Текст книги "Дюна"

«Как характерно для правления Харконненов, – подумал герцог, – предусмотрены все степени падения духа». Он глубоко вздохнул, почувствовав, как пробуждается ненависть.

Отныне обычай этот следует прекратить.

Он дождался, пока в двери, ведущей на кухню, появилась служанка – одна из тех корявых старух, которых рекомендовала домоправительница. Герцог поманил ее к себе рукой. Она скользнула из тени на свет, торопливо обогнула стол, и он увидел на морщинистом лице все те же абсолютно синие глаза.

– Что угодно милорду? – спросила она, склонив голову и прикрыв ладонью глаза.

Он показал:

– Пусть эти чаши и полотенца уберут.

– Но… Благороднорожденный… – Она глянула вверх, открыв в изумлении рот.

– Я знаю про обычай, – отрубил он. – Вынести эти чаши к входной двери. И пусть, пока мы обедаем, каждый просящий получает по полному стакану воды. Понятно?

Ее морщинистое лицо не скрывало эмоций разочарования, гнева…

Внезапно Лето понял, что она собиралась продать отжатую воду из захватанных полотенец каким-нибудь беднякам за несколько медяков. Может быть, и это тоже обычай?

Лицо его помрачнело, и он пробормотал:

– Я поставлю стражу проследить, чтобы мои приказания были исполнены в точности и дословно.

Он обернулся и направился коридором к Большому залу. Словно беззубое шамканье старухи, шелестели воспоминания. Вода и волны, трава – не вездесущий песок, ослепительное лето вокруг – и так год за годом.

И все.

«Я старею, – подумал он. – Смерть тронула меня своей холодной рукой. И в чем же? В старушечьей жадности?»

В Большом зале многочисленные гости окружили перед камином леди Джессику. В очаге потрескивал открытый огонь, оранжевый свет озарял дорогие ткани, поблескивал на ожерельях и иных драгоценностях. В этой группе он узнал владельца фабрики конденскостюмов в Карфаге, торговца привозными электронными приборами, поставщика воды, летняя дача которого была рядом с фабрикой у северной полярной шапки, представителя банка Гильдии (этот был худ и держался отчужденно), худощавую строгую женщину, чей эскорт обслуживал инопланетных путешественников, совмещая, по слухам, это занятие с разного рода контрабандой, шпионажем и шантажом.

Большинство женщин в этом зале принадлежали к одному типу – картинно и подчеркнуто подающих себя, – странная смесь неприступности и чувственности.

Но и не будучи хозяйкой, Джессика затмевала бы всех остальных. На ней не было драгоценностей, она предпочла сегодня теплые тона, длинное платье цвета огня и коричневую, как земля, ленту в бронзовых волосах.

Он понял, что она хочет его слегка поддразнить, – легкая месть за небольшую холодность. Она прекрасно знала, что ему нравятся на ней такие одежды, – в его представлении она ассоциировалась с жаркими и теплыми цветами.

Вблизи, скорее уже вне группы, стоял Дункан Айдахо в поблескивающем мундире. Плоское лицо невозмутимо, курчавые черные волосы тщательно причесаны. Его уже вызвали от фрименов, и он успел получить от Хавата приказ: «Под видом личной охраны не отводи глаз от леди Джессики».

Герцог оглядел комнату.

Пол был окружен группой льстивых юнцов из богатых семей Арракина. Между ними герцог заметил трех офицеров внутренней стражи Атрейдесов, державшихся отчужденно. Особенно внимательно герцог приглядывался к молодым женщинам. Еще бы, ведь наследник герцогского титула – такая добыча! Но Пол никого не выделял, общаясь с ними с благородной сдержанностью.

«А тяжесть титула ему уже по плечу», – подумал герцог, вновь ощутив в этих словах дыхание смерти, отчего по коже его побежали мурашки.

Пол увидел отца в дверях, но избегал его глаз. Он оглядел группки гостей, пальцы в драгоценных камнях, обхватывавшие флаконы. Содержимое флаконов привычно и незаметно проверялось портативными ядоискателями. Дешевые маски, за которыми скрываются гниль души и молчание сердца.

