Текст книги "И нет тебя дороже"

Было одиннадцать вечера, когда Лариса, уставшая и полусонная после двух часов у телевизора – сначала был концерт «Музыкальной Волны», а потом какая-то глупая комедия, – поднялась в свою комнату и тут только, разбирая постель, вдруг вспомнила, что завтра тест по английскому. Чертова грамматика! Как она могла забыть? Наскоро почистив зубы и надев пижаму, она улеглась в кровать и со вздохом начала просматривать учебник и тетрадку. Она уже довольно бойко болтала по-английски и на компьютере печатала сносно, – ну, с помощью редактора, естественно, который указывал на ошибки. А вот со всеми этими перфектами-континиусами и прочей грамматической мутью не очень ладила. Все потому, что английский стала изучать лишь в университете, да и то со второго курса, когда поняла вдруг, что он ей нужен больше, чем немецкий. Ее интересовали американцы и вообще, Штаты. Процветающая страна с высокими жизненными стандартами, где она не будет выглядеть белой вороной, поскольку там полно иммигрантов. Разместив свои фотографии на нескольких крупных американских сайтах знакомств, она, естественно, стала получать письма, написанные по-английски. Вот и пришлось срочно переводиться. В группу английского ее брать поначалу не хотели, потому что даже те, кто начал его учить в университете с нуля, за год уже довольно далеко продвинулись. Лариса поклялась преподавателю, что возьмет репетитора и догонит. Надо сказать, что слово она сдержала, к четвертому курсу не только всех остальных догнала, но и перегнала очень многих, потому что помимо англичанки Эвелины Васильевны и репетитора Ольги Леонардовны, теперь были у нее и другие «учителя», покруче. Носители языка, для кого английский был родным. Постоянная практика появилась – чтение и написание писем. Некоторые, особо прыткие «друзья» даже звонили, но поначалу Лариса их совсем не понимала, и ничего им в ответ сказать не могла. Ну, разве что хеллоу промычать. Ей позарез нужно было как можно быстрее освоить этот чертов английский. И это подстегивало куда больше, чем желание получить хорошую оценку на экзамене. Она зубрила слова и тексты, по совету репетитора всю свою комнату увешала бумажками, на которых были написаны слова, на полке висела надпись shelf, на лампе – lamp, на окне – window… И каждый вечер ухо тренировала, многократно прослушивая аудиозаписи со словами и короткими текстами.

Постепенно в непонятном потоке чужой речи стали проявляться знакомые слова и фразы, диалоги становились все понятнее. Да и читалось с каждым уроком все легче и легче. Сейчас ее и телефонные разговоры уже не пугали, когда чего-то не улавливала, просто просила повторить слово или фразу. Помимо английского, она стала заниматься еще и итальянским.

Как-то проходя мимо доски объявлений в университетском вестибюле, увидела вдруг объявление о наборе в платную группу итальянского языка. Она даже приостановилась, перечитала объявление раз, другой, третий. Надо же – итальянский! Так необычно. Тут же отыскала нужный кабинет и записалась на факультатив. Почему бы и нет, если один из ее друзей по переписке, хотя и пишет ей письма по-английски, самый настоящий итальянец? И потом, Италия это страна, где очень хорошо проводить отпуск. Там прекрасные курорты, теплое море и вообще, есть что посмотреть. Едва начав посещать факультатив, Лариса тут же стала вставлять в свои короткие послания итальянские слова и фразы, что вызывало бурный восторг со стороны Джованни.

Глаза слипались. Она потянулась, разминая затекшую от неловкой позы спину. Потом отложила грамматику и выключила лампу. Ладно, как-нибудь… обойдется… ну, тест, ну и что, не первый тест и не последний, завтра разберемся…

7

Вернувшись из университета, Вероника вынимала из почтового ящика газету, когда вдруг услышала, как на лестничной площадке этажом выше разговаривают соседки. Горластая Олимпиада из десятой квартиры извещала кого-то на весь подъезд, что вчера нос к носу столкнулась с этим наркоманом, ну, который из дома напротив. Отсидел уже, значит, откликнулась вторая. Да, опять начнется в нашем дворе развеселая жизнь, недовольно гаркнула Олимпиада, теперь и детей без присмотра погулять не выпустишь. Детей у Олимпиады было четверо, все в мамашу – крикливые и шумные, и не очень-то она за ними присматривала, к слову сказать…

