Текст книги "Ночь волка"

VI

Гастерсон втянул в себя воздух так сильно, что даже икнул. На правом плече пиджак и рубашка Фэя были разрезаны. Из аккуратно подрубленного отверстия выглядывал серебристо-серый горб с одноглазой башенкой наверху и двумя многосуставными металлическими руками с маленькими клешнями на конце.

Это было похоже на верхнюю половину робота, как их изображают в научно-фантастических фильмах Приземистого и злого робота-ребенка, как определил для себя Гастерсон, потерявшего ноги в железнодорожной катастрофе Гастерсону даже показалось, что в единственном огромном глазу мерцала злобная красная искорка.

– Давай свои заметки, – не слишком охотно сказал Фэй, протягивая руку. Он поймал шелестящие листки, выскользнувшие из пальцев Гастерсона, аккуратно разровнял их у себя на колене, а затем, передал через плечо своему щекотуну, который защелкнул клешни на полях с обеих сторон и довольно быстро стал вести верхний лист дюймах в шести от своего единственного глаза.

– Первое, о чем я хотел бы с тобой переговорить, Гасси, – начал Фэй, не обращая ни малейшего внимания на разыгравшуюся у него на плече маленькую сценку, – или, скорее, о чем хотел бы предупредить, – это о полной щекотунизации школьников, стариков, осужденных и живущих на поверхности. Завтра в три ноль-ноль ношение щекотунов станет обязательным для всего взрослого населения подземелья. Не заставит себя ждать и операции по выявлению уклонившихся. К слову сказать, на днях мы определим, что квадратный корень расчетного времени, необходимого для нового этапа развития, является, в большинстве случаев, наилучшей временной оценкой. Гасси, я настоятельно рекомендую тебе начать носить щекотун сегодня же. И Дейзи тоже, и твоим малышам. Если ты прислушаешься к моему совету, твои дети станут лучшими в классе Переходный период и регулировка просты, поскольку сам щекотун следит за этим

Пух-Бах переложил первый лист под низ стопки и начал поднимать перед глазом второй – на этот раз намного быстрее, чем предыдущий.

– У меня есть шестая модель щекотуна с пылу – с жару специально для тебя, – настаивал Фэй, – и накидка на плечи Никто не обратит на тебя внимания – Он перехватил взгляд Гастерсона и заметил – Восхитительный механизм, правда? Конечно, таскать двадцать восемь фунтов обременительно, но надо помнить, что это только промежуточный этап на пути к свободно парящим седьмой и восьмой моделям.

Пух-Бах закончил вторую страницу и начал бегло просматривать третью.

– Но я хотел, чтобы это прочитал ты, – ошеломленно сказал Гастерсон, не отрывая глаз от происходящего

– Пух-Бах сделает это лучше меня, – заверил его Фэй – Уловит суть, не выплескивая с водой ребенка

– Но, черт подери, это ведь все о нем, – еще настойчивее сказал Гастерсон – Он не будет объективен

– Он сделает лучше, – повторил Фэй, – и более объективно. Пух-Бах настроен на подробное реферирование. Перестань беспокоиться. Это беспристрастная машина, а не подверженный ошибкам эмоционально неустойчивый человек, сбитый с толку обманчивым сознанием. Теперь второе дело: «Микросистемы» впечатлены твоим вкладом в развитие щекотуна и возьмут тебя на работу в качестве старшего консультанта с окладом, клетушкой для размышлений не меньше моей и соответствующим жильем для семьи. Это неслыханно удачный старт Гасси, я думаю, ты будешь дураком.

