Текст книги "Песни бегущей воды. Роман"

Брюшко ежа согревало грудь. Тэхар, все еще пребывая в грезах, нащупала амулет и поводила пальчиками по извилистой раковине. Служанка заметила движение и подсела ближе.

– Госпожа…

Тихий, вкрадчивый голос пробрался в уходящий сон. Отец удалялся из покоев и из реальности, а еж покалывал ладошку бирюзовыми иголочками. Тэхар вздохнула нарочито протяжно и с улыбкой распахнула глаза.

– Дай воды! Пить так хочется, – приподнимаясь с подушек, попросила она.

Длинные волосы покрыли спину. Тэхар показалось, будто кто-то придержал несколько прядей, а потом отпустил. Пока служанка бегала за водой в другой конец шатра, Тэхар пошарила за подушкой и вдруг нащупала камень.

– Что это? – отдергивая руку, воскликнула она.

Служанка метнулась назад. Часть воды выплеснулась из керамической чаши на одеяло. Не зная, что делать, служанка остановилась, испуганно глядя на свою госпожу.

– Очнись, Биришим! Дай чашу и посмотри, что за камень лежит у меня за подушкой!

Служанка выполнила приказание и, упав на колени у изголовья постели, пошарила за подушкой. Тэхар только пригубила чашу, как Биришим с воплем отпрянула назад, сжимая в руке красноватый камень. От неожиданности принцесса дернулась, и вода выплеснулась ей в лицо. За шатром заржал конь, послышалось движение. Стража влетела на крик. Тэхар, указывая вытянутой рукой на выход, рассерженным голосом выпроводила их назад, приказав проверить, что происходит за шатром, и оглянулась на служанку.

– Что там?

– Там… там чья-то рука…

Тэхар повела бровями.

– А что у тебя в руке?

Биришим раскрыла ладонь, и принцесса увидела каменную лягушку. Тут же память воссоздала сцену из прошлого сна: бедный старик сидит перед ее шатром и протягивает на заскорузлой ладони лягушку. Посланница богини Ардохш меняет цвета своего лягушачьего тела с желтого на красный и, прыгнув на голову Тэхар, звучно квакает.

Снаружи послышался раскатистый голос Харбалана:

– Кто ты? Что делаешь у шатра принцессы?

Тэхар не раздумывая выскочила наружу и увидела того самого старика из ее сна. Два стражника скрутили его, да так, что он едва мог поднять голову, а Харбалан замахнулся нагайкой.

– Не смей!

Пронзительный крик принцессы остановил руку воина на полпути.

Маленькая, в легкой рубахе с глубоким треугольным вырезом, в котором поблескивает золотой амулет, с распущенными волосами, покрывшими ее до пояса, Тэхар гневно сверкнула глазами. Харбалан опустился на колено и склонил голову. Стражники вслед за ним упали ниц, увлекая за собой и старика. Биришим опомнилась, подскочила, схватила хитон принцессы и накинула ей на плечи. Золотой еж спрятался в складках тяжелой ткани. Агатовая лягушка уютно устроилась в ладошке.

В тишине утра шум у шатра принцессы привлек внимание всего лагеря. Люди собрались вокруг, перешептываясь между собой.

– Что случилось?

– Конюха поймали…

– Как поймали?.. Его же вчера казнили…

– Да другого.

– А что он?

– В шатер полез…

Вдруг среди этого говора прозвучал звонкий голос принцессы.

– Отпустите этого человека. Я его знаю. Он… он принес мне то, что я просила.

Тэхар старалась говорить твердо. Харбалан растерялся. Он не мог ослушаться приказаний госпожи, да и спорить при всех не мог, но и поверить в ее слова не хотел. Откуда принцесса могла знать его? Когда он назначил этого странника конюхом, она пребывала в беспамятстве! И все же он приказал отпустить старика. А сам решил не спускать с него глаз.

– Чего стоите, глазеете? – переключился Харбалан на любопытствующую публику. – Собирать караван! Ворота уже открыты!

Джаркын было побежал к лошади, которая паслась недалеко от шатра, но окрик Тэхар остановил его:

– Стой! Подойди ко мне!

