Текст книги "ПТСР. Руководство по проработке психологических травм"

Что происходит с собственной энергией во время травмы? Остается ли она и терпит невыразимое? Она уходит? Части вмешиваются и берут верх? Это давняя дискуссия в КПТ-сообществе. Я потратил немало времени на размышления над этим вопросом и обсудил его с Диком Шварцем, чтобы убедиться, что мы мыслим синхронно.

Я верю, что «Я» сохраняется и защищается от травм, и в результате травмирующего жизненного опыта между «Я» и его частями возникает пропасть. Куда направляется «Я» во время травмы неясно. Некоторые клиенты описывают, что «Я» покидает тело, в то время как другие чувствуют, что оно остается, но находится в безопасности. В любом случае части хранят в себе опыт, оставленный им основным «Я», чтобы пережить болезненный опыт. К счастью, у КПТ есть способ устранить разрыв отношений, возникший между «Я» и частями в результате нарушения, о котором мы поговорим в Главе 9.

Возможно, из-за серьезной травмы часть «Я» будет отколота или изгнана. Оно не повреждается и не несет бремени травмы само по себе, но часть его может остаться в прошлом, в то время как остальная часть «Я» движется вперед по жизни. Во время особенно интенсивного де-обременения я был удивлен, обнаружив более молодой аспект моего «Я» (а не раненую часть), который застрял в прошлом. Он говорил: «Я все еще здесь. Я всегда был здесь. Меня никто никогда не видел [имеется в виду моих родителей]». Произошло прекрасное, острое воссоединение или интеграция между той частью моего прошлого и нынешнего «Я». Я был настолько удивлен этим опытом, что быстро позвонил Дику, чтобы убедиться, что это соответствует КПТ и его пониманию «Я». Он сказал, что это так. Часть «Я» иногда может быть изгнана во время сильной травмы.

Я также верю, что верно и обратное: собственная энергия, или любовь, является противоядием от травмы. Собственная энергия обладает бесконечной способностью преодолевать травмы и исцелять их. Мы видим это снова и снова в процессе разгрузки. Непосредственно «Я» не испытывает, не поддерживает и не оправдывает насилие внутри нас или других; оно преодолевает и возвышается над ним. Это один из величайших секретов КПТ – исцеляющая способность «Я». Другими словами, в своей самой базовой форме любовь лечит травму. По сути, побеждает ее.

Я, конечно, слышал, как некоторые говорили что-то вроде: «Ты оставил меня на изнасилование дядей Джоном». Здесь части передают опыт, который «Я» оставило им, чтобы пережить насилие. Я слышал, как некоторые говорили: «Мне нужно выпить. Это моя работа. Это то, что я всегда знал. Я должен появиться и остановить боль». В этом сценарии части верят, что их роль – служить и защищать «Я» во время и после травмы. Я слышал, как Высшее «Я» говорило: «Я стоял в углу спальни и смотрел на ту милую маленькую девочку, которую обидел дядя Джон». Здесь «Я» описывает уход во время травмирующего события. Я также слышал, как «Я» описывало, что его захватили триггерные части: «Тревожная часть продолжает набрасываться и брать верх» или «Кто-то просто вырубил меня прямо здесь».

Я считаю, что все нижеследующее верно. Наша сущность или наша душа защищена от травм. Части застревают в прошлом, чувствуют себя покинутыми «Я» и вынуждены терпеть боль и кошмар травмы. А когда возникают травмы, защитные части вступают в действие и берут на себя управление «Я», служа его защите.

Помните, что части часто злятся на «Я» за то, что оно покинуло их во время травмы. Эти части часто не заинтересованы в соединении с «Я». Дик Шварц как-то сказал, что у клиентов с ДРИ обычно есть части, ненавидящие присутствие самоэнергии, потому что исторически преступники нападали на нее всякий раз, когда она была главной. Следовательно, когда проявляется «Я», у клиентов могут быть части, которые пугаются и боятся возмездия преступника.

