Текст книги "Проклятая"

– Я здесь!

«А я спрятался».

Нимуэ заглянула в расщелину между двумя огромными каменными плитами. Луна освещала участок земляного пола – до него было футов десять, и, поскольку Нимуэ всегда прекрасно лазила, ее маленькие пальчики нашли выступы и углубления в скале, позволившие спуститься относительно легко. Однако внизу была темнота, которую лунный свет не мог разогнать.

– Эй?

– Я здесь, милая! – сказал голос из темноты. – Подойди-ка поближе.

В животе болезненно гудело, нечто увлекало во мрак. Она поняла: то, что во тьме, каким-то образом притянуло ее.

– У тебя глаза матери, – прошептало оно.

В лунном свете мелькнуло что-то, похожее на темный мех, будто бы медведь стоял на четырех лапах. Но оно было больше медведя, больше любого животного, которое Нимуэ когда-либо видела, – плечи этого с трудом умещались меж стен пещеры. Когти были длиннее руки Нимуэ, желтые глаза – будто у свиньи, и лицо – изрезанное тысячью мелких шрамов. Оно улыбалось, раздвигая окровавленные челюсти, изо рта свисали куски плоти.

Нимуэ мысленно звала мать, пока Демонический Медведь выползал из мрака на свет, продолжая шептать:

– Только семя Ленор способно утолить мой невыносимый голод!

Она повернулась к стене, пытаясь найти, за что бы ухватиться, чтобы вылезти из пещеры, но не успела сделать и шага. Три острия вонзились ей в спину – так демон вцепился в нее когтистой рукой. Нимуэ взвыла. Раны горели огнем. Оглянувшись, она увидела, как демон слизывает ее кровь с когтей – будто ребенок, тайком пробующий сливки из бочки с молоком.

Он хихикал, а Нимуэ чувствовала, как прилипла к спине окровавленная ночная рубашка. Именно в этот момент она услышала голос матери – настойчивый, но спокойный: «Призови Сокрытое, Нимуэ!»

«Я не знаю как! – в отчаянии взмолилась она. – Помоги мне, мама!»

«Я не успею добраться до тебя».

Эта мысль встряхнула Нимуэ. Она закрыла глаза и простерла руку, потянувшись сознанием к каждому камню, листу и ветке, к каждой личинке, ворону и лисе. Ее обращение к Сокрытому было скорее криком, потому что Демонический Медведь жадно втянул ее запах и опустил голову, отряхивая грязь с окровавленной морды. Нимуэ могла чувствовать зловонный запах смерти из пасти демона, когда он разомкнул челюсти во всю ширь, собираясь проглотить ее целиком.

И все же она продолжала мысленно звать Сокрытое.

Стены задрожали под ее руками, и пульсация в животе стала сильнее. Демонический Медведь фыркнул и вскинул голову, и в этот момент пещеру тряхнуло, в воздухе взвилась пыль. Нимуэ услышала треск прямо над головой. Задрав голову, она успела увидеть, как большая каменная плита накренилась и рухнула, будто лезвие гильотины, – так быстро, что демон не успел среагировать. Нимуэ зажмурилась, услышав влажный хруст. Страшный вой, от которого воздух в пещере, казалось, вскипел, раскололся на тысячу криков разных голосов.

Спустя несколько секунд Нимуэ нашла в себе мужество открыть глаза. Она помнила, что стояла и глядела на могучую плиту, которая упала, расколов череп демона пополам.

Нимуэ так и не отводила глаз от огня.

– После того случая все изменилось. Раны так и не затянулись, и многие люди клана посчитали, что это проклятие. Даже отец смотрел на меня холодно. Больше никогда не обнимал меня. После той ночи у меня начались видения, порой столь сильные, что я… – Нимуэ бросила быстрый взгляд на Артура: он слушал с неотрывным вниманием.

– Я забывала о том, что происходило. Отец был в смятении: магия пугала его. Он заставлял меня пить кислые снадобья, полагая, что это очистит меня от влияния злых духов, но меня только тошнило. Вот почему он отстранился. Начал пить и часто бывал мрачен и даже жесток.

