Текст книги "Машина бытия"

Она прикусила нижнюю губу.

– И вы думаете, что из музикрона получится более совершенный психозонд, который поможет бороться с Синдромом?

– Я думаю, есть кое-что еще. – Он посмотрел на мостовую.

– Вы все время на что-то намекаете, не говоря при этом ничего конкретного, – сказала она. – Дело в Пите?

– Не совсем.

– Почему вы перечислили все места, в которых мы бывали? Это ведь не просто так. К чему вы клоните?

Он задумчиво посмотрел на нее, оценивая ее настроение.

– Разве Пит не говорил вам обо всех этих городах?

Она прижала руку ко рту, испуганно вытаращив глаза.

– Неужели Синдром… неужели он во всех этих городах?

– Да. – Слово было произнесено жестко, с оттенком неизбежности.

Она покачала головой.

– Что вы хотите сказать?

– Что, возможно, причина возникновения Синдрома кроется в музикроне.

– О нет!

– Может быть, я ошибаюсь. Но посмотрите, как это выглядит. Аманти был гением на грани безумия. У него случился нервный срыв. Потом он помог Питу построить машину. Вполне возможно, что машина реагирует на мозговые волны оператора и преобразовывает их в импульс безумия. Музикрон действительно превращает мысль в различимую энергию – звук. Разве не может быть, что он посылает тревожный импульс напрямую в подсознание? – Он облизнул губы. – Вы знали, что я слышал эти звуки, даже заткнув уши, и видел вас с закрытыми глазами? Помните мой ночной кошмар? Моя нервная система реагирует на субъективный импульс.

– И так происходит с каждым?

– Вряд ли. Если человек не прошел многолетнюю подготовку при взаимодействии с похожим аппаратом, эти импульсы должны отсеиваться на пороге сознания. Оно подавляет их как нечто невероятное.

Она поджала губы и покачала головой.

– Не вижу, как вся эта научная чепуха доказывает, что музикрон вызывает Синдром.

– Может, и не вызывает. Но это самая адекватная теория из всех, что я слышал. Поэтому я хочу попросить вас об одолжении. Не могли бы вы достать для меня схему музикрона? Если я увижу ее, то смогу определить, что именно делает эта штука. Вы не знаете, есть ли у Пита план машины?

– В самом музикроне хранится какая-то толстая тетрадка. Думаю, это то, что вы имеете в виду.

– Сможете ее достать?

– Может быть, но не сегодня… И я не посмею сказать об этом Питу.

– Почему не сегодня?

– Пит держит ключ от музикрона при себе, когда спит. Машина заперта, когда ею не пользуются, чтобы никто не смог проникнуть внутрь и получить повреждения. Ее приходится всегда держать включенной, потому что она очень долго разогревается. Дело в каких-то кристаллах… или энергопотенциале или в чем-то таком.

– Где остановился Пит?

– Здесь есть комнаты, апартаменты для особых гостей.

Он отвернулся, вдохнул влажный соленый воздух и повернулся обратно.

Колин дрожала.

– Я не знаю, правда ли это музикрон. Я… они… – Она разрыдалась.

Он подошел ближе, обнял ее за плечи, почувствовал, как она дрожит. Она прижалась к нему и немного успокоилась.

– Я достану эту схему. – Она беспокойно тряхнула головой. – Это докажет, что дело не в музикроне.

– Колин… – Он настойчиво сжал ее плечи.

Она придвинулась ближе.

– Да.

Он склонил голову. У нее были теплые, нежные губы. Она прижалась к нему, слегка отодвинулась, затем поудобнее устроилась в его объятиях.

– Это неправильно, – сказала она.

Он снова наклонился. Она подняла голову, и их губы слились в нежном поцелуе.

Она медленно отстранилась и повернула голову к заливу.

– Так не бывает, – прошептала она. – Так быстро… так неожиданно.

Он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая их аромат.

– Как?

– Как будто нашла дорогу домой.

Он сглотнул.

– Дорогая…

И снова их губы встретились. Отстранившись, она коснулась рукой его щеки.

– Мне пора.

– Когда мы увидимся?

– Завтра. Я скажу Питу, что мне надо за покупками.

– Где?

– У тебя есть лаборатория?

– В моем доме, на Чалмерс-плейс, на другом берегу озера. Посмотри в адресной книге.

