Текст книги "Взятка по-черному"

Фридрих Незнанский
Взятка по-черному

Взятка – срыв, поборы, приношения, дары, гостинцы, приносы, пишкеш, бакшиш, хабара, могарычи, плата или подарок должностному лицу, во избежание стеснений, или подкуп его на незаконное дело.

Вл. И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка

Теперь у нас подлецов не бывает, есть люди благонамеренные, приятные, а таких, которые бы на всеобщий позор выставили свою физиономию под публичную оплеуху, отыщется разве каких-нибудь два, три человека, да и те уже говорят теперь о добродетели.

Н. В. Гоголь. Мертвые души

По твердому убеждению этого ответственного должностного лица, взятки, как таковой, нет, а есть плата за услуги…

Из газет

Глава первая
Наезд

1

Ирина Генриховна Турецкая обычно старалась ни о чем постороннем не думать и ни на что не отвлекаться, едучи на своей «ласточке». Так она ласково называла юркую и уютную «дэу», заметно сдавшую за два года «эксплуатации» в безумных столичных автомобильных потоках, где никто никого отродясь не уважал, и уж тем более женщин за рулем. Но машинка была, как замечено выше, уютной, и потому Ирина чувствовала себя в салоне вполне комфортно. Опять же ее иномарка выгодно отличалась от отечественной «Оки», ставшей, как и «Запорожец», героиней серии «автомобильных» анекдотов. Это обстоятельство тоже имело определенное значение, особенно когда друзья и приятели мужа, находясь в легком подпитии, позволяли себе бесцеремонные высказывания типа: «Как тебе не стыдно, Саня, солидный человек, генерал от юриспруденции, а супруга черт-те на чем катается!» И вспоминали совсем не смешные, поскольку давно уже заезженные, байки про «зародыш джипа», про два часа позора по дороге на дачу и прочие глупости. Вот тогда «генеральша» и выдавала этим «доброжелателям» порцию собственных суждений относительно своей любимой «ласточки», в которой, благодаря ее скромным габаритам, не приходится возить еще кого-то.

Нет, случались ситуации, когда кто-то из знакомых, главным образом в музыкальном училище, где трудилась Ирина, заботливо выращивая юные дарования, просил подвезти его, подбросить до метро, например. Но, выйдя из училища и обнаружив на стоянке заботливо вымытую ярко-зеленую машинку, похожую на июньского жука, «попутчик» мгновенно терял желание воспользоваться оказией. Несерьезно, одним словом. «Кому что!» – весело говорила Ирина и резво трогалась с места. И ей казалось, что мотор с нею полностью согласен: «Каждому – свое!»

Она ничего не боялась за рулем. Опыт вождения приобрела, катаясь с ребятами Дениса Грязнова, директора частного сыскного агентства «Глория», которым Александр Борисович поручил обучение своей супруги. Вот они, собственно, и приучили ее ничего не бояться и чувствовать себя всегда уверенно, ибо сами с честью выходили из крайне тяжелых ситуаций в те годы, когда пахали в разведке спецназа ГРУ. И Афган, и позже Чечня были для них той школой, уроки которой не проходят бесследно. И эти ребята – да какие там ребята, по сути, ее ровесники, всем давно за сорок! – научили Ирину главному: мгновенной реакции на происходящее вокруг.

Александр Борисович Турецкий, успешно владевший некоторыми приемами так называемого спецвождения, преподанного ему давним другом и соратником Вячеславом Ивановичем Грязновым, тоже охотно подсказывал жене, как вести себя на дороге в той или иной ситуации. Не оставлял ее своим вниманием и сам Грязнов, который считал своим долгом учить «разумному и вечному» жену друга, несмотря на то что важный пост в МВД не оставлял ему свободного времени. Впрочем, о новой своей работе Вячеслав Иванович старался не распространяться.

