Текст книги "Великий Гэтсби / The Great Gatsby"

– Думаю, что она уже говорит, ест и всё такое.

– О, да. – Она рассеянно посмотрела на меня. – Послушай, Ник, я скажу тебе то, что я сказала, когда она родилась. Хочешь услышать?

– Очень.

– Ну, ей ещё не исполнилось и часа, а Том был бог знает где. Я проснулась и сразу спросила у медсестры, мальчик это или девочка. Она сказала мне, что это девочка, и я отвернулась и заплакала. «Что ж, – сказала я, – я рада, что это девочка. Я надеюсь, что она будет дурочкой: для девочки в этом мире лучше всего быть дурочкой, красивой маленькой дурочкой».

– Видишь, я думаю, что всё ужасно, – продолжала она. – Так все думают, самые передовые люди. А я ЗНАЮ. Я была везде, видела всё и делала всё.

В доме тёмно-красная комната озарилась светом. Том и мисс Бейкер сидели на длинной кушетке, и она читала ему вслух газеты.

Когда мы вошли, она предостерегающе подняла руку.

– Продолжение следует, – сказала она, бросая журнал на стол.

Она встала.

– Десять часов, – заметила она. – Хорошей девочке пора отправляться спать.

– Джордан собирается завтра играть в Уэстчестере, – объяснила Дэйзи.

– О, вы Джордан Бейкер!

Я теперь знал, почему её лицо было знакомо – оно смотрело на меня со многих фотографий, сопровождавших спортивные репортажи.

– Спокойной ночи, – мягко сказала она. – Разбудите меня в восемь, хорошо?

– Но ты же не встанешь.

– Я встану. Спокойной ночи, мистер Каррауэй. Увидимся.

– Конечно, увидитесь, – подтвердила Дэйзи. – На самом деле, я думаю, что устрою свадьбу. Приезжай почаще, Ник, и я устрою её. Знаешь ли, вытолкну вас в море на лодке и всё такое прочее…

– Спокойной ночи, – крикнула мисс Бейкер с лестницы. – Я ничего не слышала.

– Она хорошая девушка, – через некоторое время сказал Том. – И её семья…

– Её семья! – воскликнула Дэйзи. – Её семья – это одна тётя, которой около тысячи лет. Ник позаботится о ней, не так ли, Ник? Она собирается провести здесь много выходных этим летом. Я думаю, что домашняя атмосфера пойдёт ей на пользу.

Дэйзи и Том на мгновение молча посмотрели друг на друга.

– Она из Нью-Йорка? – спросил я быстро.

– Из Луисвилла. Она подруга моего детства.

– Ты много чего наговорила Нику на веранде? – внезапно спросил Том.

– Я? – Она посмотрела на меня. – Не могу вспомнить, но я думаю, что мы кое о чём поговорили. Да, думаю, что так и было.

– Не верь всему, что слышишь, Ник, – посоветовал он мне.

Я сказал, что ничего такого не услышал, и через несколько минут встал, чтобы пойти домой. Они подошли со мной к дверям и стояли рядом. Когда я заводил свой мотор, Дэйзи позвала:

– Подожди! Я забыла спросить тебя об одной важной вещи. Мы слышали, что ты собираешься жениться?

– Да, – любезно подтвердил Том. – Мы слышали, что ты помолвлен.

– Это чушь. Я слишком беден.

– Но мы слышали об этом, – настаивала Дэйзи. – Мы слышали об этом от трёх разных человек, значит, это правда.

Конечно, я знал, что они имели в виду, но я не был помолвлен. Действительно, у меня была одна старая подруга, но я не собирался жениться.

Когда я добрался до своего дома, я некоторое время посидел во дворе. Я повернул голову и увидел, что я не один: на расстоянии в пятьдесят футов из тени особняка моего соседа возникла фигура, он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на звёзды. Это был сам мистер Гэтсби.

Я решил его позвать. Мисс Бейкер упомянула его во время обеда, и это могло быть началом нашей беседы. Но я не обратился к нему: когда я снова посмотрел на Гэтсби, он уже исчез, и я оказался в темноте один.

