Текст книги "Комната волка"

14

К л а у д и я: Как ты?

Н и к о: Так себе. Могло быть и хуже.

К л а у д и я: По-моему, ты чудом остался жив.

Н и к о: К счастью, я могу рисовать.

К л а у д и я: При чём здесь это, Нико? Неужели тебя это волнует?

Нико улыбнулся. Он представил Клаудию, сидящую на кровати со скрещёнными ногами, её тетрадку на ковре, красную куртку на стуле.

К л а у д и я: Потом расскажешь, почему ты это сделал.

Н и к о: А что ещё мне оставалось?

К л а у д и я: Например, убежать, нет?

Н и к о: Убежать? Клаудия, ты вообще представляешь, как выглядит волк?

К л а у д и я: Ты ведь знаешь, что спас своего отца?

Н и к о: Да, знаю. Круто, правда?

К л а у д и я: Что делаешь?

Н и к о: Рисую.

К л а у д и я: Что?

Н и к о: Ничего особенного.

К л а у д и я: Я рада, что тебе лучше.

Тишина. Она на кровати, со скрещёнными ногами. Он на полу, спиной к стене.

К л а у д и я: Я скучаю по тебе, Трамонтана.

15

Никто не мог называть его Трамонтаной. Только Клаудия.

Потому что это имя придумала она, когда они отправились на море в прошлом году. Она сидели на скамейке на пристани. Ветер поднимал волны, которые затем разбивались о камни, словно фейерверк. Брызги разлетались в разные стороны, захлёстывая мачты яхт.

Нико размахивал руками и кричал:

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш!

Он как будто управлял оркестром ветра и моря.

– Сумасшедший, – фыркнула Клаудия.

Нико улыбнулся и крепко обнял девушку, чтобы сильный ветер не унёс её прочь. Он сурово огляделся по сторонам, давая понять ветру: дуй ещё сильнее, если хочешь, но Клаудию я ни за что не отпущу.

– Когда я с тобой, я точно немного сумасшедший, – ответил Нико.

Клаудия поцеловала его. Это был один из тех настоящих долгих поцелуев, которые заставляют мечтать.

– Ты сумасшедший, – повторила она. – Как ветер. Как трамонтана.

«Да, – подумал Нико. – Да, как трамонтана».

Они ещё долго сидели на пристани.

Вот почему никто не мог называть его Трамонтаной.

Никто. Только она.

16

Обычно отец успокаивался через три дня. Столько же времени понадобилось Христу, чтобы воскреснуть. Затем всё начиналось заново.

В тот день Нико был у Клаудии.

Он хотел узнать школьные новости, потому что в ближайшее время посещение школы ему не грозило.

– Ты почти ничего не пропустил, – сказала Клаудия. – Один урок с Диказио, один с Писати, новая тема. – Она рассмеялась. – Хотя нет, кое-что произошло. Амброзини забыл тетрадку, и ему было не на чем писать новую тему. «Что же мне делать? – спросил он у Брунати. – Можно я попрошу у кого-нибудь листок?» «Твои проблемы», – ответила она. Ну, ты знаешь, как она обычно отвечает. Брунати сказала, что он может писать хоть на туалетной бумаге. И Абмрозини пошёл в туалет и вернулся с рулоном.

Клаудия рассмеялась, тряхнув головой. Казалось, её волосы вобрали в себя весь свет в комнате.

– А Брунати? – спросил Нико.

– Ничего, разрешила ему. Ты же знаешь, на чём бы Амброзини ни писал, хоть на туалетной бумаге, он получит высший балл.

Клаудия снова рассмеялась. Затем она развернулась и подняла рюкзак с пола.

– Нет, – сказал Нико.

– Что «нет»? Ты ведь даже не знаешь…

Он вырвал рюкзак из ее рук и спросил:

– Плыви-небо?

– Сейчас? – улыбнулась Клаудия.

Но Нико не ответил. Он встал, взял Клаудию за руку и вывел её во двор.

Играть в плыви-небо.