«Кажется, я сегодня кисло настроен, – подумал Пол. – Интересно, что сказал бы обо всем этом Гарни?»

Он знал, почему пребывает в таком настроении. Он не собирался присутствовать на обеде, но отец настоял. «В обществе ты уже занимаешь вполне определенное положение, – сказал он. – И ты достаточно взрослый. Почти мужчина».

Пол заметил, что отец вышел из дверей, оглядел комнату и присоединился к группе, в которой была леди Джессика.

Когда Лето подошел к ним, поставщик воды спросил:

– А это верно, что герцог установит контроль за погодой?

Из-за его спины герцог проговорил:

– Наши замыслы, сэр, пока так далеко не заходят.

Тот повернулся, явив округлое вкрадчивое дочерна загорелое лицо.

– Ах, герцог, – протянул он. – Мы уже заждались вас.

Лето глянул на Джессику:

– Пришлось кое-что сделать.

Обращаясь к поставщику воды, герцог рассказал об умывальных чашах и добавил:

– Насколько это зависит от меня – со старыми обычаями будет покончено.

– Это приказ герцога, милорд? – спросил мужчина.

– Ну уж это… как сочтете сами, – ответил герцог. Он обернулся, заметив приближающегося Кайнса.

Одна из женщин произнесла:

– А по-моему, это очень великодушно – отдать воду…

Кто-то шикнул на нее.

Герцог поглядел на Кайнса и заметил, что планетолог одет в старомодный темно-коричневый мундир с эполетами штатского слуги Императора и крошечной золотой слезинкой на воротнике – знаком положения.

Поставщик воды сердитым тоном спросил:

– Герцог возражает против наших обычаев?

– Этот обычай отменен, – подтвердил Лето, он кивнул Кайнсу, заметил, как нахмурилась Джессика, и подумал: «Такое выражение ей не к лицу, но от этого слухи о нашей размолвке лишь усилятся».

– С разрешения герцога, – сказал поставщик воды, – я бы хотел продолжить разговор об обычаях.

Лето услышал необычно елейные тона в голосе, отметил почтительное молчание в обступившей гостя группе. В комнате, прислушиваясь, стали поворачиваться к ним.

– Не пора ли начинать обед? – спросила Джессика.

– Но у нашего гостя есть кое-какие вопросы, – сказал Лето. Поглядев на поставщика воды, круглолицего, большеглазого и пухлогубого мужчину, он вспомнил памятку Хавата: «…за поставщиком воды надо следить – Лингар Бьют, запомните это имя. Харконнены использовали его, но полностью он им никогда не подчинялся».

– Водяные обычаи столь интересны, – проговорил Бьют с улыбкой на лице. – Любопытно, что вы собираетесь делать с устроенной в доме оранжереей? Вы тоже будете тыкать ею людям в лицо… милорд?

Сдержав гнев, Лето поглядел на мужчину. В голове промелькнуло: «Бросить мне вызов в моем собственном доме – для этого требуется большая смелость, в особенности теперь, когда Бьют уже подписал контракт об альянсе. Поступок означает и понимание собственной силы. Вода действительно символ власти на этой планете. Если, например, заминировать устройства подачи воды, чтобы их можно было взорвать по сигналу… Похоже, этот человек способен на такой поступок. А разрушение водных заводов погубит Арракис. Значит, Бьют замахивался на Харконненов именно этой дубинкой».

– Герцог и я уже решили, как использовать оранжерею, – сказала Джессика, улыбнувшись герцогу, – конечно, мы сохраним ее, но как залог – для всего Арракиса. Наша мечта – изменить климат Арракиса настолько, чтобы такие растения были здесь повсюду.

«Благослови ее, Господи, – подумал Лето. – Пусть поставщик съест это».

– Нам очевидна ваша заинтересованность в воде и контроле за погодой, – сказал герцог. – Я бы посоветовал рациональнее распределять ваши капиталы. Когда-нибудь вода перестанет быть драгоценностью на Арракисе.

А про себя он подумал: «Следует поторопить Хавата… его люди должны быстрее проникнуть в организацию этого Бьюта. А нам следует начать возводить дублирующие водные предприятия. Я не потерплю никакого давления!»

