способствовал установлению такой странной связи между Ачесоном и президентом Трумэном – выпускником Йельского университета, любителем мартини, сыном епископа епископальной церкви и искренним политиком со Среднего Запада, не получившим высшего образования.

Вскоре после выборов Кеннеди Ачесон в письме шутливо отругал Трумэна за опасение, которое бывший президент высказывал относительно католицизма Кеннеди. «Вас действительно беспокоит, что Джек католик?» – спросил он Трумэна, называвшего Кеннеди «молодым человеком». Ачесон сказал Трумэну, что его никогда не заботило, что де Голль и Аденауэр были католиками. «Кроме того, я не думаю, что он такой уж ревностный католик», – добавил Ачесон.

Ачесон, поскольку Кеннеди пригласил его в феврале, тщательно изучал все возможности в случае непредвиденных обстоятельств. Он согласился с Томпсоном, что в течение календарного года, по всей видимости, состоится откровенный обмен мнениями, и это было единственное, в чем совпали их мнения. Ачесон рекомендовал президенту больше рассчитывать на силу и оставить надежду на решение вопроса по Берлину путем переговоров. Он считал, что «любые действия опасны и неперспективны. Бездействие еще хуже. У нас нет выбора. Если Советы спровоцируют кризис, самым безопасным, возможно, будет дерзкий, угрожающий курс». В свое время Эйзенхауэр отказался от советов Ачесона, и Ачесон надеялся, что у Кеннеди он найдет больше понимания. Он уже убедил Кеннеди взять Раска и Банди и видел в качестве союзников двух наиболее влиятельных чиновников, заместителя главы Пентагона Пола Нитце и сотрудника государственного департамента Фоя Колера.

Наиболее спорно, утверждал Ачесон в своем меморандуме, что угроза всеобщей ядерной войны больше не является достаточной, чтобы удержать Хрущева. По мнению Ачесона, нежелание Хрущева действовать до настоящего времени основывалось скорее на его стремлении избежать ухудшения отношений с Западом, чем на убеждении, что Соединенные Штаты отважатся на ядерную войну, чтобы защитить Берлин. Исходя из этого Ачесон рекомендовал Кеннеди наращивать обычные силы в Европе, одновременно советуя убедить союзников, в особенности западных немцев, «согласиться сражаться за Берлин».

Ачесон перечислил, по его мнению, основные цели Хрущева относительно Берлина.

1. Укрепить режим в Восточной Германии и подготовиться к его возможному международному признанию.

2. Легализовать восточные границы Германии.

3. В качестве первого шага нейтрализовать Западный Берлин и подготовиться к его возможному вхождению в состав Германской Демократической Республики.

4. Ослабить, если не разрушить, Североатлантический альянс.

5. Дискредитировать Соединенные Штаты или по крайней мере серьезно подорвать их репутацию.

Ачесон, как и Аденауэр, был убежден, что нет иного решения берлинской проблемы, кроме как объединение, и это объединение не может быть достигнуто в далеком будущем и путем последовательной демонстрации западной силы. В настоящее время нет никакого смысла в переговорах, считал Ачесон.

Берлин – «ключ к властному статусу в Европе», доказывал Ачесон, вот почему так важно защищать его. Безотносительно курса, взятого Кеннеди, Ачесон рекомендовал президенту «срочно выбрать причины для борьбы за Берлин» и заставить союзников согласиться с ними.

Практический совет Ачесона Кеннеди: «В настоящее время мы должны довольствоваться сохранением в Берлине статус-кво. Нам не следует надеяться, что Хрущев согласится на меньшее, – и сами мы не должны соглашаться на меньшее».

Далее в своем новаторском труде он остановился на наиболее подходящих военных средствах для удержания Хрущева. Угроза ядерного удара долгое время была козырем, оставленным про запас, но Ачесон утверждал, что никакая это не угроза, поскольку русским «совершенно ясно, что Вашингтон не будет рисковать жизнью миллионов американцев ради Берлина». Ачесон отмечал, что некоторые военачальники отстаивают в качестве альтернативы «ограниченное использование ядерных средств – то есть где-нибудь сбросить одну бомбу».

