Текст книги "Приключения маленького лорда"

Один поступок, благодаря которому дед в глазах Цедрика стал совершенством, старый лорд сделал вскоре после их первого посещения церкви. В тот день граф увидел, что миссис Эрроль совершенно одна пошла домой. Приблизительно через неделю, когда Цедрик отправился к матери, у дверей замка остановилась небольшая коляска, запряжённая красивой вороной лошадью.

«Я ПРИВЁЗ ВАШЕГО СЫНА, СУДАРЫНЯ, ПОТОМУ ЧТО У НЕГО БОЛИТ НОГА»

– Это твой подарок матери, – коротко сказал граф. – Она не может ходить пешком, ей нужен экипаж. Кучер, который правит, будет смотреть за лошадью. Это подарок от тебя.

Невозможно описать восторг Цедрика. Он с трудом сдерживался по дороге к Коурт-Лоджу. Когда колясочка подъехала к маленькой усадьбе, миссис Эрроль была в саду и собирала розы. Цедди выскочил из коляски и полетел к ней.

– Дорогая, – кричал он. – Дорогая, поверишь ли ты, – это твоё! Он говорит, что лошадь и коляска – подарок от меня. Это твой экипаж, и ты должна всегда ездить в нём.

Он был счастлив, а молодая женщина не знала, что ей делать. Она не хотела испортить удовольствия Цедрика отказом от подарка, хотя прислал его человек, который считал себя её врагом. Ей пришлось тотчас же сесть в экипаж с букетом роз и с ножницами в руках, без шляпы, и ехать кататься.

Фаунтлерой долго и много рассказывал ей о доброте и приветливости дедушки. Это были такие милые, невинные рассказы, что порой она не могла удержаться от смеха. Она прижимала к себе своего мальчика и целовала его, радуясь, что он видит столько хорошего в старике, у которого было так мало друзей.

На следующий день маленький лорд написал мистеру Гоббсу. Это было длинное письмо, и, приготовив черновик, мальчик принёс его на просмотр деду.

– Потому что, – сказал Цедди, – с правописанием так трудно. А если вы покажете мне ошибки, я снова перепишу его.

Вот что написал он:

«Милый мистер Гоббс! Я хочу рассказать вам о моём дедушке. Он самый лучший граф на свете, и это ошибка, что все графы тираны. Он не тиран совсем. Я хочу, чтобы вы познакомились с ним. Вы, конечно, подружились бы с ним очень. Я уверен, что подружились бы. У него падагра в наге, и он страдалец. Но он такой добрый, и я с каждым днём люблю его всё больше и больше. Всякий невольно полюбил бы такого графа, который добр ко всем на свете. Я хотел бы, чтобы вы могли поговорить с ним. Он знает всё, и у него можно спрашивать решительно обо всём. Только он никогда не играл в американский мяч. Он подарил мне пони и тележку, а мамочке прекрасную каляску. У меня три комнаты и различные игрушки, такие, что вы удивились бы.

Вам понравился бы замок и парк. Замок такой большой, что в нём можно заблудиться. Вилькинс – это мой грум – говорит, что под замком есть подземелье. Всё в парке чудо как красиво. Там такие большие деревья, олени, и кролики, и всякая дичь.

Мой дедушка очень богатый, но он совсем не гордый и не сердитый, как вы думали. Я люблю с ним говорить, и к нему все так вежливы и добры, что снимают шляпы, а женщины кланяются и иногда говорят: «Благослови вас Бог».

Я могу ездить верхом теперь, но сначала меня очень трясло на рыси. Мой дедушка позволил бедняку остаться на ферме, когда тот не мог запло´тить за дом. И миссис Меллон понесла вино и разные другие вещи его больным детям.

Я хотел бы повидать вас, и мне хотелось бы, чтобы Дорогая жила в замке. Но я очень счастлив, когда не слишком тоскую о ней. И я люблю моего дедушку каждый день всё больше. Напишите вашему старому другу Цедрику Эрролю.

В подземелье никто не сидит. У моего дедушки никогда никто там не томился.

Он такой добрый граф, что напоминает мне вас. Решительно все его любят».

