Текст книги "Во власти Дубовой короны"

– Потом Корона будет разрастаться. Корона, шлем, волосы превратятся в ветви… это все описано, но до этой стадии доводить уже не стоит. Когда Корона начнет расти, я стану терять разум. И убивать.

– Всех подряд?

– Сначала врагов. Потом всех подряд.

– Это можно как-то… убрать? Снять ее? Хирургически?

– Нельзя. Это… как у вас говорят… маркер? Индикатор?

– Показатель.

– Да. Ее можно срезать с меня, это адски больно, но один раз все же так поступили. Королева это пережила. Корона тоже. Но потом развитие даже ускорилось.

– Плохо.

– Очень плохо для меня. И хорошо для моего народа. Я смогу им помочь и умру.

– Так спокойно… ох, детка…

Людмила Владимировна обняла девушку, притянула к себе покрепче, погладила по волосам. Салея замерла на минуту, впитывая тепло, которого так долго была лишена. Потом попробовала отстраниться, но ее не отпустили.

– Неужели нет никакого выхода?

– Нет.

– Но может, здесь у нас что-то получится? Все же это другой мир?

Салея не стала отстраняться. Но…

– Не получится. Были попытки. Люд… бабушка Мила, пожалуйста, не надо искать пути спасения. Сделайте мою гибель не напрасной.

Салея не видела, как Людмила Владимировна плачет. А вот капельки слез на своей макушке ощущала вполне явственно.

И так бывает. И в другом мире можно найти свою семью. Жаль, что так ненадолго. Но – Салея справится. У нее нет другого выбора.

Таня оглядела себя в зеркале. Ну, тут все в порядке.

Джинсы, свитер, ботинки.

И Салея рядом с ней.

М-да.

Поскольку замаскировать ее отличие от человека не получится, Таня и бабушка Мила совместно решили его, наоборот, подчеркнуть.

Зеленые волосы перехватили кое-где резиночками, кое-где заплели косички, сделав это так, чтобы прикрыть уши. Обруч Короны на голове девушки тоже казался экзотическим украшением. Но на всякий случай комплект дополнили деревянными бусами и браслетами из цветного пластика.

Платье и так подходило.

Стиль бохо универсален. Балахон – он и есть балахон и преотлично смотрится и как деловое платье, и как одежда хиппи. В качестве аксессуара подобрали сумку-авоську, только внутрь вложили холщовый мешочек – и нормально. Всем же известно, они в своих Европах немного… того. Вон во Франции лягушек едят и нахваливают. В Чехии и Словакии в пасхальный понедельник мужчинам разрешается бить женщин хлыстом. В Японии спят на работе. Может, и в Португалии тоже есть свои заморочки? Кто ж их знает?

Но балахон травянистого цвета Салее удивительно шел. А на вопрос, не холодно ли ей, девушка лишь пожала плечами.

– Я же даэрте. Нам хорошо везде, где есть Лес…

– И зимой? Голышом?

– Преспокойно… лишь бы в Лесу.

Тане осталось тоже только плечами пожать.

В понедельник они все же не решились идти, а вот во вторник – в самый раз. И правильно.

Не успела Таня прийти в группу, как поняла, что ни Попов, ни Извольская ничего не забыли. И превентивно подошла к старосте группы.

Есть такой несчастный: носит журнал, отмечает отсутствующих, ну и получает за это от них регулярно. Нет, не шоколадки.

Поди отметь того же Попова! Себе дороже будет. И не отмечать нельзя… Грустно это – между двух огней метаться. Поэтому в старосты группы выбрали Аню Кислицыну.

Очень вежливую, ответственную, положительную, зубрилку до мозга костей…

Вот к ней и подошла Таня.

– Ань, мне нужно будет объявление сделать для всех.

– И?

– Сможешь народ задержать на большой перемене? На пять минут, мне больше не надо.

– Хорошо. А что случилось-то?

– Я всем сразу и расскажу, – отвела взгляд Таня.

