Текст книги "Любовь, комсомол и зима. Назад в СССР"

Старый Новый Год

Два раза он делал предложения познакомить меня со своими родителями, два раза я отказывалась. Во-первых, я всё ещё болезненно помнила как Лёшина мать не приняла статную красавицу Ирину, да ещё и беременную от её сына. Во-вторых, я помнила выражение её лица через окошко ресторана, когда она радовалась за танец Лёши с Галей и как укоризненно покачала ему головой после моего танго-соло. Да, я специально выбрала этот танец чтоб подразнить маман. Я разбиралась в людях, даже одного взгляда через окно мне хватило чтоб понять её. В третьих, мне казалось что Лёшка сам боится этой встречи и предлагает её скорее формально, чтобы просто успокоить меня, что с его стороны всё серьёзно…

Но приближался Старый Новый Год. Коренными жителями Левобережья, столь чтящими историю и традиции семьи и городка в целом, этот праздник отмечался довольно широко. Да, это был рабочий день – вторник. Конечно, и Алёшка и я хотели видеть друг друга в эту ночь, потому что один Новый год мы уже прозевали на снежном сугробе, быть «бездомными собаками» весь предстоящий год нам не хотелось, надо исправлять ошибки, и поэтому я всё-таки приняла Алёшкино приглашение, но не в родительский дом, а к его сестре, он всегда тепло о ней отзывался, называя самым родным человечком. Лёшка обрадовался моему согласию и ждал меня на пристани, куда мы пришли втроём: Надя, Люся и я. У него было отличное настроение, он обнял всех по очереди, всех поцеловал в щёчки, поздравляя со Старым Новым Годом, повернулся ко мне и со смехом продекламировал:

 
Если что-то не успели
В Новый год вы загадать,
То сегодняшняя дата
Быстро мчится помогать.
 

Его приподнятое настроение передалось и мне. Я не волновалась за встречу с его сестрой, потому что с молодыми людьми всегда быстро находила общий язык. Я помнила что сестра Наташа на 4 года старше Алексея, замужняя, но детей нет.

По дороге к дому Алёша сказал, что по давней традиции муж Натальи – Андрей, со своими близкими друзьями, под старый новый год уезжают на своей машине на подлёдную рыбалку, и Наташа дома абсолютно одна, поэтому вдвойне будет рада нас видеть, хотя он не предупреждал её заранее, потому что хочет сделать сюрприз под Старый новый год: наконец-то познакомить со своей избранницей. До сегодняшнего дня он вообще никого из девушек не приводил ни к родителям ни к сестре. Так что реально будет СЮРПРИЗ!

У меня с собой была коробка грильяжа, которую я заказывала привезти из Москвы, когда соседка Таня ездила туда за дефицитными продуктами.

Лёша позвонил в дверь, по уговору спрятав меня за своей широкой спиной. Дверь открылась:

– Алёшка, как я рада! Шалопай, совсем забыл сестру.

Лёшка, пряча меня, приспособился всё-таки так обнять сестру, что она меня не заметила, потом отстранился со словами:

– Новогодний сюрприз!

И одновременно раздались два голоса: его и голос сестры Натальи, один горделиво-радостный, второй – вскрик удивления:

– Лина!!!

– Наталья! – радостно воскликнула и я, увидев мою уже давнюю приятельницу – заведующую библиотекой.

– Вот это действительно сюрприз! Ну удивил, братец! Как же я рада!

Мы с Наташей обнялись. Вытаращив удивлённо (может быть по-актёрски намеренно) свои красивые голубые глазищи, он переводил их с одного лица на другое.

– В дом то пустишь? – наконец-то очнулся и шутливо спросил он.