Бьют кивнул, все еще улыбаясь:

– Весьма похвальная мечта, милорд. – И отступил на шаг.

Внимание Лето теперь привлекло выражение на лице Кайнса. Он глядел на Джессику каким-то странным взглядом, преобразившись – как влюбленный… или словно в молитвенном трансе.

Думы Кайнса на этот раз были целиком поглощены фразой из пророчества: «И они разделят вашу сокровенную мечту». Он прямо спросил Джессику:

– И вы принесли нам сокращение пути?

– Ах, доктор Кайнс, – проговорил поставщик воды. – Ради герцога вы оставили ситчи ваших фрименов. Как это любезно с вашей стороны!

Кайнс невозмутимо глянул на Бьюта и произнес:

– В пустыне говорят: «Избыток воды делает человека безрассудным».

– Разные странности рассказывают в пустыне, – отвечал Бьют, и в голосе его послышалась явная неуверенность.

Джессика подошла к Лето, взяла его под руку, чтобы слегка успокоиться. Кайнс произнес слова: «сокращение пути». На древнем языке эти слова прозвучали бы так: «Квизац Хадерач». На странные вопросы планетолога никто из остальных собравшихся вроде бы и не обратил внимания, и теперь Кайнс, склонившись к одной из консорток, уже слушал ее тихий кокетливый лепет.

«Квизац Хадерач, – подумала Джессика. – Неужели наша Миссионария Протектива посеяла здесь и эту легенду? – Тайные надежды ее оживились. – Да, Пол может оказаться Квизац Хадерачем. Может».

Представитель Гильдии затеял беседу с поставщиком воды. Голос Бьюта вдруг покрыл гул возобновившейся общей беседы:

– Многие хотели бы переделать Арракис.

Герцог заметил, что эти слова словно бы ударили Кайнса, тот поднялся и отошел от затевавшей с ним флирт женщины.

Собравшиеся вдруг умолкли. Солдат внутренней охраны, переодетый в ливрею пажа, кашлянул за спиной Лето и громко провозгласил:

– Кушать подано, милорд.

Герцог вопросительно глянул на Джессику.

– В соответствии со здешним обычаем хозяин и хозяйка последними подходят к столу, – улыбнулась ему Джессика, – или мы изменим и этот обычай, милорд?

Он холодно выговорил:

– Почему же? Хороший обычай. Последуем ему.

«Надо, чтобы у гостей создалось впечатление, что я подозреваю ее в предательстве, – подумал он, поглядев на дефилирующих мимо гостей. – И кто же из вас поверит в этот обман?»

Заметив его отстраненность, Джессика впервые на этой неделе удивилась. «Он похож на человека, который борется с самим собой, – подумала она. – Неужели же он так отчужден из-за того, что я поторопилась со званым обедом? Но он же и сам прекрасно знает, как важно установить контакт наших людей с местной верхушкой. И для тех, и для других мы с ним должны быть словно отец с матерью. Ничто не впечатляет народ более, чем подобный стиль взаимоотношений».

Наблюдая за проходящими гостями, Лето припомнил, как вспыхнул Хават, узнав об обеде: «Сир! Я категорически против!»

Мрачная усмешка тронула губы герцога. Получилась целая битва! А когда герцог настоял в конце концов на своем присутствии на обеде, Хават покачал головой: «Сир, – заявил он, – у меня дурные предчувствия. На Арракисе все идет пока слишком складно. На барона это не похоже. Совершенно не его стиль».

Мимо отца прошел Пол в сопровождении молодой женщины – та была на полголовы выше его. Кисло глянув в сторону отца, он кивнул, отвечая на ее реплику.

– Ее отец производит конденскостюмы, – сказала Джессика. – Мне сказали, что в глубокой пустыне не найдешь ни одного глупца в костюме его работы.

– А кто этот человек со шрамом на лице, что впереди Пола? – спросил герцог. – Я никак не припомню.

– Добавили в список в последний момент, – шепнула она. – Приглашение отправил Гарни. Это контрабандист.

– Отправил Гарни?

– По моей просьбе. Согласовали с Хаватом, хотя поначалу он слегка воротил нос. Контрабандиста зовут Туек, Эсмар Туек. Среди своих это фигура. Здесь его знают все и принимают во многих домах.