Харбалан переводил настороженный взгляд то на принцессу, то на конюха. Что за тайна между ними? Почему она привечает конюхов? С молодым, который чуть не угробил ее, переглядывалась всю дорогу, теперь явила свою милость этому старику. Откуда он? Не лазутчик ли? А он так легко допустил его к каравану…

Джаркын, склоняясь в поклоне, пошел к шатру, исподлобья поглядывая на грозного военачальника. Солнце уже поднялось, осветив верхушки гор с одной стороны сая, и пучок света добрался до кольчуги знатного воина, заиграл бликами на ножнах его меча. Дрожь пробежала по коже конюха. Неужели это конец его пути? Лягушка в руках принцессы, а он уже сегодня может разделить участь того юноши, который вчера, залюбовавшись на кушанскую красавицу, потерял управление конем. Но принцесса, высоко подняв подбородок, послала Харбалану нетерпеливый кивок, молча приказывая удалиться.

Воин еще раз грозно взглянул на конюха и, сжав рукоять меча, развернулся и твердым шагом пошел в гущу каравана, где шумно собирали пожитки и грузили их на спины ослов, верблюдов и лошадей.

– Госпожа…

Джаркын упал на колени перед хрупкой властительницей. Прямо над собой он услышал прерывистый выдох. Нелегко дается ей повелевать! Но все же ее голос прозвучал уверенно:

– Встань, конюх. Иди за мной.

Она вошла в шатер. Джаркын в страхе едва поднял голову, озираясь. За ним никто не следил. Но это так кажется! Как же ему зайти в шатер принцессы?.. Никак нельзя! Потом военачальник точно найдет, за что перерезать ему горло!

– Госпожа… – обращаясь к пылающему алой краской пологу шатра, несмело возразил Джаркын. – Я не могу… я простой человек… разрешите мне уйти… коней готовить надо…

– Тебе что приказали? – встряла служанка принцессы. – Иди сюда!

Не вставая с колен, Джаркын подполз ко входу в шатер. Кусок алой ткани колыхался под дуновением свежего ветерка. Решив ни за что не заходить внутрь, конюх опустил голову, остановившись на пороге.

– Ну, что ты будешь делать?! – босые ступни Биришим оказались почти у его носа. – Госпожа, он упал здесь.

Тэхар сидела на своей постели, скрестив ноги, и вертела в руках каменную лягушку.

– Это твое? – протянув ее на ладошке, прямо спросила она.

Биришим приподняла полог, чтобы конюх мог видеть ее госпожу. Джаркын знал, о чем речь, но мельком взглянув на подарок Тенгри, кивнул, снова уронив голову на колени.

– Расскажи мне, – потребовала принцесса, – откуда у тебя такая ценная вещь.

Спина Джаркына взмокла. Весь обратившись в слух, он слышал возню в лагере и понимал, что не сносить ему головы за неподготовленных коней, но и вопрос принцессы не сулил ничего хорошего. Как быть?..

– Госпожа, это дар Теплого озера, откуда я родом. Мне привиделось, что этот камень может облегчить твои страдания, и я принес его к твоему шатру, – заикаясь, выпалил Джаркын, и с мольбой в голосе попросил: – Разреши мне заняться своим делом, а то не миновать мне гнева военачальника. А потом, когда будет следующий привал, я все расскажу…

Тэхар недовольно выпятила губки. Но конюх был прав: сейчас не время для разговоров! Пора в путь!

– Что ж, иди, – позволила она. – А эту безделицу я пока оставлю у себя!

Ретиво отползая, Джаркын вздохнул с облегчением. Потом встал и побежал к мирно пасущейся лошади. Разбрелись они все! Собрать, оседлать – сколько работы! Эх, жаль того юношу. Кабы просто выпороли, то был бы у него сейчас помощник, а так… жесток хозяин! Теперь бы не оступиться, не разгневать вдобавок к тому, что случилось!

1010
  Фигурка, V в., золотой еж, III – IV вв. Еркурган.


[Закрыть]

Глава 5. Страна Плодородных Долин

III век, Южный Согд

Авангардный отряд вышел вперед, когда полоса неба над головой едва посерела. Харбалан не трогался, нервно ожидая вестника, который уже давно должен был появиться. Все готовы. Пора в путь! Но не только военачальник тревожился. Провожатый из местных напряженно поглядывал на посветлевшие вершины хребтов.

