Текст книги "Как работает филантропия в США. Идеи и практика, ресурсы и организация"

В то же время ресурсы всей американской филантропии составляют в последние годы более 300 млрд. в год.

Сопоставление этих данных может быть ответом на поставленный ранее вопрос о том, не является ли вся филантропия Америки еврейской.

Однако лишь частичным.

Потому, что многие еврейские доноры стали в последние десятилетия все меньше участвовать в годовых кампаниях сбора еврейских федераций и все больше жертвовать на общеамериканские филантропические нужды. Они отдают значительные суммы университетам, которые они закончили, музеям, театрам, оркестрам и другим учреждениям культуры, которые они посещают (и которые включают их в свои попечительские советы), политическим партиям, которые они лоббируют в своих интересах. Наконец, межконфессиональной организации United Way, с которой они сотрудничают в местах своего проживания.

Исследователи еврейской филантропии признают неизбежность этой «американизации» еврейских доноров. Поэтому они призывают еврейские организации модернизировать (и демократизировать) методы работы с ними, отличающиеся чрезмерным давлением, а зачастую и принуждением, приблизив их к более обходительным стандартам американских фандрайзеров.

Они, вместе с тем, отмечают с иронией, что многие еврейские семьи позволяют себе отступать от стойкой американской традиции сохранения религиозной принадлежности в течение многих поколений. Эти семьи нередко ослабляют связи с иудаизмом и еврейской общиной уже во втором поколении. Особенно часто это случается при смешанных браках, число которых выросло с 9% в 1965 году до более, чем 50% в последние годы.

Не иссякает ли родник еврейской филантропии в Америке? – этот жгучий вопрос беспокоит авторов большинства публикаций, посвященных ей в последние годы.

Отвечая на него по-разному, все они согласны с тем, что дело не в уменьшающихся размерах «еврейского богатства». Отмечается, что в США имеется не менее 100 тысяч еврейских миллионеров, что суммарно может дать минимум 100 млрд. этого богатства. Если же принять среднее состояние в 10 млн., что, вероятно, ближе к реальности, то накопленное богатство американских евреев может предположительно составить 1 трлн. Именно поэтому в последние десятилетия наблюдается стойкое увеличение потока пожертвований из «еврейских источников». Однако распределение его по каналам филантропии становится иным…

В этих условиях для сохранения специфически еврейской филантропии ее исследователи настоятельно рекомендуют более быструю ее трансформацию, чем это происходило до сих пор. Ее общинам предстоит, – утверждают они, – создать новый тип еврейской солидарности, в котором, с одной стороны, будет сохранена еврейская идентичность, позволявшая еврейским общинам выживать в течение многих столетий, а с другой, будут лучше усвоены общеамериканские ценности и стандарты благотворительности, предполагающие цивилизованные отношения как с еврейскими донорами, так и с «Большой филантропией» страны4040
  Подробнее об этой и других проблемах еврейской филантропии см.: – Contemporary Jewish Philanthropy in America. P. Ritterband B. Kosmin, editors. New York, 1991. – Gary A. Tobin. Jewish Philanthropy in American Society, http://learningtogive.org/faithgroups/phil_in_america/jewish_philanthropy.asp.


[Закрыть].

Задача столь же необходимая, сколь и трудно осуществимая…

Изобретательная филантропия

…Выдумка в филантропии, однако, присуща не только людям из UJA.

В г. Латроуб, Пенсильвания, студенты Винсент-колледжа провели по призыву окружного отделения организации March of the Dimes соревнования «по толканию кровати».

Они при этом не только собрали 2000 долл., но и добились, по их утверждению, мирового рекорда в этом виде спорта: за 8 дней благотворительного марафона они прошли, толкая кровать, 819 миль (!) вокруг студенческого кампуса, перекрыв прежнее достижение в 739 миль…

Этот вид самодеятельного спорта (кто знает, не станет ли он когда-нибудь олимпийским, как это случилось с другими изобретенными любителями видами поначалу экзотичных соревнований?) давно входит в огромные списки разнообразных идей, предлагаемых для проведения кампаний фандрайзинга корпорациям и благотворительным организациям, общинам и независимым активистам.

Эти списки можно найти на многочисленных интернетовских сайтах, посвященных «технологиям» сбора пожертвований. Однако каждая организация, община и активист, город, поселок или студенческий кампус их преобразуют или изобретают свои способы возбуждения азарта и щедрости доноров.

