Текст книги "Сердце сокола"

Последний гость, правда, посмотрел на меня с неприкрытой злобой, но я на своём настояла. Наверное, он из торговой братии был: напыщенный весь, в красно-белой рубахе и с серьгой в ухе в виде камня на цепочке, до самого плеча свисающей. Но торговец или нет, а будить Финиста из-за чужой прихоти я не собиралась. Ему отдохнуть надобно, а дела подождут.

Муж проснулся ближе к вечеру. Добрёл до кухни, почуяв запах мяса, уселся за стол. Он так тяжело вздыхал, что я не выдержала и положила на тарелку кусок обжаренной говядины.

– Каша пока не готова, – предупредила я, дочищая лук. То, что приходящая кухарка наготовила, только для перекусов и годилось. Так что за ужин я взялась основательно: иначе откуда силы брать?

Ох, и злая головка попалась! Слёзы так и катились из глаз, разглядеть что-то было трудно.

– Как ты себя чувствуешь? – борясь со слезами, спросила я мужа.

– Худо-бедно, – неопределённо ответил Финист, с аппетитом уплетая мясо. На кашу он тоже посматривал, и я порадовалась, что готовила с запасом. – Где Алёша?

– Читает у себя. Он сначала мне помогал, крупу перебирал, а потом устал, и я отпустила его поиграть. Скажи, это ладно для его возраста – читать книги по военному делу?

– А какие ещё? До экономической науки он пока не дорос.

Я вздохнула.

– Сказки, например. Он же маленький ещё.

– Любовь к науке надо прививать сызмальства, – нравоучительно произнёс Финист. Увидел, что я поджала губы, и пошёл на уступки. – Если хочешь, читай ему сказки. Но не уверен, что он будет слушать.

– Ещё как будет, – поспорила я.

Пока мы вдвоём возились у очага, я от скуки пересказала Алёше историю трёх поросят, которую любила тётка Фрося. Мальчишка был в таком восторге, что попросил повторить, а когда поднимался по лесенке, напевал про Серого Волка. Мужу, однако, я этого рассказывать не стала. А то вдруг как испугается, что Алёша слишком отвлечётся от его «науки», и запретит наши посиделки?

Финист доел, отодвинул плошку и довольно потянулся.

– Хорошо всё-таки, что ты за ним приглядела. У меня после его колдовства каждый раз душа не на месте. И не то страшно, что он силы мои тянет, а то, что покуда я как куль с мукой валяюсь, он во что-нибудь вляпается, убежит куда-нибудь, разобьётся!

– Да он от тебя не отошёл бы, если б я не позвала, – покачала я головой. Пока мы готовили, Алёша несколько раз бегал и проверял, как там отец с дедом. – Он очень ответственный.

– Твоими бы устами да мёд пить, – пробормотал Финист, пряча довольную улыбку.

В это время «ответственный» сын заглянул на кухню, увидел отца и прыгнул ему на спину с разбегу.

– Ура! Ты очнулся!

– Куда ж я денусь, – сдавленно выдохнул Финист и, извернувшись, пересадил ребёнка рядом на скамью. – Ты вёл себя хорошо? Не докучал Ладе?

– Нет. Я ей помогал! – Алёша с гордостью показал перевязанный пальчик: он начал резать морковь, но вместо моркови проехал ножом по пальцу. Удивительно, что не заплакал, и безропотно позволил обработать ранку. Даже подсказал, где у дедушки снадобья на такой случай хранятся. – Подлечишь? – с надеждой спросил он.

– Пока не могу, – вздохнул муж.

Сын сначала понурился, а затем вскочил со скамьи.

– Не переживай, отец. Я подожду, когда у тебя силы появятся. Мне не больно, честно! Пойду пока к дедушке загляну.

– Только не буди его, – попросил Финист, и Алёша убежал.

– И долго ты будешь без колдовских сил?

Я закончила с луком и бросила его к крупе.

– Она с прошлого раза не до конца восстановилась, а тут снова, – вздохнул Финист, что-то прикидывая про себя. – Теперь неделя потребуется, не меньше.

– А если так?

Я уверенно подошла и уселась на скамью рядом. Обхватила его лицо ладонями и поцеловала, представляя, как передаю всё своё тепло и заботу, словно часть своих сил. Финист попробовал отстраниться, но держала я крепко. Понимала, что целоваться со мной удовольствие то ещё, но ничего, пусть терпит.

