Текст книги "Фактор вознесения"

Что делать?

Лев Толстой.[5]5
  Так у авторов.


[Закрыть]

– Полный порядок, – отрапортовала Эльвира. – «Хвостов» нет. Курс?

Бен не ответил, и тогда Рико наконец выжал из себя: «Виктория». Эльвира, глазом не моргнув, склонилась над лоцией.

Криста, едва ступив на борт судна, поняла, что суровый капитан полностью доверяет Бену и Рико. В Теплице она часто видела проявления лояльности, но настоящего, искреннего доверия – никогда. Да она сама сыграла «на доверие» с патрулем Флэттери, когда представилась возможность бежать. Теперь уже директор подобных глупостей не допустит – уж в этом-то она была уверена.

– Люди Флэттери опутывают вас сетью, как прядильщики, – не раз объясняла она Бену. – для них это вроде обмена: информация за деньги. Но ни у одного из них нет полной картины происходящего, оттого и ползут слухи. Именно поэтому он так болезненно воспринимает каждый выход в эфир «Боя с Тенью».

– А на камбузе, между прочим, готова жрачка! – объявил Рико.

На его консоли справа загорелся зеленый огонек.

– Бен, тебе пора передохнуть. Только принеси мне потом кофе. Нам здесь еще пару часов пасти нашу коровку. Эльвира не любит «хвостов».

Взяв Кристу за локоть, Бен повел ее в граничащую с рубкой кают-компанию. При той сумасшедшей скорости, что развила яхта, передвигаться оказалось довольно сложно – колени подгибались, а корпус отбрасывало назад. Криста внезапно ощутила чудовищный голод. Еще бы – она не ела уже много часов. От голода у нее ломило виски, а при одном воспоминании о вкусных запахах в городе желудок начинал болезненно сокращаться. – Мы, считай, жили здесь, в кают-компании, – заметил Бен. – Ну, когда работа шла. Тогда здесь было полным-полно народу. И такие штучки случались…

После сумрачной рубки Кристе померещилось, что кают-компания, облицованная некрашеным деревом, залита солнечным светом. Она мысленно увидела помещение полным народа: группа новостей расположилась вокруг двух больших квадратных столов и, прихлебывая кофе, яростно спорит перед выходом в эфир. Дивный светлый мирок…

На столах до сих пор остались свидетельства бурной работы: голокубики валялись на скатертях как попало. Криста уселась за стол и взяла в руки первый попавшийся кубик.

– О, это компромат на тебя! – воскликнула она, крутя голограмму под разными углами. – Флэттери умер бы от зависти!

– Скажи спасибо Рико, – пробурчал Бен. – Эти штуки он придумал. Если бы Флэттери не скушал «Мерман Меркантил», он был бы сейчас миллионером. Мы только потому и сумели приподняться, что Рико всю аппаратуру создавал своими руками. Мы всегда были на шаг впереди всех.

– А она очень красивая, – заметила Криста, разглядывая голограмму, на которой Бен и Беатрис улыбались в объектив, держась за руки. – Вы ведь долго работали вместе. Вы были влюблены друг в друга?

Бен неестественно закашлялся, нажал несколько кнопок на консоли, и кухонная машина тихо заурчала.

– Теперь уже трудно объяснить, – тихо сказал он, – были ли мы влюблены или просто пытались выжить, цепляясь друг за друга. Никто не мог нас понять, за исключением, пожалуй, Рико.

– Но ты занимался с ней любовью?

– Да, – ответил Бен, продолжая возиться с консолью кухонного аппарата. – Да. Мы занимались с ней любовью. В течение нескольких лет мы полностью отдавались друг другу и стали очень близкими людьми…

– А сейчас?

Бен все еще не оборачивался, и Криста увидела, как он вздрогнул, словно от удара бичом.

– Сейчас – нет!

– И теперь тебе грустно? Тебе ее не хватает?

Наконец он обернулся. И на лице его отразилась чудовищная борьба между обуревающими его эмоциями и мыслями. Кристе показалось, что сейчас он начнет вдохновенно врать и… И тяжелый вздох убедил ее: все, что он сейчас скажет, будет правдой.

