Текст книги "И нет тебя дороже"

Виделись они с Лешкой теперь каждый день, поскольку учились в одной группе, но Лизе этого было мало. И очень его не хватало, когда он, случалось, пропускал лекции. Если она раньше него приходила на занятия, всегда старалась сесть у окна. И стоило увидеть за стеклом долговязую фигуру с потертым рюкзачком за спиной, и Лешкину лохматую голову, как губы у нее сами собой расползались в улыбке. Ну, вот как сейчас. Потому что с этой лохматой головой, и крепкими руками было связаны те самые «чудные мгновения» ушедшего лета, которые она, каждый вечер, укладываясь спать, перебирала в памяти. Снова и снова вспоминала, как они купались ночью в море совершенно без ничего. Как ели пойманную рыбу, приготовленную на костре. Как прятались в пещере от дождя, который застиг их внезапно, когда они ходили за хлебом в сельский магазин…

Неделя «палаточной» жизни, проведенной с Лешкой у моря, была самым ярким пятном на фоне минувшего лета. Вообще-то они планировать пожить там две недели, но не получилось. У нее прямо сердце разрывалось, когда она должна была уезжать домой, а Лешка с братом и с Настей, девушкой брата, оставались на берегу еще на целую неделю. На целую неделю – без нее! А она вынуждена уехать, никак нельзя было задержаться даже до утреннего автобуса, потому что именно следующим утром родители в срочном порядке улетали в Киев на серебряную свадьбу к маминой подруге. Та тоже хороша, ничего лучше придумать не могла, как известить их о своем юбилее в последний момент! «Мама, – взмолилась Лиза, – ну попроси кого-нибудь присмотреть за хозяйством!» «Скажи, кого?» – сердито поинтересовалась мама. В самом деле, кто согласится летом взвалить на себя еще и чужие заботы, когда у каждого есть свой огород, сад и подсобное хозяйство? Куры, утки, гуси, поросенок, да еще и три собаки с котом в придачу требовали Лизиного срочного возвращения.

Там, на берегу она мысленно себе поклялась, что у нее никогда не будет никакого хозяйства. Ей просто рыдать хотелось, когда набитый зажаренным до шоколадного цвета, и истомленным горячим южным солнцем народом автобус, наконец, тронулся. Такое было ощущение, что они с Лешкой расстаются навсегда. Она едва не заорала, остановите, я выйду! И потом, когда тряслась в громыхающей от древности жестянке, в голову ей лезли самые дурацкие мысли. Что если за эти три дня Лешка познакомится с кем-нибудь в маленьком сельском клубе? Отдыхающих полно, и они все прибывали, палаточный городок на берегу моря разрастался не по дням, а по часам. Вдруг какая-нибудь макака приедет сегодня, завтра или даже послезавтра утром, выйдет из этого же автобуса, вся из себя совершенно неотразимая, и поставит свою палатку на берегу рядом с палатками Лешки и его брата?

Но что делать, родителям нужна была помощь. Я приеду к тебе через пару недель, бормотал Лешка, тычась носом в ее макушку. Обещал, но не приехал. Когда вернулся домой, у отца в гараже оказалось много работы. Но не приехал он не потому, что не смог выкроить пару дней, настоящая причина была скорее в том, что Лешка стеснительный. Об этом, разумеется, никто даже не подозревает, кроме нее, Лизы, но она-то его знает. Так вот и получилось, что целый август не виделись. Лиза дождаться не могла сентября. Потому что сентябрь для нее означал не столько возвращение к учебе, сколько возвращение к Лешке. А уж что означал для нее Лешка…