March of the Dimes («Марш десятицентовиков»), о котором писал 30 лет тому назад Бакал, это и поныне успешно действующий филантропический фонд, основанный в 1938 году для борьбы с распространенным тогда полиомиелитом. Фонд был создан по инициативе президента Франклина Д. Рузвельта, который сам оказался жертвой этой неизлечимой в то время болезни.

Однако больше всего от полиомиелита, периодически приобретавшего размах эпидемии, страдали, погибали или оставались на всю жизнь парализованными новорожденные дети. Фонд тогда и назывался National Foundation for Infantile Paralysis, был очень популярен и собирал крупные пожертвования для финансирования исследований по выявлению причин болезни и средств ее лечения, а также помощи выжившим детям и их семьям. Годовая программа фандрайзинга этого фонда конца 30-х годов особенно продвигала пожертвования самих детей: им предлагали бросать в копилки киосков фонда, повсюду установленных в рождественский сезон, монету в 10 центов (dime).

Исключительная популярность этого обычая привела к тому, что в народе эту программу стали именовать March of the Dimes (кстати, с 1946 года, после смерти Рузвельта, в знак его заслуг в борьбе с полиомиелитом, дайм, десятицентовик, стал чеканиться с его профилем). Постепенно название March of the Dimes стало ассоциироваться с самим фондом и много позднее, в 1976 году, этот термин вошел в состав его официального титула. Это изменение отразило также эволюцию миссии и программы фонда.

В конце 50-х вакцина Джонаса Солка (Jonas Salk) из Питтбургского университета покончила с полиомиелитом. Она была разработана и внедрена в практику по обширной программе фонда, поддержанной его грантами, усилиями многих тысяч врачей, работников здравоохранения и школ, сотен тысяч взрослых волонтеров и двух миллионов детей, участвовавших в испытаниях. С 1938 по 1955 год, когда вакцину разрешили использовать, фонд истратил 233 млн. долл., полученных в качестве пожертвований от миллионов доноров. На пике этой войны с «эпидемией века» фонд имел более 3 тыс. отделений, обслуживаемых почти исключительно волонтерами. Чтобы сохранить этот массовый ресурс филантропии, накопивший огромный опыт помощи семьям, где есть новорожденные с врожденными дефектами, фонд расширил свою миссию и стал называться March of Dimes Birth Defects Foundation.

Наконец, в последние десятилетия, произошла дальнейшая трансформация фонда – он включил в свою программу предотвращение участившихся преждевременных родов, вызванной этим смертностью, а также болезнями выживших детей.

Значимость новой филантропической миссии фонда могут подтвердить данные о том, что ежегодно в США преждевременно рождается более, чем полмиллиона младенцев и более 120 тыс. из них рождены с серьезными дефектами. Приняв на себя универсальную миссию защиты новорожденных и их матерей от всех напастей, фонд опустил в своем названии конкретную цель деятельности и с 2007 года стал именоваться March of Dimes Foundation.

Его фирменная, известная всей Америке, фандрайзинговая кампания, об одной из акций которой («толкание кровати» студентами в течение 8 дней с попутным сбором пожертвований) рассказал Бакал, была организована в 1970 году под названием WalkAmerica, или «Иди Америка» (с 2008 года называется March for Babies). Подобные акции, весьма различные по форме, задачам и продолжительности, называют walk-a-thon (от walking marathon).

Эти пешеходные марафоны исключительно популярны в США. Будучи по формату похожи на другие спонсируемые крупными донорами виды физических состязаний типа бегового, велосипедного или плавательного марафона, они лишены острой состязательности и больших физических нагрузок последних. Поэтому walk-a-thon, оставаясь азартным, позволяет быть более массовым, значит, привлечь гораздо больше участников, за которыми стоит больше спонсоров, а значит и больше пожертвований.

По данным фонда March of Dimes его «волкатоны» проводятся в более, чем 1100 общинах по всей стране. Каждый год около 7 млн. человек, состоящих из примерно 20 тыс. команд от корпораций, семейств и индивидов, а также общенациональных спонсоров, участвуют в полных азарта и энтузиазма пешеходных состязаниях, сопровождаемых массовым сбором пожертвований.

За все годы проведения кампаний WalkAmerica (напомним, что он же – March for Babies), начиная с 1970 года, было собрано более 1,7 млрд. (только в 2010 году 200 млн.), из которых около 70% израсходовано на исследования и программы, помогающие предотвратить преждевременные роды, дефекты при рождении и смертность новорожденных.

