Текст книги "Жертвенная звезда"

Фрэнк Герберт
Жертвенная звезда

Frank Herbert

WHIPPING STAR

© Frank Herbert, 1970

© Перевод А. Анваер, 2018

© Издание на русском языке AST Publishers, 2021

* * *

С любовью и восхищением посвящается Лертону Блессингейму – только благодаря ему нашлось время на написание этой книги

* * *

Агент БюСаба должен начать свою деятельность с изучения лингвистических моделей и пределов актуальных действий (обычно добровольных), имеющих ценность в тех обществах, с которыми связана его текущая миссия. Агент должен искать и находить данные о тех функциональных отношениях, каковые образуются из универсальных закономерностей нашей общей вселенной и возникают из взаимозависимости сообществ. Такие взаимозависимости часто являются первыми жертвами иллюзий, порожденных словами. Общества, опирающиеся на невежество в отношении исходных взаимозависимостей, рано или поздно погружаются в застой и гниение. Надолго застывшие в развитии, такие общества погибают.

(Из руководства для агентов БюСаба)

Звали его Фурунео. Таково его имя. Да, Аличино Фурунео. Он еще раз напомнил себе об этом, въезжая в город, откуда собирался выйти на сеанс дальней связи. Неплохо было бы подготовить свое эго перед вызовом. Аличино было шестьдесят семь лет, и он помнил множество случаев, когда люди теряли представление о собственной личности, впадая в смешливый транс во время сеанса связи между звездными системами. Этот фактор неопределенности в большей степени, нежели безумная стоимость и тошнотворное ощущение от контакта с тапризиотом-передатчиком, надежно ограничивал число сеансов межгалактической связи. Но делать было нечего, Фурунео понимал, что никому не может доверить разговор с Джорджем К. Макки, чрезвычайным агентом саботажа.

В том месте, на планете Сердечность звездной системы Сфич, где сейчас находился Фурунео, было восемь часов восемь минут утра.

– Кажется, это будет нелегко, – буркнул он в сторону исполнителей, ухитрившись при этом не обращаться к ним, – он прихватил их с собой на всякий случай, чтобы оградить себя от ненужного общения и нежелательных контактов.

Те даже не стали кивать, понимая, что никто не ждет от них ответа.

В воздухе до сих пор веяло ночной прохладой, которую нес к морю ветер с заснеженных вершин горы Билли. Они прибыли сюда, в город Раздельный, из горной крепости, где обосновался Фурунео, прибыли в простой машине, не стараясь скрыть или замаскировать свою принадлежность к Бюро Саботажа, но и не привлекая особого внимания. У многих сознающих были веские причины обижаться на Бюро.

Фурунео остановил машину за чертой пешеходной зоны города, а сам вместе с исполнителями, как самый заурядный обыватель, направился в город на своих двоих.

Прошло уже целых десять минут с тех пор, как они вошли в приемную этого дома. Здесь размещался центр селекции тапризиотов – один из двадцати существующих во всей вселенной. Это была большая честь для такой занюханной планеты, как Сердечность.

Помещение приемной не превышало пятнадцати метров в ширину и тридцати пяти в длину. Коричневые стены были покрыты множеством ямок, как будто вначале эти стены были сложены из мягкой глины, в которую кто-то долго, повинуясь своим случайным капризам, швырял маленький мячик. Справа от того места, где стояли Фурунео и его исполнители, находился высокий помост, протянувшийся на три четверти длины большей из стен. Многогранные вращающиеся светильники отбрасывали пятнистые тени на фасад помоста и на стоящего на нем тапризиота.

Тапризиоты обладали странным телом, похожим на распиленные вдоль, обгоревшие ели. Из стволов этих «елей» торчали похожие на обрубки конечности, а речевые отростки вибрировали даже тогда, когда их обладатели молчали. Стоящий на помосте экземпляр отбивал нервный ритм своим опорным обрубком.

Фурунео в третий раз за десять минут спросил:

– Это ты передатчик?