Глава 2

Однажды я встретил любовницу Тома Бьюкенена. Да, у Тома Бьюкенена была любовница. Он посещал с нею популярные рестораны и, оставляя её за столом, бродил и болтал со всеми знакомыми. Хотя мне и было любопытно на неё посмотреть, но у меня не было никакого желания с ней встречаться, однако это произошло. Однажды мы с Томом подъезжали к Нью-Йорку на поезде, и когда мы остановились, он вскочил на ноги и вытащил меня из вагона.

– Мы выходим! – настаивал он. – Я хочу, чтобы ты познакомился с моей девочкой.

Он определённо решил провести время в компании со мной. Он думал, что воскресным днём мне больше нечем заняться. Я пошёл за ним вдоль низкой побелённой ограды железной дороги. Я увидел гараж с вывеской «Ремонт. Джордж Б. Уилсон. Покупка и продажа автомобилей» – и последовал за Томом внутрь.

Внутри было голо; единственным автомобилем был покрытый пылью «форд», который стоял в тусклом углу. Сам хозяин появился в двери гаража, вытирая тряпкой руки. Это был светловолосый, вялый, но привлекательный человек.

– Привет, Уилсон, старик, – сказал Том, хлопая его по плечу. – Как дела?

– Не могу жаловаться, – ответил Уилсон. – Когда вы собираетесь продать мне тот автомобиль?

– На следующей неделе. Мой человек над ним работает.

– Он работает довольно медленно, а?

– Нет, – холодно сказал Том. – А если тебе так кажется, то, возможно, я продам его, в конце концов, кому-то другому.

– Я имел в виду не это, – быстро объяснил Уилсон. – Я лишь подразумевал…

Том нетерпеливо оглядел гараж. Потом я услышал на лестнице шаги и увидел женщину. Она была лет тридцати пяти, со склонностью к полноте, но двигалась так чувственно, как могут немногие полные женщины. Она медленно улыбнулась, прошла мимо мужа, как будто он был призраком, и пожала руку Тому. Потом она заговорила со своим мужем мягким, грубым голосом:

– Принеси стулья, почему тебе нужно говорить, людям сесть негде.

– О, конечно, – поспешно согласился Уилсон и пошёл в маленькую конторку.

– Я хочу тебя видеть, – властно сказал Том. – Поезжай на следующем поезде.

– Хорошо.

– Я встречу тебя у газетного киоска.

Она кивнула и отошла от него. Из дверей конторки появился Джордж Уилсон с двумя стульями.

Мы ждали её дальше по дороге, чтобы нас никто не видел.

– Ужасное место, не так ли? – сказал Том.

– Кошмарное.

– Она и бывает рада проветриться.

– Разве её муж не возражает?

– Уилсон? Он думает, что она ездит повидать свою сестру в Нью-Йорке.

Таким образом, Том Бьюкенен, его девушка и я вместе отправились в Нью-Йорк – или не совсем вместе, поскольку миссис Уилсон из осторожности сидела в другом вагоне. В газетном киоске она купила «Городские сплетни» и журнал, а в станционной аптеке кольдкрем и маленький флакончик духов. Потом она сказала, указывая на седого старика с корзиной:

– Я хочу одну из тех собачек, – сказала она. – Я хочу такую себе в квартиру. Они такие милые!

В корзине у седого старика были симпатичные щенки.

– Какой они породы? – спросила миссис Уилсон.

– Всех пород. Какую породу вы хотите, леди?

– Я хотела бы овчарку; у вас есть такие?

Старик всмотрелся в корзину, сунул в неё руку и вытащил за шею щенка.

– Это не овчарка, – сказал Том.

– Да, это не совсем овчарка, – сказал старик с некоторым разочарованием в голосе. – Но посмотрите на шерсть. Вот это шерсть. Эта собака никогда не простудится!

– Какая миленькая! – восхищённо сказала миссис Уилсон. – Сколько стоит?

– Эта собака? – торговец восторженно посмотрел на неё. – Эта собака обойдётся вам в десять долларов.

Щенок устроился на коленях миссис Уилсон.

– Это мальчик или девочка? – деликатно спросила она.

– Эта собака? Это мальчик.

