Текст книги "Больше чем просто дом (сборник)"

IV

Хелен превратилась в смутную фигуру среди множества ей подобных на борту судна, затемненного из-за угрозы нападения субмарин. Когда пароход окончательно растаял в туманном будущем, Форрест покинул причал и побрел в восточном направлении по 57-й улице, неся тяжкий груз расставания, к которому ему еще предстояло привыкнуть. Но вместе с тем он обрел и другое, давно забытое ощущение: впервые за двенадцать лет он оказался в одиночестве, сам по себе – и, видимо, уже навсегда. Зная Хелен и зная войну, он был уверен, что супруга его успешно пройдет через это испытание, но совершенно не мог представить себе картину их совместной жизни после ее возвращения. Его списали за негодностью – так что она в конечном счете одержала победу. Было очень странно и грустно наблюдать такой финал их брака.

Он достиг Карнеги-холла, где уже гасли окна по завершении вечернего концерта; в глаза бросилась афиша с именем Теодора Ван Бека, написанным самыми крупными буквами. Стюарт стоял перед зданием, когда открылась зеленая дверь служебного входа и на улицу вышла группа людей в вечерних костюмах. Стюарт и Тедди оказались лицом к лицу еще до того, как узнали друг друга.

– Вот так встреча! – сердечно приветствовал его Тедди. – Хелен уже отплыла?

– Только что.

– Я вчера встретил ее на улице, хотел пригласить вас обоих на мой концерт, но она рассказала о своем отъезде. Надо признать, она настоящая героиня, не всякий на такое решится… Ты знаком с моей женой?

Стюарт и Бетти улыбнулись друг другу.

– Да, мы встречались.

– Однако я этого не знал! – воскликнул Тедди. – За женщинами нужен глаз да глаз, особенно когда у них не за горами старческий маразм… Послушай, Стюарт, мы с компанией сейчас едем к нам домой. Скромная вечеринка, никакой громкой музыки, просто ужин да, может, парочка юных поклонниц, которые будут называть мою игру божественной. Буду рад, если ты к нам присоединишься. Полагаю, тебе сейчас чертовски одиноко без Хелен.

– Но я не думаю…

– Соглашайся. Эти девицы заодно и тебя объявят божественным.

Чувствуя, что его приглашают из наилучших побуждений, Стюарт согласился. Он редко бывал на вечеринках такого сорта и потому был удивлен при виде множества знакомых лиц. Тедди предстал в образе светского льва, самоуверенного и скептического одновременно. Стюарт слушал, как он излагает миссис Кассиус Рутвен одну из своих излюбленных теорий:

– Те, кто пытается основать свой брак на совместной деятельности, как правило, заканчивают соперничеством. Складывается нелепейшая ситуация: умные и сильные мужчины вынуждены вести борьбу с еще недавно скромными и хрупкими женщинами. Нет, мужчина должен соединять свою судьбу с женщиной, которая будет ему благодарна, как Бетти благодарна мне.

– Ты не очень-то задирай нос, Теодор Ван Бек, – вмешалась в разговор Бетти. – Поскольку ты считаешься хорошим музыкантом, уж лучше тебе выражать мысли в музыке, а языком своим молоть поменьше.

– Я не согласна с вашим мужем, – сказала миссис Рутвен. – Взять, к примеру, английских женщин: они охотятся вместе со своими мужьями и на равных с ними занимаются политикой, что лишь способствует укреплению семьи.

– А вот и нет, – возразил Тедди. – Как раз поэтому в английском обществе и царит неразбериха, как ни в одном другом. Мы с Бетти счастливы благодаря тому, что наши интересы ни в чем не пересекаются.

Его очевидное преуспевание и бьющий через край оптимизм действовали Стюарту на нервы, напоминая о его собственной неудавшейся жизни. В те минуты ему не дано было знать, что финал этой жизни никто не посмеет назвать провальным. И он, конечно же, не мог заранее прочесть прекрасную эпитафию, которая через три года будет гордо высечена на его солдатской могиле, как не мог предположить, что его тело, никогда не щадившее себя в спорте и на войне, окажется способным на еще одно, последнее героическое усилие перед уходом в вечность.

