Текст книги "Взятка по-черному"

Было уже совсем темно, шел одиннадцатый час, у всех рабочий день давным-давно закончился. Может быть, потому тон Игоря Петровича был таким мрачным и неприятным. Ну да, все вокруг давно отдыхают: водку пьют, с девками валяются, а ты сиди тут и выясняй, кто, зачем и почему? Любой озвереет.

– Дак чего рассказывать? – Багров с невозмутимым видом пожал плечами, сел в кресло возле большого письменного стола, напротив босса, и с сожалением подумал, что Олечка сегодня, похоже, срывается.

Игорь Петрович, открывая при своем Благотворительном фонде охранное предприятие, отгрохал себе этот служебный кабинет, заполнив его тяжелой антикварной мебелью и развесив по стенам картины в тяжелых рамах. В Фонде же, который располагался в центре, на Басманной, все было скромно, как и положено «благотворителям». Но Багров в этих «приколах» ничего не понимал, да и не желал терять на них времени: ну нравится генеральному именно так, и пусть тешится. Солидно, говорит, все у нас должно быть, тогда и клиент пойдет соответствующий, достойный. А когда есть клиент, есть и хорошая зарплата. И субсидии Фонда тоже сквозь пальцы не утекают, приносят определенные доходы. Нет, у Багрова не было возражений против того, о чем говорил и как действовал Брусницын. Но вот разве что его некоторая нерешительность напрягала.

Сам Багров привык и на службе, и в быту действовать, как когда-то в Чечне: меньше задаваться ненужными вопросами и не особенно напрягаться умственно. А если чего непонятно или сложно – рубить сплеча, исходя в любых ситуациях из собственного, конкретного и разумного, понимания вещей. И опять же, как человек военный он привык безоговорочно подчиняться приказам начальства. Дело оставалось только за тем, чтоб и приказы были разумными.

Владимир Харитонович поерзал слегка, устраиваясь в тесноватом для его габаритов кресле, и повторил:

– Чего рассказывать-то? Ты и сам уже, вижу, в курсе. Если речь о той дамочке… Вот, кстати, ее права, Мамон велел передать. Между прочим… Петрович, ты знаешь, я на клиента стучать не люблю, но этот Мамон, когда мы уже приехали и он отправился выяснять исходные данные этой бабы, ну в смысле ее возможности, параметры там… во всех, надо понимать, отношениях, так вот, вернулся он сильно не в себе. Будто ему хороший пистон вставили. Ну, знаешь, как бывает, когда в спешке не на той оттянулся. К примеру, на командирской бабе. Поторопился, субординацию забыл, а объект оказался не по зубам. Вот и этот тоже. И сразу базар: кто тебе велел права у нее отнимать?! Так сам же и велел. А он мне – совершенно уже внаглую: я, мол, такого не приказывал и прочее. Будто я нарочно придумываю! Ну то есть в портки наложил, а подмыться не получается. Вот и дальнейшие наши услуги ему как бы не нужны. Короче, он сам тебе будет звонить, если еще не позвонил. А я, – Багров даже хохотнул от удовольствия, – воткнул ему напоследок. По поводу автомобильного его номера. Ох, Петрович, и надоели же бандиты! Я думаю, откажется он от услуг «Юпитера».

– Ты думаешь, да? – язвительно спросил Брусницын. – А каким конкретно местом, не подскажешь? Ну-ка давай подробно рассказывай, что за беспредел вы сегодня учинили возле «Гута-банка»?

– Мы? – с недоумением пожал плечами Багров. – Да не мы, а конкретно этот козел, Мамон…

И бывший майор стал рассказывать о дневном происшествии. А бывший его командир, глядя в стол, молча слушал, не перебивая, и только шея его словно наливалась кровью, становясь опасно багровой. Наконец охранник замолчал. Все, что он хотел, он высказал и виноватым себя так и не почувствовал. Смущало только странное настроение гендиректора. И босс заговорил:

– Знаешь, Багор, я с великой охотой немедленно уволил бы тебя к известной тебе матери! То, что ты – дубарь, у которого в башке вместо мозгов одни опилки, мне еще с прошлой службы известно. Ты пытаешься уверить меня, что думал. Но почему ж ты тогда не подумал о том, что из-за вас обоих мы все уже завтра будем иметь очень крупные неприятности и окажемся в глубокой заднице? Хотя да, я забыл, тебе же, в сущности, нечем думать-то! Ну Мамон – он неандерталец, а ты-то ведь аж до майора дослужился! Вроде человеком был! Просто не знаю, что мне с тобой теперь делать…

– Дак а при чем тут я? Клиент приказывает, мое дело исполнять. Так прописано в договоре.