Аня тоже была вся в розовой дымке. И почему-то два красных пятна в районе поясницы. Да что ж это такое? И откуда оно взялось?

Никакого зрения не напасешься!

Аня свои обязанности знала четко. В перерыве между парами она встала и громко сообщила:

– Ребята, на большой перемене надо задержаться на пять минут. Для группы будет объявление.

– Так объяви сейчас? – предложил Попов.

– Поэтому сразу не расходимся и не разлетаемся, – проигнорировала его Аня.

Ей можно.

У нее родители тоже медики, и Попов ее задирать опасается. Раз прицепишься, а потом зачеты по сорок раз сдавать будешь. Или на практику в морг пойдешь. Столы мыть.

Запросто.

Это к Тане можно цепляться… с утра уже три записки подбросили на фаллическую тему. Тьфу, гады! Нет, записки ей не навредят. Противно просто.

Впрочем, это не помешало на большой перемене Тане встать перед группой.

– Ко мне на той неделе приехала кузина из Португалии. С завтрашнего дня она будет посещать занятия с нашей группой. Директор разрешил. Приказ подписан. У меня все.

Ну, это у Тани. У одногруппников вопросов было более чем достаточно.

– Углова, да откуда у тебя родственники за границей? Ты себя-то видела в зеркале? – с великолепным презрением пожала плечами Извольская.

– У бабушки троюродная сестра уехала за границу. Еще вопросы будут? И да, в зеркале я себя каждый день вижу.

– И на нем покрытие не осыпалось?

– Это покрытие, Катенька, – не выдержала Таня, – называется амальгамой. Погугли поди, только слово ищи на букву «а», не перепутай.

– Хамишь, Углова?

– Подстраиваюсь под оппонента, – Таня сверкнула глазами. И откуда только смелость взялась?

Раньше она себя сама запинывала в угол… мало ли отговорок для неконфликтных людей?

Нам еще вместе учиться…

Нам в одном городе работать…

А если она мне пакостить начнет?

Всё, конечно, так. Но есть категория людей, которые, не получив по морде подсвечником, окончательно распоясываются. И ввести их в рамки становится невозможно. Если не применять силовые методы, конечно.

Но тогда – снова ты во всем виноват?

Таня об этом особо не задумывалась. Усталость, тревога за бабушку, работа, учеба… какие там силы? Какие мысли? Выучить бы все необходимое – и упасть в кровать. Так-то она за себя могла постоять, но раньше. Намного раньше.

А сейчас…

Выспаться дайте!

Вот Извольская и решила, что можно наглеть. И сильно разочаровалась.

Нет, надолго ее сбить не получилось бы. Но вмешалась другая сокурсница.

Есть такие девушки. Генетика – штука вредная, кого-то она не щадит. Когда у девушки в восемнадцать лет фигура много раз рожавшей бабы, грузная и оплывшая, это не придает ей особой кротости. Если же к подобному телосложению прибавляется широкое лицо с носом-картошкой, маленькими глазками и тремя подбородками, – вообще беда.

А уж если бонусом идет характер потомственной хабалки…

Увы, это был именно тот случай. У Маши Михалковой все перечисленное имелось в полном объеме. И всем девушкам, хоть чуточку симпатичнее ее, она страшно завидовала.

А уж Тане…

Вот ведь дура!

Выглядит хорошо, но совершенно этим не пользуется, ходит как чмо, на все ей наплевать… Машке бы ее таланты и внешность! Она бы тут королевой курса была!

А эта…

Михалкова воспринимала Таню как личное оскорбление. А то, что на нее не обращали внимания и старались не связываться, удваивало возмущение.

– Танька, а на фига нам эта твоя девица сдалась?

На этот вопрос у Тани тоже был продуман ответ.

– Директор хочет, чтобы у нас появились иностранные студенты.

– А лекции им как читать будут?

– Кузина отлично говорит по-русски.

– А наши дипломы у них не принимаются?

