Текст книги "Взятка по-черному"

«Эх, послать бы тебя подальше, дорогая Леночка», – подумал Юрий Петрович, но вслух, улыбаясь, отвечал:

– У меня характер общительный. А вообще-то я – та еще зараза. Но мы сейчас не об этом. А касательно термина «микст», который у вас вызывает откровенную неприязнь, если не сказать большего, могу добавить одну мелочь, которой вам, полагаю, будет достаточно. Ну, скажем, так. Назначая для себя «микст», я тем самым утверждаю класс своей работы, ее профессиональный уровень и возможности. Можно, буду до конца с вами откровенен? Я потом объясню почему.

– Я до сих пор не лукавила. Наверное, не все рассказала…

– Как не все? Разве? – сделал изумленные глаза Гордеев.

– Вы шутите? – спросила она таким тоном, что у него вмиг пропало желание ерничать.

– Разумеется, Леночка… – И помолчал в ожидании реакции. Прошло. – В принципе я могу вместе со своим добрым другом и отчасти учителем, являющимся ныне помощником генерального прокурора, заехать вечерком попить чайку, а может, чего и покрепче – это по настроению, к помощнику генерального прокурора. Просто посидеть, поговорить за жизнь, заодно и посоветоваться по некоторым интересующим меня вопросам. Скажите, много вы видели адвокатов, у которых есть такая возможность? Не уверен. Но вот что я наверняка сегодня сделаю, так это возьму с собой другого своего друга, кстати, директора одного из самых толковых у нас сыскных агентств, и заеду с ним вместе к его дядьке. Тот еще недавно возглавлял Московский уголовный розыск, а сейчас, в министерстве, руководит Управлением по раскрытию особо опасных преступлений. И я попрошу Вячеслава Ивановича навести для меня справки по вашему вопросу. А он наведет и скажет все как на духу – стоит мне браться за дело или нет. Тухлое, как они выражаются, это дело или игра стоит свеч. Ну вот разве что тогда я смогу дать вам определенный ответ, понимаете? Я и сам не покупаю кота в мешке, и другим не предлагаю. Но если возьмусь, то и цену назначу соответствующую. Устроит – прекрасно, а не устроит… У вас всегда остается право выбора.

– А знаете, Юра, – задумчиво кивая и словно бы не замечая своей вольности, сказала Елена, – я, пожалуй, готова с вами согласиться. Вы правы. Смешно!

– Что именно?

– Аналогия возникла смешная. Я подумала, что весь мой долгий рассказ можно было спокойно вложить в одну классическую фразу: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». Примерно столько же информации, если не читать Шекспира и не видеть спектаклей и фильмов. А вам нужны голые факты, чтобы принять верное решение. И все мои эмоции совершенно излишни. Так?

– В яблочко! – согласился Гордеев.

– Вот видите, – улыбнулась она, – получается, что и я кое в чем разбираюсь… Может быть, я не с того конца начала?

– А есть и другой конец?

– Ох, Юрий, Юрий Петрович, ну конечно, есть… Наверное, я должна была начать с того, что Егора не только подставили друзья. Его еще и… как это называется у бандитов, когда выманивают деньги?

– Некоторые говорят: «развели».

– Да, кажется, он так матушке и сказал: «Меня крупно развели». Я вспомнила. Его ведь поначалу, когда началось следствие, никто и не собирался сажать в тюрьму. Сказали, что можно дать взятку следователю, и тот ограничится подпиской о невыезде. Что и было сделано. Затем последовало следующее предложение, потом еще одно, а только уже потом Егора арестовали.

– И много он заплатил?

– Он сказал, что за три раза заплатил, в общей сложности, двести тысяч долларов.

– Сколько? – не поверил Гордеев.

– Двести тысяч. Для Егора, ворочавшего миллионами, не так уж и много, – объяснила Лена.

– Так, может, его и держат в тюрьме, чтобы доить, извините, дальше?

– Откуда я знаю? Меня к нему не пускают, а матушке он не скажет. Он за нее боится. Даже это немногое сказал под строжайшим секретом. Варвара Николаевна, которая никогда не лезла в дела Егора, чуть с ума не сошла, когда услышала такие суммы.

– У нас несколько сумбурный разговор. А чем он занимается? Откуда миллионы?