– Я приду, как только достану схему.

Они еще раз поцеловались.

– Мне действительно пора.

Он крепко обнял ее.

– Правда. – Она высвободилась. – Спокойной ночи… – Она замялась. – Эрик.

Вокруг нее танцевали тени.

Зажужжал лифт. Глубоко дыша, чтобы успокоиться, Эрик прислонился к бетону.

Слева послышался отчетливый звук шагов. В лицо Эрику ударил луч ручного фонаря. За ним тускло блестела наручная повязка ночного патрульного. Луч перескочил на эмблему кадуцея у него на груди.

– Уже поздно, доктор.

Свет вернулся к его лицу и погас. Эрик знал, что его сфотографировали, – обычное дело.

– Вы испачкались помадой, – сказал патрульный, обходя купол лифта.

* * *

Внутри притихшего музикрона: худощавый человек с измученным, полным ненависти лицом. Горькая мысль: «Какая милая любовная сцена!» Пауза. «Доктору хочется что-нибудь почитать? – Кривая ухмылка. – Я предоставлю ему материалы. Ему будет чем заняться после нашего отъезда».

* * *

Перед тем как лечь спать, Эрик отправил трансграф миссис Бертц, своей секретарше, велев ей отменить все назначенные на завтра встречи. Он прижался к подушке и обнял ее. Заснуть не получалось. Он занялся дыхательной гимнастикой, но расслабиться никак не удавалось. Он встал, надел халат и тапочки. Посмотрел на часы на прикроватном столике: 02:05 ночи, суббота, 15 мая 1999 года. «Всего двадцать пять часов назад мне снился кошмар, – подумал он. – А теперь… даже не знаю. – Он улыбнулся. – Да нет, знаю. Я влюблен. Чувствую себя мальчишкой в колледже».

Он сделал глубокий вдох.

«Я влюбился. – Он закрыл глаза и воскресил в памяти образ Колин. – Эрик, если только ты разберешься с этим Синдромом, весь мир будет у твоих ног. – На секунду в голове воцарилась тишина. – У меня развивается мания…»

Эрик задумался.

«А если Пит увезет музикрон из Сиэтла… Что тогда?»

Он щелкнул пальцами, подошел к видеофону, позвонил в круглосуточное турагентство. Служащая в конце концов согласилась посмотреть нужные ему даты – за отдельную плату. Он сообщил ей свой расчетный код, прервал связь и пошел к полке с микрофильмами, находившейся напротив изножья кровати. Проведя пальцами по списку названий, выбрал «Значения форм энцефалографических волн. Исследование девяти мозговых импульсов» доктора Карлоса Аманти. Потом нажал на селектор напротив ленты, активировал экран над полкой, взял пульт управления и вернулся в кровать.

На экране появилась первая страница. Свет в комнате автоматически померк.

Эрик начал читать.

«Существует шкала вибрационных импульсов, которая покрывает слуховой диапазон человека и выходит за его пределы, постоянно вырабатывая эмоциональные реакции различного уровня, такие как страх. Некоторые из этих вибрационных импульсов – условно сгруппированные под названием «звуки» – испытывают пределы эмоциональных переживаний человека. Можно сказать, что любая эмоция в разумных пределах является реакцией на стимуляцию посредством гармонических колебаний.

Многие исследователи связывали эмоции с характерными энцефалографическими волновыми реакциями: исследования Картера о дзета-волнах и любви; исследование Реймана о пи-волнах и абстрактном мышлении; работа Поулсона о тета-волнах и степенях печали, и так далее.

Целью моего исследования является отследить эти характерные реакции и выявить то, что я считаю совершенно новым направлением в интерпретации…»

В столь поздний час Эрик рассчитывал, что во время чтения его станет клонить в сон, но по мере того, как он продолжал читать, его чувства становились лишь острее. Все эти слова были знакомы ему в результате частых прочтений, но они по-прежнему возбуждали его. Он вспомнил отрывок ближе к концу книги, поставил фильм на перемотку и промотал до нужного фрагмента, затем замедлил ход пленки и восстановил постраничное чтение. Вот он, тот отрывок:

«Работая с тяжелобольными пациентами посредством психозондирования, я ощущал присутствие тяжелых эмоций в атмосфере. Другие, те, кто не был знаком с моей работой, замечали то же самое. Это наводит на мысль, что характерные эманации больного разума могут вырабатывать симпатические реакции у тех, кто находится в зоне воздействия психозонда. Как ни странно, это тревожное ощущение иногда наступает спустя минуты или даже часы после того, как пациент подвергся обследованию.