– Меня забраковали, – жаловался он миссис Рутвен, – и теперь я обречен торчать здесь приписанным к «Эскадрону А»[34]34
  «Эскадрон А» – название кавалерийского подразделения, созданного в 1889 г. группой молодых состоятельных ньюйоркцев, увлекавшихся конным спортом. После вступления США в Первую мировую войну эскадрон был отправлен на фронт, где особо отличился при штурме линии Гинденбурга осенью 1918 г.


[Закрыть], если только наша страна не вступит в войну.

– А Хелен, стало быть, уехала. – Миссис Рутвен посмотрела на него задумчиво. – Никогда не забуду вашу свадьбу. Вы оба были так красивы и так идеально подходили друг другу! Об этом говорили все, кто вас видел.

Стюарт помнил те дни; и это воспоминание было сейчас едва ли не единственным, еще доставлявшим ему истинную радость.

– Да, – согласился он, – полагаю, мы были красивой парой.

Странный приют[35]35
  Рассказ опубликован в журнале «Liberty» в декабре 1939 г.


[Закрыть]

Синеглазая девочка с еще не сошедшим летним золотистым загаром повторно позвонила в дверь дома Эплтонов, а затем обернулась к стоявшей позади негритянке.

– Там внутри кто-то есть, Хейзелдаун, я слышу шаги. Оставь чемодан на крыльце и можешь возвращаться к миссис Мартин.

– А вы уверены, что эти люди вас ждут?

– Миссис Мартин договаривалась по телефону с двумя семьями, так что если не у Сиднеев, то здесь меня должны принять. На улице уж точно не останусь, – добавила она с вымученной улыбкой.

Девочку звали Долли Хейнс, ей было тринадцать лет.

Дверь наконец распахнулась, и Долли увидела совершенно незнакомого парня. Озадаченная, она вновь повернулась к Хейзелдаун:

– Нет, подожди. Возможно, тут какая-то ошибка.

– Эплтоны куда-то запропастились, – сказал парень. – Меня впустила служанка, но теперь и та неизвестно где.

Видя ее колебания и отметив про себя, что девчонка очень даже ничего, он поспешил добавить:

– Но ты заходи, буду рад компании. Я тут отираюсь уже часа два.

Лет пятнадцати, высокий (но не долговязый), с румянцем во всю щеку и улыбкой во весь рот; одет свободно и просто. Долли он сразу понравился, и этого было достаточно, чтобы принять решение.

– Спасибо большое, Хейзелдаун, – сказала она. – Передай почтальону этот мой адрес и не забудь принести мои вещи из прачечной, когда будут готовы.

Парень взял ее чемодан, и Долли последовала за ним в гостиную, где оба устроились на диване и уже через пять минут болтали непринужденно, как давние друзья.

Кларк Кресуэлл включил радио.

– Мне начинает казаться, что это мой собственный дом, – сказал он. – Ты бывала здесь раньше?

– Это будет уже третий раз – если они меня примут. Я вот так переезжаю из дома в дом с самого апреля, когда заболел папа. Жуть как устала от всего этого.

– Могу тебя понять. – Кларк помрачнел. – Мои родители погибли при наводнении в Китае, когда мне было два года, и меня прислали оттуда домой, как заказную бандероль. С той поры я везде только гость. Но у Эплтонов я не живу, просто приглашен на обед. В моей школе сейчас эпидемия кори, и я приехал погостить к своей тете, мисс Грейс Терхьюн.

При этом имени Долли машинально распрямила спину:

– Ого, да она замдиректора в моей школе!

– Но я в этом не виноват.

Конечно, у нее и в мыслях не было в чем-то его винить.

– Давай затопим камин, – предложил он, и Долли согласилась, что горящий камин – это здорово.

Они сидели у огня, болтая о том, какие вещи нравятся парням в девчонках, и о всякой такой всячине, пока не объявилась служанка, которая позвала Долли к телефону. Звонила миссис Эплтон:

– Извини за задержку, Долли. На шоссе близ Аннаполиса мы сбили свинью и подумали, что это был человек. Она была ну прямо как человек… Я велела Эвелин приготовить ужин для тебя и Кларка.

Перед возвращением в библиотеку Долли оглядела себя в зеркале. Радостное чувство, которое она сейчас испытывала, было особенным, не похожим на другие счастливые моменты в ее жизни, и она захотела выяснить, как это отразилось на ее внешности. Вновь усевшись перед камином, она сказала:

– Продолжим.