– А что твоя мать?

Тон голоса Артура поразил Нимуэ: он был мягок, безо всякого осуждения.

– Она полагала, что я особенная, но я ненавидела, когда мать принималась меня учить. Мы все время ссорились, – сухо сказала Нимуэ, замолкая. Стыд охватывал ее, на глаза навернулись слезы, и она отвернулась. – Я больше не хочу разговаривать.

Артур открыл было рот, собираясь сказать что-то, но передумал. Дрова в огне трещали, и они сидели в молчании.

Пока на дороге не послышались крики. Даже не крики, а резкие вопли, доносящиеся из-за деревьев.

Нимуэ подскочила и быстро затоптала костер, окуная обоих в полную темноту. Сложно было сказать, насколько близко находится источник шума. Тишину пронзили новые жалобные крики. И снова молчание в ответ.

То были вопли, полные паники, молящие о пощаде, ужасно знакомые. Но вот раздался звон мечей, и один за другим стали прерываться крики. Нимуэ прижала кулаки к глазам, пытаясь успокоить ярость.

Один-единственный просящий голос, последний – и потом тишина.

Нимуэ вернулась к дереву и сползла по стволу. Обвинительное молчание безликих жертв повисло над лесом.

Двенадцать

Мух они услышали раньше, чем увидели тела.

Когда Артур и Нимуэ выехали из-за поворота по залитой солнцем траве, их взгляду предстали перевернутые повозки попавшего в засаду каравана. Ясное ноябрьское солнце пробивалось сквозь красные листья огромных буковых деревьев, обильно растущих в этой части леса. Неясные силуэты, которые Нимуэ поначалу приняла за разбросанный багаж, оказались трупами. Они лежали вдоль всей дороги и далеко в зарослях – там, где люди в панике пытались укрыться от преследования.

Подъехав ближе, Нимуэ соскользнула с седла Египет.

– Не стоит здесь задерживаться, – предупредил Артур, но Нимуэ не обратила на его слова никакого внимания. – Вероятно, нападавшие разбили лагерь неподалеку и планируют вернуться за добычей при свете дня, чтобы ничего не упустить.

Нимуэ перевернула окровавленный труп женщины: она укрывала малыша всем телом, но этого было недостаточно, чтобы защитить от мечей Красных Паладинов. Лицо девочки сияло ангельским спокойствием, хотя его щеки и веки уже посинели. Нимуэ пригладила волосики, выбившиеся из-под платка:

– А ты храбрая, да? – прошептала Нимуэ. – Я восхищаюсь тобой. Ты совсем не плакала, ты оставалась сильной ради мамы.

Держа в руке холодную ладошку девочки, Нимуэ вспомнила, как бросила мать в храме. Никогда еще она не испытывала такого всепоглощающего стыда.

– Хотела бы я быть такой же храброй, как ты.

Внезапно внутренности совершили кульбит, и тело охватил гул Сокрытого. Мертвая девочка распахнула глаза.

Египет заржала и нервно оглянулась, откликаясь на напряженное настроение хозяина. Артур оглядывал лес, стараясь не пропустить движение меж деревьями, но все время взглядом возвращался к телам.

Похоже, на этот раз паладинам было лень ставить кресты. Трех друидов они привязали к деревьям и просто-напросто кололи и рубили, пока тела не превратились в неопознаваемые куски мяса.

Внезапно нечто еще более тревожное привлекло его внимание. Нечто во главе каравана. Чтобы получше рассмотреть, Артур спешился и увидел тело женщины, прислоненное к одному из колес повозки. Вместо головы к ее телу была прилеплена собачья, а на борту повозки кто-то кровью вывел слова.

ДОСТАВЬТЕ ВЕДЬМУ ВОЛЧЬЕЙ КРОВИ

Сердце Нимуэ бешено колотилось. Все инстинкты твердили, что нужно бежать, но гул Сокрытого удерживал ее на месте. В глазах девочки не было ни малейшего отблеска жизни – и все же она видела Нимуэ.