Он запнулся, вытянул руку в требующем тишины жесте, и его глаза приобрели отсутствующее выражение к чему-то прислушивающегося человека Пух Бах закончил читать шестую страницу и теперь неподвижно держал листки Секунд через десять лицо Фэя расплылось в широкой фальшивой улыбке Он встал, стараясь не дергаться, и протянул руку

– Гасси, – громко сказал он, – я рад сообщить тебе, что все твои страхи насчет щекотуна совершенно необоснованны. Даю слово. Для опасений нет причин. Оценка Пух-Баха, которую он мне сейчас сообщил, подтверждает это

– Послушай, – серьезно сказал Гастерсон, – я хочу от тебя только одного. Сделай это. Просто чтобы доставить удовольствие старому другу. Сделай, пожалуйста Прочитай эти заметки сам.

– Конечно, прочту, Гасси, – заверил Фэй тем же полным энтузиазма голосом – Я прочту это – он дернулся, и его улыбка исчезла, – немного позже

– Понятно, – тупо сказал Гастерсон, прижав руку к животу – А сейчас, если не возражаешь, Фэй, я отправлюсь домой. Я неважно себя чувствую. Возможно, озон и другие добавки в вашем подземном воздухе слишком опьянили меня. Я уже много лет не бродил по сосновому лесу.

– Но Гасси! Ты ведь толком здесь и не побыл Ты даже не присел Выпей еще мартини. Прими таблетку зельцера. Глотни кислорода. Угощайся.

– Нет, Фэй. Я отправлюсь домой сейчас же. Я подумаю насчет предложения о работе. Не забудь прочитать эти заметки.

– Я прочту, Гасси, я обязательно прочту. Ты знаешь дорогу назад? При помощи значка выберешься за стену. Пока.

Он упал в кресло и отвернулся Гастерсон вышел, толкнув вращающиеся двери. Он уже примерился сделать шаг на медленно движущуюся транспортную ленту. А потом, подчинившись порыву, резко толкнул дверь и заглянул внутрь.

Погрузившись в вялую задумчивость, Фэй сидел в той же позе, в какой Гастерсон его оставил. Пух-Бах на его плече торопливо сучил своими маленькими металлическими ручонками, разрывая заметки на все более мелкие клочки. Он бросил обрывки, которые стали медленно падать на пол, и странно повел своей левой рукой с тремя локтями – и тогда Гастерсон понял, у кого или, точнее, у чего Фэй перенял свой новый жест.

VII

Когда к концу второй полувахты Гастерсон добрался домой, он уклонился от расспросов Дейзи и рассмешил детей, разыграв выразительную сценку своего единоборства с движущимися тротуарами, а также рассказав им историю о том, как его голова застряла в клетушке для размышлений, построенной для физика-лилипута. После ужина он играл с Иможен Яго и Клаудиусом пока они не отправились спать после чего был необычайно внимателен к Дейзи, восхищаясь ее побледневшими зелеными полосами хотя все же и провел какое то время в соседней квартире где они хранили туристский походный инвентарь.

На следующее утро он объявил детям, что наступил праздник – праздник святого Гастерсона, – а затем позвал Дейзи в комнату и все ей рассказал.

Когда он закончил, она сказала.

– Мне нужно убедиться в этом собственными глазами. Ну, если ты так считаешь – Гастерсон пожал плечами – А я думаю, что нам необходимо отправляться в горы сейчас же. На одном я все же настаиваю – дети в школу не пойдут.

– Согласна. — сказала Дейзи – Но, Гастерсон, мы столько всего пережили, однако дом не оставляли никогда Мы пережили кампанию «К Рождеству Каждый Должен Находиться На Глубине Шесть Футов Под Землей» и моду на караульных собак роботов, когда тебе отгрызли половину левой ступни. Мы пережили Ядовитых Летучих Мышей, Обученных Крыс-Диверсантов и панику, возникшую из-за Обезьян-Десантников. Мы пережили Глас Безопасности, Антикоммунистическое Гипноинструктирование, Наилучшие Таблетки и Реактивных Злодеев. Мы пережили Захолаживание, когда нельзя было включать тостер из-за страха, что он станет мишенью патрулирующих ракет, а люди, у которых начинался жар, впадали в немилость. Мы пережили.