– Да, – признался он. – Я тоскую по ней. И не как любовник. Это давно ушло в прошлое. Даже попытка восстановить наши отношения была бы мучительной для нас обоих. Я тоскую по работе с ней, потому что никто не умел, как она, разговорить объект перед камерой. Мы работали так: Рико следил за технической стороной, а мы с ней на пару «разминали тему». Я слышал, что теперь у нее роман с Макинтошем из Контроля, но сомневаюсь, что он может дать ей столько, сколько я. Но, как бы там ни было, жизнь продолжается. Для нас обоих.

– А если один из вас влюблен, значит, второй свободен?

– Пожалуй, ты права, малышка, – расхохотался Бен.

Криста покатала голокубик в ладонях и положила на стол.

– А в меня ты сейчас влюблен?

Бен снова рассмеялся и взял ее за плечи.

– Я помню каждый миг с тобой. Я помню, как впервые увидел тебя в лаборатории Флэттери. Помню, как ты искоса поглядела на меня и улыбнулась… Наши глаза встретились и… Я в жизни не испытывал ничего подобного. И до сих пор, стоит мне встретить твой взгляд… Да я думаю только о тебе. Я мечтаю о тебе. Похоже это на влюбленность? Или на любовь?

Криста почувствовала, как ее заливает румянец – от пяток до корней светлых волос.

– Со мной происходит то же самое, – призналась она. – Но мне не с чем сравнивать. И как мне теперь жить, зная, что ты… Ты все еще думаешь о ней?

– Любовь не соревнование, – очень серьезно сказал Бен. – Она вот взяла и объявилась. Бывали и у меня трудные времена, когда я ненавидел Би, и все же я понимал, что виноват сам, и все кончалось хорошо. Мы с ней были одного поля ягоды – если любили, так не допускали никого и ничего, что могло нам помешать. Она была потрясающей женщиной, уникальной. Иначе я бы ее не любил. Нас всегда сопровождали слухи и сплетни. Но она их называла «линиями, сходящимися в одной точке». Мы поклялись друг другу, что, если однажды для одного из нас наступят трудные времена, второй…

– И ты согласился на интервью со мной только потому, что она тоже работала в «Теплице»?

Бен снова рассмеялся:

– Ага, подколола меня? Допустим, я скажу «да». Без комментариев. Тем не менее я тогда думал, да и до сих пор считаю, что твоя история – самый горячий материал на всей Пандоре. Но делать о тебе репортаж снаружи было бы полной бессмыслицей. Хотя должен тебе признаться, что, измаявшись одиночеством, я все же надеялся, что встречу в Теплице ее…

– И что дальше?

– Встретил. Любовная страсть куда-то пропала, и мы остались добрыми друзьями. Отличными друзьями, которые прекрасно могут работать на пару.

– А ты сам-то понимал, что Флэттери нас с тобой использует?

Криста сняла шляпу и бандану и положила их на стол. Затем с удовольствием встряхнула волосами – и отметила довольную усмешку Бена. С тех пор как они ступили на борт «Летучей рыбы», он не позволял себе даже малейшего проявления симпатии к ней.

– Конечно, понимал. Потому-то все и… случилось так, как случилось. Флэттери оговорил заранее, что ни одно интервью не пойдет в эфир без его одобрения. Мне платили, давали время на общение с тобой – целых пять раз! Я понимал, что это сюжет века, но Флэттери это тоже понимал и платил за то, чтобы сюжет не появился на экранах.

– Так и было, – вздохнула Криста. – И он понятия не имел, к чему все это приведет. А теперь мы с тобой здесь. Мы вместе. И я счастлива. А кроме того, я ужасно хочу жрать! – Заметив удивленную физиономию Бена, она упрямо добавила: – Как бы это ни выглядело в твоих глазах!

Но Бен понял шутку и, прикоснувшись к ее фальшивому животу, как бы невзначай заметил:

– Да ты и так уже наелась до отвала!

И, пряча усмешку, занялся кухонным аппаратом.