– Почему? – удивилась уже Таня. – Сдается квалификационный экзамен, и добро пожаловать. И потом, Маша, это на врача, на хирурга или отоларинголога будет сложнее. А мы-то фельдшера. Считай – медперсонал. С нее и спрос другой будет.

– А чего она сюда прется?

– У них там обучение дороже Малахитовой шкатулки. Проще выучиться всему здесь, а потом сдать экзамен там.

– Ишь ты…

– Про медицинский туризм я слышал, – кивнул со знанием дела Попов. – У бати приятель в Америке, так он все здесь лечит. От зубов до задницы. Говорит, там такие счета, что сдохнуть дешевле.

Таня развела руками.

Мол, все довольны?

Довольны были не все, но Извольская не стала влезать, не желая вставать на одну доску с Михайловой, а остальным… кому было безразлично, кому любопытно…

Давай, веди сюда свою иностранку. А мы потом разберемся, что это за зверек такой.

Все это Таня и рассказывала вечером Лее. Та внимательно слушала и про одногруппников, и про их характеры. Потом кивнула.

– Не переживай, Таня. Меня не так легко обидеть.

– А ты помнишь, что убивать их нельзя?

– Помню-помню. Трупов не будет, только калеки. – Салея перехватила взгляд Тани в зеркале и фыркнула. – Да я пошутила! Не волнуйся. Мне твоя бабушка сегодня сериал про студентов поставила, я примерно понимаю, чего ждать.

– И что она поставила? – насторожилась Таня.

– «Универ». А еще «Кризис нежного возраста». Я не все серии посмотрела, но кое-что мне понятно.

– Будем надеяться, – кивнула ничуть не успокоенная Таня.

И подпрыгнула от звонка в дверь.

– Я открою, – решила Людмила Владимировна.

Таня вздохнула.

Звонок повторился, но уже более длинный. Словно тот, кто звонил, уходить не собирался. И ждать тоже.

– Не надо, бусь. Опять переживать будешь.

– И ты.

Звонок выдал вовсе уж неприлично длинную трель, Таня махнула рукой и направилась к двери.

Стоящее на пороге человекообразное можно было отнести к женщинам лишь по наличию груди. Все остальное – оплывшая фигура, лохмотья, нечесаные сальные волосы, испитое лицо и даже фонарь под глазом могли принадлежать кому угодно.

– Ды-оченька! – протянуло существо. И зачесалось где-то в подмышке.

Гном рыкнул и чуточку попятился.

Дом он защищать будет. Но пока оно на площадке – можно не кусать, а? И на вкус оно гадкое, и блох подцепишь еще… он-то пес чистоплотный!

– Я тебе сколько раз говорила сюда не ходить? – Таня даже не орала. Бесполезно.

– Это… мне ж здоровье поправить надо.

– Денег нет. На водку не дам.

– Родной-то матери!

Дальнейший сценарий Таня знала до запятой.

Сначала нытье.

Потом крики.

Потом стук в дверь и скандал.

Вызов участкового.

И вишенкой на торте – всю ночь рядом с бабушкой, которой обязательно станет плохо после доченькиного визита.

Можно просто дать денег? А если их тупо нет? И потом, получив их один раз, она начнет ходить постоянно. Лучше уж перетерпеть немного… это нечасто бывает. Раз, может, два в месяц.

В этот раз сценарий чуточку изменился. В прихожую вышла Салея. Постояла пять минут, послышала нытье на тему «дайте на водочку, потом на селедочку, а потом и переночевать пустите, и лучше не одну, а то мужика ж привести некуда…» и решительно вмешалась в происходящее.

Люди забывают, что власть над Лесом – это и власть над деревом. А полы-то в коридоре как раз деревянные…

Салея только рукой повела.

– Ой, – сказала алкоголичка, увязая в полу ногами.

Доски внезапно стали напоминать по консистенции тесто, и она погрузилась в них почти по щиколотку. А потом они снова отвердели.