Со многими клиентами, пережившими травму, мы ищем, какой процент «Я» клиента присутствует в любой момент. Мы знаем, что каждый раз, когда какая-то часть чувствует себя увиденной, услышанной и подтвержденной, она еще немного расслабляется, и в их системе становится доступно больше собственной энергии. Имейте в виду, с серьезно травмированными клиентами это может занять много времени. Их части «правят балом» на протяжении многих лет, они привыкли нести ответственность и принимать решения за систему.

Показательный пример: Джун, одна из моих наиболее диссоциативных клиенток, поделилась прекрасным и ясным примером на эту тему во время терапевтического сеанса. Она сказала: «Я – это я, и мне искренне жаль, что во время насилия я оставила тело. Это было рефлекторно, моя сущность пришла вместе со мной, а масса тела осталась позади. Бывают и другие случаи, когда голоса становятся настолько интенсивными, врываются и берут верх. Иногда они могут быть очень сильными. Мне трудно оставаться в такие моменты, потому что они очень сильны, когда они триггерятся».

Другой клиент, Энтони, поделился: «Любое проявление “Я” было для меня опасным в детстве. Если бы я был честен и говорил правду о том, что мой отец сделал со мной, меня бы убили. Выражение моей любви к искусству и музыке только заставило бы хулиганов в школе нападать на меня еще чаще. Тогда действительно не было места для сосуществования моего “Я” и моих частей».

Другой клиент описал свой опыт «Я» следующим образом: «Оно непроницаемо. Когда я в гармонии, «Я» берет свое, а части – свое. Ясно. Это конец истории. С другой стороны, когда я не в гармонии, я пытаюсь быть тем, кем хотят меня видеть другие люди, или пытаюсь дать им то, что им от меня нужно. Я начинаю верить, что существует связь между моим нарушением равновесия и всеми моими проблемами со здоровьем».

Я уверен, что это верно и для меня лично. Я вырос, ради самовыживания реагируя на то, что другие люди требовали от меня. Теперь я осознаю, что, например, когда у меня обостряется астма, это признак того, что я сбился с пути, что я оторван от своей истины и от того, что мне кажется правильным. Иногда мне может потребоваться некоторое время, чтобы полностью услышать сообщение той части (выражающейся через мою астму), что пытается связаться со мной. Но когда я могу восстановить связь, свободно чувствовать и говорить правду в своей жизни, моя астма обычно проходит.

Боль и травмы являются нормальной частью нашего человеческого опыта здесь, на Земле, и тот аспект нас, который исходит из первоисточника (т. е. божественного), защищен, не страдает и не переживает травм. К сожалению, части нас остаются в прошлом, чтобы выполнять героическую работу по преодолению травмы, защите изгнанных частей, удерживающих боль, и в конечном итоге сохранению доброты и чистоты внутри нас, которые и являются нашим «Я». С этой точки зрения зло не побеждает добро.

Как мы уже говорили, «Я» оберегает себя во время травмирующих переживаний, и защитные части вынуждены брать на себя экстремальные роли внутри системы, чтобы защитить и отразить возникшую душевную боль. Это почти как если бы каждый человек или человеческое тело имело внутри себя конечное количество пространства, а когда большая часть пространства внутри занята многочисленными защитными частями и несколькими ранеными изгнанниками, по умолчанию остается очень мало места для «Я».

Я называю это теорией контейнера. Сколько места занимают части и сколько места доступно для «Я»? При тяжелой травме срочность и необходимость защиты требуют, чтобы большая часть пространства в контейнере была занята мощными и энергетически большими защитными частями, оставляя таким образом мало свободного места для самого «Я». Допустим, защитные части и изгнанники в совокупности занимают 85 % контейнера; это означает, что только 15 % остается для «Я». У этих клиентов я время от времени наблюдаю проявление «Я». Я знаю, что оно есть, но места для него мало, да и проявить себя очень часто из-за доминирования объемных частей оно не имеет возможности.

Однако по мере того, как мы постепенно знакомимся с другими участниками системы, и они начинают больше доверять нам и «Я» клиента, эти трудолюбивые защитные части имеют тенденцию расслабляться, а «Я» проявляется чаще. По моему опыту, это медленный процесс, требующий огромного терпения даже от самого опытного терапевта.