Не подумал ли читатель, что исключительный благотворительный энтузиазм американцев (как, к примеру, в пешеходных марафонах программы WalkAmerica) есть лишь результат изощренных приемов мобилизации щедрости со стороны теперешних бесприбыльных организаций и их фандрайзеров?

Во-первых, это процесс взаимный – фандрайзеры преуспевают лишь в доброжелательной, отзывчивой, готовой зажечься и, конечно, имеющей деньги людской среде. Во-вторых, благотворительный энтузиазм американцев – укорененная национальная традиция, а не одно лишь изобретение фандрайзинга наших дней. О последней имеется замечательное свидетельство Марка Твена.

В автобиографическом романе «Налегке» (в оригинале – Roughing it, 1872) великий насмешник вспоминает о временах «серебряной лихорадки» (он ею и сам короткое время «болел») в Неваде в 60-е годы позапрошлого века. В одной из глав романа Твен рассказывает – с присущим ему грубоватым юмором, здесь, правда, окрашенным в теплые тона – о благотворительном марафоне на Диком Западе, когда на Востоке еще шла гражданская война.

«Денег было – море разливанное. Тут уже приходилось думать не о том, как их добыть, а о том, как получше истратить их, промотать, расшвырять. И вот в этот-то критический момент телеграф принес нам радостную весть о нарождении новой мощной организации – Санитарного комитета Соединенных Штатов, которая объявила сбор средств в пользу раненых солдат и матросов федеральных войск, прозябающих в лазаретах на Востоке. Следом за этим сообщением пришло и другое: Сан-Франциско щедро отозвался на этот призыв через несколько часов после получения телеграммы. Вирджиния-сити поднялась как один человек! Наскоро сколотили местный Санитарный комитет. Председатель его, взобравшись на пустую тележку, стоявшую на улице «С», пытался успокоить разбушевавшихся сограждан, объясняя им, что члены комитета разрываются на части и работают не покладая рук и что не позже чем через час будет открыта контора и заведены книги для регистрации взносов, которые тут же и будут приниматься комитетом. Его голос потонул в несмолкающем реве оваций, никто не слушал оратора, и все требовали, чтобы деньги принимались немедленно, – они клялись, что не станут ждать ни минуты. Председатель умолял, объяснял, увещевал. Тщетно!

Не слыша и не слушая его, люди протискивались сквозь толпу к тележке, сыпали в нее золото и спешили домой, чтобы принести еще денег. Там и сям из толпы высовывался кулак с зажатой в нем монетой, – отчаявшись пробиться силой, люди прибегали к помощи этого красноречивого жеста, чтобы проложить себе дорогу к тележке. Китайцы и индейцы и те поддались всеобщему азарту: не пытаясь даже вникнуть в смысл происходящего, они бросали свои монеты в тележку. Женщины, аккуратно одетые и причесанные, ныряли в толпу и, крепко зажав в руке деньги, проталкивались к тележке, а через некоторое время появлялись вновь, оборванные и растрепанные до неузнаваемости.

Такой неистовой толпы, такой неукротимой и своевольной, Вирджиния еще не видала. Когда же страсти наконец утихли и толпа разошлась, ни у кого не осталось и гроша в кармане. …Вскоре комитет уже наладил систематическую работу, и взносы полились щедрым потоком, который не прекращался несколько недель. Частные граждане и всевозможные организации обложили себя, соразмерно с личными доходами каждого, добровольным еженедельным налогом в пользу санитарного фонда. Другой такой вспышки общественного энтузиазма у нас не наблюдалось, пока до наших краев не докатился знаменитый Санитарный Мешок Муки».

Далее Твен повествует о «своеобразной и занимательной» истории Санитарного Мешка Муки, вокруг которого развернулся стихийный «благотворительный марафон». Два кандидата на пост мэра городка Остин, расположенного неподалеку от Вирджиния-сити, договорились о том, что, по словам Твена, «победитель всенародно преподнесет побежденному пятьдесят фунтов муки в мешке, каковой подарок побежденный должен будет пронести на собственной спине до самого своего дома». Ройел Гридли, человек, с которым Твен когда-то учился в школе, проиграл выборы…

