Текст книги "Царь Соломон. Мудрейший из мудрых"

Следует также иметь в виду, что только в Израиле обнаруживаются стихи, каждая строчка которых начинается с букв, расположенных в алфавитном порядке, – это некоторые псалмы, последние притчи Соломона, плач Иеремии.

Неизвестно, на каком принципе основывался порядок следования букв в алфавите. Но такие стихи составлялись не только ради того, чтобы поупражняться в запоминании алфавита, но и для большей выразительности текста. Приведем в качестве примера псалом 119 («Песнь восхождения»):

 
Ко Господу воззвал я в скорби моей, и Он услышал меня.
Господи! избавь душу мою от уст лживых, от языка
лукавого.
Что даст тебе и что прибавит тебе язык лукавый?
Изощренные стрелы сильного, с горящими углями
дроковыми.
Горе мне, что я пребываю у Мосоха, живу у шатров
Кидарских.
Долго жила душа моя с ненавидящими мир.
Я мирен: но только заговорю, они – к войне.
 

В оригинале каждая из восьми строк начинается с одной и той же буквы. Однако датировка текста показывает, что алфавит ощущали как древнее национальное достояние, унаследованное от предков наравне с религией. Более вероятно, что заселившие страну ханаанеи, когда вошли израильтяне, восприняли от них новое искусство, приспособив его к восточносемитскому языку. Сами же израильтяне (и это единственно возможное объяснение) восприняли его до своей эмиграции от финикийцев, с которыми они почти не контактировали.

Развитие ремесел, и особенно искусство обработки дерева (из Ливана и Анти-Ливана), металлов (оттуда же), стекла (из белых песков реки Белус близ Акко), изготовление пурпурной краски и папируса, велось не только ради коммерческих целей, но также преследовало и эстетические задачи и основывалось на воображении, восхищении увиденным и тяге к знаниям.

Очевидно, что последнее качество и заставило финикийцев совершать рискованные путешествия по морям, принесшие им уважение многих народов. О подобном отношении свидетельствуют ценные подарки, которые фараоны отправляли правителям городов Финикии, а также принятие в Египте культа Баалат-Гебал (богини Библоса). Ей поклонялся фараон, для нее отбирали специальных девушек для храмовых оргий.

Финикийцы оказались отважными колонистами, но они не были ни воинами, ни завоевателями. Однако когда на них нападали, они выказывали себя образцом мужества и выдерживали длительные осады. Похоже, им удалось очистить Западное Средиземноморье от пиратов, чего не удалось сделать египтянам.

Только после тринадцатилетней осады Навуходоносор смог захватить Тир, который был построен на скалистом острове. Что же касается Александра Великого, то ему удалось захватить этот город благодаря предательству. Известна вошедшая в поговорку стойкость карфагенян. Именно при Цезаре и Августе Карфаген снова возродился и превратился в процветающий город.

Характерно, что финикийцы, с их открытостью и тягой к знаниям, не проявили интереса к простому и «практичному» еврейскому монотеизму. Именно сохранение этих духовных ценностей, отделившее израильтян от других древних народов, помогло им выжить в период рассеяния.

Начиная со времени Судей отношения между финикийцами и Израилем оставались дружественными. Иудейские племена асир и завулом, обитавшие в центральной части, первыми отправились с финикийцами за море (Суд., 1: 1). Услышав о великолепии великого храма Мелькарта в Тире, который финикийцы называли центром земли, Давид и Соломон привлекали финикийцев в качестве архитекторов израильских храмов, дворцов и крепостей.

После разделения царства оба народа продолжали сохранять дружественные отношения: Иезавель, дочь царя Тира, стала женой царя Ахава из Израиля, оказав особое влияние на политику страны. В то время ассирийцы устремились на восток, и осознание общей опасности укрепило связи между финикийцами и израильтянами. Но еще за столетие до этого им пришлось противостоять очень опасному общему врагу.

Примерно ко времени Исхода из Египта, произошедшего незадолго до 1200 года до Рождества Христова, орды из Южной Европы начали перемещаться, подталкивая перед собой попадающиеся на пути разные племена. Опустошая все на своем пути, они продвинулись вдоль островов и дошли до африканского и азиатского континентов. Нанесенный ими ущерб отразился даже на египетской империи. Одни народы, например ливийцы, с помощью новых иммигрантов надеялись удовлетворить свои завоевательные амбиции, другие, как палестинцы, надеялись сбросить иго египтян.