Женщина дернулась, рухнула, чудом ничего себе не сломав, и от ужаса даже слегка протрезвела.

Не сильно. Но внятно говорить смогла и соображать тоже.

– Доча… это че? А? Че это такое?

Слова были обильно пересыпаны матерщиной. Таня развела руками.

– Не знаю. Я этого не делала, наверное, ты сама как-то… Сейчас участкового вызовем, если глубже не провалишься.

Алкоголичка почувствовала, как пол под ее руками снова размягчается, но пока не сильно.

– Ой, мама…

– Я могу ее полностью замуровать. Сделать?

Голос у Леи был такой спокойный, что все поняли – может. И замуровать, и забыть, и ходить по этому полу долго и счастливо. Непутевая мамаша протрезвела еще сильнее и тихонько заскулила на одной ноте:

– Нееее нааааадооооооо…

Таня посмотрела на женщину, которая когда-то дала ей жизнь. Вздохнула.

– Лея, отпусти ее. Пожалуйста.

– Точно? – И сколько сомнения в голосе.

– Точно. Она все поняла, правда? И деньги на водку будет искать в другом месте.

Женщина закивала.

Таня опять потерла глаза. Почему вокруг ее матери зеленовато-бурая тень? То есть… аура?

Ладно, это она потом у Леи спросит. А пока…

Пока полы словно выпихнули из себя алкоголичку. Создалось ощущение, что брезгливо сплюнули, – и вот она уже стоит на четвереньках.

– Пять минут – и мы тебя не видим, – зло сказала Таня.

Хватило и двух. Только топот ног на лестнице затих.

– Спасибо, Лея. Пойдем, я тебе все расскажу. И бабушку успокоим, ладно?

– Ладно…

Успокаивать бабушку не стоило. Она сидела в кресле и начесывала по очереди распластавшихся на ней кошек.

– Бусь? – спросила Таня.

– Все в порядке, – улыбнулась Людмила Владимировна. – Она ушла?

– Да.

– Вот и хорошо…

Лея молча ждала.

– Бусь, я расскажу Лее, ладно?

– Да, конечно.

Таня улыбнулась.

– Вот так как-то. Понимаешь, это действительно моя мать. Только она… как бы это повежливее, она всегда была такой. Ей хотелось жить покрасивее, повеселее, полегче. Меня она родила, чтобы личную жизнь устроить, а муж ее раскусил и удрал. Развелся, кое-какое имущество ей оставил… ну и меня тоже. Мать мной почти не занималась, лет до восьми.

– Потом я приехала, – вздохнула Людмила Владимировна. – У нас же работа такая… куда пошлют, туда и идешь. Была вообще на Севере, стаж наработала, там надо меньше отработать, но я об этом тогда не думала. Сейчас геологам сложно работу найти, идем туда, где платят. Вышла на пенсию и вернулась в родной город. А тут конец света…

– Ну да. Я как Маугли была… в общем, ничего не знала, не умела и не хотела. У матери что ни день, то гулянки, новые дядьки. Я одна дома лет с трех ночевала, может, и раньше, мужиков мать тоже водила, особо не стеснялась… мне бы в школу, а кто меня туда отведет? Мать и не помнила, сколько мне лет-то! Только фыркала, что у молодой женщины не может быть восьмилетней дочери… ну и говорила всем, что мне пять. И сама, кажется, верила.

– Я приехала, – бабушка Мила потерла лоб. Ей нелегко давались те воспоминания. – Вижу, у дочери жуть кошмарная, каждый день пьянки-гулянки, мужики разные, ребенком она не занимается… я тут, конечно, сорвалась. Танюшку забрала, документы мы все официально оформили, тогда у меня сил побольше было, чем сейчас, да и друзья помогли. Эту мою квартиру дочь сдавала, я жильцов выставила, все в порядок привела, и стали жить потихоньку. С Танюшкой я занялась, она в школу пошла, жизнь наладилась…

– А…

– Оля. Ее зовут Оля.