«Получив от новоизбранного мэра мешок с мукой, Гридли взвалил его на спину и в сопровождении всего города и духового оркестра протащил его на себе две-три мили, отделявшие Нижний Остин от Верхнего, где он проживал. Добравшись до дому, он сказал, что мешок этот ему не нужен, и просил посоветовать, куда его девать. – Продайте его тому, кто больше заплатит, а деньги пожертвуйте в санитарный фонд, – послышался чей-то голос. Предложение это было встречено аплодисментами, и Гридли взобрался на ящик и принялся исполнять обязанности аукциониста. Ставки начали бурно расти, пионеры раскошелились, и в конце концов мешок достался одному заводчику за двести пятьдесят долларов. Он тут же выписал чек, и когда его спросили, куда доставить мешок, отвечал: – А никуда, – продайте его еще раз. Тут уже поднялась настоящая овация, и народ не на шутку увлекся этой затеей. А Гридли продолжал стоять на ящике, выкрикивая цену и обливаясь потом, до самого захода солнца; когда же толпа разошлась, оказалось, что ему удалось продать мешок триста раз и выручить за него восемь тысяч долларов золотом. Сам же мешок по-прежнему оставался его собственностью. Вести об этом дошли до Вирджинии, которая протелеграфировала в ответ: «Тащите мешок сюда!»

Тридцать шесть часов спустя в город прибыл Гридли, и в тот же день в помещении Оперы был организован митинг, закончившийся аукционом. Однако мешок прибыл раньше, чем его ожидали, народ еще не расшевелился, и торг шел вяло. К ночи удалось выручить всего пять тысяч долларов, и публика несколько приуныла. Однако никто не собирался на этом успокоиться и уступить пальму первенства какой-то деревушке Остин. Городские деятели просидели до глубокой ночи, разрабатывая план кампании следующего дня, и улеглись спать, уверенные в успехе.

На следующий день, в одиннадцать часов утра, по улице «С» двинулась в сопровождении духового оркестра процессия открытых экипажей, украшенных флагами. Экипажи двигались с трудом, тесня толпу ликующих граждан. В первой коляске сидел Гридли, выставив для всеобщего обозрения мешок, ярко разукрашенный и сияющий золотыми письменами. В той же коляске сидели еще мэр и судья. В других экипажах расположились члены муниципального совета, редакторы газет, репортеры и прочие влиятельные лица. Толпа двинулась к перекрестку улицы «С» и Тейлор-стрит, полагая, что там-то и начнется аукцион; однако ее ожидало разочарование, ибо вся процессия двинулась дальше, словно Вирджиния не представляла больше никакого интереса; перевалив через водораздел, экипажи направились к маленькому городку Голд-Хиллу. В Голд-Хилл, в Силвер-Сити и в Дейтон были заблаговременно посланы телеграммы, так что тамошнее население лихорадочно готовилось к предстоящей схватке. День выдался знойный и фантастически пыльный. Не прошло и получаса, как мы въехали в Голд-Хилл с барабанным боем, развевающимися знаменами, окутанные внушительным облаком пыли. Все население – мужчины, женщины, дети, индейцы и китайцы – высыпало на главную улицу, всюду были подняты флаги, и оглушающие звуки духовых инструментов тонули в ликующих кликах. Гридли встал во весь рост и спросил, кто первым назначит цену на Национальный Санитарный Мешок Муки.

– Серебряная компания «Оса» предлагает тысячу долларов наличными! – объявил генерал В. Последовали бурные аплодисменты. Эта весть была послана по телеграфу в Вирджинию, и через пятнадцать минут все население города высыпало на улицы и с жадностью кинулось читать бюллетени, усиленное распространение которых было предусмотрено в плане кампании. Каждые десять минут в Вирджинию поступали свежие сообщения из Голд-Хилла, и волнение вирджинцев все возрастало. Вирджиния засыпала нас телеграммами, умоляя Гридли привезти мешок обратно, на это отнюдь не входило в программу. Аукцион продолжался меньше часа, и когда опубликовали бюллетень, в котором подводился итог поступлениям, собранным в малонаселенном городе Голд-Хилле, к Вирджиния-Сити окончательно вернулся ее боевой пыл.

…А через три часа наша экспедиция, взяв штурмом Силвер-Сити и Дейтон, с триумфом возвращалась в Вирджинию. Каждый шаг ее отмечался в телеграммах и бюллетенях, так что когда в половине девятого вечера процессия вступила в Вирджинию и направилась по улице «С», все население высыпало наружу, запрудив улицы; горели факелы, развевались флаги, играли трубы, гремели приветственные клики, и город был готов сдаться на милость победителя.