Что-то здесь не так!

– Приведи проводника! – приказал Харбалан воину, который постоянно держался рядом.

Неряшливо одетый, с редкими волосами, с колким взглядом, этот человек сразу не внушал доверия. Но старейшина села дал именно его в провожатые, сказав, что лучше этого охотника никто не знает окрестных гор. На охотника он совсем не похож. Ни лука, ни колчана со стрелами, ни удобных сапог, да и запах от него такой, что все зверье разбежится! А вот нож за поясом, похоже, часто бывает в деле.

Проводник, подбегая к начальнику каравана, осклабился, обнажая испорченные зубы, и, как бы не замечая пристального вопросительного взгляда, сообщил:

– Можно идти, надо идти, совсем светло, караван готов.

– Можно, говоришь, – Харбалан сверлил его взглядом.

– Можно, можно, дорога дальняя…

В этот момент на входе в ущелье показался всадник. Он мчался галопом, не щадя коня. Улыбка слетела с лица проводника, как маска. Харбалан развернул коня навстречу посыльному. Тот резко остановился в двух шагах, да так, что конь встал на дыбы!

– Засада! – выдохнул взволнованный воин, опускаясь с конем.

Кивком головы военачальник указал на проводника. И тут же два крепких воина ухватили его за руки, сжав между собой так, что он не мог пошевелиться.

Харбалан спешился и склонился над ним.

– Говоришь, можно идти, – процедил он сквозь зубы.

– А-а, проклятый… – в ответ прошипел разбойник.

Дальше слушать Харбалан не стал. Злодея оттащили в сторону и, перерезав горло, бросили, как дырявый мешок.

Харбалан злился на самого себя. Ведь не понравилось то село, те люди. Старейшина хитрил, прятал глаза, и этот «провожатый»! Все тормозил караван, словно ждал, когда другие уйдут… а вот повелся, взял его, эх!..

– Что там происходит?

– Сражаются, – ответил воин, оторвавшись от чашки с водой. Капли задержались на его усах, острые кончики которых подрагивали при разговоре.

– Сколько их?

– Немного, но сидят крепко, не дотянуться. Сразу по выходу из ущелья сидят, по обе стороны, прячутся за камнями. Стреляют метко!

Харбалан приказал еще шестерым воинам отправиться на помощь, а сам созвал совет.

– Назад идти опасно. Не знаем, поджидает там кто или нет. И послать некого, чтобы проверить. Будем ждать здесь? – он обвел испытующим взглядом своих ближайших соратников.

Бывалые воины крепко задумались. Каждый понимал, что если отряд, который сражается в ущелье, потерпит неудачу, то враг придет сюда. Держать оборону? А если сломят? Что будет с принцессой, с караваном?

– Когда шли сюда, я приметил в стороне сай. Уходит в ущелье. Можно там спрятаться. Занять оборону по верхам. Выгоднее, чем здесь внизу сидеть, – поделился своими мыслями один.

Харбалан сразу сообразил, что прав он!

– Поднимайте караван! Идем назад! Ты – впереди, показывай, где то ущелье!

Притихшее было стойбище ожило. Поднялись верблюды, груженые ослы встали друг за дружкой, лихо подгоняемые караванщиками. Принцесса ожидала решения военачальника среди воинов, окруживших ее вместе со служанкой и монахом. Харбалан подъехал к ним, резво спрыгнул с коня и приказал, обращаясь к Биришим:

– Дай ей свою одежду. Пусть снимет все украшения. Пойдете пешком среди всех.

Тэхар слушала, не переча. Она понимала, что ее жизнь и честь сейчас зависят от действий военачальника и его воинов. Харбалан подошел к принцессе и, как мог мягко, попытался успокоить:

– Переодевайся, госпожа! Это на всякий случай. Чтобы издали не распознали, что ты непростая женщина. Монаху скажи, чтобы снял свой яркий балахон или хотя бы держался подальше от вас, не привлекал ненужного внимания.

Вскоре две женщины, одетые в невзрачные рубахи, накинув на головы платки, закрывающие не только часть лица, но и почти всю фигуру, двинулись вместе со всеми, держась за руки.