Так что учителей у Ирины Генриховны было, по известному выражению, как собак нерезаных. Но все «педагоги», как ни пытались, не смогли обучить ее тому, без чего не должна обходиться и чем просто обязана по нынешним временам в совершенстве владеть супруга высокого государственного чиновника (а как иначе назвать старшего помощника генерального прокурора?). Не привилось ей понимание собственной значительности и соответственно вседозволенности. Не прижилось в ней логично проистекающее из указанных свойств хамство. И потому, когда хамство обрушивалось вдруг на ее голову, она чаще всего не находила ничего более умного, чем разрыдаться от несправедливой обиды и незаслуженного оскорбления.

Ирина Генриховна, конечно, сознавала, что именно этой ее откровенной беззащитностью пользуются разнообразные чины, в зависимость от воли которых ей нередко приходилось попадать – будь то какой-нибудь мелкий клерк в ЖЭКе или гаишник на дороге. Они же сразу видят, с кем дело имеют! И над кем можно в полной мере поизгаляться, упиваясь собственной властью и получая от своих слов и действий чисто садистское наслаждение.

Однако обида обидой, но в глубине души Ирина понимала, что виновата исключительно сама – не научилась «держать удар», как частенько выражается Славка Грязнов, а уж он-то – битый-перебитый, но несломленный, прошедший по служебной лестнице от простого оперативника до начальника МУРа, а теперь и руководителя главка МВД – знает, что говорит.

А что Ирина? Ну не может она, и все! Теряется, плачет, понимая, что слезы не оружие, а проявление беспомощности, и любой наглец, не говоря уже о подлецах, готов немедленно воспользоваться этой ее человеческой слабостью. И что теперь, казнить ее за это? Или, наоборот, сурово наказывать обидчиков?! Вопрос, конечно, интересный…

Вот такой монолог, продиктованный глубоко оскорбленным самолюбием, Ирина Генриховна мысленно произнесла, что называется, на едином дыхании. А закончив, упрямо повторила несколько раз слово «мерзавцы», повышая интонацию уже вслух почти до крика – до того была расстроена и рассержена. И на себя, и, естественно, на весь окружающий мир. Но одно дело ругаться и спорить там, у перекрестка, а совсем иное – мысленно протестовать спустя время, стоя уже здесь, у обочины, и чувствовать себя при этом в буквальном смысле оплеванной с ног до головы.

То, что случилось с нею каких-то пятнадцать – двадцать минут назад, не укладывалось ни в какие рамки. И никакой логики также не было в том, что произошло. Но, слегка остыв и подумав, Ирина неожиданно для себя решила, что в данном случае, как выражаются картежники, просто расклад оказался не в ее пользу – вот и все. А в стране, где правит беззаконие, иного и быть не может. У них же, как у карточных шулеров, расклад всегда в собственную пользу! Что бы там ни утверждали эти поборники Закона – Славка с Шуриком, ее благоверным, или Костя Меркулов вкупе с ними. Говорят-то они, возможно, слова и правильные, да только простому человеку – а Ирина искренне считала себя именно такой – от их слов не легче. Напротив, еще тяжелее, поскольку постоянно убеждаешься, что Законом рулят крутые мерзавцы, а вовсе не поборники справедливости…

Ну вот, опять стала заводиться… Ехать надо, остыла уже достаточно, чтобы видеть, что делается по сторонам. Ехать и больше не молчать, высказать им прямо в глаза все, что она про них и про их болтовню думает. Пусть это станет им предметным уроком… Только станет ли? Но в любом случае подобное безобразие без внимания оставлять нельзя…

Подъехав к дому, Ирина Генриховна загнала «ласточку» на огороженную стоянку во дворе, потом автоматически потянулась к бардачку за сумочкой, в которой у нее постоянно хранились документы на машину – водительские права, техталон, страховой полис, медицинская справка – и куда она привычно засовывала, выходя из машины, панель автомагнитолы. И тут ее словно громом поразило. Она реально осознала, что прав-то у нее больше нет! Лишили ее водительских прав, хотя не имели на то никаких оснований! Вот он – правовой беспредел! Вот оно – государство, которое само беззащитно перед бандитами любых мастей – неважно, ходят ли они в милицейской форме или в клифтах от Версаче, как говорит тот же Славка. Ну что ж, раз говорить они научились, пусть теперь и ее послушают.