– Они следят за тобой, – губы мертвой едва шевелились.

– Кто? – хрипло выдавила Нимуэ. Мертвые глаза долго смотрели на нее, затем раздался ответ.

– Те, кто жаждет заполучить Меч Силы. Они ждут, пока ты откажешься от него.

– Моя мать велела отвезти меч Мерлину.

– Но выбрал он тебя.

От мысли, что это правда, Нимуэ запаниковала.

– Но я не хочу!

– С кем ты, черт подери, разговариваешь?!

Нимуэ вздрогнула и повернулась к Артуру.

– Н-ни с кем… Неважно, – и снова оглянулась на мертвую девочку. Глаза у той были закрыты, а лицо снова застыло, напоминая лик.

– Ты должна кое-что увидеть, – негромко сказал Артур.

Он подвел Нимуэ к телу женщины. Несмотря на все ужасы последних дней, от вида этой неистовой дикости Красных Паладинов у Нимуэ ослабли колени. Подавив рвотный позыв, она прорычала:

– И?

– Могу только предположить, что речь идет… о тебе, – Артур указал на кровавую надпись на повозке.

Нимуэ взглянула на выведенные чьей-то рукой слова и закрыла глаза, ощущая, как на спине, под тяжестью меча, горят шрамы. Она чувствовала сталь сквозь ножны, и наполнившая тело ярость рванулась к шее. На мгновение показалось, что это ослепит ее, лишит возможности слышать и ощущать, но затем Нимуэ успокоила дыхание и позволила гневу вырваться наружу, словно освобождая плененного зверя из клетки.

– Не будем заставлять их ждать! – она развернулась на каблуках и направилась к Египет. На лице Артура отразилось смятение:

– Ч-что? Постой – что?!

Тринадцать

Артур вел Египет по тропинке медленным шагом, останавливаясь каждые несколько минут, чтобы осмотреться и прислушаться, не едет ли за ними кто-нибудь. Нимуэ ощущала, как он косится на нее, но не обращала внимания. Она ушла глубоко в себя. Она хотела освободить внутренних демонов – и теперь знала, как сделать это.

Она все еще могла припомнить вкус кислого варева, которым ее потчевал отец, эту смесь можжевельника, руты и угольной пыли. Живот скручивало при одном воспоминании о том дне, когда она лежала слишком больная, чтобы держаться на ногах, а родители стояли подле кровати и кричали друг на друга. Но сколько бы ее ни тошнило, сколько бы яда ни глотала, Нимуэ не могла контролировать свои приступы или же окончательно изгнать демоническую сущность, которая вызывала их.

В конце концов отец собрал семена и инструменты, погрузил их на повозку, запряженную единственной лошадью, которая у них была, и поехал на север. В тот день Нимуэ мастерила кукол и, вернувшись домой, нашла мать плачущей. Повозка отца в это время уже сворачивала на лесную тропинку.

Он даже не попрощался с ней.

Ленор попыталась удержать Нимуэ, затащить в хижину, но девочка вырвалась.

– Папа! – крикнула она и побежала за повозкой. Она бежала целую вечность, пока наконец не настигла его, и так запыхалась, что не могла сказать ни слова – только вцепилась в поводья.

– Отпусти, Нимуэ, – приказал отец.

От сдавленных рыданий дышать становилось еще тяжелее. Она попыталась натянуть поводья, чтобы остановить повозку совсем, но тут отец ударил ее хлыстом по запястью. Нимуэ споткнулась и упала на дорогу.

– Ты принесла тьму в нашу семью, Нимуэ. Не твоя вина, дитя, но это сделала ты. Ты проклята.

– Но я такая же, как мама! Сокрытое говорит со мной!

– Пусть она тебе и объясняет! – прорычал отец. – Пусть скажет, что за тьма кроется в твоем сердце! Я этих слов не произнесу!

– Я исправлюсь, папа, – умоляла Нимуэ. – Я буду принимать все лекарства! И не буду жаловаться!

– Оно в твоей крови, девочка. От этого нет лекарства.