– Это сука, – решительно сказал Том. – Вот твои деньги. Иди и купи на них ещё десять собак.

Мы подъехали к Пятой авеню, очень тёплой и уютной в летний воскресный день.

– Остановите, – сказал я, – я должен вас покинуть.

– Нет, не должен, – поспешно вмешался Том. – Миртл обидится, если ты не зайдёшь в квартиру. Не так ли, Миртл?

– Пойдёмте, – принялась убеждать Миртл. – Я позвоню своей сестре Кэтрин. Говорят, что она красотка.

– Что ж, я бы хотел, но…

Мы продолжили путь. На Сто пятьдесят восьмой улице такси остановилось. Миссис Уилсон взяла собаку и другие свои покупки и вошла.

Квартира располагалась на верхнем этаже – маленькая гостиная, маленькая столовая, маленькая спальня и ванна. Несколько старых номеров «Городских сплетен» лежали на столе вместе с бродвейскими скандальными журнальчиками. Миссис Уилсон сразу увлеклась собакой. Тем временем Том принёс бутылку виски.

Я был пьян только дважды в своей жизни, и второй раз был как раз в тот день. Сидя на коленях у Тома, миссис Уилсон позвонила нескольким людям по телефону; сигарет не было, и я вышел, чтобы купить их в аптеке на углу.

Потом пришли ещё люди: сестра Миртл, Кэтрин, мистер МакКи, бледный женоподобный мужчина из квартиры ниже этажом, и его жена.

Кэтрин была стройной рыжеволосой женщиной приблизительно тридцати лет. Когда она двигалась, раздавался непрекращающийся треск бесконечных керамических браслетов, висящих у неё на руках. Она вошла и так по-хозяйски осмотрела мебель, что я было решил, что она здесь живёт. Но когда я её об этом спросил, она засмеялась, громко повторила мой вопрос и ответила, что она живёт с подругой в гостинице.

Мистер МакКи очень почтительно поздоровался со всеми в комнате. Он сообщил мне, что принадлежит к «миру искусства», а позже я узнал, что он фотограф. Его жена была миловидной, но визгливой, вялой и противной. Она с гордостью сказала мне, что её муж сфотографировал её сто двадцать семь раз с тех пор, как они поженились.

Миссис Уилсон переоделась, и её личность также изменилась. Её кипучая жизненная энергия, которая была настолько примечательна в гараже, перешла в назойливую спесь. Её смех и жесты стали другими.

– Моя дорогая, – сказала она сестре, – большинство из этих людей всякий раз тебя обманут. Всё, о чем они думают, – это деньги.

– Мне нравится ваше платье, – заметила миссис МакКи, – думаю, что оно чудесное.

Миссис Уилсон отклонила комплимент.

– Это всего лишь дурацкое старьё, – сказала она. – Я иногда надеваю его, когда мне всё равно, на кого я похожа.

– Но оно выглядит на вас замечательно, если понимаете, что я имею в виду, – продолжала миссис МакКи. – Если бы Честер только мог снять вас в этой позе!

Мы все молча посмотрели на миссис Уилсон, которая оглянулась на нас с блистательной улыбкой. Мистер МакКи пристально посмотрел на неё.

– Я бы изменил свет, – через некоторое время сказал он.

– Не думаю, что это разумно, – воскликнула миссис МакКи. – Мне кажется, что…

Её муж сказал «Тсс!», и все мы снова посмотрели на объект, после чего Том Бьюкенен зевнул и встал.

– Вы, супруги, выпили бы что-нибудь, – сказал он. – Принеси ещё немного льда и минеральной воды, Миртл.

Миртл подняла брови, поцеловала собаку и пошла на кухню.

– На Лонг-Айленде я сделал несколько удачных вещиц, – сказал мистер МакКи.

Том посмотрел на него.

– Две из них у нас внизу.

– Две чего? – спросил Том.

– Две картины. Одну из них я назвал «Мыс Монток – Чайки», а другую «Мыс Монток – Море».

Кэтрин села возле меня на кушетку.

– Где вы живете? Тоже на Лонг-Айленде? – спросила она.

– Я живу в Уэст-Эгге.