Фараон Мернептах III, который правил во время Великого Исхода, должен был сражаться на два фронта – на западе и на востоке. Когда ему наконец удалось достичь непрочного мира, он повелел высечь на камне гимн победы. В 1896 году Ф. Петри обнаружил его около Фив, а сегодня он находится в Каирском национальном музее.

После перечисления завоеванных им ханаанских городов читаем: «Израиль – его население немногочисленно, и его семя больше не распространится». Это древнейший текст, в котором упоминается Израиль. Видно, что надпись относится не к стране, а к народу. Она не содержит никаких географических подробностей, отражая лишь торжество победителя, который наконец-то добился своего.

Вместе с тем надпись подтверждает, что израильтяне уже представляли собой внушительную силу, память о победе над которой фараон считает нужным сохранить. Кроме того, в другом описании не говорится о великом успехе фараона. Его второму преемнику, Рамсесу III, пришлось пройти через Палестину вплоть до Сирии, чтобы остановить одну из «морских наций», которая захватила Финикию и угрожала опустошить Ханаан, а затем вторгнуться в Египет. Этой нацией были филистимляне, давно населявшие данный район выходцы с Крита.

Отброшенные назад, они заняли плодородную долину Шефелу между Яффой и Газой. Вот почему греки называли не только эту полоску земли, расположенную поблизости от них, но и всю территорию, лежащую за ней, страной Пелиштим (Палестиной). Когда филистимляне продвинулись вперед в горы, они столкнулись с израильтянами. Именно в ходе этой войны, которая продолжалась большую часть времени Судей и ранних правителей, израильские племена и были вынуждены объединиться в нацию.

Произошло это потому, что филистимляне оказались воинственным народом. На гребных судах, изображения которых можно увидеть на триумфальных памятниках Рамсеса III, они переплыли море, затем прошли через Малую Азию и двинулись вдоль побережья к югу. Об этом пишут пророки Амос: «Не я ли (Бог) вывел Израиля из земли Египетской и Филистимлян из Кафтора и Арамлян – из Кира» (Ам., 9: 7) – и Иеремия. Имеются и косвенные подтверждения в виде керамики, найденной в Беэр-Шебе и Аскалоне. Филистимлянская керамика отличалась более изысканным узором, чем старая ханаанская.

Своими обитыми железом повозками и на запряженных волами колесницах они прокладывали дорогу во всех направлениях. В раннем железном веке они были превосходными кузнецами. Многие считают, что именно от филистимлян израильтяне переняли искусство ковки железа, скорее всего заплатив высокую цену за этот секрет, одинаково важный и для земледельцев, и для воинов. В Книге Царств говорится, что израильтяне получили оружие и сельскохозяйственные инструменты от филистимлян, поскольку «кузнецов не было во всей земле Израильской, ибо Филистимляне опасались, чтобы Евреи не сделали меча или копья» (1 Цар., 13: 19).

Окованные металлом колесницы и железное оружие позволили филистимлянам разбить армии всех народов Ближнего Востока. Только египтяне, с их более быстрыми лошадьми, легкими, более мобильными колесницами и огромным по численности войском, смогли устоять против них. В ранних библейских описаниях битв с филистимлянами сообщается о том ужасе, который они внушали своим совершенным оружием. Рассказы об их героических поступках с использованием испытанных методов ведения войн представляют собой не столько развернутую метафору, традиционную для эпоса, сколько попытку «сохранить лицо»: Самегар поверг в бегство 600 филистимлян одной лишь палкой для понукания волов: «Самегар, сын Анафов, который шестьсот человек Филистимлян побил воловьим рожном; и он также спас Израиля» (Суд., 3: 31). Самсон также сразил 1000 человек ослиной ногой.

На самом деле вся история Самсона представляет собой победу точно рассчитанной физической силы над самонадеянным безрассудством. Даже ослепленный, он унес с собой больше врагов во время своей добровольной смерти, чем убил за всю свою жизнь.

Выступивший против гиганта Голиафа Давид со своей пастушьей пращой стал символом торжества духа над грубой силой. Описание вооружения филистимлян с их кольчугами, доспехами, поножами, щитами и копьями настолько ярко, что мы видим перед собой одного из героев Гомера. Но в Библии прежде всего подчеркивается использование железа.