Ответа, как и в предыдущие два раза, не прозвучало.

Такие уж они, эти тапризиоты. Они не понимали, что значит злиться. Тем не менее, Фурунео дал волю своему раздражению. Чертовы тапризиоты!

Один из исполнителей за спиной Фурунео демонстративно откашлялся.

Будь проклята эта неторопливость! – подумал Фурунео.

Все Бюро стоит на ушах после экстренного сообщения о деле Эбниз. Дело это не терпело ни малейшего отлагательства – в этом Фурунео был на сто процентов уверен; и вызов, который он собирался сейчас сделать, мог стать первым настоящим прорывом. Возможно, это самый важный вызов, какой он когда-либо делал в своей жизни. Между прочим, он собирался связаться не с кем-нибудь, а с самим Макки.

Солнце, выглянувшее из-за вершины горы Билли, окутало Фурунео ореолом оранжевых лучей сквозь стеклянные двери.

– Похоже, мы тут долго проторчим с этими таппи, – негромко произнес один из исполнителей.

Фурунео коротко кивнул. За свои шестьдесят семь лет он освоил несколько степеней терпения, и это знание помогло ему подняться по служебной лестнице и занять, наконец, нынешнее положение планетарного агента Бюро. Оставалось только одно: спокойно ждать. Тапризиоты, по каким-то непонятным, ведомым только им причинам, никогда ничего не делали сразу. Им всегда требовалось время. Никакой другой лавки, где Фурунео мог бы купить требуемую ему услугу, просто не существовало в природе. Без тапризиота-передатчика невозможно осуществить связь между звездными системами в режиме реального времени.

Странно, но этот талант тапризиотов все сознающие использовали, совершенно не понимая, как он работает. Правда, в прессе не было недостатка в сенсационных теориях относительно этого великого феномена, и одна из них могла оказаться правильной. Наверное, тапризиоты пользовались тем же способом, каким пан-спекки обменивались данными со своими генетическими копиями в колыбелях – то есть сами не понимая, что и как они при этом делают.

Сам Фурунео был на сто процентов уверен, что тапризиоты каким-то образом искривляют пространство – наверное, так же, как калебаны скручивают его в своих люках, позволяющих скользить по измерениям пространства. Если, конечно, калебаны делают именно это. Многие специалисты отвергали такую гипотезу, утверждая, что для подобных перемещений нужна энергия, производимая звездой изрядной величины.

Впрочем, что бы ни делали тапризиоты при установлении межгалактической связи, у человека для этого должна была нормально работать шишковидная железа, а у других сознающих – аналог железы.

Тапризиот на помосте принялся раскачиваться из стороны в сторону.

– Кажется, мы все же до него достучались, – обрадовался Фурунео.

Он подобрался и подавил недовольство. В конце концов, это же центр селекции тапризиотов. Ксенобиологи утверждают, что размножение тапризиотов целиком и полностью зависит от укрощения и приручения, но что они знают, эти ксенобиологи? Достаточно вспомнить, что они натворили, когда изучали со-разум пан-спекки.

– Путча-путча-путча, – заверещал тапризиот, дико вращая речевыми отростками.

– Что-то не так? – спросил один из исполнителей.

– Откуда я могу знать? – огрызнулся Фурунео. Он посмотрел на тапризиота и спросил: – Ты передатчик?

– Путча-путча-путча, – снова залопотал тапризиот. – Это замечание, которое я сейчас переведу на язык, понятный сознающим, происходящим с Солярной Земли. Я сказал следующее: «Я сомневаюсь в вашей искренности».

– Вы собираетесь доказывать свою искренность этому поганому обрубку? – поинтересовался исполнитель. – Сдается мне…

– Тебя никто не спрашивает, – оборвал его Фурунео. Любая агрессивная реплика тапризиота на самом деле могла быть сердечным приветствием. Неужели этот идиот не понимает таких простых вещей?

Фурунео отошел от исполнителей, пересек помещение и встал перед помостом.