Криста наблюдала, как за окном проносится сине-зеленый морской пейзаж келпопровода, и ее учащенное дыхание туманило зеркальную поверхность плаза. Хотя Теплица находилась на морском берегу, Кристе никогда не позволяли гулять по пляжу. Флэттери боялся, что она снова вступит в контакт с келпом.

Бен тронул Кристу за плечо. За окном были видны останки очередного келпа. Это растение сожгли до самого корня, лишь немногие отходящие от остатков слоевища отростки напоминали о его былом величии.

– Судя по сводкам, этот келп уничтожил три семьи – шестнадцать человек, – пояснил Бен. – Охранка тут же им занялась. Они называют это «прополкой».

И вновь их кораблик, миновав участок открытой воды, нырнул в сумрак келпопровода, но Кристе уже было все равно: все ее сосредоточилось на плече, которого касался Бен. Она была так счастлива, что с трудом сдерживала слезы. Ну как ему объяснить это, как? Ему, который столько раз прикасался к другим людям, сам того не замечая?

Бен достал из распределителя два подноса и водрузил их на стол. Затем разложил ложки, вилки, салфетки и зубочистки. Криста безумно хотела есть, но с тех пор, как она шагнула на борт этого судна, ею овладела какая-то сонливость, от которой вовсе не хотелось избавляться.

Солнечный свет давал ей особую силу, и Криста это знала. И этот изумительный поцелуй Бена тоже придал ей сил. И даже что-то в поведении Рико тоже добавляло ей сил – если бы она знала, что!

Криста взглянула Бену в глаза, но в них отражался только проносящийся мимо унылый сине-серый пейзаж.

– Теплицу атакуют, – донесся до нее голос Бена. А ей что за дело? – Можешь сама посмотреть.

На одном из мониторов в кают-компании шло сражение за периметр. Криста предпочитала старинное слово «стена», но пандорцы редко его использовали, поскольку их морская культура наложила своеобразное вето на ряд слов.

Пока Бен комментировал события, Криста набросилась на свою порцию и съела все до крошки. Затем она принялась за порцию Бена и оставила ему один овощной гарнир. О чем бы он ни сообщал, все слова сливались в ушах Кристы в назойливое пчелиное жужжание. А затем оно превратилось в колыбельную, которую уже два века никто никому не пел:

«Тихо, детка, тише, помолчи, мама купит тебе пересмешника…»

Надо учиться быть осторожной со своими воспоминаниями. На глазах у Кристы вырастали огненные грибы взрывов. И там гибли люди. И во время каждого взрыва время словно застывало: Криста возвращалась в прошлое. Не в конкретный момент, не в час, не в день, а просто в однажды.

При первых взрывах она возвращалась буквально на блинки, затем подольше – на моменты. Минута скоростной памяти, полной эмоций и впечатлений, была отличной крепкой нитью, чтоб залатать драное платьишко общей памяти о себе. Последний раз подобное было с ней уже давно. Тогда она отключилась на четыре часа и смогла заговорить лишь по прошествии трех суток. Флэттери немедленно использовал это событие для того, чтобы припугнуть свою команду и, конечно же, – в первую очередь – объект исследований.

Сейчас Криста испытывала нечто подобное – но не было ни страха, ни горячечного пота, ни кошмаров.

– Криста Гэлли, – позвал ее Бен. – Тебя ждет жизнь. Ты же наша «единственная». Ты же «ее святость». Ты – ожившая легенда. Ты самый главный человек на сегодня.

После этих слов она ощутила некое беспокойство. Да и тон, которым это было сказано, порождал беспокойство.

– Единственная? – пролепетала она. – Единственная, чтобы содеять… что именно?

– Ты – единственная, которую они так долго ждали. И если верить им, то только ты можешь спасти человечество. Или же ты секретное оружие келпа, которое уничтожит все человечество в одну минуту. Ты же сама видела в Калалоче – у тебя есть власть над всеми этими людьми. И тебе необходимо очень быстро научиться всему, что нужно богине. Мы тебе поможем. Но, поскольку никто не посмеет явиться перед богиней во вшивых лохмотьях, тебе будет нелегко отличить праздничный наряд просителей от повседневного.

