Текст книги "Проклятая"

Девять

Отец Карден ткнул сапогом отрубленную собачью голову и заметил небольшие кровавые отпечатки на земле. Плачущий Монах стоял у него за спиной. Они пробрались через луг к терновому лабиринту, и потребовалось час рубить его топорами, чтобы добраться до убитых товарищей. Отец Карден прошел по свежей вырубке: он хотел лично взглянуть на тела. Плачущий Монах последовал за ним.

Бывшие Красные Паладины. Неопознаваемые куски мяса в объятиях живой изгороди.

– Мерзость, – прошептал Карден. Он сдернул капюшон с лица убитого, обнажая искаженное ужасом лицо. Карден покачал головой, укрыл лик и снова обратил внимание на маленькие следы в самом центре этого кровавого месива.

– Все это сделал один ребенок?

Плачущий Монах опустился на колени рядом с другим телом.

– Саймон видел, как из храма выбежала девочка, и у нее в руках что-то было.

Он осторожно коснулся пятна, напоминающего ожог, на руке убитого. Карден присоединился к нему, разглядывая отметину.

– Смотри. Этот ожог был нанесен не снаружи – он проступил изнутри, а значит, мы имеем дело с могущественным злом.

По форме ожог напоминал ветвь, расходившуюся на три стебля.

– Зуб Дьявола, – заключил Карден. – Это его метка.

Плачущий Монах взглянул на Кардена. Святой отец задрал мантию на теле другого убитого. То же клеймо, но на горле. У третьего – на шее. Карден поднялся на ноги, на лице его было написано потрясение:

– Мы столкнулись с древним оружием нашего врага. Меч Силы найден и теперь в руках одного из детей Дьявола, – он указал на изгородь. – Одна девица способна сотворить такое. Извратить Божье творение, превратить землю и воздух в чудовищные оружия. Любой ценой мы должны очистить мир от этой скверны. Великая война началась.

Шепот отца Кардена заставил Плачущего Монаха откинуть капюшон.

– Найди меч. И девицу.

Нимуэ лежала на насыпи среди мокрых листьев, размышляя о Белке. Полуденное солнце светило ярко, но давало мало тепла.

Она вернулась на то место, где они договаривались встретиться, но в дупле ясеня Белки не было. Вместо этого Нимуэ обнаружила тела шестерых деревенских, зарубленных в поле и оставленных на корм волкодавам.

Пошел холодный дождь, и у Нимуэ даже кости заныли от холода. Ноги гудели, она потеряла счет тому, сколько миль пробежала за сегодня. Все, что у нее было, – меч.

Зачем мать прятала его?

Если эта вещь так важна, что Ленор пожертвовала ради нее жизнью, – почему Нимуэ никогда не слышала о ее существовании?

И еще Мерлин… тот самый Мерлин из детских сказок? Он что, настоящий? Как это возможно…

«Не имеет значения», – решила Нимуэ. Она не переживет и эту ночь. Ее преследуют, у нее нет ни крова, ни пищи, ни воды – шансы выжить ничтожны. В лесу поджидают собаки и убийцы, в городе – шпионы Кардена. Она не знала никого, только собственный клан, и всех их вырезали на ее глазах. Нимуэ осталась одна во всем мире.

Она снова взглянула на меч. Руны, покрытые серебром, вырезанные на рукояти, – все это должно было чего-то стоить. Денег хватит, чтобы безопасно перебраться через море, – и разве это не самое важное? Разве мать не хотела бы, чтоб она прежде всего выжила? Нимуэ взвесила меч в руке. Такой легкий. Невероятно.

«Мама отдала жизнь за этот меч».

Разве, продав его за объедки, Нимуэ почтит этим память матери? Но был ли у нее выбор? Она убийца, она убила семерых паладинов, и за это ее непременно повесят, или того хуже. И она призывала Сокрытое, чтобы совершить это убийство. Ее заклеймят ведьмой.

Жалкие слезы лились по щекам Нимуэ, мешаясь с каплями дождя. У нее толком не было времени осознать произошедшее. Пим. Сумеречная Леди. Ее мама… Все случилось так быстро. Нимуэ ощущала, как ее охватывает отчаяние, но, прежде чем оно окончательно овладело ее разумом, в голове всплыло имя.

Артур.