– Все будет хорошо, госпожа, – шептала Биришим, крепче сжимая ладошку Тэхар. – Харбалан не даст тебя в обиду. Он славный воин!

Тэхар знала о том, что ее служанка ночами бегает в шатер военачальника, и не препятствовала этому. Судя по ее довольному лицу и игривому настроению, Харбалан не обижал ее. Сейчас щеки Биришим горели от возбуждения. Серые глаза смотрели вдаль, словно там, на синеющем небосводе, она читала тайные пророчества.

– Хорошо, хорошо, только руку мою не раздави! – нарочито жестко ответила Тэхар.

Биришим отпустила влажную ладонь и смотрела растерянно, с испугом, что выдала свою тайну.

– Прости, госпожа, я только хотела…

Тэхар улыбнулась. Нашла ее руку в складках балахона и сжала. Биришим перевела дух.

Караванщик наметил брод, и началась переправа. Верблюды только намочили ноги, а ослы погрузились по брюхо. Кони ступали по стремительной воде осторожно. Копыта скользили по невидимым скользким камням. Это пугало лошадей, они фыркали, не слушались всадников. Тэхар с Биришим переправились одними из первых на пустынных великанах и теперь наблюдали за обозом с другой стороны реки.

Джаркын вел под уздцы двух тонконогих скакунов, обходя валуны, в которые вода билась со всей мощью и с силой выплескивалась, огрызаясь и обтекая их и мчась дальше. Жеребцы тоже огрызались, пытались вырваться, но Джаркын находил нужные слова, в нужное время ослаблял или натягивал повод, и они продолжали идти, сопротивляясь стихии. Переправив двух коней, Джаркын пошел за двумя оставшимися. Полы халата набухли от воды и тянули вниз. Джаркын ступал на коварное дно реки, наклоняясь навстречу ее течению. Если смоет, не миновать беды! Побьет о камни, да и выберешься ли, а выберешься, то где? Попадешь еще в руки разбойников! Но вот и берег! Ступив на него, конюх отдышался, отжал полы халата и взялся за уздцы других своих подопечных, которых он предусмотрительно привязал к деревцу алычи.

Харбалан доверил переправу караванщику, а сам ждал воина, отправленного вперед. Вот он показался на гребне ближайшей скалы и замахал желтой тряпкой. Можно идти!

По ложбинке между холмами караван прошел до тихой речки, ложе которой почти полностью высохло за лето; тонкий ручеек бежал в самой ее середине, то пропадая под камнями, то выныривая из-под них. Нигде не видно было протоптанной дороги. Зигзаги козьих троп терялись на скалистых стенах, террасами спускающихся к ручью. А он огибал их, петлял между холмами и скалами. Караван шел по сухому руслу, торопясь скрыться за одиноким камнем, вставшим дозором между бурной рекой и ее сухим притоком.

– Господин, – запыхавшийся воин подбежал к Харбалану, – там есть проход! Узкий, но достаточный даже для верблюда с поклажей.

«Хранит нас Создатель!» – про себя промолвил Харбалан и приказал ускорить шаг.

Узкое ущелье пройдено! Впереди долина, окруженная новой цепью исполинов. Джаркын не переставал удивляться необычности Согдийских гор! Не так высоки, как горы его родины, не так холодны, но сколько их, поднимающихся острыми хребтами в небесную синь, или плывущих бесконечными холмами до самого горизонта! Ручейки, реки, бурные и плавные, текут в ущельях, между холмами, уходят под горы и низвергаются водопадами прямо со скалистых стен – то сверху, то пробив силой воды отверстия посередине! Обманчива осенняя окраска Согдийских гор! Пожухлые за знойное лето травы, обмелевшие русла рек говорят о нехватке воды, но сколько ее под землей! Кажется, копни в любом месте и вырвется вода на свободу! На холмах, в ложбинках и из-под камней, у подножия скал вытекают подземные воды – студеные, чистые! Да и горячие источники, подобные тому, в котором купался он, когда гостил в далеком стойбище среди елей Небесных гор, вытекают из-под земли, парят над камнями и вливаются в реки, облепляя прибрежные камни белесыми и желтоватыми натечками.