– У него сеть супермаркетов в Юго-Восточном округе, бензозаправочные станции «Стандарт», встречали, наверно, если вы автомобилист. Пакет акций нефтеперегонного завода. Автосалон. И так далее.

– Тогда понятно. Еще вопрос: кто его партнеры? Хоть какие-то фамилии назвать мне можете?

– Только те, что называл он сам. Ну самый близкий, как он говорил, и я их не раз вместе видела, знакома… Игорем его зовут, Игорь Петрович Брусницын. Но все его звали Гариком, так ему больше нравилось. Он бывший военный, кажется, полковник в отставке. Крупный такой, безалаберный, бабник – просто жуткий! Там у них какой-то фонд был, вот из-за него и произошла ссора. А до этого друзья – не разлей, как говорится, вода… Гарька мне потом звонил. Это когда Егора уже посадили. Звал приехать к нему, посоветоваться, как выручать. А я как вспомню его глаза – масленые такие, знаете? Как у бритого кота. – Лена поморщилась. – Прямо до рвоты, ненавижу этот тип людей….

– Но, может быть, отчасти вы и явились причиной того, что лучший друг вашего Егора, как вы предполагаете, отправил его в тюрьму? Из-за женщин и не такое случалось на свете. Вы ему отказали во взаимности, а он… воспользовался возможностью насолить сразу всем. С его-то точки зрения, а?

– Любопытный вы больно, Юрий Петрович, – недовольно ответила она, – не там копаете. Я с большой долей уверенности могу сказать, что такие мужики, о которых у нас с вами идет речь, из-за какой-то бабы, вроде меня, не стали бы рвать друг другу глотки.

– Так Егор же и не рвал. Или вы знаете, что было нечто иное?

Елена пристально посмотрела на Гордеева и отрицательно покачала головой:

– Нет, не знаю. Но думаю, что если когда-то, в прошлом, я для Егора представляла какую-то ценность, то уж для Гарика – никогда. Его истинная цель была написана в глазах. Нет, я тут ни при чем.

– Как знать, как знать… – вздохнул Гордеев.

– Да что вы все напускаете на себя бог знает что! Философ доморощенный! Вот вы же, – с неожиданной горячностью заговорила она, – смотрите на меня, как нормальный мужик! И ваши желания у вас тоже в глазах написаны. Но вы же не кидаетесь на меня, не заламываете руки, не швыряете на стол, как…

– А может, я вас просто боюсь? – улыбнулся Юрий Петрович.

– Да будет вам! Боится он… – уже спокойно, с невеселой усмешкой отвечала Лена.

– А тот, значит, не боялся? Я про Брусничкина вашего, – напомнил Гордеев.

– Брусницын, – поправила Елена. – А он вообще ничего не боится. Как всякий, кто лишен совести. Воображаю, что они в Чечне творили…

– И там побывал… И что же, кинулся, значит, заломил?

– Ага, и получил по морде. Все? Нужны еще подробности? – Лена гордо глянула адвокату в глаза.

– Экая вы, Леночка, ей-богу! – с укором заметил Гордеев. – Да это ж для мужика первая радость – представлять себе, как другому по морде дали! Это ж какие надежды сразу являются! А уж про изыски воображения я и не говорю.

– Ловко перевели стрелку.

– Я пока изучаю возможные мотивы, понимаете? А про Ромео и Джульетту это у вас удивительно точное наблюдение. Постараюсь ответить вам тем же.

– Ну-ка? – с вызовом сказала она.

– Это ведь, помнится, финал трагедии, да? Последняя фраза?

– Вот именно.

– И если я, как делают некоторые, открыв книгу, загляну в конец, чтобы узнать, чем кончилось, то возникнет вопрос: «А стоит ли вообще читать?» И что я должен ответить себе? Хочу я или не хочу знать, почему же эта повесть – «печальнейшая»? Мне перевод Пастернака больше нравится. «Но повесть о Ромео и Джульетте останется печальнейшей на свете…» Звучит? Ну так и что я, по-вашему, должен ответить себе? Это – тест.

– Почти уверена, что вы захотите узнать. Мне нравится ваша логика.

– Что ж, видно, придется. – Гордеев не мог сдержать улыбки, видя серьезность Елены. – Диктуйте ваши координаты. Все, какие есть. Адреса, мобильники и прочее. Все про Варвару Николаевну. Кстати, она хоть в курсе?