Мы вошли, Алексей помог снять мне пальто и, присев на корточки, расстегнул молнии на моих сапогах и аккуратно стянул их с моих ног. Наталья стояла, смотрела на нас и улыбалась. Я уже писала раньше что у неё была удивительно красивая улыбка, озаряющая всё лицо, и сияющие глубокие глаза с поволокой, но карие, в отличие от Алёшкиных голубых, а так в целом они были похожи чертами лица, и была в них обоих какая-то такая отдалённая, лёгкая, пикантная «восточинка», может быть от прадедов или того дальше. Во Франции – богатый букет смешанных кровей, и постепенно я даже научилась различать где ливийские крови примешены, а где марокканские, поэтому и их мельчайшую «каплю востока» я заметила.

– У меня пельмешки домашние и салатик Оливье, – говорила Наталья из кухни, уже гремя посудой.

– Мы поможем, -сказала я.

– Отлично! Алёшка, неси посуду в зал на стол. Лина, с тебя– фужеры из серванта достать и протереть их салфеткой, и тоже на стол.

Мне так нравилось, что она не отказалась от помощи, мол, «сидите, я сама», а по семейному давала распоряжения. Чувство сопричастности между нами возникло с первой минуты.

– Голодная? – спросил Алексей за столом.

Удивительно, но я довольно застенчивая на счёт еды в чужом доме, ответила:

– Ещё какая!

Мы засмеялись. Было так легко и просто.

– Лёшик, неси дамам шампанское из холодильника, – сказала Наталья, выкладывая пельмени в большое блюдо.

– Лёшик, и грильяж из моей сумки, – добавила я.

Мы с Наташей опять засмеялись.

– Вот командирши какие, сговорились! – картинно возмутился Лёшик, – нет бы за единственным мужиком поухаживать.

В углу зала на стуле стояла гитара. Наташа принесла её и протянула Алёшке, он подтянул струны, заиграл и поднял глаза на Наташу.

Она запела:

 
Не говори: любовь пройдёт,
О том забыть твой друг желает.
В её он вечность уповает,
Ей в жертву счастье отдаёт.
Зачем гасить душе моей
Едва блеснувшие желанья?
Хоть миг позволь мне без роптанья
Предаться нежности твоей.
За что страдать? Что мне в любви
Досталось от небес жестоких
Без горьких слёз, без ран глубоких,
Без утомительной тоски?
Любви дни краткие даны,
Но мне не зреть её остылой:
Я с ней умру, как звук унылый
Внезапно порванной струны.
 

– Дельвиг, – едва слышно выдохнула я со слезами в глазах, – как неожиданно и красиво.

Алексей подошёл к Наташе и поцеловал её в глаза, как иногда целует и мои слёзы. Я могла бы рассыпаться в комплиментах, потому что оба они их заслужили за это проникновенное исполнение романса, но и без моих слов было всё ясно как глубоко я тронута и взволнована. В такие моменты слова бывают лишними.

«Танцульки-это не моё! – вспомнила я фразу Алексея, – боже мой, какой пустышкой я могла выглядеть в его глазах с этими моими диско-твисто-шейками-свингами.»

Алексей протянул гитару Наталье, она перебрала струны, посмотрела на нас обоих, подмигнула брату и они запели на два голоса:

 
Что стоишь, качаясь,
Тонкая рябина,
 Головой склоняясь
 До самого тына?
 А через дорогу,
За рекой широкой
Так же одиноко
Дуб стоит высокий.
 Как бы мне, рябине,
К дубу перебраться,
Я б тогда не стала
Гнуться и качаться.
Тонкими ветвями
Я б к нему прижалась
И с его листами
День и ночь шепталась.
 Но нельзя рябине
К дубу перебраться,
Знать, судьба такая,
Век одной качаться.
 

У меня опять защипало в носу и заблестели глаза, какой же сентиментальной я стала! Русская душа вырвалась наружу у этих красивых родных людей. К моему стыду, я не знала ни одной строчки из этой народной песни.

– Какие вы! Мне так стыдно… я ничего такого не знаю и не умею, – опять чуть слышно произнесла я.

– Зато ты умеешь многое другое, Лина, чего не умеем мы, -сказал Алексей, – ты росла в одной культуре, мы – в другой.