Я не хотел бы выдвигать теорию, основанную на этом феномене. Мы слишком многого не знаем о психозонде: например, латентный период его воздействия. Однако, возможно, что сочетание психозондирования и нездорового сознания создает поле, оказывающее подавляющий эффект на бессознательные функции попадающих в это поле людей. Как бы то ни было, вся область изучения психозондирования и энцефалографических волн влечет за собой последствия, которые…»

Решительным движением Эрик выключил проектор, встал и оделся. Часы на тумбочке возле кровати показывали 03:28 ночи, суббота, 15 мая 1999 года. Он никогда не испытывал более сильной тревоги. Перескакивая через две ступеньки, он спустился в подвальную лабораторию, включил свет и выкатил психозонд.

«Я на грани какого-то открытия, – подумал он. – Этот Синдром становится слишком важной проблемой, чтобы тратить время на сон».

Эрик уставился на психозонд, на открытые полки, многочисленные трубки, мешанину проводов, кресло для релаксации в центре и металлическую каску приемного устройства прямо над ним.

«Музикрон воспроизводит звуки, – подумал он. – Значит, там должна быть какая-то вторичная резонансная система».

Он взял с полки у края скамейки неиспользованный диктофон и вынул из него воспроизводящий контур. Нашел инструкцию по эксплуатации диктофона, отметил изменения, которые нужно будет внести, и ненадолго прервался, чтобы рассчитать необходимые нагрузки на логарифмической линейке. Хотя вычисления его не удовлетворили, он достал нужные ему части и принялся вырезать и паять. Через два часа он получил то, что хотел.

Эрик взял кусачки, подошел к психозонду, отрезал записывающий контур и вытянул его из аппарата. Подкатил клетку психозонда к верстаку и аккуратно, сверяясь со схемами, подсоединил воспроизводящий контур. Затем он взял провода от монитора и аудиоблока и вставил их в разъем энцефалографа. Он подключил к готовой системе тестовый источник питания и начал на глаз регулировать силу тока, чтобы сбалансировать сопротивление. На тестирование и обрезание проводов у него ушло больше часа, да еще понадобилось установить несколько дополнительных предохранителей.

Он сделал шаг назад и осмотрел машину.

«Осцилляция будет повсюду, – подумал он. – Как же уравновесить это чудовище?»

Эрик задумчиво почесал подбородок.

«Что ж, посмотрим, на что способен этот гибрид».

Часы над верстаком показывали 06:45 утра. Сделав глубокий вдох, Эрик вставил предохранитель в переключатель реле мощности и закрыл его. Провод в контуре приемного устройства раскалился добела, предохранитель вылетел. Эрик открыл переключатель, взял тестовый измеритель мощности и вернулся к машине. Он никак не мог понять, что не так, и принялся снова изучать схемы.

– Может, слишком высокая мощность… – Он вспомнил, что его сверхмощный реостат сейчас в ремонте, и подумал, что стоит подключить запасной генератор, который он использовал в одном из экспериментов. Генератор находился в углу под кучей ящиков. Эрик помедлил и повернулся к психозонду. – Хоть бы одним глазком взглянуть на этот музикрон…

Он уставился на аппарат.

– Резонансный контур… Что еще? – Он попытался представить себе взаимодействие компонентов, как будто он был частью машины. – Я что-то упустил! Тут есть что-то еще, и мне кажется, я уже знаю, что это, я уже об этом слышал. Я должен увидеть схему музикрона.

Он отвернулся, вышел из лаборатории и поднялся по лестнице в кухню. Взял из коробки в шкафу кофейную капсулу, положил ее у раковины. Зазвонил видеофон. Это была служащая из тур– агентства. Эрик выслушал ее сообщение, поблагодарил, отключил связь и снова принялся за вычисления.

«Отставание на двадцать восемь часов, – подумал он. – Каждый раз. Вряд ли это совпадение».

У него слегка закружилась голова, и вскоре навалилась страшная усталость.