– А ты часто тоскуешь о матери? – спросил граф, прочитав письмо.

– Да, – сказал Фаунтлерой. – Всё время.

Он подошёл к графу, остановился перед ним и положил ручку на его колено.

– А вы не скучаете о ней? – спросил он.

– Я её не знаю, – довольно сурово ответил граф.

– Я знаю это, – сказал Цедрик, – и это меня очень удивляет. Она запретила мне задавать вопросы, и я не буду расспрашивать вас. Но, знаете, ведь иногда невольно думаешь, и тогда начинаешь удивляться. Но я не буду расспрашивать вас ни о чём. Когда мне очень недостает её, я иду и смотрю из окна туда, где вижу свечку, которую она ставит каждый вечер. Пламя блестит сквозь ветви. Это очень далеко, но Дорогая ставит свечу на окно, как только стемнеет. И я вижу, как мерцает пламя, и понимаю, что оно мне говорит.

– А что оно говорит тебе? – спросил старый лорд.

– Оно говорит: «Спи хорошенько, храни тебя Господь всю ночь», именно то, что говорила она, когда мы жили вместе. Каждую ночь она говорила мне это, а каждое утро – «Благослови тебя Бог на весь день». Итак, вы видите, что я весь день в полной безопасности.

– Да, конечно, – сухо сказал лорд.

И он, сдвинув косматые брови, стал так долго и пристально смотреть на Цедди, что наконец маленький лорд мысленно спросил себя: «О чём он может думать?»

Глава IX
Бедные домики

Его сиятельство граф Доринкоурт в эти дни думал о многом, что прежде никогда не приходило ему в голову. И все эти мысли так или иначе касались его внука. Главной чертой характера Доринкоурта была гордость, а мальчик во всех отношениях льстил ей. Благодаря гордости старик начал находить новую цель в жизни. Ему стало приятно показывать всюду своего наследника.

Все знали о том, какие неудачные были у него старшие сыновья. А потому теперь, показывая людям нового лорда Фаунтлероя, которым гордился бы всякий дед, граф торжествовал. Он хотел, чтобы ребёнок ценил свою власть и понимал все выгоды своего положения. Хотел граф также, чтобы и другие видели это. Он строил много планов относительно будущности Цедди.

Иногда, втайне, он невольно начинал жалеть, что его прошлая жизнь не была лучше, что в ней оказывалось слишком много таких событий, которые могли бы оттолкнуть от него чистое маленькое сердечко ребёнка. Было неприятно представить себе, какое выражение появилось бы на этом красивом невинном личике, если бы мальчик услышал, что его дедушку много лет звали «злой граф Доринкоурт». Такая мысль волновала и раздражала старика. Ему не хотелось, чтобы Цедди узнал это.

Иногда, занятый новыми мыслями, граф забывал о подагре, и замковый доктор с удивлением замечал, что здоровье его стало лучше. Может быть, графу стало лучше именно потому, что теперь время не проходило для него так медленно, как прежде, и он думал не только о своих страданиях и болезнях.

В одно ясное утро прохожие увидели, что маленький лорд Фаунтлерой катается верхом не с Вилькинсом, а с другим спутником. Этим новым спутником был граф, который ехал на высокой, сильной серой лошади.

Как-то раз, собираясь сесть на пони, маленький лорд печально сказал дедушке:

– Как мне хотелось бы, чтобы вы поехали со мной. Когда я уезжаю, мне делается грустно, так как я знаю, что вы остались один-одинёшенек в этом большом замке. Как бы мне хотелось, чтобы вы тоже могли ездить верхом.

И вот через несколько минут в конюшне началось сильнейшее волнение: последовало приказание оседлать для графа Селима. После этого Селима стали седлать почти каждый день, и соседи привыкли видеть большую серую лошадь, на ней высокого седого старика с красивым, суровым орлиным лицом, а рядом маленького лорда Фаунтлероя на гнедом пони.