Он отверг эту идею так же быстро, как озвучил ее. «Если сброс одной бомбы не является угрозой, но как только бомба сброшена, это означает, что вы или будете еще сбрасывать бомбы, или призываете другую сторону отступить». По мнению Ачесона, это «безответственный и неразумный шаг применительно к берлинской проблеме».

Ачесон предложил Кеннеди следующий план. Он хотел, чтобы Кеннеди существенно увеличил обычные вооруженные силы в Германии, тем самым давая Советам понять, что Соединенные Штаты полны решимости выполнять взятые на себя обязательства по защите Берлина – курс, который, возможно, не слишком отличался от предложенного Томпсоном семилетнего моратория, во время которого две Германии решают спорные вопросы. «Это единственный способ показать, что мы говорим серьезно», – доказывал Ачесон.

Его план состоял не в том, чтобы увеличить силы в Берлине, где они окажутся в ловушке и от них будет мало пользы, а в том, чтобы ввести три дивизии или больше в других местах в Германии. В случае крайней необходимости эти дивизии нападут на Берлин.

Министр обороны Макнамара принял план Ачесона. Кеннеди тоже отнесся к этому плану достаточно серьезно. Однако Ачесон знал, кто выступит против его предложения – союзники Америки. Французы и немцы будут против ослабления ядерных средств устрашения, которые, как они считали, являются долгосрочной гарантией выполнения Соединенными Штатами обязательств по их защите. Британцы стремились к увеличению акцента на переговоры с Советами, то, против чего выступал Ачесон. Поскольку союзники даже между собой не могли договориться, как лучше защищать Берлин, Ачесон посоветовал Кеннеди определиться с курсом в одностороннем порядке и представить его союзникам как свершившийся факт.

Банди срочно, перед встречей Кеннеди с Макмилланом, передал президенту то, что он назвал «важнейшим» документом своего друга Ачесона. Банди сказал Кеннеди, что он должен удостовериться, что его британские визитеры, известные «мягкостью» в отношении Берлина, поняли, что он настроен твердо стоять на своем. Раск вторил Ачесону, что в прошлом переговоры по Берлину потерпели неудачу и нет никакой причины думать, что теперь у них больше шансов достичь успеха.

Ачесон практически мгновенно взял на себя инициативу по Берлину, заполнив вакуум в правительстве. Следом за Ачесоном и Раском советник по вопросам национальной безопасности Макджордж Банди рекомендовал Кеннеди вежливо обсуждать любые планы Лондона, «возможно, надуманные, но взамен мы должны оказать давление, чтобы получить обязательство британской решительности в момент истины».

Овальный кабинет, Белый дом, Вашингтон, округ Колумбия
Среда, 5 апреля 1961 года

Британский премьер-министр Макмиллан был поражен, когда Кеннеди, кивнув Ачесону, попросил его объяснить, почему он считает, что в случае Советов и Берлина конфронтация предпочтительнее, чем достижение приемлемого компромиссного решения. На встрече с американской стороны присутствовали высокопоставленные чиновники по вопросам национальной безопасности и посол США в Лондоне Дэвид Брюс; с британской стороны среди прочих рядом с Макмилланом находился министр иностранных дел сэр Алек Дуглас-Хьюм. Все присутствующие повернулись к Ачесону, и один из самых блестящих ораторов среди дипломатов начал свое выступление.

Кеннеди не сказал, разделяет ли он бескомпромиссные взгляды Ачесона, хотя Макмиллан должен был предположить, что разделяет. Свое выступление Ачесон начал с заявления, что не делал окончательных выводов в своем исследовании по Берлину, но затем решительно изложил решения, к которым он пришел в ходе изучения проблемы. Кеннеди молча слушал.