«Нужно отдохнуть. Вернусь к этому, когда высплюсь».

Он медленно пошел в спальню, сел на кровать, скинул сандалии и лег. Он слишком устал, раздеваться не было сил. Но заснуть не удавалось. Он открыл глаза, посмотрел на часы: 07:00 утра. Вздохнув, снова закрыл глаза, погружаясь в полусонное состояние. Неясная тревога продолжала грызть его сознание. Он снова открыл глаза, посмотрел на часы: 09:50 утра.

«Странно… Прошло столько времени, а я ничего не почувствовал, – подумал он. – Наверное, все-таки заснул».

Он закрыл глаза. Снова закружилась голова, будто он превратился в несомый течением корабль, – блуждающий, что-то ищущий, подхваченный водоворотом.

«Надеюсь, он не видел, как я ухожу», – подумал Эрик.

Веки резко поднялись, и на секунду он увидел на потолке у себя над головой вход в унитуб. Он покачал головой.

«С ума сойти! Откуда это взялось? – спросил он себя. – Совсем заработался».

Он повернулся на бок и, прикрыв глаза, начал погружаться в дрему. И тут же почувствовал, что находится в лабиринте из проводов. Сквозь него прошла настолько сильная волна ненависти, что он ужаснулся, не в силах объяснить ее или понять, на что она направлена. Он стиснул зубы, помотал головой, открыл глаза. Ненависть исчезла, оставив после себя слабость. Он закрыл глаза. В сознание проник тонкий аромат гардений. Сквозь оконные ставни он видел рассвет. Глаза раскрылись. Эрик сел в постели и обхватил голову руками.

«Обонятельная стимуляция, – подумал он. – Зрительная стимуляция… Слуховая стимуляция… Почти полная сенсорная реакция. Это что-то значит. Но что?»

Он покачал головой и снова бросил взгляд на часы: 10:10 утра.

* * *

В Пакистане на окраине Карачи на пыльной обочине древней дороги сидел мудрец-индуист. Мимо двигалась вереница грузовиков Международного Красного Креста, в которых везли специально отобранных больных Синдромом на летное поле в дельте Инда. Завтра больными займутся в новой клинике в Вене. Моторы грузовиков гудели и ревели. Мудрец рисовал пальцем на песке древний символ. Порыв ветра от проходящего грузовика пронесся по изображению Брахмапутры, исказив его. Мудрец печально покачал головой.

* * *

Кто-то ступил на коврик перед дверью в квартиру Эрика, о чем ему сообщил дверной звонок. Он нажал на выключатель сканера возле кровати, посмотрел на главный экран в спальне, на котором появилось лицо Колин. Он набрал код, чтобы открыть дверь, ошибся, попробовал снова. На сей раз все получилось. Пригладив руками волосы, Эрик застегнул спецодежду и вышел в коридор.

Стоя в коридоре, Колин выглядела маленькой и застенчивой. Когда Эрик увидел ее, в нем проснулась решимость, затмившая все прочие чувства. «Надо же, всего один день, а ты уже на крючке», – подумал он про себя.

– Эрик, – сказала она.

Ее тело было теплым и мягким. От волос исходил приятный аромат.

– Я скучал по тебе, – признался он.

Она отстранилась и подняла глаза.

– Я тебе снилась?

Он поцеловал ее.

– Нет, я видел обычные сны.

– Доктор!

Улыбка смягчила язвительность ее тона. Она отодвинулась и скинула подбитую мехом накидку, из внутреннего кармана которой вытащила плоскую синюю книжицу.

– Вот схема. Пит ни о чем не подозревает.

Она вдруг пошатнулась и, тяжело дыша, сжала его руку.

Он испуганно поддержал ее.

– Что с тобой, дорогая?

Она покачала головой, дрожа и глубоко вдыхая.

– Ничего… просто голова немного болит.

– Ничего себе немного, – пробормотал он, коснувшись тыльной стороной ладони ее лба. Лоб был горячим. – Ты не заболела?

Она покачала головой.

– Нет. Уже проходит.

– Что-то мне это не нравится. Ты завтракала?

Она успокоилась.

– Нет, но я вообще редко завтракаю… Талия, сам понимаешь.

– Глупости! Иди сюда и поешь фруктов.

Она улыбнулась.

– Да, доктор… милый.