На мгновение Нимуэ задумалась, а потом поднесла лезвие к мокрым светлым волосам, отсекла их и позволила прядям опасть на землю. Нужен плащ. Будет слишком подозрительно тащиться в Хоксбридж в рваной юбке и с драгоценным мечом за спиной.

Не прошло и часа, а Нимуэ уже кралась через пшеничное поле к бельевой веревке. Это была одежда каких-то крестьян: шерстяные носки, дуплеты, рубашки. Она сорвала с веревки плащ и штаны и бросилась обратно в поле, стараясь бежать как можно ниже, чтобы укрыться в пшенице.

Вечером Нимуэ разорвала подол юбки и сделала из полос пояс, который удерживал штаны фермера на талии. Плащ был так огромен, что скрывал меч, который висел у нее за спиной, – а ведь она сама была вовсе не низкого роста. Нужно было добраться до Хоксбриджа как можно скорее, ибо Нимуэ сомневалась, что переживет еще одну ночь: ноги превратились в огромные колоды, руки висели вдоль тела пудовыми гирями. К тому же ее мучил голод. Но, приблизившись к Хоксбриджу, она запаниковала: у ворот почти не было повозок, и хуже того – рядом со стражниками стоял Красный Паладин.

Внезапно кто-то свистнул – чуть слышно и знакомо. Нимуэ обернулась и увидела странствующего знахаря на одноконной повозке, которого они с Пим повстречали нынче утром.

Знахарь был лысым, но лицо обрамляли длинные каштановые бакенбарды, а по щекам вились усы, отчего он казался похожим на унылого пса. Его плащ потемнел от крови пациентов, глаза тоже были красными, с мешками под веками, что Нимуэ мысленно оправдывала усталостью, а вовсе не элем. Похоже, знахарь как раз закончил обходить местные фермы и направлялся домой, в Хоксбридж.

У Нимуэ не было никакого плана, так что она просто стала на пути его повозки. Знахарь нахмурился, потянув поводья.

– Все в порядке, мисс? – с обрезанными волосами, в мешковатой одежде Нимуэ стала совершенно неузнаваема. Она прижала руку к щеке и сморщилась:

– Мой зуб, сир.

– Вот как? Боюсь, на сегодня я закончил с работой. Расскажите, где вы живете, и, быть может, я смогу заехать к вам послезавтра.

– Но это слишком долго! Прошу вас, сир!

– Большего я не могу, мисс.

Глаза Нимуэ наполнились слезами отчаяния – совершенно неподдельного, учитывая ее мучения.

– Боль просто невыносимая! И я не могу работать по дому, а моя мама бьет меня, если я не работаю…

Знахарь оценивающе взглянул на нее. Впечатленным он не выглядел.

– У тебя, надо думать, и монета имеется?

– Мой брат заплатит вам. Он как раз ждет за воротами, в таверне «Крыло ворона». Уверена, он будет благодарен, что вы сжалились надо мной, и даже угостит вас медовухой. – Нимуэ вся сморщилась и сжала зубы. – Прошу, пожалуйста, я не могу больше терпеть.

Она потянулась к щеке, и тут плащ соскользнул с запястья, обнажая браслеты. Знахарь нахмурился.

– Сегодня с утра… Я помню тебя. И твою подругу.

Нимуэ окаменела, глядя, как знахарь мучительно размышляет. Он посмотрел на ворота. Оставалась всего одна телега в очереди, и спустя несколько секунд стражник приблизился к их повозке.

– Рассказывай, зачем едешь, – скучающе сказал он. Знахарь обернулся к Нимуэ.

– Прошу… сир, – прошептала она.

Страх, жалость, чувство вины – вот что она увидела в его больных глазах. Знахарь смотрел на стражника, совершенно не находя слов, и тут к ним подошел Красный Паладин.

– Я слушаю, – раздраженно повторил стражник.

– З-з-зубы, сир, я просто лечил зубы, – выдавил знахарь, и Нимуэ заметила, как дрожат его руки. – А теперь… закончил объезжать села и возвращаюсь домой.

– А она? – стражник оглядел Нимуэ с головы до пят. Знахарь облизнул пересохшие губы.

– Она… она…

Верно, где-то глубоко внутри он отыскал крохи мужества, потому что продолжил:

– Она моя пациентка, сир.

Нимуэ с облегчением выдохнула, забираясь в повозку.

– Одна из постоянных, – добавил знахарь.

– Сними капюшон, – приказал Красный Паладин.

