Текст книги "Кошмарный парнишка"

Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Кошмарный парнишка

I

Когда Фифи впервые наведалась к двум своим тетушкам на Лонг-Айленде, ей было всего десять лет, но даже тогда, стоило ей уехать домой, в Нью-Йорк, работник их заявил, что дюны теперь не те, что прежде. А все из-за их племянницы. Без нее в тех местах, у мыса Монток, все стало казаться каким-то унылым и никчемным, обшарпанным и дряхлым. Даже чайки выписывали над морем круги с меньшим задором, будто им не хватало этой загорелой, крепкой девчонки, босоногой, с огромными глазами, которая без устали что-то сооружала на песчаном пляже.

Со временем загар побледнел, и кожа Фифи снова стала нежно-розовой, однако эта девчонка по-прежнему умела разрушать очарование самых замечательных уголков природы, а заодно и жизненные планы множества перспективных молодых людей. Поэтому когда в респектабельных газетах было, наконец, объявлено, что Фифи удостоила своим выбором джентльмена по имени Вэн-Тайн, все прочие джентльмены даже обрадовались, ибо отныне безмерная тоска и неодолимые желания, обуревавшие их после знакомства с нею, станут донимать одну-единственную самоотверженную личность; в общем, новость эта, если не для самой этой личности, то хотя бы для тесного круга знакомых Фифи, воистину была благословенной.

О помолвке объявили, разумеется, не на спортивной странице и даже не в колонке «Требуется помощник» – нет, подымай выше: ведь родственники Фифи были членами «Общества охраны крупных состояний»; а мистер Вэн-Тайн как раз приходился отпрыском тому, кто еще до Гражданской войны, собственно, это общество и организовал. Так что объявление угодило на страницу, предназначенную для сильных мира сего, причем украшала его фотография, на которой косоглазая юная особа держала под руку брутального джентльмена с четырьмя рядами зубов. Такой фотография стала в напечатанном виде, и читателям приятно было убедиться, что, при всем своем богатстве, жених и невеста страшны как смертный грех, – таким образом все остались довольны. Редактор раздела светской хроники тут же тиснул заметку про то, как будущая миссис Вэн-Тайн отбывала в круиз на борту «Аквитании»[1]1
  «Аквитания» – пожалуй, самый роскошный трансатлантический лайнер (не считая «Титаника»). Принадлежал компании «Кьюнард», находился в эксплуатации с 1914 по 1949 год, перевез около 1,2 миллиона пассажиров, а в годы как Первой, так и Второй мировых войн перевозил военные грузы, солдат, раненых.


[Закрыть], причем на ней был синий дорожный костюм из плотной шерсти и подобранная в тон шляпка с круглыми полями; в общем, Фифи, если не брать в расчет того обстоятельства, что повороты судьбы предугадать невозможно, к счастью, фактически обрела статус замужней дамы; впрочем, немало молодых людей упорно думали, что это несчастье.

– Невероятно блистательная партия, – заметила тетушка Кэл в канун свадьбы (та самая, у которой дом близ мыса Монток) и вырезала из газеты извещение о предстоящем событии – для кузин, живущих в Шотландии. И вдруг добавила: – И все простится...

– Что такое, Кэл?! – воскликнула вторая тетушка, Джозефина. – О чем ты? Что значит «все простится»?! Фифи тебе ни разу слова дурного не сказала.

– Вот-вот: ей за последние девять лет ни разу – ни разу! – не пришло в голову навестить нас, хотя мы без конца посылали приглашения.

– А я на нее не обижаюсь, – сказала тетушка Джозефина, которой был лишь тридцать один год. – Ну что, по-твоему, молоденькой, красивой девушке делать тут, среди куч песка?!

– Нам с тобой этот песок очень даже нравится, Джо...

– Да, но мы-то с тобой – старые девы, Кэл, курим да играем в ма-джонг, и то с воображаемыми партнерами, вот и все наши грехи. Ну, а Фифи, естественно, обожает разные восхитительно-порочные развлечения. И веселиться допоздна, и в кости играть, и вообще все то, о чем мы с тобой только в книжках читаем... Она же молодая совсем.