* * *

Из-за недостатка света лицо Пита, отражаемое на поверхности внутренней панели музикрона, имело демоническое выражение. Его рука покоилась на переключателе реле. Робкая мысль: «Колин, если бы я только мог управлять твоими мыслями. Если бы я мог указывать тебе, что делать. Однако каждая моя попытка вызывает у тебя только головную боль. Знать бы, как на самом деле работает эта машина».

* * *

В лаборатории Эрика по-прежнему царил беспорядок, оставшийся с ночи. Он помог Колин взобраться на сиденье на краю верстака и, стоя рядом с ней, открыл инструкцию к музикрону. Она посмотрела на открытые страницы.

– Что означают все эти странные загогулины?

Он улыбнулся.

– Это схема устройства. – Он взял зажим тестера и, глядя на схему, начал вытягивать провода из резонансного контура. Потом остановился, озадаченно глядя на схему. – Быть того не может… – Он нашел блокнот и ручку и начал изучать инструкцию.

– Что-то не так?

– Это бессмысленно.

– Что ты имеешь в виду?

– Схема не соответствует тому, что должен делать аппарат.

– Ты уверен?

– Мне знакомы труды доктора Аманти. Он не так работает. – Эрик принялся листать книжицу. Из нее вывалилась страница. Осмотрев переплет, Эрик обнаружил, что из буклета вырезаны страницы и заменены новыми. Тонкая работа. Если бы не выпавшая страница, он бы, наверное, вообще ничего не заметил. – Ты сказала, его легко было достать. Где он был?

– Прямо на верху музикрона.

Он задумчиво посмотрел на нее.

– Что не так? – искренне удивилась она.

– Хотел бы я знать. – Он указал на буклет. – Это такая же фальшивка, как Марсианские каналы[4]4
  Марсианские каналы – каналы на поверхности Марса, открытые в конце XIX в., а в 70-х гг. XX в. признанные оптической иллюзией.


[Закрыть].

– Откуда ты знаешь?

– Если бы я вот так все собрал, – еще один жест в сторону буклета, – все взорвалось бы, как только я подключил бы питание. Существует лишь одно объяснение: Питу обо всем известно.

– Но откуда?

– Это я тоже хотел бы узнать… Как он угадал, что ты попытаешься принести мне схему? Может быть, тот помощник официанта…

– Томми? Но он такой хороший парень.

– Ага, хороший. Мать родную продаст, если цена устроит. Может быть, он подслушивал прошлой ночью…

– Не могу в это поверить. – Она покачала головой.

* * *

В паутине проводов музикрона Пит стиснул зубы. «Ненавидь его! Ненавидь его!» Он напряженно посылал ей эту мысль, но видел, что она не действует. Он в ярости стащил с головы металлическую каску и, шатаясь, выбрался из музикрона.

«Ты ее не получишь! Если хочешь бои без правил, я покажу тебе настоящий бой без правил!»

* * *

– Может ли быть какое-нибудь другое объяснение? – спросила Колин.

– Тебе что-нибудь приходит в голову?

Она начала соскальзывать с верстака, нерешительно навалилась на него и прижалась головой к его груди.

– Голова… ужасно болит… – Она обмякла в его объятиях, вздрогнула, медленно пришла в себя, тяжело дыша. Потом встала. – Спасибо.

В углу лаборатории стоял складной брезентовый стул. Эрик подвел ее туда и помог сесть.

– Ты сейчас же отправишься в больницу и пройдешь полное обследование. Мне это не нравится.

– Это всего лишь головная боль.

– Очень странная головная боль.

– Я не пойду в больницу.

– Не спорь со мной. Я запишу тебя на обследование, как только доберусь до телефона.

– Эрик, я не стану этого делать! – Она встала, держась за стул. – Я побывала уже у всех возможных врачей. – Она неуверенно посмотрела на него. – Кроме тебя. Я прошла все обследования. Со мной все в порядке… кроме головы. – Она улыбнулась. – Видимо, я наконец нашла подходящего врача.

Она откинулась на спинку стула, расслабилась и закрыла глаза. Эрик придвинул табуретку, сел возле Колин и взял ее за руку. Судя по всему, Колин заснула. Ее дыхание было ровным. Проходили минуты.

«Если бы психозонд не был почти разобран, я мог бы сейчас ее протестировать», – подумал он.