Мне пришёл ответ от сестры, где Василиса расписала, кто такие шептуны. Намёками интересовалась, для чего я спрашиваю, и такими же намёками дала понять, что догадывается почему.

А вот как шептуны силой делятся, она поведала безо всяких намёков. И хорошо, иначе мне бы точно смелости не хватило.

Интересно, довольно уже силы – или немного подождать?

Финист как-то судорожно вздохнул, и его безвольно лежащие руки вдруг крепко прижали меня, а губы ответили на поцелуй. И как ответили! Я сама не заметила, как очутилась у него на коленях, подставляя под торопливые поцелуи шею. И лента с моей косы змеёй оползла на пол, и с губ сорвался глухой стон. С моих ли? С его?

На лестнице послышался топот, и это привело нас в чувство. Чудо закончилось. Я отшатнулась от Финиста, едва не упав и пытаясь отдышаться. Красная как рак, я боялась смотреть на мужа. Хорошо, что Алёша пробежал мимо, а не заглянул сюда! Иначе застал бы нас за поцелуйным делом!

– Пойду, проведаю отца, – как-то тяжело сглотнув, Финист встал со скамьи, но прежде, чем уйти, легонько сжал мою ладонь.

* * *

К полуночи Финист уложил Алёшу и отправился в кабинет поработать, и в это же время проснулся Кощей. Я как раз зашла его проверить и, видимо, потревожила сон своими тяжёлыми шагами. Свёкор чувствовал себя неважно, у него болела голова, и я принесла ему заранее заваренный настой. Трогать Кощеевы запасы не стала: мешочек с высушенными травами захватила из дома и переложила в сумку отдельно от остального добра. Собирала травы Василиса, так что в пользе настоя я не сомневалась. Сама пила его в женские дни, очень уж мучилась от боли.

Выпив отвар, Кощей снова провалился в сон, а я, чуть посомневавшись, всё-таки зашла к мужу. Не бегать же от него после каждого поцелуя! Застыла на пороге, надеясь, что не прогонит. Финист выставил на стол чудное приспособление из металла и стекла с разноцветными колбами, и что-то в них дымилось, бурлило.

– Не бойся, проходи, – не оборачиваясь, позвал меня муж. Что он там насыпал, одному ему было известно, но из устройства повалил густой белый дым.

– Чем занимаешься? – Я присела на уже знакомый сундук.

– Помнишь семейную пару, которая приходила с утра?

– Где жена обвинила мужа в измене?

– Ага. Хочу убедиться в твоей правоте. А может, сама попробуешь? – неожиданно предложил он и протянул мне склянку с кровью.

Отказываться я не стала, интересно же! Финист меня направлял: когда надо колбу снять, чтобы не перегрелась, когда кровь добавить: в одну склянку мужа, в другую – жены. А где и вовсе кинуть крохотные серебристые листочки, потемневшие в мгновение ока.

– Эх. Вот тебе и доказательство. – Выдохнул колдун, разглядывая на свет получившееся зелье. Грязное оно было, мутное. В отличие от второго, куда я кровь обманутой жены добавила. – А ведь славная пара была.

От меня он отходить не торопился. Наоборот, придвинулся, за плечи обнял.

– А может, это я что-то намудрила? – неловко попыталась я найти другое объяснение, но Финист качнул головой.

– Я внимательно наблюдал. У тебя для первого раза хорошо получилось. Сестре помогала с зельями?

– Немного. Я и Кощею отвар сварила, чтобы голова не болела. Он его принял и снова уснул.

– Что за отвар? – тут же уточнил Финист, и я рассказала ему рецепт.

Муж покивал с умным видом.

– Травы сама собирала?

– Нет, это всё Василиса, – призналась я со смущением, вспомнив, как летом сестрица бегала по полю, в то время как я в тенёчке читала книги. Правда, не приключения, а учительную книгу – и решала заданные ей задачки.

– Тогда будет, чему поучиться. Говорят, шептуны хорошо в травах разбираются. Как отец поправится, сходим на луг за город, – пообещал Финист и спохватился. – Хочешь?

– Хочу. Мне интересно, – тотчас согласилась я. – Только ты не жди от меня многого. Вдруг я неправильная шептунья?