– Я хочу связаться с чрезвычайным агентом саботажа Джорджем К. Макки, – сказал он. – Ваш робот-привратник распознал меня и принял мою расписку по кредиту. Ты передатчик?

– Где находится этот Джордж К. Макки? – спросил тапризиот.

– Если бы я это знал, то отправился бы к нему лично через люк, – ответил Фурунео. – Это очень важный вызов. Ты передатчик?

– Дата, время и место, – отчеканил тапризиот.

Фурунео вздохнул и расслабился. Оглянувшись, он посмотрел на исполнителей, знаком заставил их занять позиции у двух дверей и подождал, когда они выполнят приказ. Нельзя, чтобы этот разговор подслушала хоть одна живая душа. Он снова обернулся к тапризиоту и выдал ему требуемые пространственные координаты.

– Ты будешь сидеть на полу, – сказал тапризиот.

– Спасибо бессмертным, – пробормотал Фурунео. Однажды другой такой тапризиот отвел его в дождь и непогоду на склон горы, заставил лечь на склон вниз головой и в таком положении осуществил межгалактическую связь. Кажется, у тапризиотов это называлось «очисткой погружения» – что бы это ни означало. Тогда Фурунео сообщил об инциденте руководству, в центр данных Бюро, где ему сказали, что когда-нибудь секрет тапризиотов будет разгадан. После того вызова он несколько недель провалялся с инфекцией верхних дыхательных путей.

Фурунео сел.

Черт, какой же холодный здесь пол!

Фурунео был рослым мужчиной под два метра. Весил он восемьдесят четыре стандартных килограмма. У него были черные волосы с проседью на висках. Фурунео отличался массивным толстым носом и широким ртом со странно выпрямленной нижней губой. Он изменил позу, чтобы снять нагрузку с левого бедра. Когда-то один возмущенный горожанин сломал ему ногу, узнав, что Фурунео работает на Бюро. Эта травма посрамила всех врачей, которые в один голос утверждали, что перелом не будет ни капли беспокоить, когда срастется.

– Закрой глаза, – велел тапризиот.

Фурунео повиновался, попытавшись устроиться еще удобнее на холодном и твердом полу, но отказался от этой попытки, осознав ее полную тщетность.

– Думай о контакте, – приказал тапризиот.

Фурунео подумал о Джордже К. Макки, явственно представив себе этого приземистого коротышку с ярко-рыжими всклокоченными волосами и выражением лица рассвирепевшей лягушки.

Контакт начался с навязчивого, прилипчивого и страшно надоедливого осознания. В своем воображении Фурунео превратился в красный поток, поющий под мелодичный звон струн серебряной лиры. Тело, казалось, отделилось от сознания. Сознание теперь парило над странным незнакомым ландшафтом. Бесконечный круг неба замыкался медленно вращающимся горизонтом. Он физически ощутил свое погружение в невыносимое межзвездное одиночество.

Десять миллионов чертей!

Эта мысль буквально взорвалась в мозгу Фурунео. Он не мог от нее уклониться. Он сразу ее узнал. Контактеры часто возмущались неожиданными вызовами. Тем не менее, отклонить его они не могли, независимо от того, чем они в этот момент занимались. Правда, они могли продемонстрировать вызывающему свое недовольство.

– Вот всегда так! Всегда!

Видимо, теперь Макки полностью пришел в сознание, шишковидная железа заработала в полную силу, приняв межзвездный вызов.

Фурунео спокойно переждал поток проклятий и ругательств. Когда он иссяк, Фурунео представился:

– Прошу прощения за неудобства, причиной которых я, вероятно, стал, но курьер, передавший экстренное сообщение, не смог сказать, где вы. Вы же понимаете, что я не стал бы вас вызывать, если бы дело можно было бы хоть ненадолго отложить.

Начало было стандартное.

– Откуда я могу знать, насколько важен ваш вызов? – ехидно поинтересовался Макки. – Кончайте пустую болтовню и переходите к делу!