Во время прогулок по зелёным дорожкам и красивым тропинкам всадники сошлись между собой ещё ближе, чем прежде. Мало-помалу старик услышал многое о Дорогой и её жизни. Обыкновенно Фаунтлерой ехал рядом с большой серой лошадью и весело болтал без конца. Нельзя было найти более весёлого маленького товарища. По большей части говорил один Цедди. Граф же молчал, глядя на его радостное, сияющее лицо. Иногда он приказывал своему маленькому спутнику пустить пони в галоп, и, когда мальчик уносился вперёд, сидя так прямо, так бесстрашно, дед с удовольствием и с гордостью следил за ним. Возвращаясь, мальчик весело помахивал шляпой. Фаунтлерой чувствовал, что он и дедушка – очень-очень большие друзья.

Во время одной из таких поездок граф узнал, что вдова его сына ведёт далеко не праздную жизнь. А вскоре после этого ему также стало ясно, что бедняки хорошо знают её. Когда в каком-нибудь доме случались болезнь, горе, маленькая колясочка миссис Эрроль останавливалась у его дверей.

– Знаете, – однажды сказал маленький лорд, – видя её, они говорят: «Боже благослови вас». И дети так радуются ей. Некоторые девочки приходят к ней в дом, и она учит их шить. Она говорит, что чувствует себя богатой и хочет помогать бедным.

Графу не было неприятно, что мать его внука хороша собой, что она настоящая леди. Не испытал он досаду и тогда, когда узнал, что бедные знают и любят её. А между тем он часто замечал, что его сердце ревниво сжимается, когда он думает о том, до чего она заполняет ум и душу своего сына, до чего Цедди любит её. Старик хотел бы сам стоять на первом месте и не иметь соперников.

В то же утро он направил свою лошадь на возвышенное место поляны, по которой они ехали, и указал хлыстом на широко расстилавшиеся вокруг красивые поля и луга.

– Знаешь ли ты, что вся эта земля моя? – спросил он маленького лорда.

– Да? – удивился мальчик. – Для одного человека это очень много. И как красиво!

– А ты знаешь, что всё это когда-нибудь будет принадлежать тебе? Всё это и ещё многое!

– Мне! – вскрикнул маленький лорд испуганным голосом. – Когда?

– Когда я умру, – ответил ему дед.

– Тогда мне ничего не нужно, – сказал Фаунтлерой. – Я хочу, чтобы вы жили всегда.

– Ты очень добр, – сухим тоном заметил граф. – Тем не менее когда-нибудь всё будет принадлежать тебе. Когда-нибудь ты станешь графом Доринкоуртом.

Маленький лорд некоторое время сидел молча. Он смотрел на широкие поляны, на фермы, на большие стога, на коттеджи, на хорошенькую деревню и серый высокий замок, башни которого виднелись вдали. Потом мальчик слегка вздохнул.

– О чём ты думаешь? – спросил его граф.

– Я думаю, – ответил Фаунтлерой, – какой я маленький мальчик, а ещё о том, что мне сказала Дорогая.

– Что сказала она?

– Она сказала, что быть богатым совсем не легко, что богач должен стараться постоянно думать о других. Имея много земли, много домов и денег, человек может забыть, что не все так счастливы и богаты, как он. Я рассказывал ей, как вы добры, и она сказала, что это очень-очень хорошо. По её словам, у графа много власти, и, если он думает только о своих удовольствиях и совсем не заботится о людях, которые живут на его земле, с ними случаются разные неприятности. Он мог бы помочь им, но, думая только о себе, ничего не делает для них. И это ужасно, потому что на его земле живёт столько людей. Я смотрел на эти дома и думал, как я узнаю обо всех, кто живёт в них, когда сделаюсь графом. Скажите, как вы узнали?

Всё знакомство старого графа с его фермерами ограничивалось тем, что он знал, кто из них аккуратно платит за аренду, кто ничего не платит. Плохие фермеры изгонялись. Вопрос внука был для него неприятен.

– Ньюк узнаёт о них за меня, – сказал он, подёргал свои большие седые усы и довольно беспокойно посмотрел на маленького спутника. – Поедем домой. Когда ты станешь графом, постарайся быть лучше меня.