– Но ты мог бы остаться хотя бы ради мамы! Я не буду с тобой говорить, только, пожалуйста, не уезжай!

– Сейчас же возвращайся! – отцовский голос дрожал от волнения. Он щелкнул хлыстом, и лошадь ускорила шаг. И все равно Нимуэ бежала за ним не меньше часа, пока над деревьями не взошла луна.

Отец ни разу не оглянулся.

И так и не вернулся домой.

Артур выругался под нос, и Нимуэ очнулась в настоящем. В сотне шагов от дороги стояли шесть лошадей, привязанные к соснам. Вдалеке слышались голоса, и Артур поцокал, заставляя Египет поторопиться.

Красные Паладины. Два слова были словно масло, что плеснули в огонь, и этот огонь охватил Нимуэ. Уход отца, последние, предсмертные крики Ленор, Бьетта, втоптанная в грязь, издевательский взгляд паладина в Хоксбридже, холод голубых глаз демона, Пим, выкрикивающая ее имя.

Нимуэ соскользнула с седла и рванула через дорогу.

– Нимуэ! – зашипел вслед Артур.

Она ускорила шаг, поднырнула под ветви и побежала к лошадям. За спиной слышались приглушенные ругательства Артура. Когда, приблизившись к лошадям, Нимуэ вытащила Меч Силы, животные принялись фыркать и нервно переступать на месте. Она с легкостью срезала с их седел спальные мешки, кошели, полные монет, свертки с едой и меха для питья. Все сыпалось на землю. Нимуэ проигнорировала Артура, который размахивал руками, словно сумасшедший, побуждая ее вернуться, и указала на украденные вещи. А затем обернулась туда, откуда доносились голоса, и сжала теплую рукоять меча.

Она чувствовала – он жаждет крови.

Как и она сама.

Казалось, ее ярость переплавляется в железо, вливается в меч, словно еще один стальной слой, затачивает и закаляет его лезвие. А еще казалось, что ее вот-вот стошнит, но вовсе не от дурноты, а от невероятной, чудовищной жажды. Рубить. Убивать. Кормиться. «Будто загнанный волк», – подумала она. Настало время выпустить демонов на свободу.

Тропинка спускалась вниз к тому, что казалось поляной, окруженной огромными валунами.

Нимуэ прошла вдоль каменной стены к краю большого зеленого пруда, сокрытого за известняковыми скалами, что щедро поросли мхом. Скорчившись в грязи, в нескольких футах от края воды, она осторожно выглянула из-за скалы.

Красные Паладины стояли на противоположном берегу, всего в семидесяти шагах от Нимуэ. От ярости перехватывало горло, стоило только вспомнить, как пронзительно кричали распятые на крестах Небесные Люди, пока огонь опалял их плоть.

«Настало время отомстить, – подумала Нимуэ. – За всех».

Двое паладинов плавали в пруду, смеясь и плескаясь, словно дети, а еще четверо сидели на берегу и набивали животы едой. На грязи раскинулось развернутое одеяло с захваченными трофеями – похоже, жалкие пожитки людей из каравана: религиозные тотемы, подсвечники, несколько крошечных детских игрушек.

За спиной Нимуэ хрустнула палка. Обернувшись, она увидела Артура.

– Какого черта ты творишь? – шепнул он.

Нимуэ натянула на голову плащ, а туфли, наоборот, сняла и оставила в грязи, когда подползла поближе к воде. Артур энергично мотал головой, убеждая ее остановиться. Она же прижалась грудью к земле, зарываясь в нее пальцами, а затем сделала глубокий вдох и нырнула в пруд, извиваясь, словно змея.

Сквозь темную воду Нимуэ размыто видела каменное дно; потянувшись, она коснулась его. Во второй руке Нимуэ держала Меч Силы, сверкающий изумрудным светом. Она услышала приглушенные звуки игры, что затеяли паладины, а вскоре смогла различить и их бледные голые ноги, болтающиеся в воде.