– А на чем мы остановились? – спросил Кларк.

На другой день почтальон доставил ей приглашение на вечеринку в Хеллоуин и письмо от отца:

Ты всегда огорчалась, что у нас так мало родни. Ну вот, один родственник у тебя объявился. Мой кузен Чарли Крейг (твой дядя!) возвращается домой, проведя десять лет в Европе. Он живет по адресу: Сент-Пол-стрит, 2008. Навести его – он писал, что в мое отсутствие будет рад дать тебе приют или же задать перцу. Он, вообще-то, с причудами, но думаю, тебе он понравится.

Новость была очень интересной, но в данное время ее перевешивало по значимости присутствие в городе Кларка Кресуэлла. Правда, присутствие это было сродни призрачному, так как Долли за всю неделю больше ни разу его не видела. В конце концов она стала наводить справки о нем среди школьных подруг, которые, в свою очередь, подключались к розыскам Кларка, и вскоре тот превратился в своего рода легенду: «Встречал ли хоть кто-нибудь Кларка Кресуэлла?»

В субботу Долли проштудировала телефонный справочник, и вот тогда-то факт приезда в город дяди Чарльза вдруг обрел особую, исключительную важность. А все потому, что мисс Грейс Терхьюн, тетя Кларка, как оказалось, проживает всего-то через дом от ее дядюшки.

Первоначально на этот день у Долли был запланирован поход в «Тысячу мелочей», но теперь шопинг уступил место родственному долгу – необходимости проведать дядю.

Сент-Пол-стрит находилась в самой старой части города. Летним днем прохожий, заглянув в распахнутые высокие окна старинных зданий, мог разглядеть в глубине комнат фамильные портреты, провисевшие на стенах добрую сотню лет.

Но в этот день на окнах дома под номером 2008 были опущены шторы, а на звонок Долли так долго никто не отвечал, что она уже было собралась уходить. Но вдруг дверь чуть-чуть приоткрылась, и молодая женщина с птичьим личиком проворковала:

– Что такое?

– Я Долли Хейнс. Пришла повидать моего дядю Чарли.

Миниатюрная особа внимательно ее оглядела, а Долли, в свою очередь, нашла ее очень миловидной на кукольный манер, с аккуратной – волосок к волоску – прической и сине-зелеными глазами.

– Кто вас сюда направил? – спросила женщина.

– Мой папа. Он хотел, чтобы я познакомилась с дядей Чарли, я его еще ни разу не видела.

Женщина, немного помедлив, сказала:

– Ладно, сейчас разберемся. Заходите.

Долли перешагнула порог, и дверь закрылась за ее спиной. В доме царил полумрак. Марлевые прямоугольники на стенах отмечали местоположение картин; такой же марлей были завешены часы, бюсты, светильники и книжные полки.

– Кажется, я поторопилась с визитом, – сказала Долли. – Я в курсе, что дядя Чарли только что вернулся из Европы.

– Откуда вы это знаете?

– Мне написал папа. – Учитывая не слишком теплый прием, Долли порадовалась, что не забыла прихватить отцовское письмо. – Вот, можете взглянуть.

Женщина взяла письмо и поднесла его к единственной тускло-оранжевой лампе, горевшей в холле. Затем она сказала: «Подожди минуту, девочка, оставайся здесь», – и взлетела по длинному лестничному пролету, после чего сверху донесся звук открываемой и захлопываемой двери.

Оставшись в одиночестве, Долли обратилась мыслями к дому через один от этого, но вскоре грезы ее прервал появившийся на лестнице мужчина – рослый и красивый, с ниточкой светлых усиков, оттеняющих верхнюю губу.

– Приветствую! – сказал он, дружески пожимая ей руку. – Темновато здесь, а?

– Вы – мой дядя Чарли?

– Что? Нет-нет, меня зовут Редферн – майор Редферн. К сожалению, старина Чарли сегодня не в лучшей форме. Проблемы с печенью… Вы живете в этом городе?

– Я жила здесь с папой, но ему из-за артрита пришлось переехать в Нью-Мексико…

И Долли по инерции продолжила рассказ, перескакивая с предмета на предмет, хотя ей еще даже не предложили сесть, но майор Редферн прервал ее неожиданным вопросом:

– У вас, наверное, скоро первый выход в свет?