– А Оля что?

– Оляшка? Она себя так любила называть… Оляшка и есть. Безмозглая. Где гулянки, там и пьянки, ну и началось… это подниматься тяжело, а вниз скатиться несложно. Она и десять лет назад уже начинала спиваться, а сейчас вот… докатилась.

Бабушка Мила говорила жестко. Отрывисто.

Да, нелегко о таком. Но ведь и из песни слова не выкинешь! Может, и сама виновата. Чего-то недодала, не вложила, не научила… могла бы лечить?

Таскать по наркологиям и прочим?

Да-да, вот Юлия Ивановна Петяшу всю жизнь и лечит. Детей прогадила, жизнь всем испоганила, как могла, – и результат?

У самой набор болячек такой, что медколледжу на год практики хватит: обойди вокруг да и иди диплом получать. У детей ни детства, ни юности, ни здоровья, одни нервы. А муж как пил, так и пьет. И радуется жизни.

Потому как его все устраивает.

Алкоголизм – это ведь не в желудке. Это болезнь разума. Если человек запил от горя – тут ладно, можно и понять, и простить, и попытаться вытащить из этого. А если ему просто нравится так жить?

И ты всю себя можешь на терке натереть, только ничего у тебя не получится. Ему будет хорошо, а тебе плохо.

Людмила Владимировна себя поедом грызла, но между дочерью и внучкой сделала выбор в пользу внучки. И не жалела. Потому что дочь жила так, как ей нравилось. А внучку тянула за собой на дно. И это было неправильно.

– А отец? – тихо спросила Лея. – Он…

– Не звонил. Не писал. Не появлялся. Алиментов не присылал, впрочем, тут все ясно. Он на мать однушку переписал, – разъяснила Таня. – Якобы для меня… та уже давно продана. И пропита.

– Но ведь он же отец! Разве ему не интересно пообщаться, поговорить…

Таня пожала плечами.

– Лея, ты никогда не думала, что обычно на таких Оляшек и притягиваются такие Олешки? Которым тоже лишь бы погулять, поразвлечься, ну и свалить от ответственности? Куда им дети? Ничего им не нужно, лишь бы свободу не ограничивали.

– Понимаю. Такие бывают.

– А у даэрте такие есть? – не удержалась Таня.

– Нет… годовалое дерево не даст плодов. Только созревшее, то, которое сможет их выносить. Поэтому у нас и не случается такого. Пока женщина не готова к материнству, она не станет матерью. Не сможет. Перводрево не даст.

Людмила Владимировна запомнила про Перводрево. Потом спросит.

– Да, нам бы такой экзамен на зрелость не помешал, – вздохнула Таня. – Только вот… сделают из него очередную кормушку для чинуш, и будут какие-нибудь сволочи решать, кто равен, а кто равнее. Нет тут хорошего рецепта.

Людмила Владимировна была с ней полностью согласна.

– Ничего. И проживем, и выживем, и вообще – справимся. Лея, я хотела спросить. С Олей нельзя так, как со мной? Чтобы поправить здоровье?

Салея только плечами пожала.

– Допустим. Но вы же понимаете, что ее беда не в теле, а в голове. Положим, я ее вылечу. И она радостно продолжит вести тот же образ жизни. А еще… она будет молчать обо мне?

– Нет, – даже не задумалась Таня. – Не будет.

– Вот. А мы хотели этого избежать.

Людмила Владимировна только головой покачала.

– Я могу сделать другое. Но не гарантирую, что разрушение не пойдет… иначе.

– Иначе?

– Я могу просто, – Салея задумалась, подбирая слова. Все же ей было сложно. – Человек принимает яд, чтобы ему ненадолго стало хорошо. Я могу сделать так, что от конкретного яда ей станет плохо.

– Этиловый спирт, – подсказала Таня.

– Да, наверное. Я могу так сделать, но она может найти другой яд. Это возможно?

– Вполне, – вздохнула Таня. – Наркоту никто не отменял.

