Текст книги "Средневековая история. Интриги королевского двора"

И если Амалии при дворе не было, то Алисия, Ганц не сомневался, откроет свой подарок сейчас же.

И тоже не останется разочарована.

Алисия Иртон скользнула в свои покои. Двое слуг шли за ней. Она ушла тихо, пока все были заняты шалями, кружевными поясами и чудо-зеркалами. Ей не хотелось распаковывать подарок прилюдно. Ведь если он окажется роскошнее того, что послано принцессам, или даже вровень с ними – это будет оскорблением. Пусть незначительным, но…

Ее невестка неплохо начала. Не надо это портить. Даже пустяком.

Алисия скользнула пальцами по крышке сундучка.

Приоткрыла.

Коротенькая записка. Даже не письмо, нет. Просто записка.

«В знак признательности и искренней симпатии. Лилиан Иртон».

Признательности? Симпатии? Алисия пожала плечами. И принялась разворачивать подарки.

А спустя пятнадцать минут признала, что ее невестка неглупа.

Сундучок выпустил из своих недр шаль. Кружевную, невероятно тонкую, но явно – шаль. Алисия удовлетворенно кивнула. Действительно, тяжелые украшения на голову ей ни к чему, не тот возраст, а холода иногда мучают. Это же чудо, словно сплетенное из морской пены, было достаточно теплым.

Алисия не могла знать, что Лиля долго копалась в своих запасах, пока не отобрала самую тонкую шерстяную нить. Переплела ее с шелковой голубой из своих запасов – и связала самую простенькую сетку. Но достаточно плотную и с красивым геометрическим узором. Вставки из янтаря в этот раз не делались. Ни к чему. Не те цвета.

Зато кружево было украшено вырезами и бахромой по краю.

Таким же был и пояс в тон. Только более широкий, чем у принцесс.

Веер был достаточно скромным, но расписан со вкусом. В универсальных серебристых тонах. Алисия также стала счастливой обладательницей зеркала. Только чуть поменьше, чем у принцесс.

Женщина собиралась уже отложить сундучок, но увидела, что из-под красного бархата дна выглядывает что-то белое. Осторожно потянула ногтями. И красное отошло в сторону.

Алисия только усмехнулась. М-да. А невестка совсем не дура.

На людях она бы этого не достала. А вот сейчас…

Подарок был просто неприлично дорогим. Тяжелые серьги, колье, брошь, браслет и кольцо с янтарем.

Простеньким. Изыск был в цветах. Медовый, алый, белый – три цвета переплетались в украшениях, делая их королевским подарком.

«Старая гадюка» примерила их. Усмехнулась. Осторожно опустила в шкатулку.

Она обязательно наденет украшения. На бал. Но не сразу, вовсе не сразу…

И внимательно приглядится к невестке. Его величество прав. Лилиан Иртон заслуживает самого пристального внимания.

Эдоард смотрел на Ганца. В другое время он предпочел бы начать с доклада. Но… Лилиан Иртон крепко раздразнила и его любопытство. И ему хотелось узнать, что же графиня припасла для короля. Человека, от которого зависит ее благополучие, да и сама жизнь. Поэтому он кивнул Ганцу:

– Что ж, открывай…

Доклад можно и чуть позже послушать. Не сбежит.

Ганц поклонился:

– Ваше величество, с вашего позволения…

И нагнулся над замком сундука, пряча улыбку.

Спустя пять минут король подумал, что Лилиан Иртон определенно умна.

Кружево было преподнесено и ему. Кружевной воротник и манжеты. Белые, с золотой нитью, они были обильно украшены янтарем. И производили впечатление.

Эдоард подумал, что обязательно станет это носить.

А там, глядишь, и в моду войдет. Так что графиня Иртон приобретет себе союзников задолго до приезда.

Это кружево Лиля вообще плела сама. Коклюшки – сложно? Да. Для тех, кто не умеет с ними работать, это адские муки. Но если руки привыкли, они уже никогда не потеряют навыка. Сплести, перевить, опять сплести – и так до тех пор, пока не кончится нить. Вплести бусины. И четко следовать узору.

Сложнее всего было с иголками, которых требовалось несметное количество, но Лиля наловчилась использовать вместо них рыбьи кости – и дело пошло.

– Это плела графиня?