Колин пошевелилась, открыла глаза.

– Это все музикрон, – сказал он и взял ее за руку. – У тебя когда-нибудь болела голова до того, как ты начала работать с этой штуковиной?

– Болела, но… ну, не так сильно. – Она вздрогнула. – Прошлой ночью мне снились кошмарные сны о несчастных людях, которые сходят с ума. Я все время просыпалась. Даже хотела пойти и поругаться с Питом. – Она закрыла лицом руками. – Разве ты можешь быть уверен, что это из-за музикрона? Не можешь. Я в это не верю! Не могу поверить!

Эрик встал, подошел к верстаку, порылся в запчастях и, выудив оттуда тетрадь, бросил ее на колени Колин.

– Вот тебе доказательство.

Она посмотрела на тетрадь, не открывая ее.

– Что это?

– Кое-какие расчеты по поводу вашего маршрута. Я попросил турагентство проверить время вашего отправления. Между временем, когда Пит выключал музикрон, и началом эпидемии безумия всегда имеется интервал ровно в двадцать восемь часов. И так в каждом случае.

Колин скинула тетрадь с колен.

– Я тебе не верю! Ты все это выдумал.

Он покачал головой.

– Колин, что, по-твоему, означает тот факт, что в каждом из городов, где вы побывали, началась эпидемия… и в каждом случае спустя двадцать восемь часов после вашего отъезда? Не слишком ли для простого совпадения?

– Я знаю, что это неправда. – Она поджала губы. – Не знаю, что на меня нашло, почему я вообще решила, что ты прав. – Она отвела взгляд. – Этого просто не может быть! Если это правда, то, значит, Пит все это спланировал. Но он совсем не такой. Он добрый, заботливый…

Эрик попытался обхватить ее рукой за плечи.

– Но, Колин, я думал…

– Не трогай меня! Мне все равно, что ты думал и о чем думала я. Мне кажется, ты воспользовался своими познаниями в психологии, чтобы внушить мне отвращение к Питу.

Он покачал головой и снова попытался взять ее за руку. Она отшатнулась.

– Нет! Я должна подумать, но не могу сосредоточиться, когда… когда ты до меня дотрагиваешься. – Она уставилась на него. – Я считаю, ты просто ревнуешь к Питу.

– Это не…

Он замолчал, обратив внимание на какое-то движение у двери лаборатории. Там, опираясь на трость, стоял Пит.

«Как он здесь оказался? – изумился Эрик. – Я ничего не слышал. Как долго он здесь?»

Он встал.

Пит сделал шаг вперед.

– Вы забыли запереть дверь, доктор. – Он посмотрел на Колин. – Это обычное дело. Я тоже забыл. – Он проковылял по комнате, отстукивая тростью мерный ритм. – Вы что-то говорили о ревности. – Пауза. – Мне знакомо это чувство.

– Пит! – Колин уставилась на него, потом вновь повернулась к Эрику. – Эрик, я… – начала она и осеклась.

Пит оперся о трость обеими руками и поднял взгляд на Эрика.

– Вы собирались отобрать у меня все, не так ли, доктор? Любимую женщину, музикрон. Вы даже собирались распять меня за этот Синдром.

Эрик поднял с пола тетрадь и протянул ее Питу. Тот перевернул ее, посмотрел на обложку.

– Вот доказательство, – сказал Эрик. – Ваш отъезд из города и момент возникновения безумия отделяет двадцативосьмичасовой интервал. Вы уже знаете, что болезнь следовала за вами вокруг света. Нет никаких отклонений. Я все проверил.

Пит побледнел.

– Совпадение. Цифры могут лгать. Я не чудовище.

Колин перевела взгляд с Эрика на Пита.

– Я ему так и сказала, Пит.

– Никто не называет вас чудовищем, Пит… пока что, – сказал Эрик. – Вы могли бы стать спасителем. Знания, сокрытые в музикроне, могут практически истребить безумие. Это позитивная связь с бессознательным… Ее можно активировать в любое время. С соответствующей защитой…

– Чушь! Вы хотите заполучить музикрон, чтобы присвоить себе всю славу. – Он посмотрел на Колин. – И вы лестью заставили ее помогать вам. – Он усмехнулся. – Меня не в первый раз обманывает женщина. Видимо, мне следовало стать психиатром.