Противостояние продолжалось на протяжении жизни двух поколений. На юге филистимляне проникли глубоко в горы, на севере, вероятно не встретив никакого сопротивления, – в долины Израиля. Окруженные израильтяне находились на грани разгрома. Тогда в лагерь принесли ковчег Завета со скрижалями, чтобы самые главные национальные святыни вдохновляли солдат на отчаянное сопротивление.

Но израильская армия потерпела поражение, ковчег был захвачен, на население наложили контрибуции. Похоже, что некоторые еврейские круги приготовились покориться филистимлянам, – об этом говорит описание возвращения израильтян и их обращения к народу (1 Цар., 14: 21).

Однако в минуту опасности народ поднялся как один, и все переменилось. Действительно, всему Израилю угрожала физическая смерть или рабство. И все же пророк Иоиль говорит о том, что «и сынов Иуды и сынов Иерусалима продавали сынам Еллинов, чтобы удалить их от пределов их» (Иоил., 3: 6), отмечая существование работорговли между филистимлянами и греками.

Самой запоминающейся личностью из всех духовных вождей, призывавших к объединению, стал пророк Самуил. Но только воинственному Саулу благодаря своей победе при Михмасе (находившемся в шести милях к северу от Иерусалима) удалось отвести непосредственную угрозу и заставить филистимлян вернуться в долину.

Примерно через десять лет им удалось снова собрать армию, на этот раз они продвинулись на север, на равнину. Саул был разбит, трое из его сыновей взяты в плен, а сам он покончил с собой. Филистимляне повесили тело первого правителя израильтян на стенах Беф-Сана, на полпути между полем битвы, находившемся в горах Библа, и рекой Иордан. Оружие Саула было выставлено в храме Астарты как подношение богине за помощь.

Но и без Саула филистимляне продолжали бояться, поэтому все попытки объединения были задушены на корню. Давиду пришлось бежать до этих событий вместе с группой своих сподвижников и вернуться, чтобы стать вассалом филистимлян. Возможно, он предпринял все от него зависящее, чтобы достичь взаимопонимания с противником и таким образом сохранить государство. Но большинство филистимлян продолжали не доверять Давиду (1 Цар., 29: 4-11).

Поражение Саула при Библе и смерть Ионафана, который знал о его планах, заставили Давида трезво посмотреть на ситуацию. Разумно используя свои силы, он сначала обеспечил безопасность на юге и на востоке у Иордана, добившись, что филистимляне не осмелились напасть на него. Только после того, как в Хевроне его избрали главным вождем, он осмелился нанести решающий удар. Давид захватил крепость Иерусалим, которая считалась неприступной и все же оставалась в руках первых поселенцев, и там ждал до тех пор, пока филистимляне, намеревавшиеся опередить его, не приблизились к городу. Именно на равнине Рефаим, находившейся между Иерусалимом и дорогой, ведущей в Вифлеем, филистимляне были окончательно разгромлены.

Один за другим их города пали и начали платить дань Израилю. Прекрасно зная их храбрость, военное мастерство и надежность, Давид набирал свою личную охрану, возможно, именно из них – об этом свидетельствует упоминание о хелефеях и фелефеях, под которыми легко узнать критян и филистимлян.

Правда, название «хелефеи» может обозначать не только жителей самого Крита, но и выходцев оттуда, живших в районе Газы, о которых упоминается в табличках из Рас-Шамры. Ко времени власти Соломона филистимляне уже перестали представлять влиятельную силу. Еще раз они упоминаются в одной из глав Книги пророка Захарии (Зах., 9: 6), который пишет о борьбе против Ассирии. Затем они полностью исчезают с исторического горизонта.

Однако в интересующее нас время они продолжали населять прибрежную полосу, препятствуя выходу Израиля к морю, важному для его экономики. Только Соломон понял, как извлечь выгоду из сложившейся ситуации.

От этого воинственного народа не сохранилось никаких литературных памятников. Похоже, что они заимствовали свою религию от семитских племен, которых покорили первыми, а их главного бога Дагона можно отождествить с тем, что появился тысячью годами ранее в Месопотамии. Самыми известными богами считались Баал-Зевув из Экрона (библейский Екрон), также семитское название которого соотносится с селением Зевув, расположенным неподалеку от Экрона (так говорится в письмах из Тель-эль-Амарны). Как и родственные им греки, они организовали пять городов-государств, которые образовали союз, управлявшийся единым царем.