– А у нас он зачем?

– Каждый гость задается подобным вопросом, – сказала она. – Одно присутствие Туека посеет среди них сомнения и подозрения. Он послужит живым напоминанием о том, что ты готов твердой рукой претворять в жизнь свои указы против жульничества, в том числе и против контрабандистов. Эта мысль понравилась Хавату.

– Не скажу, что она нравится мне. – Он кивнул проходящей паре, заметил, что оставалось лишь несколько гостей, пора было следовать в зал. – Почему ты не пригласила никого из фрименов?

– Здесь присутствует Кайнс, – сказала она.

– Да, Кайнс здесь присутствует, – ответил он. – Еще какие-нибудь небольшие сюрпризы для меня будут?

– Все остальное вполне обычно, – сказала она и подумала: «Дорогой мой, ну как ты не можешь понять, что у контрабандиста скоростные корабли, что ему нужны деньги. У нас должна быть потайная дверь, запасной выход для бегства с Арракиса, если все пойдет насмарку».

Только когда они вступили в обеденный зал, Джессика выпустила его руку из своей, позволив Лето усадить ее на место. Широкими шагами он направился к своему краю стола. Лакей отодвинул перед ним кресло. Остальные стали рассаживаться. Шелестели одежды, скрипели стулья, но герцог стоял. Он жестом подал сигнал, и внутренняя охрана в ливреях лакеев отступила, встав навытяжку.

В зале слегка приумолкли.

Поглядев вдоль стола, Джессика заметила, как подрагивают уголки рта Лето и как гневный румянец появился у него на щеках. «Что разгневало его? – спросила она у себя. – Не приглашенный же мною контрабандист?»

– Некоторые оспаривают мое право изменять обычаи, начиная с упразднения этих умывальных чаш, – заговорил Лето, – но с их помощью я хочу показать вам, что изменится многое.

За столом смущенно молчали.

«Или решили, что он пьян?» – подумала Джессика.

Лето выше поднял свой флакон с водой, лучи плавучих ламп поблескивали на его гранях.

– Как шевалье Империи, – объявил он, – я хочу провозгласить тост.

Все схватили свои флаконы, взгляды скрестились на герцоге. Наступила внезапная тишина, лишь огни светошаров еле плыли вдоль стен, гонимые легким дуновением сквозняка из кухни. По ястребиному лицу герцога ползли тени.

– Здесь я стою, и здесь я останусь! – отрубил он.

Тянувшиеся было ко ртам руки застыли – ведь фляга герцога все еще была поднята.

– Мой тост, – произнес он, – одна из тех максим, что так дороги нашим сердцам: «Бизнес – сердце прогресса! Фортуна ведет повсюду!»

Он пригубил воду.

Остальные последовали его примеру, вопросительно переглядываясь.

– Гарни! – позвал герцог.

Из ниши за его спиной отозвался голос Холлика:

– Здесь, милорд!

– Сыграй нам, Гарни!

В нише тонким голосом запел бализет. Повинуясь движению руки герцога, слуги принялись накладывать яства на тарелки: жаренный под соусом сепеда пустынный заяц, апломаж по-сирийски, чукку под глазурью, гусиный паштет. Искристое каладанское вино наполняло бокалы, густой коричный запах кофе с меланжем плыл по комнате.

Но Лето все еще стоял.

Гости застыли в ожидании, не решаясь отвести взгляд от хозяина дома и наброситься на очутившиеся перед ними аппетитные блюда. Наконец герцог сказал:

– Давным-давно существовал обычай, согласно которому хозяин должен был развлекать гостей, демонстрируя свои таланты. – Он сжал флягу так, что побелели костяшки пальцев. – Я не умею петь, но прочитаю слова одной из песен Гарни – пусть она станет тостом в память о тех, кто отдал свои жизни и тем самым привел нас к нашему положению.

Вокруг стола начинали неловко пошевеливаться.

Джессика опустила глаза, поглядела на своих соседей – на круглолицего поставщика воды и его даму, на бледного строгого представителя банка Гильдии (это чучело словно стремилось освистать обед, банкир не отводил глаз от Лето), на мужественное лицо Туека со шрамом на щеке, его синие от специи глаза были опущены.