И хотя ни одна из соседок не упомянула имени, Вероника сразу поняла, о ком идет речь. Народу в их дворе полно, четыре пятиэтажки, многие и знать не знают, с кем в одном подъезде живут, но он – он был известен всем и каждому. И на все четыре дома не было другой такой, тоже всем известной, квартиры. Значит, жди в гости, мысленно сказала себе, запирая дрожащей рукой почтовый ящик. Не буду подходить к домашнему телефону, решила. А номера ее мобильного он не знает. Не было у нее мобильника в те годы, когда они встречались.

Впасть в отчаяние, думая о фатальных последствиях, которые могло принести возвращение Штыря, Веронике не дал телефонный звонок. Не успела она переступить порог дома, как в кармане у нее зазвучало «У любви как у пташки крылья». Этой музыкальной фразой из «Кармен» в мобильном Вероники обозначалась Петухова.

Положив сумку на столик в прихожей, Вероника нажала кнопку.

– Ты где? Уже дома? – послышался в трубке возбужденный голос подруги. – Не можешь подъехать к Дворцу бракосочетаний? Зачем-зачем… мы сегодня заявление подаем! Боря мне предложение сделал!

Похоже, Полине жутко не терпелось оповестить всех и каждого о таком крупном событии.

– Поздравляю, – уныло произнесла Вероника.

– Подъезжай, слышишь? Отметим!

Мало ей своих, домашних, еще и ее зовет. Пусть все, весь белый свет знает, какой у Полины Петуховой праздник! – с грустной иронией подумала Вероника. И хотя снова тащиться в город ей меньше всего хотелось, она согласилась подъехать к Дворцу. Это было лучше, чем сидеть в своей комнате в мучительном ожидании, а вдруг он заявится к ней прямо домой?

– Когда? – спросила только.

– К трем.

– Раньше об этом нельзя было сказать? – Вероника взглянула на часы. – Почти два.

– Я не была сегодня на занятиях, – виноватым голосом произнесла Петухова. – Я… я вчера осталась у Бориса, ну, ты понимаешь… А утром он сделал мне предложение.

– Вообще-то, в правильных книжках все делается как раз наоборот, – усмехнулась Вероника.

– Да ладно тебе! – хихикнула Полина. – Представляешь, просыпаюсь, а мне кофе в постель и букет белых роз! Пока я спала, сбегал за ними на цветочный рынок!

– Прямо как в кино, – с иронией произнесла Вероника.

– Ага! – не заметив насмешки, радостно откликнулась Полина. – Короче, – понизила голос, – мы сейчас у нас дома. Борик хотел, чтобы все было по правилам, он даже пиджак одел и галстук! И – только не падай! – сбрил бороду! Видела бы ты папку! Он сначала дар речи потерял, приходит на обед, а тут мы его поджидаем, и Борька так торжественно просит моей руки!

– Отдал?

– Что – отдал?

– Что-что! Руку твою?

Полина рассмеялась.

– А куда ему деваться! Разволновался, бедный, но согласился. А мама – ты же ее знаешь, – сразу давай стол накрывать. Но мы решили, сначала съездим и заявление подадим. Да, я что еще хочу сказать, будешь свидетелем на нашей свадьбе?

– Ты еще спрашиваешь?!

– Все! Жду! – Полина отключилась.

Так похоже на Петухову – что на уме, все сразу и выложила. Прямо мексиканский сериал… «Я прошу руки вашей дочери, дон Педро». «Благословляю вас, дети мои…» Стол накрывают, празднуют. Хотя до свадьбы еще дожить нужно.

Она оставила дома сумку с книгами и, наскоро глотнув кефира с черствой булкой, заспешила на остановку. Сидя в полупустом троллейбусе, который вез ее обратно в центр, размышляла по дороге о несправедливостях судьбы. Чем, спрашивается, она хуже Петуховой, которой жизнь, ни за что, ни про что отвалила всего полной мерой? И семью на зависть, и уютный дом, в который всегда хочется возвращаться. И двух сестер-подружек, с которыми можно поделиться и радостями и проблемами, а сверху еще и Борьку-музыканта в виде бонуса положила. И свадьба у Петуховой будет такая, как положено, с платьем, гостями, подарками, с шикарным столом, кучей фотографий и видеофильмом на память потомкам. Родители уж выложатся, все сделают для любимой дочери. Впрочем, у них все три дочки любимые, просто Полина старшая и первой замуж выходит.