Во времена Соломона еще были живы свидетели длительного противостояния между филистимлянами и Израилем, начиная с поражения при Библе. Существовали даже такие, как священник Авиафар, который был свидетелем того черного дня, когда ковчег Завета вместе со скрижалями был захвачен филистимлянами. Из всех соседей Израиля филистимляне были самыми искусными в военном деле и в свое время самыми опасными. В то же время им было суждено погибнуть первыми, как будто они уже выполнили свою историческую миссию и с помощью своих вылазок объединили Израиль, дав свои имена земле, которая стала священной для большей части человечества.

Пока «люди моря» постепенно занимали весь Ближний Восток, а великие империи Египта и Ассирии были поглощены своими собственными проблемами, южнее и западнее Палестины возникли маленькие царства, которые в течение длительного времени после Соломонова правления осложняли жизнь еврейскому государству, опережавшему их по развитости.

В то время когда израильтяне по-прежнему находились в странствиях, относительно близкое племя идумеян уже создало хорошо организованное государство (перечень царей в Библии – Быт., 36: 31). Вначале израильтяне избегали столкновений с воинственными жителями племени идумеян и просто прошли через их территорию (Числ., 20: 14—21).

Но когда со временем израильтяне стали расширять границы своей земли, они были вынуждены вступить в конфликт с идумеянами. Поскольку они были отрезаны от Средиземного, им пришлось искать выход к Красному морю. Но с южной стороны Мертвого моря находился низкий участок, простиравшийся вниз до Красного моря, и вся территория справа и слева от него до Аравийской пустыни принадлежала идумеянам. И к западу, вплоть до Синая – земли, которая была полна воспоминаний, священных для Израиля, – находился еще один меньший по размеру участок, также принадлежавший идумеянам.

На западе он доходил вплоть до Аравийской пустыни. С этой стороны располагалось множество плодородных долин с красноземной почвой, пригодной не только для сельского хозяйства, но и богатой лесами, населенными разной живностью. Как известно, Исав, предок израильтян, был страстным охотником.

Израильтяне называли эту горную страну, отделявшую их от Аравийской пустыни, Сеир. По легенде, на самой высокой ее части, горе Ор, умер брат Моисея Аарон. Мусульмане назвали эту гору Джебель-Гарун – гора Аарона; название сохранилось до наших дней.

Вскоре идумеяне превратились в торговую нацию, поскольку караванные дороги, по которым перевозили специи, бальзам и, прежде всего, ладан из Аравии в Малую Азию, шли через всю их страну. Вступив в контакт с филистимлянами и финикийцами, они начали совместную торговлю рабами (Ам., 1: 6, 9, 11). Они также сохраняли контроль над Эламской низменностью, по которой шли пути к Красному морю, где израильтяне построили порт Ецион-Гавер. Известны дворцы в Босре, Петре (которую многие отождествляют с библейской Сел ой); даже в руинах, относящихся к римским временам, они воспринимаются как одно из величайших чудес ближневосточной цивилизации. Пророк Авдий задолго до Соломона пишет о несметных сокровищах, хранившихся в Едоме.

И от идумеян до нас не дошло никаких литературных памятников, хотя очевидно, что они существовали. Сохранившиеся ассирийские надписи свидетельствуют, что идумеяне верили в бога Коса. Местным князьям давали специальный титул aluphim.

Рассказы о мудрости идумеян передавали из поколения в поколения (Иер., 49: 7; Авд., 1: 8). Находившийся на границе с идумеянами Уц упоминается как дом Иова, мудрые друзья, которые навещали его, Елифас Феманитянин и Софар Наамитянин, скорее всего, идумеяне, судя по названиям этих мест. В апокалиптической Книге пророка Варуха (Вар., 3: 22) упоминается Феман в Едоме как место, где можно было познать мудрость, а также мудрый язычник Валаам (Числ., 22: 5), вероятно тоже идумеянского происхождения, даже если его отца Веора можно соотнести с Веором, чей сын Бела был правителем Едома (Быт., 36: 32).

В еврейских источниках постоянно превозносится мудрость идумеян, что может свидетельствовать об их отвращении к таким качествам, как жестокость и предательство. И сегодня, как в доисторические времена, по-прежнему упоминают черты личности, которые в старину приписывались основателям идумеян и израильтян, Исаву и Иакову. В истории о царе Сауле упоминается о идумеянском жителе Дойке, «начальнике пастухов Сауловых» (1 Цар., 21:7).