– Просто необученная. – Муж покачал головой. – Ложись спать, жёнушка. Утро вечера мудренее. А за отцом я и сам пригляжу.

– А с утра как вставать будешь? Нет уж, ложись лучше ты. Тебе работать завтра, посетителей принимать. – Я развернула его к дверям. А он ещё и упирался, вот твердолобый!

– Кстати, днём никто не приходил? – у самых дверей вспомнил муж.

– Приходили.

Я перечислила всех посетителей. Услышав о торговце с серьгой, он насторожился, попросил описать подробнее. А как я описала да добавила, что пригрозила гостя заколдовать, если не уйдет, закрыл лицо руками с таким выражением, будто не знал, ругать меня или смеяться.

– Я кого-то важного выгнала, да? – предположила робко, прихватив мужа за рукав, а Финист не выдержал и всё-таки ухмыльнулся.

– Всего лишь верховного колдуна. Тише. – Он приложил палец к моему округлившемуся рту. – Михея давно пора было поставить на место, а то привык к другим как к себе домой ходить. Но метлой, надо же!.. – Финист покачал головой, а затем успокаивающе улыбнулся и меня по щеке погладил. – Ну-ка, не бойся. Ничего он тебе не сделает. Веришь?

Я вдруг поняла, что верю: если понадобится, муж меня хоть от верховного колдуна защитит, хоть от царя-батюшки.

* * *

С трудом спровадив Финиста в опочивальню, я собрала целый ворох тканей, найденных в сундуке в своих покоях, вернулась на кухню и принялась за шитьё. Работать при свечах мне было не привыкать, к тому же я никуда не торопилась. Несколько раз за ночь навестила Кощея, однажды дала ему напиться – и снова возвращалась к шитью.

К утру занавески были готовы. Простенькие, из белого ситца в крупный голубой горошек. Хорошо бы украсить их кружевами, но на первое время и такие годились. Под утро, интереса ради, я попробовала пошептать над собственными исколотыми за ночь пальцами, но ничего не добилась. Может, Финист ошибся и никакая я не шептунья? У Алёши и то лучше заговоры выходили.

Впрочем, колдовство домашних дел не отменяло. Девушка, что раньше в доме убиралась, пришла с утра и через час получила расчёт: очень мне нужна прислуга, работающая для видимости! Стоило пройтись следом за ней тряпкой по шкафам или залезть под скамью, как оттуда вылетали клубы пыли.

– Не боишься упасть? – поинтересовался свёкор, когда я вешала занавески.

Кощей проснулся с первыми петухами и сам зашёл в горницу, хотя я и настаивала, чтобы он лежал и отдыхал. Для человека, который вчера чуть не встретился с праотцами, чувствовал он себя просто прекрасно, даже позавтракать успел. Порывался помочь с уборкой, но я не позволила. Правда, выгнать его не удалось: Кощей уселся в углу с книгой, присматривая за мной. Наверное, приловчился Алёшу колдовством ловить, – догадалась я по его замысловато сложенным пальцам, но возможности поймать себя не предоставила.

И всё-таки удивительное дело, как одна мелочь меняет картину! С занавесками в горнице сразу стало уютнее: яркий солнечный свет больше не бил в глаза, а стелился тонкими полосками. Стол я украсила белой скатертью, поставила посередине вазу с цветами из сада. Хотя пока добиралась до цветов через заросли сорняков и сваленных в кучу веток, чуть юбку не порвала и все руки исколола! Так что садом тоже предстояло заняться, но позднее.

– Ого! Я будто в гости зашёл. – В горницу заглянул Финист, с любопытством подмечая изменения. – Начинаешь обживаться?

– А можно? – Я спохватилась, что не спросила разрешения.

Финист махнул рукой, мол, делай что хочешь. Я подавила улыбку. Это он ещё не знал, на что согласился!

Муж тем временем повернулся к отцу:

– Как голова?

– Бывало и лучше, – не стал врать Кощей. – Хоть невестка всю ночь за мной присматривала. Золотая у тебя жена, Финист.

– Это я и сам знаю. А ты на чужих жён не заглядывайся, – проворчал муж, а мне нотки ревности в его голосе послышались. Послышались же? – Лучше скажи, зачем с кровати поднялся, раз болит?