Удивительно, как она обходилась без него раньше? И что особенно странно, они проучились целых два года вместе, в одной группе, прежде чем до нее вдруг дошло, прежде чем она поняла, что он не такой, как другие. Не внешне, нет. Он симпатичный, конечно, но не такой красавец, как Костя Георгиади, от которого все первокурсницы млеют. Умный, но не строит из себя всезнайку, как Петров, с чувством юмора, но никогда и не рассказывает пошлых анекдотов, как Клячко. Она никогда не видела его с сигаретой, хотя он, случалось, и стоял на крыльце среди компании курильщиков, ни разу не слышала от него крепкого словца, которым теперь и девчонки пользовались сплошь и рядом, и при этом он не был со всех сторон опекаемым сынком, как, например, Гуменюк. Он был просто нормальным, безо всякого выпендрежа, и почти незаметным на фоне других парней, ну, ничего в нем не было такого, что бы бросалось в глаза. Может быть, именно поэтому Лиза до поры до времени его и не замечала? Но однажды они всей группой завалились в бар-ресторан отметить конец сессии. Составили вместе три стола, кто-то заказал вина, кто-то водки, потом еще чего-то, и еще, как водится. Через пару часов, под конец посиделок стали собирать деньги, прикидывая приблизительно, кто и на сколько погулял. Лиза пересчитала, и оказалось, что собранных денег не хватает, чтобы оплатить счет, и не хватает довольно много. Она собралась, было, оповестить об этом народ, но Лешка не дал этого сделать. Достал из кармана кошелек и доложил недостающую сумму. Никто и не заметил, что его единственный бокал с вином, который он поднимал вместе со всеми, остался почти полным. Поймав Лизин взгляд, Лешка слегка виновато улыбнулся и объяснил, что пить не может, через час ему за руль, нужно отогнать машину одному важному клиенту. Все были в курсе, что Лешка помогал отцу ремонтировать машины. Он не получал деньги на «карманные» расходы от родителей, а зарабатывал их, и она вдруг почувствовала к нему большущую симпатию. Это сближало его с Лизой, потому что она тоже постоянно подрабатывала. Ее родители выплачивали кредит, взятый в банке на покупку грузовика и на закладку плодопитомника, так что лишних денег в ее семье не было.

На следующий день Лиза поинтересовалась у Жени Петровой, так, между прочим, почему это Лешка пришел без своей девчонки (ходили слухи, что у него кто-то есть). Петрова наморщила лоб, припоминая о ком речь. «Это ты о той, с биофака? Да они давно уже не встречаются». После чего внимательно посмотрела на Лизу и вдруг пригласила на субботу в гости. Это было удивительно, поскольку Петровы в группе держались сами по себе и в свое съемное гнездышко мало кого приглашали. Единственные женатики тогда были, не только в их группе, а и на целом курсе. Слегка польщенная Лиза, конечно же, пришла, и увидела, что пригласили не только ее – у Петровых уже сидел Лешка. Который потом и отправился ее провожать. Назад в ту ночь ему, автолюбителю, пришлось топать пешком, потому что когда они, наконец-то, расстались, никакой транспорт уже не ходил.

«Интермеццо» – маленькая кафешка со стеклянной стеною. Прямо театр. Стойка, столики, официанты, посетители – с улицы все видны, как на сцене. Лешка сидел у самого окна. Откинувшись на спинку стула, скрестив ноги в сандалиях, чуть повернув лохматую голову, смотрел в сторону Лизы, но ее не видел. И Лизе известно, почему. Как раз напротив кафе небольшая автостоянка, а когда у Лешки в поле зрения машины, он впадает в транс. Лиза приостановилась и слегка помахала рукой. Но и после этого он не обратил на нее ни малейшего внимания. Со стороны – прямо-таки философ, размышляющий о судьбах мира. На самом деле, Лешка меньше всего склонен к философским размышлениям, а щурится из-за легкой близорукости. Такая вот, внешность у человека обманчивая.

– Привет! – сказала Лиза, усаживаясь напротив. – Ох, хоть где-то прохладно!

В кафе работал кондиционер, и было, пожалуй, даже холодновато после улицы.

– Привет! – очнулся, наконец, Лешка, переводя взгляд на Лизу.

Сообщил доверительно, блестя глазами:

– «Инфинити», представляешь?

Не сказал, а выдохнул.

– Надо было тебе в автодорожный техникум идти, – хмыкнула она, усаживаясь напротив. – И с чего ты на филфак подался?

Лешка наморщил лоб и немного подумал.

– Бабушку хотел порадовать.

– Нет, серьезно, почему?