На обратном пути Доринкоурт почти всё время молчал. Ему было странно, что он, всю жизнь никого не любивший по-настоящему, так сильно привязался к этому маленькому мальчику, а он действительно привязался к Цедрику. Сначала ему нравились только красота Цедди, его храбрость. Он гордился им, но теперь чувствовал что-то, что затмило гордость. Иногда граф улыбался мрачной, скупой улыбкой, смеясь над самим собой при мысли, до чего он любит бывать с мальчиком, как ему нравится его голос и как втайне он горячо желает, чтобы маленький лорд его любил и хорошо думал о нём.

«Я одинокий старик, и потому мне не о чем больше думать», – говорил он себе, а между тем знал, что это было не вполне так. Если бы он сказал себе правду, ему, может быть, пришлось бы сознаться, что его помимо воли привлекают к мальчику те качества, которых никогда не было у него самого: откровенный, искренний характер, нежность, правдивость, доброта, которая мешает ему в людях видеть зло.

Приблизительно через неделю после описанной прогулки Фаунтлерой, вернувшись от матери, вошёл в библиотеку с взволнованным, озабоченным личиком. Он уселся на тот самый стул с высокой спинкой, на котором сидел в вечер своего приезда, и некоторое время молча смотрел на угли в камине. Граф тоже молча наблюдал за ним, не зная, что будет дальше. Он ясно видел, что у Цедрика есть что-то на уме. Наконец мальчик поднял голову.

– А Ньюк всё знает о фермерах? – спросил он.

– Его дело – знать о них, – ответил старый граф. – Может быть, он не исполнил его, а?

Как бы ни казалось это странным, но графа забавляло и восхищало внимание маленького лорда к фермерам. Сам он никогда ими не интересовался, но ему нравилось, что, несмотря на все детские мысли, всевозможные детские удовольствия, эта курчавая головка работала так усиленно и серьёзно.

– Тут есть одно место, – сказал Фаунтлерой, глядя на деда широко открытыми, полными ужаса глазами. – Его видела Дорогая. Оно в конце деревни. Там дома стоят так близко один к другому, что в них дышать трудно… Они покривились и чуть не разваливаются. И в них живут совсем бедные люди. И всё там ужасно! Люди часто заболевают лихорадкой, их дети умирают или от тяжёлой жизни делаются злыми, дурными. Они так бедны и несчастны! Им хуже, чем Микэлю и Бриджет. Подумайте: дождь протекает сквозь их крыши. Дорогая ходила туда к одной бедной женщине и не подпускала меня к себе, пока не переменила платья. И когда она рассказывала мне это, слёзы так и катились у неё по лицу.

На его собственных глазах выступили слёзы, но он улыбался сквозь них.

– Я сказал ей, что вы этого не знаете и что я всё расскажу вам, – прибавил Цедрик.

Он соскочил со стула, подошёл к деду и облокотился на его кресло.

– Вы всё можете поправить, – продолжал он, – как поправили дела Хигинса. Ведь вы всегда всем делаете добро. Я уверил её, что вы это устроите и что Ньюк, вероятно, забыл вам сказать о бедняках.

Граф посмотрел на ручку, которая лежала на его колене. Управляющий ничего не забыл. Напротив, Ньюк постоянно твердил ему об ужасной жизни жителей в конце деревни, который назывался Графский Двор. Он знал о разваливающихся жалких домах, о засорённых канавах, сырых стенах, разбитых окнах, протекающих крышах, знал о бедности, лихорадке и прочих несчастиях жителей этой части деревни. Мистер Мордаунт тоже рисовал ему их жалкую жизнь в самых сильных выражениях, но граф всегда отвечал ему резкими, недобрыми словами. Когда подагра очень сильно мучила его, он говорил даже: «Чем скорее жители Графского Двора перемрут и будут похоронены, тем лучше, и нечего больше и рассуждать об этом». А между тем, глядя теперь на руку, которая лежала на его колене, видя перед собой честное, серьёзное личико с откровенными глазами, он почувствовал вдруг стыд и за Графский Двор, и за самого себя.

– Как, – сказал он, – ты хочешь из меня сделать строителя образцовых коттеджей?