– Что ж, спускайся вниз, – Гастерсон потрепал ее по руке, – и, когда придешь к выводу, что это совсем другое, возвращайся назад. В любом случае возвращайся как можно скорее. Я буду беспокоиться о тебе каждую минуту, пока ты будешь там находиться.

Когда она ушла – в зеленом костюме и шляпе, чтобы уменьшить или хотя бы оправдать эффект от поблекших полос на ее лице, – Гастерсон раздал детям сухой паек и походный инвентарь для экспедиции на другой этаж. Возглавляемые Яго, они ушли крадучись, цепочкой, подобно индейцам. Оставив открытой дверь в гостиную, Гастерсон достал свой револьвер 38-го калибра, вычистил и зарядил его, обдумывая в то же время шахматную задачу, чтобы запутать гипотетический псионический монитор. К тому времени, когда он снова спрятал револьвер, послышался шум поднимающегося лифта.

Дейзи еле тащила ноги, когда вошла в комнату, и вид у нее был такой, словно она часами напряженно обдумывала решение шахматной задачи и вот только сейчас сдалась. Казалось, что нарисованные на ее коже полоски исчезли, но Гастерсон решил: это оттого, что вся ее кожа приобрела зеленоватый оттенок. Она села на краешек кушетки и произнесла, не глядя на него:

– Гастерсон, когда ты сказал мне, что внизу все были спокойны, слегка рассеянны и вели себя дисциплинированно, особенно владельцы щекотунов, имел ли ты в виду практически всех без исключения?

– Да, – ответил он. – Если я правильно понял, теперь все изменилось. Каковы же новые симптомы?

Она промолчала. А через некоторое время заговорила снова:

– Гастерсон, помнишь ты рисунки Доре к «Аду»? Можешь восстановить в воображении картины Иеронима Босха, изображающие орды протофрейдистских дьяволов, мучающих людей и на ферме, и на городской площади? Ты когда-нибудь видел мультфильм Диснея на музыку Мусоргского «Шабаш ведьм»? Давно, в те безрассудные дни, еще до того, как ты женился на мне, не брала ли тебя случайно твоя подруга-наркоманка на настоящие оргии?

– Что – там все так плохо?

Она выразительно кивнула и внезапно содрогнулась.

– На несколько порядков хуже, – сказала она. – Если они решат выйти на поверхность… – Она подскочила. – Где дети?

– Наверху, в туристском походе по таинственной и дикой территории двадцать первого этажа, – успокоил ее Гастерсон. – Пусть они побудут там, пока мы не будем готовы к… – Он запнулсяю. Они оба услышали приглушенный звук шагов.

– Это на ступеньках, – прошептала Дейзи, направившись к открытой двери – Но снизу или сверху?

– Только один человек, – сделал вывод Гастерсон, двигаясь вслед за женой – И походка слишком тяжела для ребенка

Шаги стали громче и быстро приближались. Теперь их сопровождала чья-то мучительная одышка. Дейзи остановилась, в страхе глядя на открытую дверь. Гастерсон прошел мимо нее. Потом остановился тоже.

В поле их зрения появился Фэй Он споткнулся и обязательно упал бы ничком, если бы не ухватился за обе стороны дверного проема Он был раздет до пояса На плече было немного крови Его узкая грудь конвульсивно вздымалась, а ребра резко выступали, когда он жадно глотал кислород, чтобы восполнить тот который сжег, взбежав на двадцатый этаж Глаза его были безумны.

– Они захватили власть, – выдохнул он. Еще один шумный вдох – Сошли с ума, – еще два судорожных вдоха – Надо их остановить

Его глаза закатились Он качнулся вперед. Но Гастерсон уже подхватил его и перенес на кушетку Дейзи прибежала из кухни, неся холодное влажное полотенце. Гастерсон взял его и начал обтирать Фэя. У него перехватило дыхание, когда он увидел, что правое ухо Фэя исцарапано и кровоточит Он прошептал Дейзи

– Посмотри, где его атаковала эта штука.