– Вот именно, прописано. Нет, Багор, ты примитивнее дубаря. Тебя уже не исправить. Значит, я принимаю такое решение. Отправляйся в секретариат и скажи, что я приказал пробить тебе все данные по этой женщине, адресок и все такое. А прямо с утра сам звонишь ей. – Он пальцем осторожно отодвинул по столу к Багрову обе карточки. – Да будет тебе известно, что она жена помощника генерального прокурора Российской Федерации, сечешь? Так вот, звонишь и просишь принять тебя, блин. Отвозишь ей права, вручаешь их вместе с букетом цветов и на коленях умоляешь простить тебя, объясняя свое хамство приступом хронической болезни после полученной в Чечне тяжелой черепно-мозговой травмы, понял? А деньги за ремонт ее машины нам немедленно переведет твой Мамон, если он не хочет на свою жопу еще более крупных неприятностей. Но это уж мои заботы. А ты пока свои бабки отдашь. Но если тебя не примут и пошлют к матери, можешь с ходу писать заявление по собственному желанию в связи со срочным отъездом… все к той же известной тебе матери! Иди отсюда! Сам открыл, сам и закрывай проблему! Завтра доложишь об исполнении. Или… не хочу объяснять.

Когда совершенно обалдевший и растерянный Багров покинул кабинет, Брусницын еще посидел, листая свой блокнот с записями, а затем снял трубку городского телефона и нажал в его «записной книжке» нужный номер. После нескольких длинных и словно полусонных гудков он решил, что уже в самом деле поздно, но трубку неожиданно сняли. Глухой и явно нетрезвый голос невнятно спросил:

– Какого хе-е…? – и громко зевнул. Или икнул спросонья.

– Очнись, Мамон, рановато нажрался! – грубо бросил в трубку Брусницын.

– А это х-х…то? А-а-а! – кажется, узнал наконец. – Ты, что ль, Брус?! Ага-а-а… вот ты-то мне и нужен! А ну слушай сюда! – обрадовался уголовник, он явно трезвел «на глазах».

– Нет, Мамон, это ты сейчас «слушай сюда» и крепко запоминай. А если ослаб памятью, так записывай! Что ж ты, называешь себя авторитетом, а сам как последняя падла, как мелкая гнида, гадишь вокруг себя и всех нас?! Забыл уговор? Так я тебе напомню! Но только ты сразу после нашего разговора переменишь место своего жительства. Переедешь из чеховских хором прямиком в Бутырку. Потому что больше уже не отмотаешься, а пойдешь по делу Гуся, и не свидетелем, а соучастником. И это я тебе гарантирую, а ты меня отлично знаешь.

– Погоди, Брус, ты чего взъелся? Я, что ль, тебе дорогу перешел? Твою бабу увел? Чего зря базаришь? Если этот твой козел успел, сучара ментовская, настучать, так я ему сам пасть порву! Я ему…

– Заткнись, – спокойным тоном сказал Брусницын, и, странное дело, Мамон притих. – Ты с кем сегодня созванивался? С Серегой Ершовым, да? Отвечай, когда я спрашиваю!

– Ну.

– И не «нукай» мне, а отвечай как положено, – резко рявкнул Брусницын. – Я таких гнедых, вроде тебя, сам на допросы конвоировал, когда ты только учился мамкину титьку сосать! О чем был базар с Серегой? Учти, я сейчас ему перезвоню и проверю, и если соврешь – пеняй на себя!

– Да об той сучке все… – неохотно сказал Мамон. – Ну кто ж знал-то? Да и мне она – без разницы, а вон как повернулось…

– И ты с ходу решил свалить вину на моего парня? Нет, не могу взять своих слов назад, даже если бы и очень хотел. Не могу, Мамон. Гнида ты. А теперь слушай дальше. Ты крепко залетел. И это дело уже на контроле у Фролова, начальника УГИБДД.