Играть в плыви-небо непросто. Это не самое естественное занятие. Ты ложишься на землю, выбираешь облако на небе – любое, которое тебе нравится, – и смотришь в одну точку за этим облаком. Пока твоё облако плывёт по небу и исчезает вместе с другими, нужно продолжать смотреть в эту точку, не отрывая глаз, не смещая взгляд ни на миллиметр. Тем временем твоё облако уплывает прочь.

Это нелегко, потому что глаза сами следят за тем, что движется. За самолётом, за мошкой, за птицей, за катером. Человек всё время смотрит на конкретный предмет, это врождённый рефлекс. Вот почему удерживать взгляд неподвижно на одной точке, пока мир уплывает прочь, – не самое простое и естественное занятие.

– Я всё видела.

– Что?

– Ты посмотрел в сторону.

– Неправда.

– Правда. Ты отвёл глаза. Я заметила.

– Тогда ты тоже.

– Я? Я уже полчаса смотрю в одну точку.

– И как же ты увидела, что я посмотрел в сторону?

В этот момент завибрировал телефон.

Нико слегка дёрнул подбородком.

Не отвечать.

Смотреть на небо.

Телефон продолжал вибрировать.

Ни о чём не думать, отпустить весь мир.

Телефон всё ещё звонил.

– Что ты хотел, па?

– Где ты?

– У Клаудии, где ещё я могу быть?

– Вы уже закончили заниматься?

– Ещё нет. Что ты хотел?

– Поговорить с тобой.

Ну вот. Три дня. Как Иисус.

– Нико?

– Да.

– Ты понял меня?

– Да.

– Когда ты вернёшься?

– Не знаю, па.

– Возвращайся к ужину, Нико. Мы с мамой тебя ждём.

Нико выключил телефон и положил его на землю экраном вниз.

Клаудия молчала. Она смотрела в одну точку на небе, пока окружающий мир уплывал прочь. Нико фыркнул. Сегодня он проиграл.

– Мне пора идти, – сказал он, приподнимаясь на локте.

Клаудия слегка повернулась к нему и прижалась к руке.

– Мы встретимся завтра?

Нико поцеловал её и ушёл.

Клаудия продолжила смотреть на небо. В отличие от Нико она всегда легко удерживалась на своей точке. Нико же это только злило.

17

«Мы с мамой тебя ждём». Плохой знак, если папа впутывает в их дела маму, потому что мама хорошая.

Папа – это папа. С ним Нико ругался, порой очень грубо. Папа был строгим, никогда не менял своё мнение, отказывался смотреть на ситуацию с его стороны. С ним Нико спорил и кричал, когда понимал, что никакими выяснениями проблему не решить.

Но с мамой всё было иначе. Нико никогда не кричал на маму. Она никогда не повышала голос, и все решения принимал папа. По правде говоря, они вместе обсуждали проблемы, но именно папа сообщал о решении Нико, поэтому ему казалось, что мама никогда не вмешивалась. Нико это устраивало. Лучше ругаться с одним человеком, чем с двумя.

Папа положил на тарелку вилку и протёр её салфеткой.

– Ну? – спросил он.

«Что „ну“?»

– Всё хорошо, па. Что случилось?

– Всё хорошо? Ты уверен?

– Ну да. Что я сделал, па?

– Что ты сделал? Ты серьёзно не знаешь, Нико?

«Говори яснее, папа, что ты хочешь?»

– Ты снова про парту? Сколько можно? Я же сказал, что не виноват.

Папа снова протёр салфеткой вилку.

– Нико, мы с мамой решили, что тебе стоит встретиться с одним человеком.

– С кем?

– Он тебе поможет. Вы вместе разберётесь в ситуации.

Нико посмотрел на маму.

– Какой ситуации? – переспросил он.

– Нико, пожалуйста.

– В чем дело, па? В какой ситуации? Я швырнул парту. Меня отстранили от школы. Диказио – идиотка. О чём речь?

– Ты же знаешь, Нико, что дело не в парте.

– А в чём?

– Нико… – вмешалась мама.

Папа вздохнул и смял салфетку в руке.

– Я говорю о враче. Мы бы хотели, чтобы ты сходил к психотерапевту. Просто чтобы понять, что делать, как себя вести.

Нико перевёл взгляд на папу.

– К психотерапевту, – повторил он.

Мама ласково улыбнулась, но её улыбка ничего не меняла.