– Не терпится узнать, кто меня так приласкал вчера.

– Святослав разбирается. Ты его знаешь, он в лепёшку расшибётся, а до правды докопается.

– Этот может! – кивнул Кощей, дёрнув бороду. – Ты его позови, я повспоминаю, что случилось. Может, помогу расследованию.

– Отчего ж не позвать.

Финист подошёл к окну и дунул на ладонь. Порыв колдовского ветерка пронёсся по комнате, озорным колоколом поднял мой подол и так же легко выскользнул в окно.

Кощей за его колдовством со стороны наблюдал.

– Быстро у тебя сила восстановилась, – заметил он каким-то напряжённым голосом.

– Не вся. Так, балуюсь, – отмахнулся Финист и поспешил сменить тему: – Лада, а ты давно проснулась?

Кажется, он почуял донёсшийся сюда запах почти готовой мясной подливы. Я собиралась смолчать, но Кощей сдал меня без раздумий:

– Лучше спроси, ложилась ли она. Я за ночь несколько раз просыпался – в горнице горели свечи.

– Это правда, Ладушка? – спросил Финист до того вкрадчиво, что я опрометью бросилась на кухню, бормоча придумку про оставленный самовар. Но убежать не успела. Муж перехватил меня в дверях, прижал к косяку.

– Правда не ложилась?

Я зажмурилась и кивнула.

– Почему?

У меня вырвался вздох. Глупость то была, страх дурной, но после нападения на Кощея я всё боялась, что разбойник проникнет в дом, чтобы завершить начатое. За свёкра боялась, за мужа и Алёшу, за себя. Потому и перебдела.

Финист прочитал ответ в моих глазах.

– Никто не войдёт в дом без моего ведома, не волнуйся. Тут такая защита поставлена, что захочешь – не сломаешь. Так что ничего не бойся и спи спокойно.

– Точно?

Колдовство колдовством, а я предпочла бы сторожевого пса во дворе. Может, уговорить завести собаку? Да и Алёша будет рад…

– Точно.

Муж вдруг подхватил меня на руки и без видимых усилий понёс к лестнице в опочивальню, никаких возражений не слушая. Уложил на кровать и заботливо поправил подушки. Когда он снял с меня домашние туфли, я сжалась, но, к счастью, на том моё разоблачение и закончилось.

– Спи. – Финист наклонился, целуя меня в висок. – И не вздумай вставать раньше полудня. Иначе в другой раз с тобой лягу, чтобы не сбежала, – пригрозил он и ушёл.

Горя от смущения, я думала, что теперь не усну: вот же забава, влюбилась в собственного мужа!

Тут меня сон и сморил.

Глава 4

То ли Финист наколдовал, чтобы сон был крепче, то ли я действительно устала, но проспала до позднего вечера. Вышла из покоев, на ходу заплетая косу, и встретилась в коридоре с мужем и Алёшей. Мальчик заулыбался и подбежал ко мне. Вцепился в ладонь так крепко, что мог оставить синяки.

– Ты почитаешь мне на ночь?

– Ты прекрасно читаешь сам, – одёрнул его Финист.

– Но Лада обещала!

Наверное, муж настоял бы на своём, но я его остановила.

– Он прав, уговор дороже. – Я внимательно посмотрела на Финиста, надеясь, что он поймёт и не начнёт спорить, а затем наклонилась к Алёше и потрепала его по макушке: – Иди и ложись, я сейчас приду.

Он радостно убежал к себе, а мы с мужем остались.

– Ты его балуешь, – недовольно заметил Финист.

– Его дедушку вчера едва не убили, он сам учится целыми днями. Дай ему немного роздыха, – попросила я, положив ладонь на руку мужа и заглядывая ему в глаза.

Финист поколебался, но сдался. А я не боялась, что разбалую ребёнка. О том, какими капризными бывают малые дети, я прекрасно знала по Алёнушке. Алёше до неё было ой как далеко!

Забрав из комнаты подаренную Варей книжку сказок, я зашла к мальчику. Он ждал на кровати, обняв тряпичного воина с деревянным мечом. Я подтащила поближе стул и, открыв книгу, начала читать.

Уснул Алёша, едва дослушав историю до конца. Я видела, что местами он скучал, и чтобы как-то разнообразить, на ходу добавляла приключения из прочитанных ранее книг. Тогда он тут же просыпался, воодушевлённо внимал какое-то время, а после снова клевал носом. Когда мальчик уснул, я подоткнула одеяло и задула свечу.