И она выразительно помахала рукой.

– Я нисколько не в обиде за то, что она сюда не выбралась. Ах, я бы на ее месте...

Однако какие именно дерзкие мечты бродили в голове у тетушки Джозефины, осталось неизвестным, поскольку на середине фразы входная дверь, неожиданно дрогнув, резко распахнулась, и в гостиную впорхнула юная дама в платье, на котором словно бы было написано: «Paris, France».

– Добрый вечер, милые дамы! – воскликнула она, лучезарно улыбаясь. – Я к вам в гости, сама не знаю на сколько... Хочу поиграть на пляже в песочек.

– Фифи?!

– Фифи!!

– Ах, тетушки!

– Но, дитя мое! – всполошилась тетушка Джо, – по-моему, у тебя сегодня вечером свадебный банкет...

– Верно, – Фифи бодро кивнула. – Но я решила на него не идти. И на свадьбу тоже. И уже разослала свои извинения.

Тетушки были изрядно озадачены; ведь, насколько они смогли уразуметь, молодой Вэн-Тайн не угодил их племяннице тем, что был слишком безупречен, – что это означало, они так и не поняли. И наконец после настойчивых расспросов Фифи объяснила: он напоминает ей рекламный плакат с новым автомобилем...

– Автомобилем? – переспросила тетушка Кэл, выпучивая глаза. – Каким автомобилем?

– Каким угодно.

– А-а, ты хочешь сказать... – и тетушка Кэл густо покраснела. – Я ваш этот новый жаргон не понимаю, у этого автомобиля плохое... м-м... сцепление?

– Да нет, в этом смысле он вполне меня устраивает, – невозмутимо отвечала Фифи.

Тетушки, как по команде, вздрогнули.

– Просто... Ну, чересчур он идеальный, такой весь свеженький, чистенький, будто его на заводе долго отлаживали, а потом даже шторки особенные на окна повесили...

Тут тетушке Джо почему-то представился неотразимый красавец в костюме из черной кожи.

– ...и шины самые лучшие, и всегда чисто выбрит, – не унималась Фифи. – По мне, тетушка Кэл, слишком уж он лощеный. – Она вздохнула. – Вот мне светского лоска до сих пор не хватает.

Это ей-то! Их юная племянница была воплощением изящества, портрет юной истинной леди, такой не грех и на стенку повесить. Однако тетушки видели, что за этой веселой бравадой Фифи пытается скрыть свое состояние – на грани истерии, а потому продолжали думать, что на самом деле случилось что-то куда более конкретное и, вероятно, скандальное.

– Ничего подобного! – упорствовала Фифи. – О нашей помолвке объявили три месяца назад, и за это время ни одна девица из кордебалета не подала на Джорджа в суд... за то, что он нарушил обещание на ней жениться... Ни одна! Алкоголь он вообще не употребляет – только в виде тоника для укрепления волос. Да что там: за все это время мы даже ни разу не поссорились.

– Ты совершила серьезную ошибку, – констатировала тетушка Кэл.

Фифи кивнула.

– Боюсь, я разбила сердце самого чудесного мужчины в моей жизни, но я больше так не могла... Он абсолютное совершенство! Но тогда зачем стараться самой, если все равно тебе за ним не угнаться – за своим идеальным мужем? А тактичный какой! Джордж мог бы так представить мистера Троцкого мистеру Рокфеллеру, что не возникло бы никаких трений... Правда, я боялась, что наступит такой момент, когда мне понадобится вся тактичность, присущая моей семье, я так ему и заявила. Мне еще никогда не приходилось бросать мужчину почти на пороге церкви, перед венчанием, а потому останусь-ка я у вас, пока не подзабудется эта история.