Давиду пришлось в течение некоторого времени жить в святилище, которое тогда находилось в Номве. Как раз в то время, когда Давид отдыхал здесь после своего бегства от Саула, он тайно получил от священника Ахимелеха меч Голиафа и немного священного хлеба, поскольку у него не было никакой еды для путешествия.

Доик потом донес Саулу, чем усилил подозрения царя, что Давид хочет занять его место. Узнав о случившемся в Номве, осудил священника и других служителей. Поскольку никто не хотел «поднять рук своих на убиение священников Господних», царь велел Дойку умертвить служителей. «И пошел Доик Идумеянин, и напал на священников, и умертвил в тот день восемьдесят пять мужей, носивших льняной ефод»[1]1
  Ефод – ритуальная одежда священника.


[Закрыть] (1 Цар., 22: 17—18). Спастись удалось только Авиафару, сыну Ахимелеха. Он убежал к Давиду и позже стал верховным жрецом, и даже во времена молодости Соломона оставался одной из влиятельных фигур при дворе.

Разбив войска филистимлян и народов, живших к востоку от Иордана, Давид отправил Иоава или, как утверждается в Паралипоменоне, его брата Авессу, сына Саруи (1 Пар., 18: 12), против идумеян, которые явно пытались прорваться на север, пока Давид был занят укреплением границ своих владений.

В безводной Соляной долине, к северу от их собственной территории, идумеяне были разбиты. Затем армия Давида двинулась дальше и, возможно, заняла всю территорию вплоть до Красного моря. Случившееся привело к новой стычке с идумеянами, тогда многие израильтяне были взяты в плен или погибли и не были погребены, что означало бесчестье.

Через некоторое время Иоав похоронил мертвых и, напав на идумеян, устроил кровавое побоище. После этого они не осмелились снова выступать в течение всего правления Давида и Иоава. Но среди тех, кто убежал в Египет, оказался юный принц Адад, доставивший много хлопот Соломону.

Независимость идумеяне обрели только спустя сотню лет после смерти Соломона (при Иораме), однако ненадолго, потому что стали добычей для ассирийцев. Но они никогда не оставляли попыток продвинуться на север и после разрушения первого Храма поселились на юге Иудеи, вокруг Хеврона, где и стали известны как идумеяне. Они враждебно относились к евреям, вернувшимся из изгнания, но, после того как их покорили маккавеи, приняли иудаизм – религию евреев.

Их необузданный и в то же время героический нрав снова дал о себе знать при Ироде. Поскольку они оставались и религиозными, и территориальными противниками евреев, став символом зла, само название Едом в течение длительного времени отождествлялось с домом Цезаря. Это беглое замечание о послесоломоновских временах только усиливает общее впечатление о нравах едомитов (идумеян).

На территории, расположенной к западу от Иордана, соседствующей с Едом ом на севере, и на той территории, через которую доводилось проходить израильтянам, когда они стремились пересечь Иордан, основал свое государство другой родственный им народ – моавитяне.

О трудности и конфликтах, которые сопровождали этот переход, поэтически рассказано в истории о Валаке и Валааме (Числ., 22—23). Еще более реалистически, хотя не совсем отчетливо в Книге Судей описано, как власть моавитян распространялась на запад, в то время как там уже расселились израильтяне. Судья Аод убил Еглона, царя моавитского, тучного человека, обоюдоострым мечом, что помогло освободить свой народ, по крайней мере тех, кто жил к западу от Иордана (Суд., 3: 12—30).

Но к востоку от Иордана продолжались тяжелые сражения между израильскими племенами, проживавшими там, и моавитянами. В войне за независимость народов Галилеи судья Иеффай разбил аммонитян в глубине их территории около Ароера (Ароира) на реке Арнон (Суд., 11: 26, 33), хотя не совсем ясно, на чьей стороне тогда сражались моавитяне.

Еще до правления Саула с ними снова началась война (1 Цар., 14: 47), и только Давид (1 Цар., 8: 2) заставил их вернуться к природной границе Арнона и платить дань Израилю.

Моав представлял собой плодородное плато, южная часть которого идеально подходила для пастбищ. Крутые скалы спускаются прямо к Мертвому морю, и некоторые из высоких гор стали драгоценными воспоминаниями для еврейского народа и сохранились в легендах. Из Иерусалима невооруженным глазом можно увидеть гору Нево с вершиной Фасги (Втор., 34: 1), где Господь показал Моисею «всю землю Галаад до самого Дана» и другие земли, в которые ему уже не суждено было попасть. Именно «в земле Моавитской, по слову Господню» и умер Моисей (Втор., 34: 1,5).