– Неужели? Я была в тех краях на вечеринке примерно месяц назад. У человека по имени Гэтсби. Вы его знаете?

– Я живу с ним по соседству.

– Знаете, говорят, что он племянник или кузен кайзера Вильгельма. Вот откуда все его деньги.

– Да ну?

Она кинула.

– Я боюсь его.

Мистер МакКи сказал:

– Я бы хотел ещё поработать на Лонг-Айленде. Всё, что мне нужно, – это начать.

– Попросите Миртл, – сказал Том. – Она даст вам рекомендательное письмо, правда, Миртл?

– Что? – спросила она, поразившись.

– Ты дашь МакКи рекомендательное письмо к своему мужу, и, таким образом, он сможет написать с него несколько портретов. – Его губы молча двигались. – «Джордж Б. Уилсон на бензозаправке» или что-то в этом роде.

Кэтрин наклонилась ко мне и прошептала в ухо:

– Они терпеть не могут своих благоверных.

– Да что вы?

– Не ВЫНОСЯТ. – Она посмотрела на Миртл и затем на Тома. – Но почему же они живут с ними, если терпеть друг друга не могут? Я бы на их месте получила развод и сразу бы создала другую семью.

– И она совсем на любит Уилсона?

Ответ был неожиданным. Он исходил от самой Миртл, она услышала мой вопрос и сказала резко и цинично:

– Конечно, нет.

– Вот видите? – торжествующе воскликнула Кэтрин. Она снова понизила голос: – Всё дело в его жене. Она католичка, а католики не признают развода.

Дэйзи не была католичкой, и я был немного потрясён подобной ложью.

– Когда они поженятся, – продолжала Кэтрин, – они собираются поехать на Запад и пожить там некоторое время.

– Почему не в Европу?

– О, вам нравится Европа? – удивлённо воскликнула она. – Я только что вернулась из Монте-Карло.

– Неужели?

– Да, в прошлом году. Я ездила туда с подругой.

– Надолго?

– Нет, мы только съездили в Монте-Карло и вернулись. У нас было больше тысячи двухсот долларов в начале, но мы всё потеряли. Боже, как я ненавижу этот город!

– Я тоже чуть не совершила ошибку, – энергично объявила миссис МакКи. – Я чуть было не вышла замуж за человека, который меня не стоил. Все говорили мне: «Люсиль, он во всех смыслах ниже тебя!» Но, к счастью, я встретила Честера!

– Да, но послушайте, – сказала Миртл Уилсон, кивая головой, – всё-таки вы не вышли за него.

– Разумеется, не вышла.

– А я вышла за такого, – двусмысленно сказала Миртл. – И в этом разница между вашим случаем и моим.

– Почему ты это сделала, Миртл? – спросила Кэтрин. – Никто тебя к этому не принуждал.

– Я сделала ошибку, – резко объявила она. – Я вышла за него, потому что думала, что он джентльмен, но он даже в подмётки мне не годился.

– Ты какое-то время сходила по нему с ума, – сказала Кэтрин.

– Сходила по нему с ума! – возмутилась Миртл. – Кто сказал, что я сходила по нему с ума? Я сходила по нему с ума не больше, чем по человеку, который сидит вон там.

Она внезапно указала на меня, и все на меня посмотрели. Я попытался улыбнуться.

– Я была сумасшедшей только тогда, когда вышла за него. Он позаимствовал у кого-то лучший костюм, чтобы жениться в нём, и даже не сказал мне об этом. А потом приехал этот человек забрать костюм, пока мужа не было.

Она оглянулась, чтобы посмотреть, кто слушает:

– О, это ваш костюм? – спросила я. – Но я отдала его, а потом легла и весь день плакала.

– Она действительно должна развестись, – снова обратилась ко мне Кэтрин. – Они живут над этим гаражом вот уже одиннадцать лет.

Появилась бутылка виски – уже вторая. Я хотел встать и уйти, но каждый раз, когда я пытался это сделать, я погрязал в каком-то диком споре.

Миртл подтянула своё кресло поближе к моему и внезапно рассказала мне историю своей первой встречи с Томом.