И граф решительно погладил рукой маленькую детскую ручку.

– Старые домишки нужно снести, – с жаром произнёс мальчик. – Это говорит Дорогая. Пойдёмте, пойдёмте; пусть их завтра же разрушат. Все будут так довольны, когда увидят вас! Ведь они сразу поймут, что вы пришли помочь им.

И глаза Цедди засияли как звёзды.

Граф поднялся с кресла и положил руку на плечо ребёнка.

– Пойдём походим по террасе и обсудим это дело, – сказал он с отрывистым смехом.

И хотя старик насмешничал ещё два или три раза, пока они разгуливали по широкой каменной террасе, на которую выходили вместе почти каждый вечер в хорошую погоду, было ясно, что он думает о чём-то приятном для себя. И граф всё время не снимал руки с плеча своего маленького спутника.

Глава X
Тревога графа

В деревне Эрльборо, красивой и живописной издали, миссис Эрроль нашла много печального и тревожного. Вблизи не всё было так привлекательно, как казалось с далёких холмов. Там, где мать Цедди надеялась найти живущих в достатке трудолюбивых людей, она увидела невежественных бедняков, потерявших желание работать, и узнала, что Эрльборо считалась самой худшей из всех окрестных деревень.

Мистер Мордаунт рассказал ей о своих затруднениях и разочарованиях, многое также она открыла сама. Управляющие, которые заведовали имением Доринкоурт, старались только угождать графу, и их нисколько не тревожили ни нужда, ни порча нравов бедных арендаторов. Поэтому не было сделано многого, на что следовало бы обратить внимание, и дело шло всё хуже и хуже.

Что же касается той части деревни, которая называлась Графским Двором, то она составляла настоящий позор для графов Доринкоуртов. Полуразвалившиеся дома теснили один другой, и в них жили самые жалкие, больные, истощённые голодом и не желавшие трудиться люди. Когда миссис Эрроль в первый раз попала туда, она невольно содрогнулась. Нужда в деревне была ещё ужаснее, чем в городе. Казалось, несчастным и помочь нельзя.

Глядя на грязных, заброшенных детей, которые росли среди людей испорченных, относившихся к ним с грубым равнодушием, она подумала о своём сыночке, который проводил все дни в большом великолепном замке, подумала о том, что его заботливо охраняют, прислуживают ему, как молодому принцу, что все его желания исполняются, что он видит только роскошь, удобство и красоту. И вот в её мудром материнском сердечке зародилась смелая мысль. Она, как и другие, видела, что её сын понравился графу и что вряд ли дед откажется исполнить какое-нибудь его желание.

– Граф исполнит всё, что он попросит, – сказала она мистеру Мордаунту. – Почему бы нам не употребить эту снисходительность на пользу другим людям?

Миссис Эрроль знала, что она может доверять доброму детскому сердечку, и рассказала Цедди о Графском Дворе в уверенности, что он поговорит об этом с дедом, и в надежде, что из этого выйдет что-нибудь хорошее.

И как ни было это странно, – хорошее вышло. На графа больше всего действовали полное доверие к нему внука и понимание того, что Цедрик ждёт от него справедливости и великодушия. Старик никак не мог решиться показать маленькому лорду, что у него нет великодушных наклонностей, что он своеволен и не думает о справедливости. Для него было так ново видеть, что им восхищаются, считают его благодетелем, человеком с необыкновенно благородной душой, и ему совсем не хотелось, заглянув в любящие карие глаза, сказать:

– Я недобрый, себялюбивый старик. За всю свою жизнь я никогда не совершил ни одного великодушного поступка, и я совсем не забочусь о том конце деревни, в котором живут бедняки.

Он мало-помалу так привязался к маленькому мальчику с пушистой гривой золотистых прелестных кудрей, что теперь был готов время от времени делать добрые поступки. Итак, смеясь над собой, граф после короткого раздумья послал за Ньюком, долго разговаривал с ним о бедных домишках, и в конце концов было решено их разрушить, а на их месте выстроить новые коттеджи.