На плечо Фэя натекла кровь из разодранного уха. Она немного испачкала мягкое пластиковое приспособление румяно-розового цвета с двумя маленькими дырочками, прикрытыми клапанами, которое поначалу озадачило Гастерсона, пока он не вспомнил, что регулятор настроения был непосредственно соединен с кровеносной системой. В какой-то момент он подумал, что его стошнит

Полубессознательное выражение исчезло с лица Фэя. Теперь он дышал уже не так тяжело Он сел, отбросив полотенце, на несколько секунд закрыл лицо руками, а затем сквозь пальцы посмотрел на них

– Последнюю неделю я жил в кошмаре, – сказал он напряженным тихим голосом – Знал, что вещь ожила, и пытался убедить себя, что это не так. Знал, что она все больше и больше обретает власть надо мной. Слышал, как она снова и снова шепчет мне в ухо глупый стишок, который я различал лишь на каждый сотый раз. «День за днем стрелою мчатся, долг твой – слушать и подчиняться День за днем»

Его голос начал срываться Он взял себя в руки и продолжил:

– Я отделался от него сегодня утром, когда принимал душ. Он позволил мне прервать контакт, чтобы я помылся Должно быть, он считал, что полностью меня контролирует, независимо от того, находится он у меня на плече или нет. Я думаю, он обладает телепатическими способностями, а кроме того, вчера поздно вечером он проделал со мной некоторые, ну, довольно неприятные вещи. Но я собрал воедино все страхи и всю свою волю и убежал. На движущихся дорожках царил полный хаос. Щекотуны шестой модели преследовали какую-то цель, но какую – затрудняюсь сказать. Насколько я мог видеть, третьи и четвертые модели до смерти щекотали людей, на которых восседали, – китайская пытка перышком Хихиканье, судорожный смех, сдавленное дыхание взрывы хохота Люди умирают от смеха щекотуны! Но какова ирония судьбы! И только полное отсутствие порядка и здравого смысла вокруг позволило мне выбраться на поверхность. Я видел такие вещи – Его голос снова сорвался Он зажал рот рукой и начал раскачиваться взад-вперед.

Гастерсон ловко, но твердо положил руку на его здоровое плечо.

– Успокойся, – сказал он. – Вот, глотни это.

Фэй отодвинул в сторону крепкий коричневый напиток.

– Мы должны их остановить, – выкрикнул он – Собери живущих на поверхности, свяжитесь с патрульными в пустошах, с пилотируемыми спутниками, закачайте эфир в воздухозаборники туннелей, изобретите и немедленно запустите в производство ракеты, пошлите сигнал SOS на Марс и Венеру, добавьте наркотики в систему водоснабжения подземелья – сделайте что-нибудь! Гасси, ты не представляешь, через что проходят каждую секунду находящиеся внизу люди

– Думаю, они пожинают плоды собственного нежелания мыслить критически, – угрюмо заметил Гастерсон

– У тебя что – нет сердца – спросил Фэй. Его глаза расширились, словно он впервые увидел Гастерсона. А затем, тоном обвинителя, тыча в него дрожащим пальцем, произнес: – Это ты изобрел щекотун, Джордж Гастерсон! Ты во всем виноват! Ты обязан что-то сделать!

Не успел Гастерсон что-либо возразить, не успел даже обдумать ответ или хотя бы осознать всю чудовищность выдвинутого обвинения, как кто-то схватил его сзади и оттащил от Фэя. Что-то похожее на дуло крупнокалиберного пистолета уперлось ему в поясницу.

Воспользовавшись вспышкой Фэя, целая толпа людей незаметно вошла в комнату из холла. Их было восемь, если точно. Но самым странным в них, по мнению Гастерсона, было мгновенное впечатление, что в комнате находится только один разум, не принадлежащий ни одному из этой восьмерки, хоть он и узнал троих, – разумным было лишь то, что они несли.