– Мы сидели в поезде, друг напротив друга. Я ехала в Нью-Йорк повидать свою сестру и переночевать у неё. На Томе были фрак и кожаные лакированные туфли, и я не могла отвести от него глаз. Когда мы выходили на станцию, он оказался рядом со мной, и поэтому я сказала ему, что позову полицейского, но он знал, что я лгу. Я так волновалась, когда села с ним в такси. Моей единственной мыслью было: живём только один раз, живём только один раз.

Она повернулась к миссис МакКи и деланно рассмеялась.

– Моя дорогая, – крикнула она, – я как-нибудь отдам вам это платье. Завтра я куплю себе другое. Я собираюсь составить список всего, что должна сделать. Массаж, купить ошейник для собаки, одну из тех симпатичных небольших пепельниц, венок с чёрным шелковым бантом на могилу матери.

Было десять часов. Мистер МакКи спал в кресле. Собачка сидела на столе, смотря слепыми глазами сквозь дым. Люди исчезали, вновь появлялись, планировали куда-то идти и затем теряли друг друга, искали и находили. В полночь Том Бьюкенен и миссис Уилсон стояли друг напротив друга, обсуждая, имеет ли миссис Уилсон право упомянуть имя Дэйзи.

– Дэйзи! Дэйзи! Дэйзи! – выкрикивала миссис Уилсон. – Я буду говорить это, когда захочу! Дэйзи! Дэй…

Коротким движением раскрытой ладони Том Бьюкенен разбил ей нос.

Потом были окровавленные полотенца на полу ванной и женские голоса. Мистер МакКи очнулся ото сна и пошёл к двери. Я взял свою шляпу и последовал за ним.

– Заезжайте как-нибудь на обед, – предложил он.

– Куда?

– Куда-нибудь.

– Хорошо, – согласился я, – с радостью.

Потом я лежал в полусне на скамейке Пенсильванского вокзала и ждал четырёхчасового поезда.

Глава 3

Летними вечерами из дома моего соседа звучала музыка. В его сады, как мотыльки, слетались мужчины и женщины. Днём я наблюдал за его гостями, ныряющими с вышки, построенной на плоту, или загорающими на берегу на горячем песке. По выходным его «Роллс-Ройс» становился автобусом, развозившим гостей в город и обратно. А по понедельникам восемь слуг весь день трудились со швабрами, щётками и молотками, восстанавливая разрушительные последствия предыдущей ночи.

Каждую пятницу из Нью-Йорка доставляли пять коробок апельсинов и лимонов. На кухне стоял аппарат, который мог за полчаса выдавить сок из двухсот апельсинов.

К семи часам прибывал оркестр: гобои, тромбоны, саксофоны, альты, корнеты, большие и малые барабаны. По саду проплывают вереницы коктейлей, пока воздух насыщен болтовней, смехом и приветствиями женщин, которые никогда не знали друг друга по имени.

Оркестр играет лёгкую музыку. Смех становится свободней, группы меняются стремительнее.

Когда я пошёл к дому Гэтсби, я был одним из немногих гостей, которые действительно были приглашены. Людей туда не приглашали – они просто приходили. Они садились в машины, которые привозили их в Лонг-Айленд, и каким-то образом оказывались у дверей Гэтсби. Иногда они приходили и уходили, вообще не повстречав Гэтсби.

Я был на самом деле приглашён. Шофёр в униформе вручил мне официальное уведомление от его работодателя: там говорилось, что Джей Гэтсби почтёт для себя величайшей честью, если я посещу сегодня вечером его «небольшую вечеринку».

Одетый в белый фланелевый костюм, после семи я отправился к его лужайке. Я был сразу поражён количеством расположившихся там молодых англичан; все они были хорошо одеты, все выглядели немного голодными. Я был уверен, что они что-то продают: ценные бумаги, страховки или автомобили.

Как только я пришёл, я попытался отыскать хозяина, но два или три человека, которых я спросил о его местонахождении, просто уставились на меня.

Я заметил Джордан Бейкер с двумя девицами в жёлтых платьях.

Она вышла из дома и стояла наверху мраморной лестницы, немного отклоняясь назад и взирая с презрительным интересом на сад внизу.