Начался аукцион, каждая новая ставка встречалась взрывом аплодисментов, и к концу двух с половиной часов золотые монеты, которые население в пятнадцать тысяч душ заплатило за один мешок муки, весивший пятьдесят фунтов, составили сумму, равную сорока тысячам долларов ассигнациями! Если разложить эту сумму на всех мужчин, женщин и детей, составлявших население города, то на долю каждого приходилось по три доллара. Сумма эта была бы, вероятно, вдвое больше, если бы не узкие улицы; многие не могли подойти к аукциону ближе чем на квартал, откуда их голоса не доходили, так что они постояли-постояли, да и разошлись задолго до окончания. Это был едва ли не самый значительный день во всей истории Вирджинии.

…Гридли возил мешок еще в Карсон-Сити и несколько других городов Калифорнии, включая и Сан-Франциско. Затем он повез его на Восток и продал его, кажется, в двух-трех городах на побережье Атлантического океана. За точность последних сведений не поручусь, но зато наверное знаю, что в конце концов он привез этот мешок в Сент-Луис, где был устроен чудовищных размеров базар в пользу санитарного фонда. Подогрев энтузиазм публики демонстрацией увесистых брусков серебра, отлитых на деньги, собранные в Неваде, Гридли в последний раз продал мешок за крупную сумму, после чего напек пирожков из той же муки и продал их в розницу, тоже по высокой цене».

Вот как завершает Твен свой волнующий – полный насмешливой сатиры и доброжелательного юмора и, конечно, неизбежных в романе, хоть и автобиографическом, художественных преувеличений – рассказ о благотворительном «волкатоне», состоявшемся почти 150 лет тому назад.

«Говорят, что в окончательном итоге этот мешок муки дал не меньше ста пятидесяти тысяч долларов ассигнациями! Вероятно, это единственный случай, когда самая обыкновенная мука поднялась до трех тысяч долларов за фунт на открытом рынке.

Воздадим должное памяти мистера Гридли: расходы по экспедиции Санитарного Мешка Муки, – а проделано было в оба конца пятнадцать тысяч миль, – он покрыл если не целиком, то в большой степени из своего кармана. Времени же она заняла у него целых три месяца. Мистер Гридли был солдатом в мексиканской войне и принадлежал к пионерам Калифорнии. Он умер в декабре 1870 года в Калифорнии, в городе Стоктоне, оплакиваемый всеми, кто его знал».

Мошенники в филантропии

И вновь – уже в последний раз – предоставим слово К. Бакалу.

…В большой запущенной комнате на чердачном этаже здания, стоящего сразу за углом сверхмодного магазина «Лорд энд Тейлор», что на 5 авеню, группа сладкоречивых сборщиков пожертвований оккупировала 30 кабинок с телефонами. Вооружившись именами и номерами из телефонного справочника по Манхэттену, они, якобы от имени юношеской «Торговой Палаты Нью-Йорка», продают билеты в цирк, будто бы в пользу детей-инвалидов.

Никто из легковерных покупателей этих билетов не знает, однако, что только 10—15 центов с каждого доллара, который они потратят, пойдет в благотворительный фонд для несчастных детей, так ярко расписанный им по телефону. Большая часть остальной суммы пойдет в карманы организаторов и исполнителей, а также на покрытие расходов этой псевдоблаготворительной, на грани криминала, акции.

Трудно ожидать, чтобы и в наши дни вокруг «филантропического пирога» в 300 млрд. долл. не кружили мошенники и преступники. Как считают исследователи здешней филантропии, все ее организации по степени честности своих целей и результатов можно свести в три группы: законные и этические, законные и пренебрегающие этикой и просто преступные.

Конечно, основная масса благотворительных организаций в законопослушной и религиозной Америке относится к первой группе. Акции, пример которых приведен выше К. Бакалом, обычно проводят организации второй группы. Хотя их не так уж много, но они дискредитируют саму идею филантропии, и с ними ведут активную борьбу все – от правительственных учреждений до организаций и активистов филантропии, средств массовой информации и бдительных граждан.

Министерство юстиции, Федеральная Торговая Комиссия, Почтовое Ведомство, а также местные власти, в том числе окружные прокуроры и полиция, размещают на своих сайтах, распространяют по почте и в СМИ, продвигают, где только возможно, свои советы о том, как, оставаясь щедрым, добрым и отзывчивым, не отдать свои пожертвования мошенникам и преступникам.