Это впечатление подчеркивали некоторые детали. На всех восьми лицах застыло одинаково бессмысленное выражение – глаза были пусты, хоть и внимательны. Все они двигались в отвратительной раболепной манере. И все сняли туфли. «Может, они полагают, – со злостью подумал Гастерсон, – что мы с Дейзи живем по японским обычаям?»

Гастерсона держали две дородные тетки, лицо у одной было сплошь покрыто прыщами. Он решил было наступить ей на ногу, но в тот же момент дуло пистолета, словно штопор, ввинтилось ему в спину Мужчина, державший пистолет, был коллегой Фэя по фамилии Дэвидсон. В нескольких ярдах от кушетки, на которой лежал Фэй, стоял Кестер с наведенным на Дейзи пистолетом. Но он, по крайней мере, не тыкал им в нее, а саму Дейзи держал единственный незнакомый Гастерсону мужчина и делал это, соблюдая приличия. Последнее обстоятельство принесло Гастерсону некоторое облегчение, поскольку позволяло ему не так остро чувствовать вину за то, что он до сих пор не впал в неистовство.

Еще два незнакомца, один из которых был одет в лиловую пижаму для отдыха, а второй – в серую форму инспектора движущихся тротуаров, с обеих сторон подхватили Фэя под его худые руки и стали поднимать на ноги, в то время как Фэй отчаянно, но тщетно сопротивлялся и так жалобно при этом причитал, что у Гастерсона тут же возникла одна мысль – о моральном долге прийти в неистовство, когда тебе угрожает враждебная сила или когда под эту угрозу на твоих глазах попадает друг Но в него снова ткнули пистолетом.

К Фэю приближался третий сотрудник «Микро», с которым Гастерсон вчера познакомился – его фамилия была Хейзен. Именно Хейзен нес – достаточно почтительно и торжественно и уж, во всяком случае, очень осторожно предмет, который показался Гастерсону разумом этой маленькой группы захвата и который в настоящее время осквернял святость его собственного дома.

На всех них, конечно, были нацеплены щекотуны: на трех сотрудниках «Микро» – как бы выросшие из плеча тяжелые шестые модели с их клешнями, шарнирными ручками и одноглазыми цефалическими башенками; на всех остальных – модели с меньшими порядковыми номерами, которые просто создавали под одеждой видимость горба Ричарда Третьего.

Предмет, который нес Хейзен, был шестой моделью щекотуна, которую Гастерсон видел вчера на Фэе. Гастерсон был уверен, что это Пух-Бах, из-за той атмосферы властности, которая его окружала, и потому – он мог бы поклясться на горе из Библий, – что узнал красный огонек, затаившийся в его единственном глазу. И только Пух-Бах имел ауру вполне сознательной мысли. Только у Пух-Баха была манна[12]12
  В верованиях народов Меланезии и Полинезии сверхъестественная сила, присущая некоторым людям, животным, предметам, духам.


[Закрыть].

Неприятно видеть, как злобный безногий робот-ребенок с болтающимися ремешками управляет – явно при помощи телепатии – не только предметами, созданными по его образу и подобию, да пятью близкими, но примитивными родственниками, но также и восемью людьми, а вдобавок еще и приводит в состояние исступленного ужаса одного жалкого, узкогрудого, полусумасшедшего начальника Отдела исследований и развития.

Пух-Бах указал клешней на Фэя. Державшие Фэя потащили его вперед – он все еще сопротивлялся, но теперь уже не так сильно, будто находился в полугипнозе или, по меньшей мере, оцепенел от страха.

Гастерсон прорычал яростное «Эй!» и невольно напрягся, но пистолет снова уткнулся ему в спину. Дейзи закрыла глаза, затем сжала губы и вновь открыла глаза, чтобы видеть происходящее.

Установка щекотуна на плечо Фэя заняла какое-то время, потому что два тупых острия на нижней поверхности робота должны были попасть в предохраненные клапанами отверстия на розовом пластиковом диске. Когда они наконец оказались на месте, Гастерсона затошнило, а потом и еще сильнее – когда щекотун сам воткнул крохотный шарик на тончайшем проводе в ухо Фэя.