– Здравствуйте! – закричал я, устремившись к ней. Мой голос неестественно громко раскатился по саду.

– Я думала, что встречу вас здесь, – рассеянно ответила она. – Я помнила, что вы живёте по соседству с…

– Здравствуйте! – воскликнули разом девицы в жёлтых платьях. – Жаль, что вы не победили.

Они говорили о соревновании по гольфу, которое состоялось неделю назад.

– Вы не знаете, кто мы такие, – сказала одна из девиц в жёлтом, – но мы встречались с вами здесь около месяца назад.

– Вы часто приходите на эти вечеринки? – спросила Джордан одну из девиц рядом с собой.

– В последний раз я как раз встретила вас, – ответила девица. Она повернулась к своей подружке: – Ты тоже, Люсиль?

Конечно, Люсиль тоже.

– Мне нравится сюда приходить, – сказала Люсиль. – Меня не заботит, что я делаю, поэтому я всегда хорошо провожу время. Когда я была здесь последний раз, я зацепилась за стул и порвала платье; он спросил моё имя и адрес – и через несколько дней я получила посылку с новым вечерним платьем.

– Вы приняли его? – спросила Джордан.

– Конечно, приняла. Я собиралась надеть его сегодня вечером, но оно было слишком велико для меня. Двести шестьдесят пять долларов.

– Он не хочет неприятностей, – с готовностью сказала другая девица. – Ни с кем.

– Кто не хочет неприятностей? – спросил я.

– Гэтсби. Кто-то сказал мне…

Две девицы и Джордан заговорщически склонились друг к другу.

– Кто-то сказал мне, что он вроде однажды убил человека.

– Не думаю, что дело в ЭТОМ, – скептически возразила Люсиль. – Скорее, он был немецким шпионом во время войны.

Один из мужчин кивнул в подтверждение.

– Я слышал это от человека, который знал о нём всё, он вырос с ним в Германии, – заверил он нас.

– О, нет, – сказала первая девица, – этого не могло быть, потому что во время войны он был в американской армии. Но только взгляните на него подчас, когда он думает, что на него никто не смотрит. Держу пари, что он убил человека.

Все мы обернулись и стали высматривать Гэтсби.

Первый ужин – после полуночи ожидался второй – уже накрывали, и Джордан пригласила меня к столу на другой стороне сада.

– Давайте уйдём, – шепнула Джордан через полчаса.

Мы встали, и она объяснила, что мы собираемся поискать хозяина.

Бар, куда мы пошли сначала, был переполнен, но Гэтсби там не было. Она не могла найти его с высоты лестницы, не было его и на веранде. Мы открыли тяжёлую дверь и вошли в библиотеку.

Крепкий мужчина средних лет в огромных очках сидел на краю большого стола, уставившись на полки книг. Когда мы вошли, он обернулся и осмотрел Джордан с головы до ног.

– Что вы думаете? – порывисто спросил он.

– О чём?

Он махнул рукой в сторону книжных полок.

– Об этом. Они настоящие.

– Книги?

Он кивнул.

– Абсолютно настоящие – со страницами и всем таким. Я думал, что они нереальны. Но они абсолютно настоящие. Страницы и – смотрите! Давайте я вам покажу.

Он бросился к книжным шкафам и вернулся с большим томом.

– Видите! – торжествующе воскликнул он. – Это шедевр. Но он не разрезал страницы. Что вы хотели? Чего ожидали?

Он взял у меня книгу и торопливо поставил её на полку.

– Кто привёл вас? – спросил он. – Или вы пришли сами? Меня привели. Большинство людей сюда привели.

Джордан весело посмотрела на него и не ответила.

– Меня привела женщина по фамилии Рузвельт, – продолжал он. – Миссис Рузвельт. Вы знаете её? Я где-то встретил её вчера вечером. Я пьян уже около недели и решил посидеть в библиотеке.

– И?

– Не могу сказать. Я здесь всего лишь час. Я говорил вам о книгах? Они настоящие. Они…

– Вы говорили нам.

Мы с важностью обменялись с ним рукопожатиями и вернулись наружу.