О последнем Ирина подумала даже с некоторой долей злорадства, поскольку увидела возле своего подъезда грязновскую служебную «Волгу», на номере которой красиво выстроились в ряд пять семерок. Ну а рядом с Шуркиным синим «пежо» она только что парковалась. Значит, голубчики оба дома и, поди, ждут появления хозяйки. Вот и хорошо, вот и будет им сейчас подарочек. Чтоб не скучали и привели наконец-то в действие свои «пружины», как они выражаются.

2

А ситуация сложилась следующим образом.

Закончив занятия в музыкальном училище, Ирина отправилась домой, на Фрунзенскую набережную. Обычно она ехала по проспекту Мира до Садового кольца, ну а там уже на Комсомольский проспект, откуда рукой подать до родных пенатов. А сегодня Ленка Потемкина во время переменки рассказала, что у них, возле метро «Новослободская», открылся новый маркет. Но не в том суть, что он новый, подобных в Москве никто уже и не считает, а в том, что там есть китайская чайная комната с изумительным набором зеленых чаев. И теперь Ленкина семья ничего другого вообще не пьет. Она угостила подруг свежим чаем с земляничным привкусом, запудрила всем мозги, и вот результат. Вместо того чтобы мчаться к горячо любимому мужу, кормить его ужином, а потом проверять уроки у Нинки, Ирина отправилась на экскурсию в китайский отдел. Все остальное к происшествию на Новослободской улице не имело ни малейшего отношения.

Слава Грязнов, внимательно слушавший исповедь пострадавшей от милицейского произвола, во всем уважал ясность.

– Так Новослободская улица или Долгоруковская? – уточнил он, чем вызвал у жены друга Сани дополнительную волну раздражения.

– Какая тебе разница? Ближе к Садовому! Долгоруковская, да? Ну и черт с ней, как она сегодня у вас называется!

– У вас! – Грязнов поднял указательный палец. – Это ж надо? Ну валяй дальше. И в каком конкретно месте это произошло? Там же, по-моему, до самого кольца больше нет ни одного перекрестка, а, Саня?

– Нету. Полностью с тобой согласен, – подтвердил Турецкий не очень уверенным тоном, поскольку до приезда Ирины они успели со Славкой «оприходовать» бутылку виски «Белая лошадь», которую привез с собой Вячеслав. А о закуске как-то не позаботились. Так, занюхали четырьмя ломтиками сыра.

Этот бутылец Грязнов получил сегодня в связи с тем, что в министерстве проходило совещание руководителей региональных управлений уголовного розыска, и прибывший аж из самого Владивостока приятель, с которым Вячеслав когда-то, еще при советской власти, повышал квалификацию, занес презент от коллег из Приморья. Или взятку, смотря как глядеть на сам факт появления бутылки виски в высоком министерском кабинете на Житной улице. У них там, сказал, этого добра на таможне уже и не считают. Так что, может, просто зашел человек и подарил от душевной щедрости. Ну и как было после подобного предисловия отказать хорошему мужику, который у тебя вроде ничего и не просит? А и попросит, какая беда? Кто ж своему откажет? Тем более что и живет-то он, можно сказать, на другом конце континента!

Ирина видела, что ее горестный рассказ не производит никакого впечатления на мужа и лучшего друга дома, подуставших в нескончаемой борьбе с преступным миром, и решила сосредоточиться на главном. На факте оскорбления личности. Однако не тут-то было. Народ требовал подробностей!

Итак, плотно засев перед самым кольцом в автомобильной пробке, Ирина собралась уже звонить домой, чтобы предупредить семью о своей возможной задержке и дать указание, что достать из холодильника, что разморозить, а к чему категорически не притрагиваться до завтра. Как вдруг нечаянно обнаружилась возможность выскочить из дрянной ситуации.

Справа от нее – она застряла во втором ряду – неожиданно образовалось пустое место. Водитель «Жигулей», почти притертых к обочине, взял да и выехал прямо на тротуар и по нему спокойно себе отправился к перекрестку. Решение пришло вмиг. Ирина ловко вывернула свою «ласточку» следом за ним и покатила вдогонку. Там еще справа какое-то важного вида здание.