– К психотерапевту? Из-за парты? – спросил Нико.

– Нико, ты же знаешь, дело не в парте. Дело во всём остальном.

– В каком ещё остальном? – Нико ударил рукой по столу. – В каком ещё остальном!

Папа развёл руками.

– В этом, Нико, в этом. Мы говорим об этом.

– Это из-за того, что я выхожу из себя? Из-за этого? – Он снова ударил рукой по столу. – Как будто ты никогда не выходишь из себя.

– Дело не в том, что ты выходишь из себя, Нико. Проблема в твоём поведении, самоконтроле, гневе. Господи, проблема в гневе, который ты выплёскиваешь, когда злишься.

Нико посмотрел на отца. Он почувствовал, как к вискам прилил жар.

– Ты ведь замечаешь это? – Папа встал и взял со шкафа фигурку железного слона на деревянной подставке. – Помнишь?

Конечно, Нико помнил. Этот слон оказался гораздо тяжелее, чем он думал. Помнил, как швырнул его через всю комнату. Звон разбитого окна в гостиной, громкий, как выстрел. И мама… Нико врезалось в память, как мама пыталась укрыться от осколков, которые посыпались в разные стороны.

– Так помнишь или нет?

Нико не ответил. Он стоял напротив отца, даже не заметив, что встал. Он неотрывно смотрел на него, как в игре плыви-небо. И думал, что, если папа проплывёт мимо, как облако, значит, сегодня выиграл Нико, а не Клаудия. Облака по сравнению с папой были ерундой. Отпустить его уплыть прочь – вот что было по-настоящему сложно.

– Ну так что, Нико?

«Замри, Нико, замри. Если спокойно стоять, папа исчезнет».

– Никто не считает тебя больным, Нико. Мы просто хотим понять, можно ли всё наладить… решить твою проблему.

«Плыви-небо».

– Ты понял?

«Плыви-небо».

– Нико…

«Плыви-небо».

Папа положил салфетку, посмотрел на маму, затем на Нико и вышел из комнаты.

«Я выиграл, – подумал Нико. – Папа уплыл прочь».

Он сел за стол, улыбаясь.

«Я выиграл, Клаудия. Сегодня выиграл я».

18

К л а у д и я: Психотерапевт?

Н и к о: Ага. Мозгоправ.

К л а у д и я: Хорошо. Может, он и вправду поможет тебе.

Н и к о: Ты шутишь?

К л а у д и я: Ну, ты же немного сумасшедший, Трамонтана.

Н и к о: Перестань, ладно?

К л а у д и я: Да ладно, Нико, иногда ты выходишь из себя.

Н и к о: Все иногда выходят из себя. Это что, болезнь?

К л а у д и я: Ну ладно, только не злись. Ты рисуешь?

Н и к о: Да.

К л а у д и я: Что?

Н и к о: Свой сон.

К л а у д и я: И что это?

Н и к о: Если я тебе расскажу, ты скажешь, что мне действительно нужно к психотерапевту.

К л а у д и я: Да ладно, не буду.

Н и к о: Хорошо. Тогда приходи посмотреть.

К л а у д и я: Сейчас?

Н и к о: Ну да, а что?

К л а у д и я: Уже полночь.

Н и к о: И что? Я не хочу спать.

К л а у д и я: Ты думаешь, родители отпустят меня в полночь?

Н и к о: Ну и зануда.

К л а у д и я: Сейчас полночь, Нико. Тебе бы тоже не разрешили.

Н и к о: Наверное. Сегодня я выиграл в плыви-небо.

К л а у д и я: Я же видела, как ты жульничал.

Н и к о: Не с тобой, с отцом.

К л а у д и я: Ты играл в плыви-небо с отцом?

Н и к о: Почти… Давай, приходи на десять минут.

К л а у д и я: Я не могу, Нико.

Н и к о: Зануда.

К л а у д и я: Спокойной ночи, Трамонтана.

Н и к о: Зануда.