Макмиллан и Ачесон были примерно одного возраста, а внешний вид Ачесона, великосветские манеры и англоканадское происхождение говорили о его совместимости с любым окружением. Но отличие этих двоих заключалось в оценке того, как вести себя с Советами. Макмиллан с прежним энтузиазмом настаивал на переговорах с Москвой, которые, по мнению Ачесона, не представляли никакой ценности, о чем он говорил еще в 1947 году на закрытом заседании комитета по иностранным делам: «Я считаю, что ошибочно думать, будто вы в любое время можете сесть с русскими за стол переговоров и решить все вопросы». Ачесон перечислил то, что он назвал «констатацией фактов»:

1. Не было удовлетворительного решения берлинской проблемы.

2. По всей видимости, Советы будут форсировать решение берлинской проблемы в пределах календарного года.

3. Нет договорного решения, которое могло бы создать для Запада более благоприятную ситуацию, чем в настоящее время.

Таким образом, сказал Ачесон, «мы столкнемся с проблемой и должны сейчас подготовиться ко всяким случайностям. Берлин имеет огромнейшее значение. Именно поэтому Советы настаивают на решении проблемы. Если Запад провалится, то Германию отцепят от альянса».

Президент не прерывал выступление Ачесона, и поэтому никто не решился прервать его. Ачесон заявил, что переговоры и другие невоенные средства, которым отдавали предпочтение британцы, о чем было известно всем присутствующим, недостаточны. Требуется военный ответ, сказал Ачесон, но каким он должен быть и при каких обстоятельствах?

Макмиллан и лорд Хьюм не выдали охватившего их замешательства. Они только что были в Париже, где узнали, что де Голль – который уже пытался соблазнить Аденауэра идеями голлизма – тоже сильно противится переговорам с Советами по Берлину. Британцы не хотели, чтобы мнение Кеннеди совпадало с мнением де Голля.

У шестидесятисемилетнего Макмиллана крепло убеждение, что большинство надежд Лондона зависит от его способности оказывать влияние на Вашингтон. Это, в свою очередь, зависело от того, как он будет взаимодействовать с новым президентом Соединенных Штатов.

Макмиллан, большой любитель истории, как-то сказал: «Эти американцы олицетворяют собой новую римскую империю, а мы, британцы, подобно грекам античности, должны научить их, как ею управлять… Мы должны стремиться сделать их культурными и иногда влиять на них». Но как получить согласие Кеннеди играть роль Рима по отношению к Греции Макмиллана?

После краха политической карьеры премьер-министра Антони Идена[26]26
  Во время премьерства Черчилля Иден считался его преемником. Черчилль советовал королю Георгу VI в случае его, Черчилля, смерти назначить на пост премьер-министра Идена как самого способного из членов правительства.


[Закрыть]
, последовавшего за Суэцким кризисом 1956 года, его преемник Гарольд Макмиллан многое поставил на восстановление «особых отношений» с Соединенными Штатами с помощью дружбы с президентом Эйзенхауэром.

Макмиллан играл важную роль в качестве «честного посредника», убеждая президента Эйзенхауэра организовать встречу на высшем уровне с участием Хрущева для обсуждения вопроса о будущем Германии, и он считал провал Парижского саммита своим поражением. Ему не удалось уговорить Хрущева продолжить конференцию. Макмиллан записал в своем дневнике: «Так закончилась, даже не начавшись, встреча на высшем уровне».

Именно поэтому Макмиллан собирал подробную информацию о Кеннеди, чтобы найти подход к человеку, который был на двадцать четыре года моложе его. Макмиллан жаловался другу, журналисту Генри Брэндону, что он уже никогда не сможет установить такие уникальные отношения, какие у него были с Эйзенхауэром, человеком его поколения, с которым он разделил ужасы войны. «А теперь приходится иметь дело с этим дерзким молодым ирландцем», – сокрушался Макмиллан.