– Но если люди поймут, кто я…

– Люди не поймут, кто ты, – перебил ее Бен. – То есть не поймут, кто ты в твоем понимании. Они хотят верить в нечто великое. В нечто, что сумеет их остановить.

Тебе надо научиться быть осторожной. Но в то же время ты должна оставаться тайной для всех. Нам необходима великая тайна, чтобы свалить Флэттери. Надеюсь, после всего виденного ты согласишься со мной. Доедай все, если еще не наелась. Скоро мы попадем к людям, у которых еда рассчитана по крошкам.

А ей действительно хотелось есть. Она была безумно голодна! Криста с наслаждением выпила бульон, съела все мясо, но овощи оставила Бену. Даже мясо с сандвича она сглотнула в момент, а затем потихоньку отщипывала крошки от булки, получая несказанное удовольствие от того, как они таяли во рту. И она попыталась растянуть эту благодать как можно дольше.

Наверное, надо было рассказать Бену обо всем. Им обоим это так нужно. Любому человеку необходимо прикосновение к другому. А она ведь тоже почти человек. Да, к ней уже прикасались люди – кто случайно, кто в отчаянной надежде на что-то. Те, кто отваживались ее коснуться, скорее всего принадлежали к секте заваатан, о которой Бен ей рассказывал. У них не было выбора. Они знали, что прикосновение к богине может привести к смерти. Или к невероятным затруднениям.

Когда Криста позволила Бену вчера поцеловать ее, она знала, что он может умереть. Но в то же время почему-то считала, что умрет и сама. И это ее мало тревожило. Первый раз в жизни она ощутила, что тоже не бессмертна, и с радостью поставила свою жизнь на кон. Но когда никто не умер, она даже отважилась ответить на поцелуй. Так, самую малость. Сейчас, стоило просто вспомнить об этом, сердце начинало скакать в груди, как сумасшедшее. У Бена зеленые газа, такие же, как у нее. И в них плещется такая нежность…

Он счастлив!

Криста вспомнила, что до сих пор еще ни разу не видела счастливых людей. Разве что директор…. А вся его свора всегда выглядела запуганной.

– И почему же ты меня поцеловал? – спросила она, пытаясь справиться с природной стыдливостью. Она боялась взглянуть на Бена, но все же совладала с собой и посмотрела ему в глаза.

– Потому что ты мне позволила, – улыбнулся он.

– А ты не боялся, что…

– Ты же не любишь, когда тебя боятся. Бояться, что ты можешь меня убить? Нет! Я создал свою теорию: люди получают то, чего ждут. Стало быть, те, кто тебя боялся, получали сумасшествие. Простая психация – и все.

Криста положила ладонь ему на грудь и тихо сказала:

– Ты ведь на самом деле ничего обо мне не знаешь… Тебе просто повезло. Нам с тобой повезло. – Она стала медленно расстегивать его рубашку. – Ты не выспался. Если уж кто-то должен стеречь твой сон – я готова.

Бен смутился:

– Есть еще и общие традиции. Если мы высадимся там, где есть женщины, ты должна будешь присоединиться к ним. Наверное, для тебя же будет лучше….

– А для тебя? Ведь до сих пор ты не знал, что такое женщина. Или я не права?

– Ты права, но ведь это не повод для…

– Для чего? – и Криста вдруг снова ощутила, как пылают щеки. – Я что, тебе не нравлюсь?

Его лицо просветлело. То ли радость послужила тому причиной, то ли ощущение румянца на собственных щеках – сейчас это было неважно.

– Ты мне нравишься. Ты мне очень нравишься.

– Тогда все в порядке, – мурлыкнула Криста. – Я останусь с тобой.

– Все не так просто.

– Все зависит только от нас, – вздохнула она. – А теперь тебе нужно отдохнуть. Даже если ты невосприимчив ко мне, отдых тебе необходим.

Вторжение в неизбежный ход событий – кто бы его ни предпринимал, бог или человек, – все же требует определенной осторожности.

Дварф Макинтош, келпмастер, Служба контроля над течениями.