– Я серьезно и говорю, – поставив локти на стол, Лешка потер пальцами уставшие глаза. – Она у меня заслуженный работник народного образования. Сорок лет в школе проработала.

Лиза покачала головой.

– Ну, из тебя если и выйдет учитель, то только по автоделу – обучать вождению.

– Хорошая идея, – ничуть не обидевшись, согласился Лешка. – Если на радио не возьмут, возможно, этим и буду заниматься. С тебя и начну.

Журналистика – вот его планы. Да только мало ли кто о чем мечтает. У журналиста должен быть кругозор, а у Лешки все его интересы сконцентрированы на гараже. Журналист из него – разве только для газеты «Мир авто». Дома стены его комнаты уклеены картинками из журналов и рекламными плакатами разных марок машин. И о чем бы он с кем не говорил, в конце концов, любой разговор плавно перетекал на автомобильную тему. Случается, идут по улице и вдруг Лешка замирает, как петух в гипнозе. Это значит, мимо проехало нечто особенное, лишившее его дара речи.

Раньше Лиза и не подозревала, что в мире существует такая пропасть всяких автомобилей. Ходила себе пешком, да на общественном транспорте ездила, не задумываясь о том, какие марки заполняют улицы. Лешка знал «в лицо» массу автомобилей, знал, какая фирма какие модели выпускает, с какой начинкой, сколько эта машина в среднем ест топлива на трассе и сколько в городе, какую развивает скорость… Ну, и прочие параметры и возможности железных коней.

И еще одна страшная тайна известна Лизе. Летом, пока она парилась в родительском саду, он собирал из запчастей автомобиль. Не гоночный, конечно, о каком мечтал, но особой конструкции. Само собой, ее в эту страшную тайну никто не посвящал, случайно подслушала разговор Лешки с братом. Впрочем, ей было пополам, что они там собирают – техника ее не интересовала. Она даже ревновала слегка Лешку к этой самой технике. Потому что, если стоял выбор – театр, кино или ремонт автомобиля, он всегда предпочитал большой отцовский гараж, над которым красовалась самодельная вывеска «Шиномонтаж, балансировка, ремонт». И, если в свободное от занятий время Лешки нет дома, значит, он, скорее всего, копается в очередном моторе. Вероятность – девяносто девять процентов.

– Ну, что будем брать? – Лешка зарылся носом в меню.

– Да я как-то не особенно проголодалась, – сказала Лиза и быстренько переменила тему. – Чего сегодня на занятиях не был?

– Срочный ремонт. Клиент, кстати, щедрый попался, так что не стесняйся, гуляем по полной программе. Что берем на первое?

– Мне только слойку с яблоками и чай…

– … без сахара, – подсказал Лешка.

Он еще и издевается!

После того, как в первый день занятий Лариска на всю аудиторию радостно проорала: «Заяц, а ты за лето потолстел!», ей только сладкое и есть. На каникулах Лиза слегка расслабилась. Дома почему-то все время на кухню тянет, съесть чего-нибудь вкусненького. От безделья, наверное. В городе некогда, вечно куда-то спешишь, на занятия, на консультацию, на какую-нибудь встречу, о еде вспоминаешь, только когда желудок уже вопит. А дома только и открываешь холодильник. Да и от фруктов просто некуда деться, они везде, на полу в корзинах, и на столах, варятся, сушатся… В винограде сплошные углеводы, но как устоять, когда выйдешь во двор, а перед тобою и над тобою, и за тобою болтаются сочные спелые гроздья. И не заметишь, как отщипнешь то тут ягодку, то там. И у мамы все блюда жирные, и борщ и суп, и соте… По ее меркам, Лиза вернулась после сессии не просто худая, а прямо-таки дистрофик, с усохшим желудком, и ее следовало хорошенько подкормить. И со своей задачей она успешно справилась. К концу августа, сбросив сарафан, Лиза с ужасом обнаружила, что не влезает даже в разношенные джинсы.

– Кто как ест, тот так и работает, – сказал Лешка.

– А на тебя посмотреть – не в коня корм, – не осталась Лиза в долгу.

Лешка пропустил намек на худобу мимо ушей и заказал две порции украинского борща, две котлеты «южные» с салатом ассорти, и мороженое на десерт. Похудеешь с ним!