Нет, никакой зависти к Петуховой Вероника не испытывала, но саднило слегка где-то внутри и легкая горечь отравляла-таки настроение, мешала целиком и полностью радоваться за подругу. Потому что все это происходило как раз в тот момент, когда не Полине, а ей, Веронике позарез нужен муж, именно ей, а не Полине нужно во что бы то ни стало выйти замуж. Сквозь окно троллейбуса Вероника взглянула в по-летнему голубеющее небо. Боже, ну пошли мне хотя бы фиктивный, брак! То что для Петуховой лишь еще одна радость, пусть и большая, для нее, Вероники, можно сказать, вопрос жизни и смерти. Нет, конечно, Штырь ее не убьет, но ведь и жить нормально не даст. Будет преследовать, угрожать, требовать, чтобы она снова к нему вернулась… иначе, зачем звонил? Ее передернуло – жить с ним равносильно смерти.

Когда она, наконец, добралась до Дворца бракосочетаний, Петухова с Борькой, взявшись за руки, топтались у центрального входа. Оказалось, пока Вероника добиралась, они уже заполнили все необходимые бланки и теперь поджидали ее. И тут им повезло – никакой очереди не оказалось. Борис – действительно в пиджаке и в галстуке с такой жаркий день! – со смущенной улыбкой на чисто выбритом лице, кивнул в сторону винного подвальчика: может, по бокалу вина?

– Боря! – с упреком произнесла Петухова. – Какой подвальчик?

Удивительно, как меняется человек под влиянием обстоятельств. Еще вчера Полина плющом вилась вокруг своего Борика, а сейчас, после того как подали заявление, в голосе уже проскальзывают командирские нотки. Еще вчера Полина бы послушно кивнула на предложение Бори, потопала бы в подвальчик, как миленькая. Но то было вчера. Сегодня они уже поменялись ролями, сегодня Полина решает, что им делать. Похоже, Боря это тоже почувствовал, потому что взглянул на Веронику с некоторым смущением.

– Нас же дома ждут! – настаивала Полина. – Там и выпьем. Идем, Вероника.

Веронике ехать к Петуховым не хотелось. Далековато. Да и помолвка, или как это там называется, торжество все же больше семейное.

– Ну да, – с недоумением взглянула на подругу Полина. – Но ты-то тоже не чужая. Верно, Боря?

Боря послушно кивнул: ну, разумеется!

Слова Полины почему-то тронули Веронику. Нет, Полина все-таки замечательная. Она заколебалась. В самом деле, что дома делать, подумала. Есть нечего, надо еще что-то соображать, а у Петуховых всегда накормят. Ладно, кивнула, и довольная Полина подхватила ее под руку. Борис тем временем остановил машину, и уже через десять минут они оказались у дома Полины.

Когда они вошли в заросший виноградом двор, дым там уже стоял коромыслом в прямом и переносном смысле слова. В углу двора готовились шашлыки. Судя по красному лицу, видимо, уже принявший на грудь папаша, помешивая угли, и нанизывая на шампуры мясо вперемешку с луком и помидорами, развлекал анекдотами куривших рядом мужчин.

Поздоровавшись, они прошли в дом. Вероника, конечно, знала, что у нее много родственников, но никак не ожидала увидеть такое количество народу. Петуховский клан в сборе выглядел внушительно. Несколько женщин возилось у плиты. Мама и сестры Полины носились из кухни в комнату и обратно, накрывая к праздничному ужину огромный стол, Веронику тоже обрядили в какой-то фартук, усадили около кухонного стола, дали нож и доску и подпрягли резать хлеб.