– У меня? Нет, мне до этого еще далеко. Но я знаю многих дебютанток, недавно закончивших мою школу.

– Вот как? А кого именно? Дело в том, что у меня были рекомендательные письма к нескольким дебютанткам, но я их куда-то засунул, не могу найти.

Долли начала перечислять знакомых ей дебютанток. И вновь майор Редферн не дал ей договорить:

– Дакни? Это, случайно, не дочь Л. П. Дакни, который в понедельник вечером устраивает большой бал?

– Она самая. В церкви я сижу как раз позади нее.

Тут майор, оставив на столике шляпу и трость, направился к лестнице со словами:

– Забыл кое-что наверху.

– Если дядя Чарли нездоров, передайте ему наилучшие пожелания, – вдогонку сказала Долли. – Я зайду как-нибудь в другой раз.

– Нет-нет, подождите здесь. Он будет рад с вами повидаться.

Чуть погодя вниз по лестнице спорхнула птицеподобная дамочка, за которой следовал майор Редферн. На сей раз женщина держалась любезнее, представившись как мисс Уилли Шугру и добавив:

– Ваш дядя сегодня не сможет с вами повидаться, но он передает самый горячий привет.

– Ничего, мой папа тоже нездоров, так что я отлично все понимаю.

– Между прочим, я профессиональная сиделка, – начала мисс Уилли, – но я…

Майор Редферн резко ее оборвал:

– Позволь говорить мне. – Он повернулся к Долли. – В доме Чарли вам всегда рады. Если захотите, вы можете какое-то время пожить здесь.

– Сейчас я живу в одной семье и не могу так сразу от них съехать, – сказала Долли, чувствуя, что визит пора заканчивать. – Но я обязательно загляну к вам в ближайшее время. Передайте дяде Чарли, что я желаю ему скорее поправиться.

– Что ж… Возможно, завтра мы увидимся в церкви, – сказал майор. – Вы какую церковь посещаете?

Долли назвала ему свой приход.

Вновь очутившись на улице, она и думать забыла о дяде Чарли. Сейчас ее волновал совсем другой вопрос: что, если она попросит миссис Эплтон пригласить Кларка к обеду? Допустимо ли для гостя обращаться с такой просьбой к хозяевам? Но если этого не сделать, она может никогда больше не увидеть Кларка – столь мрачная перспектива вызвала в ней бурю протеста. Как-никак миссис Эплтон была лучшей подругой ее мамы. И по возвращении в дом Эплтонов она сразу направилась в хозяйские апартаменты на втором этаже, с беззвучным шевелением губ репетируя свою просьбу.

Однако в полушаге от закрытой двери она остановилась, внезапно расслышав свое имя, просочившееся в замочную скважину.

– Долли находится здесь потому, что ей некуда больше податься.

– Но я не понимаю, мама, почему именно мы должны ее содержать? Или ее отец хочет, чтобы она всю жизнь кочевала по гостям?

– Не ожидала от тебя таких слов, Лайла.

– Извини, не сдержалась. Я ведь уже давно пригласила к нам этих девчонок, так ждала их, а тут вдруг появляется Долли и занимает гостевую комнату. Вот и говори после такого, что своя рубашка ближе к телу!

Долли на цыпочках отступила в гостевую комнату, спешно собрала чемодан, оставила миссис Эплтон записку – мол, дядя Чарли пригласил ее на неделю к себе – и незаметно выскользнула из дома.

Утром она отправилась в церковь вместе с майором Редферном. А вечер накануне прошел в довольно странной суете: майор самолично выколачивал многолетнюю пыль из постели, а мисс Уилли бестолково порхала туда-сюда, ничуть не походя на профессиональную сиделку, которая ухаживала за отцом Долли прошлой весной.

– Чертовски досадная осечка вышла с этими рекомендательными письмами, – рассуждал майор по дороге к церкви. – Разумеется, я приехал сюда, чтобы позаботиться о твоем дяде Чарли, но я все же рассчитывал хоть немного развлечься. А теперь не могу отыскать эти письма. Будь добра, при встрече представь меня той самой девушке – как бишь ее зовут?

