Текст книги "Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения"

Фредрик Бакман
Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения

© Издательство «Синдбад», 2018

* * *

Обезьяне и лягушке. На вечность десяти тысяч сказок.

1. Табак

Каждый семилетний ребенок заслуживает иметь своего супергероя. Это факт. А кто не согласен, тому надо проверить голову.

Так считает бабушка Эльсы.

Эльсе семь, скоро восемь. Хотя семилетка из нее та еще – Эльса и сама это знает. Директор говорит, ей нужно «адаптироваться» и «выстраивать отношения со сверстниками». А мамины подруги называют ее «слишком развитой для своего возраста». Что на самом деле значит «наглая соплячка». Так они говорят, стоит ей поправить их, где ставить ударение в слове «жалюзи» или объяснить, когда говорят «одевать», а когда «надевать». Что для них, как правило, слишком сложно. Тогда эти светлые головы улыбаются натянутыми улыбками и говорят ее родителям: «Умна не по годам». Как будто это дефект, как будто их оскорбляет сам факт, что она не такая придурочная, как полагается в семь лет. Потому-то у Эльсы и нет друзей, кроме бабушки. У одноклассников все как положено по развитию: здравствуй, дерево. Но Эльса неправильная.

Да плюнь, говорит бабушка. Супергерои не такие, как все. Если бы суперспособности были нормой, обычных людей бы уже не осталось.

Бабушке семьдесят семь, скоро семьдесят восемь. И она тоже не соответствует своему возрасту. Бабушка уже старая, лицо у нее как мятая газета из мокрых ботинок, но никто не считает, что она для своего возраста слишком развита. «Бодрая старушка», так о ней отзываются те, кого она доводит до ручки. В ответ мама обещает возместить им нанесенный ущерб. А бабушка говорит, пусть эти идиоты пеняют на себя и где вообще людская солидарность, нечего было на ручник жать, видели ведь, человек параллельно паркуется на своем «рено». Бабушку бесит, что в больнице теперь и покурить спокойно нельзя, сразу срабатывает пожарная сигнализация. «Ваша политкорректность уже в печенках сидит!» – кричит она охранникам, когда те требуют затушить сигарету. Или взять хотя бы тот случай, когда бабушка слепила снеговика, одела его в настоящую одежду и подложила во двор, прямо под окна Бритт-Мари и Кента – как будто кто-то упал с крыши. А в другой раз было дело, по району ходили аккуратненькие такие люди в очках и звонили во все двери. Они хотели возвестить о Господе нашем Иисусе, а бабушка вышла на балкон в распахнутом халате и стала палить по ним из ружья для пейнтбола. Бритт-Мари тогда долго не могла решить, что ее больше взбесило – ружье или отсутствие какого бы то ни было белья под халатом, поэтому в заявлении в полицию указала для верности оба обстоятельства.

Вот в таких случаях бабушку и называют «бодрой старушкой». Что в некотором смысле правда.

Люди считают, что бабушка совсем свихнулась. На самом деле бабушка – гений. Просто она немного с приветом. Вообще она раньше была врачом и получила много наград. Журналисты писали о ней статьи, бабушка ездила в горячие точки по всему миру, когда все остальные оттуда сбегали. А она спасала людям жизнь и боролась со злом на земле. Как настоящий супергерой. Но под конец кто-то сказал ей, что она уже слишком старая, чтобы спасать чужие жизни. Хотя, подозревает Эльса, этот кто-то имел в виду, что бабушка «слишком ку-ку». Так что теперь она больше не может быть врачом. Этого кого-то бабушка называет «обществом». Ох уж эта чертова политкорректность, из-за нее бабушке теперь не дают резать людей. А все потому, что эти идиоты запретили курить в операционной – ну кто, скажите, может работать в таких условиях?!

Поэтому теперь бабушка сидит дома и выносит мозг Бритт-Мари и маме. Бритт-Мари – это бабушкина соседка. А мама – это Эльсина мама. Вообще-то Бритт-Мари – это и мамина соседка тоже, потому что мама живет по соседству с бабушкой. Эльса тоже бабушкина соседка, ведь она живет вместе с мамой. Кроме, разумеется, каждых вторых выходных, когда она живет с папой и Лизеттой. И Джордж бабушкин сосед, ведь он мамин парень. В общем, все довольно непросто.