Кони идут легко. Джаркын постарался: переправил, почистил каждого, подогнал упряжь. Кони тонконогие, стройные, быстрые. Люди говорят, таких выращивают на другой стороне Большой реки, в странах Черных песков. Только здесь, на горных дорогах им не разогнаться – берегут их, не грузят, не дают резвиться по кручам. Воины едут на других конях. Те выносливые. Ростом ниже, грудь шире, ноги крепче. Всадники сами заботятся о них.

На вороном едет сам военачальник. Все успевает рассмотреть – и округу, и каждого в караване. Но особая его забота – принцесса! А она смелая! Идет со своей служанкой, как с подружкой – ни разу не закапризничала. Сейчас, когда опасность миновала, и караван вышел на хоженую дорогу, Харбалан уговорил Тэхар сесть на верблюда. Не на осле же везти принцессу! На одном бактриане меж его горбов устроили седло на двоих. Соорудили балдахин. Парадный вид верблюда, его меланхоличное пожевывание, мягкая поступь сгладили страх принцессы, вызвали симпатию, и она согласилась ехать на нем вместе с Биришим.

Две девушки веселились, покачиваясь в такт шагам пустынного великана. Их легкий смех умилял путешественников, а песни отвлекали от дороги, уносили туда, где остались любимые – жены, дети, родители.

Джаркын тоже задумался, вспомнил свою молодость. Почему-то под девичьи песни вспоминается все такое… приятное. Как он скакал на коне! Как догонял красавиц на праздниках! Сколько сладких поцелуев стали ему наградой! А как отбирал козла на купкари! Да, молодость… Прошла она, а вместе с ней и смелость, и азарт. На этой переправе сколько страха он натерпелся! Ноги уже не те, нет в них былой крепости. Еле справился с ними в реке! Все норовили подогнуться, соскользнуть. Но все позади! И разбойники, и переправа. Хороший военачальник у них, умный, опытный. Вон как обманул злодеев! Жаль, добрые воины погибли, и не погребли их, оставили на расправу стервятникам и шакалам…

Хребет за хребтом преодолевал караван. Белые чаши солнечных цветов покачивали им вслед с желтых холмов, прощая и благословляя в путь. Воды крупных и мелких рек пели свои вечные песни, то ворча, как старухи, то лаская слух нежными переливами. Долины становились все шире, хребты – все ниже. И вот, в один из дней пути, на вечерней заре, все хребты остались позади, а впереди, насколько хватало глаз, до самого западного горизонта пестрым покрывалом раскинулась широкая – от края и до края! – долина. Джаркын, стоя на холме, смотрел и смотрел, не веря глазам своим. Неужели такое бывает?! Велик подлунный мир! Разве мог подумать старый пастух, всю жизнь бродя по горным лугам с овцами да конями, что когда-то, на склоне лет, Тенгри подарит ему такое величественное зрелище! Бесконечный простор! Земля будто соткана из множества разноцветных лоскутов, как одеяло, какое Айтулин собирала из остатков тканей и кусков старой одежды. В свете крепчающей зари желтели прямоугольники поспевших злаков, зеленели сады и виноградники. Лента реки, окрасившись в пурпур, лениво петляла между ухоженными усадьбами земледельцев, змеей извивалась в зеленых лугах, обрамляющих русло. Солнце, падающее за край земли, щедро золотило Страну Плодородных Долин. Красные, желтые, розовые, зеленые краски на горизонте смешивались с синевой небес, а пышные облака, потеряв белоснежную девственность, плыли по небу, по дороге, известной только им…

– Что старик, не видал такого у своего Теплого озера? – подтрунил над Джаркыном один из караванщиков.

После того случая у шатра принцессы старый конюх стал известной фигурой в караване. Несмотря на сражение с разбойниками, бегство и трудности пути, Харбалан не забыл о старике, допросил его, разузнал о каменной лягушке у Биришим, попросил показать ему камень конюха. Рассказ старика о подарке Священного озера стал любимой байкой, которую у каждого костра уже рассказывали на свой лад. Джаркын не распространялся о тайне, связанной с его лягушкой. Попробуй, расскажи всем о ее лечебных свойствах, стащат ведь! А так – камень, как камень! Да, ценная вещь, тонкой работы, хотел порадовать принцессу, зачем ему такая ценная вещь? Все думали: повезло старику! Но и жалели его, ведь из-за этой драгоценности он потерял все, что было в его жизни – и жену, и дом, и даже собаку! Но и уважали его за умение обращаться с лошадьми так, как никто другой не умел. Зла от него не было, Харбалан оставил его, не докучая особым вниманием, чему Джаркын несказанно обрадовался. А то ведь и за свою жизнь опасался…

Конюх задиристо ответил:

– Я такое в своей жизни повидал, что тебе и не снилось!