Официант ушел, и Лешка озабоченно наморщил лоб.

– Рюкзак из дому привезла?

Рюкзак-то у Лизы был, только вряд ли он пригодится.

– Сможешь одолжить палатку? Ту, что мы на море брали? – опершись о стол, Лешка слегка наклонился к Лизе. – Слушай, уговори свою подругу ее продать. Она же походов не любит, зачем она ей?

Лиза почувствовала себя слегка уязвленной. Уж не из-за палатки ли эта встреча? Двойная Таськина палатка ему еще летом приглянулась, они почти и не вылезали из нее там, на берегу… Только он об этом как будто забыл. Палатку помнит, а ночи, проведенные с Лизой, как морской волной смыло. За эти несколько дней ни разу не вспомнил, ни разу не сказал, а здорово было! Или, может быть, та неделя лишь для нее главное событие минувшего лета, а для него – пустяк, о котором и говорить не стоит?

– Спрошу, – ответила сухо. – Только с чего ты взял, что Таська походов не любит?

– В горах классно, – снова откинувшись на спинку стула, мечтательно произнес Лешка, не заметив перемены в Лизином настроении. – Шашлыки сделаем. Грибов в этом году полно.

– Не получится у меня.

– Ну, ты даешь! – опешил Лешка. – Вся группа идет, а у тебя «не получится»!

– Я бы с удовольствием, – с сожалением ответила Лиза. – Но Таська работу нашла.

– Сегодня же только понедельник, – напомнил Лешка. – Целая неделя впереди. Может, успеете закруглиться до субботы?

Лизе самой этого очень хотелось, но вряд ли они закончат за два дня, поскольку к работе они приступят только в четверг, когда мебель вывезут.

– Отказаться не можешь?

– Ну, не знаю, – она вздохнула. – Я же обещала Таське. Одной ей будет трудно.

Не стала добавлять, что Таське придется работать полный день, а Лизе только полдня, после занятий. Но главная причина даже не в Таське, и не в том, что она не может ее подвести. Просто такие деньги на дороге не валяются. Вдруг ничего подобного больше не подвернется? Мало кто начинает ремонт ближе к зиме. Она тогда будет локти кусать, что прошляпила такую возможность хорошо подзаработать.

Лиза еще хотела сказать и себе и Лешке в утешение, что может быть ситуация еще изменится, может быть, вещи из дома на этой неделе не вывезут, но вдруг увидела Веронику, которая медленно брела по тротуару за оконным стеклом, прямо перед ними, и внимание ее тут же переключилось. Потому что никогда она еще не видела самоуверенную и заносчивую Веронику такой. Плечи сгорблены, голова опущена.

– Смотри, Минкова, – протянула она. – Что это с ней? Прямо на себя не похожа.

– Ага, как с похорон, – согласился Лешка.

3

Стоило Ларисе их увидеть, как она сразу же поняла, что должна их иметь. Конечно, она не устояла перед искушением тут же их и примерить, хотя денег у нее в кошельке было кот наплакал. Сумма, выданная родителями на карманные расходы в начале сентября, непостижимым образом испарилась уже к середине месяца. Но, ясно как день, ждать начала октября великолепные испанские сапожки не будут. А вот уплыть с витрины бутика могут в любой момент. Что с того, что светит солнце и сейчас, в три часа дня, стоит почти летняя жара? Уже завтра может пойти дождь. Осень она и на юге осень. Народ присматривается к теплым вещам. Нет, такие сапоги ждать никак не могли. К тому же, была всего одна – одна! – пара ее размера. И продавщица клялась, что такие сапожки продаются только у них и нигде больше. Спецзаказ. Удивительно мягкая кожа и редкий цвет. Трепеща от мысли, что их вот-вот купят, Лариса умолила продавщицу убрать ее пару с полки, клятвенно заверив, что завтра прямо с утра она за ними придет. Будь на месте этой продавщицы какая-нибудь старая грымза, она бы и ухом не повела, но девушка была молоденькая и поняла Ларису с полуслова. Судя по тому, как она выглядела, она и сама знала толк в одежде. И уж, само собой разумеется, в обуви – иначе бы здесь не работала.