Но вернемся к сути дела: у бабушки есть две суперспособности – спасать чужие жизни и выносить мозг. Можно сказать, что бабушка – это супергерой с дисфункцией. Что такое дисфункция, Эльса посмотрела в «Википедии». Бабушкины ровесники говорят, что «Википедия» – «это такая энциклопедия, но в интернете». А Эльса говорит про энциклопедию, что «это такая “Википедия”, но бумажная». Так вот, Эльса посмотрела про «дисфункцию» и там и там. Это когда все работает, но не совсем так, как положено. И за это Эльса любит бабушку больше всего.

Но только не сегодня. Сейчас два часа ночи и Эльса очень устала, ей хочется одного: лечь спать. Но не тут-то было, ведь бабушка снова кидалась дерьмом в полицейского.

Все сложно. Почти как статус в Фейсбуке.

Эльса обвела взглядом маленькую прямоугольную комнату и зевнула так отчаянно, будто пыталась проглотить собственную голову, сомкнув челюсти на затылке.

– Говорила я тебе, не лезь через забор, – пробормотала она себе под нос и посмотрела на часы.

Бабушка не ответила. Эльса сняла шарф Гриффиндора и положила его на колени. Она родилась семь лет назад, на второй день после Рождества. Впрочем, скоро уже восемь. В тот день немецкие ученые зарегистрировали самое сильное электромагнитное излучение на земле. В электромагнитах Эльса, конечно, до конца не разобралась. Как она поняла, это что-то типа нейтронных звезд. А еще похоже на злобного Мегатрона из «Трансформеров». Некоторые непросвещенные люди, не читающие серьезную литературу, наивно полагают, что это детский сериал. На самом деле трансформеры – это роботы. Хотя с научной точки зрения они настоящие супергерои. Эльса обожает трансформеров и нейтронные звезды, а «вспышка электромагнитного излучения» ассоциируется у нее с другой вспышкой, когда бабушка пролила фанту на ее айфон, а потом решила подсушить его в тостере. Бабушка считает, Эльса особенная потому, что родилась в такой день.

Быть особенной – лучший способ быть не такой, как все.

Бабушка разделила табак на небольшие кучки и завернула их в прямоугольнички из хрустящей папиросной бумаги. Эльса тяжко вздохнула.

– Ты что, не слышишь? Я же тебе говорила: не-лезь-через-забор! – произнесла она с ударением на каждом слове.

Вообще-то Эльса не хотела расстраивать бабушку. Просто она страшно разозлилась. Так сильно разозлиться могут только очень уставшие семилетки в полицейском участке и мужчины среднего возраста, ждущие задержавшийся самолет, о котором нет никаких известий.

Бабушка ухмыльнулась, ища зажигалку в карманах своего большого, не по размеру, пальто. Похоже, она не воспринимала происходящее всерьез, потому что всерьез она вообще ничего не воспринимает. Кроме тех случаев, когда она хочет курить и не может найти зажигалку. Тут уж не до шуток. Курение – это святое.

– Боже мой, да разве это забор? Было бы о чем говорить, – беспечно возразила она.

– Ты не божемойкай! Это не я кидалась дерьмом в полицейского, – напомнила Эльса.

Бабушка закатила глаза.

– Ну что ты долдонишь, прямо как мать твоя. У тебя нет зажигалки?

– Мне семь лет! – отрезала Эльса.

– И долго ты будешь этим прикрываться?

– До тех пор, пока мне не исполнится восемь!

Бабушка застонала, бормоча всякую чушь, вроде «ой-ой-ой, спросить уже ничего нельзя», и продолжила рыться в карманах.

– По-моему, здесь нельзя курить, – сообщила ей Эльса, уже немного успокоившись и ковыряя дыру в гриффиндорском шарфе.

Бабушка снова ухмыльнулась:

– Почему это? Просто надо открыть окно.

Эльса с сомнением посмотрела на окно.

– По-моему, эти окна не открываются.

– Что за чушь, это еще почему?

– На них решетка.

Бабушка недовольно перевела взгляд с окна на Эльсу.