– Они прошли, друзья, солдаты минувшего, – начал нараспев герцог. – Раны и доллары – вот их судьба, а мундир золоченый – ошейник раба. Они прошли, друзья, солдаты минувшего; и в каждом мгновении – их вина, их грех. Но искушение богатством они одолели. Они прошли, друзья, солдаты минувшего. Но когда стихнет жестокий смех и нашего века, да скажут о нас: «Искушение это они одолели».

Последние слова герцог произнес уже совсем тихо. Потом глотнул из флакона с водой и с размаху поставил его на стол. Вода выплеснулась через широкое горло сосуда. Остальные пили в смущенном молчании.

Герцог снова поднял свой флакон и вылил оставшуюся половину содержимого на пол, зная, что остальным придется последовать его примеру.

Первой его жест повторила Джессика. На мгновение остальные замерли, потом поодиночке нерешительно начали выливать на пол содержимое своих флаконов. Джессика видела, что Пол, сидевший рядом с отцом, внимательно следит за реакцией окружающих. И ее саму тоже потрясло, как трудно давался всем этот поступок, особенно женщинам. Чистая питьевая вода – не какие-нибудь влажные полотенца. Выливать ее так, попусту… И руки арракийцев подрагивали, раздавались нервные смешки, они медлили… но повиновались необходимости. Одна из женщин уронила свой флакон и отвернулась, пока ее спутник поднимал его с пола.

Кайнс, впрочем, поступил совершенно иначе. Поколебавшись недолго, планетолог вылил содержимое флакона в емкость, спрятанную под одеждой. Заметив на себе взор Джессики, он улыбнулся и безмолвно приподнял пустой флакон. Его совершенно не смутил собственный поступок.

Музыка Холлика по-прежнему веяла в зале, но теперь уже не грустной песней, а весело и ритмично, словно пытаясь поднять всем настроение.

– Пусть начнется обед, – повелел герцог, опускаясь в кресло.

«Он рассержен и неуверен, – подумала Джессика. – Потеря комбайна задела его сильнее, чем следовало бы. Похоже, он в отчаянии. – Она подняла вилку, пытаясь движением подавить горькие думы. – Почему бы и нет? Именно в отчаянии».

Сперва скованно, потом все более оживляясь, обед пошел своим чередом. Фабрикант конденскостюмов нахваливал Джессике ее повара и вино.

– Мы вывезли и вино, и повара с Каладана.

– Великолепно! – произнес он, отведав чукки. – Просто великолепно! И нигде не чувствуется меланж. Специя так надоедает, когда находишь ее буквально во всем!

Представитель банка Гильдии глянул наискось на Кайнса:

– Как я понял, доктор Кайнс, черви погубили еще одну фабрику-краулер.

– Торопятся, спешат новости, – бросил герцог.

– Значит, это верно? – спросил банкир, обращаясь к Лето.

– Конечно, верно! – резко произнес герцог. – Куда-то задевался проклятый каргон. Такие громадные машины не могут пропадать просто так!

– Когда появился червь, краулер нечем было поднять! – сказал Кайнс.

– Такое вообще не должно случаться, – добавил герцог.

– И никто не видел, куда исчез каргон? – спросил банкир.

– Наблюдатели споттеров чаще всего не отрывают глаз от песка. Их интересует лишь след червя. А экипаж каргона состоит обычно из четырех человек – двух пилотов и двух наемных специалистов. Если один из них или даже двое были подкуплены врагами герцога…

– Ах так, – протянул банкир. – Вы говорите это как судья перемены?

– Мне приходится быть осторожным в суждениях, – заявил Кайнс, – и я не хочу обсуждать за столом эту тему. – А про себя подумал: «Ах ты бледный скелет! Ты же прекрасно знаешь, что подобные происшествия мне приказано не замечать».

Улыбнувшись, банкир вновь налег на еду.