Посол Эйзенхауэра в Лондоне Джон Хей Уитни, известный как Джок, предупредил Макмиллана, что Кеннеди «упрямый, обидчивый, безжалостный и любвеобильный». Однако только спустя много месяцев стало ясно, какая лежит между ними пропасть. Кеннеди шокировал моногамного, отличающегося строгим поведением шотландца дерзким вопросом: «Если у меня три дня нет женщины, я испытываю жуткие головные боли. Интересно, а как у вас, Гарольд?»

Однако большую тревогу, чем разница в возрасте и воспитании, у Макмиллана вызывала вероятность, что президент находится под чрезмерным влиянием своего отца, антикоммуниста и изоляциониста. Возможно, самым неприятным послом Соединенных Штатов, когда-либо появлявшихся при дворе Святого Иакова (Джеймса), был Джозеф Кеннеди, попросивший президента Рузвельта не переусердствовать, помогая Великобритании в борьбе против Гитлера, и «не позволить взвалить на себя ответственность в войне, в которой союзники ожидают, что будут разбиты». Макмиллан успокоился, когда в ходе его исследования выяснилось, что кумиром Кеннеди был интервент Черчилль – это их роднило.

Для того чтобы в будущем оказывать влияние на взгляды Кеннеди, Макмиллан во время переходного периода написал новому президенту письмо, в котором предложил «грандиозный план» на будущее. Если отношения с Эйзенхауэром Макмиллан построил на общих воспоминаниях о войне, то в день избрания Кеннеди он решил, что основой подхода к новому президенту станут умственные способности. Он собирался подавать себя «как человека, у которого, несмотря на преклонный возраст, есть прогрессивные идеи и свежие мысли».

В письме, написанном в манере, скорее свойственной издателю, Макмиллан польстил Кеннеди, приведя цитаты из его выступлений, где он обрисовывал будущий опасный век, в котором «свободный мир» – Соединенные Штаты, Великобритания и Европа – может одолеть растущую притягательность коммунизма посредством неуклонного роста благосостояния и совместными усилиями. Макмиллан считал, что создание единой монетарной и экономической политики намного важнее, чем политические и военные союзы.

«Грандиозный план» Макмиллана не вызвал особого интереса у союзников. На встрече в Париже де Голль благожелательно отнесся к плану Макмиллана, но, как тот ни настаивал, был категорически против вступления Великобритании в единый европейский рынок. На встрече в Лондоне британский премьер-министр нашел еще меньше поддержки со стороны Аденауэра. Макмиллан пришел к выводу, что Западная Германия стала слишком «богатой и эгоистичной», чтобы понять его предложение. Перед визитом Макмиллана в Белый дом Кеннеди обнаружил, что куда-то засунул копию «грандиозного плана». Все были брошены на поиски пропавшего письма, которое нашлось в комнате Кэролайн, трехлетней дочери Кеннеди.

Несмотря на беспокойство, которое поначалу испытывал Макмиллан, они с Кеннеди уже начали устанавливать более тесные отношения до встречи в Вашингтоне, которые, как предполагал премьер-министр, строились на остроумии обоих, хороших манерах и интеллекте – и продуманных усилиях Макмиллана. Кроме того, между ними была родственная связь: сестра Кеннеди Кэтлин вышла замуж за племянника Макмиллана. Макмиллан, как Кеннеди, с детства рос в богатстве, мог позволить себе независимость взглядов и экстравагантность. Премьер-министр был элегантным, высоким, с гвардейскими усами и улыбкой во весь рот. Он с одинаковой небрежностью носил свои сшитые на заказ костюмы и пользовался своим интеллектом. Макмиллану понравилось, что в своей книге Profiles in courage («Биографии мужественных людей») Кеннеди сделал упор на мужестве, поскольку сам был трижды ранен в Первую мировую войну. В битве при Сомме раненый Макмиллан, дожидаясь помощи, читал Эсхила в оригинале.