– Вот времена настали, уже и в полицейских участках нельзя покурить. Мы живем в тоталитарном государстве!

Эльса снова зевнула.

– Можно твой телефон?

– Зачем?

– Залезть в интернет.

– А что там тебе?

– Да так.

– Ты слишком много времени тратишь на интернет.

– Не трачу, а провожу в интернете.

– Не придирайся к словам.

Эльса покачала головой.

– Тратят деньги, а не время. Ты же не говоришь: «Я провела две прекрасные сотни крон на эти новые брюки». Или говоришь?

– А ты слышала про одну девочку, которая была до того умная, что от большого ума померла?

– Я как раз слышала про ту, что жила долго и счастливо, – фыркнула Эльса.

В помещение вошел полицейский – судя по виду, запредельно усталый. Он сел по другую сторону стола, устремив на Эльсу и бабушку полный отчаяния взгляд.

– Я хочу позвонить моему адвокату! – заявила бабушка.

– Я хочу позвонить моей маме! – заявила Эльса.

– И все-таки сначала я позвоню адвокату! – настаивала бабушка.

Полицейский со вздохом достал стопку бумаг.

– Твоя мама уже едет сюда.

Бабушка стала задыхаться так картинно, как умеет только она.

– Зачем вы ей позвонили?! Вы в своем уме? Она будет злая как собака! – возмущалась она, будто полицейский предложил оставить Эльсу в лесу на воспитание диким волкам.

– Мы должны известить законного представителя ребенка, – спокойно объяснил полицейский.

– Я тоже законный представитель этого ребенка! Я ее бабушка! – Она даже привстала со стула, помахивая дымящейся сигаретой.

– Время два часа ночи. Кто-то должен о ней позаботиться. – Полицейский кивнул на часы и хмуро покосился на сигарету.

– Я! Я о ней позабочусь! – выкрикнула бабушка.

Полицейскому было трудно сохранять вежливое лицо, но он старался. И приглашающим жестом указал на комнату для допроса.

– Как вы представляете себе свое ближайшее будущее?

Бабушка обиженно поджала губы. И снова села, смущенно покашливая.

– Э-э… ну раз так… то… Конечно. Если начать цепляться к деталям, то дело труба. Но буду надеяться на лучшее. А ведь все так хорошо начиналось, пока вы не стали на меня нападать! – Бабушка оскорбилась до глубины души.

– Вы понимаете, что вы незаконно проникли на территорию зоопарка?

– Да там и забора-то почти не было! – возразила бабушка.

– Закон не знает никаких «почти».

Пожав плечами, бабушка смахнула что-то со стола, всем своим видом давая понять: вопрос закрыт и хватит уже об этом.

– У вас тут хоть покурить можно?

Полицейский энергично замотал головой. Бабушка подалась вперед и с улыбкой заглянула ему в глаза:

– А бывают исключения для симпатичных дам?

Эльса толкнула бабушку в бок, чтобы переключить ее на тайный язык, который знают только они. У всех приличных бабушек и внучек есть свой тайный язык, так и в конституции написано, говорит Эльсина бабушка. Ну или должно быть написано.

– Ба, прекрати! По закону ты не можешь приставать к полицейским! – одернула Эльса бабушку на тайном языке.

– Это кто сказал? – спросила на тайном языке бабушка.

– Полиция!

– Полиция существует для народа, я им налоги плачу! – огрызнулась бабушка.

Полицейский смотрел на них так, как смотрят на семилетнюю девочку и семидесятисемилетнюю бабушку, которые посреди ночи препираются в полицейском участке на тайном языке. Кокетливо подмигнув полицейскому, бабушка вопросительно кивнула на свою сигарету, но тот покачал головой. Тогда бабушка с важным видом откинулась на стуле и воскликнула на самом что ни на есть обычном языке:

– Ох уже эта ваша хваленая политкорректность! А сами устроили здесь апартеид для курильщиков!

Полицейский изменился в лице:

– Я бы на вашем месте выбирал слова.

Бабушка закатила глаза. Эльса внимательно посмотрела на нее:

– Как это пишется?

– Что? – Бабушка вздохнула, как вздыхает честный налогоплательщик, на которого ополчился весь мир.

– Апарта-что?