– Ну расскажите, Дуб и тонкая Рябинушка, как же вы встретились, преодолев широкую реку между вами? – спросила Наташа, – наверное на свадьбе у Юры? Мама рассказывала, что Лёша с девушкой с правого берега был.

– Не понравилась маме? – задала я встречный вопрос, раз уж Наташа сама подняла тему про маму. Я прямо посмотрела ей в глаза.

– Мама – сложный человек, её не понять по каким критериям она оценивает людей. Но у Лёши, слава богу, молочко на губах уже высохло, – избегая конкретики, ответила Наташа.

– Нет, не у Юры на свадьбе, а уже целую вечность назад: увидел, пронзила, загрёб в охапку и утащил, – ответил ей Лёша, притянув меня к себе и поцеловав в щёку, – разве Волга может быть препятствием, если Рябинушка манит тебя каждым своим листочком и каждой спелой ягодкой, как магнит?

Да, именно так он и сказал, он вообще всегда говорил образно, ёмко и поэтично; его речь не могла не обратить на себя внимание, чувствовалось что парень много читает, тем более, благодаря сестре-заведующей библиотекой, у него всегда был доступ к хорошей литературе, и это не могло не оставить след на его речи.

Наташа с улыбкой посмотрела на нас, встала, взглянула на настенные часы, и сказала:

– Пойду к родителям, мы договорились что встретим старый новый год вместе, впрочем, как и обычно, не одной же мне было оставаться в эту праздничную ночь. Может быть и вы со мной? Рано или поздно, но придётся вам встретиться.

– Не сегодня, – ответил Лёша, – ну а ты подготовь матушку что сыночек её созрел и готов представить свою вторую половинку.

Мы попрощались, Наташа поцеловала и Лёшу и меня в щёки и сказала что вернётся в 8 утра.

Алексей, как пушинку, подхватил меня на руки и закружил по комнате…

Такая разная химия

Оказывается, состояние влюбленности действует на людей по разному: если одни от любовного томления теряют сон, аппетит, все мысли у них только об объекте своей любви, особенно если нет возможности увидеться, работа вообще уходит на дальний план и всё валится из рук, то другие, наоборот, светятся от радости, чувствуют прилив энергии, легки на подъём, как будто выросли крылья за спиной, хочется и можется свернуть горы…

Оказывается, я отношусь ко второй категории. Внезапно свалившееся на меня всё заполняющее чувство счастья, было настолько явным, настолько эмоционально оно выплёскивалось из меня через мои сияющие глаза и улыбки, иногда вообще беспричинные, что это состояние любовной эйфории было видно каждому, кто достаточно хорошо меня знал в мой период ДО-любви. Я буквально летала по комбинату, душа моя пела, я фонтанировала новыми идеями и планами, предлагая комсомольскому активу организовать то одно то другое мероприятие, на скорую руку я записывала в свой блокнотик то поэтическую строчку, витающую в голове, то шутку или смешную фразу, которая может пригодиться нашей команде КВН, то набрасывала в альбом с моими зарисовками очередной витееватый узор. Кроме комсомольской работы, я втянулась в работу химической лаборатории, когда на это было свободное время, и вникала в технологию и в процессы окрашивания, происходящие в красильном цехе, внося свои рациональные предложения.

Когда мы встречались с Алёшкой на Левобережье на пристани или в парке, я уже сама радостно бежала к нему навстречу, повисала у него на шее, сама могла покрыть всё его лицо поцелуями. Из стадии застенчивости мои чувства к нему переросли в стадию лёгкости, непринуждённости, доверия, я понимала что он весь мой-мой и ничей больше. Конечно, на мои эмоции он откликался с радостью и с восторженностью.

Но сам он от разлуки страдал, побледнел и похудел. Ему было мало того, что я могла дать ему в этих сложившихся обстоятельствах времени и места. Он хотел не только химии, которая не угасала от встречи к встрече, но, извините за сравнение, он жаждал и «физики» в наших отношениях. С физикой было сложнее – не май месяц, однако, «где под каждым ей кустом был готов и кров и дом», извиняюсь за вольность интерпретации строчки басни Крылова.