Личный бункер Раджи Флэттери находился на глубине тридцати метров, поэтому во избежание возможных психических стрессов и приступов клаустрофобии потолки были сделаны высокими и на них, а также на некоторых стенах транслировалось происходящее снаружи. В данный момент шли последние минуты боя у периметра: на всех мониторах охрана директора добивала последних бунтовщиков.

– Все, завязывайте с этим и пришлите медиков.

Спасибо дирижабликам – теперь кругом пожары. Флэттери отдал приказ и, не дожидаясь подтверждения, отключил связь. Его бункер был со всех сторон окружен, словно сотами, различными комнатушками и офисами, где обитали безгласные исполнительные подчиненные (из которых личный доступ к директору имели хорошо если пятеро).

«Смешно: как мало нужно огня, чтобы все остыли!»

Флэттери смотрел, как отряды его коммандос безжалостно врезались в толпу и проходили насквозь, как нож в масле, оставляя за собой лишь тени, особо яркие и четкие под безжалостными лучами двух солнц Пандоры. И хотя сражение шло на экране, Флэттери почти чувствовал вонь горящих волос.

«Впечатлительность… Подсознание… что за дивные инструменты!»

Его личные телохранители топтались в предбаннике бункера. Так, на всякий случай. Да на всей Пандоре не было более защищенного места, чем его личные апартаменты. И обставлены они были со всем допустимым комфортом. Бокал с красным оркийским сам прыгнул к директору в руку. Из всех пандоранских вин он предпочитал именно этот сорт. Даже с утра пораньше.

– Капитан, – обернулся он к маячившему у дверей силуэту, – что с киношниками? Все прошло как задумали?

– Да, сэр, – раздалось в ответ натужное сипение. – Люди капитана Бруда захватили студию на орбите во время дневного выпуска. И что делать дальше, они тоже знают.

– А что с остальными головизионщиками… Ну, теми, которых послали снимать все это… безобразие?

– Капитан Бруд разрешил им вести съемку, сэр. Когда они закончат, капитан и его отряд отберут весь отснятый материал вместе со съемочным оборудованием. Он думает, что…

Но тут Флэттери, не совладав с собой, завопил на ни в чем не повинного адъютанта:

– Но если хоть кто-нибудь увидит это!.. Капитан Бруд… ему что, дан приказ думать? Кто распорядился? Вы?

Сипение превратилось в растерянное квохтание:

– Нет, сэр.

Флэттери был рад, что не видит лица адъютанта, – в бункере светились лишь экраны. У капитана полностью отсутствовал профиль: на месте носа у него располагались две щели, разделявшие широко поставленные глаза. Разговаривая с Неви, Флэттери мог хоть смотреть ему в глаза, но этому … б-р-р.

Директор заговорил, стараясь подпустить в голос как можно больше металла:

– Сегодня без моего личного одобрения в эфир не должен выйти ни один сюжет. Отряд капитана Бруда обязан полностью контролировать обстановку и заставить их пустить только то, что нужно мне, – даже если потребуется переписать весь материал заново. Ясно?

– Да, сэр.

– А эту жирную гусеницу, их менеджера, Милхауса, доставить ко мне в течение часа. Я должен добиться от них полного подчинения. Я не желаю терять очки на ваших ошибках! Скажите им, что пока могут пускать что-то из старых записей. По крайней мере, пока Бруд не заставит их записать то, что нам надо. А то, что происходит здесь, для всей остальной планеты должно остаться тайной за семью печатями.

– Слушаюсь, сэр. Разрешите выполнять?

– Капитан?

– Да, сэр?

– Вы честный служака, капитан. Ваша семья будет рада, что вы работаете на меня.

– Да, сэр. Спасибо, сэр.

Широкая спина адъютанта исчезла в полумраке коридора. Флэттери глубоко вздохнул и слегка разбавил вино в бокале водой – приходилось сохранять ясную голову. На мониторах отряды коммандос, уже добравшиеся до скал, сжигали тела последних бунтовщиков. Это все штучки заваатан – ритуальные сожжения! Раньше Флэттери всеми силами поддерживал и поощрял как мог их стремление к самоуничтожению. Но после ритуальных сожжений посреди моря волны педантично выкидывали на пляжи Калалоча сотни полуобгорелых трупов.

