Текст книги "Конфеты со вкусом контрабанды"

Глава 4
Первый звонок

Следующий день проходил спокойно. Если, конечно, не считать, что Генке опять не дали выспаться. Наглый Ральф, выбрав его, видимо, козлом отпущения, опять появился в Генкиной комнате ровно в шесть часов утра. Прямо как по будильнику! На этот раз наученный горьким опытом Генка не экспериментировал. Спасая чистый воздух в собственной комнате, он притворяться спящим не стал, а сразу же помчался к Лерке. Оба пса заинтересованно последовали за ним. И настроены они были явно скептически. Клоп даже хромать перестал: преспокойненько ступал на все четыре лапы. Забылся, симулянт бессовестный!

Пулей влетев к Лере, Генка громко окликнул ее. Спящая Лера демонстративно всхрапнула. Генка затрясся от негодования.

Собаки сели рядком у порожка и дружно уставились на него. Генка прорычал:

– Ах, ты так?! Ну, я за водой! Учти, за холодной!

Ральф за его спиной одобрительно заворчал. Клоп оказался пессимистом: он пренебрежительно фыркнул. Лера неохотно приоткрыла правый глаз:

– Ну чего тебе?

– Собаки! – исчерпывающе отозвался Генка.

– И что?

– Сегодня твоя очередь!

Лера сладко зевнула, ее карий глаз хитро блеснул. И спряталась под одеяло. Псы разочарованно вздохнули. Генка вспыхнул:

– Вставай! Уже шесть!

Девочка с усилием сфокусировала взгляд на злом лице нового родственника и печально улыбнулась:

– Не могу.

– Что ты не можешь?! Кончай придуриваться! Говорю же – время!

– А я говорю – не могу!

И Лера весьма правдоподобно простонала.

Ральф настороженно приподнял правое ухо и укоризненно покачал лохматой головой. Флегматичный Клоп, решив, что спектакль затягивается, тяжело улегся на пол в твердом намерении немного подремать.

– Лерка! Это твои собаки! Твои, понимаешь? Что бы ты там ни говорила. Поэтому – вставай!

Неожиданно личико девочки болезненно скривилось, она жалобно вскрикнула. Генка невольно забеспокоился:

– Да что с тобой?!

– Живот… – невнятно пробормотала Лера. – Болит. Пока спала – вроде бы терпимо было, а сейчас…

– Блин! – Генка посмотрел на часы. – Все еще спят! Может, поднять?

– Не надо, – Лера отвела мученический взгляд в сторону. – Пусть поспят. Я потерплю. Наверное, вчера вечером что-то не то съела…

– Не то?! – возмутился простодушный Генка. – Да ты одна уплела больше, чем мы шестеро! Намешала всего! Сладкого, соленого, жирного! Какой желудок выдержит?!

Лера хотела было оскорбиться, но вовремя вспомнила про собак и тут же свернулась жалким клубочком. Страдальческая морщина на лбу, пушистые ресницы чуть трепещут…

Генка обреченно вздохнул. Умные псы, понимая, что концерт окончен, и их новый хозяин бездарно проиграл, неохотно поднялись.

Генка даже дверью не хлопнул!

* * *

Таня позвонила, когда семья сидела за столом. Причем Лера, забыв про больной живот, уписывала блинчики с творогом так, что Генка невольно забеспокоился. И путанно о своей обеспокоенности заявил. Его даже не сразу поняли.

– Живот? – удивилась Леля. – Какой живот? Чей?

– Мой!

Лера схватила с блюда еще один блинчик. Откусила, сладко зажмурилась и с набитым ртом прошамкала:

– Уже не болит, не беспокойтесь.

– А когда болел? – поинтересовался ее отец.

– С утра, – хмуро буркнул Генка, провожая взглядом очередной исчезающий блинчик.

– Э-э… а собаки были уже выгуляны?

Сергей Анатольевич сдвинул брови и поставил чашку с кофе на стол. И даже газету отложил в сторону.

– Нет!

Лере отцовский интерес не понравился. Она настороженно покосилась на него и торопливо встала из-за стола. Подмигнула озадаченной Леле и, прихватив с собой еще пару блинчиков, исчезла.

Генка помрачнел. Леля недоуменно посмотрела на мужчин:

– А при чем здесь собаки?

– Да так, – неопределенно протянул Сергей Анатольевич.