Погуляв еще с полчаса по торговому центру, Лариса набрела на почти такого же цвета сумку, которую тоже следовало купить, поскольку ни одна из тех, что у нее были, к присмотренным сапожкам не подходила. Хорошо бы и новую курточку подобрать, шарф, перчатки. Какой смысл покупать дорогую дизайнерскую вещь, если все остальное к ней не подходит? Теперь дело за малым – убедить папу, что все эти вещи ей остро необходимы. К четырем часам она вдруг почувствовала, что сильно устала. Пора домой. В маршрутке было пусто. И неудивительно, жители района, который назывался «Особняки» городским транспортом пользовались мало, у всех свои машины. А вот Ларисе приходится ездить. По утрам папа изредка подбрасывает ее к универу, но случается это не так часто как хотелось бы, – обычно он уезжает раньше, чем Лариса просыпается, или позже, когда она уже в университете. А уж возвращаться домой ей всегда приходится на маршрутке. Лариса достала из сумки свой «ай-под», надела наушники и нажала кнопку. Музыка, вот что всегда скрашивает дорогу.

Вечером она с нетерпением ждала возвращения отца с работы. Только бы не задерживался. В последнее время он стал приходить поздно, иногда даже очень поздно, когда все уже спят. А поговорить с ним утром вообще вряд ли удастся, для этого нужно рано встать, что для Ларисы равносильно подвигу. Да и спешит он по утрам, скажет ей свое вечное: потом, потом, потом…

Но ей сегодня везло, хотя и понедельник. А может быть потому и повезло, что был именно понедельник – по понедельникам клиентов в ресторане меньше. Ну, как бы там ни было, отец пришел домой раньше обычного, когда мама, Наташка и Лариса еще сидели на кухне за ужином. Отец есть не стал, хотя присел на минутку у стола, вкратце рассказал о том, какую сегодня рыбу завезли, о новом поваре-китайце, о том, как прошел обед парапсихологов, чей слет был отмечен походом в «Волшебный Замок». Потом отец отправился переодеваться, вот скрипнула дверца – это он достал из бара бутылку вина, потом включил в комнате телевизор… Еще чуть-чуть и можно действовать. Наилучший момент, это когда он уже отойдет от своих ресторанных дел, и слегка расслабится. Вот, теперь, кажется, самое время. Лариса медленно поднялась из-за стола, стараясь и виду не показать, что спешит. Ей хотелось поговорить с отцом без маминого присутствия. Чай мама обычно пьет долго, наслаждаясь каждым глотком, вприкуску с шоколадными конфетами, так что Лариса вполне успеет переговорить с отцом наедине. Она зашла в комнату и опустилась на диван. Отец, устроившись в кресле перед телевизором, переключал каналы, выискивая новости – единственное, что он смотрел, помимо спортивных передач.

– Пап, мне нужны деньги.

Отец терпеть не может, когда разговоры начинают с дальних подходов и намеков. Когда речь идет о наличных, с ним нужно говорить предельно коротко и прямо – сколько и зачем.

– Хочу кое-что из одежды купить, – объяснила.

– А ты шкафы давно открывала? – в дверном проеме появилась с чашкой чая в руке мама. За нею, хвостом плелась Наташка, неся коробку конфет. Не могли явиться на пять минут позже!

– У тебя старой одежды девать некуда, – сказала мама, усаживаясь около маленького столика.

– Наташке будет, – с досадой ответила Лариса.

– Станет она после тебя что-то донашивать!

– Не буду ничего донашивать, – подтвердила Наташка, всовывая свое тощее тело между стеной и мамой. – Тебе все новое подавай, а я, что, Золушка?

– Я, между прочим, все лето в городе проторчала, – с упреком произнесла Лариса, проигнорировав реплику сестры. – Если бы мы куда-то поехали, то денег бы истратили намного больше.