– Да, сир, – Нимуэ повиновалась, не сводя глаз с грязных ботинок знахаря.

– Откуда ты, девочка? – спросил паладин. Она старалась, чтобы голос звучал легко и уверенно:

– Родилась в Хоксбридже, милорд. Мать у меня прачка в замке, а я приношу ей щелок из монастыря. То есть… когда у меня зуб не болит.

– Какой зуб у тебя болит?

Нимуэ поколебалась, прежде чем указать на правую щеку.

– Вот… вот этот, милорд? – она наметила место на щеке. Красный Паладин взглянул на знахаря:

– Девочке больно. Чего ты ждешь? Вырывай.

Знахарь приложил ладонь к уху, словно не расслышал.

– Сир?

– Зуб. Рви его. Сейчас же.

Он качнул головой, не понимая:

– Но я… ээээ… у меня нет… – он все смотрел на Нимуэ, ожидая подсказки. У нее звенело в ушах, от паники хотелось бежать, и все же Нимуэ закрыла глаза и кивнула знахарю. Был только один путь.

Стражник поморщился:

– Что, прямо здесь?..

– Заткнись, дурак! – рявкнул Красный Паладин. Повернувшись к знахарю, он настойчиво повторил:

– Сейчас же. Это проблема?

– Нет… ээээ… никаких проблем.

Нимуэ тупо смотрела, как знахарь достает из сумки окровавленные щипцы. На мгновение она осмелилась взглянуть на Красного Паладина, и он тут же впился в нее взглядом. Нет уж, лучше смотреть в пол.

– Ну что ж… давайте посмотрим, что у нас тут, – пробормотал знахарь, с силой разжимая челюсти Нимуэ. – Прости, – тихо шепнул он. И потом, громче: – Ах да, вот он, виновник всех бед! – и ткнул в один из коренных зубов.

Нимуэ представила, что стоит в ручье подле разбитой статуи, что в Железном Лесу. Она воображала, как холодная вода омывает ноги, пока знахарь прилаживал щипцы на ее совершенно здоровый зуб. Первый же рывок выдернул из плоти несколько корней, и она гортанно вскрикнула. Руки у знахаря были сильные, работал он споро: дернул вправо, затем влево. Она инстинктивно попыталась откинуть голову назад, уходя от боли, но щипцы не пустили. Где-то рядом раздался голос знахаря:

– Вам станет легче, миледи.

Кровь заполнила пустоту во рту, когда щипцы сделали свое дело и вытащили зуб. В рот ей сунули какую-то тряпку. Нимуэ открыла глаза и сквозь туман увидела стражника, стоявшего чуть в стороне, и самодовольную рожу Красного Паладина. Рука знахаря лежала у нее на шее, а губами он почти касался ее уха:

– Ну вот и все, дитя мое.

Стражник махнул рукой, возвращая себе командование:

– Хватит уже. Проваливайте.

Знахарь цокнул лошади, избегая встречаться взглядом с паладином, а Нимуэ застонала в тряпку. Щека ее пульсировала. Красный Паладин не сводил с нее глаз, пока они ехали мимо. Все время хотелось обернуться, и, только когда они проехали ворота, она облегченно выдохнула.

Десять

Нимуэ соскочила с повозки и поспешила в толпу.

Времени оставалось в обрез. Если она не сможет найти Артура, Хоксбридж станет ей ловушкой – паладины охраняют город снаружи и изнутри.

На ночь лавки закрывались, но в «Крыле ворона» было людно. Нимуэ протиснулась меж двух фермеров, которые маячили у входа, и зашла внутрь. Взяла стул, встала на него и, все еще прижимая ко рту окровавленную тряпку, оглядела толпу. Сердце у нее упало: в углу, где Борс накануне обирал местных фермеров, сегодня сидели мальчишки с закопченными лицами – работники железного завода.

– Эй! Слезай оттуда! – кто-то потянул Нимуэ за плащ, а другой подтолкнул в спину. Нимуэ покорно слезла со стула, оказавшись среди людей, большинству из которых была по плечо. Больше идти было некуда. Ее мысли снова обратились к мечу: может, литейщики переплавят его на монеты? Или банк предложит за него солидную сумму?