– Ты права, – кивнул Славка, – «Гута-банк»!

– Наверно, – подтвердила Ирина, – я не смотрела по сторонам.

В общем, они уже съехали с тротуара на проезжую часть, чтобы тут же повернуть направо. И тут случилось то самое происшествие, в результате которого водитель «Жигулей» спокойно покатил дальше, а Ирина лишилась прав, да еще и вдоволь «накушалась» всяческого дерьма от поганых ментов, которые на самом деле и являются главными в стране бандитами, будь они все трижды прокляты!

Сначала она ничего не поняла. Только почувствовала довольно ощутимый боковой, словно скользящий удар по корпусу своей машины, отчего ее «ласточку» кинуло влево, почти наперерез потоку тронувшихся было и тут же застопоривших ход машин. А когда сообразила, увидела, как справа от нее, по тому же тротуару, где она только что ехала, на довольно приличной скорости проехал большой черный «мерседес». Он-то и «отшвырнул» ее в сторону – небрежно этак, мол, пошла вон отсюда, малявка! А следом за ним, догоняя, спешил такой же черный, с синим милицейским номером, джип.

Все, что произошло дальше, выглядело театром абсурда.

Джип вдруг резко затормозил впереди Ирины, из него вывалился здоровенный «лоб» в черной форме, какую теперь носят охранники в тех же банках, пунктах обмена валюты, магазинах, но только без броских шевронов на рукавах, и резко махнул рукой милиционеру, регулировавшему слева, недалеко от них, рядом с исправно действующим светофором – верх московской нелепости! – движение автомобильных потоков. Мент в салатной накидке с буквами ДПС на груди и спине рысью кинулся к джипу. И пока Ирина пребывала в растерянности, не зная, что ей теперь делать, те двое подошли к ее машине.

Регулировщик немедленно потребовал права, а «лоб» презрительно оглядел «дэу», выплюнул прямо на капот комок жвачки, громко выругался и забрал права из рук милиционера. Не глядя, сунул в карман и сказал лениво-небрежным тоном:

– Ну ты тут сам разбирайся, а я покатил дальше. Поглядим, чего она там наделала, и выставим счет.

– Постойте! – придя в себя, слабо возмутилась Ирина.

– А пошла ты… – походя, как собаке, бросил «лоб» и ушел к своему джипу. Через минуту его уже не было.

– Но вы же все видели? – гневно обратилась Ирина к регулировщику. – Они же сами в мою машину въехали! Этот «мерседес»…

– Так, ты мне тут права не качай, – тоже почему-то на «ты» бросил ей регулировщик, глядя так, будто ненароком едва не наступил ногой на лягушку, – я тебя за нарушение наказывать не стану.

– Но какое нарушение?!

– А кто по тротуару ехал, я?

– Но ведь…

– Слушай, не морочь мне голову, вали отсюда. Тебе позвонят, а дальше сама разбирайся. Мне с начальством ссориться совершенно ни к чему.

– Но у меня муж… – начала было заводиться Ирина.

– Вот и кати к своему мужу. Пусть он лучше бабки готовит. Я полагаю, на пару «кусков» ты нынче залетела. Зелененьких, разумеется! А впрочем, как еще хозяин того «мерина» посмотрит. Свободна!

И, небрежно отмахнувшись от нее жезлом, он отправился к перекрестку. Точнее, к светофору – помогать, блин…

Ирина оглядела свою машину, которая, кстати, даже как-то и не очень пострадала. Ну если не считать вмятины на правой дверце и словно соскобленной ножом краски на правом переднем крыле. Но ведь это не она, это ее ударили! Где же справедливость?! Куда смотрел тот же мент? Ах, он смотрел в рот охране своего начальства, спорить с которым и тем самым создавать себе сложности вовсе не собирался!

– Если все, что ты рассказываешь, правда… – начал Турецкий.

– Ты мне не веришь?! – вспыхнула Ирина.