– Ну и что? Страшней зверя нет? Сколько надо ему на лапу? – Мамон как будто успокоился. – Назови, чего мараться? И сучонке той – тоже, чтоб заткнулась.

– Думаю, у тебя просто не хватит бабок. Да и не в них дело, а в принципе. Жаль, что Серега тебе этого не объяснил. В общем, так. С твоим номером пусть Серега сам и занимается, он тебе его организовал, вот ему и заботы. А то у него своих мало. Милицейское сопровождение мы снимаем, а твой джип, поскольку договор расторгается в одностороннем порядке, то есть по твоему требованию, остается у нас, навечно. Да он тебе теперь и без надобности. Дальше. Бабки на ремонт машины, которую ты «отодвинул» в сторону, перечислишь по первому требованию пострадавшей.

– Да погоди ты, Брус! Не бухти!

– Третье! – жестко продолжил Брусницын. – Я тебе никакой не Брус, а Игорь Петрович Брусницын. И было бы гораздо лучше и правильнее, чтобы мы с тобой вообще друг друга не знали и знакомы не были. Понял? И все охранные дела осуществлялись нашим агентством по договору с твоей фирмой, а не с тобой лично, усек? Если же еще раз услышу от тебя «Брус», я уже сказал, куда тебя переселят. Причем сразу и помимо твоей воли.

– Ну ты даешь, бля-а-а… – совсем расстроился Мамон.

– А теперь отдыхай и с утра вплотную займись собственными проблемами. Постарайся не опоздать, потому что там люди тоже не спят и уже все про тебя знают. А лично я спасать твою задницу, когда ты так жидко обгадился, не собираюсь. И без тебя вони хватает. Все, отбой.

Мамон услышал в трубке короткие гудки, но еще долго держал ее в руке, тупо пялясь в пространство. Потом в гневе швырнул телефон от себя.

Брусницын сделал пометку в своем блокноте, подчеркнул в записях фамилию Ершова и закрыл блокнот, оставив заложенным на странице карандаш. Будучи в душе человеком военным, он любил во всех делах порядок. Рабочее утро начнется у него с разговора с Ершовым.

Заместитель начальника Управления внутренних дел Юго-Восточного округа полковник милиции Сергей Георгиевич Ершов являлся также одним из тех, кто никоим образом не был заинтересован в том, чтобы дурацкое дело, возникшее по вине бывшего уголовника, а ныне известного (конечно, больше в криминальных кругах) предпринимателя Гришки Мамонова, получило общественный резонанс. Ну а если уж никак этого не избежать, то хотя бы завершилось с наименьшими моральными потерями. Финансовые – черт с ними. Тот же Мамон, сучий потрох, и выложит бабки. Пусть только попробует не оплатить!

Дело Гусева, следствие по которому тянулось уже второй год, – вот что было тем основательным крючком, на котором Игорь Петрович Брусницын крепко держал и некоторых своих как бывших, так и действующих коллег из МВД, и бизнесменов, по которым давно тюрьма плачет, и даже криминальных авторитетов. Мир-то ведь сложен, многогранен, и его многочисленные плюсы и минусы взаимно притягиваются и взаимно отталкиваются, считай, на каждом шагу.

И бывший полковник внутренних войск, который так и не научился до сих пор ощущать себя «бывшим», но почему-то любил, когда подчиненные называли его уже не полковником, по старой памяти, а боссом, степенно поднялся из своего кресла с чувством уверенности, что правильно решил очередную тактическую задачу.

4

С утра у Ирины Генриховны начались новые неприятности. Собственно, может быть, это не совсем то слово, но в ее сознании после вчерашнего происшествия уже, кажется, любые, даже самые рядовые, события несли ощущение опасности.

Застолье закончилось поздно, но Вячеслав ни за что не захотел остаться и отпустить своего водителя, который весь вечер проторчал у подъезда в ожидании начальника. Ирине пришлось даже сбегать к нему и отнести бутылку пепси-колы и пару котлет, переложенных ломтями батона, – жалко же человека! И не так чтоб уж здорово выпили, но разговаривали друзья, сидя на кухне, еще долго. А она пошла спать. Волнения минувшего дня утомили ее, и Ирина заснула мгновенно. Рано вставать не было никакой необходимости, занятия в училище у нее начинались с середины дня.