Над площадью уже сияли звезды, лакеи зажигали фонари. Нимуэ прикинула, стоит ли идти к кузнецу, дабы он оценил стоимость меча. Прийти туда – значит раскрыть себя, навлечь вопросы, на которые она не готова отвечать. Уставшим взглядом она выискивала арки, где могла бы подремать, прежде чем стража вышвырнет ее вон из города. Внезапно раздался звон колокола, и на площадь вышел городской глашатай; сопровождали его два Красных Паладина. Горожане и лавочники собрались вокруг.

– Слушайте! Слушайте все! – завопил глашатай. – По приказу Ватикана, за самые гнусные преступления, включая детоубийство, людоедство и умерщвление слуг Господа по сговору с демоническими силами…

Нимуэ отпрянула и судорожно огляделась, ища укрытие.

– …тринадцать золотых динариев за живую или мертвую фейри-убийцу, известную как Ведьма Волчьей Крови! Любой, кто предложит ей помощь или убежище, вершит ересь, а потому будет подвергнут пыткам, а затем сожжен по закону Церкви!

Нимуэ натянула на лицо капюшон и поспешила прочь от глашатая, чуть не врезавшись в зад лошади. Конь уже было поднял копыто, намереваясь ударить ее, когда всадник оглянулся с раздраженным смешком. Это был Борс.

– Смотри, куда прешь, тупой ублюдок!

Он не видел лица Нимуэ под капюшоном, так что она поспешила обогнуть его лошадь и прошагала мимо других наемников к Египет – черной лошади Артура. Нимуэ коснулась руки наездника и, когда он посмотрел вниз, откинула капюшон.

– Нимуэ?

От облегчения и усталости слова застряли у нее в горле. Она зашаталась, и Артур спрыгнул с коня, торопясь подхватить девушку. Бросив взгляд на товарищей, он отвел ее на несколько ярдов в сторону, и они остановились в неровном свете факела.

– Я… – Нимуэ попыталась снова, но смогла только всхлипнуть.

– Что стряслось?

– Их больше нет! – выдавила она, ненавидя себя за то, что не может сдерживать рыдания.

– Кого нет? Что ты говоришь!

– Всех! – прорычала она, одновременно борясь с гневом и подступающей паникой. Нимуэ схватила Артура за руку, боясь, что только отпугивает его этой истерикой.

Огромная тень накрыла их внезапно. Борс развернул Нимуэ за плечи, и по его лицу она видела: он мучительно пытается вспомнить, что было, учитывая остриженные волосы, непросто.

Выбора не оставалось. Она быстро утерла слезы, меняя тактику.

– Я хочу нанять вас. Я заплачу, – и вот тут глаза Борса расширились:

– Ты… та самая ведьма!

– Я заплачу, – повторила Нимуэ, – если поможешь мне отыскать Мерлина. У меня к нему дело.

Артур смотрел то на Нимуэ, то на Борса, не понимая, о чем она говорит. Она и сама до конца не понимала. Борс же усмехнулся:

– Мерлин? Ты посмотри, Артур, она знакома с Мерлином! Ты чокнутая, верно, девочка? Держу пари, у тебя и ночного горшка нет, чтоб помочиться, не то что денег!

– У меня есть… кое-что. Очень ценное. Я должна доставить это Мерлину, и он, если поможешь, щедро заплатит тебе, – Нимуэ быстро глянула в сторону площади. Красные Паладины, должно быть, еще где-то поблизости.

Борс грубо ухватил Нимуэ за воротник плаща:

– Что ты должна, ведьма, так это заплатить по счетам… Что это?

Должно быть, он ощутил меч сквозь плащ, потому что мгновенно вырвал у нее оружие.

– Это всего лишь меч, – пробормотала она.

– Ну-ну. Давай поглядим.

Нимуэ решительно вырвала его из рук Борса:

– Я покажу тебе, – она освободила меч от ткани. В свете факелов сверкнули руны. Борс жадно утерся:

– Дай сюда! – но Нимуэ мгновенно спрятала меч под плащ.

– Нет уж, хватит тебе и этого.

– А где твоя подруга Пим? – спросил Артур.

– Мертва, я полагаю.

– Мертва? – Артур нервно взъерошил волосы. Однако времени на объяснения не было совершенно.

– Я должна отвезти меч Мерлину. Он вывалит за него больше золота, чем вы способны вообразить. Но выдвигаться надо сейчас же.

– А может, я просто заберу меч, и мы в расчете, а? – Борс ухватил Нимуэ за полу плаща, но она стряхнула его руки.

– Даже не думай!