Колин покачала головой.

– Пит, не говори так.

– Ага… А как мне говорить? Ты была никем, канарейкой в хоре, аккомпанировавшем хуле[5]5
  Хула – гавайский танец.


[Закрыть], а я подобрал тебя и сделал звездой. А что ты сделала? – Он отвернулся, тяжело опираясь на трость. – Можете забирать ее, док, она как раз ваш тип!

Эрик протянул руку, но затем убрал ее.

– Пит! Не позволяйте вашим физическим деформациям влиять на ваш разум! Наши чувства к Колин не имеют значения. Мы должны подумать о том, что музикрон делает с людьми! Подумайте обо всех несчастьях, которые он навлекает на людей… смерть… боль…

– Люди! – прошипел Пит.

Эрик сделал шаг в его сторону.

– Прекратите! Вы знаете, что я прав. Вы можете взять на себя всю ответственность за проект. Можете полностью его контролировать. Вы можете…

– Не шутите со мной, док. Это пытались сделать специалисты и получше. Вы и ваши заумные слова! Вы просто пытаетесь произвести впечатление на малышку. Я вам уже сказал: забирайте ее. Мне она не нужна.

– Пит! Вы…

– Осторожнее, док, вы начинаете выходить из себя!

– Разве можно вести себя иначе, столкнувшись с вашим упрямством?

– Разве это упрямство – бороться с вором, а, док? – Пит плюнул на пол, повернулся к двери, споткнулся о трость и упал.

Колин бросилась к нему.

– Пит, ты не ушибся?

Он оттолкнул ее.

– Я могу сам о себе позаботиться! – Он с трудом поднялся, помогая себе тростью.

– Пит, прошу тебя…

Эрик увидел, что глаза Пита влажно блестят.

– Пит, давайте во всем разберемся.

– Мы уже разобрались, док. – Он вышел, подволакивая ногу.

Колин замерла в нерешительности.

– Я должна идти с ним. Я не могу позволить ему уйти в таком состоянии. Неизвестно, что он сделает.

– Разве ты не видишь, что он делает?

Ее глаза вспыхнули от гнева.

– Я видела, что сделал ты. Как можно быть таким жестоким…

Она повернулась и бросилась вслед за Питом.

* * *

Ее каблуки стучали по лестнице. Хлопнула входная дверь.

На полу рядом с психозондом лежал пустой фанерный ящик. Эрик пнул его ногой, и тот отлетел на другую сторону лаборатории.

– Безрассудная… нервная… капризная… безответственная…

Он замер. В груди разрасталась пустота. Он посмотрел на психозонд.

– Женщины непредсказуемы.

Эрик подошел к верстаку, взял транзистор, положил его, отодвинул кучу резисторов в сторону.

– Я должен был это предвидеть.

Он повернулся, зашагал к двери, и тут в голову пришла мысль, затмившая все прочие и заставившая его оцепенеть:

«Вдруг они уедут из Сиэтла?»

Он бросился вверх по лестнице, преодолевая по три ступеньки за раз, выбежал за дверь и осмотрел улицу. Мимо пронесся скоростной автомобиль с одним пассажиром. Слева приближалась женщина с двумя детьми. Больше на улице никого не было. Из унитуба в половине квартала от его квартиры вышли три девочки-подростка. Эрик направился к ним, но передумал. Учитывая, что тубы работали с интервалом в пятнадцать секунд, он упустил шанс перехватить Пита и Колин, пока лелеял обиду.

Он вернулся в квартиру.

«Я должен что-то предпринять, – подумал он. – Если они уедут, Сиэтл постигнет та же участь, что и другие города».

Он уселся перед видеофоном, приложил палец к панели набора, но тут же убрал его.

«Если я позвоню в полицию, там потребуют доказательства. Что я могу показать им, кроме расписаний? – Он посмотрел в окно. – Музикрон! И они увидят… – Он снова потянулся к панели набора, но опять передумал. – Что они увидят? Пит заявит, что я пытался украсть его прибор».

Эрик встал, подошел к окну, посмотрел на озеро.

«Можно позвонить в общество», – подумал он.

Он перебрал в уме нынешних директоров Общества психиатров-консультантов округа Кинг. Все они считали доктора Эрика Лэдда слишком успешным для своего возраста. Кроме того, весьма скептически относились к его исследованиям, связанным с психозондированием. Многие из них находили это смешным.