Но красота расстилающейся перед взором долины размягчала самые суровые сердца, не то что отзывчивое сердце жителя далеких снежных гор, и он восторженно добавил:

– А такого, верно, до сего дня не видывал!

Тэхар тоже любовалась закатом. Но красота долины не тронула ее сердце, в нем поднялась тревога. Где-то там, в этой бесконечной степи, теперь будет ее дом. Что ждет ее там? Каков ее жених? Будет ли он к ней добр, полюбит ли она его?.. Девичье сердечко, еще не знавшее настоящей любви, трепетало от мысли о неизвестном еще чувстве. Отец говорил, что царь Никшапайи предан ему, что принц добр, что войско, возглавляемое мужественным Харбаланом, будет с ней всегда.

– Принцесса, – военачальник окликнул ее, стоя на расстоянии.

После испытаний, пережитых вместе, он уже не пугал девушку. Ни его острый взгляд, ни бряцающие доспехи, ни суровость по отношению к воинам и слугам теперь не казались невыносимыми, напротив, Тэхар полностью доверилась преданному слуге отца.

– Подойди, Харбалан, – она повернулась ему навстречу.

– Вижу тревогу в твоих глазах…

Тэхар потупилась и чуть было не расплакалась. Старый воин догадался о страхах девушки. Он поспешил успокоить ее, как мог.

– Все будет хорошо, не бойся, госпожа. Никто не посмеет обидеть тебя.

– А принц? Ты видел его? Каков он?

Вот о чем тревожится юная принцесса! Эх, молода еще, совсем девочка. Как успокоить ее? Вряд ли он найдет нужные слова. Да и что он знает о любви?! Всю жизнь в седле. Ласки служанок и рабынь – его услада. А любовь… надо поговорить с Биришим. Она-то знает толк в любовных утехах! Пусть подготовит невинное дитя.

– Нет, госпожа. Я видел юношей его отца – царя Ахвирпата. Давно это было. Да и не с самыми добрыми намерениями бывал я в Городе Светлой Воды. Отец твоего отца – великий царь Васудэва! – послал меня тогда за налогами.

Тэхар вдруг не на шутку испугалась. Ее большие глаза остановились, лицо побледнело. Едва слышный шепот достиг ушей Харбалана, который и сам испугался на такую реакцию принцессы.

– Он отомстит мне…

– Кто, госпожа?

– Царь… Ахвирпат…

Харбалан корил себя за излишнюю болтливость. Но кто ж мог подумать, что в этой светлой головке его слова сложатся в такой ужасающий образ?!

– Госпожа, принцесса, нет оснований беспокоиться. Сейчас другие времена. Царь Ахвирпат мудр и он нуждается в нашей поддержке, как и мы в его. Наши народы уже не один десяток лет живут мирно. Другие враги у нас – кочевники, которые, как неблагодарные собаки, пощипывают окраины Кушанской империи, владения твоего отца и царя Ахвирпата.

Тэхар выдохнула, она словно очнулась от беспамятства и покачнулась. Харбалан жестко – иначе он и не умел! – подхватил ее на руки. Биришим, наблюдающая за господами, уже бежала к ним, слуги за ней.

– Госпожа! Тэхар!

Харбалан вспотел от страха. Нежный цветок в его руках, умеющих крепко держать меч, натягивать самую тугую тетиву, метко бросать самое длинное копье, мог рассыпаться на лепестки! Старый воин стоял с принцессой на руках, не шевелясь. Она, то ли замерла от неожиданности, то ли потеряла сознание – Харбалан боялся даже взглянуть на ее лицо. Положение спасла Биришим.

– Опусти ее на землю, господин…

Но мало было сказать, надо было сделать это настойчиво!

– Господин, немедленно опусти принцессу на землю!