Он никогда не спрашивал меня как дела на работе, у меня складывалось впечатление, что он специально избегал тему про комбинат, даже если я сама начинала рассказывать о чём-то, разговор всегда уходил в сторону по его инициативе. До сих пор он не знал кем же я работаю на самом деле, просто на все 100 процентов был уверен что я – музыкальный работник; про общежитие тоже не знал, так как всегда провожал меня к дому Капы. Не знал не потому, что я это скрывала, но, честно, когда мы встречались, вообще не было повода говорить на бытовые темы, мы настолько были поглощены друг другом, нашими чувствами, любованием и целованием, что разговоры на такие житейские темы просто не возникали в мыслях. Пока мы всё ещё не могли надышаться друг другом и жили эмоциями и страстями. Да и много ли прошло времени?!

Несколько раз мы были приглашены на свадьбы. Молодёжь замечала перемены в Алексее, до меня иногда доносилось «остепенился», «смотри-ка, вообще не пьёт», «и что он в ней вообще нашёл?», «совсем не пара», «огонь, девчонка!» Меня совершенно не волновали ни комплименты ни осуждения. Иногда за столом пели хором русские народные песни, Алёшка принимал активное участие, я слушала и любовалась им. Иногда играли в «Ручеёк», когда играющие делятся на пары, держатся за руки, поднимая их вверх; пары размещаются друг за другом, а оставшийся без пары должен пройти внутри этого «ручейка» и, разбивая пару, выбрать себе напарника и уйти в конец «ручейка», оставшийся же без пары идёт в начало «ручейка» и всё начинается заново. Чаще всех из парней выбирали Алёшку, меня тоже парни не оставляли без внимания. Очередная русская народная игра, которая казалась мне довольно забавной, но всё-таки детской для пионерского лагеря. Но развлечения бывали и того глупее, типа – успеть сесть на освободившийся стул. Что поделаешь, «здесь русский дух, здесь Русью пахнет!»)))

Алёшка не выпивал на свадьбах не потому, что он вдруг стал абсолютным трезвенником, а потому, что выпив чуть больше какой-то свыше спущенной ему нормы, он становился чрезмерно возбудимым, говорливым, может быть даже в какой-то степени развязным (вспомните тот вечер в клубе, когда я первый раз увидела громкоголосого Баскетболиста и когда в первый же вечер у дома Капы он намеревался поцеловать меня) и, самое неприятное, становился патологически ревнивым. Один раз на дне рождения его приятеля, он допустил такую отвратительную выходку в адрес парня, который пригласил меня потанцевать и, как показалось Алексею, позволил себе лишнего, что я поставила условие: или мы ходим в компании на «сухую», без алкоголя, или вообще не ходим. На следующий день, на трезвую голову, сам понимая что был неправ, извинился и перед парнем и передо мною и пообещал, что на таких массовых мероприятиях, где не обойтись без внимания ни в его адрес и ни в мой, он не будет употреблять алкоголь вообще. И пока сдерживал слово, что и приводило некоторых его близких знакомых и приятелей к удивлению.

«У каждого должно быть своё хобби»

Январь был насыщен событиями для меня: по субботам я приходила в левобережную школу, проводя часовое занятие танцев со старшеклассниками, пока мы отшлифовывали только медленный парный танец, благо что в школе была неплохая по тем временам фонотека, скажем так, классической музыки. Однажды к нам зашёл директор, вернее – зашла «директриса», как её называли ребята. Она села на скамью (это был спортзал), наблюдала и улыбалась, потом в перерыве подошла ко мне.

– Спасибо что занялись нашими ребятами, Вы прекрасно танцуете. Просила сына дать несколько уроков – всегда отмахивался; он с детства занимался бальными танцами в областном центре, но в классе 9-том бросил, решив что это не мужское дело, да и учёбу надо было подтянуть, он шёл на золотую медаль, просиживал за учебниками – целеустремлённый юноша был и есть, – она вздохнула, – как красиво вы бы смотрелись в паре! Можно я приглашу его на ваши занятия в следующую субботу? Может быть решится станцевать с Вами? Ребятам было бы интересно посмотреть на готовый танец в паре.