– Да. Я сам видел. И просила принять как знак уважения.

Король усмехнулся. Уважения! Да она на этом кружеве прорву денег заработает. А этот подарок… Намек он понял. Лилиан была готова делиться в обмен на покровительство.

– Графиня талантлива. Безусловно.

Ганц с поклоном извлек из сундука деревянную коробку.

– Ваше величество, графиня надеется, что эта игра заслужит хотя бы проблеск внимания с вашей стороны.

– Игра?

– Вы разрешите показать, ваше величество?

Ганц положил коробку на стол. Его величество мимоходом оценил ее. Дуб. Дорогой, темный, полированное дерево…

Поверхность украшена выжженными узорами в стиле ханганов. И короткая надпись.

– Нар… ды?

– Так называется эта игра, ваше величество.

Ганц откинул крючок сбоку коробки. Достал оттуда две коробочки поменьше. И открыл одну.

Эдоард невольно покачал головой. Кружки. Из белого янтаря. И из красного. Ровно пятнадцать.

– На всякий случай есть запасные. – Ганц продемонстрировал еще один такой же набор фишек. И два кубика. Из дуба. Каждый с шестью гранями. – Вы позволите, ваше величество?

Эдоард кивнул. Ему было откровенно любопытно. По-детски любопытно. Впервые за долгое время. И он собирался получить максимум удовольствия от подарка.

Ганц сноровисто расставил фишки и принялся объяснять правила. Показал пергамент, на котором они были записаны.

Эдоард кивнул.

И игра началась.

Первую партию Эдоард выиграл, потому что был королем. Ганц поддавался – и он это видел.

Вторую – уже почти самостоятельно.

Третья партия стала настоящей битвой. Но Эдоард таки запер две фишки противника и довольно улыбнулся.

– Хорошее развлечение…

– Графиня надеется, что эта игра послужит для вашего отдыха.

Вообще-то Лиля сначала собиралась подарить шахматы. Но передумала. Во-первых, игра сложная. Во-вторых, к шахматам необходим шахматист. Так что это можно приберечь до ее появления при дворе. А играла она неплохо. Шашки, шахматы, нарды, головоломки… единственное, что ее отец ненавидел всей душой, это карты. Их дома никогда не было. Но во что-то ведь играть ребенку надо?

Вот и выучилась постепенно. Даже в кружок полгода ходила. Интересно же…

В-третьих, вырезать шахматы на порядок сложнее. Не уложились бы в график. А вот до весны – успеем…

Поэтому остановилась на нардах. Тоже та еще зараза. И в два дня заразила ими Ганца.

Наконец Эдоард отвлекся от доски и кивнул Ганцу. Мужчина послушно склонился над сундучком. И извлек из него еще одну коробку.

Самое большое зеркало, которое удалось изготовить Лиле, было размером с форточку. То есть сантиметров тридцать по диагонали. Но здесь и такие были невидалью. Его Лиля и предназначила в подарок королю.

Тяжелая рама с обязательным крестом, удобная подставка по типу тех, на которые ставят учебники, – все это было исполнено Хельке из серебра. Можно бы и золотое, но материала банально не хватило. Зато янтарь смотрелся теплыми вкраплениями солнышка, зрительно смягчая холод металла.

Эдоард рассматривал себя несколько минут. Да, полированному металлу далеко до этого…

– Это…

– Стекло, ваше величество. Графиня нашла в старых книгах описание этого способа.

– Стекло?

– Да. Оно разобьется, если его уронить. Поэтому перевозилось с большой осторожностью.

Его величество подумал, что такие вещи будут по карману лишь избранным. Сначала – точно.

– Как много таких… стекол можно делать?

– При наличии материала – неограниченно.

– Кто-то знает секрет?

– Только ее сиятельство и двое мастеров.

– Отлично.

– И… еще вот это, ваше величество.

Хельке превзошел сам себя. Кубок был золотой оправой для пластин янтаря. Алого, белого, золотого… и впечатление это производило потрясающее.

Эдоард понял, что он на крючке.

– Ваше величество, коронную долю янтаря я уже сдал в казначейство.

– В Иртоне есть алый и белый янтарь?

– Нет, ваше величество.

– Нет? Но…

– Графиня нашла секрет превращения обычного янтаря в алый и белый. Он становится более хрупким, но ведь никто не станет бить по нему кувалдой?

