Текст книги "Морской хирург"

Габриэле д’Аннунцио
Морской хирург

Парусная лодка «Троица», нагруженная пшеницею, снялась под вечер с якоря и направила свой путь к берегам Далмации. Она медленно плыла по спокойной реке среди ряда Ортонских рыбацких лодок, стоявших на якоре; на берегу зажигались огни; воздух оглашался пением возвращавшихся с моря рыбаков. Тихо пройдя узкое устье реки, «Троица» вышла в море.

Погода была тихая. На октябрьском небе, чуть не над самою поверхностью воды, сияла полная луна, подобно бледно-розовой лампе. Горы и холмы сзади напоминали контурами отдыхающих женщин. По воздуху бесшумно пролетали дикие гуси и исчезали вдали.

Все шестеро мужчин и юнга работали сперва сообща, чтобы поднять паруса. Когда же оранжевые, грубо разрисованные паруса сильно надулись ветром, мужчины уселись и принялись спокойно курить.

Юнга же, сидя верхом на носу лодки, стал вполголоса напевать песенку о родине.

Старший Таламонте крепко отплюнулся в воду и сказал, снова вкладывая в рот свою огромную трубку:

– А, погода-то, ведь, ненадежная.

Все взглянули при его пророчестве на водяную ширь, но никто не проронил ни слова. Это были сильные и закаленные в бурях моряки; не раз приходилось им плавать к берегам Далмации, в Зару, в Триест, в Спалато, и они хорошо знали дорогу туда. Некоторые из них могли даже с наслаждением вспоминать о вине из Диньяно, ароматном, точно розы, и о плодах островов.

Ферранте Ла Сельви был старшим на «Троице»; два брата Таламонте, Чиру, Массачезе и Джиаллука, уроженцы Пескары, составляли команду лодки.

Нацарено был юнга.

Они долго просидели на палубе, так как было полнолуние. Море было усеяно рыбацкими лодками. Время от времени попарно проходили мимо «Троицы» рыбацкие лодки, и моряки обменивались дружественными приветствиями. Рыбная ловля была, по-видимому, удачна. Когда все лодки исчезли, и море стало пустынно, Ферранте и братья Таламонте спустились в трюм отдыхать. Кончив курить, Массачезе и Джиаллука последовали их примеру. Чиру остался на палубе дежурить.

Прежде чем спуститься вниз, Джиаллука сказал товарищу, указывая на свою шею:

– Погляди-ка, что у меня здесь.

Массачезе взглянул и сказал:

– Пустяки. Нечего беспокоиться.

На шее была краснота, точно от укола насекомого, а в середине ее маленькая опухоль.

– А все-таки больно, – добавил Джиаллука.

Ночью ветер переменил направление, и на море началось волнение. Лодку стало сильно качать и сбивать с пути по направлению к востоку. Джиаллука слегка вскрикивал иногда, потому что каждое резкое движение головы причиняло ему боль.

– Что с тобой? – спросил его Ферранте Ла Сельви.

На рассвете Джиаллука показал ему больное место.

Краснота увеличилась, и маленькая опухоль в середине стала тверже и больше.

Ферранте внимательно разглядел ее и тоже сказал:

– Пустяки. Нечего беспокоиться.

Джиаллука взял платок, повязал себе шею и стал курить.

Подбрасываемая волнами и гонимая противным ветром лодка по прежнему шла по направлению к востоку. Шум моря заглушал голоса. Волны изредка с глухим шумом заливали палубу.

Под вечер буря улеглась, и луна засияла на небе, точно золотой купол. Но так как ветер стих, лодка почти перестала двигаться, и паруса опали. Только время от времени дул легкий ветерок.

Джиаллука жаловался на боль. Товарищи занялись от безделья его недугом. Каждый рекомендовал свое средство. Чиру, самый старший, посоветовал сделать пластырь из яблок и муки. Он имел некоторое смутное понятие о медицине, потому что жена его на суше была одновременно врачом и знахаркою и исцеляла болезни лекарствами и заклинаниями. Но яблок и муки не было под рукою, а морские сухари не годились для этой цели.