– Конечно! Буду даже рада, если ваш сын сможет продемонстрировать мальчишкам мужскую партию танца – мальчики гораздо зажатее девочек, и мне пока не удаётся с этим справиться, а на очереди-вальс.

А днём по воскресеньям я приходила к рукодельнице Татьяне, с которой познакомилась на ярмарке. Она учила меня плести кружева на коклюшках и удивлялась какие сноровистые у меня пальчики и как легко я постигаю это ремесло. Я могла часами рассматривать кружева, накрахмаленные, аккуратно сложенные в сундук, она по очереди доставала шедевр за шедевром. В этом сундуке она хранила и работы её бабушки и прабабушки, ценнейшие экспонаты. Я загорелась сделать выставку этих работ в актовом зале нашего комбината, надо обговорить с директором. На комбинате много девчонок, может быть даже следует создать кружок по рукоделию – девчата же работают по сменам и поэтому могут уделить час в неделю на такое занятие.

Алексей не присутствовал со мной ни в школе ни у Татьяны, но всегда поджидал на выходе. Налюбовавшись друг другом, нацеловавшись и наговорившись о милых пустяках, мы шли ужинать в ресторан «Волга». Если помните, по соседству с рестораном находится клуб, где играли «мои» музыканты. Конечно мне было любопытно послушать их репертуар, да и посмотреть на публику, на сколько они смогли впитать те мои мимолётные «уроки», которые я успела преподнести при подготовке репертуара музыкантов к вечеринке на комбинате. Зная, что в клубе на танцах были и Надя и Люся со своими парнями, иногда Алёшка отпускал меня сюда одну на часок-другой, а сам уходил встретиться с приятелями, которые были невхожие в клуб, большинство из них – бывшие спортсмены– однокомандники по футболу.

Да, чего уж скрывать, музыка и танцы меня зажигали! Нет-нет, всё-таки для меня, это не легкомысленное проведение времени после рабочей недели, это – эмоциональное насыщение, воодушевление и вдохновение от волшебства музыки и в то же время – выброс в танце той энергии, от которой надо освободить своё тело, в том числе и сексуальное напряжение. Это кайф! Наверное мне надо было связать свою жизнь с музыкой и на профессиональном поприще, наверное из меня был бы толк. Ну, если не занятия музыкой, то почему же отказываться от танцев, пусть даже если в угоду своему любимому парню? Ну почему я должна лишать себя этого удовольствия?

Мои девчонки встретили меня визгом и объятиями, Толик – поцелуем в щёчку, Виктор – поцелуем в ручку, музыканты, занятые в данный момент исполнением песни «Не надо печалиться» из репертуара вокально-инструментального ансамбля «Пламя», широко улыбались мне со сцены. Я оглядела зал. На стуле под сценой сидел Валерий, держа обеими руками костыль перед собой. Как давно я его не видела! Я подошла к нему, шутливо взлохматила его пышную шевелюру:

– Так вот кто у нас сломал ногу! Дела на поправку пошли, если добрался до клуба? А я всё думала куда же ты пропал.

– Ты была в курсе про перелом? – удивился он, – правда что ли думала?

– Думала. Про перелом в курсе, но не знала что он именно у тебя, – ответила я и опять подёргала его шевелюру, ну вот такое игривое настроение у меня было – всем хотелось уделить хоть чуть-чуть внимания.

– Восстанавливайся! И я приглашу тебя на белый танец, – подмигнула ему я.

– Пригласишь чтобы Лёшка сломал мне вторую ногу? – отнюдь нешуточно отреагировал он.

– В смысле? – спросила я.

– Проехали! Забудь! – ответил он и встав поковылял к выходу.