– А-п-п-о-р-т-е-и-д, – по буквам произнесла бабушка.

Разумеется, это слово пишется по-другому. Эльса убедилась в этом сразу, открыв «Википедию» в бабушкином телефоне. У бабушки серьезные проблемы с правописанием.

Полицейский листал свои бумаги.

– Сегодня мы вас отпустим. Но скоро вызовем снова в связи с незаконным проникновением и нарушением ПДД, – произнес он ледяным тоном.

– Как же достали эти андроиды, – простонала Эльса, тыкая пальцем в бабушкин телефон.

У бабушки андроид, потому что это старый телефон мамы. Сколько раз Эльса пыталась объяснить маме, что у всех нормальных людей – айфоны. С бабушкой все понятно, ей вообще телефон не нужен. Эльса еле уговорила ее взять мамин старый, потому что в умелых бабушкиных руках телефон Эльсы то и дело попадал в тостер и другие сложные обстоятельства. Тогда Эльсе приходилось пользоваться бабушкиным, хоть он и андроид.

– Какие еще нарушения ПДД? – удивилась бабушка.

– Для начала вспомним незаконное управление транспортным средством.

– Как это незаконное? Это моя машина! Мне что, разрешение нужно, чтобы водить собственный автомобиль?

– Нет, – терпеливо покачал головой полицейский. – Но вам нужны водительские права.

Бабушка всплеснула руками.

– Да здравствует общество тотального контроля!

В следующий миг помещение содрогнулось от грохота. Это Эльса швырнула об стол несчастный андроид.

– Что с тобой, деточка? – спросила бабушка.

– При чем тут апартеид?!! Ты сравнила запрет на курение с апартеидом! А это разные вещи! Ничего общего.

Бабушка испуганно замахала руками.

– Слушай, ну я же… Я же сказала, примерно…

– Даже примерно у них ничего общего!

– Господи, да это была просто метафора…

– Дебильная метафора!

– Откуда ты знаешь?

– Из «Википедии»! – рявкнула Эльса, показывая на бабушкин телефон.

Бабушка повернулась к полицейскому:

– А ваши дети такое себе позволяют?

Полицейскому было явно не по себе:

– В нашей семье детям не разрешается… пользоваться интернетом без присмотра…

Бабушка всплеснула руками, словно говоря: «Вот видишь!» Но Эльса лишь покачала головой и с упрямым видом скрестила руки на груди.

– Просто извинись, что кидалась в него дерьмом, и он нас отпустит! – фыркнула Эльса на тайном языке. Она еще не отошла от истории с апартеидом.

– Прости, – сказала бабушка на тайном языке.

– Ему скажи, а не мне, балда! – ответила ей Эльса.

– Фашисты извинений не заслужили. Я плачу налоги. Это ты БАЛДА!

– Сама такая!

Они демонстративно повернулись друг к другу спиной, скрестив руки на груди. Затем бабушка обратилась к полицейскому на обычном языке:

– Будьте добры, передайте моей избалованной внучке, что при таком отношении она может шагать домой хоть сейчас.

– Пф-ф! Скажите ей, что я поеду домой вместе с мамой! Пусть сама отсюда шагает.

– Скажите ей, что я по… – начала было бабушка.

Тут полицейский молча встал и вышел из помещения, закрыв за собой дверь – без стука, но так, будто сейчас отойдет подальше, уткнется в подушку и заорет что есть мочи.

– Вот что ты наделала! – сказала бабушка.

– Это ты наделала, а не я! – ответила Эльса.

В следующий миг вошла женщина-полицейский с мускулистыми руками и зелеными глазами. Похоже, она видела бабушку не впервые – судя по усталой улыбке, какой улыбаются те, кто уже имел дело с бабушкой, и тяжкому вздоху.

– Когда ж это кончится? У нас и без того есть чем заняться.

– Вот и хватит уже, – пробормотала в ответ бабушка.

И их отпустили.

Они стояли на тротуаре и ждали Эльсину маму. Эльса задумчиво теребила дырку в шарфе. Дырка – прямо на эмблеме Гриффиндора. Эльса изо всех сил старалась не заплакать. Ничего, бывает и хуже.

– Да ладно тебе, мама зашьет, – бодрым голосом сказала бабушка и ткнула ее кулаком в плечо.