В горнице меня ждала неожиданность. Светловолосая красавица в охотничьем костюме – хорошо, батюшка не видит, его бы удар хватил! – сидела за столом и что-то сосредоточенно выписывала на листе бумаги. Длинная чёлка то и дело падала ей на глаза, мешая, и она сдувала её или пыталась заправить за уши, но упрямые пряди лезли в лицо. Рукава белоснежной блузы были безнадёжно перепачканы в чернилах, и чёрное пятно краски застыло на щеке, давая понять, насколько девушка увлеклась письмом.

– Василиса, – негромко позвала я, всё ещё не веря своим глазам.

Она вскинула голову, увидела меня и бросилась обниматься.

– Сестрица, как я рада тебя видеть! Я уже письмо начала писать, боялась, что не дождусь.

Василиса закружила меня, вовлекая в безумный танец. Мы чуть не сбили стол и не упали, но всё никак не могли расцепить руки.

– Ты же на учёбе должна быть. Что здесь делаешь? – первой опомнилась я.

– Какая учёба, когда весь город гудит о нападении на Кощея? Я как узнала, что ты теперь его невестка, так сюда и примчалась. Испугалась, вдруг с тобой что-то случилось!

– Да кому я нужна? – отмахнулась я.

Василиса нахмурилась.

– Много кому, – серьёзно ответила она и оглянулась, словно боясь, что нас подслушивают. Наверняка Финист и Кощей знали о гостье, но позволили нам побыть наедине. – Ты ведь слышала о шептунах?

– А ты давно ли о них знаешь? – вопросом на вопрос ответила я.

– С прошлого года, – потупилась Василиса. – Ты не думай, я никому не рассказывала. И от тебя скрывать не собиралась. Просто хотела убедиться…

– Ох, сестрица, кто бы меня убедил.

Я увлекла её на скамью, без утайки рассказав о своих сомнениях. О том, что силы колдовской я не чувствую, и оттого кажется мне, что вожу всех вокруг за нос. Василиса выслушала меня внимательно, не перебивая, а затем взяла за руку.

– Скажу честно, Ладушка, сила колдовская в тебе есть, это мне и простым взглядом видно. Помнишь, как ты Мурку с того света вытащила? Три года назад, когда её собаки чуть не сгрызли, а ты полночи выхаживала – и выходила. Мне тогда странным показалось, что на ней раны как по колдовству зажили…

Я покачала головой. Про кошку я помнила смутно, сама в то лето слегла с лихорадкой. Еле жива осталась.

Василиса вздохнула.

– Тебе бы наставника найти, который и научить сможет, и тайны шептунов раскрыть. Кощей и Финист не подойдут – будут тебя беречь и жалеть, а сила колдовская жалости не терпит. Я к тебе потому и пришла: слышала про одного шептуна-отшельника. Но учти, нрав у него презлющий.

– Дурным нравом меня не напугать, – преувеличенно бодро сказала я.

– Тебе про него и муж рассказать может. Вран раньше многих учил, пока окончательно в своей башне не заперся. Финист один из последних его учеников. Может, по старой памяти и тебя шептун в ученицы возьмёт?

– Да какая из меня колдунья, Вась! – всплеснула я руками и добавила с горечью, едва слышно: – Где ж это видано, чтобы коровы колдовали?

К счастью, последнюю фразу сестрица не услышала, а то досталось бы мне.

* * *

Отпускать Василису в город на ночь глядя я не стала. Она, правда, заартачилась, мол, пойду в Колдовскую Башню, и всё тут, но я позвала свёкра. Тот учительствовал иногда, и сестрица его побаивалась. Спор разрешился быстро: Кощей пообещал завтрашним утром вместе до Башни дойти и объяснить, где она пропадала. На том Василиса и успокоилась. Поужинала вместе со всеми и в опочивальню меня потянула. Не наговорились мы, а при Кощее да Финисте разговоры вести неловко было.

Кровать у меня просторная была, вдвоём свободно поместились, ещё и место осталось: улеглись с удобствами. Я спать не хотела, днём выспавшись, а Василиса бодрящее зелье глотнула. Проболтали вплоть до поздней ночи. Немудрено, ведь не виделись почти год – зимой Василиса не смогла вырваться из Башни, одними письмами обменивались.