Словом, когда проснулась, комната была залита ярким солнечным светом, а мужа, естественно, уже не было. Сколько бы с вечера Турецкий ни принял «на грудь», утром он вставал рано и, как в молодости, выглядел молодцом – прямой и сверкающий свежевыбритыми щеками. Нинка тоже давно в школе. Особых дел нет.

Вот она и лежала, расслабившись и глядя в высокий потолок, который давно требовал ремонта. Сколько уже времени обои не меняли? Пять лет? Нет, семь, пора уже. И эта новая неожиданная забота сразу чуть подпортила умиротворенное утреннее настроение.

А потом раздался телефонный звонок. Она перевернулась на бок и взяла с тумбочки телефонную трубку, будучи абсолютно уверена, что это супруг интересуется ее моральным состоянием – «облико морале», так сказать. Она ведь тоже не удержалась вчера и от огорчения дернула-таки почти целую бутылку сухого вина. Правда, сейчас чувствовала себя вполне прилично. Ну а он, конечно, первым делом продиктует ей свой персональный рецепт, пригодный, кстати, на все случаи жизни: контрастный душ, чашка горячего кофе и рюмка коньяку. И все, валяй на новые подвиги! Совет, разумеется, неплохой, отстраненно подумала Ирина, но сейчас никакой нужды в нем не было.

– Ну слушаю тебя, – улыбаясь, сказала она в трубку и удивилась при этом некоторой хрипотце в своем голосе.

– Извините, Ирина Генриховна, – раздалось в ответ, – но я точно не тот, кого вы имеете в виду. Очень прошу вас не бросать трубку и выслушать. Иначе уже сегодня мое собственное разъяренное начальство съест меня вместе с говном, извините мне такую вольность…

«Эва! – едва не воскликнула Ирина. – Это еще что за джентльмен из подворотни?» И потом, голос в трубке ей показался смутно знакомым.

– А вы кто и что вам от меня надо? – недовольно спросила она.

– Буквально два слова. Зовут меня Владимиром Харитоновичем. А являюсь я тем самым хамом-охранником, совершенно незаслуженно оскорбившим вас вчера. И теперь мне грозит увольнение.

– А я тут при чем? Это же вы – хам, значит, так вам и надо.

– Да, я заслужил, конечно, заслужил, нет слов, – виноватым голосом сказал мужчина. – Мое начальство распорядилось так. Я должен принести вам свои глубокие извинения, вернуть водительские документы и гарантировать оплату всех расходов, касающихся повреждений, нанесенных вашей машине тем человеком, которого я сопровождал. Вот, и еще я цветы тут вам привез, букет. Это чтоб вы по-честному извинили меня. Ну а если нет, то, значит…

– Значит, что?

– Ну говорю же, пойду писать заявление по собственному.

– Наверное, это будет правильно. – Ирина не выказала никакого сочувствия, но сама ситуация ее почему-то позабавила. – А вы хоть писать-то умеете? Может, вам продиктовать? Чтоб без грамматических ошибок? – улыбнулась она.

– А чего? Я разве против? Не, вы не думайте, Ирина Генриховна, что если я воевал в Чечне или что меня там здорово ранило…

– Куда ранило-то? – невольно вырвалось у Ирины.

– Не, ну вы даете! – Охранник как-то очень душевно и будто облегченно рассмеялся. – Да башку пробили «чехи» проклятые. Черепно-мозговое называется. Но ране-то что, она зажила, а вот затмения местного значения, как наобещала мне там одна симпатичная врачиха, случаются. Вот и вчера, думаете, я все помню, что и как говорил? Это мне позже сказали.

– Кто сказал-то? Милиционер?

– И он тоже.

– Ну будет врать. Нас всего трое и было. Короче, чего надо?

– Да вот, права…

– Опусти в почтовый ящик. Номер девяносто два. Можешь консьержке внизу отдать, я позже возьму.