К облегчению премьер-министра, они с Кеннеди поладили, когда президент в последнюю минуту пригласил премьер-министра в Ки-Уэст, штат Флорида, чтобы обсудить ситуацию в Лаосе. Кеннеди благожелательно выслушал совет Макмиллана обойтись без военного вмешательства в Лаосе, и премьер-министр с удовольствием отметил, что президент управляет генералами, а не они управляют президентом. Макмиллана впечатлило природное обаяние Кеннеди, простота в общении. «Многие американцы такие скучные, а он – долгожданное исключение», – сказал Макмиллан.

Однако удачное начало в Ки-Уэсте только усилило обеспокоенность Макмиллана и лорда Хьюма, поскольку они увидели явно воинственный настрой Кеннеди в отношении Советов, тот же, что продемонстрировал Ачесон.

Размышляя о том, как защитить Берлин, Ачесон сказал, что британцы должны сосредоточиться на трех военных альтернативах: воздушной, наземной и ядерной. Учитывая, что выбор ядерного оружия «безответственный шаг и в него не поверят», Ачесон остановился на рассмотрении двух возможностей. Он отклонил возможность ответа с воздуха, поскольку «советские ракеты земля – воздух попадут в цель, не оставив самолету надежды на спасение. Так что нет никакого смысла в атаке с воздуха. Русские просто собьют самолеты своими ракетами».

На самом деле, сказал Ачесон, у США и их союзников есть единственный возможный ответ на откровенную пробу сил в Берлине, и это обычное наземное наступление, чтобы «показать русским, что не стоит пытаться остановить по-настоящему мощную западную силу». Для этого, сообщил Ачесон, потребуется значительное наращивание военной мощи. Ачесон перечислил военные контрмеры в случае блокады Берлина, включая отправку дивизии, которая двинется по автостраде, чтобы вновь открыть доступ к Берлину. Запад в случае блокады должен знать, объяснил Ачесон, где стоять, иметь возможность перевооружиться и собрать союзников, как это делалось во время корейской войны.

Кеннеди сказал Макмиллану, на лице которого отчетливо читался скептицизм, что он еще не полностью рассмотрел соображения Ачесона. Однако он согласен со своим новым советником, что еще не было «достаточно серьезного» плана действий на случай чрезвычайной обстановки в Берлине, учитывая растущую вероятность такого рода конфронтации.

Предложение Ачесона в отношении отправки дивизии по автостраде в случае блокады Берлина вызвало наибольшее возражение Макмиллана, поскольку «она будет наиболее уязвимой, продвигаясь вперед узким фронтом». Если возникнут проблемы, она будет вынуждена сойти с автострады, а это, в свою очередь, приведет к появлению еще больших проблем. Однако под давлением Кеннеди Макмиллан согласился с мнением Ачесона, что не удастся повторить Берлинский воздушный мост[27]27
  Берлинский воздушный мост – название операции западных союзников по авиаснабжению Западного Берлина продовольствием во время блокады города со стороны СССР. Берлинский воздушный мост просуществовал с 23 июня 1948 года по 12 мая 1949 года. 26 июня 1963 года, выступая с речью у ратуши в Шенеберге, своей ставшей знаменитой фразой «Я – берлинец», произнесенной на немецком языке, Кеннеди выразил солидарность американского народа с жителями Берлина и заявил о дальнейшей поддержке Берлина.


[Закрыть]
, поскольку с того времени значительно улучшились тактико-технические характеристики советских зенитных систем.

Затем американские и британские чиновники долго обсуждали вопросы военного планирования и необходимости усиления подготовки на случай непредвиденных обстоятельств в Берлине. Секретарь Раск одобрил британо-американское двустороннее соглашение, но предложил «быстро» включить западных немцев, с их военными возможностями и готовностью оказать помощь в защите Берлина. Лорд Хьюм не согласился с его предложением. Британцы, не доверявшие немцам еще больше, чем американцам, стали убеждать присутствующих, что разведывательные службы Аденауэра и другие правительственные структуры пронизаны шпионами. Хотя лорд Хьюм был согласен обсуждать будущее Германии с американцами, но он не был готов делать это с немцами.