Такой несдержанности Фурунео не ожидал, даже зная нрав Макки.

– Я оторвал вас от чего-то важного?

– У меня сегодня развод! Вы застали меня в телепортационном суде! – воскликнул Макки. – Вы можете себе представить, как тут все веселятся, глядя, как я что-то бормочу и хихикаю в смешливом трансе? Ближе к делу!

– Вчера ночью на берег близ города Раздельного на планете Сердечность вынесло пляжный мячик калебана, – сказал Фурунео. – После всех последних смертей и случаев сумасшествия, после экстренного сообщения из Бюро я решил незамедлительно связаться с вами. Ведь вы до сих пор отвечаете за это дело, не так ли?

– Это ваша манера шутить? – язвительно поинтересовался Макки.

«На смену бюрократии», – вспомнил Фурунео старую максиму Бюро. Он не произнес эту фразу вслух, но Макки отчетливо уловил настроение агента.

– Ну! – требовательно произнес Макки.

Неужели Макки действительно просто хочет вывести его из себя, подумал Фурунео. Ну почему главная функция Бюро – тормозить деятельность правительства – сохраняет свою силу и во внутренних делах БюСаба, например в деле, касающемся этого вызова? Агентам вменялось в обязанность злить и выводить из себя правительственных чиновников, потому что гнев позволял выявить людей с неустойчивым характером, людей, неспособных контролировать эмоции и ясно мыслить в условиях психологического стресса. Но зачем так вести себя в ответ на важный вызов своего же товарища, сотрудника Бюро?

Некоторые из этих мыслей, видимо, просочились в передатчик, потому что Макки ответил на них, и в его голосе послышалась нескрываемая насмешка.

– У вас была масса времени, чтобы выбросить из головы этот вздор! – поддел он.

Фурунео вздрогнул и взял себя в руки, снова овладев своим «я». Да, он едва не утратил над ним контроль. Он чуть не потерял свое эго! Только резкое предостережение Макки привело его в чувство. Теперь он заново переосмыслил то, что сказал ему чрезвычайный агент. Дело не в том, что Фурунео прервал процедуру развода, ведь, если верить слухам, коротышка Макки был женат не меньше пятидесяти раз.

– Вас еще интересует мячик калебана? – напомнил Макки Фурунео.

– Он внутри сферы?

– Вероятно, да.

– Вы этого не выяснили? – По тону чрезвычайного агента Фурунео понял, что ему была доверена деликатнейшая операция, которую он по своей врожденной тупости провалил.

Теперь, готовый к любой, даже невысказанной угрозе, Фурунео ответил:

– Я действовал согласно полученным приказам и инструкциям.

– Приказам и инструкциям! – издевательски произнес Макки.

– Сейчас мне следует разозлиться? – спросил Фурунео.

– Я прибуду к вам, как только смогу – самое позднее через восемь стандартных часов, – сказал Макки. – Сейчас ваш приказ заключается в неусыпном наблюдении за пляжным мячиком. Сотрудникам необходимо дать по дозе гневина. Это их единственная защита.

– Неусыпное наблюдение, – повторил Фурунео.

– Если появится калебан, то ваша задача любыми средствами задержать его.

– Задержать… калебана?

– Займите его беседой, предложите сотрудничество, делайте все, что угодно, – сказал Макки. Ментальные волны подсказали Фурунео, что тот считает странным напоминать агенту Бюро о его прямой обязанности – вставлять палки в колеса любым учреждениям и людям.

– Восемь часов, – произнес Фурунео.

– И не забудьте о гневине.

* * *

Бюро – это живой организм, а бюрократ – одна из его клеток. Эта аналогия учит нас распознавать самые важные клетки, понимать, откуда исходит наибольшая опасность, кого легче всего заменить, и насколько просто и легко быть посредственностью.