Тогда Чиру взял луковицу и пригоршню зерна, растолок зерно, накрошил лук и приготовил пластырь. Но от этой массы боль в шее только увеличилась. Не прошло и часа, как Джиаллука сорвал с шеи повязку и в раздражении бросил ее вместе с пластырем в море; затем, чтобы подавить в себе болезненное раздражение, он сел на руль и долгое время не отходил от него. Ветер снова поднялся, и паруса весело затрепетали. В ясной ночной дали показался маленький островок., – вероятно, Пелагоза – похожий на осевшее на воде облако.

На утро Чиру, взявшийся вылечить товарища, пожелал осмотреть больное место. Опухоль увеличилась, распространившись почти на всю шею, приняла новую форму и потемнела, приобретя в середине фиолетовый оттенок.

– Это еще что? – воскликнул он в изумлении таким тоном, что больной побледнел. На зов Чиру явились Ферранте, братья Таламонте и остальные.

Мнения разделились. Ферранте предполагал, что это ужасная болезнь, от которой можно задохнуться. Джиаллука, немного бледный, с широко раскрытыми глазами молча выслушивал заключения товарищей. Небо заволокло облаками, море стало мрачным, стаи чаек с криком понеслись к берегу, и какое-то неопределенное чувство ужаса овладело душою Джиаллука.

В конце концов Таламонте-младший решил:

– Это злокачественная опухоль.

Остальные согласились с ним:

– Что же, возможно!

Действительно на следующее утро кожица под опухолью оказалась приподнятою кровавым пузырем и вскоре лопнула. Больное место стало походить на осиное гнездо, из которого обильно вытекала гнойная материя. Воспаление и гнойный процесс быстро распространялись и углублялись.

Джиаллука в отчаянии взмолился Святому Рокко, исцелителю язв, обещав ему сперва десять, потом двадцать фунтов воска. Он становился на колени посреди палубы, простирал руки к небу, с торжественным видом произносил обеты, поминая отца, мать, жену, детей. Окружавшие его товарищи с серьезными лицами творили крестное знамение каждый раз, как он произносил имя Святого.

Чувствуя приближение сильного порыва ветра, Ферранте Ла Сельви хриплым голосом крикнул приказание среди шума моря. Лодка сильно накренилась на бою Массачезе, братья Таламонте и Чиру бросились на помощь Ферранте. Нацарено скользнул вдоль мачты. Паруса были мигом спущены, остались только два малых, и лодка полетела, сильно качаясь, по верхушкам волн.

– Святой Рокко, Святой Рокко! – кричал Джиаллука в религиозном возбуждении, возраставшем под впечатлением окружающей бури, стоя на палубе на четвереньках, чтобы не упасть от качки.

Время от времени более сильная волна обрушивалась на нос судна, и соленая вода заливала всю палубу с одного конца до другого.

– Ступай вниз! – крикнул Ферранте Джиаллуке.

Джиаллука спустился в трюм. Он чувствовал в теле болезненный жар и лихорадочную сухость кожи; страх перед болезнью сводил ему живот. Внизу в слабом освещении трюма, все предметы принимали странный вид. Снаружи доносились до слуха глухие удары волн о бока судна и скрип всего корпуса.

Через полчаса Джиаллука снова появился на палубе; лицо его было так бледно, точно он встал из могилы. Он предпочитал оставаться на палубе, чтобы чувствовать бурю, видеть людей, дышать вольным воздухом.

Ферранте был поражен его бледностью и спросил:

– Тебе хуже?

Остальные моряки со своих мест принялись обсуждать средства помочь ему, повышая голос, чтобы перекричать завывание бури. Поднялся оживленный спор; каждый предлагал свое леченье. Они рассуждали с уверенностью докторов, забывая в споре об опасности. Массачезе пришлось видеть два года тому назад, как настоящий врач делал в подобном же случае операцию в боку Джиованни Маргадонна. Врач вырезал опухоль, обмакнул кусочки дерева в какую то дымящ

...

конец ознакомительного фрагмента