Еще более полезны для осторожных доноров многочисленные наблюдательные и консультативные организации самой благотворительной сферы. Одна из самых строгих организаций-наблюдателей за благотворительной деятельностью – American Institute of Philanthropy (AIP), сменившая свое имя спустя два десятилетия после основания на CharityWatch. Миссия этой организации – сбор и анализ разнообразной информации о деятельности 500 ведущих благотворительных организаций страны (с годовым бюджетом более 500 тыс.) по 37 направлениям филантропии, их ранжирование с оценками от А+ (максимальная) до F (минимальная) и публикация результатов анализа и оценки. Институт рекомендует потенциальным донорам выбирать благотворительную организацию и направлять ей пожертвования лишь после ознакомления с этими результатами, обновляемыми ежегодно.

Ведущим «сторожевым псом» в здешней филантропии считается сайт Charity Navigator, стартовавший в 2002 году и занятый оценкой по специальной методике финансового состояния, ответственности и прозрачности 6 тысяч крупнейших благотворительных организаций Америки. Хотя каждая из них получает в год более 1 млн., а суммарный доход этих организаций составляет более 90% всех доходов бесприбыльного сектора, они составляют только 6% общей численности его организаций.

Поэтому, помимо двух названных выше watсhdogs, за этой сферой наблюдают десятки других организаций-контролеров, работающих на общенациональном и локальном уровне, специализирующихся на том или ином секторе филантропии, которые встроены в инфраструктуру этой отрасли.

Кроме них существуют многочисленные советники по вопросам эффективного «инвестирования» в филантропию. Этим же активно занимаются банкиры и финансовые консультанты, которые предлагают своим клиентам-инвесторам различные варианты капиталовложений, включая привлекательные филантропические схемы, позволяющие экономить на налогах. Так что жертвователь с их помощью и за разумную плату всегда может быть подготовлен – были бы свободные деньги и желание вложить их в благое дело.

Но кто обычно придает значение назойливым советам со стороны, пусть даже авторитетных людей и организаций? Нередко даже собственный печальный опыт ничему не учит. Беспечность, простодушие и чрезмерная доверчивость распространены в людской среде в не меньшей степени, чем злой умысел, корысть и обман, и обладатели последних качеств всегда найдут владельцев первых. Как известно, именно зло чаще всего эксплуатирует добро в своих интересах, а не наоборот.

Поэтому сферу благотворительности особенно активно атакуют мошенники и стяжатели разных сортов, а падкая на сенсации пресса пестрит сообщениями о разнообразных аферах и криминальных акциях как тех, кто собирает пожертвования, так и тех, кто их распределяет.

Но самодеятельная по природе американская филантропия обладают мощными механизмами самоочищения. Она периодически стряхивает с себя груз очередных скандалов, и идет вперед. Будучи, однако, во всеоружии, когда начинается их новый виток…

Приведенные выше калейдоскопические сцены «театра филантропии» в Америке могут дать лишь общее, оттого поверхностное и нередко вводящее в заблуждение, представление о реальной жизни этой исключительно сложной сферы американского общества.

И тем самым, вызвать у читателей смешанные впечатления, а среди них, скорее всего, будут преобладать эмоции.

У одних – настороженность и недоумение. Как это можно – превратить хрупкое дело милосердия и благотворительности в отрасль индустрии, построенную чуть ли не по образу и подобию мира бизнеса, с растущим заимствованием его методов управления и даже способов хищений и мошенничества?

У других – протест. Благотворительность, мол, вообще не должна занимать значительное место в социальном благополучии, обеспечить последнее – задача современного государства, аккумулирующего огромные налоги. Пример тому, скажут они, социальные государства Западной Европы или опыт бывшего СCCP, где «партия и правительство», отменив частную собственность и филантропию частных лиц, сумели обеспечить всем относительно сносный уровень жизни, по крайней мере – равенство в относительной бедности.

И, быть может, у третьих – восхищение или, по меньшей мере, уважение к милосердию, гуманности и щедрости большинства американцев, из-за чего их нередко называют «филантропической нацией».

Можно ли, однако, ограничиться эмоциональной, а значит, субъективной оценкой феномена как массовой, так и элитарной американской филантропии, корни которых уходят не только в собственно американскую историю, но и в историю всей западной цивилизации?

Если отнестись к этому явлению всерьез, то эмоциональную оценку нужно непременно дополнить подходом аналитическим и исследовательским.