А рассказать было о чём. О русалке, которая меня на дно озёрное утащить пыталась, о делах домашних, о кознях Алёнушки. Про неё Василиса сама выспросила правдами и неправдами. Знала, что я жаловаться на младшенькую не буду, и такие вопросы каверзные задавала, что я не заметила, как всё поведала. Потом Василиса с пылающими щеками расспрашивала меня о Финисте и том самом, что между мужем и женой за закрытыми дверьми опочивальни делается. Пришлось признаться, что, кроме поцелуев, ничего между нами не было, но перед тем взяла обещание: ни о чём не рассказывать родителям. Василиса пообещала; понимала, какой мачеха может шум поднять.

– Ты, главное, не кручинься, – утешала она, гладя мои волосы. Я, как кошка, готова была заурчать от удовольствия. – Финист тебя бережёт просто. Он на тебя так смотрит, что сразу видно – неспроста это!

Хотелось бы верить. С мужем отношения у нас были добрые, о таких я только мечтать могла. И, наверное, оттого жадной стала, мало мне этого было, любви хотелось. Но боялась поверить, что он позарится на толстушку.

Проснувшись с первыми лучами солнца, я залюбовалась лицом спящей сестры. Василиса красивая, пусть и не такая яркая, как наша младшая, Алёнушка. Чёткий абрис розовых губ, длинные ресницы редкого золотистого цвета, тонкие брови и прямой нос. А волосы – загляденье! Мягкие, светло-русые, пушистые, как одуванчик. Сестрица выросла очень похожей на матушку, и я улыбнулась детским воспоминаниям.

Доброго сна тебе, милая.

Я тихонько встала, чтобы не разбудить, и, одевшись, выскользнула готовить завтрак. На входе в кухню учуяла, что пахнет горелым. Финист с озадаченным видом возился у печи.

– Думал, вы до позднего утра проспите, – с видом нашкодившего кота улыбнулся он, рукой разгоняя дымок. Вот как на такого сердиться?

– Присядь лучше к столу. – Я покачала головой, беря горшок ухватом и вытаскивая его из печи.

Подгоревшую молочную кашу ещё можно было спасти, чем я и занялась, перелив содержимое в чистый горшок и добавив туда ещё молока. Финиста же я заставила оттирать старый.

Должно быть, зрелище было впечатляющим: сидит на кухне добрый молодец, весь из себя опрятный, кудри золотом сверкают, а сам горшок чистит. Фыркнула я и отвернулась, а муж, догадавшись, что над ним посмеиваюсь, покраснел от смущения.

Вскорости и Василиса спустилась, а за ней Кощей и Алёша. Мальчик как сестрицу мою увидел, так с открытым ртом и замер. Видно, напомнила она ему ту добрую колдунью из сказки, о которой давеча читали. А Василисе только дай повод похвалиться: она ладошку сжала да бабочек колдовских выпустила. Алёше потеха, Финисту и Кощею радость, да и мне любо – смех их искренний и чистый, на душе от такого теплее становится.

Как позавтракали, сестрица с Кощеем засобирались в Башню, занятия вот-вот должны были начаться. Свёкор бодрился, и не заметно было, что день назад лежал при смерти. Он с лёгкостью удерживал на плечах внука: Алёша напросился с ними на Башню посмотреть.

– Ты уж забегай, как сможешь, – обняла я сестрицу перед уходом.

– А ты сходи к тому шептуну, о котором я говорила, – попросила Василиса. – Обещаешь?

Я кивнула. Самой было интересно, что старый колдун мне скажет.

* * *

– Хорошая у тебя сестрица, весёлая, – заметил муж, когда за ними закрылась дверь.

Финист успел убрать со стола и теперь мыл посуду. Хотя… как мыл? Развлекался. Колдовством отправлял чашки в таз с водой, окунал и ставил на полку.

– Ой, сила к тебе вернулась! – неподдельно обрадовалась я, а Финист ухмыльнулся, ловко управляясь с плошками.

– Ты сомневалась? Целовала-то меня очень крепко! – Он поставил последнюю тарелку на полку, подошёл ко мне, положив ладонь на талию, и с лукавством заявил: – Сила вернулась, но я не прочь закрепить наш успех. – Второй рукой он приподнял мой подбородок, заставив посмотреть в глаза. – Или ты не хочешь?