Эдоард только головой покачал.

– Графиня сделала все, чтобы о ней заговорили…

– Она боится, ваше величество.

– Боится?

– Ее несколько раз пытались убить, ваше величество. И… пока я не забыл – вот это.

– Что это? Доклад?

– Нет, ваше величество. Простите мне мою дерзость, но полагаю, что вы сумеете этим распорядиться.

Эдоард привычным движением развернул пергамент. Вчитался. И присвистнул.

Лилиан Иртон описывала технологию выпаривания соли из морской воды. Вполне простую и доступную.

Соль в Ативерне была. Но мало. И не слишком высокого качества. Соляные копи были только в одном месте, на границе с Уэльстером. Соль добывалась на треть с землей – и приходилось ввозить ее из-за границы. Что не радовало. Уэльстерцы и авестерцы ломили за нее бешеные деньги, Эдоард злился, но платил. Как и все остальные. А теперь…

– Если графиня действительно…

– Ваше величество, клянусь – я сам присутствовал при этом. Во владениях графини стоит солеварня, полученной солью солят рыбу – и получается намного вкуснее.

– Ладно. Я распоряжусь. А пока молчи про этот свиток.

Графиня сделала все, чтобы ее не считали дурой. Глупая женщина так не поступит. И таких подарков не пришлет.

Сверкнул янтарь. Ладно! Делу – время.

Эдоард отодвинул в сторону кубок. Подарки вручены. Начинался доклад.

И доклад не радовал.

Ганц честно и подробно рассказывал о воровстве управляющего, о том, в какой разрухе был Иртон, как состоялось первое покушение на графиню, как заявились работорговцы, как Лилиан Иртон пыталась защитить и себя и падчерицу, наняв вирман, как нашелся янтарь…

Король только за голову хватался.

Да уж…

Джерисон и близко ни о чем таком не упоминал. Да, замок не в идеальном состоянии – так что ж? Каким ему и быть, если воевать не с кем, а ремонтировать и некогда и неохота. Кому там кто в глуши нужен?

А вот, оказывается, нужен.

Ганц предъявил в доказательство двойную бухгалтерию Эдора. Протоколы допроса солдата, пиратов и семейства Грисмо. Сообщил, что все виновные уже определены в тюрьму.

Когда он замолчал, Эдоард принялся машинально чертить на листке бумаги. Тем самым пером из Иртона. Удобная штука…

– М-да… Ганц, а твои личные впечатления от графини? Что бы ты о ней сказал? Глупа? Скандальна?

Эдоард понимал, что его вопросы нелогичны в свете всего представленного. Но… почему Джес так отзывался о жене?!

Ганц позволил себе легкую улыбку.

– Госпожа графиня – очень умная и добрая женщина. Скандальна? Никогда, ваше величество, я не слышал, чтобы она даже голос повысила.

– Ее муж другого мнения…

Улыбка Ганца стала откровенно ехидной. Джерисону Иртону он ни разу не сочувствовал. Еще чего!

Заносчивый, самодовольный красавчик раздражал всех окружающих. Ганцу иногда хотелось устроить графу несчастный случай, настолько непоколебимо Джес был уверен в своем превосходстве. Да, у него были предпосылки для этого. Молодость, красота, богатство… даже определенные таланты. Но… будь ты хоть Альдонай – если думать, что все остальные черви, рано или поздно огребешь. И Ганц наслаждался своим триумфом. Хотя и небольшим.

– Ваше величество, возможно, лучше об этом расскажет сама графиня? Я могу изложить только то, чему был свидетелем…

И Ганц еще о многом умалчивал. Ни к чему рассказывать ни о лекарях, ни о том, как графиня сама перевязывала раны, ни о ханганах, ни о том, что вирмане скорее друзья, чем наемники…

Ни к чему… это не касается его поручения. А вот хозяйственность и мудрость графини он расхвалил по полной программе.

Эдоард слушал, мрачнея с каждой минутой. Уточнял подробности, переспрашивал… А когда Ганц наконец выговорился, – кивнул:

– Скажи секретарю, что я приказал устроить тебя во дворце. Я пришлю за тобой.

Ганц раскланялся и исчез за дверью.

Его величество задумчиво повертел в руках кубок. Почти произведение искусства.