– Это наше общее решение.

– Ваше отношение к «миксту»?

– Принимается.

– Сумма в десять процентов от взятки вас устроит? Или я перебрал? Меня интересуют возможности обвиняемого. Не получится ли так, что к моменту его выхода на волю он может оказаться круглым банкротом?

– Он не настолько глуп, чтобы класть яйца в одну корзинку. Полагаю, что нет. А мои возможности? Думаю, вы сможете действовать свободно – в пределах обозначенной суммы, – решительно сказала Лена. – Это пока, а там – посмотрим.

– Фамилии палачей?

– Возбудила дело Хамовническая межрайонная прокуратура, по месту жительства, но курирует, определенно, генеральная, фамилию куратора не знаю, эти деятели из Хамовников только многозначительно поглядывают наверх. А вот следователь, который ведет дело, Нина Георгиевна Ершова, – она «важняк» из Следственного комитета МВД.

– Взятку передавали ей? Кто, известно?

– Так адвокат же! Дмитрий Аркадьевич Штамо, контора где-то на окраине. Называется чудно. Помните, у Образцова был кукольный квартет – Дидл, Падл, Дудл и Семенов? Вот и у этого – тоже что-то вроде Дидла, Падла и Штамо. Я уточню. А вы сегодня в самом деле можете навестить генерала Грязнова?

– Разве я называл вам фамилию? – Гордеев посмотрел на посетительницу с мгновенно вспыхнувшим подозрением.

– Не называли, но я тоже когда-то была знакома с Вячеславом Ивановичем Грязновым.

– Так в чем же дело? Почему вы не отправились сразу к нему?

– Он же не адвокат, Юрий Петрович. Но если вы увидитесь, пожалуйста, не сочтите за труд, передайте ему привет от Лены Казначеевой. От меня. Может быть, он вспомнит.

– Ни фига себе! – Гордеев едва не присвистнул, с некоторой растерянностью глядя на покрасневшую почему-то под его пристальным взглядом женщину. – Ах дядя Слава, ах рыжая котяра!..

Она звонко рассмеялась.

– Не берите в голову, Юра. Я лет пятнадцать назад была у них на практике, так они всей Петровкой отчаянно за мной ухаживали, проходу не давали. Правда, до дуэлей не доходило… А он тогда майором еще был. И друг у него был симпатичный…

– Александр Борисович Турецкий, мой непосредственный учитель.

– Так это вы о нем? Тесен мир… Теперь я уверена, слава богу, что не ошиблась в выборе.

– Но получается, что вы сама – юрист? Не понимаю ваших проблем, – недоуменно пожал плечами Гордеев.

– Увы, давно нет. Была женой, потом любовницей, потом… скучно, Юра.

– А если расправить плечи?

Она с печальной улыбкой посмотрела на него, вздохнула, глаза ее сузились, и лицо как-то странно осунулось, стало старше. А может быть, она вдруг осознала жесткую материальность времени, которой, не будь этого разговора, и дальше бы старалась не замечать. Все-таки время для женщины – понятие конкретное и реально ощутимое, особенно когда встречается человек, в которого, вполне возможно, была тайно влюблена… давным-давно, давным-давно…

3

– Ленка Казначеева?! – вскричал Вячеслав Иванович, всплеснув руками. – Так что ж ты ее с собой не привез?! Саня, ты просто не можешь ее не помнить! Это же Ленка! Вот такие золотые волосы! – Он стал показывать округлыми движениями рук. – Вот такой бюст! Такая талия! И вот такая… ой! Все с ума сходили! Ей не в юристы, а на подиум! Венера, да куда той! И как она выглядит? – восхищался Грязнов. – Царица?

– Ну, может, не царица, но немного постаревшая принцесса – это похоже на правду. Впечатление, во всяком случае, производит. Хотя принцессы на такси не ездят, – скептически заметил Юрий. – Как правило. Но, возможно, бывают и исключения.

– Не помню я ее, – скучным голосом прокомментировал Славкин восторг Турецкий. – Ты лучше про этого Брусницына давай. Чего он там натворил?