Прямо свадебные приготовления, удивлялась она, глядя на всю эту суматоху. Хотя до свадьбы еще – ого-го! Сентябрь за окном, а свадьба будет только в ноябре. Но никому, кроме нее, Вероники, и в голову не приходит, что за два месяца можно еще десять раз поссориться, три раза разойтись, найти нового жениха и снова подать заявление в загс. Впрочем, такое могло бы произойти в жизни Вероники. А для Петуховой и Бориса, как и для родителей Полины, похоже, все происходящее торжественно, серьезно и необратимо. Святое дело – рождение новой семьи. Именно поэтому Полинин папаша и достает из холодильника шампанское, поэтому и рассаживается орава родичей – человек двадцать, если не больше! – за безразмерным столом. До того, как Вероника впервые попала в этот дом, она даже не подозревала, что существуют столы таких размеров. Нет, в кино она такие, конечно, видела, но чтобы в обычной и совсем небогатой семье? Монстр этот и раздвигался как-то по-особенному – на все четыре стороны, и стоял в отдельной, совершенно пустой комнате, которую именовали столовой, хотя ели обычно на кухне, теснясь за маленьким столом. Но оказалось, что и стол нужен и столовая иногда используется по своему назначению…

– Ну, что, у всех налито? – Отец Полины поднял бокал. – Тогда выпьем. Выпьем за мою старшенькую, – глаза его подозрительно блеснули, – за Полинку и за человека, который, я надеюсь, сделает счастливой не только ее, но и всех нас. За Полину и за Бориса!

Все стали приподниматься со своих мест, тянули руки, чтобы чокнуться с виновниками торжества. Полина и ее Борис, глядя друг на друга, сияли как два пятака.

Вероника внезапно ощутила себя лишней на этом празднике. Посидев еще немного, она стала потихоньку отъезжать на своем стуле от стола. Полина подняла на нее удивленные глаза.

– Мне уже пора. Правда, нужно идти, – тихо произнесла Вероника. – Поздно уже.

– Ты что? – изумилась Полина. – Даже и не думай! Ужин закончится, фотографироваться будем! Наш альбом с этого дня будет начинаться, да, Борик? – Борис, который в это время, склонив голову набок, внимал будущему тестю, вряд ли слышал, о чем они говорили, но, тем не менее, послушно кивнул. – Ты обязательно должна быть на этих фотографиях! А вечером мы с Борей тебя до троллейбуса проводим.

На следующий день Полины на занятиях снова не было. Похоже, празднование не уместилось в рамки одного дня. Вероника в тягостном одиночестве отсиживала лекции. Вокруг полно народу, а не с кем даже словом переброситься. В то время как ей, как никогда, очень хотелось с кем-то поговорить. О чем угодно, только бы не оставаться наедине со своими мыслями. Но за все годы учебы она так и не завела себе друзей среди тех, с кем училась. Большинство девчонок ее откровенно недолюбливали, хотя она никому ничего плохого не сделала. Ну, за исключением того, что в отличие от многих, родилась красивой. Парней же было, раз-два и обчелся, да и те – каждый со своим вывихом. Нормальные парни на филологический факультет не идут. Кое-кто по блату сюда попал, чтобы только где-то зацепиться и в армию не загреметь. А всякие гении недоделанные, вызывали у Вероники чуть ли не отвращение. Строят из себя поэтов-писателей… кривляки. Апломба хоть отбавляй, а копни глубже – ничего в них настоящего. О чем они могут писать, если и жизни-то не знают? У кого мозги работают, те в технические вузы поступают. В медицинский университет идут, или на юриста учатся, чтобы потом деньги зарабатывать. Вероника с тоской огляделась. Почему у нее всегда такое ощущение, что она, словно под невидимым прозрачным колпаком, сквозь который ей к другим не пробиться?

После занятий идти сразу домой не хотелось. Теплый солнечный день, в такой только гулять и гулять. Но главное даже не в том, что после утра, проведенного в здании университета, хотелось побыть на свежем воздухе. Она просто боялась идти домой. Ей казалось, что Штырь уже караулит ее в подъезде. Или на лестничной клетке. Сто процентов, он явиться раньше, чем обещал. И безо всяких предварительных звонков. Надо быть начеку, теперь каждую минуту надо быть начеку. Господи, да я ведь так и с ума сойду, испуганно подумала Вероника, поймав себя на том, что, не пройдя от университетского корпуса и половины пути до остановки, она уже, наверное, в сотый раз оглядывается. Нужно с этим что-то делать. Иначе не избежать черной депрессии, с которой Вероника уже была знакома.