Долли охотно согласилась помочь. Когда прихожане толпой повалили в церковь, она перехватила Анджелу у входа и тут же познакомила ее с майором. Анджела, девушка по натуре приветливая и в свете грядущего бала исполненная чувства собственной значимости, была в восторге от такого интересного знакомства.

– Долго вы пробудете в наших краях, майор Редферн?

– Не могу сказать точно. Я ухаживаю за больным дядей Долли и еще не имел возможности осмотреть город. Да и чужаку в нем податься особо некуда.

– Скоро вы перестанете чувствовать себя чужаком. Мы здесь не зря гордимся своим гостеприимством.

Во время службы Долли, мысленно разделив помещение церкви на несколько секторов, изучила их один за другим в надежде увидеть высокую юношескую фигуру, но тщетно. С тяжелым сердцем она двинулась по проходу вслед за майором и Анджелой.

– Вы просто обязаны быть на балу, – говорила Анджела. – Сейчас уже поздно посылать формальное приглашение, но вот я пишу «понедельник, вечер» на своей визитке – это заменит пригласительный билет.

По выходе из церкви на солнечную улицу Долли впервые заметила, что, хотя майор и наделен весьма эффектной внешностью, нос его сильно смахивает на спусковой крючок – если еще немного надавить на его кончик, тот коснется губы и грянет выстрел. «А он, должно быть, завзятый бабник, – подумала она. – Как и Кларк – тот еще мастер кружить девчонкам головы. И все же интересно: куда он пропал? Вернулся в свою школу?» Она должна была это выяснить – и как можно скорее.

Ей не удалось скрыть свое нетерпение, и майор на обратном пути строго заметил:

– Это невежливо – так поспешно расставаться с собеседником. Тебе не мешало бы подучиться хорошим манерам.

– Извините.

– Впрочем, это же Америка, чему я удивляюсь? – снисходительно молвил майор и продолжил размышлять вслух: – А малютка Дикни – тот еще фруктик. В голове ветер гуляет вовсю. Такую раскрутить – плевое дело.

– А зачем вам ее крутить? – спросила Долли.

– Что? – Майор взглянул на нее озадаченно. – А, это просто такое выражение.

Они шли мимо дома мисс Терхьюн… Что там за розовая табличка на двери? Приблизившись еще на несколько шагов, Долли прочла одно слово: «Корь».

Майор не мог не заметить ее смятение.

– Что такое? – спросил он.

– Я забыла… Мне надо зайти в аптеку.

– Что ж, зайди. И кстати, не стоит сообщать всем подряд, что твой дядя вернулся. Он не хочет, чтобы весь город узнал о его болезни.

В аптеке она набрала номер мисс Терхьюн и попросила к телефону Кларка Кресуэлла.

– Я увидела на твоей двери этот знак…

– А я-то надеялся, что его никто не заметит.

– Я сейчас живу у моего дяди через дом от тебя, – быстро сказала она. – Вот и решила позвонить.

– У меня не постельный режим; слоняюсь по дому, слушаю радио. Постой-ка, это не на твоей крыше слуховое окно сделано в такой занятной будке – типа коробочки для пилюль?

– Так и есть. К этому окну ведет лесенка сразу от двери моей комнаты.

– Тогда после ужина поднимайся на крышу, а я буду смотреть из своего слухового окна. Через стекло ты корью не заразишься.

– Моему дяде это не понравится, – сымпровизировала она. – Кроме того, мне нужно готовить костюм для Хеллоуина. Так что пока!

В рассеянных чувствах Долли вернулась домой и, войдя в мрачный холл первого этажа, вновь ощутила себя одинокой и никому не нужной. На лестнице она встретила мисс Уилли и спросила:

– Моему дяде не стало лучше? Могу я его повидать?

– Не сегодня. Он все еще очень слаб.

– Он знает, что я здесь?

– Да, и он хочет, чтобы ты чувствовала себя как дома.

После ужина Долли занялась своим маскарадным костюмом; майор сосредоточенно курил, а мисс Уилли откровенно бездельничала.

– Где будет проходить твоя вечеринка? – спросила она у Долли.

– Здесь неподалеку.

– В доме у кого-то из подруг?

– Само собой. У девочки, которую я знаю всю жизнь.