– И наркотики, и еще много чего… это ведь не вокруг человека. Это внутри самого человека. Вот хочется ему… или сбежать от реальности, или чтобы реальность посмотрела, испугалась и сбежала от него. Хочется.

Людмила Владимировна кивнула.

– К сожалению.

А сердце все равно болело. Дочь же…

Таня с тоской посмотрела на бабушку. Потом решилась.

– Лея, может, все же попробуем? На одну отраву у нее меньше будет?

Салея спорить не стала. Это от нее труда не требовало.

– Хорошо. Давайте так и сделаем. А усыпить ее можно, чтобы она не помнила, что и как было?

– Мне даже не нужно, чтобы она была в сознании, – Лея пожала плечами. – Пусть спит – не важно.

Таня соображала быстро.

– Бусь, я помню, где она сейчас живет. Можно туда дойти, посмотреть, и если она спать будет – это ведь ненадолго?

– Пара минут, – кивнула Салея.

– Отлично. Никто и не поймет. Лея, скажи, а я могу начать видеть ауры?

Лея и задумываться не стала.

– Энергетические поля человека? Можешь. Ты уже начала их видеть?

– Да. А…

– Это последствия ритуала, который ты прошла. Сможешь видеть, читать, воздействовать, только этому придется серьезно учиться.

Таня не возражала.

– А воздействовать – это как?

– Все, что происходит с человеком, отражается в ауре. И наоборот. Воздействуя на одно, можно исправить другое.

И тут Таня вспомнила.

Вспомнила, как Аня, староста, потерла спину в районе тех самых красных пятен, которые ей… значит, не казались. Просто были видны.

Лея даже не удивилась.

– Да, такое тоже бывает. Так отразилось воспаление. Судя по розовым тонам, человек перед тобой неплохой и здоровый, но – вот. Боль, неприятные ощущения – и вспыхивают пятна. Если их загладить, растворить… прошла бы и боль.

– У нас такое тоже умеют. Но единицы, – вздохнула бабушка Мила. – И тех еще найди…

– Мне все же кажется, что были, были у вас даэрте. Может, жили, может, навещали, – развела руками Салея. – Жаль, теперь не узнаешь. Ваша память короткая, а нашу… нашу сожгли.

– Зачем?

– Если народ не имеет памяти – это не народ. Ему что хочешь рассказать можно, – пожала плечами Салея.

И разговор углубился в дебри истории.

Тишина.

Пока – тишина.

Командор понимал, что пока еще слишком рано, ну что там времени прошло? Считай, ничего.

Что там может быть с девчонкой? Тоже неизвестно.

Но активность даэрте увеличилась.

Приборы, зависшие над планетой, регистрировали то вспышки, то возмущения, а по-простому, сбоили в три раза чаще обычного. Даэрте… с ними даже работать ничего нормально не может!

Дикари, как есть дикари!

Из штаба вестей не было. Но это тоже понятно. Как всегда, интриги и интриганы. Которым хочется плавать, кушать и расти. А он ведь тоже туда стремится… пока на правах рыбы-прилипалы при акуле, а потом, может, и до игрока дорастет?

Впрочем, спроси у Командора, зачем ему это надо, он бы задумался над ответом.

А почему нет?

Цель такая, дальше и выше, вперед и не сдаваться, не отступать и не задумываться.

Потому как если подумать…

Велика ли радость – всю жизнь плавать да оглядываться? Стихия рыбы – море, а не змеиный яд. Но думать об этом Командор не любил. Да и к чему?

Власть же!

Все объясняет одно это слово.

Власть!

Над людьми, событиями, планетами…. Для многих он будет на уровне Бога. Это такое наслаждение, с этим ни вино, ни женщины не сравнятся… ничто. Никогда.

И ради этого он не то что какую-то девку на лабораторный стол отправит, он всю эту планету выжжет!

И Командор распорядился следить.

И еще раз следить.

Никуда от него Дараэ не денется.