Лёня сейчас на работе, дошло до нее вдруг. Вот что – она поедет к нему. Пусть он ее и не ждет, она все равно поедет. Посидит у него в кабинете полчасика под видом пациентки. Может быть, он даст ей таблетку успокоительного. У него наверняка есть. У нее тоже были, но закончились. А ей сейчас нужно успокоить нервы, чтобы без паники все тщательно обдумать. Ведь есть же какой-то выход. Выход есть всегда – нужно только его найти. Нужно хорошенько подумать. Мысли ее снова закружили по кругу, разорвать который никак не удавалось. Одно ясно, что-то нужно делать и срочно.

Нужно или найти кого-то, кто мог бы сойти за ее мужа, или – или уехать. Второе даже предпочтительнее. Говорят, новая обстановка дает новые силы и новый взгляд на вещи. Вот только ехать ей, к сожалению, некуда. Но даже если бы и удалось найти каких-то знакомых или дальних родственников, которые согласились бы приютить ее на какое-то время, где найти деньги, чтобы купить билет, чтобы продержаться какое-то время, пока она найдет себе работу? У матери есть деньги, но она, скорее всего, не даст. Начнет выпытывать, с чего это Вероника решила вдруг бросить учебу? Рассказать ей о Штыре? Нет, нет это невозможно! – пробормотала она и даже головой из стороны в сторону помотала. Сидевший рядом с ней на одном сиденье мужик удивленно покосился в ее сторону. Вероника отвернулась и стала смотреть в окно. Рассказать матери о Штыре было также невозможно, как и вернуться к Штырю. Нет, к матери не стоит и обращаться. Наперед известно, что она скажет. Скажет, учись, заканчивай, университет, зря я, что-ли столько денег в учебу твою вложила? Да и Веронике самой бросать учебу на четвертом курсе тоже не хотелось. Всего ничего оставалось до диплома. Диплом это вероятность хорошей работы, а без диплома всегда будешь чувствовать себя неудачницей. И другие так будут считать. Вот, мол, тупица, ума не хватило доучиться. Можно, конечно, перевестись на заочное отделение, но для этого нужна веская причина. Так просто ее не переведут. И академотпуск так просто не дадут. Нет, с отъездом ничего не получается.

А раз не получается, остается один выход – сделать так, чтобы все то, о чем Вероника говорила Штырю, стало правдой. Она сказала ему, что у нее появился другой. Жених. Почти муж. И надо его найти. Это должен быть сильный парень, спортивного телосложения. Лёня, даже будь он и неженатым, на эту роль никак не годился. Ни внешне, ни по характеру. Не боец.

Кто еще на горизонте? Антон Гуменюк. С первого курса бегает за ней как собачонка. Но и он не подходит. Штырь его одним взглядом по стенке размажет. Еще есть Ромка, по прозвищу Барбос, с физфака, с которым она встречалась до Лёни. Этот мог бы защитить ее, с виду здоровый, только они давным-давно не виделись, скорее всего, у него уже есть новая девушка. Да и расстались не самым лучшим образом. Она его бросила ради парня из юридического, с которым познакомилась на дискотеке. Да и не подвернись тогда Дениса, все равно бы его бросила – надоел. Скучный, туповатый, одни тренировки на уме. Еще о диетах все время говорил… Как после этого к нему подойти и предложить, не хочешь стать моим фиктивным мужем до той поры, пока настоящего не найду? Это было бы даже смешно, если бы не было так страшно.

Вероника поднялась и стала пробираться к выходу. До больничного городка оставалась одна остановка.

Эх, найти бы себе, и в самом деле, настоящего мужа! Чтобы раз и навсегда. Но такая публика в общественном транспорте не ездит. Людмила, будь она более заботливой матерью, могла бы, конечно, о дочери позаботиться, кого-нибудь стоящего подыскать. Познакомить Веронику с каким-нибудь крупным менеджером, а еще лучше – с банкиром. К ним в клинику ходят не только женщины. Имеющие деньги мужики тоже заботятся о своей внешности. Но мать ведь и пальцем не пошевелит. Веронике всегда приходится рассчитывать только на свои силы.

– Выходите? – кто-то бесцеремонно толкнул Веронику в спину, вернув к действительности.

Боже мой, одернула она себя, о чем я думаю? Какие банкиры, какие менеджеры?