Красиво. И умно.

Несколько подарков из тех, которые часто будут рядом с ним. Кубок ему понравился. Игра позабавила. Кружево восхитило тонкостью и изяществом работы. Будь ты хоть трижды король… разве это плохо – такие украшения? Ничего лишнего. Все очень просто и красиво.

А зеркало и соль… Лилиан как бы намекала, что знает многое.

Но как?! Как это могло увязаться?

Джес уверяет, что в Иртоне все в порядке?

Там обнаруживается вор-управляющий, работорговцы и янтарный пласт.

Говорит, что Лилиан – глупа и истерична?

А Ганц (и король сейчас верил ему больше, чем сыну) всячески расхваливает графиню. Уверяет, что Миранда Кэтрин ее обожает. Да и ее решения… такие не примет дура и истеричка.

А эти новинки?

Даже если графиня где-то прочитала и запомнила… Простите – сделать тоже не так легко.

И кружево…

Его величество представлял, сколько труда в него вложено. И это точно Лилиан Иртон. Больше такого нигде нету.

Что же получается?

Джес врет? Или всерьез не видит того, что у него под носом? Не желает видеть?

А покушение на его жену, нет, ну наглость какая! Эдоард решительно настроился заполучить верфи Августа – с корабелом во главе производства. А тут все ставится под угрозу, потому что Джес огулял не ту кобылку и не натянул поводья.

К супружеским изменам Эдоард был терпим (сам грешен). Но Джессимин в жизни не мечтала отравить Имоджин и стать королевой.

Так-то… да спал бы мальчишка с кем хотел! Но сразу оговорил, что, мол, жениться не собираюсь. Есть жена, нет жены… Ты – не в очереди!

И все было бы в порядке.

Эдоард коснулся колокольчика. Вошел слуга.

– Капитана стражи ко мне.

И когда тот явился, отдал кратенькое приказание.

Взять за химок кузена Аделаиды Вельс и выбить из него всю правду о покушениях. Можно – ногами. Что вообще за наглость – к графине убийц подсылать?! Кто ты такой?!

Эдоард собирался разобраться в этом. А пока…

Его величество придвинул к себе пергамент.

Погоди у меня, сынок… Решил, что самым умным стал? А такой бриллиант под своим носом проглядел?

И в такую навозную кучу его засунул… будет тебе на орехи с повидлом!

Торий Авермаль сердито посмотрел на супругу.

– Нет, нет и нет. Я разрешил тебе оставить то, что графиня подарила нам. Но остальное…

– Но Мариэтта теперь на меня обижена!

Торий рассмеялся:

– Милая, твоей Мариэтте это просто не по карману! Пусть дуется, сколько пожелает. Зато ты сможешь купить себе новое платье у Марион Альси…

Супруга немного погневалась, но перспектива покупки нового шикарного (а то ж!) платья, при виде которого подруга позеленеет от зависти еще больше, заставила ее смягчиться.

– А кому продал ты?!

– Уэльстерскому купцу. Ивернейскому дворянину. Хангану.

– Так много?

– Милая, у одного человека не хватило бы денег заплатить за эти диковины. За одно зеркало мне дали четыре его веса золотом! А что мне даст твоя Мариэтта? И ее муж-безземельник?

Супруга надула губы. Но уже не гневалась. А сам Торий тем более не был настроен на домашний скандал. Ему перепало немало золота, а что уж говорить о Лилиан Иртон? Даже страшно посылать такую кучу денег в Иртон. Но Торий собирался рассчитаться с ней абсолютно честно. Таких женщин не обманывают. Они сами на вес золота.

Спустя десять дней Ганц опять стоял перед его величеством.

Эдоард был весьма недоволен.

– Куда мог деться этот лекаришка?

– Как в воду канул.

Ганц не удивился бы, узнав правду. Докторус Крейби действительно канул. И именно в воду. В ней очень удобно прятать трупы. Рыбы – существа голодные и небрезгливые.

А его наниматель не мог допустить лишних разговоров. Так что спустя примерно дней двадцать после возвращения из Иртона докторус получил предложение о работе. Поехал в поместье к нанимателю. Ну и…

Вы же понимаете, дороги нынче небезопасны…

Ганц этого знать не мог. Он безуспешно пытался найти докторуса. Вместе со всей королевской службой. Увы…

Чуть легче было с кузеном Аделаиды Вельс.