И Гордеев выложил все, что услышал об отставном полковнике от Елены Александровны. Грязнов с Турецким слушали, переглядывались, но молчали. Никак не отреагировали они и на фамилию адвоката Штамо. Да мало ли нынче этих контор! Всех и не упомнишь. Это, кстати, куда удобнее сделать самому Юрию – через Московскую коллегию. Наверняка и его шеф, Розанов, мог что-то знать об этом типе.

А вот следователь Ершова – эта сразу заинтересовала обоих.

– Как, говоришь, ее зовут? – Грязнов прищурился. – Нина Георгиевна? Ага. А кто у нас с вами руководит Юго-Восточным округом? Куницкий. А кто его первый зам? Серега Ершов. То есть Сергей Георгиевич, так? И какая тут напрашивается связь?

– Память у тебя, Славка, однако! – похвалил друга Турецкий.

– Не жалуемся, – прокомментировал генерал. И не удержался, чтобы не уколоть приятеля: – А ты вот Ленку забыл! Плохо, Саня, стареешь…

– Мы про следователя, – напомнил Гордеев.

– Вот именно, – кивнул ему Грязнов. – Мне этот бывший полковник сразу не понравился.

– Это о ком? – не понял Гордеев.

– Да Саня знает, – как-то неохотно ответил Грязнов. – Ну чего уставился? Да о твоем Брусницыне, о ком же еще!

– Так вы с ним что, знакомы?! – изумился адвокат.

– Довелось, – вздохнул Турецкий. – Удостоились такой высокой «чести». Славка, а ведь, проанализировав твое вызывающее поведение, я вынужден все-таки признать твою правоту. Получается, ты у нас единственный, кто как в воду глядел. Так, значит, это ему Ленка и врезала по харе?

– Фи, Сан Борисыч! Ну и выражения у вас, однако, генерал! Хотя чего взять с генерала? Но Елену Александровну, судя по вашей интонации, вы определенно вспомнили?

– А ведь он уел тебя, Саня! – засмеялся Грязнов. – А вспомнил он ее, Юра, наверняка по манере действовать решительно и бесстрашно. Поди, и сам когда-то схлопотал, да? А вот со мной у нее подобного никогда не случалось! Правда, приходилось строго ограничивать себя, сдерживать. Это было, да. Особенно за руками все время следить. А так – даже очень, очень… Славная девочка. Компанейская…

– Да уж какая она теперь девочка! – ностальгически вздохнул Турецкий.

– Слушайте, отцы-милостивцы, чего это вы ударились в воспоминания? Я вам для этого разве все рассказывал?

– Ты свое рассказал – и помолчи. Дай взрослым дядям думать, – строго оборвал Гордеева Вячеслав Иванович. – Ишь торопыга! Саня, у меня возникла одна идея насчет этого фонда сплошной благотворительности. Только Юрке с ним отродясь не справиться. Тут тяжелая артиллерия нужна. Или снаряды, которые любую броню прошибить могут.

– Кумулятивные, – подсказал Гордеев.

– Да? – обернулся к нему Грязнов. – Тебе видней. Но мы, Юра, выступаем сейчас в роли советчиков, не больше. Ты ведь за этим пришел? Верно? Не могут, да и не имеют никакого права, не говоря уже об обычной житейской целесообразности, заниматься этим твоим делом помощник генерального прокурора, например, или начальник такого управления, как мое. Мы с ним, конечно, пушки, – Грязнов кивнул на Турецкого, – но палить по воробьям – это, извини…

– Я бы не стал сравнивать Брусницына с воробьем, Вячеслав, – возразил Александр Борисович. – Чтобы не попасть ненароком впросак. Именно в этой связи я и хотел бы от тебя услышать, с чем у тебя ассоциируется упомянутый фонд?

– Ну про гигантскую кормушку мы уже говорили. Но чтобы разложить все по полочкам и тщательно проанализировать каждую в отдельности, надо выявить, во-первых, всех его учредителей, а во-вторых, членов. И посмотреть, кто из них «ху» и где в настоящий момент находится. Влезать самим в фонд нам никто не позволит. Иначе, я думаю, этот полковник не чувствовал бы себя настолько уверенно. Значит, остается что? Ну, Саня? Ты же у нас признанный мастер версий! Пошевели мозгами, это ж тебе не руками… с Ленкой, а?