– Подожди. Не перебивай, дай мне закончить. – Турецкий поморщился. – Я ни в чем не сомневаюсь, даже в том, что только ненормальный станет кататься по тротуару перед «Гута-банком». Помнишь, Славка, мы уже однажды брали за жопу тех деятелей? В девяностом, если не ошибаюсь…

– В девяносто восьмом. Перед дефолтом.

– Вот-вот. А если в том «мерине» был кто-то из них, то права, выданные мадам по фамилии Турецкая, – это просто подарок. Ты хоть номер-то запомнила?

– А то!

Ирина уже стала что-то понимать, хотя у нее в голове никак не укладывалась версия, будто ее нарушением воспользовались специально. Случайность? Но кому это в принципе нужно? И когда был тот дефолт? Что же касается номерного знака, то она, видимо, машинально запомнила его после удара.

– Там была буква «а» и цифры – ноль восемьдесят два. А потом снова «а» и еще какая-то – «б», «в»… не помню.

Турецкий с Грязновым быстро переглянулись и дружно усмехнулись. Они сразу поняли, что номерочек-то, получается, из правительственной «конюшни».

– Вы чего? – насторожилась Ирина.

– Не обращай внимания, дальше давай. А у джипа какой?

– А вот у него я почему-то не запомнила. Хотя он остановился практически рядом… Что-то с «очком» связано… А, нет, это в сумме сложилось двадцать один. Помнишь, мы все играли одно время? Считали цифры на автомобильных номерах, чтоб в сумме «очко» выходило? Ну вроде везения на дороге… Ой, дай я сейчас вспомню! Точно, было «очко». Потому что две последние цифры – семь и восемь. Значит, две первые должны дать в сумме шесть. Точно – четыре и два! И сам номер синего цвета. Вспомнила-таки! Наверное, где-то там, в подсознании, само отложилось.

– Марка джипа? – спросил Грязнов.

– Ну здоровый! Тоже мерседесовский. Как вагон. Черный, квадратный.

– Уже легче. Время происшествия?

– Да вот же! Около половины девятого.

– Звание регулировщика? Его фамилия?

– Не знаю. Светловолосый. Лет примерно двадцать девять – тридцать. Молодой еще. Подтянутый такой. Рост около ста восьмидесяти. Чуть пониже тебя, Шурик.

– Да уж, – вздохнул Грязнов и махнул рукой. – Вот ведь женщины, Саня! Ну что с них взять? Их незаконным образом лишают водительских прав, оскорбляют, угрожают. А они, вместо того чтобы выяснить фамилию и звание представителя дорожно-патрульной службы, который был обязан составить протокол, запоминают лишь его приблизительный рост да цвет волос. Что скажешь?

– Для составления субъективного портрета, как говорит наш Иосиф Ильич, – Турецкий имел в виду эксперта-криминалиста Разумовского, – эти доминирующие признаки помогут, хотя бы отдаленно, установить типажное сходство… – Турецкий рассмеялся, пытаясь скопировать речь эксперта, с которым в недавние времена ему приходилось частенько работать в одной бригаде. – Что я скажу? Могу повторить уже сказанное тобой. Но номера пробить мы все же сумеем, да? И поглядим тогда, что это за перцы такие.

– Это – непременно! Но, я думаю, до завтра не горит? Поздновато службы-то поднимать? Хотя, если хотите?.. А чего они у тебя забрали-то? – спросил у Ирины Вячеслав.

– Права и свидетельство о регистрации. – Ирина открыла сумочку и вытащила на стол все свои документы. – Талон ТО здесь. Медицинская справка – тоже.

– Временное водительское удостоверение осталось? Вот и хорошо, денек-другой покатаешься с ним. Потом вернем тебе права. А вот насчет мента твоего, Ирочка, это мы прямо сейчас распорядимся. Я пойду туда позвоню. А вы тут пока хоть омлет какой изобразите, а то курсак совсем пустой, однако! – Грязнов поднялся, гулко похлопал себя по животу и вышел из кухни.