Эльса испуганно подняла глаза. Бабушке явно стало стыдно, она вдруг посерьезнела и понизила голос:

– Мы можем… ну, ты знаешь. Мы можем сказать маме, что шарф порвался, когда ты пыталась помешать мне залезть в вольер с обезьянами.

Эльса кивнула, гладя шарф. Он порвался не в тот момент, когда она пыталась помешать бабушке залезть к обезьянам. Это случилось в школе, когда три старшие девочки, которые почему-то ненавидят Эльсу, зажали ее возле столовой, побили, порвали шарф и бросили его в унитаз. Их обидный смех до сих пор дребезжит у нее в ушах, как будильник.

Бабушка заглянула ей в глаза. Наклонилась поближе и сказала на тайном языке:

– В один прекрасный день мы привезем этих дебилок в Миамас и бросим их на съеденье голодным львам!

Эльса утерла слезы рукой, вяло улыбнулась.

– Ба, ты думаешь, я совсем идиотка? – прошептала она. – Я ведь знаю, что ты все это натворила ради меня. Хочешь, чтобы я забыла про школу.

Бабушка кашлянула, ковыряя гравий носком ботинка.

– Э-э… все-то ты знаешь. Ты моя единственная внучка. Мне так не хотелось, чтобы этот день навсегда запомнился тебе из-за истории с шарфом. Я решила, пусть лучше он запомнится тем, как твоя бабушка устроила диверсию в зоопарке…

– И сбежала из больницы, – хмыкнула Эльса.

– Угу, – хмыкнула в ответ бабушка.

– И кидалась дерьмом в полицейского, – напомнила Эльса.

– Да никакое это не дерьмо! Обычная земля! Дерьма там было всего ничего.

– Изменять воспоминания – это ценная суперспособность!

Бабушка пожала плечами.

– Не можешь отделаться от гадкой дряни – вытесни ее какой-нибудь дрянью поприятнее.

– Дрянь приятной не бывает.

– Знаю.

– Спасибо, ба. – Эльса положила голову ей на плечо.

Бабушка кивнула:

– Мы, рыцари королевства Миамас, всего лишь выполняем наш долг, – шепнула она.

2. Обезьяна

Мама забрала их из участка. Похоже, она была дико зла, но владела собой и кричать не стала. Мама всегда владеет собой и почти никогда не кричит, ведь она полная противоположность бабушке. Эльса заснула еще до того, как мама пристегнула ее к креслу, и, когда они выезжали на трассу, была уже в Миамасе.

Миамас – это тайное королевство Эльсы и бабушки. Одно из шести во владениях Просонья. Бабушка придумала его, когда Эльса была маленькой, а мама с папой только что развелись. Эльса тогда боялась засыпать, потому что прочитала в интернете о ребенке, который умер во сне. Бабушка вообще мастерица на выдумки. Так вот, когда папа от них уехал и все стали такими кислыми и несчастными, Эльса каждую ночь в одной пижаме выбегала за дверь и, перейдя на цыпочках лестничную клетку, пробиралась в квартиру к бабушке. Они залезали в большой стенной шкаф, который никогда не переставал потихоньку расти, там слегка задремывали и отправлялись в путь.

Чтобы попасть в Просонье, до конца засыпать не надо. В том-то и хитрость. Уснуть надо только наполовину. И вот, в тот самый миг, когда глаза почти сомкнулись и ты уже одной ногой во сне, на границе между тем, что ты знаешь, и тем, во что веришь, вот тут-то ты и пускаешься в путь. Верхом на облаконе – бабушка решила, что добраться в Просонье можно только так. Облаконь приходит через балконную дверь, они садятся ему на спину и несутся во весь опор – все выше и выше, пока не покажутся всякие удивительные волшебные и безумные существа, которые населяют Просонье: энфанты, жалеи, Щас и ворсы, снежные ангелы, принцы, принцессы и рыцари. Облаконь парит над бескрайними темными лесами, где живет Волчье Сердце и прочие монстры, и медленно, рассекая мягкие ветра и любуясь ослепительными цветами, скользит вниз к городским воротам королевства Миамас.