Я попытался найти хозяина. Я был всё ещё с Джордан Бейкер. Мы сидели за столом с мужчиной приблизительно моего возраста и девицей, которая всё время смеялась. Я хорошо проводил время. Я выпил два бокала шампанского.

Мужчина посмотрел на меня и улыбнулся.

– Ваше лицо мне знакомо, – вежливо сказал он. – Вы не были во время войны в Третьей дивизии?

– Да, конечно. Я служил в Девятом батальоне.

– О! А я был в Седьмом батальоне. Я знал, что где-то вас раньше видел.

Он сообщил мне, что только что купил гидроплан и собирается утром его испытать.

– Хотите покататься со мной, старина?

– Во сколько?

– В любое время, когда вам будет удобно.

Я хотел спросить, как его зовут, когда Джордан оглянулась и улыбнулась.

– Развлекаетесь? – спросила она.

– Да. – Я снова повернулся к своему новому знакомому. – Это необычная для меня вечеринка. Я даже не видел хозяина. Я живу вон там, и этот человек, Гэтсби, послал со своим шофёром приглашение.

Некоторое время он смотрел на меня, как будто был не в силах понять.

– Я и есть Гэтсби, – внезапно сказал он.

– Что! – воскликнул я. – О, прошу прощения.

– Я думал, что вы знаете, старина. Боюсь, что я не очень хороший хозяин.

Он улыбнулся. Это была одна из тех редких улыбок, которую вы можете встретить четыре или пять раз в жизни. Почти в тот же момент, когда мистер Гэтсби назвал себя, к нему подбежал слуга и сообщил, что его вызывает Чикаго. Он извинился, сделав небольшой поклон.

– Если захотите что-нибудь, просто попросите, старина, – обратился он ко мне. – Извините меня. Я подойду к вам позже.

Когда он ушёл, я сразу повернулся к Джордан.

– Кто он? – спросил я. – Вы знаете?

– Он просто человек по имени Гэтсби.

– Я имею в виду, откуда он? И чем занимается?

– Ну, он как-то сказал мне, что учился в Оксфорде. Однако я не верю этому.

– Почему нет?

– Я не знаю, – она настаивала на своём, – я просто не думаю, что он там был.

Что-то в её тоне напомнило мне слова другой девицы: «Думаю, что он убил человека».

– Во всяком случае, он утраивает большие вечеринки, – сказала Джордан, меняя тему. – А мне нравятся большие вечеринки. На них так уютно. На маленьких вечеринках негде уединиться.

Раздался удар большого барабана, и все услышали голос дирижёра.

– Дамы и господа, – прокричал он. – По просьбе мистера Гэтсби мы сейчас сыграем для вас последнее произведение мистера Владимира Тостоффа, которое произвело такое большое впечатление в Карнеги-холле в прошлом мае. Если вы читаете газеты, то знаете, что это была большая сенсация – «Джазовая история мира».

Гэтсби стоял один на мраморных ступеньках и переводил взгляд от одной группы людей к другой. Я не мог заметить в нём ничего зловещего. Вероятно, он вообще не пил.

– Прошу прощения.

Около нас стоял слуга Гэтсби.

– Мисс Бейкер? – спросил он. – Прошу прощения, но мистер Гэтсби хотел бы поговорить с вами наедине.

– Со мной? – удивлённо воскликнула она.

– Да, мадам.

Она медленно встала и пошла за слугой в дом. Я заметил, что она носила своё вечернее платье, все свои платья, как спортивную одежду.

Я остался один, было уже почти два часа. Большой зал был полон людей. Одна из девиц в жёлтом играла на рояле, около неё стояла высокая рыжеволосая молодая особа. Эта леди пела. Она выпила изрядно шампанского и не только пела, но также и плакала. Всякий раз, когда в песне была пауза, она наполняла её прерывающимися рыданиями. Слёзы бежали по её щекам. Вскоре она опустилась в кресло и погрузилась в глубокий сон.

– У неё была ссора с человеком, который утверждает, что он – её муж, – объяснила девица, которая стояла поблизости.

Я посмотрел вокруг. Зал в данный момент оккупировали двое мужчин с жёнами. Жёны говорили с друг другом:

– Каждый раз, когда он видит, что мне весело, он хочет идти домой. Мы всегда уходим самыми первыми.