– Ну разве не здорово! – сказал майор, обращаясь к мисс Уилли. – Мы с Долли завтра вечером славно повеселимся. Чертовски досадно, что тебе придется сидеть дома при старине Чарли.

Мисс Уилли никак не среагировала на его слова и продолжила расспрашивать Долли:

– А что у тебя за костюм?

– Просто черная накидка с маской – ну, вроде как ведьма. Будем ходить по округе, жутко завывать и все такое.

– А хозяева того дома, они люди богатые?

– Заткнись! – цыкнул на нее майор.

Взглянув на него еще раз, Долли окончательно решила про себя, что майор ей не нравится. Он был ничуть не лучше этой мисс Уилли. И зачем только дядя Чарли водится с такими людьми?

– Тебе нравится в школе? – быстро спросила мисс Уилли.

– Очень нравится. И мне на завтра много задано по английской истории.

С этими словами она, взяв шитье, отправилась наверх. Проходя мимо комнаты дяди Чарли, она задержалась – было сильное искушение приоткрыть дверь и взглянуть на больного. Вряд ли за ним хорошо ухаживают – Долли уже убедилась, что сиделка из мисс Уилли никудышная.

Однако она воздержалась от подглядывания и прошла дальше, в свою комнату на третьем этаже. Рядом с ее дверью находилась небольшая аккуратная лесенка, ведущая к слуховому окну, и Долли вдруг захотелось узнать, действительно ли Кларк ждет ее через одну крышу отсюда?

Поддавшись порыву, она наспех поправила волосы перед зеркалом, после чего поднялась по лесенке, толкнула наклонную створку окна и выбралась на крышу. Свежий осенний воздух подействовал на нее благотворно: чувство подавленности улетучилось. Она передернула плечами – не от холода, а как бы стряхивая остатки неприятных впечатлений, полученных внизу.

Справа от нее спускалась в проулок пожарная лестница, а на север тянулся ряд смежных плоских крыш с четырьмя старомодными башенками. Вторая башенка должна была находиться на доме мисс Терхьюн. Покрытие из сцементированной гальки частично поглощало звук шагов. По мере ее приближения к башенке в параллелепипеде застекленных рам все явственнее проглядывало лицо, а затем она услышала приглушенный крик:

– Эй, ты меня слышишь?!

– Господи, ну конечно же! – отозвалась она, останавливаясь у ближайшей дымовой трубы.

– Я не был уверен, что слышишь, – пояснил Кларк. – Зову тебя с того момента, как увидел на крыше, а сижу я тут уже битый час. Почему ты задержалась?

– Я же сказала, что не приду.

– Да, но девчонки всегда так говорят. Хотя, если честно, я уже и не верил, что ты придешь. Собирался в отместку пролезть в твое окно и заразить тебя корью, чтобы нас заперли на карантин вдвоем.

– Вид у тебя самый дурацкий в этой будке, – сказала Долли. – И ты думаешь, я согласилась бы с тобой вдвоем сесть там на карантин?

– У тебя на крыше вид не менее дурацкий. Это еще вопрос, кто из нас в более глупом положении: ты, потому что не можешь сюда войти, или я, потому что не могу отсюда выйти.

– Да и все эти крыши – сплошная нелепость, разве нет?

– И как же тебя угораздило жить в таком старом нелепом городе?

Она уже хотела ответить дежурным: «Я не знаю», когда вдруг поняла, что и вправду не знает этого. Ее пребывание здесь – по соседству с дымовой трубой на «проспекте» из смежных крыш – казалось не более абсурдным, чем пребывание в любом другом из множества мест, которые она переменила за последние месяцы.

Следующая фраза Кларка прозвучала как отзвук ее собственных мыслей:

– Я глядел на облако, и вдруг из него вышла ты.

Это было уже слишком. Но Долли не могла сказать: «Открой свое окно, я спущусь к тебе, и мы будем вместе болеть корью». Все, что она смогла сказать, прозвучало так:

– Ну, до встречи. Для больного ты выглядишь совсем неплохо.

– Уже уходишь?

– Я должна быть в своей комнате.

– Да брось ты! Твой дядя сердиться не будет, судя по тому, что рассказывала о нем моя тетка, – они давно знакомы.

На миг ею овладело искушение рассказать Кларку все. Но он так чудесно смотрелся в своей стеклянной темнице! Нет, Долли не могла допустить, чтобы его хоть краешком коснулись ее личные проблемы и невзгоды.