Биришим знала своего господина! Она знала, когда лучше не попадаться ему под руку, и как отвлечь от тяжких дум, а теперь смогла и приказать!

Харбалан опустил принцессу на пожухлую траву. Биришим присела к ее изголовью и мягко, по-матерински, погладила нежную щечку.

– Госпожа, все хорошо… все очень хорошо… я с тобой…

Тэхар всхлипнула. Тяготы пути сказались на здоровье принцессы. Как она ни старалась держаться, но усталость от долгих переходов, неустроенность быта так повлияли на нее, что ласка служанки, напомнившая добрые руки отца, размягчила ее чувствительное сердечко. Тэхар расплакалась. Биришим гладила ее молча. Что же придумать? Как успокоить принцессу? И вдруг решение пришло!

– Из твоих прекрасных глаз, госпожа, уже вылилось столько слез, что набралось целое озеро! Вот будет, где порезвиться нашей лягушке!

При упоминании лягушки, Тэхар перестала плакать и приподнялась с колен служанки.

– Где она?

– В шкатулке.

– Пойдем, я хочу погладить ее!

К удивлению Харбалана приступ отчаяния прошел внезапно, как и появился. Военачальник подумал, что Биришим – непростая девушка, вон как она быстро успокоила принцессу! И эта лягушка… может быть, старый конюх прав – она лечит, и не только тело, но и душу? Главное, что не вредит! Но… как же быть? Ведь он подошел, чтобы сказать о том, что завтра до рассвета отправит гонцов царю Ахвирпату. И уже следует готовиться к встрече… Хотел сказать! И сказал! И вот что из этого вышло! Еще бы сказал о гонцах, она совсем бы заболела. Отправлю гонцов сам. А Биришим завтра ее подготовит. Время есть!

Солнце укрылось бесконечно прекрасным плащом зари и ушло на покой. Джаркын твердо верил в то, что дневное светило тоже нуждается в отдыхе, как и люди. Огнепоклонники проводили своего бога, называемого Митрой, и поспешили развести костры, огонь которых должен был ночью охранить их от зла, насылаемого на людей демоном Ахриманом. Собаки заняли свои места в отдалении от жаркого пламени, встав на страже у границы света и тьмы. Собаки видят и слышат то, что недоступно человеку! Поэтому пророк огнепоклонников, которого они называют Заратуштрой, завещал беречь собак, как и дикобразов, и выдр, и ежей.

Сколько всего узнал Джаркын о людях и богах, пока шел с караваном! Сколько на земле богов!.. Каждый посылает людям законы через своего пророка. Вот, Заратуштра, к примеру, был просто сыном хозяина верблюжьего стада, а поди случись такое, что бог Ахурамазда избрал его и стал он пророком, вестником, само имя которого уже не одну сотню лет вызывает священное благолепие у тех, кто верит в силу огня.

А другой бог послал на землю своего сына. И не просто донести истину, а спасти души людей, дать им шанс попасть в Божье царство! Где оно у них находится? Джаркын спросил. Христианин, как называли себя последователи божьего сына, воздел глаза к небу, а сказал, что царство то – в его сердце. Вот и пойми, как туда попасть! С Просветленным иначе. Он тоже был человеком, и ему открылась истина. Он сам додумался, что причина страданий человека – в нем самом. Жить хотим – вот и страдаем! Так-то оно так, но как иначе? Вот он, старый человек, а жизни все еще рад, все еще чего-то ждет от нее.

Услышал как-то Джаркын, что цель человека – достигнуть Нирваны, а там он может переродиться в цветок или птицу, а то и в червяка, если жил как червяк… Да-а-а! Джаркыну такое не понравилось. Другое дело его бог – Тенгри! Он не делает из людей проповедников, подчас обрекая их на мученичество, но одарил женщину бессмертием и взял ее к себе на небо какой она была – ни цветком, ни птицей, ни душу ее, а всю полностью – во плоти. Почему? Да потому что Тенгри влюбился в красавицу Умай и поступил по закону людей – женился на ней! Теперь она, помня, кем была до замужества, помогает женщинам – и роды облегчает, и детей оберегает, да и с женихами помогает, кто усердно просит ее об этом.