Трудно сказать, какая тут связь: то ли бабушка тронулась умом оттого, что провела в Миамасе столько времени, то ли Миамас – такое сумасшедшее место из-за того, что бабушка там слишком часто бывала. Ясно одно, все бабушкины сказки родом оттуда. Ее самые чудесные и безумные сказки.

Бабушка говорит, что это королевство звалось Миамас по меньшей мере целую вечность десяти тысяч сказок, но Эльса-то знает, что Миамас обязан своим названием «пижаме»: в детстве она называла ее «миама». Однако бабушка продолжает утверждать, что ни черта она не придумала. Миамас и другие пять королевств Просонья существуют на самом деле, они гораздо более настоящие, чем настоящий мир, в котором «все экономят, пьют безлактозное молоко и все в таком духе». С настоящим миром бабушка не очень ладит. Тут слишком много правил, а бабушка с правилами не в ладах. Она жульничает в «Монополии», водит «рено», не обращая внимания на дорожные знаки, выносит из ИКЕА желтые сумки, а в аэропорту заходит за черту, которая огораживает паспортный контроль. Бабушка не закрывается в туалете. Это еще один из ее недостатков.

Но она умеет рассказывать лучшие сказки из десяти тысяч вечностей, а за это можно простить любой недостаток, – так думает Эльса.

Если сказка хорошая, значит, она пришла из Миамаса, говорит бабушка. Остальные пять королевств Просонья занимаются другими вещами. В королевстве Миревас сторожат мечты. В Миплорисе хранят все горе, какое есть на земле. Вся музыка родом из королевства Мимовас. В Миаудакасе собрали всю храбрость. А в Мибаталосе выросли самые смелые солдаты, сражавшиеся со страшными тенями в Бесконечной войне.

Миамас – любимое королевство Эльсы и бабушки, ведь самая благородная профессия там – сказочник. В Миамасе у сказочника власти больше, чем у короля. Фантазия там используется как валюта. Можно купить товар за звонкую монету, а можно за хорошую историю. И библиотека там зовется не библиотекой, а банком. В Миамасе книга – это целое состояние, а каждая сказка ценится на миллион. Бабушка каждый вечер привозит оттуда бесконечные сундуки с сокровищами. А в них – сказки о драконах, троллях, королях, принцессах и ведьмах. И о тенях. Ведь в каждой сказке есть свой ужасный злодей, и злодеи Просонья – это тени, ведь тени убивают фантазию.

А если уж человек взялся рассказывать сказки о тенях, то не обойтись без Волчьего Сердца. Потому что в Бесконечной войне он победил всех теней. Волчье Сердце – первый супергерой, о котором довелось узнать Эльсе.

Каждую ночь бабушка берет с собой в Миамас Эльсу. Там ее посвятили в рыцари. Теперь у нее есть собственный меч и она может ездить верхом на облаконе. Эльса больше не боится засыпать по ночам. В Миамасе никто не считает, что девочка не может быть рыцарем, горы там достают до самого неба, бивачные костры никогда не гаснут, и никакие дебилки не разорвут твой шарф с Гриффиндором.

Разумеется, бабушка утверждает, что в Миамасе закрываться в туалете не принято. Там даже есть специальный закон на этот счет, и за его соблюдением следят во всем Просонье. Но Эльса уверена, что это просто «другая версия правды». Так бабушка именует вранье.

Так вот, на следующее утро Эльса проснулась в кресле в бабушкиной палате. Дверь в сортир была распахнута, там сидела бабушка, а в коридоре стояла мама. Бабушка как раз увлеченно излагала очередную версию правды. Получалось, прямо скажем, так себе. Настоящая правда состояла в том, что ночью бабушка сбежала из больницы, а Эльса улизнула из дома, пока мама и Джордж спали. Эльса и бабушка направились в зоопарк на «рено», там бабушка перелезла через забор. Задним числом это выглядит несколько безответственно с ее стороны – брать с собой среди ночи семилетнего ребенка. Тут Эльса не может не согласиться.

Бабушкины вещи были свалены в кучу на полу, от них пахло как в свинарнике (точнее, в обезьяннике), сама она объяснила, что, когда лезла к обезьянам через забор и этот тип стал орать, она подумала, мол, кто его знает, вдруг он насильник, вот и стала в него кидаться землей. А заодно и в полицейского. Мама устало качала головой, продолжая владеть собой, и повторяла, что бабушка все это выдумала.