Генка автоматически, не чувствуя вкуса, жевал. Мама пожала плечами:

– Странные вы какие-то! Больной живот и собаки… Ну где тут связь?

Генка подавился и заперхал. Сергей Анатольевич протянул руку, заботливо похлопал его по спине и насмешливо ухмыльнулся:

– Тут ты не права. Связь прямая. Правда, Генка?

И тут зазвонил телефон. Радуясь, что ответа от него не ждут, Генка схватил сотовый и выскочил в коридор.

Звонила Таня. Генка непонимающе хмурился, пытаясь разобрать лихорадочный, невнятный шепот одноклассницы.

– Ничего не понимаю! Ты что, плачешь? Из-за чего? Коробка? Какая коробка? С «птичьим молоком»? Ну да, я помню, как Лерка какую-то пару коробок принесла. Я просто не обратил внимания – какие именно. И что? Ну да. Она сказала – отцу, а ты велела на стол бросить. Да что случилось-то?!

Выслушав путаные объяснения Ивановой, Генка кивнул:

– Ладно. Пойду Лерку потрясу, может, она что помнит. Потом перезвоню, жди.

* * *

Но поговорить с Лерой оказалось не так-то просто. Дверь в ее комнату была плотно закрыта.

Генка осторожно постучал: никакого эффекта.

Он приложил ухо к замочной скважине и невольно отпрянул в сторону. Вдруг показалось, он слышит чей-то гнусавый, чуть хрипловатый голос. Явно не Леркин.

Генка осторожно потряс головой, но странный голос не смолк. Наоборот, он стал громче.

Рявкнул пес. Генка почему-то подумал, что это Ральф. Клоп был слишком ленив и обычно молчал. Гнусавый невнятно продолжил свой монолог. Генка напряг слух, но слов не разобрал. Зато понял, что Лерка все же в своей комнате. Потому что она крикнула:

– Прекращай!

Однако гнусавый не внял. Напротив, громко завопил. ОЧЕНЬ громко. Генка покраснел, но решил, что ему послышалось. Разозлился и забарабанил в дверь.

В комнате засуетились. Почему-то упал стул. Затем взвыл попавший кому-то под ноги Клоп. Предупреждающе заворчал черный терьер. Кто-то невнятно выругался. Голос по-прежнему казался гнусавым. Снова что-то упало. И наконец дверь распахнулась.

Генка решительно отодвинул Леру в сторону и вошел. И застыл у порога, открыв от изумления рот.

В комнате будто бы небольшой ураган прошел! На полу валялся не только опрокинутый в спешке стул, но и несколько слетевших с полок книг.

Яркими, красочными пятнами оживляли бежевый палас беспорядочно разбросанные Леркины вещи.

Обе собаки, естественно, находились тут же. Ральф притворялся спящим, и если бы не предательски подрагивающее ухо, Генка ему, может быть, и поверил. Жалобно поскуливающий буль спешно вылизывал заднюю лапу. Почему-то здоровую. На столе покачивалась накрытая темным платком клетка. В ней кто-то шумно ворочался.

Леркин зоопарк Генку уже достал, и он поспешно перевел взгляд на новую родственницу. Зрелище оказалось не для слабонервных.

Лера почему-то решила, что ей пришли припомнить сегодняшнюю побудку. Поэтому приняла должные меры: подбоченилась и выставила вперед ногу. Выглядела она воинственно, и бедный Генка гулко сглотнул. Но не ушел. Он был человеком слова, а Таня ждала звонка.

Поэтому Генка собрался и торопливо спросил:

– Слушай, ты вчера коробку с «птичьим молоком» не видела?

Лера растерялась и зачем-то отрицательно замотала головой. Генка счел нужным пояснить:

– Таня звонила. Не знаю, зачем ей та коробка вдруг понадобилась.

И немного помолчав, поинтересовался:

– Может, ты заметила, кто брал? Или сунул куда? Ну, со стола…

Лера упорно молчала. Лишь покраснела и запыхтела усиленно. Ей было не по себе. Однако не признаваться же, что стащила конфеты? Ей не пять лет!

Генка понял ее по-своему и вздохнул:

– Ладно. Нет, значит, нет. Пойду, звякну Таньке, что ли. Ждет ведь.