Парня взяли почти сразу. И допросили с применением всех доступных средств (щипцы, клещи, каленое железо и прочее). Алекс героем не был. И раскололся почти сразу. Хотя серьезно его пока не спрашивали. Всему свое время.

Да, покушался. Нанимал. Мечтал.

Зачем? Хотел сделать кузину честной женщиной. Вполне законное желание. А чего этот гад Иртон… Тут обвиняемого немного поправили с помощью раскаленного железа, но Джерисон Иртон все равно не избежал королевского недовольства.

Думать же надо, какие надежды подавать бабам!

И не тем самым местом, которое им показываешь!

Поросенок!

Алекса, конечно, повесят, но вот что делать с его кузиной?

Она никого не заказывала, убить не хотела… а за намерения и мечты не повесишь (письма Алекс предусмотрительно сжигал, решив, что для компромата и интимной близости за глаза хватит).

Эдоард склонялся к тому, что надо отозвать девицу из посольства. Но… не хотелось бы выносить сор из избы.

Ладно. Пусть погуляет. Только надо написать Джерисону. И пусть присмотрит за своей игрушкой. Если что – с него и спросим по полной программе.

Или убить?

Надо подумать…

Все равно Джесу надо написать еще раз… Получишь ты у меня, сопляк!

И Фалиону. Пусть приглядит за девкой.

Ганцу тоже досталось на орехи.

– Ищите лекаря. И как можно тщательнее. Перетряхните его знакомых, выясните, у кого он работал… еще учить вас не хватало!

Ганц поклялся найти и разобраться. И откланялся.

Предстояло ужасно много работы. И он собирался выполнить ее качественно. Не ради благодарности Лилиан Иртон, нет. А просто из симпатии к женщине, которая оказалась в сложном положении. И борется за свою жизнь.

Амалия Ивельен с интересом посмотрела на коробку.

Подарок от Лилиан?

– Что там может быть?

– Что-нибудь глупое, – фыркнул Питер. – На что еще способна эта корова?

Амалия пожала плечами:

– Конечно, ты прав. Надо бы послать ей что-нибудь…

Питер фыркнул еще раз. Но спорить не стал:

– Как пожелаешь, дорогая.

Амалия скучающе приоткрыла коробку. И ахнула:

– Питер!!!

Мужчина посмотрел на то, что свисало с рук жены. Вскинул брови.

Кружево. Тонкое, широкое… Он примерно представлял, сколько такое может стоить. Королевский подарок, иначе не скажешь. За такое золотом платят, выкладывают монеты в несколько слоев, пока те не закроют полностью кружево, – и считают, что дешево дали.

– Что это?

Длинный шарф. Легкий и изящный. Летящие кружевные птицы. Розовое и голубое.

– Красиво… – восхищенно протянула Амалия. – Пит, где она взяла такую прелесть?

– Полагаю, об этом надо спросить у Августа. Но тебе пойдет, дорогая…

Кружево действительно очень шло Амалии, оттеняя синие глаза и темные волосы.

– А что там еще? – невольно заинтересовался Питер.

Амалия кивнула. И извлекла из сундучка небольшое зеркало в тяжелой оправе.

– Зеркало? Альдонай!!! Питер!!!

Питер посмотрел. И искренне изумился:

– Это – зеркало?

– Стекло?!

Супруги были поражены четкостью отражения. Яркостью, ясностью, точностью…

– Никогда о таком не слышал.

– Думаешь, это тоже Август?

– Я поговорю с ним, – пообещал изрядно озадаченный Питер.

А Амалия извлекла последний предмет.

– Невероятно!

Алый и белый янтарь причудливо сочетались в броши.

– Питер, откуда это?

– Там еще письмо, дорогая…

Амалия послушно извлекла свиток.

«Милая Амалия.

Посылаю тебе эти приятные мелочи как подарок к рождению ребенка. Полагаю, они дойдут как раз вовремя. Весной я приеду ко двору и буду рада общению с тобой.

С искренней симпатией и надеждой на дружбу,

Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон».

Печать. Витиеватая подпись.

Амалия хлопнула ресницами:

– Питер, я ничего не понимаю. Это – та самая тупая корова?

Питер развел руками. Он тоже ничего не понимал.