Где-то на поверхности один брат схватил другого за шею и, смеясь, утянул под воду. На глубине он проплыл мимо, ткнув друга локтем в промежность, и тот вынырнул, судорожно хватая ртом воздух. Они снова оказались по разные стороны. Монах, одержавший верх в предыдущей схватке, подплыл к своему другу и вдруг заколебался, нахмурился и, наконец, исполнился благоговения: в воде под ним проплывало лицо девушки. Идеальное, почти кукольное – волосы разметались в причудливом танце, а в открытых глазах мелькали отблески зелени от воды. Монах принял ее за водную нимфу, о которых повествуют языческие предания, и попытался было заговорить – но тут идеальный серебряный клинок вонзился ему в голову, от нижней челюсти до затылка, где вышел кончик лезвия. Исполнив свое дело, меч выскользнул, тело монаха на мгновение подбросило волной, лицо скрыла завеса крови – и он пошел ко дну.

Второй брат неуверенно моргнул, не вполне доверяя тому, что только что узрел. Он видел, как в пруду появляются темные облака крови, а когда зачерпнул воду рукой, обнаружил, что она покраснела. И тут темноту прорезала изумрудная молния. Меч вошел ему в грудину под углом, проткнул сердце и легкое и вышел через спину. Монах поперхнулся красным туманом, наполнившим горло, и рухнул вниз лицом, как и его собрат мгновение назад.

Вода раздвинулась, выпуская Нимуэ: в кулаке она сжимала меч, а кровь паладинов пропитывала одежду с чужого плеча. Сокрытое гудело и пульсировало в ушах. Она не ощущала, как холодна вода в пруду, ибо сердце ее наполнилось жаром крови. И она смеялась, холодным, темным смехом, идущим из глубины ее существа. Волчий вой…

Паладины отступили на шаг к скалам, уверенные, что повстречали какого-то демона.

– Это она! – прорычал один из монахов.

– Она… она убила их! Фальто! – крикнул другой по имени Ганьон, взывая к мертвым телам собратьев. – И теперь пришла за нами!

– Да это невозможно, чтоб одна девица… – самообладание стремительно оставляло третьего паладина, Лесно.

Томас – так звали их командира, обладателя удивительно горбатого носа, – рявкнул:

– Разуйте глаза, тупицы! Да она просто застала нас врасплох и оттого так обнаглела!

Его слова немного привели братьев в чувство, и они смогли наконец увидеть перед собой не демона из сплетен, а обычную девчонку, не выросшую до пяти футов.

– Друидская шлюха, только и всего!

– Сожжение – милость для ей подобных! – командир рванул с пояса оружие, представлявшее собой цепь с двумя шипастыми шарами на концах. Он послал Нимуэ холодную улыбку.

– Меч – мой! – выпалил один из братьев по имени Роберт.

– Меч достанется тому, кто прикончит шлюху, – поправил его Томас.

– Отца это порадует, – поддержал Лесно, поднимая с земли косу. Паладины растянулись цепью по всему побережью, и Томас крикнул Нимуэ:

– Выходи-ка, детка, я тебя согрею!

Взгляд Нимуэ метался от одного к другому. Она выставила меч перед собой, и привычное ощущение потертой кожаной оплетки на рукояти придало ей смелости.

– Ну и кто будет следующим? – задорно крикнула она.

– Возьмем ее живьем, братья! Никогда прежде не видел таких ведьм!

– Да, она не похожа на прочих свиней…

– А у нее есть бородавки, как думаете?

– Да и на все остальное не грех бы глянуть!

Их сапоги шлепали по воде, приближаясь.

– Давайте, вперед! Я вас всех выпотрошу! – заорала Нимуэ. Двоих паладинов угроза насмешила, но прочие оставались смертельно серьезны.

– Не переживай, дорогая, мы славно развлечемся с тобой, прежде чем все будет кончено! Ганьон, тащи ее сюда!

Эти слова явно не обрадовали Ганьона.

– Почему я?

– Подойди, и я тебе глаза выколю! – рыкнула Нимуэ, рубанув мечом, когда самые ближние монахи подошли на расстояние десяти футов. Ее окружали. Ганьон глубоко вдохнул и нырнул. Нимуэ беспорядочно рубила воду вокруг, пока командир паладинов не подкрался сзади, вцепившись ей в волосы.