Летом всей семьей собирались поехать в Испанию. Но в конце мая маме сделали операцию – удалили желчный пузырь. По какой-то новой, малотравмирующей методике. Оперирующий врач утверждал, что мама чуть ли не через неделю поправится, так что их летнему отдыху ничего не грозит. Но возникли какие-то непредвиденные послеоперационные осложнения, и Испания накрылась медным тазом. Ларисе пришлось на пару недель превратиться в сиделку, да и потом, когда мама стала ходить, все равно, все домашнее хозяйство осталось на ней, потому что женщина, которая два раза в неделю убирала дом, тоже взяла отпуск. А потом и вообще ушла. Отдохнуть по-настоящему получилось только у Наташки, которую, чтобы не бегала без присмотра, отправили в детский лагерь в Евпаторию. Отец, конечно, только рад был никуда не ехать. Он терпеть не может семейного отдыха. Впрочем, и несемейного тоже. Как всегда, торчал в своем ресторане от зари до зари, курортный сезон, народу было много. Лишь к концу августа, когда мама, наконец, стала чувствовать себя более-менее сносно, они втроем, – естественно, без отца! – съездили на неделю в Сочи. В Сочи вместо Испании! Лучше бы вообще никуда не ехали, потому что никакого отдыха не получилось, Лариса не отдыхала, а все время пасла Наташку. Мама и на пляж не часто выходила, не говоря уж о каких-то прогулках. Почти все время сидела в номере. Солнца она не любит, от жары быстро устает. А Наташке только море и подавай, из воды не вылазила. Нет, во всем этом Лариса никого не винила, так сложились обстоятельства, но какое-то вознаграждение за свое трудовое лето, она все-таки заслужила, разве не так?

Отец и не спорил. Глядя в экран, где мельтешили футболисты, поинтересовался равнодушно:

– Сколько?

Сердце екнуло, но Лариса, глядя на завитушки ковра под ногами, не отступила и твердым голосом назвала сумму, которую предполагалось потратить на покупки. У нее наготове был с десяток дополнительных аргументов, на случай, если папе вдруг эта цифра не понравится. Но они, к счастью, не понадобились. Отец и ухом не повел, кивнул спокойно, хорошо, получишь. Ура! Ура! – мысленно прокричала Лариса. Что ни говори, отец у нее что надо, таких еще поискать – выглядит молодо, красивый, умный, щедрый. Не то, что мама, полная ему противоположность… У нее денег лучше и не просить, все равно не даст. Считает, что Лариса транжира, и всегда покупает не то. Но, если разобраться, это она сама не умеет делать покупки. Иначе не одевалась бы так ужасно.

– Я, пожалуй, тоже пройдусь с тобой по магазинам, – допив свой чай, внезапно произнесла мама. – Ты когда собираешься?

Ага, ветер поменялся.

Всегда так, с досадой подумала Лариса, сначала она категорически против, а потом, когда видит, что спорить бесполезно, сразу цепляется – и я с тобой! Теперь, оказывается, и ей срочно что-то понадобилось. Ну и шла бы себе одна, или с этой своей подругой, Мариной, но нет, нужно именно с Ларисой! Чего нельзя допускать ни под каким предлогом. И Лариса не допустит. С мамой или вообще ничего не купишь, или купишь не то. Невозможно сосредоточиться и принять правильное решение, когда над ухом кто-то все время талдычит: «Эта синтетика не стоит таких денег», «это не твой размер», «у тебя ноги не идеальные, чтобы носить такие короткие юбки» и все такое прочее. Хотя причина, совсем не в том, что размер неподходящий или ноги у Ларисы не самые стройные, а в том, что мама не любит тратить деньги на дорогие вещи. Не научилась, потому что ничего подобного во времена ее молодости в магазинах не водилось. Цены в бутиках ее просто ужасают. Ей кажется, что все эти фирмы, выпускающие красивые вещи, держат своих потенциальных покупателей за дураков, которых ничего не стоит облапошить. И она не стесняется говорить об этом вслух. Лариса краснеет от стыда, когда продавщицы начинают переглядываться и с плохо скрытым презрением слегка пожимают плечами, что можно истолковать как, если вам такое не по карману, то, что вы здесь, собственно говоря, делаете? Есть и вторая причина маминого скупердяйства – она шьет. Я тебе лучше сошью, говорит, едва взглянув на ценник. Она сошьет лучше, чем французский дизайнер! Ну, уж нет, хватит с Ларисы того, что она все детство проходила в маминых изделиях. Однажды та додумалась сшить ей платье из остатков портьерной ткани. В парке женщина, с дочерью которой Лариса играла в догонялки, долго, и с какой-то жалостью разглядывала ее, а потом, покачав головой, спросила: деточка, и кто же это так тебя одел? Тогда Ларисе было всего лишь лет пять или шесть, этот вопрос она помнила до сих пор. И став постарше, поняла одну важную вещь – одеваться нужно настолько дорого, насколько позволяют средства. А если отец у тебя владелец известного в городе ресторана, то тем более, чего экономить?