Письмо Фреду Дарси.

«Что с коровой? Что происходит в Иртоне? Она переписывается с отцом? Сообщите срочно».

Глава 3
Добрые соседские отношения

Время летело незаметно. Выпал первый снег. Легкий и пушистый. И Лиля радовалась ему как ребенок.

Работали мастерские, шкодила Мири… Все шло ровно и размеренно. Пока однажды утром Лиля не обнаружила во дворе замка десяток крестьян – как мужчин, так и женщин. Они все стояли на коленях и, судя по виду, собирались пустить здесь корни. А завидев ее, согнулись так, что чуть не уперлись носами в землю.

– Ну и что происходит? – поинтересовалась Лиля у ближайшего стражника.

– Так известно что, ваш-сиятльство… крестьяне вот. Пришли справедливости искать…

– У меня?

Упс…

Лиля была бы искренне удивлена, узнав о своей репутации среди крестьян. Что-то вроде блаженной, но милостивой и справедливой. Почему так?

Причины были.

Первое, Лиля действительно улучшила быт деревни. Закупила посевное зерно, и все крестьяне смогли оставить себе урожай. Отменила барщину. Правда, вместо работы на поле взяла другими работами. Но там сытно кормили и даже платили денюжку! Что вообще было неслыханно.

С одной стороны, скотину она по деревням не раздала. С другой – все местные коровы были покрыты быком, и хорошим. Привезенную скотину по дворам не раздали. Но польза была и от нее.

Были указаны семьи, которые каждые два дня приходили на скотный двор замка и получали кувшин козьего или коровьего молока. Тоже подспорье немалое. Хоть детей напоить.

Самых бедных графиня распорядилась подкармливать с замковой же кухни. Да, что-то невероятное там не давали. Но раз в пять дней привозили корзину с хлебом, овощами, рыбой… хватало к имеющемуся… в эту зиму никто не умрет с голоду.

За списки и пометки что кому крестьяне должны были сказать спасибо Ингрид и Лейфу. Это вирмане объездили все села, они же и рассказали графине, что кому необходимо. Но этого крестьяне не знали. И искренне благодарили добрую графиню, которая наняла девок-сирот прислугой в замок. И взяла в обучение швейному ремеслу девок из семей, где их и так было по пять-шесть… родители не успевали молитвы возносить за здравие графини. А что, плохо?

Ребенок в замке, сыт-обут, да еще и дело в руках, а им все лишний рот не кормить… да и раз в десять дней таких девочек отпускали домой на один день. И та, кто успешнее всех выполнила урок, приносила домой гостинцы. Так что старались девчонки не за страх, а за совесть.

А еще был новый храм. И солеварня. И ловля-заготовка рыбы.

И работорговцы в этом году получили по носу. Не было ни изнасилованных женщин, ни украденных дочерей, ни убитых мужчин, ни грабежа… что весьма радовало крестьянские сердца.

Правда, две деревни лишились старост, так ведь за дело…

Тут уже постаралась Эмма, распустившая по замку самые достоверные слухи, а девочки, отпускаемые на выходные, передали их родным. И скоро все знали, что Эрк (негодяй какой!!!) был в сговоре с пиратами. А Фред вообще отравить графинюшку пытался (да как коварно-то! Когда от нее только-только польза для общества появилась! Злодей!!!).

Графиней все были довольны. И решили прийти к ней на суд.

Может быть, и не решились бы, но тут дело было сложное, жертва была из одной деревни, ответчик из другой… так что лучше пусть господский суд, чем стенка на стенку.

Арт (а он и был зачинщиком всего этого дела) крепко подозревал, что рассудит графиня более-менее честно, а вот самосуда не одобрит. И полетят головы. С него первого – он же староста!

Так что стоило Лиле выйти во двор, как весь коллектив упал ей в ноги. И выбора у графини не осталось. Придется судить…

Судилище состоялось спустя двадцать минут в малой столовой, которую ради этого слегка переоборудовали. Переставили стулья и соорудили удобное место для Лилиан, чтобы она казалась величественной. Зажгли свечи, задрапировали кресло (розовым, все равно ничего круче не нашлось) и впустили наконец «ходоков».

Крестьяне сильно робели – и дело принялся излагать Арт.