Автобус остановился, Вероника вышла около больничного городка и по длинной дорожке направилась к центральному корпусу, продолжая перебирать в уме всевозможные варианты. Голова шла кругом. Этот гад… этот гад одним своим звонком сделал из нее психопатку. И если она сейчас не устоит, то вообще закончит сумасшедшим домом. Нет, она не позволит ему ломать свою жизнь. Назад дороги нет. Нет, нет, выстукивали каблучки. Значит, нужно действовать. Думай, Вероника, думай. Ты умная.

Она поднялась на третий этаж, где размещалась поликлиника. У кабинета уролога сидело трое пожилых мужиков. Вероника бросила на них быстрый взгляд, подавила вздох. Таких не пересидишь. С простатитами, наверное, голубчики, или с пропитыми почками. С каждым по часу Леня будет возиться, не меньше. А как же иначе? Он врач серьезный, и очень внимательный, за что и ценят. Но так нужно его повидать…

– Доктор до которого часа принимает? – поинтересовалась ангельским голосом. Такую публику лучше не раздражать.

Все трое как по команде повернули головы в ее сторону, ощупывая взглядами. Смотрите, смотрите. Дома-то, наверное, вас старые грымзы дожидаются. Если вообще кто-то ждет.

– До шести, – хмуро ответил сидевший с краю толстяк с красным лицом. – Только он сказал, что скоро уходит на консультацию. На час, не меньше, – добавил предостерегающе.

– Он и нас, может, до конца рабочего дня не успеет принять, – неприязненно оглядывая Веронику, произнес его тощий лысый сосед. Дескать, и не надейся, без очереди не пропустим.

И тут облом. В другой раз она нашла бы предлог пробраться в кабинет. В конце концов, позвонила бы Лёне по мобильному, хотя он и не любит страшно, когда она делает это в часы приема. Но тут вдруг почувствовала, что просто не в силах еще что-то предпринимать. Какая-то апатия вдруг охватила. Как будто у нее внезапно кончился запас сил. Очень устала и голодна, как черт. Ну да, время обеда, надо бы подкрепиться. Денег в обрез, поэтому, как ни крути, обедать придется ехать домой. Развернувшись, направилась к лифту. Еще мгновение и она вошла бы в кабину и уехала бы, несолоно хлебавши, но тут позади раздался знакомый голос. Она слабо улыбнулась – есть Бог на свете. Оглянулась.

Лёня, в белом халате и в шапочке.

– Ты ко мне? А почему не зашла?

Он еще и удивляется!

– Зайдешь к тебе, когда такая очередь.

– Сегодня большой прием, – кивнул он с озабоченным выражением лица. – Тут еще в урологию вызывают на консультацию. Какой-то сложный случай. А ты здесь как оказалась… по делу?

– Мимо проходила, – усмехнулась Вероника. – Дай, думаю, к доктору зайду, помощь нужна.

– Что-то случилось? Надеюсь, ничего серьезного?

Настороженный взгляд. В голосе неподдельная тревога. Сказать ему или не говорить? Скажу, решила. Нужно же с кем-то поделиться… может быть, станет легче. Но в этот момент дверь одного из кабинетов открылась и по коридору в их сторону засеменила полная женщина в белом халате с бумагами в руках. Лицо у Лёни мгновенно изменилось, стало деловитым, даже его фигура вдруг приобрела какой-то официальный вид.

– Значит, не забудьте сдать анализы, – произнес он «докторским» тоном. – Придете в пятницу. В пятницу я работаю до обеда.

Не обратив на них никакого внимания, тетка в халате прошлепала мимо и скрылась в кабине лифта. Стоило так стараться! Веронике стало как-то неловко за Лёню, стало неприятно. Для кого вся эта комедия? Вероника поняла, что ничего ему не скажет. Зачем? Он все равно ее не услышит. Да, он действительно внимательный. И заботливый. Только не о ней он заботится. Он всегда – всегда – беспокоится только о себе. Все для себя и только для себя, любимого. Она для него вроде тайного десерта, которым очень хочется полакомиться и, в то же время, хочется остаться безнаказанным. Он не просто перестраховщик, он трус! Боится, что кто-то узнает о его похождениях. Боится слухов. Боится жены. Боится, что Вероника будет его шантажировать. Скажет, например, что беременна.

– Все в порядке. Разволновалась перед зачетом. Просто дергает, – соврала Вероника и зябко повела плечами. – Сегодня, вот, всю ночь не спала.