Ирина принялась готовить ужин. Турецкий, задумчиво глядя в окно, прокручивал в голове какие-то свои мысли. Грязнов закрыл дверь в комнату, и оттуда доносились только звуки его басистого голоса, но слов было не разобрать.

Время шло. Ирина уже и стол накрыла, и свежих котлет нажарила, и картошечки, как любил Грязнов, чтоб много лука и сала. И даже банку с солеными огурцами открыла – из прошлогодних, осенних заготовок. Подумав, хотела еще и колбасы нарезать, но Турецкий остановил ее – при роскошных котлетах, так и стреляющих раскаленным жиром, какая может быть колбаса?..

А Грязнов все еще разговаривал. Наконец появился. Оглядел Саню с Ирой и ухмыльнулся:

– Ну, ребята, доложу я вам! Цирк! Давайте порубаем, а я тем временем буду излагать! Нет, это просто охренеть, что у нас творится! – Он уселся на свое место, оглядел накрытый стол, аккуратно поднял двумя пальцами пахучий огурчик, плотоядно понюхал и удивленно спросил: – А подо что?

Турецкий злорадно захохотал, а Ирина, которая только что закончила спор с мужем, как она полагала, своей победой – мол, вам сегодня уже достаточно! – тяжко (даже, пожалуй, слишком тяжко) вздохнула и полезла в холодильник за бутылкой простой русской водки – убеждения-то убеждениями, а все же Славка занимался ее личными делами, и любая скупость здесь неуместна.

Глаза Грязнова остро сверкнули, когда он, чокнувшись с друзьями и выпив, шумно втянул носом ароматы, источаемые домашней пищей, но все же отдал предпочтение огурчику. И, только похрустев им, выдал первое свое указание, уже, видно, согласованное с кем-то из соответствующих начальников.

– Значит, договорились так. На любой телефонный звонок, касающийся предмета нашей беседы, отвечаем следующим образом. Все переговоры относительно происшествия на Долгоруковской улице будут продолжены в кабинете начальника УГИБДД Москвы Федора Александровича Фролова. О чем пострадавшие стороны будут оповещены в ближайшее время. И все. Подробности моей краткой беседы с Федей – ты ж его отлично знаешь, Саня, – последуют ниже, то есть ближе к концу ужина. Не будем портить себе аппетит. А тебе, Ира, я скажу, как совет на будущее. Если опять случится нечто подобное, дай Бог, чтоб не было, – и Грязнов постучал по дереву, – все твои сознательные действия должны сводиться к следующему. Если сама не можешь выяснить, кто и за что конкретно тебя остановил, не тушуйся, сядь в машину, закрой за собой дверь и достань телефонную трубку. У тебя много весьма влиятельных друзей и знакомых. Один твой звонок, например, мне или тому же Феде, визитка которого у тебя есть, я сам видел, придаст делу иное звучание. И не будет стоить испорченных нервов. Понятно? Вот и ладушки! – Грязнов потянулся за следующим огурчиком и по-хозяйски велел: – Наливай, Саня! А что касается убийцы Лермонтова…

– Это ты о ком? – подозрительно нахмурился Турецкий.

– Ну Мартынов же, тот капитан с перекрестка. Его непосредственное начальство уже получило строгое указание взять у этого Льва Ивановича объяснение по поводу происшествия. А там посмотрим. Может, и служебное расследование захотят учинить, не исключаю, но это уже их дела. А что касается номерных знаков – сейчас вы у меня помрете, ребятки! Вот уж где настоящий цирк! Ай-я-яй, куда ж мы все прикатили, братцы мои!..

3

Владимир Харитонович Багров, бывший майор внутренних войск, а ныне сотрудник частного охранного предприятия «Юпитер», прибыл в офис своей конторы, в Печатники, когда у всех нормальных людей рабочий день уже давно закончился. Предприятие это осуществляло свою деятельность под эгидой Благотворительного фонда помощи членам семей сотрудников правоохранительных организаций, погибших или пострадавших во время участия в боевых действиях в Чечне. Рослый, спортивный, всегда уверенный в себе, с наголо бритой по армейской привычке головой, Багор, как его обычно называли приятели, прибыл по приказу своего босса, бывшего полковника ВВ Игоря Петровича Брусницына (или Бруса – опять же между своими), который был явно чем-то озабочен и недоволен. Вызывая Багра по «мобиле», босс говорил не привычным назидательным командирским тоном, а рявкнул разъяренным тигром:

– Давай на базу! – тоже, кстати, осталось от бывших армейских привычек. – Разберемся!