(Поздние труды Билдуна IV)

Макки, пребывавший тем временем на планете медового месяца Туталси, дал себе час на то, чтобы покончить с формальностями очередного развода, а потом вернулся в плавучий дом, который они причалили к острову цветов любви. Да, ему не помог даже дающий забвение напиток Туталси, подумалось Макки. Его брак оказался пустой тратой сил и времени. Его, теперь уже бывшая, жена недостаточно хорошо знала Млисс Эбниз, несмотря на их прошлую близость и сотрудничество. Но то было в другом мире и на другой планете.

Эта последняя жена была пятьдесят четвертой по счету. Цветом кожи она была светлее остальных, но зато превосходила их сварливостью. Это был не первый ее брак, и она практически сразу заподозрила неладное в поведении Макки.

Подобные размышления заставили его ощутить свою вину, но он усилием воли решительно отбросил ненужные и вредные мысли. Времени на любезности и хороший тон у него не было. Слишком высоки были ставки. Глупая баба!

Она уже освободила плавучий дом, и Макки явственно ощущал возмущение живой лодки. Он, Макки, разрушил, вдребезги разбил идиллию, которую с таким тщанием создал дом. Жилище снова станет любезным и уютным после отъезда нынешнего хозяина, ведь это очень нежные создания, подверженные, как и все сознающие обитатели вселенной, раздражению.

Макки принялся собирать вещи, отставив в сторону футляр с инструментами и оружием. Он внимательно пересмотрел содержимое: набор стимуляторов, пластипики, взрывчатка разных типов, излучатели, отмычки, пентраты, пакет с запасной плотью, мази, минипьютер, тапризиотский монитор жизненных функций, голографический сканер, фиксаторы изображений, лингвистические компараторы… все на месте. Футляр был очень компактным и формой напоминал бумажник, который Макки сунул во внутренний карман своей неприметной поношенной куртки.

В отдельную сумку он уложил смену белья и одежду, решив все остальные свои пожитки оставить в хранилище БюСаба. Он запечатал их в пакет и оставил для курьеров на паре собако-кресел. Кажется, эти твари полностью разделяли недовольство дома. Они даже не шелохнулись, когда он ласково потрепал их по шелковистым спинам.

Ах да…

Он все еще чувствовал себя виноватым.

Макки вздохнул и достал ключ S-глаза. Этот прыжок будет стоить Бюро немыслимых денег. Сердечность находилась на другом краю вселенной.

Люки перескока работали исправно, но Макки очень не нравилось, что свое путешествие он совершит через устройства, зависящие от калебана. Чудовищная ситуация. Люки перескока стали настолько обыденной вещью, что большинство сознающих воспринимало их как некую непреложную данность. Макки и сам разделял это убеждение до получения экстренного сообщения. Но теперь настала пора задавать неприятные вопросы. Подобное бездумное принятие означало лишь то, что всякую мысль можно легко направить в желаемое русло. В этом заключается главная слабость всех сознающих. Калебанские люки перескока были приняты Советом Конфедерации сознающих существ около девяноста стандартных лет назад. Но в то время было известно лишь о восьмидесяти трех заявивших о себе калебанах.

Макки подбросил ключ и ловко поймал его.

Когда-то калебаны разрешили сознающим использовать портал перемещения. Но почему они поставили жесткое условие: называть его S-глазом? Что важного было для калебанов в этом названии?

Мне давно пора отправляться, сказал себе Макки. Тем не менее, он медлил.

Восемьдесят три калебана.

Экстренное сообщение недвусмысленно требовало сохранения тайны и содержало извещение о необъяснимой проблеме: калебаны исчезали один за другим. Исчезали – если, конечно, можно так сказать о поведении видимой, физической оболочки калебанов. Каждое такое исчезновение сопровождалось волной смертей и безумия сознающих.

Понятно, почему решение этой проблемы было поручено Бюро Саботажа, а не полицейскому агентству. Правительство вредило, как могло: могущественные люди спали и видели, как дискредитировать БюСаб. Особенно Макки беспокоило, что именно он был избран тем сознающим, который должен был заняться этим делом.