Она допоздна засиделась над домашним заданием, и настроение ее отнюдь не улучшил визит мисс Уилли, которая влетела в комнату с магазинными сэндвичами и очередным приветом от дядюшки Чарли.

– Его осматривал доктор?

– Разумеется.

Однако Долли уже не принимала на веру ее слова.

Следующим вечером, расставшись со школьными подругами под стрекот взаимных заверений о скорой встрече на вечеринке, она поднималась по лестнице дядюшкиного дома, раздумывая, не послать ли телеграмму папе, когда из комнаты майора донесся голос мисс Уилли:

– Запонки были при тебе во время отъезда.

– Они и сейчас где-то здесь, вот только где именно? Впрочем, я всегда могу позаимствовать запонки дяди Чарли.

Мисс Уилли рассмеялась. Это был неприятный смех, пронзительный и сдавленный одновременно, – как голос затравленной птицы, никогда не знающей, когда ей можно запеть, а когда нельзя. Долли, чувствуя себя более раскованной после привычного дня в школе, вновь собралась заглянуть к дяде Чарли, но внезапно усилившаяся перебранка в комнате майора заставила ее поспешить наверх.

«Как же мне быть? – размышляла она. – Обращаться за помощью к посторонним будет неправильно, это все же дом моего родственника».

Через какое-то время, спускаясь по лестнице, Долли услышала голоса майора и мисс Уилли, продолжавших ругаться в нижнем холле, и подалась было назад. Но по тому, как внизу вдруг притихли, стало ясно, что они услышали ее шаги, и Долли пришлось продолжить спуск.

Майор был при полном параде – во фраке с белым галстуком. Его трость, взятая на изготовку, как ружье, его ослепительно-белые перчатки и тонкое колечко его монокля – все указывало на то, что нынче вечером он будет иметь успех на балу в доме Анджелы Дикни. Сама мысль об этом возмутила Долли. Она даже пожалела о том, что представила его своей старшей подруге.

– Ага, вот еще одна будущая дебютантка, – галантно приветствовал ее майор. – Подвезти вас куда-нибудь, мисс?

– Нет, не стоит. Мне идти недалеко.

Во время праздничного застолья и в процессе последующего угадывания друзей за черными атласными масками Долли неотступно преследовал образ этого англичанина. До той поры она и понятия не имела, что такое ненависть, благо отец ее делал все, чтобы защитить оставшуюся без матери девочку от недобрых веяний большого мира.

Участники маскарада, числом около двух дюжин – все в черных масках или с напудренными до клоунской белизны лицами, – готовились к выходу на улицу для главного развлечения этой ночи. В толчее перед дверью Долли вдруг шутки ради мазнула напудренной рукой по выглядывавшему из-под маски уху Джона Гамильтона.

– Прекрати! – взвился тот. – Если приспичило дурачиться, иди мажь своего приятеля.

– Какого такого приятеля? – удивилась Долли.

– А то не знаешь? Уже всей школе известно его имя – Кларк Как-его-там.

– Кларк Кресуэлл? Разве он тоже здесь?

– Да вот же он, лопает мороженое.

В тот же миг хриплый мужской голос перекрыл подростковый галдеж:

– Внимание, все выходим по одному! Не волнуйтесь, девочки и мальчики, это простая формальность.

– Не иначе это детектив! – шепнул Джон на ухо Долли. – Могу поспорить, в этом доме что-то украли.

Но Долли его уже не слушала. Когда все потянулись к выходу, она стала искать глазами Кларка, зная, что скоро придется натянуть маску, а в ней обзор будет гораздо хуже. В дверях кто-то приподнял край маски над ее лбом, и все тот же хриплый голос произнес:

– Проходите, юная леди.

Она шла предпоследней, за ней была только девчонка с лицом, густо покрытым пудрой. У крыльца хозяин дома вполголоса беседовал с тремя мужчинами, державшими руки в карманах. Ряженая компания сгрудилась на тротуаре неподалеку.

– Продолжайте гулять, ребята, – громко обратился к ним хозяин. – То, что здесь произошло, вас не касается.

А еще миг спустя откуда-то из темноты трелью донесся высокий, как птичий щебет, смех.