Но в какой степени «Я» на самом деле уходит? До какой степени части настолько многочисленны и активны, что для «Я» не остается достаточно места? У меня нет однозначных ответов на эти вопросы. Но я продолжу оставаться наблюдательным и прислушиваться к тому, что части моих клиентов и их «Я» говорят мне о различных сценариях. Оставаясь в диалоге и доверяя процессу, я уверен, что со временем мы получим больше ясности.

Мы все представляем собой комбинацию «Я» и частей, что приводит нас к равновесию и гармонии. Травма нарушает этот баланс, потому что части тела вынуждены переносить боль или прилагать огромные усилия, чтобы обуздать травму. Это сжигает огромное количество энергии и занимает много места внутри контейнера. Когда мы помогаем частям высвободить то, что они вынуждены нести, в контейнере будет больший процент, который сможет занять «Я».

Схема № 4

Глава 8
Шаги 5 и 6: Дружба, определение работы и нахождение страха

Как только целевая часть отделилась от «Я» клиента, а «Я» стало доступным и соединилось с ней, пришло время начать укреплять внутренние отношения между ними. Помните, что когда-то между ними возникла пропасть в результате нарушения отношений. Теперь мы готовы восстановить это соединение. Существует возвратно-поступательный процесс, который важен и часто упускается из виду терапевтами на этом этапе, как показано в следующем гипотетическом диалоге терапевта и клиента:

«Нэнси, как ты сейчас относишься к той части, что сейчас ест слишком много?» – спрашивает терапевт.

«Я действительно забочусь о ней и вижу, что она всего лишь маленькая девочка, которая так долго держала себя в руках», – говорит Нэнси.

«Пошлите ей эту заботливую энергию прямо сейчас, Нэнси, и посмотрите, захочет ли она ее принять», – предлагает терапевт.

Часто терапевты обнаруживают в своих клиентах энергию «Я» и чувствуют, что с ними все в порядке. Но это только половина истории. Мы хотим убедиться, что это взаимный диалог, задавая такие вопросы, как: «Как вы к ней относитесь (связь между собой и частью)? Готова / способна ли она принять это (связь части с “Я”)?» Нередко части не желают или не готовы принять положительную собственную энергию. Они либо еще не доверяют «Я», либо находятся в отношениях с «Я» прошлого. (Подробнее об этом в Главе 9.)

Помощь клиентам в укреплении этих внутренних отношений между их целевой частью и «Я» требует времени, особенно при травме отношений. Разрешение им развиваться медленно окупится в долгосрочной перспективе. Имейте в виду, что это ново для этой части – иметь кого-то, кто заботится о ней и искренне хочет ей помочь. Точно так же, как вы постепенно вводите бездомную кошку в свой дом в качестве домашнего животного, важно действовать осторожно и позволить отношениям со временем углубляться.

Как только отношения между «Я» и частью становятся более безопасными, мы начинаем помогать клиенту изучать работу или роль части. Воспринимайте это как начало дружеского интервью. Задавайте такие вопросы, как: «Какова ваша главная цель для Нэнси? Как долго вы помогаете ей таким образом? Насколько эффективно вы себя чувствуете в этой роли?» Для вас и клиента важно узнать о намерениях стороны с ее точки зрения. Как только вы оба искренне поймете и признаете позитивные цели защитной части, смогут развиться естественные отношения и сострадательная позиция по отношению к этой части. Вступите в подтверждающий диалог, например: «Конечно, имеет смысл то, что вы считаете, что еда – это способ держать депрессию под контролем. Я понимаю, почему вы чувствуете необходимость это сделать. Нэнси, вы это слышите? Что вы чувствуете по отношению к этой части после того, как услышали, что она пытается помочь?»

В идеале Нэнси ответила бы аналогичным образом: «Я понятия не имела, что еда пыталась помочь мне не чувствовать себя такой подавленной и одинокой. Я знаю, что мое детство временами было действительно ужасным. Я ценю ее и действительно восхищаюсь ее усилиями».