– Борс… – начал было Артур, но начальник ткнул в него пальцем:

– Помни свое место, мальчишка! Как по мне, ты чересчур дружелюбен с этой девкой. А что до тебя, девочка, – Борс снова обернулся к Нимуэ, – то я предлагаю тебе отдать мне меч и ехать, куда ты там собиралась.

– Нет!

Нимуэ прижалась к стене пекарни, ощущая, как та расцарапывает шрамы на спине. Борс приближался:

– Или… я могу просто забрать его, а потом притащить тебя за ноги и бросить под ноги Красным Паладинам. Тебе решать.

– Слушай, я мог бы… – вмешался Артур, но тут Борс развернулся и ударил его по лицу тыльной стороной ладони.

– Ты мог бы сесть на коня, вот что! Тебя все это совершенно не касается!

Артур поплелся обратно к Египет, держась рукой за щеку. Лошадь втянула воздух и вздыбилась.

– А теперь давай его сюда, дорогая, – и мясистая рука Борса потянулась к Нимуэ.

Она перекинула плащ через левое плечо, а правой рукой развязала узел, удерживавший меч на перевязи. Клинок лежал на сгибе руки, ладонь ее скользнула по железной крестовой гарде. Глаза у Борса блестели.

– Хорошая девочка, – протянул он.

Метки Эйримид проявились на щеке Нимуэ. Гул в животе превратился в шипящую лаву, и кровь вскипела до самых кончиков пальцев. Нимуэ крепче сжала кожаную рукоять, быстро развернулась и отсекла Борсу запястье. От силы, с какой был исполнен удар, обрубок летел футов тридцать, пока не приземлился на площади.

Борс взревел, уставившись на то место, где прежде была рука.

– Попробуешь сделать это снова – и я отсеку тебе и вторую!

Нимуэ ощущала нечто дикое внутри, будто она была десяти футов ростом и могла каблуком раздавить и Борса, и его вопли. Меч же ощущался продолжением руки – легко и естественно.

Горячий ключ силы бил сквозь ее жилы, перетекая в меч, – и невольная улыбка озаряла ее уста.

Борс отпрянул, схватившись за окровавленную культю, и заорал:

– Убейте ведьму!

Эйфория чуть спала, хотя чувства Нимуэ оставались обострены. Она перебежала площадь, оттолкнула Артура и вскочила в седло Египет, протягивая ему руку:

– Ну же!

– Артур! – заорал Борс. – Я тебе кишки выпущу!

Артур вскочил в седло позади Нимуэ, она пришпорила Египет, и лошадь поскакала через площадь.

Горожане бросились в разные стороны, еще только завидев кровь. Повинуясь приказу Борса, слуги вбежали в переулок с восточной стороны, в то время как наемники, оседлав коней, устремились в погоню за Артуром и Нимуэ.

– Куда ты собралась? – заорал Артур.

– Понятия не имею!

– Так дай мне чертовы поводья!

Он перегнулся через Нимуэ, направляя Египет прочь от ворот.

– Что ты задумала?

– Западные ворота! Меньше охраны!

Один из паладинов попытался достать их с земли, но Артур пнул его сапогом в подбородок, и паладин полетел в канаву. Юноша пустил Египет галопом меж двух домов, свернул в переулок, стараясь оторваться от преследователей, и наконец выехал на тихую площадь, над которой возвышался недостроенный собор. Вдалеке зазвонил колокол.

– Проклятье. Они запирают ворота, – Артур сменил направление. Свет факелов выхватывал фигуры преследователей, отбрасывая тени на высокие стены домов. Наемники мчались следом, словно одна сплошная яростная масса. Западные ворота показались впереди, всего в пятидесяти ярдах, и слуги торопились опустить их. Артур подстегнул Египет.

– Ложись! – взревел он. – Пригни голову!

Нимуэ прижалась лицом к седлу, и они помчались прямо на опускающиеся ворота. Артур обхватил руками шею Египет, когда они нырнули. Зубцы царапнули по спине, разрывая плащи, но им удалось миновать городские стены.

С грохотом они выехали на дорогу, освещаемую одними только звездами.

Одиннадцать

Реки крови стекали по дорожкам замка Пендрагона, пока армия рабочих вооружалась ведрами и щетками, чтобы убрать последствия кровавого дождя. Не прекращая работать, многие из них бормотали защитные молитвы. Повсюду шел слух об ужасном предзнаменовании и о том, что оно может значить для короля.