К л а у д и я: ☺

19

Нико бросил телефон на постель. Он посмотрел на водоросли – длинные, скрученные, нарисованные сплошными черными линиями. Они росли вверх и обвивали стены. Среди водорослей была рыбка. Маленькая, одинокая рыбка в этой густой трясине, одна мысль о которой наводила жуткий страх. Клубок из переплетенных растений пугал, потому что из него нельзя было выбраться. Чем больше сгущались и срастались водоросли, тем меньше свободного пространства оставалось вокруг рыбки.

Нико должен был выйти. Или Нико, или рыбка. Кто-то один. Он должен был вырваться из этой черноты, которая мешала дышать им обоим.

Нико бросил маркер на стол и накинул куртку.

В гостиной шумел телевизор. Какая-то дурацкая мелодия, возможно, телевикторина с призами.

Нико тихо спустился по лестнице. Он ещё не знал, говорить ли папе, что идет прогуляться. Нико отлично понимал, что отец его не отпустит. Но ведь он выиграл в плыви-небо. Разве Нико не мог сказать: «Привет, па, я выйду ненадолго», и на самом деле так поступить?

Последняя ступенька, как всегда, скрипнула.

– Нико?

Нико остановился и закрыл глаза.

– Да, па.

Папа вышел ему навстречу. Он заметил на нём куртку и кепку, опущенную на лоб.

– Куда ты собрался?

– Хочу пройтись.

Тишина.

– Да ладно, па, не волнуйся, я на минуту.

– Нет, Нико, ты никуда не пойдешь. Тебе шестнадцать, а на часах полночь.

Нико приподнял кепку.

– Я должен выйти, па. Всего на минуту. Я дойду до площади и тут же вернусь.

– До площади.

– Да, обещаю. И тут же вернусь.

Папа смотрел на Нико с прежним выражением лица.

– Я задыхаюсь в комнате, па. Мне нужно на улицу. Я быстро, честное слово.

Папа не ответил. Он подошёл к входной двери, закрыл её на два оборота и убрал ключи в карман.

Больше они ничего не сказали друг другу. Папа молча развернулся и ушёл обратно в гостиную. Нико немного постоял перед запертой дверью.

И затем поднялся в свою комнату.

20

Н и к о: Клаудия…

…

Н и к о: Ты здесь?

…

Нико: Ты спишь?

…

Рыбка смотрела на него из черного клубка водорослей.

– Чего тебе? – буркнул Нико.

Рыбка не ответила. Она молча таращилась на него широко распахнутым глазом, задыхаясь во тьме, похожей на тюрьму.

 Нико должен был выйти. Чего бы ему это ни стоило.

Н и к о: Лео…

Л е о: Эй, братишка, как ты? Это правда, что тебе почти оторвало руку?

Н и к о: Да ладно, всё в порядке.

Л е о: Но что тогда произошло, братишка?

Н и к о: Не хочу об этом говорить. Я хотел попросить тебя кое о чём.

Л е о: О чём?

Н и к о: Я должен выйти на улицу, иначе свихнусь.

Л е о: Прямо сейчас? А твои что скажут?

Н и к о: Да пошли они.

Л е о: Круто!

Н и к о: Ну так что?

Л е о: Буду у тебя через 10 минут.

Н и к о: Только не звони. Я выйду, и мы встретимся внизу.

Л е о: Круто. Уже иду.

Нико открыл окно.

Тёмный воздух проник в комнату и встрепенул чёрные водоросли. Рыбка видела, как Нико перелез через подоконник и потрогал скат крыши, проверяя, выдержит ли его черепица.

Затем он закрыл окно и выбрался наружу.

Через пять минут в саду показался Лео.

– Пс-с-с-с… Лео… – Нико наклонился и посмотрел вниз.

– Нико?

– Я здесь, – прошептал он, махнув рукой. Схватился за водосточную трубу и спустился вниз.

Лео посмотрел на повязку на запястье, испачканную кровью.

– Фу, ну и гадость, – фыркнул он. Дотронулся до повязки и сжал руку Нико.

– Эй, полегче, Лео, мне же больно!

– Круто, – одобрительно сказал Лео, похлопав Нико по плечу. Он окинул взглядом первый этаж дома и открытое окно под крышей. – Это что, побег?

– Да нет, о чём ты. Мне просто нужно было выйти из этой дыры.

– Круто.

– Пойдём. Только не шуми, а то нас услышат.