Озадаченная, я смотрела ему вслед. Музыканты доиграли, включили пластинку, спустились в зал и подошли ко мне. Мы обнялись, приветствуя друг друга, ударник Андрей утянул меня на танец. Это была песня в исполнении великолепного Муслима Магомаева «Твои следы», проникновенная до слёз, я медленно кружилась с Андреем, впитывая каждое слово (я была незнакома с этой песней). Неповторимый баритон Муслима Магомаева! Завораживающий! Волнение охватило меня, а на последней ноте тонкая дрожь пробежала по телу и слеза всё-таки выкатилась. Андрей заглянул мне в лицо:

– Лина… слов нет… какая же ты живая.

Он отвёл меня в наш левый угол и быстро поднялся на сцену. Ребята заиграли «Шизгару», публика оживилась. Я смотрела как они танцуют: да, некоторые «мои» движения пошли в массы, а так же я увидела на одной из девушек и на паре парней широкие брюки-клёш от бедра. «Что ж, дурной пример заразителен,» -улыбнулась я.

Лёшка пришёл в клуб под конец мероприятия, чтобы забрать меня. Как всегда, на белый танец его пригласила пухленькая розовощёкая девушка с распущенными волосами. Я наблюдала за ними: она смотрела ему в лицо, закинул голову кверху и что-то рассказывала, он улыбался и слегка наклонялся к её лицу, и тогда они вместе хохотали.

«Интересно, – подумала я, – как давно я не видела его таким смеющимся, если честно, то, кроме первого дня нашего знакомства и затем на Ярмарке, он никогда ТАК не смеялся больше. Получается, что наша любовь или химия, называйте это как хотите, не приносит ему радости, а скорее – грусть и душевные переживания. Я вспомнила его реплику после поездки в областной центр на рок-оперу «Орфей и Эвридика»: «Лина, ты же пьёшь мою кровь, ты же вампирша, всего меня иссушила…» На тот момент это была его игривая реплика, милая фразочка влюблённого, но сейчас, анализируя и сравнивая моё состоянии радости и эйфории с его состоянием грусти и упадка интереса ко всему, что не касается этой пресловутой нашей химии, я поняла что его состояние в отсутствии той самой «физики», сброса напряжения, перешло в фазу стресса. Я видела что поцелуями и объятиями он уже не насыщался. Да, пора соглашаться на встречу с родителями и затем решаться на что-то дальше.

Когда он провожал меня к дому Капы в тот вечер, я спросила:

– Алексей, а почему ты в тот вечер не сказал что пошёл навещать Валерия, когда говорил о приятеле со сломанной ногой? Я бы тоже пошла с тобой.

– Алексей?! – в свою очередь спросил он, – ты называешь меня так когда чем-то недовольна… Валерка рассказал?

– Что рассказал? – удивилась я, – что нога сломана? Так я сама увидела его с костылём в клубе.

Несколько минут он отмалчивался, эта молчаливая пауза вселила в меня какое-то тревожное чувство, что аж засосало под ложечкой. Наконец он заговорил:

– Ну, в общем мы в один из вечеров поссорились с ним, вернее выясняли отношения, ну потолкались немного, ну я ударил его слегка… наверное слегка… в общем он упал… так и сломал ногу… И в тот вечер я ходил извиняться.

– Господи, Лёша, ну какой же ты болван! Большой такой верзила, а ведёшь себя, как ребёнок. Лёш, ты опять пил тогда?

– Малышка, это же было до того КАК – сразу после вечера на кухне у Капы. Да, я «метил свою территорию», объяснял ему что у него ноль шансов.

– Господи, вдвойне болван!!! Какая такая твоя территория? Это я что ли территория? Взрослый мужик! Нет, ну ты неисправим!

– Исправим, исправим! – он сгрёб меня в охапку, – зато ты сейчас со мной, а не с ним, я же видел с первых минут что не только он посматривает на тебя, но и ты на него тоже.

– Болван! – опять сказала я, вырываясь из его объятий.

– Хоть ещё десять раз болваном назови, только не бросай меня в терновый куст! – сказал Алексей и закрыл мой рот своим горячим поцелуем, прежде, чем я успею ещё что-то ответить.