«И не только в Калалоче, а по всей планете».

Даже сейчас, вспоминая, как первый раз увидел это, Флэттери не смог сдержать противную дрожь, и его замутило. И не только от отвращения. Он понимал, что стоит на пороге религиозного и экономического краха. Стоило любому идиоту коснуться келпа, как он тут же становился пророком. Мало того, что вся планета состояла из крошечных островков, которые связать экономикой было крайне затруднительно, так еще эти келпы! Не планета, а натуральный дурдом!

А после каждого ритуального сожжения женщины в поселениях отказывались покупать рыбу в течение недели. Они не желали даже случайно съесть хоть кусочек рыбы, пообедавшей недавно свежеподжаренным монахом. Флэттери вспомнил то время, когда он еще шел к власти: тогда море постоянно выбрасывало на берег сотни и сотни обгорелых останков. И тогда рыбу на побережье не покупали месяцами. Единственное, что ему тогда оставалось, так это полностью захватить торговлю и поставить продажу рыбы под жесточайший контроль.

«Контроль… – проворчал он. – Контроль – вот главное на этой планете».

Флэттери обернулся к центральному монитору, транслировавшему события в городе: его ребята работали жестче, чем ему хотелось бы, поэтому толпа, вместо того чтобы утихомириться, начала сопротивляться. И все же другого выхода, по-видимому, не было. В толпе была куча беженцев. Но ослабевшие от голода люди не могли противостоять сытым солдатам. Ладно, пусть солдатики учатся. Им предстоит еще много настоящей работы.

«Это и есть моя судьба, – думал Раджа. – Я должен их еще многому научить. Если я брошу этих пандорцев на произвол судьбы, то они просто сдохнут от голода. Или перебьют друг друга».

Он до сих пор никак не мог привыкнуть к своим очевидным успехам: он возвел и укрепил целый город, объединил политику и индустрию под единым знаменем, а кроме того, построил безднолет и подготовил его к полету в космос. И очень скоро он покинет эту вонючую дыру, по недоразумению считающую себя планетой, и устремится в дальние дали вселенной. А путь ему укажет его новый ОМП – Алиса Марш. Люди на Пандоре жили уже несколько сотен лет, а вот не сумели достичь того уровня прогресса, который он, директор, сумел насадить за каких-то два десятилетия.

Капкан уже готов и вот-вот захлопнется. Тогда Флэттери наконец-то удастся пресечь постоянно растущее влияние Теней на умы пандорцев. Уже сейчас этих диссидентов почти переловили. А те, кто еще на свободе… что ж, он позаботится о том, чтобы они так ослабли от голода, что уже не в силах были лезть в драку.

«Разве что между собой, деля объедки… Мои объедки!»

На сегодня потери Флэттери можно было считать минимальными, поскольку материалов на восстановление погибших при пожаре строений хватало в избытке.

Он оттолкнул тарелку и залпом осушил бокал. На очистку территории Теплицы от толпы уйдет еще часа два-три. Он развернулся к консоли и поздравил младших офицеров с победой.

«Ничто так не поднимает моральный дух войск, как грамотно одержанная виктория, – думал он. – Но нет ничего опаснее армии, которой не с кем воевать».

Флэттери знал, что его солдаты не обратят лазерники ни против него, ни против друг друга только до той поры, пока у них есть с кем сражаться: с Тенями, с мародерами и с келпами.

«Пустая голова – площадка для игр дьявола», – хмыкнул он и снова потянулся к кнопке голосовой связи.

– Доложите мне о перемещениях студийной амфибии, полковник.

– Она все еще погружается, – послышался голос полковника Джаффи, – сейчас она приблизительно в пятидесяти кликах от побережья Виктории.

– Ее никто не сопровождает?

– Нет. Амфибия идет одна по сети келпопроводов.

– А келпы ею еще не заинтересовались?

– Не совсем. Но Служба контроля отмечает в том районе некоторое повышение их активности.

– Ситуация контролируется?