Она и вправду осталась – к немалому удивлению тетушек, которые были уверены, что утром Фифи опрометью бросится назад, в Нью-Йорк, полная раскаяния. К завтраку она вышла спокойная, свежая и невозмутимая, словно всю ночь крепко спала, а день Фифи провела, нежась под красным пляжным зонтиком у прогретых солнцем дюн, глядя, как с востока накатывают волны Атлантического океана. Тетушки успели перехватить вечернюю газету и тайком сожгли ее на костре: они почему-то решили, что о бегстве племянницы будут оповещать красные заголовки на первой странице. Обе были довольны, что она теперь с ними, и жизнь стала почти такой, как прежде, – правда, тетушка Джо иногда во время партии в ма-джонг теперь делала ход только за себя, а за воображаемого партнера забывала: все пыталась понять, что же это за существо – слишком идеальный мужчина. И все-таки кое-что изменилось, стало другим.

– Что там у вашей племянницы? – мрачно спросил садовник у тетушки Джозефины. – Зачем молодой красивой девушке прятаться в нашей глуши?

– Моей племяннице требуется отдохнуть, – холодно промолвила та.

– Если кто шибко устал, им наши дюны ни к чему, – возразил садовник, почесав затылок. – Больно они унылые, никакого разнообразия. Я вчера видал, как она схватила свой зонт и давай колотить им по песку, как сумасшедшая. Неровён час, еще заметит, сколько его тут у нас, и вправду умом тронется.

Он фыркнул.

– И что тогда, что будем делать?

– Так, хватит болтать, Перси, – оборвала его тетушка Джо. – Займись-ка лучше своим делом. Мне нужно, чтоб ты затрамбовал в дорожку перед домом десять фунтов толченых ракушек.

– А как с зонтом-то быть? – спросил он. – Я подобрал, что от него осталось.

– Зонт не мой, – сердито ответила тетушка Джо. – Можешь и его закатать в дорожку.

Но вот уж пролетел июнь, который должен был стать для Фифи медовым месяцем, а мокрые отпечатки ее резиновых тапочек по-прежнему каждое утро появлялись на пустынном пляже, в этой глуши на краю света. Какое-то время одиночество было ей вроде бы на пользу, и морской бриз окрасил ее щеки здоровым багрянцем; однако уже через неделю тетушки заметили, что ей не по себе, а притворяться веселой еще труднее, чем в день приезда.

– По-моему, у тебя сдают нервы, дорогая, – сказала ей тетушка Кэл, когда задул крепкий ветер и заштормило. – Мы рады, что ты тут с нами, но у тебя такой грустный вид! Может, попросишь маму съездить с тобой на лето в Европу?

– Там у них в Европе чересчур все нарядное, – устало возразила Фифи. – Мне у вас нравится: все такое суровое, дикое, натуральное, будто на краю света. Если вы не против, я побуду еще.

Они, разумеется, были не против, а племянница становилась все печальнее, дни уносились прочь под сиплые, пронзительные крики чаек и прерывистый рокот мерцающих бликами волн. Но вот однажды, после самой дальней из своих дальних прогулок, когда уже начало темнеть, Фифи привела какого-то оборванца. Тетушкам достаточно было только раз взглянуть на него, чтобы понять: пророчество садовника сбылось, затворничество в конце концов свело Фифи с ума.

II

Оборванец, не мужчина, а уже не пойми что, возник в дверях их гостиной летним вечером и все щурился, глядя в глаза тетушке Кэл, – ни дать ни взять бродяга с побережья, который случайно прибрел к ним из какого-нибудь кино про жителей островов на юге Тихого океана. В руках у него была суковатая палка, огромная, увесистая. Такой и убить ничего не стоит, один ее вид заставил тетушку Кэл в ужасе попятиться назад.

Фифи, плотно затворив дверь гостиной, посмотрела на тетушек безмятежным взглядом.

– Это мистер Хопкинс, – сообщила она, но тут же обернулась к своему спутнику и спросила: – А может, Хопвуд?

– Хопкинс, – прохрипел тот. – Хопкинс.

Фифи довольно кивнула.

– Я пригласила мистера Хопкинса на ужин, – сказала она.