21

– Ну что? Куда направимся? – спросил Лео. Он шёл, спрятав руки в карманы своей серой толстовки.

– Не знаю, – пожал плечами Нико. – Просто прогуляемся.

Лео удивлённо посмотрел на друга.

– Не-е-ет, нельзя убегать тайком, чтобы пройтись. Это тупо!

– И что теперь? Куда ты хочешь?

– Не знаю, братишка. Решай сам. Куда здесь можно пойти ночью?

– Не знаю. Может, просто подышим воздухом?

Лео остановился.

– Ты что, издеваешься? – спросил он.

– В смысле?

– Ты заставил меня прибежать к тебе посреди ночи, чтобы пройтись по району?

Нико пожал плечами.

– Хорошо, братишка, – вздохнул Лео. – Я знаю, чем мы займёмся.

Они развернулись, дошли до перекрёстка и свернули на улицу, ведущую к железнодорожному мосту.

С моста был виден весь город.

– Вот что мы сделаем.

Нико посмотрел на пути, которые тонули в темноте.

– И что же?

– Сиди здесь, – велел Лео. Он бросил взгляд на экран телефона и положил его на парапет моста. – Сиди здесь, – повторил он с улыбкой.

Прошло десять минут.

Изредка Лео проверял время на телефоне, вставал, делал несколько шагов и снова садился на мост. При этом он жаловался на своего отца, который постоянно доставал его. Тот ещё зануда.

Нико слушал его с улыбкой.

Наконец Лео резко встал.

– Ну вот, – сказал он, выпрямившись. – Сейчас.

– Что «сейчас»?

– Как – что? – Лео развернулся и показал рукой вдаль. – Поезд идёт.

Мост задрожал.

– Сиди здесь, – Лео дал другу телефон, подошёл к парапету и запрыгнул на него.

– Что ты делаешь? – спросил Нико.

– Расслабься.

– Что ты делаешь, Лео?

Лео рассмеялся. Он ухватился руками за одну из балок и начал раскачиваться вперёд-назад.

– Дай телефон, быстро, – сказал он.

– Лео, что ты творишь…

– Дай телефон, поезд идёт.

– Лео…

– Нико!

Лео выхватил телефон из его рук.

Вдалеке мелькнул поезд.

– Лео…

– Спокойно, братишка! – крикнул Лео, но громкий гудок поезда заглушил его голос.

Всё длилось пару секунд, а может и меньше. Нико почувствовал порыв сильного горячего ветра, который отбросил его в сторону. Лео кричал, свесившись с моста. В правой руке он держал телефон, на который снимал видео, а левой рукой держался за парапет.

Всё кончилось так же быстро, как и началось. Поезд с рёвом унёсся прочь, и тишина заполнила всё вокруг.

22

Лео одним прыжком оказался на мосту.

– У-у-у-у-у-у-у-у-у! – закричал он, прищурив глаза, и хлопнул руками по ногам. – Какой кайф, дружище! Кайф!

Нико смотрел на него, вытаращив глаза. Он встал, придерживая больную руку.

– Ты спятил?

– А что, братишка? Разве не круто? Ты только посмотри, – Лео протянул Нико телефон. – Я же говорю, это полный улёт.

– Ты идиот, Лео!

– Эй, успокойся, братишка, это просто шутка.

Нико показал ему средний палец, развернулся и пошёл прочь.

– Эй, братишка, что случилось?

– Не трогай меня.

– В чём дело? Ты чего? Подожди…

Нико резко обернулся. Ещё чуть-чуть, и Лео врезался бы в него. Он пристально посмотрел другу в глаза.

– В чём дело? – переспросил Лео. – Да ты наложил в штаны!

Нико не ответил. Он отвёл глаза в сторону, в одну точку где-то вдалеке.

– Наложил в штаны! – крикнул Лео, рассмеявшись. – Наложил в штаны!

– Да пошёл ты, – отрезал Нико.

Он спустился с моста и пошёл по улице, по которой они пришли. Лео остался на мосту. Он смеялся и кричал вслед:

– Наложил в штаны! Наложил в штаны!