– Да, сэр. Если ситуация обострится, мы можем полностью изолировать этот район и пустить течения через другие секции. Давление на навигационную сетку быстро растет, и кое-где она уже выгибается. Все наши суда испытывают трудности с продвижением. Мы попытались их предупредить, но вы же знаете, наши сонарные станции имеют очень узкий радиус действия…

– Я вас понял, полковник. Сообщите Контролю, чтобы сосредоточили все силы в этом районе: они должны удержать сетку любой ценой. Вплоть до уничтожения келпа.

– Да, сэр. Течение пока остается равномерным. А этих, с амфибии, вы хотите арестовать на Виктории?

– Это уже не ваше дело, полковник! – вспылил Флэттери. – Ими займется Белый отряд. Операция закончится тем, что мы выдерем всю заразу с корнем. Я уверен – с Тенями будет покончено раз и навсегда. В любом случае, продолжайте держать меня в курсе относительно поведения этого келпа. – И, не дожидаясь ответа, отключил связь.

«Да, выдерем их с корнем, – со злобной ухмылкой подумал он. – Но не всех. Надо оставить пару бунтовщиков на развод. А когда они снова подымут головы, мы их снова как следует прополем».

Раджа плеснул себе еще с полбокала вина и долил до краев водой.

«Умеренность во всем. И огромное терпение. Мы обрежем их почти под корень, как розовый куст. И пусть растут вновь и цветет под нашим контролем. Пока вновь не придет время их подрезать».

Флэттери вернулся к консоли и потянулся: как хорошо и спокойно в этом бункере! В размерах и комфорте он нисколько не уступает апартаментам наверху. А мониторы передают все детали происходящего снаружи даже более подробно, чем когда смотришь сквозь плаз на реальный мир. И мир этот принадлежит ему. Впрочем, как только безднолет будет полностью готов к старту, он тут же передаст все бразды правления этим мирком любому, кому такая дыра нужна. Но Беатрис Татуш заберет с собой.

Флэттери вывел на экран ее последнюю передачу. От него не ускользнула ни явная симпатия ведущей к Озетту, ни обычно не свойственная ей скованность. Но это лишь доказывало, что она уважает силу директора, но не испытывает слепого страха. У Флэттери такое поведение вызвало лишь прилив уважения к этой женщине. Но недооценивать влияние Озетта на нее тоже не стоит: этот парень в течение нескольких лет капля за каплей вливал ей в уши свой яд.

Флэттери усмехнулся. Он не из тех, кто полагается на случай: насчет Беатрис у него большие планы. И начало их осуществления положит встреча дикторши с капитаном Брудом из недавно созданного Белого отряда. Капитану приказано навести полный порядок в этой крысиной норе – студии головидения, арестовав несколько самых строптивых ее работников и отправив их туда, куда в самом скором времени отправится Озетт. Остальных это научит исполнять приказы, особенно когда директор самолично командует: «К ноге!» Да и помогать «Бою с Тенью» они уже тоже не отважатся.

«Я думал, что эти пираты выйдут в эфир с интервью с Кристой Гэлли сразу после ее похищения. Но они молчат. О чем это говорит?»

А о том, что они все еще не добрались до своей подпольной студии. Флэттери удовлетворенно хмыкнул.

«Им стоит поспешить. А то вряд ли им понравится то, что они будут говорить в моей передаче. Особенно после обработки наркотиками».

Отряд капитана Бруда наведет порядок на голостудии и припугнет Беатрис Татуш. Флэттери всегда любил планы, которые решали не одну, а две и больше проблем одновременно. Капитан Бруд отлично справится с ролью «плохого парня», а доблестный директор благородно вырвет перепуганную даму из его цепких лап. Да после такого она будет просто счастлива оказаться в его роскошных апартаментах в безднолете! Женщине ее красоты и ума там самое место.

«А наши с ней дети будут заселять новые планеты…» – мечтательно подумал Флэттери и выпил за будущее и за точное исполнение всех своих планов.