И тетушка Кэл, и тетушка Джозефина, живя рядом с гордыми морскими просторами, тоже обрели обостренное чувство собственного достоинства, и оно не позволило им выдать свое изумление. Этот человек их гость, остальное не так уж важно. Однако обе были в полном смятении. Если бы Фифи приволокла домой многоглавое чудовище, выловленное из морской пучины, они были бы потрясены гораздо меньше...

– Может... мм... вы присядете, мистер Хопкинс, – с опаской предложила тетушка Кэл.

Мистер Хопкинс тупо на нее поглядел и издал свирепое бульканье. Потом шагнул к стулу и рухнул на его позолоченную хрупкость, будто собирался тут же обратить его в прах. Обе тетушки, разом обессилев, опустились на диван.

– Мы познакомились на берегу, – объяснила Фифи. – Мистер Хопкинс решил провести тут лето, поправить здоровье.

Мистер Хопкинс уставился на тетушек тусклыми глазами.

– Да, решил поправить здоровье, – подтвердил он.

Тетушка Кэл пискнула от ужаса, однако тут же взяла себя в руки и, посмотрев на тетушку Джо, тоже энергично закивала, как будто глубоко сочувствовала незваному гостю.

– Вот такая картина, – бодро произнес он.

– Он решил, что морской воздух его подлечит и поможет восстановить силы, – уточнила Фифи. – Потому и выбрался сюда из города. Так ведь, мистер Хопкинс?

– В точку, сестренка, – кивнул мистер Хопкинс.

– Вот видишь, тетя Кэл, – улыбнулась Фифи, – не только вы с тетей Джо верите в целебные свойства здешней природы.

– Не только, – еле слышно пролепетала тетушка Кэл. – Теперь... теперь нас трое.

Тут слуга объявил, что ужин подан.

– Вы... вы... – собравшись с духом, тетушка Кэл посмотрела мистеру Хопкинсу прямо в глаза. – Вы бы не хотели помыть руки перед едой?

– Ничего, и так чистые, – мистер Хопкинс помахал пальцами у нее перед носом.

В столовой тетушки тайком то подталкивали, то отталкивали друг дружку, желая оказаться как можно дальше от мистера Хопкинса, но все наконец расселись по местам.

– Мистер Хопкинс живет в лесу, – сообщила Фифи. – В хижине, совсем один, в глуши, сам себе готовит и стирает, уже несколько недель.

– Какая прелесть! – отозвалась тетушка Джо, пытливо высматривая в облике гостя черты чудаковатого ученого затворника. – И давно вы у нас тут обосновались?

– Не-а, не шибко давно, – он свирепо на нее посмотрел. – Я счас того, на мели совсем. Глядишь, так тут и застряну, пока не подохну.

– А вы... эта ваша... хижина далеко отсюда? – Это уже тетушка Кэл спросила, одновременно прикидывая, за сколько бы удалось продать их дом, в срочном порядке, и смогут ли они с сестрой вообще пережить переезд в другое место?

– Всего в миле отсюда, если по берегу... А девка у вас – загляденье! – ни с того ни с сего добавил он, махнув ложкой в сторону Фифи.

– Ну да... а что?

И тетушки с тревогой взглянули на Фифи.

– А я ее как-нибудь поймаю да увезу с собой, поминай как звали, – любезно пояснил бродяга.

Тетушка Кэл с неимоверным, героическим усилием исхитрилась сменить тему разговора. Оставив в покое племянницу, все принялись обсуждать лесную хижину мистера Хопкинса. Выяснилось, что живется ему там неплохо, и если б не всякие кусачие мелкие твари, было бы совсем замечательно.

После обеда Фифи и мистер Хопкинс вышли на крыльцо, а тетушки остались на диване: сидели бок о бок, медленно листая журналы, и время от времени скорбно переглядывались. Надо же: какой-то мужлан всего несколько минут назад сидел с ними за одним столом, а сейчас затворился с их племянницей на темной веранде – нет, таких скандальных приключений в их чинной, размеренной жизни никогда не было.

Тетушка Кэл решила, что ровно в девять – будь что будет! – она позовет Фифи в дом; однако все обошлось, всего через полчаса эта проказница с невозмутимым видом вернулась в гостиную и сообщила, что мистер Хопкинс отправился к себе домой. Тетки с ужасом на нее посмотрели, ни слова не сказав в ответ.