Во времена, предшествовавшие царствованию Давида, территория, простиравшаяся на север далеко за Арнон, вплоть до богатых зерновых полей аммонитян, использовалась для снабжения Востока во времена засухи. Именно здесь развивается действие Книги Руфь: из-за «засухи на земле» Елимелех отправился из Вифлеема в Моав, где его сын женился на моавитских женщинах, одной из которых и оказалась Руфь.

После смерти Елимелеха и его сыновей Руфь вернулась со своей свекровью в ее страну и позже вышла замуж за землевладельца Вооза. У них родился сын Овид, его сыном был Иессей, отец царя Давида. Так кровь моавитян влилась в кровь завоевателя Моава.

На черной базальтовой скале, раскопанной в 1868 году в Дивоне, есть имя Хамоса, главного бога моавитян, этот важнейший моавитский город упоминается в Числах (Числ., 21: 30). Камень представляет собой монумент, установленный в честь победы правителя Месы (4 Цар., 3: 4), о чем сообщается в Книге Царств, и упоминание относится ко времени, наступившему после смерти Ахава (853 год до н. э.).

Моав снова восстал против евреев, и, после того как царь принес в жертву божеству своего старшего сына, евреи потерпели поражение. В надписи Меса хвастается тем, что принес в жерву богине Иштар 7000 еврейских мужчин и женщин из Нево.

Надпись сделана на древнееврейском, который, возможно, стал известен моавитянам, когда они входили в состав израильского государства при Давиде и Соломоне. Перед нами единственное сохранившееся свидетельство существования моавитского языка, родственного еврейскому. Спустя сотни лет после правления Соломона ужасный обычай человеческих жертвоприношений снова возобновился, что и было зафиксировано на памятнике. В то же время непосредственно язык и сама надпись свидетельствуют о необычайно высоком уровне культуры.

А текст надписи, разделенный на слова, свидетельствует о высоком уровне развития языка.

Похоже, что то же было характерно и для аммонитян – нации, которая граничила с моавитянами на севере. Они замыкали своеобразное «кольцо народов», которые располагались вокруг израильской территории с востока.

В Библии имеется рассказ о Моаве и Аммоне, сыновьях Лота, которые родились от кровосмесительной связи с дочерьми после спасения из обреченного города Содома (сюжет о Содоме и Гоморре). История отражает не только отношения между людьми, но и частично взаимоотношения, характерные для Израиля.

Это первые упоминания об моавитянах как нации – сообщение о вышеупомянутом правителе Еглоне, под чьим началом они сражались против Израиля. Правда, перед нами, скорее всего, позднее упоминание; основанием служит тот факт, что именно через северную территорию моавитян, которая соседствует с аммонитянами, израильтяне шли в страну, расположенную к западу от Иордана. Скорее всего, аммонитяне поселились там почти одновременно с израильтянами. Это доказывает и тот факт, что племена Рувима, Гада и Манассии, населявшие пограничные районы, смешались с аммонитянами, поскольку не сохранилось упоминания о каких-либо политических границах между ними и израильтянами.

Если бы аммонитяне установили собственное государство раньше, то сохранились бы упоминания о пограничных стычках с израильтянами или о разделении территорий. Все это отчетливо видно в истории судьи Иеффая – единственного, кто решал племенные споры на своей собственной территории к востоку от Иордана.

Значит, события, описанные в Книге Судей, относятся к моавитянам, которые, как мы убедились, оказались более сильными и с которыми Иеффаю приходилось считаться, а не к аммонитянам, которые во времена Давида и Соломона оказались определенно слабее, чем моавитяне, и были оттеснены обратно к Арнону. Одно ясно: испытывавшие сильное давление израильтяне из Галилеи (что означало не только город, носивший то же название, но всю израильскую территорию, расположенную к востоку от Иордана) снова призвали Иеффая, изгнанного из-за необузданного и воинственного нрава в лесистые горы. Израильтяне потребовали, чтобы он доблестно защищал их как от аммонитян, так и от моавитян. Город виноторговцев Авель, откуда он изгнал их, «поразил поражением» (Суд., 11: 33), все еще существовал в 200 году до Рождества Христова неподалеку от столицы Равва в верховьях реки Иавок.