Хьюм хотел переключить внимание американцев с обсуждения чрезвычайных обстоятельств на обсуждение потенциальных возможностей во время переговоров по Берлину с Кремлем. Он утверждал, что Хрущев связал себя всего одним обязательством, которое ограничило его пространство для маневра, и этим обязательством было прекращение оккупационного статуса Берлина. По мнению лорда Хьюма, Хрущев «мог сняться с крючка», если союзники подпишут соглашение о сохранении статус-кво примерно на десять лет, но в течение этого времени статус Берлина будет изменен. «Хрущев не попал на крючок, и, значит, ему не надо избавляться от него», – ответил Ачесон.

Ачесона выводило из себя то, что он называл британской бесхребетностью в отношении Москвы. Он резко напомнил Хьюму, что Хрущев «не является законником. Он оказывает давление, стремясь разделить союзников. Он не собирается заключать договор, который устроит нас. У нас хорошая позиция, и мы должны сохранять ее». Ачесон опасался, что обсуждение подписания договора с Восточной Германией, который служил интересам только Советского Союза, «подорвет немецкий дух».

Напряженность между Хьюмом и Ачесоном заполнила комнату.

После неловкого молчания Раск согласился с Ачесоном, что любые переговоры о принятии такого договора станут «началом спуска по скользкому пути». Он сказал, что Соединенные Штаты должны ясно дать понять, что ситуация, сложившаяся в Берлине, – это результат войны, а не «любезность со стороны Хрущева». Соединенные Штаты, заявил Раск, обращаясь к британцам, – великая держава, которая не позволит выдворить себя из Берлина.

Хьюм предупредил американских коллег о выводах, которые сделает общественность Запада, если Хрущев открыто предложит то, что может показаться разумным изменением законного статуса Берлина, и Запад не сможет выдвинуть никакой альтернативы. Для западного присутствия должно быть найдено новое правовое основание, убеждал Хьюм, поскольку существующее «право на территориальный захват» в качестве оправдания оккупации Берлина «становится неубедительным».

Ачесон не замедлил с ответом: «Это наша власть становится неубедительной».

На следующее утро работа возобновилась почти в том же составе, но, к удовольствию британцев, отсутствовал Ачесон. Однако его дух продолжал витать в воздухе. Президент Кеннеди выразил желание, чтобы американские и британские эксперты объяснили ему, почему Хрущев не предпринимал никаких действий по Берлину до настоящего времени. Что его удерживало? Неужели он опасался ответа со стороны Запада?

Лорд Хьюм сказал, что, по его мнению, Хрущев «больше не будет откладывать решение проблемы». Посол Чарльз Юстис (Чип) Болен был того же мнения. Ведущий специалист государственного департамента по Советскому Союзу, который был послом в Москве с 1953 по 1957 год, считал, что ухудшение китайско-советских отношений и «назойливость восточных немцев» вынуждают Хрущева занять более воинствующую позицию. Советы не столько заботятся о Берлине, утверждал Болен, сколько считают, что его потеря может привести к распаду их восточной империи.

Кеннеди вернулся к обсуждению доклада Ачесона. Если Хрущева удерживает угроза военной конфронтации с Западом, сказал Кеннеди, то «нам следует подумать, как создать эту угрозу. У нас нет козырей для переговоров по Берлину. Таким образом, нам следует обсудить, как вчера предложил мистер Ачесон, план действий».

С возвращением призрака Ачесона собравшиеся обсудили следующий возможный шаг Хрущева и возможный ответ Запада. Британцы не видели возможности избежать переговоров, в то время как большинство американцев высказывали сомнение в их пользе. Посол Кеннеди в Соединенном Королевстве Дэвид Брюс, бывший офицер разведки, посол Эйзенхауэра в Западной Германии, сказал, что Соединенные Штаты не должны отдавать те немногие оставшиеся у них права в Берлине. «Мы не можем игнорировать последствия, которые вызовет ослабление нашей позиции по Берлину в Центральной Европе и Западной Германии».