– Ну, не знаю, будет ли это удобно, – промямлила она. – Мы с Инной Сабаниной уже договорились прокатиться вдвоем.

Это было неправдой, но идти за покупками вместе с матерью означало испортить себе все удовольствие.

– Я вам не помешаю, – бодро пообещала мама.

Если бы. Подняв глаза к потолку, Лариса только вздохнула. Ну, почему ей не досталась такая мать как у Инны Сабаниной? Одета – супер, в лучшем смысле этого слова, и для дочери денег не жалеет. Однажды Лариса встретила ее в супермаркете в роскошной курточке, которую накануне видела на Инне. Инна сказала, что мать купила ее в Париже. А когда назвала цену, Лариса едва не задохнулась от восхищения и зависти. Поэтому мы иногда и покупаем одну вещь на двоих, скромно объяснила Инна. Дескать, в целях экономии. Ларисе бы такую «экономию»! Инне повезло и в том, что у них с матерью один размер. Лариса взглянула на свою маму и поежилась. Неужели и она когда-нибудь будет такой же толстой? Надо срочно – срочно! – начинать ходить в спортзал. Вообще-то она это решение еще летом приняла, когда они загорали на пляже. Мама плавать не умеет. В дни отдыха, если и выбиралась на пляж, что случалось редко, то больше лежала под тентом, читая Донцову. Отговаривалась тем, что ей после операции лучше не купаться. Хотя врач рекомендовал как раз обратное. «Двигаться нужно, а то еще больше растолстеешь», как-то сказала ей Лариса. «Да я просто дюймовочка по сравнению с некоторыми», – усмехнулась мама, кивая в сторону проходившей мимо женщины. Среднего возраста тетка в желтой панаме и в закрытом черном купальнике с ляжками чудовищно перекормленного бройлера рассекала по пляжу, держа в одной руке бутылку с минералкой, а в другой – две порции мороженого. Лариса тут же протянула Наташке свое: ешь, я в воду, объяснила. И отплывая подальше от берега, мысленно клялась, что всегда будет следить за питанием, и всю зиму будет ходить в спортивный клуб. В самом деле, пора начинать. Тем более, что абонемент уже куплен.

– Нет, мама, – покачала головой Лариса. – Давай в другой раз. Инне это вряд ли понравится. Мы ведь едем на ее машине, – добавила с упреком, взглядывая в сторону отца.

Тонкий намек на то, что и ей давно пора иметь свою тачку. Инна с первого курса ездит на своей. Но папа, разумеется, ничего не понял. До него даже толстые намеки с трудом доходят.

– С Сабаниной? – оторвался на мгновение от теленовостей. – Ходят слухи, Сабанин снова баллотируется в депутаты. Инна ничего не говорила на эту тему?

– Нет.

Как будто им говорить больше не о чем, кроме как о депутатах!