Нико шёл по улице до тех пор, пока голос Лео не растворился в тишине города. Лишь тогда он остановился. Нико заметил, что сжимал кулаки. Ему показалось, что между пальцами были сгустки гнева. Он разжал руки и глубоко вдохнул ночной воздух. Гнев стекал с пальцев и растворялся в темноте.

Улица заканчивалась полем на границе с лесом. Тёмная трава медленно дрожала на ветру, как морская гладь. Она отбрасывала тени, которые двигались вслед за облаками. Неожиданно тени сгустились, и на улице показалась чёрная фигура.

Нико вздрогнул. Это была она. Тварь, которая напала на них на заправке.

«Успокойся, – мысленно сказал себе Нико, попятившись. – Тише». Он медленно развернулся и пошёл в сторону города. «Успокойся, Нико, дыши». Но волк медленно шёл за ним по обочине. Нико пошёл быстрее, и у него сбилось дыхание. «Успокойся, – повторил он. – Бежать глупо. Если побежишь, тебе конец. Успокойся». Он даже не заметил, что уже бежит.

23

Он оказался во дворе дома и понял, что едва стоит на ногах.

– Папа! Папа!

Нико изо всех сил стучал по двери.

– Папа!

– Нико? Это ты, Нико?

– Открой, папа, открой!

– О господи, Нико…

Нико вбежал в комнату и захлопнул дверь.

– Нико!

Он сполз по двери на пол и закрыл глаза.

– Нико, что случилось? – снова спросил папа.

«Сейчас, папа, сейчас. Дай отдышаться».

Нико открыл рот, сглотнул и посмотрел на отца.

– Что ты делал на улице? – строго спросил отец.

– Гулял, па… Прости…

– Но я же запер дверь.

– Я пролез через окно.

– Через окно? – Папа посмотрел на маму, которая стояла на пороге кухни. Длинный халат полностью скрывал её ноги.

Папа раскинул руки в стороны.

– Зачем, Нико? Зачем ты это сделал?

– Он вернулся, папа.

– Кто вернулся, Нико? О ком ты?

– О волке, папа, том волке, помнишь? Это он, тот самый волк, я знаю. Он снаружи, он шёл за мной.

Нико встал и подошёл к окну. Свет фонаря делил улицу надвое.

Папа ничего не сказал. Он долго смотрел на Нико и наконец показал рукой на лестницу, ведущую на второй этаж дома.

– Поднимайся, – велел папа.

– Что? – переспросил Нико.

– Поднимайся, – повторил папа глухим голосом.

Нико увидел, как мама опустила голову и ушла на кухню. Подол её халата шуршал по плитке.

– Папа…

– Я сказал, поднимайся.

– Чёрт, папа, ты что, не понял?

Нико вскочил, выбежал на веранду и осмотрел улицу.

– Он вернулся, он здесь, он следит за мной…

– О господи, Нико! Иди в комнату!

В свете фонаря Нико заметил волка. Зверь перепрыгнул изгородь и бросился на него.

24

Нико успел пригнуться, прежде чем окно разбилось на тысячу осколков. Он зажмурился и заслонил голову руками. Волк завыл и бросился в гостиную сквозь дождь осколков и древесных щепок.

Нико увидел, как папа упал на колени и закрыл лицо руками.

Зверь сделал шаг, ещё один, выгнул спину. Из распахнутой пасти капала слюна. Он был так близко, что Нико чувствовал его дыхание.

Затем раздался грохот, и волк подпрыгнул. Что-то тяжёлое упало на пол. Нико обернулся и увидел кастрюлю на полу. Он заметил, что мама скрылась за дверью на кухне.

Волк зарычал и побрёл к ней.

Нико оцепенел от страха.

– Эй! – закричал он.

Волк не обратил внимания на его крик.

– Эй! – снова крикнул Нико. Он раскинул руки в стороны и топнул ногой.

Но волк уже приготовился к прыжку.

Нико не помнил, что произошло в тот момент. В памяти остались крики мамы, шум, опрокинутый стол, звон разбитых тарелок. Он видел только, как волк бросился на маму, как она размахивала руками, словно ей не хватало воздуха. Затем дверь неожиданно распахнулась, и холодный ночной ветер проник в дом.

Волк убежал прочь.