После этой победы восточноиорданские племена, вероятно, прожили в относительном мире в течение нескольких сотен лет. Но когда далеко на западе, на Ханаанском побережье, филистимляне успешно выступили против Израиля, правитель Наас Аммонитянин решил, что настал благоприятный момент, чтобы вторгнуться на прилегающую к его землям израильскую территорию.

В Библии говорится, что он осадил Иавис Галаадский и согласился прекратить военные действия, если все мужчины выколют себе правый глаз, что обесчестит весь народ Израиля (1 Цар., 11). Народ Галаада призвал на помощь Саула. Услышав об этом, он разрубил пару волов на части и разослал кровоточащие куски всем племенам израильским. Его послы объявили, что если кто-то откажется от сражения за своих собратьев, то с его скотом поступят подобным образом.

Вскоре собралась огромная армия, город Иавис был освобожден, а аммонитяне разбиты. Так, отразив угрозу со стороны аммонитян, государство выдержало первое испытание. Понимание необходимости объединения племен восторжествовало, великая армия поднялась, и Саула признали царем. И после его смерти народ Иависа оставался преданным своему спасителю. Когда после ужасной битвы при Гелвуе тела Саула и его сыновей были выставлены филистимлянами на позор в Беф-Сане, они сняли их с городских стен, чтобы похоронить в своем городе.

Позже они сохранили верность единственному оставшемуся в живых Иевосфею, сыну Саула, который отомстил филистимлянам на их собственной территории.

Благодаря поддержке он оставался вплоть до своей насильственной смерти признанным наследником отцовского трона и соперником Давида в стране, расположенной к западу от Иордана, в восточной части Северного царства.

Когда Давид стал царем, дипломатические отношения с аммонитянами, кажется, начали улучшаться. Поражение, которое он нанес моавитянам, возможно, заставило его оказать милость Аннону, сыну Наасову, «за благодеяние, которое оказал мне отец его» (2 Цар., 10: 2). (Тот помогал Давиду во время войны – сам Давид говорит о гостеприимстве, оказанном ему Наасом.) Поэтому после его смерти Давид и отправил посланников к его сыну, чтобы высказать свое соболезнование.

Но представители военной партии аммонитян сказали Аннону, что эти люди присланы, чтобы шпионить за ним, теперь самое время напасть на Давида, который побил филистимлян и теперь станет искать союзников среди арамейцев. Услышав об этом оскорблении, Аннон повелел обрить каждому посланнику половину бороды и обрезать одежду до чресел. Одновременно были приведены в готовность войска и призваны наемники из Сирии.

Теперь Давиду не оставалось ничего другого, как пойти против аммонитян и небольших арамейских государств, выступивших как их союзники. После серьезных испытаний арамейцы потерпели окончательное поражение. Вторая армия под командованием Иоава в то же самое время осадила Равву. Давид вошел в покоренный город и привез в Иерусалим драгоценную царскую корону и богатую добычу.

Для Давида осада этого города имела особое значение. Когда хеттянин Урия, один из военачальников в армии Давида, принял участие в осаде города вместе с Иоавом, Давид оставался в Иерусалиме, охваченный страстью к Вирсавии, жене Урии.

Возникла трагическая ситуация, хотя оба мужчины сохраняли по договоренности все в тайне. Когда Давид узнал, что Вирсавия забеременела от него, чтобы скрыть это, приказал Урии отправиться в отпуск домой. Обеспокоенный судьбой государства, Урия отказался покинуть казармы ради комфорта и покоя в своем доме. Чтобы страсть к жене не овладела им, вечером Урия напился.

Давид понимал, что, войдя к жене, Урия нанесет оскорбление ему, царю, а этого верный слуга себе позволить не имеет права. Поэтому Урии не оставалось ничего другого, как принести в жертву свое чувство, чтобы не мешать любящим. Давид же понимал, что в этих обстоятельствах Вирсавии нужно было обязательно найти мужа.

Вот почему Давид совершенно хладнокровно решил теперь отправить Урию обратно на театр военных действий с письмом к Иоаву, где приказывал организовать «героическую смерть хетта в бою». Давид никогда не испытывал чувства вины по отношению ни к Урии, ни к Вирсавии (которая искренне оплакивала своего мужа), как, впрочем, и за смерть первого ребенка Вирсавии. Не переживал он и по поводу рождения последнего ребенка от своего с ней союза – Соломона.