– Не в том дело.

Я отвела взгляд и густо покраснела. Вспомнились слова Василисы, что нравлюсь Финисту. И я терялась, боясь показаться глупой и принять желаемое за настоящее.

– Тогда в чём? Может, я не люб тебе? – Финист не отпускал, а у меня слёзы на глаза навернулись. Губы задрожали, но муж ждал ответа, и я выдавила из себя:

– Н-нет. Это я…

– Что ты?

– Уж больно я неприглядна.

– Кто тебе такую глупость сказал? – опешил Финист.

– А как иначе? Толстуха и страшилище, каких поискать!

Я закрыла лицо руками, не в силах сдерживать слёзы. Ну вот, теперь опухну и ещё страшнее стану!

– Кто тебя этому надоумил? – спокойным голосом спросил Финист, взяв меня за плечи.

И не спрячешься от него, не промолчишь. Да и не хотела я: все обиды и сомнения нахлынули разом. Может, лучше так: поговорим начистоту, и я успокоюсь? Стиснула его рубашку и подняла заплаканное лицо.

– Прислужницы, мачеха, даже Алёнушка… Все говорили, что за красоту меня разве что слепой полюбит.

Стало так стыдно, тяжко так, что захотелось убежать, но Финист держал крепко. Помолчал, будто с ответом собираясь.

– Что ж, Ладушка, значит, слепой тебе муж достался. Вот и заботиться тебе обо мне всю жизнь, – выдохнул он наконец. – Потому что мне другой жены не надобно. Ты для меня словно солнышко ясное да глоток воздуха чистого.

Я глаза распахнула и дыхание затаила, не веря, что слышу.

– Ну, как тебя убедить?.. Знаю. – Финист вдруг поднял меня на руки и понёс куда-то. – Только не пугайся, я ничего страшного не сотворю, – предупредил он, по лестнице поднимаясь, а я лицо на его груди спрятала.

В опочивальне у мужа мне пока бывать не доводилось, а поглядеть там было на что. Половину стены занимали книжные полки, и книги здесь были самые разные: среди премудростей научных и приключения попадались, и романы. Вдоль другой стены целая карта нашего государства раскинута была! И города там были видны, и деревни, поля, озёра и реки. Наверное, я и дом родной могла найти, да только до того ли!..

Не до замков мне было, не до рек и озёр. Муж усадил меня на кровать, а сам отошёл в сторону, неторопливо развязывая ворот рубахи. Завязки не поддавались, и он попросту скинул рубаху через голову.

Хотела я отвернуться, но Финист не позволил. Присел напротив, взял мою ладонь и прижал к своей груди. Кожа у него была горячая, как огонь. А от брачных браслетов, столкнувшихся друг с другом, чуть ли не искры полетели.

– Чувствуешь, как быстро колотится моё сердце? – Финист не позволил мне ладонь убрать. Пальцы его, будто невзначай, гладили моё запястье, и не знала я, чей стук сердца сейчас слышу – его или свой. – Говоришь, что не мила мне? А я клянусь своей силой колдовской, что никогда раньше таких чувств не испытывал. Твою открытость, честность и доброту – вот что я вижу. Твои губы слаще мёда. Да я голову теряю от наших поцелуев! – Он говорил быстро и сбивчиво, словно боялся, что я убегу. А затем прижался своим лбом к моему. – Хочешь прогнать меня – прогони! Будем жить, как брат с сестрицей живут, и я никогда к тебе не притронусь и не обижу тебя. Но ежели не прогонишь, ежели по сердцу я тебе, то любить буду нежнее нежного и заставлю тебя забыть все страхи. Что ответишь мне, Ладушка?

А что я могла ответить, если влюбилась в него без памяти? Я обняла мужа и робко, неумело поцеловала.

О том, что случилось дальше, я даже Василисе признаться постеснялась бы.

Финист не торопился и не напирал, он осыпал поцелуями лицо, шею, плечи и шептал такие ласковые глупости, что я рассмеялась бы, не будь мне сладко и боязно одновременно. Касания мужа как будто оставляли на коже горячие следы.