И никто не ощущал ужаса большего, чем сам Утер, который ворвался в замок в полном латном облачении. Он хорошо понимал, что кровавый дождь – это предупреждение, а потому окружил себя солдатами в доспехах и заставил верного сира Берика всюду следовать за ним.

– Мерлин! – закричал Утер. – Где он, черт побери?

Сир Берик бежал, стараясь поспевать:

– Мы не знаем, государь, мы искали повсюду. Или он не открывает двери…

– Так сломайте их!

Утер вывел отряд воинов с факелами во внутренний двор замка, подошел к домику Мерлина и застучал в дверь закованным в сталь кулаком.

– Мерлин, черт бы тебя побрал! Ты здесь?

Он был там.

Волшебник дрожал, завернувшись в простыни, пропитавшиеся потом и прилипшие к обожженной коже. Дабы заглушить боль, он вливал в себя вино и еще сильнее съеживался.

– Мерлин! – стены дома содрогались от ударов Утера.

Наконец Мерлин сел, поморщился и, шатаясь, подошел ко входу. Приоткрыв дверь, он столкнулся с королем нос к носу.

– Ваше… Величество?

– Боже, старик, ты пьян? – Утер наморщил нос.

– Все в порядке, государь, все под контролем… Мне нужно просто еще немного времени, чтобы изучить эти знаки, – пробормотал Мерлин.

– «Изучить знаки»? Весь замок в крови! Это тебе не шарада!

– Ждите моего полного отчета, Ваше Величество, очень скоро. Нельзя спешить с выводами! – и Мерлин захлопнул дверь перед носом Утера.

Щеки у короля побагровели.

– Сломать чертову дверь! Вытащите его на свет божий!

Двое поспешили исполнить приказ и с разбегу впечатались в дверь закованными в железо плечами. Дерево затрещало.

– Может, дыба приведет его в чувство, – проворчал Утер. Сир Берик закусил губу:

– Разумно ли это, мой король? Да, Мерлин – человек странный, но он, по крайней мере, наш человек. Я полагаю, мы не хотим еще больше разгневать темные силы?

Тут дверь с грохотом слетела с петель, и отряд ворвался в дом. Король Утер последовал за солдатами, но обнаружил, что комнаты пусты, а оконные ставни широко распахнуты.

Мерлина и след простыл.

* * *

Артур подхватил Нимуэ под руку, прежде чем она выскользнула из седла Египет. Девушка инстинктивно отшатнулась.

– Ты начала засыпать, – пояснил он.

– Вовсе нет, – пробормотала Нимуэ, выпрямляясь и слабо сжимая рукав Артура. Но через несколько мгновений ее лоб ткнулся ему в спину, а тело обмякло. Артур снова подтолкнул ее локтем.

– Прекращай! – прорычала она.

– Ты опять…

– Я в порядке!

– Да, верно, мне надо позволить тебе упасть и покончить с собой!

Нимуэ не могла собраться с силами – верный признак того, что она на пределе, а значит, скоро им придется остановиться на ночлег. Лошадь шла самым медленным шагом: они вот уже несколько часов двигались на юг в направлении гор, к Вершинам Трезубца – скорее углубляясь в земли Красных Паладинов, чем стараясь избежать их. Египет, конечно, будет идти, пока не падет в изнеможении, но Артур чувствовал, как напряжена лошадь, видел пену на ее губах. Чем дальше, тем хуже будет дорога – и тем опаснее. Только теперь, в тихой предрассветной тьме, Артур смог осознать всю серьезность и тяжесть ночных событий.

«Как мне избавиться от нее? – размышлял он. – Кто, черт побери, эта девица? И что мне теперь с ней делать?»

Быть может, монастырь в Ивуаре дал бы ей укрытие, не будь она фейри, преследуемой Красными Паладинами.

«И она отрубила руку Борсу!»

Артуру случалось попадать в разные передряги, включая разборки между шайками разбойников или войны из-за кровной мести, и обычно он легко ускользал от неприятностей, но сейчас все было иначе. Мысли метались, стоило ему попытаться вообразить, что сделает Борс.

Итак, два вероятных сценария. Первый: немедленная погоня – тогда не пройдет и часа, как их захватят. Борс и наемники – прекрасные наездники, и их лошади в хорошей форме, тогда как Египет, хоть и великолепная лошадь, везет сразу двоих и не отдыхала уже больше суток.