– А это… насчет цветов? И договориться бы… Оценка нанесенного ущерба опять же…

– А насчет всего остального, как меня уже предупредили вчера в Министерстве внутренних дел, – Ирина врала, но не сильно, Славка был начальником одного из Главных управлений МВД, – разговор с участниками ДТП состоится в кабинете у Федора Александровича Фролова, начальника московского ГАИ, или как там оно теперь у вас называется. Причем он меня лично предупредил, чтоб ни в какие переговоры самой не вступать. Так что можешь звонить на Садовую-Самотечную и договариваться. А я подъеду, когда меня пригласят. Все, разговор закончен.

– Погоди!.. – заторопился охранник. – Ой, извини…то есть извините. Послушайте, Ирина Генриховна! Ну давайте договоримся по-человечески. Ну пожалейте уж, что ли… Да я вам хоть новую машину обеспечу, только скажите. Меня же, если сейчас уволят, больше ни в какую охрану не возьмут, с моим-то здоровьем! Так чего ж тогда остается, куда податься, в бандиты? И чтоб ваш супруг меня потом на нары отправил, да? А как же профилактика преступности? А судьба человека? Даже и не по-христиански как-то…

– Ну насчет здоровья на меня давить не надо, судя по твоему виду, ты еще можешь запросто не один вагон угля лопатой разгрузить. И «будку» раскормил – дай боже, и смотришься обыкновенным «бычарой», уголовником. Тоже мне христианин! Это я к вопросу о профилактике. Поздновато, думаю, тебя человеком-то делать. Уж что есть, то есть. И никто тебя никуда не уволит, потому что именно такой ты своим хозяевам и нужен, верно? А приехал ты сюда потому, что тебе так приказали. Чтоб дело закрыть и волны не поднимать, так? Ну чего молчишь?

– Удивляюсь. Умная ты баба, все просекла! Ей-богу, искренне уважаю. Конечно, по правде говоря, вот тот, который тебя отодвинул, он больше всех в штаны наложил. А я что? Я обычный охранник и всегда крайний. А крайних, как правило, и сдают. Вот в чем причина. Но насчет ранения… тут я тебе не соврал. Честно, бывают затмения. Хотя в нормальной жизни я еще очень даже, подружки, во всяком случае, не жалуются, а сами обратно прибегают. А чего? Один живу, как перст, ни жены, ни детей, ни родителей. Бабки платят хорошие, свое жилье – тоже. Боевые соратники – сама представляешь, что в основном за публика. Такие же, как я, которые Чечню прошли, кто, может, получше, кто похуже. В общем, скажу, на жизнь не жалуюсь, точнее, не умею, не научился. И жалость к себе вызывать тоже не люблю. А женщины, про которых говорил, они не для души – для тела. Бравада у меня такая, понимаешь?

– Чего это ты вдруг решил мне исповедаться? – Ирина хмыкнула.

– Ну а кому ж еще-то? Да и стыдно мне. Вот обхамил тебя вчера – ни за что, а в душе до сих пор такой осадок, будто сам дерьма нажрался. Ком в горле аж стоит.

– Интересно! – засмеялась Ирина, незаметно для себя проникаясь к собеседнику, может, еще и не симпатией, но уже чем-то похожим на нее. Сочувствием, что ли? – А водкой прополоскать не пробовал?

– Ну вот видишь, тебе все шуточки… А я б и глаз от стыда не смог поднять, если бы на тебя посмотреть пришлось.

– Так и не смотри.

– Наверное, ты права, извини. – Он вздохнул, и вздох, как поняла Ирина, был искренним. – Ладно, спасибо, что трубку не бросила. Хорошая ты женщина. Я всегда крепко завидую тем мужикам, которых такие, как ты, любят… Значит, документы я твои у старухи оставлю. Она сидит вон, газету читает, а сама на меня зыркает, как на моджахеда какого. И цветы я для тебя у нее оставлю, ладно? Красивые, ты их сразу-то не выбрасывай, пускай хотя б денек постоят. А телефончик я тебе вместе с документами оставляю, и, когда страховщики оценку произведут, мы сразу полностью и без базара оплатим счет. Судиться там или разборки устраивать никто не будет, зуб даю. Виноваты. А ты не держи на меня зла…

Ага, злорадно подумала Ирина, которая чуть было уже не передумала и не собралась спуститься к подъезду, чтобы продолжить странную беседу с не менее странным гостем, – не удержался, прорвалось-таки у него! Разборки, базар – ну как же, родной сленг! А ведь она чуть было не прониклась его речью.