– На этом настаивает лорд Фаунтлерой, – сказал граф. – По его мнению, перестройка принесёт пользу имению. Вы можете сказать арендаторам, что это его желание.

И он посмотрел на маленького лорда, который лежал на ковре, играя с Доугалем. Большой пёс был постоянным товарищем мальчика, повсюду ходил за ним, важно выступал позади него, когда он шёл пешком, или бежал вприпрыжку, когда он катался верхом или в экипаже.

Жители деревни и горожане услышали о перестройках. Сначала многие не хотели верить этому. Когда же явился отряд рабочих и принялся разрушать закоптелые, грязные домишки, бедняки поняли, что маленький лорд Фаунтлерой опять-таки постарался помочь им и что благодаря его наивному вмешательству ужасная часть деревни будет перестроена.

Мальчик, наверно, очень удивился бы, если бы знал, что они говорили о нём, как восхваляли его, предсказывая ему блестящую будущность. Но он ничего не подозревал. Он жил простой, счастливой детской жизнью, бегал и играл в парке, загонял кроликов в норки, валялся под деревьями на траве или лежал на ковре в библиотеке, читал интересные книги и толковал о них с графом, а потом повторял те же истории своей Дорогой. Он также писал длинные письма Дику и мистеру Гоббсу (а те отвечали ему) и часто катался верхом рядом с дедушкой или Вилькинсом. Когда они проезжали через городской рынок, Цедди видел, что люди поворачивались и смотрели на него; замечал он также, что, приподнимая шляпы, они весело улыбались, но всегда думал, что они радуются, видя его дедушку.

– Они так любят вас, – сказал он однажды, со светлой улыбкой глядя на старого лорда. – Видите, как они довольны, когда встречают вас. Надеюсь, они когда-нибудь точно так же полюбят меня. Должно быть, приятно знать, что все-все тебя любят.

И он почувствовал гордость при мысли, что он внук человека, которым так восхищаются, которого так любят.

Когда начали постройку коттеджей, мальчик и старик стали часто ездить через Графский Двор, чтобы посмотреть на дома. Фаунтлерой очень интересовался работами. Он нередко соскакивал со своего пони, подходил к рабочим, знакомился с ними и задавал им вопросы о кладке кирпича и о прочих строительных премудростях. В то же время он рассказывал им об Америке. После двух-трёх таких разговоров он уже начал просвещать графа относительно работы каменщиков.

– Я люблю узнавать полезные вещи, – сказал он, – потому что ведь никогда не знаешь, что случится впереди.

Когда он уходил, рабочие говорили о нём, по-доброму смеясь, повторяли его странные, наивные замечания. Но они любили, когда он стоял среди них, засунув ручки в карманы, сдвинув шляпу на затылок, и серьёзно разговаривал с каждым.

– Это редкий мальчик! – восхищались они. – И такой славный говорунчик. В нём так мало дурной крови.

Дома они рассказывали жёнам о маленьком лорде, женщины тоже болтали о нём между собой, поэтому вскоре все познакомились с ним или, по крайней мере, услышали о нём. Мало-помалу в окрестностях узнали, что «недобрый граф» наконец встретил существо, которое он полюбил, которое затронуло и даже согрело его ожесточённое старое сердце.

Но никто не знал, до чего сильна его привязанность. Старик чувствовал, что с каждым днём всё больше и больше любит мальчика, первое существо в мире, доверившееся ему. Он нетерпеливо ждал, чтобы Цедрик вырос, стал красивым молодым человеком, добросердечным, умеющим повсюду находить себе друзей. Граф раздумывал о том, как Фаунтлерой будет жить, на что он употребит свои способности. А тем временем маленький мальчик лежал на ковре и перелистывал большую книгу, и свет от горящего камина играл на его светлых волосах. Очнувшись от раздумий, граф слегка вздрогнул, его старые глаза подобрели, а щёки вспыхнули.

«Мальчик может сделать всё, – мысленно говорил он, – решительно всё».

Никому он не показывал своих чувств к Цедрику, и если с ним заговаривали о маленьком лорде, только угрюмо усмехался. Но Фаунтлерой вскоре понял, что дедушка любит его и что ему нравится, когда он сидит близ его кресла в библиотеке или напротив него за столом в столовой, едет рядом с ним верхом на пони или шагает подле него по широкой террасе.