Глава 5
Новая дача

Когда мертво спящего Генку на следующий день ровно в шесть утра растолкала мама, он застонал. С переездом в их квартиру команды из Саратова про спокойный сон, судя по всему, придется забыть. Мама ласково погладила Генку по щеке. Он неподкупно проворчал:

– И не подлизывайся! Все равно не пойду!

– Куда? – удивилась мама.

– С псами гулять! Пусть Лерка идет. Сегодня ее очередь.

– И не ходи! Кто тебя гонит? – засмеялась мама.

Генка недоверчиво посмотрел на часы: они упорно показывали несколько минут седьмого. Собак, впрочем, в его комнате не было. Что удивительно.

– А зачем подняла в такую рань? – буркнул он.

– Надо… – таинственно шепнула мама.

Ее голубые глаза мягко светились, золотистые волосы пушистым облаком обрамляли тонкое лицо, и Генка снисходительно ухмыльнулся:

– Надо! Придумала, тоже. Лучше скажи: Ральф с Клопом где? Неужели, правда, Лерка пошла?

– Да нет, – фыркнула мама. – Сережа. Лерочка еще спит.

– Лерочка… – проворчал мальчик. – Убоище, а не Лерочка!

– Тебе она не нравится? – встревоженно поинтересовалась мама.

– Какая разница?

– А… а Сережа?

– Сережа? Вроде бы неплохой мужик.

Мама просияла. Генка вздохнул:

– Но Лерка и весь этот зверинец при ней…

– Лерочка – хорошая девочка, поверь, – осторожно заметила мама. – Чистенькая…

– Ага! Как раз! Хитрюга она, каких свет не видел! И врушка. И обжора!

– Э-э… ты не прав. Она просто немного младше тебя.

– Что?! Да ей тоже через несколько месяцев четырнадцать!

– Какой ты глупенький, – засмеялась Леля. – Я же не то имею в виду.

– А что?

– Понимаешь, вы уже почти взрослые. Ну, ты и твои друзья. Считай, юноши и девушки. А Лерочка еще нет. Она же не в Москве росла.

– Подумаешь! Саратов тоже не деревня!

– Ее с трех лет бабушка воспитывала. Как мать умерла. И больше, Сережа говорит, при себе держала. Да и зверье ее…

– Вот-вот! – съехидничал мальчик. – Именно – ее! Поэтому пусть сама и выгуливает! Сама, а не я!

– Я про интересы! У сверстниц – тряпки, да косметика, а у Лерочки – ее зоопарк.

– Ну все! – разозлился Генка. – Хватит! Ты меня защищать должна, не ее! Лерочка, Лерочка… Заладила! Уши вянут!

Леля расхохоталась:

– А как мне ее называть при тебе? Валерией?

Генка невольно хмыкнул. «Валерия» этой шмакодявке подходила еще меньше. Сна больше не было ни в одном глазу, поэтому он начал вставать. К тому же было интересно, в честь чего это сегодня такая ранняя побудка.

* * *

Завтракали чинно. Причем чуть не в первый раз за много лет Генка ел завтрак, приготовленный кем-то другим. Вполне приличный, не бутерброды какие-нибудь.

Его будущий отчим, оказывается, превосходно готовил. Во всяком случае, яичница с болгарским перцем, жареным луком и помидорами была восхитительна. Предварительно накормленные собаки жалобно поглядывали с порога кухни, не решаясь переступить невидимую черту. Лера на удивление вяло ковырялась в тарелке. Наконец она бросила вилку и подняла на отца карие глазища:

– Па-а, ну я так не могу.

– Можешь! – спокойно отрезал тот.

Леля растерянно посмотрела на девочку:

– А в чем дело, Лерочка?

– Собачки… – жалко улыбнулась та.

– Что – «собачки»? – не поняла Леля.

– Им к нам хочется! Посмотрите, как они смотрят!

Генкина мама перевела глаза на псов, и взгляды последних стали еще умильнее. Клоп, почувствовав нечто витающее в воздухе, картинно выставил перед собой перебинтованную лапку. Ральф жарко задышал: с ярко-розового языка на паркет звонко шлепнулась крупная капля. Черный терьер артистично застонал. Горбатая морда буля смотрелась предельно унылой.

Сцена была душераздирающей, и Леля оторопела. Сергей Анатольевич подмигнул невольно заинтригованному Генке.