Она полежала еще немного, но теперь уже сама идея поваляться без всяких забот как-то истончилась до такой степени, что вовсе пропала. И бесцельное лежание показалось глупостью. Нет, надо встать и первым делом спуститься в подъезд. Или нет, сначала надо позвонить Шурику, а если того не окажется на месте, то Славке и рассказать об этом весьма любопытном телефонном разговоре. Интересно, как они отреагируют, что скажут?

Пока поднималась, умывалась, увлажняла любимыми кремами лицо и укладывала волосы, решила, что права надо забрать в любом случае. Может, это все вообще чей-то злой розыгрыш. Хороша же она будет, когда наплетет историю, которая не получит ни малейшего подтверждения! Все-таки она была женой следователя и соответствовать каким-то принципам считала для себя крайне необходимым.

Надев длинный домашний халат, Ирина захватила ключи и подошла к двери. Но в последний момент услышала, будто что-то упало, причем где-то рядом, а что конкретно, непонятно. Она остановилась и осмотрелась. В прихожей все было в порядке. Может, в спальне?

Вошла туда и… рассмеялась. На полу валялась телефонная трубка, которую она, видно, после длительного разговора неаккуратно положила на аппарат. Вот она и соскользнула на пол, хорошо – на ковер, а то бы разбилась. Надо же.

Ирина подняла ее и хотела вернуть на место, но вдруг в голову пришла элементарная мысль: если уж все равно телефон в руках, чего ждать? И набрала номер мужа. Занято. Снова набрала, и снова занято. Поняла, что, если Шурик говорит по телефону, тем более городскому, это надолго.

Тогда она набрала номер Грязнова – и, надо же, тоже занято! Ну конечно! Это ж они и треплются, как две болтливые кумушки-соседки! А вот сейчас она им покажет! Нет чтобы сюда позвонить, поинтересоваться утренним здоровьем жены и подруги! С кого начать? Решила с Грязнова. Достала свой мобильник и вызвала в «меню» его номер.

– Грязнов, – по привычке ответил Вячеслав.

– О чем это ты, милый друг, так долго болтаешь, что ни к тебе, ни к дружку твоему целое утро не пробиться?

– А кто это? Ира, ты? Извини, секунду! – Грязнов, наверное, закрыл ладонью микрофон, потому что воцарилась тишина, а через полминуты снова раздался его голос: – Прости, ради бога, у меня тут сумасшедший дом. Какие проблемы?

– Я думала, вы с Шуркой… – почти обиженным тоном заметила Ирина.

– Мы с ним уже разговаривали. Ты как, в порядке? Никто еще не звонил?

– Здрасте вам! Так я именно по этому поводу и звоню. Было уже, все было, Слава…

И Ирина стала рассказывать о телефонном разговоре с неким Владимиром Харитоновичем, который представился вчерашним грубияном-охранником, оскорбившим ее, а сегодня приехавшим с цветами и документами просить у нее прощения. Подробно пересказывала про все его откровения, даже про женщин не забыла, которые к нему сами прибегали, и получала при этом какое-то странное, отчасти садистское удовольствие, а Вячеслав не перебивал ее и внимательно слушал. Последнее она поняла потому, что, пока рассказывала, слышала, как у него раздавались звонки, а он брал трубку и с ходу негромко произносил одну и ту же фразу: «Очень занят, позвоните через десять минут». Вежливый! Наконец, она закончила и сказала, что хотела уже спуститься к консьержке за своими правами, а потом уже позвонить им, но чистая случайность отвлекла. Ну так она пошла? Надо потом перезванивать?

И вдруг молчавший и никак не реагировавший до сей поры Вячеслав словно взорвался криком:

– Ты в своем уме, Ирка?! Совсем с ума сошла?! Не смей! Ни шагу из квартиры! И дверь никому не открывай!.. Уф-ф-ф… ну, мать, ты у нас все-таки не от мира сего… Значит, слушай меня внимательно и больше к двери не подходи. Надеюсь, она закрыта на все замки? Проверь, если нет, немедленно закрой все, какие есть. И сиди жди, когда я пришлю своих ребят. Либо сам подъеду.