«Но я должен что-то сделать… Синдром… – Он покачал головой. – Что бы это ни было, придется делать все самому».

Он накинул черный плащ, вышел на улицу и направился в сторону «Гуидака».

Холодный ветер взбалтывал в заливе белую пену, донося брызги до тротуара у берега. Эрик нырнул в лифт и вышел в ресторан. Девушка у стойки подняла голову.

– Вы один, доктор?

– Я ищу мисс Ланаи.

– Сожалею. Вы, наверное, разминулись с ними на улице. Они с мистером Серантисом только что ушли.

– Вы не знаете, куда они направились?

– К сожалению, нет. Может быть, вам стоит прийти сегодня вечером…

Эрик вернулся к лифту. Охваченный неясной тревогой, он поднялся обратно на улицу. Выходя из купола лифта, он увидел отъезжающий от служебного купола фургон. Эрик положился на собственное чутье и побежал к служебному лифту, который уже начал опускаться.

– Эй!

Гудение лифта остановилось, затем возобновилось. Лифт вернулся на уровень улицы. В нем стоял Томми, помощник официанта.

– В следующий раз вам больше повезет, док.

– Где они?

– Ну…

Эрик сунул руку в карман, выудил банкноту в пятьдесят баксов и зажал ее в руке.

Томми глянул на банкноту, перевел взгляд на Эрика.

– Я слышал, как Пит заказывал билеты на Беллингемский воздушный экспресс в Лондон.

У Эрика скрутило все внутри, будто узлом. Он дышал быстро, часто и все время оглядывался.

– Осталось всего двадцать восемь часов…

– Это все, что мне известно, док.

Эрик испытующе посмотрел помощнику официанта в глаза.

Томми покачал головой.

– Не надо на меня так смотреть! – Он передернул плечами. – У меня от этого Пита мурашки по коже. От его взгляда никуда не денешься. Сидит весь день в своем агрегате, а оттуда ни звука. – Он снова вздрогнул. – Я рад, что он уехал.

Эрик вручил ему монету.

– Недолго тебе радоваться.

– Ага. – Томми вернулся в лифт. – Жаль, что у вас с девчонкой не выгорело, док.

– Подожди…

– Да?

– Мисс Ланаи не оставила сообщения?

Томми сделал едва заметный жест в сторону внутреннего кармана своей униформы. Натренированные глаза Эрика различили это движение. Он шагнул вперед и схватил Томми за руку.

– Отдай!

– Нет, послушайте, док…

– Отдай!

– Док, я не знаю, о чем вы.

Эрик приблизил лицо к лицу юноши.

– Ты видел, что произошло в Лос-Анджелесе, Лотоне, Портленде, во всех городах, где вспыхнул Синдром?

Юноша вытаращил глаза.

– Док, я…

– Дай сюда!

Томми сунул свободную руку под униформу, извлек толстый конверт и сунул его Эрику.

Эрик отпустил его руку. На конверте было написано: «Это докажет, что вы ошибаетесь насчет Пита». И подпись: «Колин».

– Ты собирался оставить это себе?

Томми скривился.

– Любому дураку ясно, что это схема музикрона, док. Ценная штука.

– Ты даже себе не представляешь насколько, – сказал Эрик и поднял голову. – Значит, они едут в Беллингем?

– Ага.

* * *

Скоростной унитуб доставил Эрика на летное поле в Беллингеме за двадцать одну минуту. Он выскочил, помчался на станцию, расталкивая людей. В дальнем конце поля взмыл в воздух аэропоезд. Эрик оступился и едва не упал.

В здании вокзала от билетных касс мимо него несся поток народу. Эрик подбежал к кассе и оперся о стойку.

– Следующий аэропоезд в Лондон?

Девушка на кассе сверилась с экраном.

– Завтра в 12:50 пополудни будет поезд, сэр. Вы только что упустили сегодняшний.

– Но это двадцать четыре часа!

– Вы приедете в Лондон в 4:50, сэр. – Она улыбнулась и покосилась на эмблему на его одежде. – Совсем немного опоздаете на чай.

Эрик ухватился за край стойки и подался вперед.

– Это двадцать девять часов – на час больше, чем нужно.