«Все эти жуткие пандоранские мутации совершенно ее не коснулись!» Флэттери точно знал, что Беатрис не делала в прошлом никаких пластических операций. Значит, такой родилась. «Мы с ней вдвоем положим начало новой расе». Алкоголь уже начал действовать, и Флэттери, прикрыв глаза, представил себе прекрасный девственный сад, по которому они бегут обнаженными… А воздух благоухает ароматом орхидей и диковинных фруктов…

На пульте загорелась лампочка, что означало: в подводный шлюз Кущей вошла амфибия. Коды доступа к этому шлюзу знали только двое – сам Флэттери и Спайдер Неви. Директор бросил взгляд на часы, удивленно хмыкнул и нажал на кнопку, отворяющую входной люк.

«Да, вот это скорость! – восхищенно покачал головой Раджа. – Неви все делает очень быстро. Другие, типа капитана Бруда, тратят слишком много времени, чтобы угадать, чем бы мне угодить. А Неви не гадает – он знает, что мне нужно, еще до того, как я сам это пойму. Вот с кем приятно иметь дело!»

Он встал и одернул на себе черный костюм, сшитый из шкуры рвача. Он всегда носил его в Кущах, поскольку этот наряд производил неизгладимое впечатление на его домашних зверушек и помогал добиваться полного их подчинения. Посмотрев в зеркало, он выбрал самую надменную позу и отрепетировал властный взгляд. Впечатляло. А костюм придавал фигуре директора еще большую выразительность.

На мониторе появилось сообщение, что на амфибии прибыли два человека.

«Какой кретин! Приволочь Зенца в Кущи – это… Это разгильдяйство! Ну сейчас уже поздно за голову хвататься».

Если теперь придется затыкать Зенцу глотку, надо будет приказать, чтобы Неви лично осуществил эту маленькую операцию.

Кущи были личным царством директора, находящимся под Теплицей. Твердую скальную породу резали лазерными пушками и вывозили на поверхность в течение двух лет, расчистив пещеру площадью четыре квадратных километра. Высота потолка в центральной части сферы достигала двадцати метров, и на нем, словно звезды, мерцали закристаллизовавшиеся пузырьки старого засохшего келпа.

Под землей был высажен огромный парк, за которым следил старый биолог-островитянин. Иногда Флэттери называл свой заповедник Ковчегом. Никому из работающей в Кущах прислуги не дозволялось подниматься на поверхность. Лишь один Спайдер Неви приходил и уходил когда захочется, но при этом строго следил, чтобы остальные не нарушали приказа директора. Те же, кто смел ослушаться, быстро исчезали как из Кущ, так и из людской памяти.

Люк бункера директора выходил прямо в сад, к круглому озеру с соленой водой диаметром метров пятнадцать. На его поверхности мерцали голубые блики установленных вдоль края фонарей. Это было все, что осталось от древнего оракула.

К озеру спускался поросший густой травой склон, по которому бежали три узеньких ручейка, начинавшиеся высоко в горах. И хотя животные не могли пока окончательно приспособиться к подземному искусственному освещению, цветы, деревья и трава чувствовали себя здесь великолепно. Стоя в дверях люка, Флэттери в очередной раз любовался своим чудо-садом, в котором он собрал все, что только смог, из земной флоры и фауны, прижившейся на Пандоре.

Здесь, в Кущах, не было людей-охранников. Но охрана была. Как только воду в озере всколыхнула приближающаяся амфибия, ручной рвач директора Хват тут же сделал стойку. Остальные трое, очевидно, прячутся где-нибудь поблизости в кустах. Прозвучали три зуммера подряд и немного позже еще три – это был личный сигнал Неви. Флэттери закрыл за собой люк.

Поднявшаяся посередине озера амфибия была одним из нескольких судов, которые директор сконструировал для собственных нужд. Эту последнюю партию амфибий построили в крупнейшем комплексе «Мерман Меркантил», затем полностью разрушенном землетрясением два года назад. Они могли летать, правда, не очень высоко, но зато были мобильны и на воде и под водой развивали скорость, недоступную другим моделям. Увидев, что люк рубки открывается, Флэттери надел обычную маску непроницаемости, предназначенную персонально для Неви, и нахмурился.