Кто меня так сильно ненавидит? – подумал он, соединяя свой персональный ключ с люком перескока. Ответ был неутешительным: его ненавидели многие, возможно миллионы людей.

Люк перескока тихо загудел, но за этим тихим гулом крылась исполинская энергия. Воронкообразный проход раскрылся. Макки напрягся, чтобы преодолеть тягучее сопротивление люка, и вошел в портал. Было такое впечатление, что воздух – обычный на вид воздух – превратился в вязкую патоку, по которой теперь плыл Макки.

Он оказался в непритязательном, ничем не примечательном кабинете: обычный стол, заваленный всяким хламом; индикаторы сигнализации на потолке; из огромного, во всю стену, окна открывался вид на склон горы. В отдалении виднелись крыши Раздельного, теснившиеся под тусклыми серыми облаками; за крышами была видна серебристая гладь моря. Имплантированные в мозг Макки часы подсказали ему, что был вечер, шел восемнадцатый час двадцатишестичасовых суток Сердечности – планеты, удаленной на двести тысяч световых лет от планетарного океана системы Туталси.

С резким звуком, напоминавшим треск электрического разряда, за спиной Макки закрылась вихревая труба люка перескока. Слабый запах озона разлился по комнате.

Макки мысленно отметил, что собако-кресла в кабинете были отлично вышколены и чувствовали, что нужно хозяину. Одно из них мягко толкнуло его под колени, заставив сесть, и принялось массировать уставшую спину. Вероятно, сиденье было запрограммировано успокаивать клиентов перед делами.

Макки постепенно привыкал к окружавшей его нормальной обстановке, когда в коридоре послышались шаги какого-то сознающего. Судя по шаркающей походке, это урив: они все подволакивают опорную ногу. Слышался приглушенный разговор, и Макки показалось, что говорят на галакте, хотя, возможно, беседа шла и на разных языках.

Макки поерзал на кресле, и оно тотчас начало волнообразно ундулировать, чтобы успокоить сидящего на нем человека. Макки стало тяготить вынужденное безделье. Где Фурунео? Теперь Макки ругал себя за несдержанность. Наверное, у Фурунео, как у планетарного агента БюСаба, было много других обязанностей, и он просто физически не мог оценить неотложность возникшей новой проблемы. Вероятно, это одна из тех планет, где остро ощущается нехватка агентов. Бессмертные боги знают, что сотрудники Бюро никогда не остаются без работы.

Макки задумался о своей роли в делах, которые касались мыслящих обитателей мира. Когда-то, много столетий назад, сообщество сознающих с заложенным в них побуждением «творить добро» захватило власть. Не задумавшись о мучительных сложностях, комплексах вины и стремлении к самоистязанию, лежавших в глубине этого стремления, они упразднили всю волокиту, все задержки в отправлении административных функций правительственных чиновников. Огромный механизм государственной власти, обладающий невероятным могуществом, заработал с умопомрачительной, поистине устрашающей быстротой. Маховик вращался все быстрее и быстрее, законы предлагались и утверждались в течение часа. Ассигнования выделялись мгновенно и тратились в течение самое большее пары недель. Было учреждено множество бюро и комитетов с самыми немыслимыми и разнообразными функциями; они размножались, как свихнувшиеся грибы.

Правительство превратилось в огромную разрушительную и абсолютно неуправляемую силу. Скорость действий была такой ошеломляющей, что правительство обращало в хаос все, к чему прикасалось.

Горстка сознающих, пришедших в отчаяние от ужаса, создала Корпус Саботажа для того, чтобы замедлить вращение маховика власти. Поначалу эти действия сопровождались насилием и кровопролитием, но главной цели удалось добиться: правительство стало работать медленнее. Со временем Корпус был преобразован в Бюро, а Бюро стало тем, чем оно оставалось и сегодня – организацией, нашедшей собственный коридор энтропии, группой сознающих, предпочитавших тихую подрывную деятельность открытому насилию. Тем не менее, агенты Бюро были готовы применять и силу, если в этом возникала необходимость.