– Далась она тебе! – сделал вид, что обиделся, Александр Борисович. – И ничего в ней такого, чтоб «ах-ах!». И вообще, когда это было!.. Ладно, кончайте ржать, остряки… А касательно фонда, я полагаю, может пройти такой финт. Вот ты, Юра, обмолвился тут насчет охоты, сравнивая современный бизнес с облавой хищников на их жертвы. Ничего, подходит, есть что-то… А если нам продолжить твою аналогию? Те же наши волки, к примеру, или там львы, которые охотятся в других широтах, они ведь на крутого зверя не полезут. Они выберут себе больного или совсем еще молодого, кто не опасен для них, рогом не подцепит, копытом не пришибет, да просто опыта грамотной защиты от врага не имеет, верно? Значит, каков вывод? Если мы с этой точки зрения посмотрим на фонд как на возможную свою пищу, которую надо еще добыть, то самое время нам выбрать максимально уязвимую в этом отношении жертву. И с нее начать охоту. Скрасть, как я слышал, говорят в Сибири. А потом расколоть. И узнать структуру. А пока такого материала, причем достаточно аргументированного, на руках не будет, о военных действиях нечего и думать. Такое вот мое непросвещенное мнение.

– Скромный ты, однако. Ну что, согласимся, Юра? – спросил Грязнов.

– Да я чего? Вы битые, опытные сыщики, вам и карты в руки.

– А вот это уж – фигушки, Юрий Петрович! – возразил Турецкий. – Не на тех, братец кролик, напал. Сам валяй, все сам. Ишь, в рай он захотел! Дуриком…

– Если бы ты вспомнил, Сан Борисыч, эту поговорку-пословицу полностью, ты бы так ни за что не сказал.

– А чего тут непонятного? На чужом горбу…

– Ну это как у кого. А народ предпочитает называть другую часть тела, в смысле, орган.

– Это ты меня с чем сравниваешь?! – заревел Турецкий. – Славка, держи меня крепче, а то я сейчас разделаюсь с этим жалким адвокатишкой!

– Уже, уже! – смеясь, поднял руки Гордеев, а потом сложил их крестом на груди. – Я – труп, я молчу.

– Не показывай на себе, примета плохая, – нравоучительно заметил Грязнов, – и трижды сплюнь через левое плечо. Сколько тебе денег-то пообещали?

– Профессиональная тайна, господин генерал.

– Ну и сиди со своей тайной. Верней, вали отсюда!

– Но это же для посторонних, не для вас, ваше сиятельство. Пока условились о двадцати тысячах баксов. Половину, для начала, готов отстегнуть Денисовым парням. Если они согласятся помочь.

– Не помочь, а сделать за тебя всю основную работу, умник, – проворчал Грязнов. – Говорил с ними?

– Конкретно – пока нет. А в общих чертах – вчера.

– Ну, вчера… Мало ли, что было вчера!

– Вашей светлости…

– Чего ты к нему привязался? – встрял Турецкий. – Славка у нас отродясь не был ни графом, ни князем. Какое сиятельство? Какая светлость? Ты еще скажи – светлейшая особа! Ваше превосходительство – вот тот максимум, на который он тянет. И слава богу, а то от завистников нет отбоя. Ох уж эта мне необразованная молодежь…

– А вашего генерального, Сан Борисыч, как прикажете обзывать? Ну при случае?

– Высокопревосходительством. И Костю, кстати, тоже. Но тебе до них – как отсюда до Малаховки.

– Почему до Малаховки?

– Со временем узнаешь. Может быть, – отвечал Турецкий.

Не объяснять же Гордееву, в самом деле, что именно в Малаховку, на генеральскую дачу, мотался когда-то совсем еще молодой Сашка Турецкий, – а чего, полтора десятка лет назад все-таки! – пытаясь охмурить не поддающуюся на его всевозможные уловки Ленку Казначееву. И все – безрезультатно.