На что вы бы сказали: «Скажите ей об этом сейчас, Нэнси, и посмотрим, как она отреагирует». Если Нэнси говорит что-то вроде: «Ей это нравится», вы знаете, что установлена двусторонняя связь.

Понимание позитивного намерения защитных частей открывает дверь к устранению внутренней пропасти, возникшей во время первоначального нападения. Я всегда ищу этот душераздирающий опыт внутри себя и своего клиента. Это важный первый шаг в получении разрешения на доступ к ране. Подлинное разрешение возникает при искреннем осознании истинного намерения части. Узнать о позитивном намерении значит узнать о его работе. После того, как работа раскрыта, рекомендуется спросить часть, чем еще она хочет поделиться, поскольку ощущение того, что ее слышат, знают и видят, имеет большое значение для получения разрешения на доступ к ранам, которые она защищает.

Как только вы и ваш клиент согласитесь с позитивным намерением защитной части, важно узнать о ее страхе. Задайте стороне клиента этот решающий вопрос: «Чего вы боитесь, что произойдет, если вы не выполните эту работу?» или раскрыть другую часть системы клиента, которая поляризована (или находится в конфликте) с защитником, на котором вы фокусируетесь. Клиент может сказать: «Если я перестану пить, Джеймс (еще одна защитная часть) начнет склоняться к суициду» или «Если я перестану пить, Джеймс увидит, насколько он одинок в мире (изгнанник)». Постарайтесь не расстраиваться, если этот вопрос не дает ни одного из этих ответов. Помните, что защитные части хорошо защищают; им не нравится так легко раскрывать важную или уязвимую информацию. В таких обстоятельствах вопрос: «А потом что?» часто бывает полезен. Это особенно полезно для гиповозбужденных частей или более притупленных систем, склонных отвечать одно– или двухсловными ответами. Вот конструктивный диалог терапевта с клиентом, способный прояснить этот вопрос:

«Джей, чего боится эта часть, если она больше не будет тревожиться?»

«Она будет неизвестной», – говорит Джей.

«А что страшного в неизвестности?»

«Мы потеряем контроль», – говорит Джей.

«А что, если вы потеряете контроль?» – спрашивает терапевт.

«Нам не нравится чувствовать себя не контролирующими ситуацию».

«Каким будет худший сценарий, если вы действительно почувствуете, что потеряли контроль?»

«Ну уж нет, мы больше никогда этого не сделаем».

«Итак, позвольте мне посмотреть, правильно ли я понял: вы боитесь избавиться от беспокойства, потому что боитесь испытать те же самые неконтролируемые эмоции, которые вы испытывали в детстве, когда над вами издевались в школе? Верно, Джей?

«Да, именно так», – говорит он.

В этом примере вопрос «Что, если» выявляет изгнанника (чувствующего вышедшие из-под контроля эмоции во время насилия) под защитником (тревожная часть).

Распространенным разочарованием и одним из самых больших препятствий для терапевтов, впервые работающих с КПТ, является работа со страхами защитников. Часто застреваешь, не знаешь, что спросить дальше, сдаешься и прибегаешь к привычному способу терапии. На протяжении почти 35 лет Дик Шварц работал с клиентами над страхами защитников. Я часто с изумлением наблюдаю за его работой, понимая, насколько мастерски и эффективно он умеет убеждать защитников расслабиться.

Устранение страхов защитников – это один из тех шагов в модели КПТ, который требует практики, терпения, упорства, метода проб и ошибок. В таблице далее представлен список распространенных страхов защитников, а также некоторые часто встречающиеся реакции. Я расширил этот список из «Руководства по обучению навыкам КПТ» (Anderson и со-авт., 2017), поскольку осознал с помощью Фрэн Бут, помощника тренера в Институте КПТ, что есть два важных компонента решения проблемы страхов защитника. Во-первых, нужно убедиться, что часть чувствует себя услышанной и понятой, проверив ее работу и ее страх. Во-вторых, предложить клиентам альтернативное решение их проблемы.