– Фифи! – наконец простонала тетушка Кэл. – Бедняжка! Горе и одиночество довели тебя до безумия.

– Все понятно, душенька, – сказала тетушка Джо, прижимая носовой платок к глазам. – Это наша вина... напрасно мы позволили тебе остаться. Но ничего: месяц в санатории, где лечат покоем, а еще можно сходить в хорошее кабаре, и тогда...

– Вы о чем? – Фифи недоуменно смотрела то на одну, то на другую. – Вас не устраивает, что я пригласила мистера Хопкинса?

Щеки тетушки Кэл слегка покраснели, а губы плотно сомкнулись.

– Не устраивает – слишком мягко сказано: такого отвратительного мужлана не найти на всем побережье... И где только ты его выискала...

Тут она запнулась и вскрикнула. Дверь распахнулась, и в проеме возникла косматая физиономия.

– Я, это, палочку забыл.

Мистер Хопкинс, в конце концов, нашел свою кошмарную клюку в углу и удалился столь же бесцеремонно, как появился, с грохотом захлопнув дверь. Тетки Фифи не шевелясь сидели на диване, но как только его шаги затихли, тетушка Кэл метнулась к двери и задвинула щеколду.

– Надеюсь, он ночью не явится грабить нас, – мрачно сказала она. – Он же понимает, что мы будем начеку. Надо все же сказать Перси, пусть обойдет вокруг дома несколько раз.

– Грабить? Вас? – воскликнула Фифи, не веря собственным ушам.

– Тише, Фифи, не кипятись, – повелела тетушка Кэл. – Посиди вот в этом кресле, а я пока позвоню твоей матери.

– Я не хочу, чтобы вы ей звонили!

– Не стоит так нервничать, закрой глаза и попытайся... попытайся сосчитать овечек, которые прыгают через изгородь.

– Мне, что же, нельзя встречаться с мужчиной, если он не носит визитку? – вскричала Фифи, сверкая глазами. – У нас тут что: эпоха темного Средневековья или век... ну этого... Просвещения? Мистер Хопкинс, может, самый классный парнишка среди моих знакомых.

– Мистер Хопкинс – варвар и хам! – отрезала тетушка Кэл.

– Мистер Хопкинс – смачный парнишка!

– Сма... что-что?

– Смачный парнишка.

– Твой мистер Хопкинс абсолютно... м-м-м... кошмарный парнишка, – заявила тетушка Кэл, взяв на вооружение новое словечко.

– Просто он никого из себя не строит! – запальчиво крикнула Фифи. – Говорите что хотите! По-моему, он очень даже симпатичный.

М-да, все было гораздо серьезней, чем они думали. Это не временное помрачение рассудка: проклятый дикарь явно приглянулся Фифи, и явно потому, что разительно отличался от ее жениха. Она призналась, что познакомилась с ним всего несколько дней назад и завтра у них опять свидание. Собрались на прогулку.

Но это было еще не самое страшное. Дело в том, что когда Фифи с презрительной усмешкой отправилась спать, тетушка Кэл все-таки позвонила ее матери, но оказалось, та уехала на воды, в Уайт-Салфэр-Спрингс, и вернется только через неделю. Это означало, что вся ответственность за Фифи ложилась теперь на плечи тетушек, и буквально на следующий день ситуация обострилась до предела, когда в столовую, где все было накрыто к чаю, ворвался через кухонную дверь Перси.

– Мисс Марсден! Как хотите, а я отказываюсь от места! – Голос его был гневным и растерянным.

– Что такое, Перси?!

– Нет уж, хватит. Я здесь, на мысу, уже сорок пять лет живу, а такого еще не видывал!

– Что случилось? – воскликнули обе дамы, вскакивая от ужаса.

– А вы пойдите к окну, сами посмотрите. Чтобы средь бела дня целоваться с каким-то бродягой!.. Прямо на пляже!

III

Уже через пять минут целомудренные тетушки неслись со всех ног к этой парочке, стоявшей на берегу; слившиеся воедино силуэты четко вырисовывались на фоне ясного послеполуденного неба. И только когда тетушки подбежали ближе, Фифи и мистер Хопкинс, поглощенные созерцанием друг друга, наконец заметили их и нехотя разомкнули объятья. Тетушка Кэл еще метров за десять до них крикнула:

– Ну-ка, живо домой, Фифи!

Та взглянула на мистера Хопкинса, а он успокаивающе тронул ее за руку и молча кивнул. И, словно загипнотизированная, Фифи покорно развернулась и, понурив голову, грациозной походкой направилась к дому.

– А вы, голубчик мой, – сказала тетушка Кэл, скрещивая руки на груди, – выкладывайте, что у вас на уме!

Мистер Хопкинс нагло на нее уставился. И хрипло расхохотался.

– Это не ваше дело.

– Наоборот, очень даже наше! Мисс Марсден наша племянница, извольте избавить ее от ваших ухаживаний... мерзких, к тому же.

Мистер Хопкинс было отвернулся.

– Ну, понесла... Валяй, чеши языком-то, чтоб он отсох, – пожелал он ей.

Тетушка Кэл решила действовать иначе.

– А вам известно, что мисс Марсден психически неуравновешенна?

– Чего-чего?

– Она... она не в себе.

Он лишь презрительно улыбнулся.

– Это почему же? Потому что я ей по сердцу?

– Это тоже симптом заболевания, – храбро парировала тетушка Кэл. – У нее была несчастная любовь, и рассудок у бедняжки не выдержал. Послушайте!

Она раскрыла сумочку, висевшую у нее на поясе.

– Если я дам вам пятьдесят... нет, сто долларов, прямо сейчас, наличными, обещаете, что уедете отсюда, переберетесь миль на десять подальше? Договорились?

– У-у-уххх! – взревел он с такой злобой, что обе дамы в ужасе отпрянули.

– Даю двести! – воскликнула тетушка Кэл срывающимся голосом.

Он погрозил им обеим пальцем.

– Не купите! – прорычал он. – Я, что ли, хуже других? Сколько шоферов, или еще каких работяг, переженились на дочках миллионеров, чуть не каждый день про такое пишут... Потому как у нас свободная страна, А-м-м-мерика, одним словом. Ясно?

– Так ты... не отступишься? – сказала тетушка Кэл, с трудом выговаривая слова. – Так и будешь бередить ей душу, не уйдешь по-хорошему?

Он вдруг резко нагнулся, набрал в ладони песка и швырнул его вверх – но так, чтобы он потом упал на перепуганных тетушек. На мгновение их окутала густая завеса. А он, опять рассмеявшись, хрипло, нагло, повернулся и помчался по песчаному берегу прочь, во весь опор.

Сестры, уже в полуобморочном состоянии, стряхнули песок с плеч и гордым шагом направились к дому.

– Ты у нас, конечно, старшая, – твердым голосом сказала тетушка Джо, когда они добрались до гостиной. – Но теперь позволь и мне кое-что предпринять.

И подойдя к телефону, она набрала какой-то нью-йоркский номер.

– Это приемная Росвэла Гэллапа? Можно поговорить с самим доктором Гэллапом?

Тетушка Кэл уселась на диван и с обреченным видом уставилась в потолок.

– Доктор Гэллап? Это мисс Джозефина Марсден... да, это Монток-Пойнт... Доктор Гэллап, у нашей племянницы возникли определенные трудности. Видите ли, она совершенно запуталась и попала на крючок одному... мм... совершенно... кошмарному парнишке.

Она судорожно вздохнула, выдавив из себя эти два слова, и потом в общих чертах описала, что у них творится.

– И я подумала: а вдруг психоанализ поможет? А то мы с сестрой уже не справляемся.

Доктор Гэллап проявил к ее рассказу самый живой интерес. Оказалось, он занимался именно такими случаями.

– Поезд отходит через полчаса, здесь вы будете в девять, – сказала тетушка Джо. – Поужинаете у нас и переночуете.

Она повесила трубку.

– Ну вот! В первый раз мы с тобой действуем в духе времени, конечно, если не считать того, что сменили бридж на ма-джонг.

Медленно таяли часы. В семь Фифи спустилась к обеду, абсолютно невозмутимая, словно не случилось ничего особенного; тетушки мужественно отмалчивались – не хотели ее беспокоить до приезда врача. После обеда тетушка Джо предложила поиграть в ма-джонг, но Фифи заявила, что хочет почитать, и уселась на диване с томом энциклопедии. Заглянув к ней через плечо, тетушка Кэл в ужасе обнаружила, что племянница изучает статью про дикие леса Австралии...

В комнате стояла тишина. Фифи несколько раз поднимала голову, будто к чему-то прислушиваясь, один раз даже встала и, подойдя к двери, долго-долго вглядывалась в ночную тьму. Тетушки тут же приготовились догонять ее, если она вдруг надумает сбежать, но Фифи вскоре со вздохом закрыла дверь и вернулась на прежнее место. И вот в десятом часу по ракушечной подъездной дорожке зашуршали автомобильные шины: наконец-то приехал доктор Гэллап. У тетушек отлегло от сердца.

Это был невысокий полноватый мужчина с живыми черными глазами, очень энергичный. Войдя в гостиную, он быстро огляделся и весь засиял, увидев Фифи, – так обычно голодный смотрит на внезапно обнаруженную пищу. Фифи тоже с любопытством его разглядывала, явно не догадываясь, что этот господин явился сюда из-за нее.

– А, так вот о ком речь! – вскричал он, небрежно пожав тетушкам руки и резво устремившись к Фифи.

– Девочка моя, это доктор Гэллап, – улыбнулась тетушка Джо: она уже успокоилась и надеялась, что теперь все будет хорошо. – Он мой старый друг, он тебе поможет.

– Разумеется, а как же! – воскликнул доктор Гэллап, тут же к ней подбежав. – У меня она мигом придет в норму.

– Он знает все-все про наше сознание, – сказала тетушка Джо.

– Ну, не совсем все, – доктор Гэллап скромно улыбнулся. – Однако врачей, пользующихся традиционной методикой, мы порой сильно удивляем...

Он обернулся к Фифи и, лукаво улыбнувшись, повторил:

– Да-да, милая моя леди, мы их частенько удивляем.

Он решительно хлопнул в ладоши и, подтянув к себе стул, уселся напротив Фифи.

– Ну! – воскликнул он. – Давайте разбираться, в чем дело. Для начала вы мне сами расскажете, как все это получилось. Я вас слушаю.

– Как все получилось, – сказала Фифи, позевывая, – вас не касается.

– Как это не касается?! – снова воскликнул он, не веря собственным ушам. – Милая девочка, я же хочу вам помочь. Смелее, расскажите старому доктору все как было.

– Пусть лучше тети расскажут, – холодно заметила Фифи. – Видимо, они знают лучше.

Доктор Гэллап нахмурился.

– Ваши тети уже обрисовали мне ситуацию в общих чертах. Тогда, может, я задам вам кое-какие вопросы?

– Ты ведь ответишь на вопросы доктора, а, дорогуша? – ласково спросила тетушка Джо. – Доктор Гэллап самый прогрессивный специалист во всем Нью-Йорке.

– А я девушка старомодная, – ехидно сказала Фифи. – И, по-моему, совать нос в чужие дела – безнравственно... Но ладно уж, валяйте, я попробую отвечать, как в таких случаях полагается.

Доктор Гэллап сделал вид, что не заметил явную издевку в ее словах, и изобразил профессиональную улыбку.

– Итак, мисс Марсден, как я понимаю, вы примерно месяц назад приехали сюда, чтобы отдохнуть.

Фифи покачала головой.

– Нет, совсем не для этого, мне просто было нужно ото всех спрятаться.

– Вам было стыдно, что по вашей вине расстроилась свадьба?

– Жутко стыдно! Бросить мужчину у самого алтаря... это все равно что заклеймить его, а клеймо, оно уже на всю жизнь.