Джессика вдруг припомнила одну из лекций в школе Бинэ Гессерит. Темой лекции были шпионаж и контрразведка. Читала кругленькая Преподобная Мать со счастливым выражением на лице, ее веселый голос странным образом контрастировал с темой:

«Следует обратить внимание на общность основных реакций всех выпускников любой школы шпионажа и контрразведки. Любая секретная дисциплина ставит свою метку, свой отпечаток на студентов. И эту схожесть поведения следует анализировать и делать выводы на ее основе.

Далее, мотивация поступков одинакова у всех агентов. Можно сказать, что определенные типы ее аналогичны в рамках школы вне зависимости от поставленной цели. И сперва вы должны научиться выделять при анализе это общее, во-первых, через схемы допросов, выдающих внутреннюю ориентацию допрашиваемых, во-вторых, путем тщательного анализа их мысленно-языковой организации. И сами вы поймете, как просто будет определить корневые языки субъектов анализа через интонации голоса и речевые приемы».

И теперь, сидя за столом вместе с сыном и герцогом, слушая этого представителя банка Гильдии, с внезапными мурашками, расползающимися по коже, Джессика вдруг поняла: это агент Харконненов. Речевые приемы его так и отдавали Гайеди Прим! Конечно, они были тонко замаскированы, но для ее тренированного восприятия речи его звучали словно признание.

«Неужели и сама Гильдия теперь против Дома Атрейдесов?» – спросила она себя. Эта мысль потрясла ее. Чтобы скрыть свои чувства, она попросила банкира подать ей блюдо и все вслушивалась в его говор, желая выведать его цели. «Теперь он переведет разговор на что-нибудь как будто бы невинное, но с многозначительными интонациями, – сказала она себе, – это его стиль».

Банкир прожевал кусок, пригубил вино, улыбнулся в ответ женщине справа. Мгновение он, казалось, прислушивался к словам сидевшего чуть поодаль мужчины, объяснявшего герцогу, что растения, возникшие собственно на Арракисе, не имеют шипов.

– Я так люблю наблюдать за птицами Арракиса в полете! – сказал банкир, обращаясь к Джессике. – Все наши птицы, конечно, падальщики. А многие приспособились обходиться без воды – пьют кровь.

Дочь фабриканта конденскостюмов, что сидела между герцогом и Полом на другом конце стола, нахмурила хорошенькую мордашку и сказала:

– Су-Су, вы говорите совершенно ужасные вещи.

Банкир улыбнулся:

– Они называют меня «Су-Су», потому что я еще и финансовый советник союза разносчиков воды.

Джессика молча продолжала смотреть на него, и он добавил:

– Так кричат продавцы воды – «Су-Су-Суук!» – Крик этот он воспроизвел с такой точностью, что многие за столом рассмеялись.

Джессика расслышала хвастовство в его тоне, но важнее было то, как эта молодая женщина произнесла свои слова – продуманно, давая возможность банкиру высказать заранее заготовленную фразу. Она поглядела на Лингара Бьюта. Водяной магнат, хмурясь, сосредоточился на еде. До Джессики дошло, что слова банкира означали: «И я тоже контролирую основной источник силы на Арракисе – воду».

Пол слышал фальшь в словах своего соседа. Заметил он и то, что мать внимает разговору в предельной концентрации Бинэ Гессерит. Повинуясь порыву, он решил сам сделать выпад, заставить врага раскрыться. И он обратился к банкиру:

– Не имеете ли вы в виду, сэр, что эти птицы – каннибалы?

– Странный вопрос, молодой господин, – ответил банкир. – Я просто сказал, что эти птицы пьют кровь. Но из моих слов не следует, что они пьют кровь собственной родни.

– Вопрос вовсе не странный, – сказал Пол, и Джессика услышала в его тоне резкий выпад, плод собственного обучения. – Образованные люди знают, что наиболее тяжелую конкуренцию молодой организм встречает среди себе подобных. – Он намеренно подцепил вилкой кусок с тарелки своей соседки и съел его. – Они питаются из одного котла, у них совершенно одинаковые потребности.

Банкир, нахмурясь, поглядел на герцога.

– Не следует ошибаться, принимая моего сына за ребенка, – произнес герцог и улыбнулся.

Джессика оглядела стол, заметила, что Бьют просиял, а Кайнс и Туек улыбаются.