– Но погоди… – Ирина была просто ошарашена таким неожиданным и, главное, эмоциональным напором. – Почему мне нельзя? Он же сам сказал, этот Владимир Харитонович, что оставил документы, цветы и номер своего телефона внизу, у Марьи Петровны! Или ты полагаешь?..

– Вот именно, полагаю, – отрезал Вячеслав. – И дай Бог, чтобы я ошибся. Когда у вас состоялся разговор?

– Ну-у… я потом в ванную пошла, оделась, с тобой вот… Ну сколько? Минут тридцать, наверное, прошло, не больше.

– Отлично, засекаю время. А ты сиди и жди, когда тебе позвонят. И городской телефон не поднимай.

– Но ты же сам только что…

– По мобильнику, балда ты этакая!

– Вячеслав Иванович, а вам не кажется?.. – обиделась Ирина.

– Кажется, кажется, успокойся, лучше я потом перед тобой сто раз извинюсь, чем… а, ладно! Кого ты из моих в лицо помнишь? Нет, я лучше Денискиных ребят пришлю к тебе, им поближе. Сиди, перезвоню. А вообще, чтоб не терять зря время, можешь пока, по Санькиному рецепту, принять рюмку коньяка – у тебя там осталось немного от вчерашнего – и сварить кофе.

– Интересное дело! – капризным тоном протянула Ирина. – А контрастный душ?

– Так ты ж ведь уже одета! Какой еще душ? Думай, чего говоришь!

И короткие гудки. Вот те, как говорится, и на!

Нет, подумала Ирина, что-то здесь все-таки не так. Не в том смысле, что хотела немедленно нарушить Славкино указание – на подобное она бы не решилась. Но почему-то разговор с охранником показался ей достаточно искренним. А если это так, то никакой опасности для нее он не представлял. И тем не менее…

Ирина отправилась на кухню, где обнаружила на нижней полке холодильника примерно четверть бутылки недопитого коньяка. Это мужики, отправив ее спать, продолжили свой «паб-кролл» – виртуальное путешествие по пабам, то бишь английским пивным, подразумевая при этом, естественно, вовсе не паб, а элементарных баб, до коих с молодости были большие охотники. А сейчас разве что вспоминали иногда о прошлых своих «подвигах», и то по пьяному делу. Ирина это знала и не сильно теперь переживала – все равно когда-нибудь успокоятся…

Она засыпала в кофеварку молотый кофе, выколотив в ведро для мусора прежний, вчерашний и обнаружив в нем приличную горку уже использованного – они и тут вчера неплохо потрудились, как им только сил на все хватает! – и включила аппарат.

А когда кофеварка, шипя, выдала последний пар, Ирина вылила кофе в чашку, подумала и добавила немного сливок, потом налила рюмку коньяка и… словно ныряльщик в ледяную воду, вмиг проделала все необходимые операции. Коньяк обжег гортань, а кофе сразу ее охладил, то есть привел в норму. И еще через мгновеньи всякое напряжение у Ирины исчезло, на душе стало легко и просто. Голова стала ясной, даже, наверное, больше, чем было нужно. Действительно, какой еще контрастный душ?! Нет, но что-то в этом все-таки есть…

И тут она вспомнила о Славкином указании проверить входную дверь. И какие сложности?.. Но, выйдя в прихожую, Ирина вдруг снова испугалась. Вот она сейчас подойдет к дверному глазку, приподнимет кружок, чтобы выглянуть на лестничную площадку и посмотреть, где там притаился бандит, а оттуда немедленно грянет выстрел… Так обычно бывает в кино. А почему именно так? Молодых киллеров, что ли, учат? Не-ет, этот прием, или пример, можно сказать, хрестоматийный, и он наверняка вызывает оскомину у профессиональных убийц. Но ведь сколько обывателя ни учи, сколько ему ни подсказывай – не суй нос не в свои дела! – он все равно танком прет на опасность. Вот как сейчас она.