– Ладно, хватит о пустяках, – сказал он серьезно. – Надо, чтобы для начала Денискин Макс «пробил» этот фонд по своим компьютерным каналам. Он «Юпитером» называется почему-то. Кстати, при нем имеется и одноименное охранное предприятие. Так что надо быть осторожней. А вот когда картинка более-менее прояснится, можно будет осуществить операцию «Захват». Только так, чтоб мы с Вячеславом об этой противозаконной акции, что называется, ни сном ни духом. И вот только тогда, когда в фонде появится наш «крот», можно начинать планировать некоторые конкретные действия. Не раньше. Иначе все ваши задумки, ребятки, коту под хвост. Но это пока лишь наброски оперативной разработки. А теперь давайте разберемся с возможными версиями, все равно ж не отстанете…

– Если исходить из классической схемы поиска черной кошки в темной комнате, где ее нет и никогда не было, то лично у меня в настоящий момент есть только одна версия, и та лежит на поверхности, – сказал Гордеев. – Ее изложила Елена Александровна. Образно говоря, «три короля из трех сторон решили заодно, что должен сгинуть юный Джон Ячменное Зерно».

– Красиво, но не совсем по делу, – заметил Турецкий. – Если три твоих короля решили забрать бизнес своего партнера – Гусева, да? – себе, тогда понятно. А при чем здесь взятка?

– Саня, а ты не упустил из виду, – сказал Грязнов, – что гусей, прежде чем употребить в пищу, обычно ощипывают? Кто ж станет жрать птицу вместе с перьями?

– Логично, – согласился Турецкий. – Значит, процесс ощипывания, а в конечном счете приготовления обеда, короли решили поручить тандему следователь – адвокат? Но тогда отсюда следует очередной вывод, что повара для тех королей – мелкие сошки. Им можно, обратите внимание на это слово, поручить ощипать и приготовить Гуся. А кто на такое способен? Только обладающий реальной, а не показной властью, пусть даже и теневой.

– Лена сказала, я несколько ее перефразирую, что Гусь – птица очень жирная. В том смысле, что взятка в двести тысяч для него – не проблема. И вообще, он не привык держать все яйца в одной корзинке. То есть олигарх не олигарх, но бензоколонки «Стандарт» и прочая весьма нехилая собственность дают ему определенное ощущение собственной силы. И вот на него нашлась управа, понимаете? Как же это могло произойти? Я думаю, во-первых, навалился на него самый близкий друг и партнер, и, во-вторых, он никоим образом не был готов к такому повороту событий. Лопух? Вряд ли. Значит, тонкая, профессиональная работа. И надо искать специалиста.

– Примем вариант за основу, – кивнул Турецкий. – У меня тоже складывалось нечто в подобном духе. Ты не против? – обратился он к Грязнову. – Надо же ребятам дать хоть какую-то канву для начала, а?

– Согласен, – кивнул Грязнов.

– Но вы, вижу, чем-то не удовлетворены, отцы-генералы? – спросил Гордеев. – Я и сам вижу несовершенство такой постановки вопроса, но материалов не хватает. А может, отказаться? Не морочить головы ни вам, ни себе, ни тем более ребятам? А Елене? Да уж совру что-нибудь.

– Хороши ж мы будем! – с осуждением покачал головой Грязнов. – Да как же ей после этого в глаза-то смотреть?

– А ты собираешься? – провокационным тоном спросил Турецкий.

– А то ты – нет? – огрызнулся Вячеслав.

– А что я? – Турецкий вздохнул. – К чему ворошить темное прошлое? Может, посмотреть-то еще и есть на что, да вот показать уже нечего…

Злорадный смех Грязнова был ему ответом.

«Веселятся их превосходительства», – подумал Гордеев, но вслух не сказал, чтоб не нарваться.

– Ну так, заручившись в определенной степени вашей моральной поддержкой, я отправлюсь, пожалуй, на Неглинную? – спросил он у Вячеслава Ивановича.

– Можешь, – ответил за Грязнова Турецкий. – Ребяткам скажи, чтоб они, на всякий случай, начали с адвоката. А ты им дай наводку по своей линии. И еще. Как считаешь, Вячеслав, может, нам устроить вечер воспоминаний? Она ж наверняка знает больше, чем говорит. Да и вообще скажет тому же Юрке.

– Я не против. Юра, оставь нам ее телефоны, – согласился с нескрываемым блеском в глазах Вячеслав Иванович.

Турецкий взглянул на нахохлившегося Гордеева и расхохотался, показывая на него пальцем:

– Не, ты погляди, Славка, что с малым делается! Умора! Юрка, ты в себе? Ты что, действительно посмел подумать, что мы со Славкой воспользуемся своими сиятельными правами «первой ночи»? Ну нахал! А еще за советом явился! Немедленно извинись, а то прогоню с глаз долой!