Работа со страхами защитников требует времени и практики. Время от времени вы будете поощрять своего клиента к проведению таких обсуждений со своей частью (что КПТ называет пониманием). В других случаях, когда у вашего клиента нет самоэнергии, вы можете напрямую поговорить с этой частью (так называемый прямой доступ, о котором мы поговорим в Главе 9) в надежде заставить часть отделиться и дать разрешение продолжить.

Таблица № 6

Глава 9
За пределами 6 F в аспекте травмы

Одна из основных причин, почему лечение людей, переживших травму, вызывает такой стресс, заключается в интенсивности, стойкости и крайнем характере травматических симптомов, называемых КПТ «частями». Как упоминалось ранее, 6 F – это основные шаги, через которые мы проходим, сталкиваясь с защитными частями. Наши цели – идентифицировать эти части, получить доступ к собственной энергии, узнать о работе и страхах этих частей и выявить, кого они защищают. Часто этих шагов недостаточно, чтобы получить полное разрешение на доступ к ранам, сдерживаемым цепкими защитными частями. Далее следуют дополнительные шаги, которые, как я обнаружил, помогают получить одобрение защитных органов, связанных с травмами. Я называю эти дополнительные шаги «За пределами 6 F».

Схема № 5

Еще одним большим вкладом КПТ в лечение сложной травмы является прямой доступ, когда «Я» терапевта разговаривает напрямую с частью клиента (Schwartz & Sweezy, 2020). Прямой доступ – это важный навык, который необходимо освоить, особенно когда ваш клиент слит со своей частью или имеет ограниченный доступ к собственной энергии, или вообще не имеет его. Когда срабатывают триггеры травмированных клиентов, части могут варьироваться от физиологически активированных или симпатически гипервозбужденных до притупленных или парасимпатически гиповозбужденных.

Когда эти крайние части овладевают клиентами, физиологически доминируют эти интенсивные состояния. В такие моменты доступ к «Я» практически отсутствует. Их самый большой шанс распутаться или отделиться от этих тяжелых состояний – это для «Я» терапевта поговорить напрямую с той частью, что временно взяла верх. Это, конечно, зависит от способности терапевта вызвать свое «Я», не будучи захваченным какой-либо из своих частей в ответ на интенсивность клиента.

Всем терапевтам может быть полезно обладать навыками прямого доступа и способностью плавно переходить в этот режим и выходить из него, как если бы это была его вторая натура, особенно с наиболее тяжело травмированными клиентами. Использование прямого доступа обеспечивает быстрый и эффективный способ преодолеть сопротивление и упрямство многих защитных частей, не желающих сдвигаться с места. Безусловно, к этому нужно привыкнуть. Состояние может показаться немного странным, когда вы впервые включите прямой доступ в свою практику.

Прямой доступ – один из первых инструментов, которым я обучаю во время тренинга по травмам 2‐го уровня КПТ. Многие терапевты слышали об этом во время обучения Уровня 1, но, по моему опыту, немногим терапевтам действительно комфортно использовать его регулярно в своей клинической практике. Я призываю всех, кто работает с клиентами со сложным посттравматическим стрессовым расстройством, регулярно включать прямой доступ в свой репертуар ресурсов. Я уверен, что это поможет продвинуть лечение вперед и позволит вашим клиентам быстрее избавиться от своих укоренившихся, стойких и тяжелых частей.

Существует 2 разных типа прямого доступа: неявный и явный (Schwartz & Sweezy, 2020). Явный прямой доступ – это когда вы прямо называете часть, обращаетесь к ней вслух и вовлекаете ее в разговор. Например, вы можете сказать: «Значит, ты – часть Ноя, которая ест слишком много, это правильно?» Это контрастирует с неявным прямым доступом, когда терапевт разговаривает с частями клиента косвенным, общим или пассивным образом, не называя их конкретно «частями». Например: «Я чувствую, что ты сейчас злишься и расстроен» или «Я хочу убедиться, что все чувствуют себя в безопасности, прежде чем мы продолжим».

Я использую как неявный, так и явный прямой доступ, но последний мне больше нравится, особенно когда дело касается работы с травмированными частями. Они часто могут взять на себя управление, доминировать в системе клиента, быстро переключаться с одной части на другую или чувствовать себя настоящим клиентом. Например, вы можете получить такой ответ: «Почему ты называешь меня “частью” Ноя»? Я – Ной».