– Э-э… – протянула мама. – Э-э… я не понимаю!

Лера сморгнула с длинных ресниц слезинку. Мамины ярко-голубые глаза подозрительно заблестели, и она умоляюще посмотрела на будущего мужа:

– Может, пусть войдут, а? Они будут себя замечательно вести, правда, Лерочка?

Лера с готовностью кивнула. Псы с той же готовностью заняли позицию «на старт». Генка фыркнул. Сергей Анатольевич вкрадчиво поинтересовался:

– А зачем?

– Что – «зачем»?

– Зачем собакам на кухню? Они уже накормлены.

– Чем? – пискнула Лера.

– Собачьими консервами. И поверь, жрали так, что я боялся: миски уйдут на десерт.

– Но, Сережа… – жалобно улыбнулась мама. – Ты только на них посмотри! Им же там плохо. Они хотят к нам.

– Не к сковородке? – уточнил Сергей Анатольевич.

Леля с некоторым сомнением посмотрела на перебирающего всеми четырьмя лапами буля и храбро сказала:

– К нам.

– Хорошо! – кивнул Сергей Анатольевич. – Гена, ты уже поел?

Генка поспешно вскочил из-за стола. Сергей Анатольевич нравился ему все больше. Мужчины дружно вышли. Старший чуть задержался на пороге и слегка подтолкнул ногой дрожащего от напряжения Ральфа:

– Можно!

Псы рванули в одну сторону, представители сильной половины человечества – в противоположную. На оставленной ими территории с грохотом упал стул, звякнуло разбитое стекло, затем тоненько взвизгнула Леля. Увещевающе зажурчал голосок Лерки. Генка захохотал.

Когда они вошли в зал, Сергей Анатольевич усмехнулся:

– Пусть разбираются! Женщины! Никогда с ними не спорь. Легче уступить, запомни.

Он взял с полки свой бумажник и обернулся к будущему пасынку:

– За машиной со мной пойдешь или дома ждать будешь?

– Пойду!

И уже выходя на лестничную клетку, Генка запоздало поинтересовался:

– А потом куда?

– С этой псарней обо всем забудешь, – хмыкнул Сергей Анатольевич.

Он задумчиво посмотрел на Генку.

– Понимаешь, я решил: нам дача срочно нужна. Пока вы с мамой вдвоем жили, одно дело, а сейчас нас уже четверо. А прибавить Леркиных подопечных? Семеро!

– Шестеро, – машинально поправил Генка, шагая в лифт.

– Семеро! – отмахнулся Сергей Анатольевич.

– Нас четверо, да две собаки. Значит – шестеро! – уперся Генка.

– А попугай?

– К-какой попугай? – растерялся Генка.

– Ах да! – хохотнул Коваленко-старший. – Лерка же его от вас прячет!

– Почему? – удивился Генка, сообразив наконец, КТО скрывался в клетке под темным платком.

– Ну, – усмехнулся Сергей Анатольевич, – долгая история! Но смешная.

– Расскажите!

Они вышли из подъезда и не спеша пошли к ближайшей платной стоянке.

– Понимаешь, Лерка его пару лет назад приобрела. У какого-то пьянчужки.

– И что?

– Ничего. Просто ругается, паршивец. Никак не отучим. А словарный запас какой! Никогда бы не подумал, что такое возможно. Птица же…

Генка забежал вперед и с любопытством воскликнул:

– Много слов знает, да? Разве это плохо?

Сергей Анатольевич покачал головой:

– Слова словам – рознь. За половину его словаря – запросто придушить можно. Я, если честно, вообще был против эту птицу сюда перетаскивать, но с Леркой разве поспоришь? Мгновенно в слезы.

И, немного помолчав, добавил:

– Да и мать оставить попугая у себя категорически не соглашалась. Говорит: позорит. И действительно, ну подумай: к ней кто из знакомых приходит (она у меня бывшая учительница литературы, заметь!), а этот стервец гостей руганью встречает. Да такой смачной, не поверишь. Лер-ка с ним уже два года бьется, и пока впустую. Правда, словарь ему немного изменила, ничего не скажешь. Однако временами срывается…

– И что, из-за этого Лерка его прячет?

– Естественно. Я ей сказал: при Леле заматерится – шею сверну. Ну, или продам кому-нибудь из любителей.