– Один из принципов экологии, – произнес Кайнс. – И молодой господин прекрасно его понимает. Борьба между элементами жизни – это борьба за свободную энергию системы. Кровь – это эффективный источник энергии.

Банкир положил вилку и сердито пробурчал:

– Говорят, что эти подонки – фримены – пьют кровь своих мертвецов.

Кайнс покачал головой и менторским тоном произнес:

– Не кровь, сэр. Просто вся вода человека полностью принадлежит его племени. Это неизбежно, если ты живешь на Великой Равнине. Любая вода там драгоценность, а тело человека на семьдесят процентов состоит из воды. Мертвецу, согласитесь, она ни к чему.

Банкир в ярости уперся руками в стол по обе стороны тарелки. Джессике показалось, что он собирается в гневе встать из-за стола.

Кайнс взглянул на Джессику:

– Простите, миледи, что за столом была упомянута столь неприглядная вещь, но вам говорили неправду, и это следовало исправить.

– Ты столько времени проводишь со своими фрименами, что потерял уже всякий разум, – выдохнул банкир.

Кайнс спокойно поглядел на бледное трясущееся лицо:

– Можно ли считать это вызовом, сэр?

Банкир замер, потом сглотнул и неуверенно выговорил:

– Конечно, нет. Я не могу быть столь неуважительным к хозяину и хозяйке.

В голосе его Джессика слышала страх, он чувствовался во всем: в лице, в дыхании, в дрожании жилки на виске. Этот человек панически боялся Кайнса!

– И хозяин и хозяйка вполне способны самостоятельно определить, что оскорбляет их достоинство, – ответил Кайнс. – Это мужественные люди, они понимают, когда следует защищать свою честь. Их отвагу подтверждает уже сам факт, что они сейчас здесь… на Арракисе.

Джессика видела, что Лето наслаждается происходящим. Впрочем, в основном собравшиеся были иного мнения. Сидевшие у стола люди были готовы бежать, руки их были опущены под стол. Исключение составляли только двое: Бьют, открыто радовавшийся затруднительному положению банкира, и контрабандист Туек, словно ожидавший знака от Кайнса. Джессика заметила, что Пол глядел на Кайнса с восхищением.

– Ну? – произнес Кайнс.

– Я не желал вас обидеть, – пробормотал банкир. – Если мои слова показались обидными, пожалуйста, примите мои извинения.

– По воле дано, по воле принято, – ответил Кайнс, улыбнулся Джессике и, словно бы ничего не случилось, принялся за еду.

Джессика заметила, что и контрабандист расслабился. Она поняла – он здесь в качестве помощника и в любой момент готов броситься на помощь Кайнсу. Между Кайнсом и Туеком чувствовалась какая-то связь.

Лето поигрывал вилкой, задумчиво поглядывая на Кайнса. Поведение эколога свидетельствовало об изменении его симпатий в пользу Дома Атрейдесов. В орнитоптере над пустыней Кайнс держался прохладнее.

Джессика знаком приказала вносить новую перемену блюд и вин. Появились слуги с кроличьими языками по-гареннски – с красным вином и дрожжевым соусом из грибов.

Потихоньку разговор за едой возобновился, но теперь в интонациях Джессике слышалось возбуждение, ощущение значимости момента… Банкир мрачно ел. «Кайнс убил бы его не дрогнув», – подумала она. В поведении Кайнса не чувствовалось запрета на убийство. Убивать было для него делом привычным. Она догадалась, что такое – не редкость среди фрименов.

Джессика повернулась налево, к фабриканту конденскостюмов, и произнесла:

– Меня все не перестает потрясать значение воды на Арракисе.

– Оно велико, – согласился тот. – Что это за блюдо? Восхитительный вкус!

– Языки дикого кролика под особым соусом, – отвечала она, – весьма древний рецепт.

– Он мне совершенно необходим, – сказал мужчина.

– Я прикажу, чтобы вам его записали, – кивнула Джессика.

Кайнс поглядел на Джессику:

– Человек, впервые оказавшийся на Арракисе, часто недооценивает значение воды в этом мире. Здесь мы имеем дело с Законом Минимума.