В следующую секунду Фэй выпрямился и отодвинул в сторону тех, кто его держал. Он затянул ремешки своего щекотуна вокруг груди и подмышками. Протянул руку, и кто-то подал ему рубашку и плащ без плеча. Он ловко надел их, а Пух-Бах, используя свои маленькие клешни, помог просунуть свою башенку и тело через аккуратно подрубленные края вырезов. Маленькая группа захвата смотрела на Фэя с почтительным ожиданием. Он на минуту замер, словно размышляя, а затем подошел к Гастерсону, посмотрел ему в лицо и снова замер.

Внешне лицо Фэя казалось беспечным, но глаза выдавали муку. Гастерсон знал, что он совсем не думает, а просто слушает инструкции, нашептываемые ему на самом пороге слышимости.

– Гасси, старик, – сказал Фэй, судорожно изобразив широчайшую улыбку, – я был бы очень обязан, если бы ты ответил на несколько простых вопросов. – Вначале его голос был хриплым, но он дважды сглотнул и исправился. – Что ты имел в виду, когда изобрел щекотун? Чем именно они должны были стать?

– Ты что, – несчастный… – начал было Гастерсон со смущением и ужасом одновременно, затем взял себя в руки и кратко ответил: – Предполагалось, что они будут механическими напоминателями. Предполагалось, что они будут записывать меморандумы и…

Фэй поднял вверх ладонь, покачал головой и снова стал слушать пространство. Затем он произнес:

– Так предполагали использовать щекотунов люди. Я совсем не это имел в виду. Я имел в виду, какую пользу щекотуны должны были принести сами себе. Конечно, у тебя были кое-какие мысли насчет… – Фэй облизал губы. – Если тебе это поможет, – добавил он, – то знай – не Фэй задает тебе этот вопрос, а Пух-Бах.

Гастерсон заколебался. У него возникло ощущение, что каждое из восьми двойных существ в комнате с нетерпением ждет его ответа, он почувствовал, как что-то влезло в его сознание и перелопачивало его зарождающиеся мысли, заглядывая в них и под них еще до того, как он сам успевал их сформулировать. Глаз Пух-Баха был похож на красный прожектор.

– Ну, так как же, – продублировал Фэй. – Какую пользу щекотуны должны были принести сами себе?

– Никакой, – мягко сказал Гастерсон. – Совсем никакой.

Он почувствовал разочарование, повисшее в комнате, а вместе с ним и что-то похожее на панику

На этот раз Фэй прислушивался к суфлеру довольно долго

– Я надеюсь, что на самом деле ты так не думаешь, Гасси, – сказал он наконец совершенно серьезно – Я имею в виду то, что ты вообще не осознавал в то время. Позволь мне в последний раз сформулировать этот вопрос иначе. Каково место щекотунов в естественной природе вещей? В чем смысл их жизни? Их особые мотивы? В чем их гений? Их конечная цель? Каким богам должны поклоняться щекотуны?

Но Гастерсон уже качал головой. Он произнес:

– Я совершенно ничего не знаю об этом.

Фэй вздохнул и вместе с Пух-Бахом повел плечом в уже знакомом «трехшарнирном» жесте. Затем он оживился.

– Полагаю, сейчас мы дальше не продвинемся, – сказал он. – Продолжай думать, Гасси. Постарайся что-нибудь вспомнить Ты не сможешь выходить из квартиры – я оставляю охрану Если захочешь увидеть меня, то скажи ей об этом. Или просто подумай. Через какое-то время тебе в любом случае еще будут заданы вопросы Может быть, мы даже применим к тебе особые методы Возможно, ты будешь щекотунизирован Все. Давайте, вы все, нам пора двигаться.