Какую и с кем Брус собирался устраивать разборку, Багров, естественно, не знал. Нет, он, возможно, и догадался бы, если бы подумал. Но за два года работы в «Юпитере», особенно за несколько последних месяцев, когда он стал постоянно сопровождать крутых любителей «прокатиться с ветерком» на прикольных иномарках с синими номерами, все его мысли свелись к одному: неотрывно висеть на «хвосте» у хозяина. А хозяева, правильнее – клиенты «Юпитера», попадались всякие. Одни, пользуясь неприкосновенностью, обеспеченной милицейским номером, вообще плевали с высокого бугра на любые дорожные правила и порядки, готовые потягаться с кем угодно, вплоть до президентского кортежа. Другие слишком уважали свое драгоценное время и считали, что и все остальные обязаны так же его ценить. Третьи… а, ладно! Словом, у всякого имелись свои закидоны, но со всеми надо было уметь ладить. А чтоб ладить, вовсе не обязательно думать. Он сказал, ты кивнул – поехали!

Случались и накладки. Но чаще пустяки, так сказать, местного значения. Например, сегодняшний случай. Ну там, возле банка, куда клиент, требовавший, чтобы его называли Григорием Семеновичем, хотя среди своих он был просто Мамоном или Гришей Каширским, приезжал по делам. Вышло так, что они отодвинули в сторону какую-то крикливую мадам на ее «газонокосилке». Неловко получилось у Мамона, но и хрен бы с ним в конечном счете. У него ж свой водила, хозяин приказал, тот сделал. А что небольшое ДТП устроили, так опять же все в Гришиных руках: захочет власть свою показать, пусть себе куражится, пожелает простить, а может, и приголубить – дамочка та собой все-таки ничего, хоть и старовата, ну так это опять же на любителя – тоже исключительно его личное дело.

А когда они приехали домой к Мамону, в его коттеджный поселок в Чеховском районе, тот взял у Багрова ее права, взглянул на фотографию и заметил, что девка-то вроде ничего и еще вполне может сгодиться, ему иногда даже нравятся такие. Спросил, а как она вообще? И Багров грубовато, по-армейски, пошутил, что кому понравится, у того встанет.

Сам-то Багров уже и забыл про нее – совсем не в его вкусе. Ему нравились крепенькие и задастые молоденькие телки, с круглыми и горячими ляжками, и чтоб ротик был пухлым, и губки – сердечком, и вся кругом натуральная блондиночка в шелковых кудряшках, и обязательно голубоглазая. Прижмешь ее, а она прямо тает, как сливочное масло. Вот как раз именно такая и была у него сегодня приготовлена на вечер. Говорила, что студентка, с папой-мамой живет. А вообще, кто знает, главное, не уличная, тут Багров доверял своей интуиции. И, подумав сейчас об этой Олечке, он решил нигде не задерживаться и махнуть отсюда прямо к ней, в Лианозово. Не ближний свет, но можно позвонить с дороги, и та выйдет к парку, чтобы встретить. А потом?.. Когда Багров не особенно располагал свободным временем, он просто перевозил телок через МКАД, в лесопосадки, а опущенное заднее сиденье его джипа представляло собой удобное рабочее место, даже, для полного комфорта, в запасе имелись одеяло и пара подушек. И телки обычно не сильно возражали, видно надеясь на продолжение отношений. Тем более что бывший майор внешних мужских изъянов не имел, дело свое знал крепче, чем иные ожидали, и не был к тому же скупердяем. Что особенно ценилось дамочками. Багров никогда не оставлял им своего телефона, зато их номера методично записывал – на будущее. Хотя, в общем-то, какое могло быть с ними будущее, если Багрову вполне хватало двух, ну, реже, трех изнурительных свиданий, чтобы насытить свой неостывающий интерес и снова начать поглядывать по сторонам.