Тенгри всегда с людьми. Днем его не видно – делом занят, как и все! А ночной порой редко когда его сияющий глаз скроется с небосвода. Хоть прищурившись, а смотрит он за людьми, наблюдает, чтобы жили честно, праведно. Сам следит!

Рассказывали еще, что есть среди людей такие, кто призывает слушать сразу трех пророков: и Христа, и Просветленного, и Заратуштру! Что ж, ничего плохого в этом нет. Главное, чтобы человек жил по чести, по совести. Тогда ни ад не страшен, ни гнев богов, ни сансара! Но часто люди забывают о законах, не почитают своих покровителей, не боятся демонов. Вот тогда и получают то засуху, то наводнение, то саранча посевы пожрет, то мор скот погубит, а то и людей.

Джаркын почитал Тенгри и никогда не скупился на пожертвование, отдавал шаману в своем стойбище самого жирного барана. Это в последние годы, когда они с Айтулин уж совсем постарели и хозяйство их заметно поубавилось в поголовье, Джаркын носил шаману для восхваления Тенгри то кувшин кумыса, то хлеб. Шаман понимал. Ни разу не упрекнул! И за Айтулин просил, когда она умерла. Как он тогда плясал вокруг костра! Как старался смягчить сердце небесного покровителя! Просил допустить старуху в царские чертоги.

«Эй, Айтулин! Там ты?» Джаркын вглядывался в звездное небо, надеясь получить хоть какую-то весточку от своей старухи. Вон, звезда упала! Ай да Айтулин! Ай да Лунная Голова! И тут ухитрилась обмануть! И кого! Самого Тенгри! Не зря носила свое имя! Голова!..

Лунная дорожка в реке подрагивала, сжималась, вытягивалась, меняла свои очертания. Будто сам Тенгри посмеивался над хитростью старухи, и его круглые щеки приподнимались, подпирая узкие глаза, одно из которых в эту ночь освещало степь.

Задумчиво стоял Джаркын на берегу Светящейся реки. Что прямо смотри перед собой, что вдаль – она правда светится! Не зря дали такое название! Бежит вода по камням на мелководье – лунный свет бликами по ней, а где русло глубокое, течение плавное, там свет дорожкой от берега к берегу и тонет в пожухлой траве, которой смачно похрустывают кони. Они и без света корм найдут!

– Эй, старик, – окликнули его, – иди к нам, сейчас суп поспеет, есть будем!

И то ладно! В животе заурчало, да и вечер обещал быть интересным. Из ближайшего села люди пришли с дарами. У каждого костра кто-то сидит, что-то новое рассказывает, а то слушает о приключениях каравана за долгую дорогу.

Джаркын поправил халат, подтянул пояс и, легко ступая ногами в удобных кожаных ичигах, направился к костру. Ветер потеребил его холщовые штаны, скинул седую прядь волос на лоб. Джаркын пятерней пригладил редкие вихры, нахлобучил кушанскую шапку, полученную за помощь коню, у которого от неправильного седлания спина потерлась до крови. Не очень-то и нравилась старику эта шапка! Сшитая из шерсти, была она как колпак, но голову плотно укрывала, а острый край тульи воины скручивали к переду, скрепляя нитками – почитай, улитка на голове! Его шапка была лучше – войлочная, с красивыми отворотами, с вышивкой – но потерял в горах, а здесь таких не шьют.

Собаки поднялись, завиляли поджатыми хвостами. Джаркын любил собак. Вон та – рыжая с желтыми подпалинами в опавших боках – смотрит в глаза, даже кажется, что улыбается, и все старается сделать, чтобы угодить. Да и не только за кусок мяса или кость – в этом Джаркын не раз за свою жизнь убедился! Потому и подкармливал просто так, и ласково гладил по жестким лбам.

– Пусть остаток дня будет у всех счастливым! – витиевато приветствовал он сидящих за трапезой.

– Как ты?

– Как сам?

– Садись сюда.

Люди отвечали на добро добром. Кому ж доброе слово не будет приятным?! А сказать его – невелик труд! Джаркын был приветлив, никогда не жаловался на жизнь, не ворчал попусту – за это и уважали его караванные люди, да еще за умение справляться с конями. Это главное! В человеке прежде всего ценятся его умения, его дела!