По голосу она слышала, что он испытывает ее, и сказала:

– Рост ограничивается находящимся в минимуме условием. Наименее благоприятные условия, таким образом, управляют скоростью роста.

– Редко приходится слышать, чтобы члены Великих Домов были осведомлены в экологических проблемах планеты, – сказал Кайнс. – Нехватка воды на Арракисе является наименее благоприятным условием для жизни. Хочу напомнить вам, что и сам рост может создать неблагоприятные условия, если не относиться к нему с крайней осторожностью.

В словах Кайнса таился какой-то смысл, но Джессика не могла понять его.

– Рост? – переспросила она. – Не хотите ли вы сказать, что на Арракисе можно организовать нормальный цикл обращения воды так, чтобы люди могли жить в более благоприятных условиях?

– Это невозможно, – отрезал водяной магнат.

Джессика обернулась к Бьюту:

– Неужели невозможно?

– Увы, на Арракисе это невозможно… – сказал он. – Не слушайте этого мечтателя, все лабораторные эксперименты свидетельствуют о противоположном.

Кайнс глянул на Бьюта, и Джессика заметила, что беседа за столом прекратилась, все прислушивались к этому разговору.

– Врут эти лабораторные свидетельства, я могу очень просто доказать это, – ответил Кайнс. – Все донельзя просто: мы имеем дело с условиями уже возникшими и существующими вокруг нас, в которых растения и животные ведут нормальную жизнь.

– Нормальную! – фыркнул Бьют. – Да на всем Арракисе нет ничего нормального!

– Как раз наоборот, – сказал Кайнс, – здесь можно было бы наладить некоторые самоподдерживающиеся цепи. Надо лишь понять возможности планеты и действующие на ней силы.

– Этого никогда не будет, – провозгласил Бьют. И герцог вдруг понял, что отношение к ним Кайнса изменилось в тот момент, когда Джессика сказала, что оранжерею они сохранят как залог для всего народа Арракиса.

– Что же требуется, чтобы установить здесь самоподдерживающуюся экосистему, доктор Кайнс? – спросил Лето.

– Если удастся использовать в пищу три процента зеленой массы Арракиса, занятой в производстве углеродистых соединений, мы запустим цикл, – сказал Кайнс.

– Но разве вода – единственная проблема этой планеты? – спросил герцог. Он чувствовал увлеченность Кайнса, она захватывала и его.

– Просто остальные проблемы меркнут перед водной, – сказал Кайнс. – В атмосфере планеты много кислорода, но нет его обычных спутников – обильной растительности и крупных источников углекислого газа, например вулканов. Налицо необычные химические процессы на больших площадях.

– У вас есть первоочередные проекты? – спросил герцог.

– У нас было достаточно времени, чтобы добиться эффекта Тансли в маломасштабных, почти любительских экспериментах, но теперь моя наука черпает в них основные исходные данные, – произнес Кайнс.

– Но воды же не хватит, – выговорил Бьют, – воды мало!

– Господин Бьют здесь специалист по воде, – сказал Кайнс, улыбнулся и вновь принялся за еду.

Герцог резко опустил на стол правую руку и отчеканил:

– Нет! Я хочу знать! Значит, здесь достаточно воды, доктор Кайнс?

Кайнс глядел в тарелку.

Джессика следила за сменой выражений на его лице. «Неплохо скрывает эмоции», – подумала она, видя его теперь уже насквозь и зная, что он сожалеет о вырвавшихся словах.

– Так достаточно ли воды? – настаивал герцог.

– Ну… может быть, ее достаточно, – ответил Кайнс.

«Он прикидывается неуверенным!» – думала Джессика.

Но своим более развитым чутьем истины Пол уловил таимое Кайнсом, и, чтобы скрыть возбуждение, потребовалась вся его тренировка. «Воды здесь довольно! Только Кайнс не хочет, чтобы об этом знали».

– У нашего планетолога много интересных мыслей и мечтаний, – сказал Бьют. – И мечты его – мечты фримена – о пророчествах и мессиях своего народа.

Кое-где за столом раздались смешки. Джессика заметила смеявшихся – контрабандист, дочь фабриканта конденскостюмов, Дункан Айдахо и женщина из таинственной службы сопровождения.