В очередную субботу я проводила занятие танцев в школе. С собой я прихватила одно из своих вечерних платьев, чтобы показать девочкам как примерно должно выглядеть платье для выпускного бала, ну и конкретно – для вальса. В раздевалке спортзала я переоделась и переобулась в свои изящные туфельки на не очень высоком каблучке. Выйдя из раздевалки, поймала восхищённые взгляды старшеклассниц, реакция мальчиков в этот момент меня совершенно не интересовала – я ждала реакции именно от девочек, так как хотела вдохновить их своим примером. Я подошла к проигрывателю и начала перебирать пластинки. В этот момент в зал вошла директор со своим сыном. Я повернулась на звук открывшейся двери.

– Анатолий! – удивлённо вскрикнула я, увидев студента авиационно вуза, и пошла к нему навстречу, по-дружески обняв. Да, в последнее время мне хотелось всех приветствовать объятиями и иногда даже дружескими поцелуями, как это было нормой во Франции.

– Привет! Уверен был что увижу именно тебя, а иначе не пришёл бы. Ты всё цветёшь! Ещё на взлёте? – подмигнул он мне, – ну что, тряхнем стариной, Королева танцпола?

– А я, честно, не ожидала, думала что придёт мальчик лет 17—19 и как под такого подстраиваться? Но с тобой то мы уже станцевались, – подмигнула и я.

Он снял куртку, и я увидела на нём шёлковую белую рубашку с чёрной бабочкой под воротником, чёрный жилет поверх рубашки, чёрные идеально отутюженные шерстяные брюки и чёрные туфли. Такой франт! Мы посоветовались с ним и выбрали для начала «Русский вальс» (в Европе он был известен как Вальс №2) Дмитрия Шостаковича, попросили директора запустить пластинку, когда будем готовы и подадим ей сигнал, и встали в позицию посреди зала. Я прогнула спину назад, Анатолий положил свою руку мне на спину значительно выше талии, под лопатки, и нежно так взял второй рукой кисть моей руки. Заиграла восхитительная мелодия вальса, она трогала меня больше, чем известный до-диез-минорный вальс Шопена. С Анатолием в танце мы понимали друг друга с полувзгляда и с полушага, он кружил меня, движения менялись от стремительных к мягким, плавным, как бы «тающим» адажио, и сердце тоже таяло, затем выпускал сначала одну мою руку для пируэта, затем обе разом, и я выскользала в «свободный полёт» – полные обороты в два такта с тремя шагами в каждом, он опять подхватывал меня под лопатки, и снова вихрь уносил нас куда-то вне пространства этого зала. Мелодия закончилась. Я сделала лёгкий поклон, Анатолий – глубокий реверанс.

Девчонки смотрели на нас, как завороженные, парни смущались, директор стояла умилённая и любовалась своим сыном.

– Какая гармоничная пара! – сказала она, – ну что ж, Анатолий, даже ради этого одного танца стоило ездить в областной центр столько лет.

Она ушла, мы разделили ребят по парам, мальчишек было больше, и мне пришлось быть напарницей «одиноких» по очереди. Анатолий медленно показывал и разъяснял пацанам в деталях мужскую партию, демонстрируя такие «вкусные» тонкости, которые использовал именно он, и это было, с одной стороны, нежно, с другой по-мужски пикантно, я же шлифовала с девочками женскую партию. Шаг за шагом, па за па, действие развивалось…

Выходя из школы и спускаясь по обледенелым скользким бетонным ступенькам, с которых был сметён снег, Анатолий заботливо поддерживал меня под локоток. Поодаль от входа стоял Алексей и смотрел на нас приближающихся.

– Привет, Лёха!

– Привет, Скворец! Оттанцевал мою девочку? – как бы шутя спросил он, улыбаясь, но шутка получилась пошлой в этом его применении глагола «оттанцевать» не в адрес танца, а в мой личный. Я вспыхнула.

– Лёха, такая девочка сама выбирает кто её танцует – это тебе не Светик-семицветик, так что поаккуратнее с выражениями, если, конечно, ценишь свою девочку.