Справа от Макки открылась дверь. Собака застыла на месте. В комнату вошел Фурунео, нервно приглаживая седеющие волосы над левым ухом. Губы были плотно сжаты в прямую линию, придавая лицу горькое выражение.

– Вы прибыли раньше времени, – сказал он, потрепал по холке второе кресло, подогнал его к креслу Макки и сел напротив.

– Это надежное место? – спросил Макки. Он оглянулся и посмотрел на стену, сквозь которую попал сюда с помощью S-глаза. От люка перескока не осталось ни малейшего следа.

– Я переместил дверь обратно вниз, к ее исходной трубе, – сказал Фурунео. – Это надежное место, самое надежное из всех, что я могу предложить.

Он выпрямился, ожидая объяснений Макки.

– Сфера все еще на месте? – Макки повернул голову в сторону окна, за которым виднелось море.

– Мои люди получили приказ немедленно известить меня, если мячик сдвинется с места, – сказал Фурунео. – Его вынесло на берег моря, как я уже докладывал. Он застрял в расщелине скалы и с тех пор не двигается.

– Он сам застрял?

– Думается, что да.

– Есть признаки того, что внутри кто-то есть?

– Мы пока ничего не видим. Похоже, что сфера немного… э… повредилась от удара. На ней есть несколько вмятин и глубоких царапин. Но в чем, собственно, проблема?

– Вы, несомненно, слышали о Млисс Эбниз?

– Ну кто же о ней не слышал?

– Недавно она потратила несколько своих квинтильонов, чтобы нанять калебана.

– Нанять… простите… калебана? Я не ослышался? – Фурунео недоверчиво покачал головой. – Я не знал, что это возможно.

– Этого никто не знал.

– Я читал экстренное извещение, – сказал Фурунео. – Никто не объяснил, какое отношение к этому имеет Эбниз.

– У нее имеются некоторые странные… я бы сказал, садистские наклонности. Она обожает порку, – сказал Макки.

– Мне казалось, что ее вылечили от этого.

– Да, но это не помогло решить проблему радикально. Лечение привело лишь к тому, что она перестала выносить вид страдающего сознающего существа.

– Вот как?

– Решением, естественно, стал наем калебана.

– В качестве жертвы! – воскликнул Фурунео.

Макки видел, что до агента начала доходить суть дела. Однажды кто-то сказал, что проблема с калебанами заключается в том, что у них нет характерных черт, по которым их можно узнать. Действительно, это была правда. Если вы способны вообразить некую реальность, существо, чье присутствие вы ощущаете, но которое приводит к отказу всех чувств, когда вы пытаетесь его рассмотреть, то, значит, вы способны представить себе калебана.

Поэт Мазарард выразил эту мысль весьма образно: «Они – разбитые окна, распахнутые в вечность».

С первых же дней возникновения интереса к калебанам Фурунео начал исправно ходить на все посвященные им лекции и семинары для сотрудников Бюро. Сейчас он лихорадочно пытался вспомнить, о чем там говорили: на семинарах было что-то очень важное для решения возникшей теперь проблемы. Кажется, речь шла о «трудностях коммуникации внутри ауры печали». Но конкретное содержание той лекции Фурунео вспомнить не мог. Это очень странно, подумалось ему. Получалось, что раздробленные проекции контуров калебана оказывали на память сознающих такое же воздействие, как и на зрительное восприятие.

Здесь скрывался источник беспокойства, которое охватывало сознающих при столкновении с калебаном. Этот предмет – калебан – был реален, реальными были и люки перескока, были сферы – пляжные мячики, в которых, предположительно, жили калебаны, но никто и никогда не видел живого калебана.

Фурунео, глядя на приземистого толстого агента, сидящего напротив, вспомнил ходивший в Бюро анекдот о том, что Макки начал работать в конторе задолго до своего рождения.

– Она наняла мальчика для битья? – спросил Фурунео.

– Похоже, да.