Когда Финист расшнуровал моё платье, я судорожно вздохнула и вцепилась в него пальцами, стыдясь своего тела. Но муж принялся целовать мои руки и, дождавшись, когда я расслаблюсь, ловко спустил платье с плеч. Прикрыться я не успела, только охнула, когда поцелуи с рук перешли на грудь, и Финист припал к ней, как голодный ребёнок, вытворяя такое, о чём я и помыслить не смела. А потом я уже настолько потерялась в ощущениях, что шептала его имя и судорожно сжимала попавшееся под руку одеяло, взлетая до небес и рассыпаясь искрами. Никогда прежде я не испытывала подобного. И я больше не сомневалась в желаниях мужа: невозможно было лгать с сияющими глазами и такой открытой улыбкой. Я чувствовала искренность в отклике его тела, прижимающего меня к постели, ощущала, как он дрожит, когда несмело провела рукой вдоль позвоночника. А когда опустила руку ниже, Финист не позволил продолжить. Прикусил моё ухо и хрипло предупредил, что ещё немного – и сдерживаться он не сможет.

Я снова расплакалась, но уже от радости, и муж собрал слёзы губами.

На надоедливый стук мы откликнулись не сразу. Только когда с улицы донеслись громкие возмущения, Финист поцеловал меня в плечо и виновато улыбнулся.

– Боюсь, придётся идти.

Я кивнула, прикрываясь ладонями. Запоздалый стыд накрыл с головой, но при этом я совсем не возражала бы продолжить. От этой мысли бросило в жар, и муж, догадавшись, о чём я подумала, припал к моим губам в ещё одном жадном поцелуе.

– Сегодня ночью ты останешься в наших покоях?

Он запустил пальцы в мои волосы. Взгляд проникал в самые потаённые части души, и я хотела, чтобы он увидел там, как мне дорог.

– Останусь, – произнесла едва слышно, и Финист погладил мою щеку.

– Люба ты мне, Ладушка, – сказал он, не спеша отводить руку. – Знаю, всё слишком быстро…

– Разве можно любить быстро или медленно? – Я перехватила его ладонь, и мы снова потянулись друг к другу.

Очередной стук прервал наши нежности, и Финист со вздохом слез с постели. Надел небрежно отброшенную рубашку.

– Иди. – Я видела, что он сомневается. – Не волнуйся, я найду, чем себя занять. Прогуляюсь, город посмотрю. Ты не против?

– Лучше бы ты с отцом пошла… – засомневался Финист.

Я бы с радостью, но боялась, что Кощей не одобрит мой интерес к старому шептуну.

– Ну не нянькаться же ему со мной. Для этого у него Алёша есть, – слукавила я.

– И то верно, – вздохнул муж. – Но всё же будь осторожнее.

– Обещаю.

Я поцеловала его в задорную ямочку на щеке, и Финист ушёл встречать гостей. Я же, хоть и собиралась в город, уходить из опочивальни не торопилась. Огляделась уже спокойно: супружеские покои нравились мне куда больше гостевой комнаты.

Сколько тут диковинок было: и карта, и книги колдовские, и даже музыкальная шкатулка! Запустить шкатулку я не решилась: вдруг случайно испорчу? Было бы жаль такую красоту. Зато прошлась вдоль книжных полок. Книги были разные: почти новые, в ярких обложках, и старые, потёртые временем и наверняка зачитанные до дыр. Я взяла несколько наугад, полистала, заметив в одной надписи на полях, оставленные разным почерком. Читать заметки и отгадывать, Финист писал или Кощей, оказалось ничуть не менее интересно, чем читать саму книгу, и я с трудом заставила себя отложить её в сторону. С хорошей историей я могла засидеться до вечера.

Снова раздался громкий стук, и я, поправив платье и быстро переплетя косу, спустилась. Оказалось, прибыли наши вещи: добры молодцы, пыхтя, затащили в дом сундук и прочий скарб. Вот и славно! Купленное на ярмарке новое платье, конечно, радовало, но обычных бытовых мелочей не хватало.

Спровадила я добрых молодцев и подумала, что все же не прочь прогуляться, покуда солнце в зенит не вошло, а свёкор с Алёшей домой не вернулись. Дорогу к башне шептуна сестрица мне описала подробно. Да и чего сложного? Доехать до ярмарки, а от лавки с орехами повернуть направо.