Генка захохотал. Сергей Анатольевич хмыкнул и сел за руль не нового, но еще вполне приличного черного джипа. Он приглашающе похлопал ладонью по сиденью рядом и добавил:

– Вот я и решил: дача нам просто необходима. Нужно же хоть на пару дней в неделю Лерку с ее зоопарком на природу вывозить. Да и тебе свежий воздух не повредит.

– А где брать будем? – деловито поинтересовался Генка.

– Три адреса раздобыл. Посмотрим, что Леле понравится. Но приятель сказал: все дома хороши. Не из новых, правда, но участки большие, сады при всех разбиты вполне приличные. Ну, как тебе моя идея?

– Класс!

Сергей Анатольевич покосился на него и, выруливая на дорогу, негромко заметил:

– Ты не думай, Генка, у меня с твоей матерью – серьезно. Нравится она мне. В сердце запала, понимаешь?

Генка вспыхнул, а Сергей Анатольевич улыбнулся:

– Девчонка она у тебя. Чуть взрослее моей Лерки. Глаз да глаз нужен. Ты молодец – справлялся…

Он затормозил у подъезда:

– Знаешь, я всегда о сыне мечтал. Повезло мне, как считаешь?

И ушел. А застывший на своем месте Генка несколько заторможено подумал, что Лерку, пожалуй, придется терпеть. И ее псарню тоже. Ради такого мужика…

* * *

По закону подлости Леля свой выбор остановила только на третьем, последнем доме. Впрочем, он понравился и другим. По всем параметрам.

И тем, что располагался на самой окраине дачного поселка, чуть в стороне от остальных домов. И тем, что вокруг него разбит большой, соток на пятнадцать, сад, где фруктовые деревья мешались с высоченными, в беспорядке разбросанными по участку соснами. И тем, что сам дом находился не у самой дороги, как остальные, а прятался в глубине сада, и казалось: посторонних людей вообще рядом нет. И даже тем, что дом был старинным, двухэтажным, явно довоенной постройки. Правда, он требовал основательного ремонта, но…

– Справимся, Ген, как думаешь? Я – рукастый…

– Что, и нанимать никого не будем? – ужаснулась Леля, восторженно рассматривая ближайшую сосну. И уважительно потрогала пальцем разогревшуюся на солнце потрескавшуюся кору.

– Посмотрим. Может, и не будем. Дом еще крепкий.

И Сергей Анатольевич утащил Лелю куда-то на второй этаж: приводить в порядок хотя бы одну спальню.

Остальные оказались не у дел и занимали себя, кто как умел. Взбудораженный полученной свободой Ральф черным метеором носился по саду. Ленивый, медлительный Клоп, забыв о больной ноге, привычно мотался в кильватере. Лера рассеянно бродила среди деревьев, изредка надкусывая очередное яблоко, и ее круглое личико счастливо светилось.

А Генка вдруг впервые за много лет почувствовал, что у него появилась настоящая семья. Состояние было непривычным, и он слегка растерялся. Кружил между высоченными соснами, присматриваясь и к дому, и к саду, и к новым домочадцам. А потом решительно пошел к старой яблоне: под ней до сих пор стояла клетка с несчастным попугаем. Вывезенный заботливой Лерой на свежий воздух, он томился под темным платком. Видимо, хозяйка все еще опасалась за его шею.

Генка сорвал платок и громко воскликнул:

– Свободу попугаю!

И взъерошенная, большущая, ярчайшей красно-зеленой расцветки птица (таких Генка раньше видел лишь в фильмах да на картинках) знакомым гнусавым голосом проворчала:

– Свободу-свободу… Жрррать давай!

И ТАКОЕ добавила, что Генка вспыхнул, как маков цвет, и вороватым движением набросил темно-коричневый платок обратно на клетку.

Нет уж, свежий воздух – это, конечно же, прекрасно, но вот его матери совершенно незачем слышать подобные словечки!

Глава 6
Ограбление

Домой возвращались очень поздно и уставшие донельзя. Даже шумный Ральф утихомирился и вяло валялся под ногами у Леры.

К дому подъехали лишь к часу ночи, когда в машине не спал разве что сам водитель. Остальных пришлось расталкивать. И если Генка проснулся практически сразу, то вот остальные…

Сергей Анатольевич сдался первым и почти вынес сонную Лелю из машины. Генка, невольно подражая ему, извлек наружу отчаянно зевающую Леру. Ральф растолкал носом сладко дрыхнущего Клопа. Из джипа ленивого бультерьера ему пришлось буквально выпихивать.