Встреча с Кеннеди близилась к концу, когда Макмиллан недовольно заявил, что так и не понял, когда и какие меры по Берлину Запад предпримет против шагов Советского Союза. Не имея четкого плана, сказал он, Кеннеди может быть вовлечен в войну, которую он хочет по той простой причине, что Великобритания тоже может оказаться втянута в военные действия.

Кеннеди, оспаривая мнение Ачесона по этому вопросу, ответил, что речь идет о сдерживающем эффекте ядерного оружия, который «не даст коммунистам вовлечь нас в войну за Берлин».

Макмиллана интересовало, что будет в Западной Германии после смерти Аденауэра, – не может так случиться, что при менее решительном лидере берлинская игра будет проиграна Советам. «Рано или поздно, скажем, через пять, десять лет, русские могут предложить западным немцам единство взамен нейтралитета», – рискнул он высказать мнение, упорно повторяя сомнения британцев в надежности немцев.

Отвечая Макмиллану, Болен сказал, что, по его мнению, пришло время, когда западные немцы клюнут на «приманку в виде нейтралитета». Советы, сказал он, тоже больше не могут позволить социализму исчезнуть из Восточной Германии. Брюс заявил, что в настоящий момент основная проблема состоит в том, что беженцы из Восточной Германии «ослабляют все, что делается для создания нормальной жизни в государстве»; в 1960 году страну покинуло 200 тысяч человек, и примерно 70 процентов из них люди трудоспособного возраста.

В меморандуме, который подвел итог встречи, были сглажены противоречия сторон. В нем говорилось, что США и Великобритания ожидают обострения Берлинского кризиса в 1961 году; они пришли к единому мнению, что потеря Западного Берлина явится катастрофой, и считают, что союзники должны ясно показать Советам всю серьезность намерений в отношении Берлина. В документе подчеркивалась необходимость разработки плана на случай непредвиденных обстоятельств.

В Розовом саду[28]28
  Розовый сад Белого дома был создан в 1913 году Эллен Вильсон, супругой двадцать восьмого президента США Вудро Вильсона. Сравнительно небольшой (38 на 18 метров), но очень красивый розарий часто используется для встречи почетных гостей, проведения различных церемоний и публичных выступлений президента. Именно в Розовом саду президент США Рональд Рейган подписал закон, закрепляющий за розой статус официального цветка-символа США.


[Закрыть]
Белого дома, освещенном яркими весенними лучами солнца, Кеннеди вместе с Макмилланом прочли совместное заявление, занявшее одну страницу, в котором говорилось «о высочайшем уровне соглашения по сути проблем, с которыми мы сталкиваемся».

Смягчая значительные разногласия, возникшие в процессе переговоров, эти двое сошлись во мнении «о важности и трудности работы по достижению удовлетворительных отношений с Советским Союзом».

Макмиллан немногого добился на этой встрече с Кеннеди. Ему, правда, удалось добиться, чтобы Кеннеди одобрил британские усилия по вступлению в Общий рынок, как часть его «грандиозного плана», решающий голос в поддержку против возражения Франции. После двух продолжительных личных разговоров между Кеннеди и Макмилланом установились личные отношения.

Несмотря на это, Макмиллану не удалось достигнуть решения по многим важнейшим вопросам. Кеннеди выступил против усилий Британии, направленных на вступление Китая в Организацию Объединенных Наций, и высказался ясно и определенно, что не собирается использовать Макмиллана в качестве посредника с Москвой. Но что было важнее всего, американцы впервые на территории Европы планировали созвать встречу на высшем уровне с русскими, не пригласив ни британских, ни французских союзников. Кеннеди, казалось, придерживался курса Ачесона, считавшего, что Лондон ведет себя излишне мягко в отношении Берлина.

Американцы удивились, когда в их прессу просочилась информация, почерпнутая из британских источников, что «переговоры Кеннеди с Макмилланом велись в грубом, раздражительном тоне, во многих случаях не удалось прийти к окончательным выводам, и, наконец, самым трудным было принятие коммюнике».

И дальше было намного хуже.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации