Текст книги "Мечи против колдовства. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 1"

Из Ланкмара меня словно ветром сдуло, и я все время опасалась погони и в Илтхмаре встретилась с труппой Эссединекса, направлявшейся на гастроли на север. По счастью, ей нужен был ведущий мим, а мое искусство вполне удовлетворило Седди.

Тогда же я поклялась утренней звездой, что отомщу за гибель Вайлис и Хинерио. И рано или поздно я это сделаю! Все как следует обдумаю, найду себе помощников и новое прикрытие. Вот тогда многие крупные шишки из Цеха Воров узнают не только, как чувствует себя человек, которому медленно стискивают глотку, но и кое-что похуже!

Но это скверная тема для такого приятного утра, любовничек, и я затронула ее только для того, чтобы ты понял, почему тебе не стоит связываться с такой грязной и порочной особой, как я.

Прижавшись к Фафхрду, Влана легко поцеловала его в мочку уха, тот уже собрался было отплатить сторицей за эту ласку, но девушка отвела его жадные руки, обняла, так что он не мог пошевелиться, и, глядя на него своим загадочным взором, проговорила:

– Милый мальчик, небо уже стало серым, скоро оно зарозовеет, поэтому тебе следует немедленно уйти отсюда самое позднее после того, как мы обнимемся еще разок. Ступай-ка домой, женись на этой веселой и шустрой девчонке – теперь я уверена, что это был не парень, – и живи своею собственной, прямой как стрела жизнью, подальше от мерзостей и ловушек цивилизации. Послезавтра утром труппа уезжает, и я отправлюсь дальше по своей кривой дорожке. Когда ты немножко поостынешь, то будешь испытывать ко мне лишь презрение. И не спорь, я знаю мужчин. Хотя не исключено, что именно ты станешь вспоминать меня не без удовольствия. На этот случай мой тебе совет: ни слова жене!

В свою очередь придав загадочность взгляду, Фафхрд ответил:

– Принцесса, я был пиратом, то есть морским вором, и грабил людей таких же бедных, как твои родители. А варварство ничем не лучше цивилизации. Каждый шаг нашей одеревеневшей от мороза жизни ограничен бредовыми законами богов, которые мы называем обычаями, и всяческими зловещими нелепицами, от которых никуда не деться. Моему отцу переломало все кости – это был приговор суда, который я даже назвать не смею. А обвинен он был в том, что полез на гору. У нас и убивают, и воруют, и сводничают – я могу порассказать тебе такого…

Он умолк, нежно приподнял девушку, так что она повисла у него на руках, и с жаром продолжал:

– Позволь мне уйти с тобою на юг, Влана, вместе с труппой или одному. Хотя я и поющий скальд, но знаю пляску с мечом, умею жонглировать четырьмя кинжалами, с десяти шагов попадаю ножом в цель величиною с ноготь. А когда мы доберемся до Ланкмара, возможно, переодевшись северянами, рост у тебя подходящий, я стану твоей правой рукой, несущей месть. На суше я тоже умею воровать, поверь мне, и красться за жертвой переулками так же незаметно и неслышно, как и в лесу. Я умею…

Вися у Фафхрда на руках, Влана приложила пальцы к его губам, рассеянно теребя другой рукой длинные волосы на затылке.

– Милый, – проговорила она, – я не сомневаюсь, что для восемнадцатилетнего парня ты очень смел, верен и искусен. И для своего возраста ты вполне прилично занимаешься любовью, вполне достаточно для того, чтобы удержать свою невесту, разодетую в белые меха, и даже еще нескольких девиц, если захочешь. Но, несмотря на свирепость твоих речей, я – прости уж за откровенность – чувствую в тебе честность, даже благородство, порядочность и некоторую мягкость. Сподручник, который нужен мне для мести, должен быть жестоким и вероломным, как змея, и знать не хуже моего все тайны больших городов и древних Цехов. И, говоря без обиняков, он должен быть моего возраста, а ты моложе меня почти на столько же лет, сколько пальцев на обеих руках. Так что поцелуй меня, милый мальчик, давай насладимся еще раз и…

Внезапно Фафхрд сел, посадил девушку боком себе на колени и обнял за плечи.

– Нет, – твердо сказал он. – Не вижу смысла еще раз подвергать тебя своим неумелым ласкам. Однако…

– Вот этого-то я и боялась, – удрученно ответила Влана. – Я вовсе не имела в виду…

– Однако, – с холодной властностью продолжал Фафхрд, – я хочу задать тебе один вопрос. Ты уже выбрала себе сподручника?

– На этот вопрос я тебе не отвечу, – отозвалась девушка, с неменьшей холодностью всматриваясь в Фафхрда.

– Его зовут?.. – начал он и осекся, вовремя удержавшись, чтобы не произнести имя Велликса.

С нескрываемым любопытством Влана ждала, что он сделает дальше.

– Ладно, – проговорил он, размыкая объятия и опираясь на руки. – Насколько я понимаю, ты пытаешься действовать в моих интересах, и я отвечу тебе тем же. То, что я тебе расскажу, является обвинением и варварству, и цивилизации.

И Фафхрд поведал девушке о том, как решили поступить с ней Эссединекс и Хрингорл.

Когда он закончил, Влана от души рассмеялась, хотя, как показалось Фафхрду, немного побледнела.

– Да, я совершила промашку, – заметила она. – Стало быть, вот почему мое в известном смысле довольно изысканное искусство сразу удовлетворило грубым вкусам Седди, вот почему для меня нашлось место в труппе, вот почему он не настаивал, чтобы я после представлений торговала своим телом в его пользу, как обязаны делать другие девушки. – Пристально взглянув на Фафхрда, Влана продолжала: – Ночью какие-то шутники опрокинули шатер Седди. Часом, уж не ты ли?

Фафхрд кивнул:

– Ночью у меня было необычное настроение, веселое и в то же время отчаянное.

Девушка радостно рассмеялась и вновь пристально посмотрела на него:

– Выходит, ты не пошел домой, когда я отправила тебя отсюда после представления?

– Пошел, но не сразу, – ответил Фафхрд. – Я остался и решил понаблюдать.

Влана взглянула на него нежно, немного насмешливо и как бы спрашивая: «И что же ты увидел?» Но на этот раз не упомянуть имя Велликса уже не составило для Фафхрда никакого труда.

– Значит, ты к тому же и рыцарь, – пошутила она. – Но почему ж ты сразу не рассказал мне о замысле Хрингорла? Решил, что я испугаюсь и не смогу любить тебя как следует?

– Было немножко, – признался Фафхрд, – но главное в том, что предупредить тебя я решил только сейчас. По правде сказать, я вернулся сюда, потому что боялся призраков, но потом нашлись и другие веские причины. Знаешь, перед тем как я залез к тебе в шатер, страх и одиночество – и ревность в какой-то мере тоже – пробудили во мне искушение броситься в каньон Пляшущих Троллей или надеть лыжи и попытаться совершить почти невозможный прыжок, о котором я мечтаю уже много лет…

Влана впилась пальцами в его предплечье.

– Никогда и не думай об этом, – очень серьезно проговорила она. – Цепляйся всеми силами за жизнь. Думай только о себе. После плохих времен всегда наступают лучшие – или забвение.

– Ну да, вот мне и захотелось доверить воздуху над каньоном решить мою участь. Подхватит он меня или швырнет оземь? Однако самолюбие, которого во мне хоть отбавляй, что бы ты там ни думала, и подозрительное отношение ко всяческим чудесам подавили во мне эту дурь. А до этого я чуть было не перевернул твой шатер, прежде чем занялся шатром Эссединекса. Как видишь, во мне тоже живет зло. И скрытность, и двуличность тоже.

Влана не засмеялась, а стала задумчиво вглядываться в его лицо. В глазах у нее снова появилось загадочное выражение. Пытаясь разгадать, что за ним кроется, Фафхрд встревожился: ему показалось, что за этими большими темными зрачками он увидел не пророчицу, обозревающую вселенную с горной вершины, а купца с весами, на которых он тщательно взвешивает свой товар, время от времени помечая в книжечке старые долги, новые взятки и другие средства получить барыш.

Но это длилось всего лишь миг, и Фафхрд возрадовался, когда Влана, которую он все еще держал на руках, улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, и сказала:

– Вот теперь я отвечу тебе на вопрос, на который не хотела, да и не могла ответить раньше. Сейчас я решила, что моим сподручником будешь ты! Ну-ка, обними меня покрепче!

Фафхрд горячо и с такой силой обхватил ее, что она вскрикнула, но не успел он основательно распалиться, как Влана оттолкнула его и, задыхаясь, прошептала:

– Подожди же! Прежде нам нужно все хорошенько обдумать.

– Потом, любовь моя, потом, – принялся умолять Фафхрд, пытаясь опрокинуть девушку на ложе.

– Нет! – резко воскликнула она. – Из-за этого «потом» слишком много битв проигрывается великому и грозному «слишком поздно». Если ты сподручник, то я – главарь, и ты должен меня слушаться.

– Слушаюсь и повинуюсь, – сдался Фафхрд. – Только давай поскорее.

– Когда наступит время моего похищения, мы должны быть уже далеко от Мерзлого Стана, – начала девушка. – Сегодня мне нужно будет собрать свои вещи, запастись санями, быстрыми лошадьми и провизией. Предоставь все это мне. Ты же должен сегодня вести себя как обычно, держаться от меня подальше на случай, если наши враги приставят к тебе соглядатаев, что Седди и Хрингорл, скорее всего, и сделают.

– Хорошо, хорошо, – поспешно согласился Фафхрд. – А теперь, моя нежная…

– Наберись терпения и помолчи! На всякий случай заберись на крышу Зала Богов задолго до представления, как вчера. Меня могут попытаться похитить во время спектакля – не утерпит Хрингорл или кто-нибудь из его головорезов, либо этот пират попытается надуть Седди, чтобы не заплатить обещанного золота, – а мне будет спокойнее, если ты окажешься под рукой. Когда же я уйду со сцены в тоге и серебряных колокольчиках, быстро спускайся и встречай меня у конюшни. Мы скроемся в антракте между двумя отделениями, когда все будут с нетерпением ждать продолжения и не обратят на нас внимания. Ты все понял? Ты держишься от меня подальше, прячешься на крыше, встречаемся в антракте – так? Отлично! А вот теперь, дорогой мой сподручник, к черту всякую дисциплину! Забудь начисто об уважении, которое ты испытываешь к своему главарю, и…

Но теперь уже Фафхрд решил помедлить. Пока Влана говорила, в нем самом проснулась тревога, и он отстранил девушку, хотя та обвила его за шею и попыталась притянуть к себе.

– Я сделаю все в точности, как ты сказала, – проговорил он. – Но я хочу предупредить тебя кое о чем, это крайне важно. Как можно меньше думай сегодня о нашей затее, даже когда будешь к ней готовиться. Старайся спрятать ее за своими обычными мыслями. Я поступлю так же, будь уверена. Дело в том, что моя мать Мора прекрасно умеет читать мысли.

– Опять эта Мора! Твоя милая матушка до такой степени запугала тебя, мой дорогой, что меня так и подмывает послать все это к черту… да не отталкивай же ты меня, погоди! Ты говоришь так, словно она – королева ведьм.

– А она и есть королева ведьм, можешь не сомневаться, – угрюмо подтвердил Фафхрд. – Она – громадный белый паук, а Стылые пустоши, как на земле, так и под землей, – ее паутина, по которой мы, маленькие мушки, должны ходить очень осторожно, чтобы к ней не приклеиться. Так я нужен тебе?

– Нужен, нужен! А сейчас…

Фафхрд медленно привлек девушку к себе: так мужчина неторопливо подносит к губам мех с вином, стараясь продлить сладкую муку предвкушения. Тела возлюбленных соприкоснулись. Губы приоткрылись и замерли.

Внезапно Фафхрда буквально пронзила мертвая тишина – наверху, внизу, везде, как будто сама земля затаила дыхание. Это ему не понравилось.

Возлюбленные поцеловались, они пили друг друга взахлеб, и страх Фафхрда исчез.

Наконец губы их разъединились. Фафхрд протянул руку и пальцами загасил фитиль светильника; в темноте сразу стало видно, как холодное серебро рассвета сочится в щели шатра. Пальцы Фафхрда горели. Он удивился: зачем ему надо было гасить светильник – ведь прежде они любили друг друга при свете? Снова пришел страх.

Но он стиснул Влану в крепком объятии, где для страха уже не оставалось места.

И тут, внезапно – Фафхрд даже сам не сумел бы объяснить почему, – они оба покатились к задней стенке шатра. Вцепившись в плечи девушки и обхватив ногами ее ноги, он перекатывал ее через себя, мгновенно перекатывался через нее сам – тела их так и мелькали.

Раздался громовой треск: можно было подумать, что какой-то великан ударил с размаху кулаком по промерзшей земле, и тут же потолок посередине шатра рухнул на пол, а дуги угрожающе прогнулись, туго натянув кожу.

Фафхрд с Вланой докатились до вешалки, с которой посыпалась одежда. Снова раздался страшный треск, потом что-то захрустело, как будто какое-то немыслимое чудовище отгрызало голову бегемоту. Вздрогнула земля.

Затем вдруг стало тихо, и только в ушах любовников гудело от изумления и страха. Они прижались друг к дружке, словно перепуганные дети.

Первым опомнился Фафхрд.

– Одевайся! – крикнул он Влане, прополз под стенкой шатра и, совершенно обнаженный, вылез под розовеющее небо на трескучий мороз.

На крыше шатра, прижимая ее и находившееся под нею ложе к стылой земле, лежала громадная ветка снежного платана, накрытая кучей осыпавшихся кристаллов льда.

Само дерево, лишившееся ветви-противовеса, упало в другую сторону и тоже было погребено под горою льда. Его черные, мохнатые, обломанные корни выглядели неприлично голыми.

Поднимающееся солнце окрасило кристаллы льда в розовато-телесный цвет.

Вокруг было тихо, ни над одним из шатров даже не вился дымок готовящегося завтрака. Никто будто и не заметил чудовищного чародейского удара, кроме предполагаемых жертв.

Начиная трястись от холода, Фафхрд снова скользнул в шатер. Влана послушно одевалась с присущей актерам стремительностью. Фафхрд бросился к своей одежде, так предусмотрительно сложенной в этом конце шатра. Он решил, что его действиями, должно быть, руководили боги, когда он оставлял здесь свою одежду и гасил светильник, – в противном случае шатер уже загорелся бы.

Одежда показалась ему холоднее ледяного воздуха, но он знал, что это скоро пройдет.

Вместе с Вланой он снова выполз наружу. Когда они выпрямились, Фафхрд повернул девушку лицом к упавшей ветви, лежавшей среди кучи ледяных кристаллов, и проговорил:

– Теперь можешь посмеяться над колдовским могуществом моей матери, ее ведьм и всех снежных женщин вообще.

– Я вижу только ветку, которая обломилась под тяжестью льда, – с сомнением в голосе ответила Влана.

– А ты сравни, сколько льда и снега было на этой ветви и сколько на любой другой, – посоветовал Фафхрд. – И не забудь спрятать эти мысли подальше!

Влана промолчала.

Они увидели, что со стороны торговых шатров к ним быстро приближается какая-то черная фигура. Забавно подпрыгивая, она становилась все больше и больше.

Велликс-Хват, задыхаясь, остановился и схватил Влану за руку. Едва переводя дух, он проговорил:

– Мне приснилось, что ты упала и тебя чем-то придавило. А потом я проснулся от грохота.

– Тебе приснилась почти правда, но в таком деле «почти» означает очень много, – ответила Влана.

И тут Велликс увидел Фафхрда. Гримаса гнева и ревности исказила его лицо, рука потянулась к кинжалу на поясе.

– Погоди! – резко выкрикнула Влана. – От меня и впрямь могло остаться лишь мокрое место, но этот молодой человек по каким-то признакам почувствовал, что ветка вот-вот сломается, и в последний момент выдернул меня из лап у смерти. Его зовут Фафхрд.

Откинув другую руку в сторону, Велликс превратил начатое было движение в учтивый поклон.

– Я перед вами в долгу, молодой человек, – тепло проговорил он и после небольшой паузы добавил: – За то, что вы спасли жизнь знаменитой актрисе.

Из актерских шатров к ним уже спешили люди; вдалеке, у шатров Снежного клана, тоже появились фигуры, однако эти стояли неподвижно.

Прижавшись щекой к щеке Фафхрда – якобы в виде благодарности, – Влана торопливо зашептала:

– Не забудь о наших планах на вечер и, главное о побеге. Делай все в точности, как я сказала. А теперь смывайся.

Фафхрд успел вставить лишь две короткие фразы:

– Остерегайся льда и снега. Действуй не размышляя.

Влана повернулась к Велликсу и немного сдержанно, однако вполне любезно проговорила:

– Благодарю вас, сударь, за вашу заботу обо мне – как во сне, так и наяву.

Из недр поднятого воротника толстой шубы раздался ироничный голос подошедшего Эссединекса:

– Трудная нынче выдалась ночка для шатров.

Влана пожала плечами.

Окружив девушку, женская часть труппы забросала ее вопросами; все вместе, тихонько беседуя, они подошли к актерскому шатру и скрылись в нем.

Глядя вслед Влане, Велликс нахмурился и стал теребить себя за черный ус.

Актеры-мужчины разглядывали то, что осталось от шатра Вланы, и качали головой.

Тепло и дружелюбно Велликс обратился к Фафхрду:

– Я уже предлагал вам выпить бренди, а теперь мне кажется, что оно пошло бы вам на пользу. Еще со вчерашнего утра я очень хочу побеседовать с вами.

– Прошу меня простить, но стоит мне сейчас сесть, и я не услышу уже ни слова, пусть даже каждое из них будет отмечено совиной мудростью, а о глотке бренди и говорить не приходится, – вежливо ответил Фафхрд, прикрывая ладонью зевок, который был притворным лишь отчасти. – Но все равно благодарю вас.

– По-видимому, так уж мне суждено – приглашать вас в неподходящий момент, – пожав плечами, заметил Велликс. – Тогда, быть может, в полдень? Или ближе к вечеру?

– Если можно, ближе к вечеру, – ответил Фафхрд и широким шагом направился к шатрам торговцев.

Велликс остался на месте.

Такого удовлетворения Фафхрд не испытывал еще никогда в жизни. Мысль о том, что уже сегодня вечером он навсегда покинет этот опротивевший снежный мир с его властными женщинами, теперь заставляла его испытывать к Мерзлому Стану чуть ли не нежность. Поосторожнее с мыслями! – одернул он себя. То ли из-за ощущения смутной угрозы, то ли из-за того, что ему страшно хотелось спать, все вокруг сделалось нереальным, словно он наблюдал какую-то сцену из далекого детства.

Осушив высокую фарфоровую кружку вина, врученную ему друзьями-минголами Заксом и Эффендритом, он позволил им отвести себя на ложе из блестящих шкур и мгновенно уснул крепчайшим сном.

После бесконечной и податливой тьмы Фафхрд наконец увидел слабый свет. Он сидел рядом со своим отцом Нальгроном за обильным пиршественным столом, уставленным соблазнительно дымящимися яствами и креплеными винами в кувшинах из глины, камня, серебра, хрусталя и золота. За столом были и другие сотрапезники, но Фафхрд различал лишь их темные силуэты и слышал наводящий сон гул разговоров, слишком тихих, чтобы разобрать что-либо, и напоминавших журчание воды, которое время от времени переходило во взрывы смеха – словно волны прибоя накатывали на галечный берег. А звяканье ножей и ложек о тарелки походило на стук переворачиваемых волнами камешков.

Нальгрон был одет в белоснежную шубу с капюшоном из меха белого медведя и увешан булавками, цепочками, браслетами и кольцами из чистого серебра; серебро поблескивало и в его волосах, что огорчило Фафхрда. В левой руке Нальгрон держал серебряный кубок, который время от времени подносил к губам, а правую руку почему-то прятал под шубой.

Нальгрон говорил о многом, говорил мудро, спокойно, почти нежно. То и дело он поглядывал на сотрапезников, однако речь его лилась так тихо, что Фафхрд понимал, что обращается он лишь к нему.

Фафхрд понимал также, что должен внимательно прислушиваться к каждому слову и стараться запомнить каждое высказывание отца, потому что Нальгрон говорил о мужестве, чести, рассудительности, о том, что нужно с осторожностью давать и крепко держать данное слово, прислушиваться к своему сердцу, ставить перед собою высокую, романтическую цель и неукоснительно стремиться к ее достижению, о честности перед самим собой, особенно в отношении своих симпатий и антипатий, о том, что надо пропускать мимо ушей страхи и придирки женщин, но охотно прощать им ревность, создаваемые ими помехи и даже самые дурные поступки, поскольку проистекают они от их безудержной любви к тебе и другим, а также о многих других вещах, весьма полезных для молодого человека, находящегося на пороге зрелости.

Но, понимая все это, Фафхрд слушал отца лишь урывками, так как его очень тревожили ввалившиеся щеки Нальгрона, когда-то сильные, а теперь худые пальцы, едва державшие серебряный кубок, серебряные нити в волосах и губы, сделавшиеся из красных чуть синеватыми, несмотря на то что говорил и жестикулировал Нальгрон весьма оживленно, и поэтому Фафхрд выискивал на столе самые соблазнительные блюда и то и дело подкладывал отцу лакомый кусочек, дабы возбудить его аппетит.

Нальгрон же всякий раз любовно кивал и улыбался сыну, подносил кубок к губам и снова начинал говорить, так и не вынимая правой руки из-под шубы.

Пир шел своим чередом, Нальгрон начал говорить о еще более важных предметах, но Фафхрд не слышал уже почти ничего из столь ценных для него слов – так озабочен был он здоровьем отца. Теперь ему казалось, что кожа вот-вот лопнет на выступающих скулах, что светлые глаза отца запали еще глубже и под ними появились сероватые круги, что на руке, легко держащей кубок, голубоватые жилы вздулись еще сильнее; Фафхрд начал подозревать, что Нальгрон так и не выпил ни капли вина, хотя и подносил его непрестанно к губам.

– Ешь, отец, – просил Фафхрд тихим и хрипловатым от беспокойства голосом. – Хотя бы выпей немного.

И снова улыбчивый взор, кивок, еще больше любви в глазах, кубок у плотно сжатых губ, взгляд в сторону и продолжение спокойного монолога.

И тут Фафхрда объял страх: свет вокруг сделался голубым, и молодой человек понял, что никто из одетых в темное с неразличимыми лицами сотрапезников ничего, кроме кубков с вином, не подносил ко рту, хотя звон посуды не умолкал. Его тревога за отца переросла в ужас; не понимая толком, что делает, он, отогнув полу отцовской шубы, схватил его за предплечье и кисть правой руки и стал тыкать ею в сторону тарелки, полной еды.

На сей раз Нальгрон не кивнул и не улыбнулся: набычившись на Фафхрда, он ощерился так, что стали видны его зубы цвета старой слоновой кости, а из глаз его струился холод, холод, холод…

Рука, которую держал Фафхрд, была на ощупь, на вид… просто была коричневой рукою скелета.

Внезапно и страшно задрожав всем телом – особенно сильно у него затряслись пальцы, – Фафхрд с проворностью змеи отпрянул от отца.

И вот он уже не дрожал, а его трясли за плечи чьи-то сильные руки из плоти и крови, вокруг была не тьма, а полупрозрачный свет, заливавший шатер минголов, а вместо отцовского лица со впалыми щеками перед Фафхрдом было усатое, мрачное и озабоченное лицо Велликса-Хвата.

Фафхрд сонно уставился на него, потом тряхнул головой и повел плечами, чтобы поскорее очнуться и сбросить с себя руки Велликса.

Но Велликс уже сам отпустил его и присел на лежащую рядом груду мехов.

– Прошу прощения, юный воин, – серьезно проговорил он, – но мне показалось, что вам снится сон, который любой человек с радостью бы прервал.

Его тон и манера, с какой он произнес эти слова, напомнила Фафхрду его отца из недавнего кошмара. Он приподнялся на локте, зевнул и, скривившись, снова встряхнулся.

– У вас застыло тело или разум, а может, и то и другое, – заметил Велликс. – Так что нет никакого резона отказываться от обещанного мною бренди.

Он взял в одну руку две серебряные кружечки, стоявшие рядом, в другую коричневый кувшин с бренди и ловко откупорил его большим и указательным пальцами.

Фафхрд в душе помрачнел, увидев темный налет внутри кружек, – кто его знает, что там может быть у них на дне или по крайней мере в одной из них. С невольной тревогой он напомнил себе, что этот человек – его соперник и тоже добивается благосклонности Вланы.

– Подождите, – остановил он Велликса, уже собравшегося было наполнить кружки. – В моем сне серебряный кубок играл скверную роль. Закс! – окликнул он мингола, стоявшего у входа в шатер. – Будь добр, дай мне фарфоровую кружку.

– Вы расцениваете свой сон как предупреждение против серебра? – с неясной улыбкой мягко осведомился Велликс.

– Нет, – ответил Фафхрд, – но он внушил мне отвращение к этому металлу, которое еще не прошло.

Его немного удивило то обстоятельство, что минголы так легко пропустили к нему Велликса. Возможно, все трое были старыми знакомцами по торговым стоянкам. А может, дело не обошлось без подкупа. Велликс хмыкнул и немного расслабился.

– Верно, ни слуги, ни жены у меня нет, вот я и зарос в грязи. Эффендрит! Изобрази-ка две фарфоровые кружки, чистенькие, как только что ободранные от коры березки!

Второго мингола, тоже стоявшего у двери, Велликс явно знал гораздо лучше, чем Фафхрд. Хват протянул молодому человеку одну из мгновенно появившихся у него в руках сияющих фарфоровых кружек, налил немного душистого напитка себе, щедро плеснул Фафхрду, потом долил свою кружку, словно желая продемонстрировать, что в выпивке Фафхрда не может быть яда или сонного зелья. Фафхрд, внимательно следивший за его движениями, нашел демонстрацию безупречной. Собутыльники чокнулись кружками, и, когда Велликс отпил, Фафхрд сделал большой, но осторожный и медленный глоток. Бренди приятно обожгло горло.

– Это мой последний кувшин, – весело объяснил Велликс. – Я выменял весь запас на янтарь, драгоценные камешки и прочую мелочь, и свой шатер с повозкой тоже, оставил себе лишь двух лошадей, одежду и еду.

– Я слышал, что ваши лошади самые быстрые и выносливые во всей степи, – заметил Фафхрд.

– Во всей не во всей, но для здешних мест они хороши, это точно.

– Ну, для здешних мест… – презрительно процедил Фафхрд.

Велликс посмотрел на него, как смотрел Нальгрон в первой части сна. Затем сказал:

– Фафхрд, я могу называть тебя на «ты»? А ты зови меня Велликс. Можно я сделаю тебе предложение? Дам совет, который дал бы своему сыну?

– Разумеется, – отозвался Фафхрд, чувствуя не только неловкость, но и тревогу.

– Здесь, в Мерзлом Стане, тебе все неймется, ты чувствуешь неудовлетворенность. Как, впрочем, и любой другой человек твоего возраста, где бы он ни жил. Тебя зовут просторы огромного мира. Тебе не сидится на месте. Но вот что я тебе скажу: чтобы выстоять в мире цивилизации и найти в нем радость, нужны не только смекалка, осторожность и мудрость. Тут потребуется коварство, остаться с чистыми руками тебе не удастся, потому что сама цивилизация – вещь грязная. Ты не сможешь взобраться на вершины успеха, как взбираешься на гору, пусть даже сплошь покрытую льдом и опасную. Взбираясь на гору, ты должен показать себя с наилучшей стороны, а добиваясь успеха – с наихудшей, тебе придется пробудить в себе самые низменные чувства, а зачем? Я родился предателем. Мой отец жил в Земле Восьми Городов, но вечно скитался с минголами. Как я теперь жалею, что сам не остался в степях, суровых, но не поддающихся растлевающим душу соблазнам Ланкмара и Восточных земель.

Да, я знаю, люди здесь ограниченны, живут в тисках своих обычаев. Но по сравнению с теми, кто искорежен цивилизацией, они прямы, как сосны. С твоими способностями ты легко выбьешься здесь в вожди, причем в крупные вожди, объединишь десяток кланов и сделаешь северян мощью, с которой придется считаться другим народам. А вот тогда, если захочешь, ты сможешь помериться силами и с цивилизацией. Но уже на своих условиях.

Мысли и чувства Фафхрда напоминали в этот миг зыбь на море, хотя внешне он был невероятно спокоен. Он даже ощущал известное ликование: Велликс расценивает его шансы у Вланы достаточно высоко, раз пытается обойти его с помощью лести, не говоря уж о бренди.

Но сильнее всех этих подводных течений было довольно ясное впечатление, что Хват не во всем ходит вокруг да около, что он и вправду испытывает к Фафхрду отцовские чувства и хочет оградить его от несчастий, что в его словах о цивилизации есть правдивое зерно. Конечно, могло быть и другое: Велликс так уверен во Влане, что может позволить себе быть добрым к сопернику. И все же…

И все же Фафхрд снова почувствовал необъяснимую тревогу, которая затмила в нем все остальные ощущения.

Допив бренди, он проговорил:

– Ваш, то есть твой совет, Велликс, стоит обдумать. Я поразмыслю над ним.

Отрицательно покачав головой и улыбнувшись в ответ на предложение выпить еще, он встал и оправил свою одежду.

– Я надеялся, что мы побеседуем подольше, – оставаясь сидеть, сказал Велликс.

– У меня есть кое-какие дела, – ответил Фафхрд. – Сердечно благодарю.

Велликс с задумчивой улыбкой посмотрел ему вслед.

На утоптанном снегу между шатрами торговцев колыхалась и гомонила толпа. Пока Фафхрд спал, там собрались практически все мужчины Ледового племени и добрая половина мужчин Морозного Братства, и теперь многие из них стояли вокруг двух солнечных костров – их прозвали так за величину и жарко полыхающие языки пламени, – жевали дымящееся мясо, смеялись и задирали друг друга. То тут, то там возникали оазисы, где бойко шла торговля; одни из них были окружены шумными кучками гуляк, в других дела проворачивались тихо – в зависимости от положения людей, занятых в операциях купли-продажи. Старые приятели, завидев друг друга, с криками протискивались сквозь толпу, непременно желая обняться. Вино лилось рекой, еда шла нарасхват, предложения делались и принимались, а еще чаще просто высмеивались. Кое-где вопили и ревели скальды.

Суета раздражала Фафхрда: ему была необходима тишина, чтобы отделить в своих мыслях Велликса от Нальгрона, победить смутные сомнения относительно Вланы и оправдать цивилизацию. Он шел, как растревоженный мечтатель, хмурился и не замечал, что его то и дело задевали и толкали.

Внезапно он вздрогнул и насторожился: сквозь толпу к нему не спеша пробирались Хор и Харракс, и в глазах у них читалась решимость. Позволив толпе развернуть себя, Фафхрд заметил неподалеку Хрея – еще одного из приспешников Хрингорла.

Цель этой троицы была вполне понятна: под видом дружеской потасовки измолотить его до полусмерти, если не что-нибудь похуже.

Из-за мрачных мыслей, связанных с Велликсом, Фафхрд совсем позабыл о гораздо более явном враге и сопернике: любящем идти напролом, но вместе с тем и хитром Хрингорле.

Троица медленно окружала его. Фафхрду потребовалось лишь несколько секунд, чтобы разглядеть, что Хор держит в руках небольшую дубинку, а кулаки Харракса неестественно велики, словно он сжимает в них по камню или свинчатке для пущей внушительности ударов.

Фафхрд ринулся назад, словно желая проскочить между первой парочкой головорезов и Хреем, потом вдруг резко изменил направление и с душераздирающим ревом бросился в сторону костра. Все головы повернулись на крик, кое-кто из оказавшихся на его пути успел отскочить в сторону. Но люди Ледового племени и Морозного Братства успели сообразить, что происходит: за высоким парнем гонятся три каких-то здоровяка. Назревало развлечение. Мужчины сгруппировались по обеим сторонам костра, чтобы Фафхрд не смог его обогнуть. Он метнулся сперва влево, потом вправо. Мужчины, ухмыляясь, сгрудились еще теснее.