Когда возникает такой сценарий, я не трачу слишком много времени на то, чтобы побудить эту часть отделиться от «Я» клиента. Я могу спросить один или два раза, но, если мне это не удастся, я быстро перейду к прямому доступу. В любом случае части часто предпочитают говорить со мной, а не с клиентом. С точки зрения частей, я не бросал их во время травмы – им часто любопытно узнать меня получше, чтобы убедиться самим, в безопасности ли я, заслуживаю ли доверия. Я склонен использовать неявный прямой доступ на ранних этапах лечения, когда знакомлюсь с системой клиента. Я говорю в общих чертах с коллективом частей. Например: «Я знаю, что многие из вас сейчас страдают, и я хочу сообщить вам, что помощь уже близко».

Основная цель прямого доступа – помочь укоренившимся частям отделиться от «Я». Помните, что они также могут быть заинтересованы в том, чтобы узнать вас получше, но будьте осторожны, чтобы не сформировать индивидуальные или особые отношения с какими-либо частями. Это может быстро стать опасным и восприниматься как реконструкция отдельных частей, поскольку это обычная дилемма при некоторых нарушениях отношений, которые включают «особые» или «тайные» отношения.

У меня всегда есть привычка делиться со всей системой тем, что я узнал от ее части во время прямого доступа. Если у клиента нет ДРИ, он обычно в фоновом режиме слушает то, что мы с его смешанной частью обсуждаем. Но клиенты с ДРИ часто не присутствуют, не слушают или не хотят слышать, о чем мы с этой частью говорим. Обычно я делюсь со своим клиентом тем, что я узнал от его стороны, потому что я не хочу увековечивать какие-либо секреты или создавать отдельные отношения с какой-либо из частей моего клиента. Сложное посттравматическое стрессовое расстройство часто связано с секретами и скрытыми отношениями, которые могут быть весьма разрушительными, и я не заинтересован каким-либо образом способствовать этому циклу.

Помните, что части умеют писать электронные письма и отправлять голосовые сообщения. Поэтому будьте внимательны к тому, кто что сообщает, и убедитесь, что вы случайно не участвуете в реконструкции.

Обычно я продолжаю вовлекать эту часть в разговор до тех пор, пока она не поверит, что я полностью понимаю ее роль, беспокойство и страх, а также все остальное, что она хочет, чтобы я знал. Часть, скорее всего, с большей готовностью отступит, когда почувствует, что ее полностью услышали, увидели и подтвердили.

Вот пример диалога терапевта и клиента, включающий явный прямой доступ, показывающий тип информации, которую можно узнать, разговаривая напрямую с частью:

«Значит, ты – та часть Сью, которая беспокоится, так?» – спрашивает терапевт.

«Это я, и я волнуюсь», – отвечает часть Сью.

«Я знаю. Расскажи мне о своем беспокойстве».

«Это ужасно. Иногда я едва могу функционировать, у меня болит живот, мне трудно дышать».

«Звучит ужасно. Как долго это продолжается?»

«С тех пор, как в сентябре прошлого года мне диагностировали рак. Невыносимо представлять, что мои дети растут без матери».

«Для меня это очень важно. Чем еще ты хочешь со мной поделиться? Я хочу быть уверенным, что знаю обо всем, что тебя беспокоит».

После того, как часть поделилась всем, что она несет, и почувствовала, что ее услышали на 100 %, терапевт приглашает «Я» Сью присоединиться к разговору.

«Сможешь ли ты вернуть Сью? Я хочу убедиться, что она все это услышала».

«Я не осознавала, насколько сильно мое беспокойство влияло на моих детей и на меня. Я также слышала, насколько она устала».

«Отлично, Сью. Дай тревожной части знать, что ты понимаешь, как она пытается помочь и насколько она устала. Дай ей знать, что мы можем помочь, если ей интересно».

«Когда ты это говоришь, мне вдруг становится спокойнее».