Размечтался охранник, пропустил какой-то вопрос клиента. А тот строго и даже как-то недружелюбно смотрел на него. Напрягся Багров и вспомнил: Мамон же настойчиво интересовался, как она выглядит, та баба. Ну так ведь ответил уже! Мол, собой, то есть снаружи, вроде ничего, но не в моем вкусе. А на вкус и цвет, как говорится, товарищей нет.

Забрал ее права хозяин и пошел в дом, наверное, чтоб позвонить и узнать, кто она такая и на что способна. Даже за собой не пригласил, вот жлобье!

А вышел ну прямо весь не в себе! Швырнул, разве что не в морду, злосчастные карточки водительского удостоверения и свидетельства о регистрации, запаянные в целлофан, и выдал такой крутой мат, которого прежде ни разу в отношении своего официального охранника не допускал. Отдышавшись, спокойнее добавил, что его, то есть Багра, срочно требует к себе гендиректор, и небрежно указал пальцем на валяющиеся под ногами целлофановые карточки:

– Отдашь ему. А зачем… – и снова матерный поток, – ты их у нее вообще забрал?

– Я?! – изумился Багров. – Да вы ж сами приказали, Григорий Семеныч! «Забери права и догоняй» – чей приказ?

– Все, базар закончен, – сухо ответил Мамон, – ничего такого я тебе не приказывал. И завтра можешь сюда не являться, нужда отпала. А Брусу я сам потом отзвоню.

Полная отставка, понял Багров. Не желает пахан свой же прокол на себя вешать, виноватого ищет, козла. Багор отметил про себя, что и «шестерки» Мамона, собравшиеся во дворе, поглядывают на него с откровенным и злорадным любопытством. Все ж таки «опустили», по их разумению, непокорного мента. Кем бы Багров ни был, для них-то он навсегда ментяра. Ну что ж, держи карман шире!

– Ага! – Он широкой улыбкой изобразил, будто бы даже обрадовался своему «освобождению». Честно признаваясь, ему и самому уже порядком надоели бесконечные заморочки Мамона. И он решил хотя бы теперь, под конец, тоже маленько «опустить» зарвавшегося уголовника, пусть он среди своей шпаны и считается авторитетом. – Значит, сопровождение снимаем, да? Тогда вы завтра сами приезжайте в Главное управление вневедомственной охраны и официально отказывайтесь от наших услуг. Не забудьте только заодно уж и про свой номер. – Он так же небрежно, как и Мамон, ткнул пальцем в синий номерной знак своего джипа и нагнулся, чтобы подобрать брошенные на землю водительские документы той дамочки.

– Это… с какого такого бодуна? – не понял и нахмурился Мамон.

– А с такого, что я конкретно к нему, а не к вам приставлен, Григорий Семеныч. У вас появились проблемы? Звоните моему директору. Пусть он сам объяснит то, что вам непонятно. Я ведь этот номер сопровождаю, в смысле, охраняю, а не того, кто с ним ездит. В салоне может находиться кто угодно и что угодно, вплоть до мешка с дерьмом, мне без разницы. Не знаю, почему вы не в курсе. Но таков общий порядок, и не мне его нарушать. – Багров развернулся и открыл дверцу автомобиля.

Мамон побагровел, но промолчал и, резко повернувшись, ушел в дом. Конечно же он не ожидал такого поворота дела. А Багров со смутным ощущением назревающих неприятностей залез в джип. Нет, он не собирался уезжать без приказа начальства. И тут как раз его «достал» телефонный звонок босса.

От быстрой езды неприятные мысли, коих и было-то не так уж много, сами собой выветрились, рассеялись, вернув Багрову, имевшему сегодня все основания неплохо оттянуться с мягкой и жаркой Олечкой, хорошее настроение.

Однако вот, оказывается, какая фигня получилась!..

– Ну докладывай, майор, – по старой привычке обратился к Багрову Брусницын, когда тот вошел в его кабинет.