Впрочем, даже если бы и говорила, Лариса бы вряд ли такое запомнила. Она не держит в голове того, что ей неинтересно. А вот о машине думает постоянно, особенно, когда вспоминает об Инне. Впрочем, у них не одна Сабанина такая крутая. Вся стоянка возле универа забита новенькими авто, и будьте уверены, это не машины преподов. На их зарплату разве что «Ниву» или «Жигуль» какой-нибудь завалящий можно купить, но никак не иномарку. Все эти крутые тачки, заполняющие университетскую автостоянку, купили для своих детей-студентов их любящие родители! Лариса открыла, было, рот, чтобы известить об этом отца прямым текстом, но, покосившись на маму, развивать эту тему не стала. Говорить с папой об этом нужно отдельно. Стоит при маме завести разговор о машине, как она просто из себя выходит – только через мой труп! Сама не водит и другим не дает. Боится, что Лариса не справится с управлением, или что в ее автомобиль врежется какой-нибудь пьяный водила. И стоило закачивать курсы вождения, чтобы лишь изредка, где-нибудь вдали от города проехаться на отцовском джипе! Джип, конечно, крутая машина, но джип отец ей, разумеется, не купит. А на какую-нибудь маленькую букашку Лариса сама не сядет. На них только парковаться в центре города хорошо, но народ в такую не посадишь – не те объемы. А так хочется прокатиться дружной компашкой куда-нибудь за город!

Новости закончились, и отец поднимается с кресла.

– Нужно кое-кому позвонить, – говорит словно оправдываясь. – Может быть, придется еще раз на работу съездить, – добавляет у двери своего кабинета, – вечером банк «Промышленный» празднует юбилей, надо проследить, чтобы все было в порядке.

– Ну да, без тебя там никак не справятся, – опустив глаза, усмехнулась мама.

– Справятся, – миролюбиво кивнул отец, – только при мне все пройдет на более высоком уровне.

– Можно подумать! – С самым неприятным выражением лица мама последовала за ним.

Похоже, будет очередная разборка, случалось у них и такое – мирный вечер заканчивался разговором на повышенных тонах.

– Идем на кухню, – позвала Лариса сестру. – Надо там убрать.

Взяв со столика мамину чашку, Наташка последовала за Ларисой, но прежде, чем покинуть комнату, оглянулась на дверь, за которой скрылись родители, и тихо спросила:

– Слушай, а чего это они все время ссорятся?

– С чего ты взяла? – фальшиво удивилась Лариса. – Они всегда так разговаривают.

– А вот и нет, – Наташка покачала головой. – Раньше они больше смеялись, а теперь больше ругаются. И раньше мама с папой и на работу вместе ездили, и вместе в гости ходили, а сейчас он ее никуда не берет. И нас больше в ресторан не берет.

– Ну, не хватало мне еще с папой в ресторан ездить! – сердито фыркнула Лариса. – Делать мне больше нечего! Да и тебе там не место. Там каждый вечер пьяных полно…

– А Эльвира там всегда торчит. Мама сказала…

– Это какая Эльвира? – насторожилась Лариса.

Наташка уставилась в потолок, припоминая слово.

– Ну, эта, с длинными волосами, которая в большом зале командует, метр…

– Глупая, она же там работает, – рассмеялась Лариса.

– Она там к папе цепляется, – снова оглянувшись на дверь, шепотом сообщила сестра.

– Кто тебе такое сказал? – опешила Лариса.

– Мама папе вчера ночью кричала, что у них эти… шуры-муры.

Ларисина комната внизу, на первом этаже, а Наташкина спальня на втором, как раз напротив спальни родителей. Так что она вполне могла слышать родительскую ссору, но вот разобрать, что они там друг другу говорят, это вряд ли.

– Подслушивать некрасиво, – пристально посмотрев на сестру, сурово произнесла Лариса.

– Я не специально, – надулась та. – Я как раз в туалет выходила…

На душе у Ларисы заскребли кошки. Мама, конечно, ревнивая очень, но ведь и дыма без огня не бывает. Однажды Лариса тоже стала свидетельницей крупного разговора между родителями. Дойдя до белого каления и уже не стесняясь присутствия Ларисы, мама вдруг припомнила отцу какую-то древнюю историю, имевшую место быть еще в те времена, когда они жили в квартире бабушки. По ее словам выходило, что отец, воспользовавшись тем, что мама с бабушкой уехали на дачу, привел домой какую-то девицу. «Домой! – гневно восклицала мама, распаляясь еще больше при одном воспоминании о чудовищном поступке отца. – Хотя бы соседей постыдился! Они все видели! И как вы вечером зашли, и как она утром из нашей квартиры вышмыгивала!»