Мисс Уилли! Она здесь – но под которой из масок? И где-то здесь же должен быть Кларк. Ага, вон та высокая фигура! Долли бросилась к нему и подняла свою маску.

– Ну и ну! – воскликнул он. – Интересно, где находилась ты, когда пропали бриллианты короны? Уверен, они сейчас при тебе.

– А я была уверена, что у тебя корь.

– Доктор тоже был в этом уверен, только ошибочка вышла. Он решил, что если вся моя школа слегла с корью, то и у меня обязательно должна быть корь. – Кларк наклонился и заглянул ей в лицо при свете уличного фонаря. – Да ты вся дрожишь! Что случилось?

Долли не удержалась и всхлипнула.

– Я боюсь за дядю Чарли. Они меня к нему не допускают.

– А кто такие «они»?

– Его знакомые, поселившиеся в доме. – Даже сейчас, испуганная и встревоженная, она не позволила себе вдаваться в детали.

– Могу я чем-то помочь?

Они шли чуть позади остальных ребят. И тут она сказала:

– Думаю, он сейчас один в доме. Я хочу его увидеть. Пойдешь со мной?

Дверь оказалась заперта, а ключей от дома дяди Чарльза у Долли не было.

– Мне необходимо повидаться с дядей, – сказала она. – Может, забраться по пожарной лестнице из переулка? Она подходит к самому окну его спальни.

Кларк заглянул за угол дома и сообщил:

– Не выйдет. От края лестницы до земли футов десять. Но мы можем пройти через дом моей тети и оттуда по крыше.

Дом мисс Терхьюн был погружен в темноту, но над крышей сияли холодным светом осенние звезды.

– Теперь расскажи мне, в чем тут дело, – потребовал Кларк, когда они очутились наверху.

А все дело было в ее упрямой гордости, но и это она сказать не могла.

– Красивые звезды, – произнесла она. – Как фарфоровые глаза в небе.

– Знаешь, ты самая занятная девчонка из всех, кого я встречал до сих пор. Сначала я думал, что у нас с тобой много общего, но…

– Как мы проберемся в комнату дяди Чарли? – прервала его Долли.

– По пожарной лестнице, конечно. Подняться по ней не удалось, но теперь мы можем спуститься.

Ночь была прохладной, но Долли совершенно не чувствовала холода. Они начали спуск по железному скелету лестницы; Кларк шел первым – с тем расчетом, чтобы подхватить Долли, если она вдруг упадет. На второй сверху площадке они остановились перед темным окном.

– Раму заклинило, – немного повозившись, прошептал Кларк. – Попробую потянуть сверху.

Это сработало, и через минуту Долли уже была внутри.

– А мне можно войти? – спросил Кларк с пожарной лестницы.

– Да… И включи свет.

Со щелчком выключателя из мрака возникла постель: гора одеял и подушек метровой толщины, обильно покрытая пылью.

Никакого дяди Чарли тут не было, причем уже давным-давно. И Долли все стало ясно как день.

– Можно мне сегодня остаться у вас? – спросила она. – Как думаешь, мисс Терхьюн позволит мне переночевать в ее доме?

– В этом можешь не сомневаться.

– Тогда идем, – сказала она. – Сейчас же!

– А как быть с твоим дядей?

– Больше и слышать о нем не хочу. И не вздумай проболтаться обо всем этом мисс Терхьюн!

– Ладно, будь по-твоему. Мы скажем, что ты потеряла ключ и не смогла попасть в дом дяди.

– Быстро уходим! – встрепенулась Долли, расслышав голоса и шаги в нижнем холле.

Обычно майор Редферн не скупился на чаевые таксистам, но сейчас он ограничился отрывистым «благодарю», при этом надеясь, что водитель не запомнит, откуда и куда он вез пассажира.

Ибо майор узрел привидение в тот самый момент, когда предъявлял визитку Анджелы Дакни на входе в бальный зал. Узрел лишь мельком, у дальней стены, но даже этого майору хватило, чтобы безошибочно опознать некоего Хэпа Дж. Моррисона, субъекта, во многом схожего с самим майором по характеру и роду занятий. Им двоим здесь было явно тесновато, и майор молниеносно ретировался, даже не потрудившись засвидетельствовать свое почтение хозяевам дома.