Ирина напряглась и на цыпочках подкралась к двери. Защелка английского замка была закрыта. А вот второй, сейфовый, надо проверить. Обычно Шурик, уходя вместе с Нинкой, запирал и его. Но сегодня-то разве они ушли вместе? И Ирина, словно заправская шпионка, тихо-тихо, почти неслышно, вставила в замочную скважину ключ и чуть повернула его, самую малость. И сразу успокоилась, замок был закрыт. Ну и чего теперь бояться? Смешно!

В кармане ее халата заработал мобильник – она сунула его туда после разговора с Вячеславом. Ирина достала его и нажала кнопку ответа.

– Ирина Генриховна? Доброе утро, это Сева Голованов. Мы уже в относительной близости от вашего дома. На ваш дверной звонок коротко нажмем три раза, тогда подходите к глазку. Не раньше, поняли?

– Так точно! Жду! – отрапортовала она беспечным тоном.

Но через мгновение услышала, как заработал лифт, а через какие-то полминуты громко хлопнула дверь кабины на ее площадке. И лифт ушел вниз. Уж это различить было нетрудно. Да и спина почему-то вдруг покрылась ужасно липким, прямо-таки ледяным потом. Господи, ну да, на площадке же почти все слышно, если разговаривают в прихожей достаточно громко, она сама это прекрасно знает. Поэтому и Шурка не любит болтать по телефону, установленному в коридоре. А вот Нинке – той все равно, но с ней понятно, какие там служебные секреты!..

Однако, может быть, все-таки ошибка? Странное совпадение?

Ирина кинулась в кухню, к окну, однако внизу, во дворе, ничего подозрительного не увидела. Перебежала в спальню, высунулась, чуть не вывалившись, в окно и увидела, как от дома, довольно быстро набирая скорость, «отчалил» в сторону Лужников большой джип, напоминающий черный чемодан, а задний номер у него – Ирина могла бы поклясться! – был синего цвета.

«Ребята» из агентства Дениса Грязнова появились возле ее двери спустя буквально две-три минуты, за которые Ирина так и не успела прийти в себя.

Выполнив все заранее оговоренные условия, то есть дождавшись трех коротких звонков в дверь и выглянув в глазок, Ирина открыла им. Огромный Всеволод Михайлович, а в миру Сева Голованов и невысокий, юркий Филипп Кузьмич Агеев, его напарник, охотно откликающийся просто на Филю, вошли и прикрыли за собой дверь.

– Кофеечком, кажись, попахивает, Ирина Генриховна, – Филя потянул хищным носом, – не угостите?

А Голованов тем временем докладывал по мобильнику. Ирина медленными движениями насыпала и утрамбовывала ложечкой в фильтре молотый кофе, а сама, до головной боли, вслушивалась в его слова. Голованов разговаривал не со своим директором Денисом Грязновым, а с его дядей – Грязновым-старшим.

– Успели, Вячеслав Иванович, засекли… Сто пудов, он… Ага, и номер тот самый. Есть, сейчас все проверим. Ирина Генриховна нужна? Передаю трубку… Ирина Генриховна, с вами хочет побеседовать Вячеслав Иванович! – крикнул он из коридора.

Ирина вышла на непослушных, словно ватных ногах и взяла телефонную трубку.

– Ну? – без всяких предисловий начал Славка. – Теперь поняла, балда стоеросовая?

– Виновата, Слава.

– То-то. В училище и обратно только под охраной ребят, договорись с ними, как они будут подменять друг друга. А все остальное они сделают теперь сами. Значит, еще раз запомни: никакой самодеятельности! Нет, ты пойми, вполне возможно, что тот козел вовсе не собирался убивать тебя. Может, хотел просто припугнуть. Мог и чего похуже сочинить, понимаешь. Девка ты справная, как когда-то говорила про тебя Шурочка, за тобой глаз да глаз… – Это он вспомнил свою покойную начальницу. – Так что рисковать своим здоровьем и нашим спокойствием – ни-ни! Это мой категорический приказ.

– Я поняла, – совсем уже осипшим голосом ответила Ирина.

– То-то! Пока. Отдай трубку Севе.

Но выручил Ирину Филипп. Он забрал трубку и сказал:

– Вячеслав Иванович, он пошел вниз, чтобы уточнить. Вернется, и мы тут все осмотрим и обнюхаем. А потом доложим по команде… Слушаюсь, господин генерал, – закончил он шутливо в ответ Грязнову.