– Простите, барин. – Гордеев низко склонил голову. – И вы, барин, тоже. – Он поклонился Грязнову. – А телефончики хрен получите. Не надо было в свое время забывать девушку.

– Сам ты девушка. Неразумная. Ну как хочешь, тебе же хуже. Новой информации не получишь. А мог бы.

– Обойдемся собственными силами, – возразил Гордеев, берясь за ручку двери.

– Если их хватит у тебя! – бросил ему вдогонку Турецкий. И добавил, обращаясь к Вячеславу: – Мир еще не видел таких наглецов. Ну как тебе нравится? И это молодежь, которую мы с тобой так старательно выращиваем и воспитываем, а?.. Да, брат, стареем… Я подозреваю, что скоро услышу от моей Нинки: «Папаша, возьмите в буфете „чекушку“ и отправляйтесь к вашему приятелю. Вы мешаете мне вести задушевную беседу с моим сердечным другом». И знаешь, что самое паскудное?

– Ну?

– Ведь возьму и отправлюсь жаловаться тебе на то, что нет ничего нового под луной, что наступают худые времена и молодежь не хочет слушаться старших…

– Погоди, что-то подобное я уже, кажется, слышал? – напрягся Грязнов.

– Конечно, слышал! Это текст древнейшего на земле папируса, шесть тысяч лет назад или что-то около этого.

– Поразительно. А знаешь, Саня, почему тот Брусницын вел себя вчера так покорно и услужливо, только что в задницу не целовал? Он огласки испугался. Она ему сейчас совершенно не нужна. А почему? Что-то у него должно вот-вот выгореть, а при огласке может сорваться. Как ты думаешь, что именно?

– Гусь подгорит – в буквальном смысле. Станет несъедобным.

– Ну несъедобный – это смотря на чей желудок. А если вообще – мимо рта? Если возбудила дело твоя Генеральная прокуратура, то, значит, у этих прохиндеев есть там твердая опора. Неплохо бы знать, кто конкретно.

– Это как раз не проблема. Тебе ж известны отдельные наши кадры. Казанским выпестованы, мать его.

– Ишь какой ты теперь осторожный! Честь нового мундира – понятно. А когда сам в «важняках» бегал, готов был напролом.

– Брось, Славка, не будем. Никакие горки еще нашего сивку не укатали, а переть на рожон – много ума не надо. Надо сказать Юрке, чтоб родственники Гусева организовали его заявление на имя генерального прокурора, а я дам ему ход. И там видно будет. Без детального знания обстоятельств дела я и пальцем не шевельну… Слушай-ка, а это мне показалось, да? Насчет этой Ершовой? Вроде ты ее знаешь? Что она? Как?

Грязнов улыбнулся:

– Узнаю друга Саню. Она тебя больше как работник интересует или как баба? – ехидно заметил Грязнов.

– Пошевели мозгами, какой вопрос сейчас важней?

– Тогда ни на первый, ни на второй тем более не отвечу. Просто незнаком. А вот Серегу, братца ее, этого знаю. Еще у меня, в седьмом отделе, опером бегал. Звезд с неба не хватал, а так. Теперь, видишь, в УВД, в замах ходит, полковника дали. Но он, думаю, вряд ли имеет какое-нибудь отношение к этому делу. Хотя чем черт не шутит… – закончил Вячеслав Иванович.

– Ну что, разъехались? – Турецкий поднялся.

– Давай, а я Дениске сейчас перезвоню, дам руководящее указание… Да! – остановил он Александра Борисовича уже в дверях. – Ты вот чего, Саня… Когда этот прохвост доставит Иркину машину на стоянку, сразу позвони мне. А я пошлю толкового специалиста, который там же прошерстит всю машинку от и до, понимаешь? И если он отыщет хоть маленького «жучка», хоть «клопика», которого простым глазом и не видно, я этому «благотворителю» с ходу выставлю такой счет, что мало не покажется.

– Ты думаешь? – усомнился Турецкий.

– Саня, когда имеешь дело с мерзавцами, надо быть готовым решительно ко всему, – ответил Грязнов.

– Ох, Славка, и ввязались же мы, кажется…

– Что поделаешь, приходится, если не собираешься удовольствоваться одними «чекушками» да беседами на садовой лавочке… Хотя иной раз и тянет.