– Прекратите! Детсад, ну честное слово! Ничего что я стою здесь и слушаю о себе в третьем лице?!

– Прости, малышка! Правда дурацкий оборот речи, язык мой-враг мой, – сказал Алексей и наклонился ко мне чтобы поцеловать, но я отвернула лицо и сказала Анатолию:

– До следующей субботы, Анатолий, я буду ждать! Спасибо за урок.

Мы разошлись с Анатолием в разные стороны. Шли и молчали. Даже не держались за руки.

– Лёша, ты что не понимаешь что твоя ревность оскорбляет меня? Абсолютно беспричинная и беспочвенная. Ты что хочешь посадить меня под стеклянный колпак? Мол смотрите издалека, но не трогайте и не общайтесь, завидуйте молча? Лёша, это твои друзья! Ты не доверяешь и им тоже? И что это за «Скворец» в адрес Анатолия?

– Скворцов он, школьное погоняло – Скворец. Лина, ну прости, ну совсем мозги потерял… сам понимаю… но манкая ты… поэтому и манишь не только меня, ну заводит меня это, балбеса. И правда, хоть в золотую клетку тебя сажай, птичка моя райская! – он всё-таки обнял меня и заглянул в лицо.

– Лёша, наши отношения не делают тебя счастливым. Меня это очень волнует в последнее время. Радости в тебе нет. Ты уже не тот живой, весёлый Алёшка, который, как вихрь, закружил меня и унёс в этот любовный омут. Мне кажется что мы вообще не знаем друг друга настоящими. Ну вот чем ты занимаешься после работы в будние вечера, когда меня нет рядом? Чем увлекаешься? Я НИЧЕГО о тебе не знаю вообще, кроме твоей мечты стать моряком, которую ты тоже, похоже, уже оставил в прошлом. И тебе совсем неинтересно чем занимаюсь я. Ну да, про кружок танца в школе, про коклюшки ты знаешь, потому что это на твоих глазах организовывалось. Но про будние вечера, ты хоть раз спросил что я делала? Ну кроме обсуждения прочитанных журналов и книг… Ты ни разу не спросил меня про родителей, знаешь только что моя мать родилась и жила в доме, в котором сейчас живёт её сестра Капа… А я ничего не знаю про твоих, а если что-то и знаю, то не от тебя, Лёша. А сама я, сама по себе, а не моя физиология и мои яркие оперения, тебе вообще интересна я сама? Интересна моя жизнь?

– Дурочка моя, малышка, ну ты что такое говоришь? – он покрыл моё лицо поцелуями, – ну как ты можешь быть неинтересной? Я же дышу тобой, живу тобой, любить тебя хочу 24 часа в сутки, видеть как ты просыпаешься по утрам, как потягиваешься в постели, как надеваешь свои шёлковые чулочки, как варишь кофе, как встречаешь меня с работы, повиснув у меня на шее..

– Лёша, ты опять про химию и физику, а я– про жизнь.

– Какая же ты у меня глубокая-глубокая, как Волга, – в своём поэтическом стиле отреагировал Алексей, – утонул я в тебе и не выбраться. Лина, малышка, завтра родители ждут тебя в гости, и не смей больше сопротивляться – мать готовится. Так что пришло время – и ты про них сама всё узнаешь и без моих рассказов. Вся семья будет в сборе, и Наташа с зятем – нам в поддержку.

Я не могла на него долго сердиться. Чувства мои к нему, конечно же, не остыли, но, видимо, я в этих чувствах повзрослела, стала уже не девочкой, а женщиной, и уже могла оценивать их не только с эмоциональной позиции, но и на трезвую голову, хотела найти видимые перспективы к дальнейшему развитию этих чувств и отношений. Да, наверное они, чувства, добираются к своему пику, на верхнюю точку амплитуды, и что будет дальше после достижения этого пика, я не знала. Может быть многое прояснится после встречи с родителями… может быть никаких перспектив и не будет вообще.