Такие выражения бабушке не нравились, она предпочитала не столь унизительное «бросила вызов реальности». Мама была с ней не вполне согласна. Но изо всех сил владела собой. Ведь они с бабушкой просто земля и небо.

– Ты знаешь, это один из худших твоих поступков, – сказала наконец мама.

– Доченька, у меня и в мыслях не было ничего дурного, – беспечно ответила бабушка из сортира.

Тогда мама по пунктам перечислила, что натворила бабушка, а та в ответ только обронила, что у мамы совсем отсутствует чувство юмора. На что мама сказала, что хватит вести себя как безответственный ребенок. Но бабушка гнула свое:

– Ты знаешь, как пираты заходят в дом?

Мама не ответила.

– Через черный йо-хо-ход! – донеслось из сортира.

Мама вздохнула, массируя виски. Бабушка фыркнула:

– Я же говорю, полное отсутствие чувства юмора.

Мама закрыла дверь в туалет, а вот это уже серьезно: бабушка ненавидит сидеть в туалете с закрытой дверью.

Вот уже две недели, как она попала в больницу. Каждый день она сбегала оттуда, брала Эльсу, и они шли есть мороженое, а если мамы не было дома, ехали домой и катались по перилам на лестнице. Или терроризировали зоопарки. Это уж как бабушка скажет.

Бабушка, разумеется, не считала, что это побег. Для побега нужны совершенно другие обстоятельства. То ли дело, если бы им пришлось сражаться с драконом, преодолевать препятствия, перелезать через высоченную стену или, на худой конец, через крепостной ров. Только почему-то мама и больничный персонал этого мнения не разделяли.

В палату зашла медсестра и что-то тихонько сказала маме. Протянула ей какую-то бумагу, которую мама подписала и вернула обратно. С тех пор как бабушка лежит в больнице, у нее сменилось восемь медсестер и один медбрат. Семерых она забраковала, а медбрат сам от нее отказался. Бабушка поведала ему, что у него «симпатичная задница». Это был комплимент не ему, а заднице, утверждала бабушка, и нечего выделываться. В этом месте мама попросила Эльсу надеть наушники, но Эльса все же услышала, как бабушка кричит про разницу между «сексуальными домогательствами» и «дежурным комплиментом про задницу, боже мой!».

Вообще мама и бабушка много ругались. Сколько Эльса себя помнит, они все время ругаются. По любому поводу. Пусть бабушка супергерой с дисфункцией, зато мама – гиперфункциональный супергерой. Они примерно как Циклоп и Росомаха из «Людей Икс».

Жаль, что ее близкие не знают «Людей Икс». Никто не понимает, что она имеет в виду. А все потому, что они не читают серьезную литературу. Светлые головы – те вообще темнота, называют серьезную литературу комиксами, и приходится все упрощать и объяснять на пальцах, что «Люди Икс» – это супергерои. Хотя в строго научном смысле они мутанты, а это большая разница. Но если не вдаваться в тонкости, то можно просто-напросто сказать, что суперспособности у мамы и бабушки совершенно противоположные. Это как если бы Человеку-пауку – а это любимый Эльсин супергерой – противостоял Халк, чья суперспособность заключалась бы в том, что он не мог даже вскарабкаться на скамейку. В хорошем смысле.

Вообще-то по определению у Циклопа и Росомахи не противоположные суперспособности, но если начнешь это объяснять человеку, который ничего в супергероях не смыслит, то усложнять не стоит, считает Эльса.

По зрелом размышлении Эльса решила, что проще сказать так: мама – это порядок, бабушка – это хаос. Эльса где-то прочитала, что хаос – сосед Бога[1]1
  «Хаос – сосед Бога» – пьеса известного шведского драматурга Ларса Нурена. – Здесь и далее – прим. перев.


[Закрыть], а мама объяснила ей, что Хаос мог переехать к Богу только по одной причине: он больше не вынес соседства с бабушкой.