Или же – и на это Артур надеялся – рана Борса потребует помощи целителя, что замедлит его по меньшей мере на несколько часов. Со стороны рана казалась чистой (Артур не был уверен, что из сотни его ударов хотя бы один будет столь идеальным).

Был еще шанс, что Борс истек кровью прямо посреди улицы, но Артур не рассчитывал на подобное везение. В конце концов, Тристен был в состоянии соорудить приличную повязку, а Борс отличался крепким здоровьем.

Он никогда не оставит этого просто так. Артур предал его, и хуже того – один из мечей Борса перешел в руки девчонки с фермы, а значит, его поднимут на смех по всем тавернам отсюда и до Северного моря.

Артур покачал головой. Не след было вмешиваться; в конце концов, проблемы этой девушки не были его проблемами.

Отрубленная рука Борса пролетела добрых тридцать футов…

«Надо бы еще разок взглянуть на тот меч».

Нимуэ снова попыталась завалиться влево, и Артур ухватил ее за плащ, породив очередной слабый протест. И все же она снова постаралась выпрямиться в седле.

Час спустя они пытались спастись от холодного тумана с помощью небольшого костра. Артур устроил лагерь за рощицей и молился, чтобы костер оказался достаточно мал и остался незамеченным. Нимуэ спала, прижимаясь к дереву: она свернулась калачиком, словно ребенок, подложив под голову плащ. Артур вцепился зубами в головку твердого сыра, бросил взгляд на этот меч и подошел, стараясь не разбудить Нимуэ. Осторожно накрыл ей голову потрепанной тканью.

Он пристально рассматривал меч в свете костра. Поистине произведение искусства: оружие легкое, послушное, но острие идеально сбалансировано железом и сталью, дабы стать смертоносным.

Но было что-то еще: меч, казалось, гудит в руке Артура, отзывается. Сердце забилось быстрее, и он медленно взмахнул мечом, пригнулся, отражая невидимый удар, затем сделал резкий разворот, и лезвие запело возле уха. Артур коснулся зазубрин на потемневшем клинке: этот меч повидал много сражений. Странная руна у рукояти – никогда прежде он не видел серебряной гравировки. Королевский меч? Церемониальный? Он не был похож ни на германские, ни на монгольские мечи, его делал не римлянин и не генуэзец. Однако все это не имело значения, ибо этот меч внушал уважение. Он был неоценим.

Артур бросил на Нимуэ быстрый взгляд.

С таким мечом он мог бы попасть на торговые корабли, которые благополучно довезут его к дальним берегам. С таким мечом можно вести дела с викингами – заключая ли мирные сделки, или же перерезая глотки. Этот меч мог завоевать ему собственную армию наемников – настоящих бойцов, а не разбойничий сброд – и обеспечить аудиенцию во дворцах баронов, которые пожелали бы нанять такую армию.

И, если бы потребовалось, с таким мечом Артур мог бы отвоевать собственную честь.

Нимуэ пошевелилась. Повернувшись к Артуру, она увидела меч в его руках.

– Что это ты делаешь?

– Ничего. Я просто…

– Дай сюда! – она вскочила на ноги, вырвала оружие из рук Артура и сунула его в ножны, а ножны перекинула через плечо. Крестьянская рубаха сползла, обнажая спину.

– Я просто хотел посмотреть…

– Твое «посмотреть» чертовски походит на «украсть»!

– Свихнулась? Ты вообще умеешь отличать друзей от врагов?

– И кто же тут мой друг?

– Тот, кто добровольно засунул шею в петлю, чтоб спасти твою шкуру!

– А, так ты меня спасал. Или все же мой меч?

Нимуэ отвернулась и уселась на землю, обхватив колени руками.

– Ты ранена, – вдруг пробормотал он, подходя ближе. Нимуэ обернулась.

– Что? Вовсе нет!

«Он увидел шрамы». Щеки Нимуэ вспыхнули, когда она взглянула на свои обнаженные плечи. Пришлось немедленно задрать рубашку повыше, прикрывая их.

– Все в порядке.

На самом деле она едва могла думать: место, где знахарь вырвал зуб, непрерывно ныло.

– Это не ерунда, ты ранена!

– Я сказала, что в порядке!

– Я могу попытаться сделать перевязку, – тон Артура немного смягчился. – У меня еще есть немного вина и бинты. Если пойдет заражение, то тебе конец.