– Помните, – сказал как-то раз Цедрик, оторвавшись от книги, которую он читал на ковре, – помните, в первый вечер моего приезда я сказал вам, что мы будем хорошими товарищами? Я не думаю, чтобы люди могли быть лучшими друзьями, чем мы с вами.

– Да, мы хорошие товарищи, сознаюсь, – ответил старый граф. – Поди сюда.

Фаунтлерой завозился на ковре, поднялся и подошёл к нему.

– Есть у тебя что-нибудь, чего ты хочешь? – спросил старик. – Что-нибудь, чего у тебя нет?

Тёмные глаза ребёнка посмотрели в глаза дедушки пристальным, немного тревожным взглядом.

– У меня нет только одного, – ответил он.

– Чего же именно? – спросил граф.

Фаунтлерой помолчал с секунду. Недаром он так много думал об этом.

– Чего же именно? – повторил лорд.

Фаунтлерой наконец ответил:

– Дорогой.

Старый граф слегка вздрогнул.

– Но ведь ты её видишь почти каждый день, – заметил он. – Разве тебе этого недостаточно?

– Прежде я видел её всё время, – сказал Цедрик. – Она всегда целовала меня на ночь, когда я шёл спать. Утром она тоже была со мной, и мы могли, не дожидаясь встречи, как сейчас, говорить друг другу всё, что думаем.

Старые и молодые глаза молча смотрели одни в другие. Наконец граф сдвинул брови.

– Ты никогда не забываешь о матери? – спросил он.

– Нет, – ответил Фаунтлерой, – никогда, и она никогда не забывает обо мне. Знаете, я не забывал бы о вас, если бы мы жили не вместе. Тогда я ещё больше думал бы о вас, чем теперь.

– Да, – сказал граф, опять взглянув на него, – я думаю, это так.

Ревнивое сжатие сердца, которое всегда мучило графа, когда Цедди заговаривал о миссис Эрроль, в эту минуту стало сильнее обычного, потому что привязанность старика к мальчику возросла.

Но скоро его сердце начало замирать от других причин, таких ужасных, таких неожиданных, что он забыл о своей ненависти к жене младшего сына. И всё это случилось довольно странным образом.

Как раз перед окончанием постройки коттеджей в Доринкоурте был большой обед. Такое блестящее общество давно не собиралось в замке. За несколько дней до этого к графу приехали сэр Гарри Лорридель и леди Лорридель – сестра старого лорда. Это событие очень взволновало деревню, и колокольчик в лавке миссис Дибл опять принялся звонить как сумасшедший. Всем было известно, что леди Лорридель со времени своей свадьбы только раз приезжала в Доринкоурт, и то тридцать пять лет тому назад. Она была очень добрая, красивая старая женщина с седыми волосами, с румяными, как персик, щеками, на которых при улыбке появлялось множество ямочек. Ей не нравилась жизнь брата, и она нисколько не боялась говорить с ним об этом прямо и откровенно, а потому после нескольких резких споров и ссор с его сиятельством почти совсем перестала с ним видеться.

В течение всех этих лет она слышала о брате много дурного. Знала она, как мало внимания обращал он на свою бедную жену, знала о её смерти, о его равнодушии к детям, о том, какими слабыми, испорченными, безвольными выросли двое его старших сыновей, не приносивших чести ни ему, да и никому вообще.

Старших сыновей, Бевиса и Мориса, она никогда не видела. Но как-то раз в замок Лорридель приехал высокий, сильный, красивый молодой человек лет восемнадцати, сказавший, что он её племянник Цедрик Эрроль и что он навестил её, так как, проезжая мимо её усадьбы, пожелал познакомиться со своей тётей Констанцией, о которой ему часто рассказывала его мать. Доброе сердце леди Лорридель согрелось при виде молодого человека. Она оставила его у себя на неделю, много с ним говорила, и он очень понравился ей.