– Мы тоже.

– Но сегодня мы почти последние, – сказал один из мужчин. – Оркестр уехал полчаса назад.

Дверь библиотеки открылась, и вышли Джордан Бейкер и Гэтсби.

– Я только что услышала удивительнейшую историю, – прошептала мне Джордан. – Как долго мы отсутствовали?

– Ну, около часа.

– Просто удивительно, – повторила она. – Но я поклялась, что никому не расскажу.

Она грациозно зевнула прямо мне в лицо.

– Пожалуйста, заходите ко мне… Телефонная книга… Под именем миссис Сигурни Говард… Моя тётя…

Я присоединился к последним гостям Гэтсби, которые собрались вокруг него. Я хотел извиниться за то, что не узнал его в саду.

– Не стоит об этом, старина, – сказал он. – И не забудьте, что завтра утром в девять часов мы отправляемся в полёт на гидроплане.

Слуга позади него сказал:

– Сэр, вас вызывает по телефону Филадельфия.

– Хорошо, через минуту. Скажите им, что я сейчас приду… спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. – Он улыбнулся. – Спокойной ночи, старина… Спокойной ночи.

Когда я спустился с лестницы, то увидел, что вечеринка ещё не закончилась. В канаве возле дороги лежал новый автомобиль, который уехал от Гэтсби две минуты назад. Дюжина любопытных шофёров побросали свои машины, заблокировав движение, и наблюдали за происходящим.

Человек в длинном пальто вылез из перевёрнутого автомобиля и стоял посередине дороги, переводя взгляд с машины на зевак и с зевак на машину.

– Полюбуйтесь! – объявил он. – Свалился в канаву.

Я узнал в нём человека, которого встретил в библиотеке Гэтсби.

– Как это случилось?

Он пожал плечами.

– Я ничего не понимаю в механике, – решительно сказал он.

– Но как это произошло? Вы врезались в стену?

– Не спрашивайте меня, – сказал он. – Я совсем мало знаю о вождении, почти ничего. Это просто случилось, вот и всё, что я знаю.

– Но если вы плохой водитель, зачем поехали ночью?

– Но я не вёл машину, – объяснил он, – я даже не пытался.

– Вы хотите совершить самоубийство?

– Вы не понимаете, – пояснил он. – Я не вёл машину. В автомобиле есть другой.

Дверь машины медленно открылась. Толпа – теперь это была уже толпа – отступила назад и, когда дверь широко открылась, замолкла. Потом очень неспешно, по частям, появился человек.

– В чём дело? – спокойно поинтересовался он.

– Смотрите!

Полдюжины пальцев указали на колесо.

– Оторвалось, – кто-то пояснил.

Он кивнул.

– Поначалу я не заметил, что мы остановились.

Пауза. Потом он заметил решительным голосом:

– Вы не могли бы сказать мне, где бензоколонка?

По крайней мере дюжина человек объяснили ему, что колесо и автомобиль больше не соединены друг с другом.

– Мы поедем медленно, – сказал он.

– Но КОЛЕСО оторвалось!

Он поколебался.

– Мы попробуем, – сказал он.

Я отвернулся и пошёл к дому. Один раз я оглянулся. Над домом Гэтсби сияла луна.

Мне начинал нравиться Нью-Йорк. Мне нравилось гулять по Пятой авеню, и наблюдать за романтическими женщинами из толпы, и воображать, что через несколько минут я войду в их жизнь. На какое-то время я потерял из виду Джордан Бейкер, а затем в разгаре лета я снова её встретил. Мне нравилось с нею гулять, потому что она была чемпионкой по гольфу, и все знали её имя. Но было и нечто большее. На самом деле, я не был влюблён, но чувствовал своего рода любопытство.

Джордан Бейкер инстинктивно избегала умных мужчин. Она была неисправимо бесчестна. Но бесчестность в женщине – это то, что вы никогда глубоко не осудите. Каждый подозревает в себе, по крайней мере, одну из основных добродетелей, моя была такова: я – один из немногих честных людей, которые мне известны.