Яблоновицы и Ручейка. Две деревеньки. От одной до другой три часа пути. Если верхом. Вот и нашелся… ездок.

В Яблоновицах жила симпатичная вдова. Трое детей, крепкое хозяйство, многие заглядывались. А сама вдова загляделась на парня из Ручейки. А ведь это ж неправильно! Своих парней мало?

Как оказалось, мало. В итоге лихой ездок стал гостевать чуть не каждую вторую ночь у своей зазнобы. Ну и попался.

Сначала ему хотели пересчитать кости. Потом вдова начала орать, что бросится в ноги графине, и настроение толпы поменялось. И тут, как на грех, выступила еще одна девица. С заявлением, что беременна от «ездуна». Вдова едва не разодрала ей лицо, но родители отбили.

И возник вопрос: чей мужик?

Ездок все отрицал, мол, к девке не ездил, не был, не участвовал…

Родители были возмущены до глубины души.

Вдова тоже – мол, тут самой едва хватает, а он еще к кому-то нацелился?

Одним словом, еще немного, и деревни бы переругались насмерть. Поэтому решено было пойти к графине. Чтобы она выяснила, кто, чего, кого, когда и даже какими методами. Ну и вынесла решение.

Лиля только головой покачала. И принялась допрашивать всех по очереди.

Вдова – крепкая тетка лет тридцати пяти (значит, здесь ей на десятку меньше, Лиля-то до сих пор мерила мерками двадцать первого века) клялась и божилась, что ездил парень только к ней. Но… она же с ним под ручку все время не ходила?

Может, к ней. Может, и не только к ней.

Сам мужик, товарищ по имени Томми, достаточно симпатичный в свои сорок (тоже небось не больше тридцатки), не отрицал, что Мариан, вдова, ему нравится. Да, ездил. Да, втихую. Но в любой момент готов с ней под венец.

Девицу? Не было! Не знал и не участвовал! Да на кой ему та селедка?

Лиля вздохнула. И принялась за девицу.

Та тоже боялась. Но держалась твердо. Он – и все тут. И никаких!

Кто бы ни врал – выяснить истину Лиля пока не могла. Это не Россия, где можно подождать до рождения ребенка и сделать ДНК-тест. Тут надо решить сегодня и сейчас. Иначе наезды будут по максимуму… Она на такое не согласна. Но как выяснить? Приказать вирманам заняться? Калечить ни в чем не повинных людей? Ну-ну… Сыворотку бы правды сюда. Ан – нету. Хотя…

– Шевалье Авельс?

– Ваше сиятельство? – Лонс, как обычно пребывающий за плечом Лилиан, тут же склонился к графине.

И Лиля быстро зашептала. Мужчина послушал, кивнул и вышел, поманив за собой обвиняемого. Тот посмотрел на графиню и после кивка пошел за Авельсом.

А Лиля посмотрела на баб.

– Сейчас вас разведут по разным углам. И там вы расскажете мне, имеются ли у вашего полюбовника какие-нибудь шрамы или метки. Каждая. Так, чтобы другая не слышала. Потом я сообщу шевалье Авельсу – и тот проверит. А если кто-то соврет или орать начнет… пеняйте на себя.

Крестьяне переглянулись. Кажется, такой метод решения вопроса им в голову не приходил. Но это и понятно. Мозги под другое заточены. Лиля бы не взялась сама корову доить, а они бы не провели расследование.

Вирмане послушно развели баб по углам комнаты, и Лиля, подумав, подошла сначала к вдове.

– Мариан, скажи мне, есть ли у Томми какие шрамы?

Вдова закивала:

– Есть один. Он маленьким был, присел по делу, а там гадюка. Отец ему ножом укус вырезал… слева, пониже спины…

– Только один?

Мариан подумала и кивнула. По ее словам – мелкие тоже были, но таких у кого нет? Лиля тоже подумала и кивнула. У ее подруги жил жутко царапучий кот – вот та и ходила полгода в шрамах. А потом на летнем солнышке они рассасывались.

Тот же вопрос был задан беременной девушке. Та уверенно заявила, что шрам есть – на плече. Она-де его нащупала.

Сведения были переданы Лонсу Авельсу. И шевалье подтвердил, что шрам есть. Пониже спины. На плече шрама не было.

Лиля нахмурилась. И всерьез взялась за девицу.