– В экстренном извещении говорилось о смертях и безумии…

– Все ваши люди получили гневин? – вдруг спросил Макки.

– Я понял вас, Макки.

– Отлично. Гневин может их в какой-то степени защитить.

– О чем все-таки конкретно идет речь?

– Калебаны начали… исчезать, – ответил Макки. – Каждый раз, когда один из них исчезает, случается несколько странных смертей… и других крайне неприятных вещей – физические или ментальные болезни, откровенное безумие…

Фурунео кивнул в сторону моря, но не произнес свой вопрос вслух.

Макки пожал плечами:

– Нам надо посмотреть. Самое ужасное заключается в том, что еще до вашего вызова было сделано предположение, что во вселенной остался только один калебан – тот, которого наняла Эбниз.

– Что вы собираетесь с этим делать?

– Прекрасный вопрос, – ответил Макки.

– Калебан, принадлежащий Эбниз, – произнес Фурунео. – У этого калебана есть что сказать по существу?

– Мы не смогли его допросить, – ответил Макки. – Нам до сих пор неизвестно, ни где прячется сама Эбниз, ни где она прячет его.

– Ну не знаю, – Фурунео пожал плечами. – Планета Сердечность – это такая глушь.

– Я уже думал об этом. Так вы говорите, что мячик немного поврежден?

– Это странно, не правда ли?

– Это всего лишь одна странность из великого множества других.

– Говорят, что калебан не может далеко отлучиться от своей сферы, – сказал Фурунео. – Кроме того, калебаны любят располагать сферы возле воды.

– Сколько вы сделали попыток вступить с калебаном в контакт?

– Все было как обычно. Откуда вам известно, что Эбниз наняла калебана?

– Она похвасталась подруге, а подруга похвасталась своей подруге, которая… Кроме того, один калебан оставил улику перед своим исчезновением.

– Есть ли сомнения в том, что исчезновения и все остальное каким-то образом связаны друг с другом?

– Давайте постучимся к этому калебану и постараемся это выяснить, – ответил Макки.

* * *

Язык – это своего рода код, зависящий от ритма жизни вида, его породившего. Если вам не удастся освоить этот ритм, то и язык останется вам недоступным.

Руководство для агентов БюСаба

Последняя супруга Макки быстро заразилась тем возмущением, которое все простые смертные поначалу испытывают в отношении Бюро Саботажа.

– Они просто тебя используют! – протестовала она.

Макки на некоторое время задумался: возможно, есть какая-то причина в том, что он сам так легко и непринужденно использует других. Да, конечно, она права.

Макки думал об этих словах своей бывшей жены, когда они с Фурунео на автомобиле неслись к побережью. Мозг сверлила одна неотвязная мысль: как его используют на этот раз? Если отбросить гипотезу о том, что его просто решили принести в жертву, то остается еще великое множество других возможностей. Может быть, им потребовалась его юридическая подкованность? Или начальству нравится его неортодоксальный подход к межвидовому общению? Очевидно же, они надеются, что Макки удастся провернуть какой-то замысловатый и эффектный саботаж. Но что это за саботаж? Почему ему были даны такие невнятные инструкции?

«Вы найдете калебана, которого наняла мадам Млисс Эбниз, и вступите с ним в контакт или найдете другого калебана, доступного сознательному контакту, а затем предпримете адекватные действия».

Адекватные действия?

Макки покачал головой.

– Почему они выбрали именно вас для этого сомнительного мероприятия? – вдруг спросил Фурунео.

– Они знают, как мною пользоваться, – ответил Макки.

Машину, которой управлял один из исполнителей, занесло на крутом повороте, и их глазам открылся скалистый берег. Среди черных вулканических утесов что-то поблескивало, над этим предметом нависли два воздушных судна.

– Это он? – спросил Макки.

– Да.

– Который час по местному времени?

– До заката осталось два с половиной часа, – ответил Фурунео, правильно истолковав вопрос Макки. – Гневин защитит нас, если внутри мячика калебан и если… он решит исчезнуть?