Цедрик Эрроль был такой весёлый, мягкий, добрый юноша, что, когда он уехал, леди Лорридель очень хотелось снова повидать его. Но этого не случилось, потому что старый граф рассердился на него за его визит к тётке и запретил ему ездить в Лорридель. Леди Лорридель постоянно с нежностью вспоминала о нём, и хотя, по слухам, он очень неблагоразумно женился в Америке, она рассердилась, узнав, что её брат отказался от него и что никто в мире не знал по-настоящему, где и как он жил. Наконец до неё дошли слухи о его смерти, потом Бевис убился, упав с лошади, а Морис умер в Риме от лихорадки. Вскоре она услышала о сыне Цедрика Эрроля, которого должны были привезти из Америки и воспитать в Англии, дав ему имя лорда Фаунтлероя.

– Вероятно, он погибнет, так же, как другие, – сказала она мужу. – Впрочем, если у него хорошая мать с твёрдой волей, она сама позаботится о нём.

Когда же леди Лорридель услышала, что мать Цедрика разлучили с ним, она пришла в негодование.

– Ведь это же позорно, Гарри, – сказала она мужу. – Ребёнка семи лет отняли от матери и поселили вдвоём с таким человеком, как мой брат! Ведь старый граф или будет донельзя груб с ним, или избалует его так, что мальчик превратится в настоящее маленькое чудовище! Если бы я думала, что письмо принесёт какую-нибудь пользу…

– Не принесёт никакой, Констанция, – сказал сэр Гарри.

– Я и сама понимаю, что не принесёт, – ответила она. – Я слишком хорошо знаю его сиятельство графа Доринкоурта. Но ведь это же ужасно!

Не только фермеры и бедняки знали о маленьком лорде. О нём так много говорили, рассказывали столько о его кротости и влиянии на графа, что слухи о мальчике дошли до помещиков в их богатых усадьбах и распространились по многим графствам Англии. О нём говорили за обедами. Дамы жалели его молодую мать и спрашивали: действительно ли он так хорош, как о нём говорят? А мужчины, знавшие графа, его нрав и привычки, от души хохотали, когда им рассказывали, до чего маленький лорд верил в доброту и любезность старика.

Сэр Томас Эш из Эшена был как-то раз в Эрльборо и встретил там графа с внуком, которые ехали верхом. Он остановился, пожал руку старику и поздравил его с тем, что он выздоровел от подагры и вообще, по-видимому, стал сильнее и здоровее.

– И, знаете ли, – рассказывал впоследствии Эш, – у старика был вид гордый, точно у индюка. И, даю вам слово, я не удивляюсь: я не видывал ребёнка красивее и милее, чем Фаунтлерой. Прямой как стрелка, и сидит на пони, точно маленький кавалерийский солдат!

Наконец и леди Лорридель услышала о маленьком лорде. Ей рассказали о Хигинсе, хромом мальчике, о новых коттеджах и ещё о многом. И ей захотелось увидеть Фаунтлероя. Как раз когда леди Лорридель раздумывала, как бы повидать его, она, к своему большому удивлению, получила письмо от брата, в котором граф приглашал в Доринкоурт её и сэра Гарри.

– Это просто невероятно! – воскликнула она. – Мне рассказывали, будто мальчик делает чудеса, и я начинаю верить этому. Говорят, мой брат его обожает и не может расстаться с ним ни на минуту. И он так гордится им! Теперь, мне кажется, он хочет показать его нам.

И она приняла приглашение.

Муж и жена Лорридель приехали в замок Доринкоурт к вечеру, и леди прямо прошла к себе в комнату, не заходя к брату. Одевшись к ужину, она спустилась в гостиную. Близ камина стоял граф, показавшийся ей особенно высоким и важным. Подле него был маленький мальчик с красивым, круглым, весёлым личиком, в чёрном бархатном костюме с большим воротником из дорогого кружева. Он поднял на неё такие прелестные, невинные карие глаза, что старая леди чуть не вскрикнула от удовольствия и удивления.

Пожимая руку графа, она назвала его именем, которое не употребляла со времени молодости.

– Скажи, Молино, – спросила она, – это и есть твой внук?