Обещания пропустить ее по кругу через весь отряд вирман (у них это энтузиазма не вызвало), выпороть на конюшне и выгнать в Альтвер для работы по специальности хватило.

Девица вся в соплях призналась, что так и так. Беременна. От старшего сына Грисмо. Ну а когда его… того-с вместе с папашей, она и растерялась. Отец-то ребенку нужен…

Лиля чертыхнулась. А потом вдруг едко осклабилась. Выход нашелся. Она вернулась в зал, уселась и кивнула Лонсу.

– Решение ее сиятельства! – торжественно возвестил мужчина.

– Том и Мариан. Не хотите ли пожениться?

Мужчина и женщина переглянулись. Том словно спрашивал у своей зазнобы: «Да?» и получил положительный ответ. Лиля поняла его вполне однозначно.

– Пастор Воплер вас обвенчает. Чтобы блуд не творился. Где жить – решайте.

– У меня, – решил Том. – В Ручейке.

Лиля кивнула.

– Далее. Ирия, – так звали девицу, – беременна от другого мужчины. Который совершил преступление против меня и графства Иртон…

Суровый мужик, стоящий рядом с девицей, отвесил ей крепкую затрещину.

– …Но поскольку я не хочу лишних смертей, будет по моему слову. Мариан, если ты переедешь в Ручейку, кому достанется дом?

– Н-никому, ваше сият-тельство.

– Я выкуплю его у тебя. За честную цену. Это будет твоим приданым.

Мариан расплылась в счастливой улыбке.

– А дом будет принадлежать Ирии. На простых условиях. Если найдется тот, кто на ней женится, – это будет приданым. Если нет – пусть живет одна. Как пожелает. Это дело деревни, как поступить с гулящими лгуньями. Тем более такими.

Жалости к девице Лиля не испытывала. И глядя, как уходят крестьяне, вдруг ощутила… гордость?

Нет. Удовлетворение от хорошо проделанной работы.

Моя земля. Мои люди.

Мири, которая присутствовала на суде от начала и до конца, посмотрела на Лилю с новым выражением.

– А мне так тоже придется? Когда вырасту?

– Только если рядом не будет надежного мужа. Но если что – да. Учись, пока я рядом.

Мири согласно кивнула. Учиться она не боялась. И всегда была готова.

Моя… дочь?

Джерисон, граф Иртон пробежал глазами письмо из дома.

И выругался. Ничего особо приятного, м-да…

– Что случилось? – подал голос с кровати Рик. Он еще был достаточно слаб, но горячка спала, и докторусы уверенно говорили, что принц скоро выздоровеет.

– Что-что… Помнишь, писали, что моя корова скинула? Все подтвердилось. Миранда доехала до Иртона, это, конечно, хорошо. Отписали управляющему моими делами в столице. Но вот то, что мне придется туда ехать ближе к осени…

– Сочувствую.

– Толку от твоего сочувствия! – вспылил Джес. – Мне опять с ней в кровать ложиться! – И покривился, вспомнив супругу. – Гадство какое!!!

– Ничего, стиснешь зубы и перетерпишь, – фыркнул Рик. – Чай не в печку совать…

Джес выразительно посмотрел на друга и принялся за письмо.

– Миранда жива и здорова, и то хорошо. Деньги в поместье отправлены.

– Не понял? А зачем? Там же у тебя управляющий? Что он, налоги не собирает?

Джес только рукой махнул:

– Да тех налогов с той дыры… мне еще присылать приходится. Эдор приезжает в Альтвер к моему доверенному, закупает все необходимое и везет в Иртон.

– А чего ты Иртон не облагородишь?

Эта тема между друзьями раньше не поднималась. Не до того было.

– А зачем?

– Родовое поместье все-таки.

– Захолустье у Мальдонаи в… – грубовато выразился Джес. И скорректировал: – Вот смотри. У меня дом в столице, небольшое поместье под столицей, все дела в торговле, ну еще мой полк… за каким… мне та глушь? К тому же там еще бабка жила до недавнего времени…

– И что?

– Старая дрянь терпеть не могла ни отца, ни меня, ни Амалию… я помню, один раз он нас привез туда, так бабка орала, чуть ставни визгом не посносило. Отец вышел бледный от злости, хлопнул дверью – и увез нас обратно.