4

За срочными делами Турецкий и Грязнов не забывали о своей договоренности – попытаться разобраться сотрудникам «Глории» и Юре Гордееву в их «благородном» деле и помочь восторжествовать справедливости. Ну а вопрос наказания виновных – это уже вторично. Это – потом. Но, как случалось нередко в подобных же случаях, когда надо о чем-то срочно спросить человека, его не оказывается на месте, более того, он в командировке и вернется только на следующей неделе. А спросишь другого – засветишь свой интерес, глядишь, хуже будет. И так во всем. Дни беспощадно утекали, а новой, значительной информации не прибавлялось.

Лишь одно обстоятельство успокаивало и уберегало от поспешности и обидных ошибок. Егор Савельевич Гусев давно уже обжил свои нары и резких изменений в жизни не ожидал. В его положении не то что день-другой, а даже месяц уже особой роли не играли.

Между прочим, машинку Ирины «вежливые ребята» привезли неделю спустя на эвакуаторе обратно на стоянку. Аккуратно поставили на место и передали сторожу – для Ирины Генриховны – ключи от машины вместе с другими причиндалами. Сами на шестой этаж подниматься не стали. Ирина, собираясь выезжать, позвонила мужу. Но Александр Борисович приказал ей отойти от транспортного средства и не подходить, пока не разрешит специалист, который немедленно подъедет для осмотра авто. Ирина пригорюнилась, но ослушаться не посмела – все у этих мужиков не как у людей!

Грязнов тут же перезвонил в Экспертно-криминалистический центр и попросил о личном одолжении некоего Сережу Мордючкова, которого, кстати, знал и Турецкий. Александр Борисович однажды вместе с ним работал по весьма неприятному уголовному делу. Естественно, что и Сережа отлично помнил его. А гонорар даже и обговаривать не было смысла, ибо он не зависел ни от времени года, ни от состояния финансовой системы в стране: литр – он, как говорится, завсегда литром и остается.

Сережа приехал, облазал и обнюхал всю машину от днища до крыши и от фар до заднего номера и сказал, что все чисто. Слава богу, хоть тут ошиблись. Или, вернее, не угадали.

Ирина, присутствовавшая при проведении экспертизы, вежливо поблагодарила участников и села в свою «дэу», на которой не осталось никаких следов аварии. Возникло даже подозрение, что им попросту подсунули совершенно новую машину. Однако, найдя какие-то признаки, Ирина заявила, что машина именно ее, и ничья другая, – словом, она села, завела мотор и… укатила. Куда? А кто знает этих эмансипированных женщин, непосильным музыкально-педагогическим трудом зарабатывающих свой хлеб насущный?

Сережа, проводив умчавшуюся машину гордым орлиным взором, спрятал свой гонорар в чемоданчик криминалиста и отбыл, вежливо откланявшись.

Грязнов заметил, что он не отказался бы от легкого фуршета в честь события. А Турецкий и не мыслил иного. Тем более что следовало обсудить последние новости, например почему машину не начинили прослушкой.

Сели, «причастились», закусили, чем бог послал. Грязнов поднялся, подошел к Нинкиной двери, заглянул в ее комнату.

– А где принцесса?

– Ой, и не спрашивай, у них с матерью свои тайны.

– Значит, мы одни, – сделал точный логический вывод Грязнов, – и можем говорить открытым текстом.

– Так точно, мой генерал.

– Виделся с Ванькой Куницким, – сообщил Вячеслав. – Ну из УВД ЮВАО. Спрашиваю, между делом, как, мол, там твой зам? В том плане, что он у меня работал, а теперь у него. «Да так, – отвечает, – себе на уме». Я жду продолжения. Говорит: «Если кого окучить, лучше специалиста нет». Я его про примеры, а он так, неохотно, конечно, кто ж захочет себя подставлять, даже косвенным образом? «Всего, – говорит, – хватает». Ну и ушли от темы. Но теперь уже он не отстает, будто почуял что. «А зачем тебе?» – спрашивает. Я – ему: «Ваня, ты меня что, первый год знаешь? Интерес имею. Но не тот, что ты думаешь. Ты, – говорю, – ершовскую сестрицу знаешь? Из Следственного комитета?» Саня, сядь, не стой, а то упадешь.