У мамы на каждый случай есть пометка в ежедневнике в телефоне и миллион всяких папок. За пятнадцать минут до встречи мамин телефон играет специальную мелодию. Если бабушке надо запомнить что-нибудь важное, она записывает это маленьким фломастером прямо на кухонной стене. И не важно, где она при этом находится – дома или в гостях. Иногда система дает сбои: в тот момент, когда требуется вспомнить необходимую информацию, нужно находиться там, где была сделана запись. Когда Эльса сказала об этом бабушке, та лишь ухмыльнулась: «Зато гораздо меньше риск потерять кухонную стену, чем дурацкий телефон!» Тогда Эльса напомнила бабушке, что мама никогда ничего не теряет. Закатив глаза, бабушка со вздохом ответила: «Ну конечно же твоя мама просто редкое исключение. А мое правило, знаешь ли, предназначено для несовершенных людей».

Совершенство – вот мамина суперспособность. С ней не так весело, как с бабушкой, зато она всегда знает, где лежит Эльсин шарф с Гриффиндором. «Если уж твоя мама не нашла какую-то вещь, значит, можно считать, что она и вправду потеряна», – шепчет мама Эльсе на ухо, обматывая ей шарф вокруг шеи.

Эльсина мама по натуре начальство. «Не только на работе, но и по жизни», – ухмыляется бабушка. Мама – не тот человек, с кем можно шагать в ногу – шагать можно только за ней. А бабушка – такой человек, от которого некоторые предпочитают держаться подальше, она не нашла ни одного шарфа за всю свою жизнь.

Начальство бабушка терпеть не может, в том-то и проблема с больницей, в больнице начальство из мамы лезет с особенной силой, потому что вообще-то она там и есть начальство.

– Господи, Ульрика, не надо преувеличивать! – закричала бабушка из туалета, а в палату тем временем вошли новая медсестра и врач. Мама снова подписала документы и назвала какие-то цифры.

Мама прекрасно владела собой, она улыбнулась медсестре и врачу, но те, нервно улыбаясь в ответ, вышли из палаты. Долгое время из туалета не доносилось ни звука. Наконец мама начала подавать признаки беспокойства – как обычно, когда в присутствии бабушки становится слишком тихо. Она принюхалась и рывком распахнула дверь. Голая бабушка сидела на унитазе, закинув ногу на ногу и небрежно покачивала дымящейся сигаретой.

– В чем дело? Можно оставить меня в покое хотя бы на тот краткий миг, что я сижу в сортире?

Мама, держась за живот, массировала виски. Бабушка с серьезным видом кивнула, указывая сигаретой на мамин живот.

– Господи, успокойся, Ульрика, не забывай, что ты беременна!

– Может, тебе тоже не стоит об этом забывать? – сказала мама. Она по-прежнему владела собой.

– Шах, – пробормотала бабушка, глубоко затянувшись дымом.

Это такое слово, о значении которого Эльса догадывается, хотя точно не знает. Мама медленно покачала головой.

– Ты хоть понимаешь, как это опасно для Эльсы и будущего ребенка? – спросила мама, кивая на сигарету.

Бабушка закатила глаза.

– Ну задолдонила! Люди курили во все времена, и ничего, вон каких здоровых детей нарожали. Твое поколение не понимает, что человечество миллионы лет прожило без всяких тестов на аллергию и прочего дерьма, пока не пришли вы, такие все из себя уникальные. Думаешь, дикари тоже свои шкуры в стиральных машинах стирали при девяноста градусах, прежде чем детей заворачивать?

– А сигареты в те времена уже были? – лукаво спросила Эльса.

Бабушка тяжко вздохнула:

– Давай не будем, ладно?

Мама держалась за живот. Интересно, это Полукто пихается или мама закрывает ему уши, чтобы не слышало? Мама у них общая, а вот папой будет Джордж, поэтому Полукто приходится Эльсе полубратом или полусестрой. Но человеком он будет целым, это Эльсе пообещали. Пару дней она провела в страшном смятении, пока ей не объяснили, в чем разница. «Такая умная, а элементарных вещей не понимаешь», – ответила бабушка, когда Эльса решила у нее уточнить. Потом они еще три часа не разговаривали. А это для них новый персональный рекорд.

– Ульрика, милая, я просто хотела показать ребенку мартышек, – тихо пробормотала бабушка, затушив сигарету об раковину.