Прыщавая и ее подружка отпустили Гастерсона, человек, державший Дейзи, ослабил свою благопристойную хватку Дэвидсон и Кестер бочком и оглядываясь вышли из комнаты и маленькая группа захвата не спеша удалилась

В дверях Фэй оглянулся

– Прости, Гасси, – сказал он, и в какое-то мгновение в его глазах промелькнуло их обычное выражение – Жаль, что я не могу – Клешня поднялась к его уху, и спазм боли исказил его лицо, он напрягся и вышел Дверь закрылась.

Гастерсон два раза глубоко вздохнул, что, скорее, было похоже на гневное всхлипывание А затем, все еще шумно дыша, пошел в спальню.

– Что? – спросила Дейзи, следя за ним взглядом.

Он вернулся, держа в руках свой револьвер тридцать восьмого калибра, и направился к двери.

– Что ты собираешься делать? – спросила она, отлично зная ответ.

– Я собираюсь разнести на куски железную мартышку, пристроившуюся на плече Фэя, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни.

Она обхватила его руками.

– Дай мне пройти, – рычал Гастерсон. – Хоть раз в жизни я должен быть мужчиной.

Пока они боролись за оружие, дверь бесшумно открылась и в комнату проскользнул Дэвидсон, который ловко выхватил у них револьвер прежде, чем они заметили его присутствие. Он ничего не сказал, только улыбнулся и, выходя из комнаты, покачал головой с грустным упреком.

Гастерсон тяжело сел.

– Я знал, что все они псионики, – тихо сказал он. – Я просто потерял контроль над собой – так подействовал на меня последний взгляд Фэя. – Он дотронулся до руки Дейзи. – Спасибо, малыш.

Он подошел к стеклянной стене и стал осматривать окрестности. Через некоторое время повернулся и сказал:

– Может, тебе лучше быть с детьми, а? Я думаю, что охрана позволит тебе пройти.

Дейзи покачала головой.

– Дети никогда не возвращаются домой до ужина. Еще несколько часов они будут находиться в большей безопасности, чем рядом со мной…

Гастерсон рассеянно кивнул, сел на кушетку и подпер подбородок рукой. Спустя секунду его лицо разгладилось, и Дейзи поняла, что где-то внутри завращались шестеренки и энергичней забегали электроны, – хотя тут же она напомнила себе, что ей нужно навсегда вычеркнуть из своего словаря именно эти риторические фигуры, приобретшие теперь особый смысл.

Примерно через полчаса Гастерсон мягко сказал:

– Я думаю, что щекотуны настолько псионичны, что у них на всех словно бы один разум. Если бы я пробыл с ними очень долго, я сам стал бы частью этого разума. Скажи что-нибудь одному из них – и ты скажешь это всем.

Пятнадцатью минутами позже он произнес:

– Они не сумасшедшие, они просто новорожденные. Те из них, которые создавали внизу этот хаос со щекоткой, вели себя, как младенцы, брыкающие ножками и размахивающие ручками с единственной целью – понять, на что способны их тела. Очень плохо, что мы являемся их телами.

Еще через десять минут

– Я должен что-то сделать. Фэй прав. Я виноват во всем Он только ученик, а именно я – старый колдун.

Пять минут спустя, уныло:

– Возможно, это судьба человечества – создать живые машины и потом исчезнуть из Вселенной. Если только мы не понадобимся щекотунам, как, черт подери, лошади кочевникам.

Еще через пять минут:

– Может быть, кто-нибудь и смог бы придумать цель жизни для щекотунов. Даже религию – Первая Церковь Щекотуна Пух-Баха. Но я ненавижу продавать другим людям духовные идеи, и это все равно не помешало бы щекотунам паразитировать на человечестве…

Когда он пробормотал эти последние слова, его глаза вдруг расширились, как у маньяка, и улыбка растянула рот до ушей. Он встал и направился к двери.

– Что ты собираешься делать? – прямо спросила Дейзи

– Просто выйду и спасу мир, – ответил он ей – Может, я вернусь к ужину, а может и нет.