В подошедший лифт вошли все. Даже черный терьер не захотел подниматься на шестой этаж самостоятельно, хотя обычно этих дурно пахнущих кабинок не признавал.

Когда выгрузились на площадку, Ральф вдруг забеспокоился и зло заворчал. И только что дремавший на ходу Клоп как-то мгновенно проснулся. Его нос уже не перевешивал все остальное, и потрясенный Генка впервые увидел, КАКИЕ у буля милые зубки.

В отличие от приятеля, Клоп рычать не стал. Он набычился и танком попер на закрытую дверь. И пока Сергей Анатольевич, встревоженно поглядывая на собак, шарил в кармане в поиске ключей, разъяренный чем-то буль своим железным лбом протаранил дверь. И она ОТКРЫЛАСЬ.

Все пораженно застыли. Глаза Лели и Лерки стали совершенно круглыми. Леля побледнела, а Лера почему-то тоненько заскулила и как-то незаметно оказалась за спиной у Генки. Оба пса безмолвно исчезли в темной квартире.

Через несколько секунд оглушительной тишины, Сергей Анатольевич встряхнул головой и сказал:

– Ждите, я сейчас.

– Я с тобой! – пискнула Леля и вцепилась в его руку.

Генка оглянулся на испуганную Леру и заявил:

– Мы тоже.

– Ладно, – хмыкнул Коваленко-старший. – Раз собаки молчат, значит, чужих в доме уже нет. Так что пошли. Только уговор: не пугаться. У нас, как вы понимаете, явно были гости. И не из званых.

* * *

– Да уж, гости!

Генка пораженно бродил по разгромленной квартире и мысленно удивлялся терпению неведомых грабителей. ЧТО они искали, было непонятно, но перевернули ВСЕ.

На кухне из баночек и пакетов были высыпаны крупы, сахар, пряности, кофе. Разлетевшейся мукой был припудрен весь пол. В комнатах оказалась вспорота мягкая мебель. Из шкафов были вытряхнуты вещи, с полок сброшены книги. В недавно еще уютном жилище словно ураган прошел.

– Нда… – задумчиво пробормотал Сергей Анатольевич. – Интересно, что же искали…

Он вопросительно посмотрел на тихо плачущую Лелю. Та пожала плечами, а Генка хмуро заметил:

– Нам тоже интересно.

И сердито сдернул платок с мертво зажатой в руке клетки. Разбуженный ярким электрическим светом попугай сонно заворочался. Открыл глаза, осмотрелся и застыл в некотором обалдении. Потом тряхнул хохолком, звонко долбанул клювом по решетке и восторженно заорал:

– …твою мать!

– Точно выразился, – согласился Генка и удовлетворенно накрыл клетку.

Он вдруг почувствовал себя лучше. Сергей Анатольевич хохотнул, подмигнул Генке и бодро бросил:

– Так, дамы, спокойно! Все хорошо, что хорошо кончается!

Обе «дамы» от подобного заявления дружно открыли рты. Лера поспешно размазала по грязному лицу слезы и изумленно выдохнула:

– Х-хорошо? Ты ЭТО называешь – «хорошо»?!

И она широко обвела дрожащей рукой разгромленную комнату.

– Конечно, – кивнул ее папенька и хитро посмотрел на дочь. – Помню, кто-то хотел Клопа с Ванькой дома оставить?

Лера побледнела, даже, скорее, позеленела. Поспешно нашла взглядом клетку и молчаливого, мрачного буля, замершего у самого порога, и слабо улыбнулась:

– Ну, если так…

– Только так! – решительно подтвердил новый глава семьи. – Все живы, здоровы, а мебель давно пора сменить! Как вам такая точка зрения?

Леля с Лерой переглянулись. Генка невольно хмыкнул и окончательно определился: этот мужик в его отцы вполне годился.

Поэтому стенать они перестали, подсчитывать вслух и про себя потери – тоже. Просто быстро навели в спальнях относительный порядок – читай: все наиболее мешающие обломки дружно сволокли в зал – и легли спать.

Такое удовольствие, как полицию, единодушно решили отложить на утро. Все равно время прошло, да и поздно уже.