– Меч! – приказал он.

Другой паладин выдвинулся вперед и попытался вырвать клинок из рук девушки. Но Нимуэ, несмотря на то что голова ее была откинута, а волосы намотаны на чужой кулак, ухитрилась извернуться и рубанула паладину по пальцам. Монах вскрикнул и согнулся, в то время как топор, предназначенный для него, пронесся мимо, и Нимуэ едва успела выставить меч, чтобы блокировать удар. Однако сила была столь велика, что оружие выпало из ее рук, улетая в пруд, темный от крови и тины, поднявшейся со дна.

Артур выругался, проклиная несостоявшуюся цель, и занес новый метательный топор, который выудил из седельных сумок самих паладинов.

– Что ты наделал? – заорала Нимуэ. Без ощущения меча ее руки повисли мертвым грузом, тело охватили холод и боль, и силы оставили ее. Мгновенно вернулся страх, и она едва могла уследить за движениями тел вокруг.

Ганьон вынырнул и, размахнувшись, ударил Нимуэ в висок, увлекая вниз. Сквозь толщу воды его руки отыскали ее горло, сжимая, и она захлебнулась, пытаясь сделать вдох, и беспорядочно замолотила руками. Да где же меч? Ганьон впечатал ее спиной в камни на дне, поднимая новое облако тины, и Нимуэ в отчаянии вцепилась ногтями ему в лицо, царапая глаза, щеки, но хватка на горле лишь усилилась. Разум ее заволокло белыми вспышками, и между ними неведомо откуда приходили картинки: кровавые слезы, стекавшие по худым щекам… Артур, обнаженный и спящий, свернувшийся, точно младенец… белая сова, пронзенная стрелой, мечется в снегу… голубая поляна, где каждый лист шевелится, как живой, напоминая крыло, а поляна живая, и пульсирует… море знамен развевается на холодном ветру, и на штандарте – голова могучего кабана… серебряная лента обвивает руки двух женщин… солнце становится черным и ослепительно ярким… трава, покрывавшая надгробья, разверзлась, выпуская наружу что-то страшное, что-то более старое, чем само время… красивая маленькая девочка с зелеными рогами…

Нимуэ почувствовала, что проваливается в белую пустоту собственного разума, погружаясь в сон, когда чьи-то руки грубо обхватили ее за плечи и выдернули на поверхность. Она снова хлебнула воды, прежде чем оказалась на воздухе, и холод коснулся ее щек. Артур протащил ее через весь пруд и швырнул на землю, где ее немедленно вырвало. Секундой позже он возвышался над ней, крича что-то, но в ушах так звенело, что она не могла разобрать ни слова. Он встряхнул ее, и Нимуэ снова закашлялась, исторгая остатки воды, отчего слух почему-то вернулся.

– …умереть вздумала? Такая у тебя цель, да?!

– Да! – заорала Нимуэ в ответ, отталкивая Артура прочь. Она попыталась было подняться на четвереньки, но снова свернулась в клубок, ощутив позыв к рвоте.

Артур расстегнул пояс с ножнами и бросил меч к ее ногам.

– Тогда вперед! Избавь меня, наконец, от своего общества!

Нимуэ упала на живот и зарыдала, прижавшись к холодным камням. Артур нависал над ней, хмурился, слегка покачивался от порывов ветра – но не уходил. Наконец он сел на берегу, пряча дрожащие руки под мышки, и с недоверием уставился на пруд, ставший темно-красным от крови паладинов. Их тела в рясах плавали на поверхности, точно медузы.

Внезапно Нимуэ зашлепала руками по земле вокруг себя.

– Меч… Меч!

Артур был слишком измотан, чтобы отвечать, и тогда она поползла к воде. Нимуэ загребала по-собачьи, держа подбородок над поверхностью, стараясь не касаться крови, пока не заметила изумрудный блеск на дне. Нырнув, она вытащила Меч Силы.