– Это вовсе не свежие раны, – помолчав, пояснила Нимуэ. – Просто так выглядят.

– Что ты имеешь в виду? – Артур осторожно присел возле огня.

– Просто шрамы. Старые.

– Шрамы, которые никогда не затягиваются? – Нимуэ кивнула. – Бессмыслица какая-то.

– Так случается… – она чуть замялась, – когда раны вызваны темной магией…

Он был смущен, – Нимуэ видела это по лицу, – и она разозлилась.

– О, так это потому, что ты… эээ…

– Что? Ведьма? – резко спросила она.

– Нет. Просто… не знаю. Я хотел сказать, я не подумал…

– О нет, совсем не подумал, верно? Что оно значит для тебя? Это слово?

– Слушай, забудь.

– Я принадлежу к Небесному Народу! Мой клан родился с первыми лучами солнца, и наши королевы в древности призывали дождь, овладевали силой солнца, давали жизнь урожаю. А твой народ в это время игрался с камешками.

Артур поднял руки.

– Сдаюсь!

Нимуэ закатила глаза и продолжила дуться. Невежество свойственно человеческой крови, и все же ее смятение таилось глубже. Ей никогда не убежать от этого. Шрамы. Навсегда помечена, навсегда изгнана. Ее собственный клан боялся ее – так с чего бы Артуру поступать иначе? Она могла видеть страх в его глазах: «Он хочет от меня избавиться. И сложно винить его за это».

Артур тем временем ворошил палкой угли в костре. Спустя несколько мгновений неловкого молчания он сказал:

– Просто они выглядят… болезненными.

– Они не болят, – быстро ответила Нимуэ. – Почти никогда.

Она подняла взгляд. Они смотрели друг на друга сквозь огонь.

– Похоже на следы когтей.

Нимуэ кивнула.

Воспоминание шевельнулось в глубине сознания. Она все еще помнила, как пахли луком волосы отца. Она спала между родителями – и то было самое безопасное, самое теплое место во всем мире. По крайней мере до той ночи, пока все не началось: видения, посещавшие ее, чужая ворожба и ужас, когда болезненно-сладкий голос позвал ее по имени.

– Мне было пять лет… – начала Нимуэ, не отводя глаз от костра.

«Нимуэ», – снова прошептал голос. Она выбралась из постели и вышла за двери деревянной хижины.

– Кто здесь? – тревожно спросила она в темноту ночного воздуха. В деревне стояла невероятная тишина. Она помнила, как ступала по грязи босыми ногами, а в желудке что-то дрожало, словно струна.

«Нимуэ, ну где же ты?»

– А где ты? – спросила она. Луна светила так ярко, что было видно всю дорогу, мимо дома вождя и в самую чащу Железного Леса.

В отличие от большинства детей, Нимуэ не боялась оказаться в лесу ночью. Ее мать – архидруид, а отец, Иона, – уважаемый целитель, и с самого раннего детства они рассказывали Нимуэ о Сокрытом. Она знала, что Сокрытое прячется в знакомых вещах и явлениях, таких как роса на листке или кора дерева, и что видеть его способны лишь те немногие, у кого есть особое зрение. Ленор умела петь такие песни, что выманивали Сокрытое на свет, и тогда его можно было увидеть – как искорки на шерсти, что возникали, если погладить кошку. Никогда у Нимуэ не было причин бояться Сокрытого. Никто не предупреждал ее, что не только свет, но и нечто темное способно отыскать ее и заговорить с нею. В пять лет Нимуэ полагала, что Сокрытое ей вроде тайного друга, с которым она только никогда не встречалась, – вот отчего этот голос так заворожил ее. Он казался теплым и обещал увлекательную игру.

Нимуэ зашла за деревья и почувствовала ногами сосновые иголки. Дрожь в теле безошибочно подсказывала, где искать источник голоса.

«Где же ты, Нимуэ?..»

«Я иду, – мысленно сказала она. – Потерпи, я никак не могу тебя найти». Она шла по лунной тропинке, пока не наткнулась на логово – нагромождение каменных плит, сиявших в свете луны, словно могильные камни. Даже в столь юном возрасте Нимуэ понимала, что ходить туда не стоит.

– Почему ты прячешься здесь? – спросила она.

Пауза.

«Мне нужна твоя помощь», – мягко ответил невидимый собеседник. Нимуэ вскарабкалась по камням, стараясь не порезаться об острые края.