– Но почему вы это сделали? – допытывался доктор.

– А почему бы нет?

– Никаких вопросов. Вопросы задаю я... Ну ладно, продолжим. Итак, вы сюда приехали. Чем вы занимались?

– В основном гуляла. На берегу.

– Так-так... и во время одной из прогулок вы и встретили этого... м-м-м... человека, про которого мне ваша тетя рассказала по телефону?

Фифи чуть покраснела.

– Да.

– А что он делал, когда вы его в первый момент увидели?

– На меня смотрел. С дерева.

Обе тетушки тут же в один голос что-то воскликнули, явственно прозвучало слово «горилла»...

– И он вам сразу понравился? – спросил доктор Гэллап.

– Нет, не особенно. Сначала я просто расхохоталась.

– Так-так... И, насколько я понимаю, он был очень... м-м-м... оригинально одет, верно?

– Верно, – подтвердила Фифи.

– И к тому же он был небрит?

– Да.

– Так-так! – И доктор Гэллап весь изогнулся, словно медиум, выходящий из транса.

– Мисс Фифи! – торжествующе воскликнул он. – Вы когда-нибудь читали книгу «Настоящий мужчина»?

– Даже не слышала о такой.

– А книгу, в которой юную девушку преследует так называемый роковой мужчина или дикарь, пещерный житель?

– Не помню.

– Ваша самая любимая детская книга?

– «Маленький лорд Фаунтлерой»[2]2
  Весьма популярный роман английской детской писательницы Фрэнсис Барнетт (1849—1924). Его герой, семилетний Седрик, отличался ангельской внешностью и кротким нравом.


[Закрыть].

Доктор Гэллап был явно разочарован. И решил испробовать другой подход.

– Мисс Фифи, и все-таки согласитесь, что никаких таких чувств вы на самом деле не испытываете, что все это – лишь фантазии, плод вашего воображения?

– Ничего подобного! – вдруг твердо заявила Фифи. – За этим кроется гораздо больше, чем все вы думаете. Этот человек в корне изменил мое отношение к жизни.

– Что вы имеете в виду?

Фифи собралась что-то объяснить, но вдруг ее прелестные глаза упрямо сощурились, и она промолчала.

– Мисс Фифи! – с пафосом произнес доктор Гэллап. – Слышали про дочь С. Т. Дж. Кэлхуна? Да-да, того самого, владельца компании по производству крекеров, которая влюбилась и сбежала с таксистом. Вы знаете, что было дальше?

– Нет.

– Работает теперь в прачечной на Ист-сайд, чтобы как-то свести концы с концами и прокормить ребенка.

Он пытливо на нее посмотрел. Лицо Фифи больше не было безмятежным.

– А Эстель Холидей, которая в двадцатом году сбежала из дома с помощником своего отца! Хотите знать, что мне недавно о ней рассказали? Она еле приковыляла в благотворительную лечебницу, вся в синяках, пьяный муж избил ее чуть не до смерти.

Фифи уже тяжело вздыхала. Тетушки подались вперед. Доктор Гэллап внезапно вскочил на ноги.

– А ведь они рисковали куда меньше, чем вы! – рявкнул он. – Они не увивались за бывшим каторжником, чьи руки обагрены кровью.

Тут уже и Фифи вскочила со своего места: глаза ее метали молнии.

– Эй вы, поосторожней! – крикнула она. – Это клевета!

– Ничего подобного!

Сунув руку в карман, доктор извлек сложенную вечернюю газету и швырнул на стол.

– Вот, прочтите! Там подробно все описано: как четверо убийц три недели назад ворвались в банк в Уэст-Крэмптоне. Как они расправились с кассиром. И одному из них, самому свирепому и опасному, удалось уйти от погони. И еще вы узнаете, что эта горилла, эта гнусная тварь скрывается где-то тут, в окрестностях мыса Монток!

Тут раздался приглушенный крик – это тетушки, которые всегда все делали вместе, упали в обморок. И в этот момент раздался громкий стук в парадную дверь, словно кто-то барабанил по ней здоровенной дубиной.