– Ну, это дело поправимое, – вздохнул облегченно. – Ты, вот, что, ты меня здесь подожди. Постой у лифта, я тебе быстренько рецепт выпишу.

И рысью назад в кабинет.

Ну, что ж, с поганой овцы хоть шерсти клок, угрюмо подумала Вероника, подпирая стенку у лифта. Рассчитывала на таблеточку, а ей сейчас рецепт на целую упаковку пилюль дадут. А они ей очень нужны, учитывая ситуацию. Она и в самом деле стала плохо спать по ночам. А уж днем как нервничает!

– Вот, – протянул бумажку. – По одной три раза в день, не больше.

Взяв рецепт, она демонстративно чмокнула Леню в щеку. Он слегка отстранился и снова тревожно заоглядывался. Вот так всегда, только оставшись с ней в темной комнате и закрыв двери на ключ, он дает волю своим настоящим чувствам. В других местах он ее «не знает». На этот раз, не обнаружив никакой опасности, Лёня тут же успокоился и снова проявил свою фирменную заботливость.

– Не злоупотребляй.

Осторожно поправил ей волосы.

– Пока еще есть голова на плечах, – зло фыркнула Вероника, отстраняясь.

Это Лёнино прикосновение, также как и его слова вдруг вызвали необъяснимый прилив раздражения. И сам он стал ей почему-то неприятен. Скажи себе правду: Лёня совсем не тот, кого хотелось бы видеть рядом в эти трудные дни. Но что делать, никого более достойного на горизонте нет. Войдя в лифт, она повернулась к Лёне лицом и заставила себя улыбнуться. Он кивнул в ответ и нажал кнопку другого лифта. Ей вниз, ему вверх. Не по пути.

Оказавшись на улице, Вероника направилась к центру пешком. Ей захотелось пройтись, развеять свое хреновое настроение. Тем более, что погода стояла замечательная. Забыть о Штыре, да и о Лёне забыть. Посмотреть на витрины магазинов. Это иногда развлекает. Попутно и лекарство в центральной аптеке купить.

8

– Как у тебя сегодня со временем? – наклоняясь в сторону Лизы, тихо поинтересовался Лешка, пока они корпели над тестом по английскому. – После занятий никуда не спешишь?

Она пожала плечами. Куда она могла спешить после занятий? Ну, разве что в кафе, пообедать. Пока ремонт не начался, она была совершенно свободна.

– Тебя ждет сюрприз, – многозначительно произнес Лешка.

– Хороший? – Лиза на мгновение оторвалась от английского текста, из которого следовало как можно скорее выудить правильные ответы на вопросы второго задания.

Лешка приподнял брови, прикрыл глаза и покачал головой, что, по-видимому, означало: еще какой!

Эвелина Васильевна, по кличке Клэвэ Эва, оторвалась от очередного английского романа, – она их часто читала во время уроков, раздав студентам письменные задания, – и строго посмотрела в их сторону, взглядом призывая к тишине.

– Что за сюрприз? – едва слышно спросила Лиза, выждав пока Клэвэ Эвэ снова погрузится в чтение.

По Лешкиному лицу ясно было, что его просто распирало, так хотелось поделиться новостью, но, сделав героическое усилие, он устоял. Пробормотав «скоро узнаешь», склонил голову и стал выписывать из текста какое-то предложение. А сам улыбается, барбос.

– Я же до конца занятий умру от любопытства, – возмущенно пыталась устыдить его Лиза.

Конечно же, без толку.

Сколько она ни упрашивала – и в перерывах, и на второй и на третьей паре, – приоткрыть страшную тайну, ну, хотя бы намекнуть, в чем дело, – Лешка мужественно держал рот на замке. Почесывал то затылок, то подбородок и время от времени с нетерпением посматривал на часы.

– Зачем тогда надо было говорить об этом? – сердилась Лиза. – Если знаешь, что тебя что-то ждет, пусть и не знаешь, что именно, это уже никакой не сюрприз, – пыталась ему доказать.

В самом деле, что это за сюрприз такой, когда исходишь любопытством целых три пары? Это уже не сюрприз, а сплошное мучение. Но Лешка на все эти аргументы никак не реагировал, оставался нем, как рыба. Лишь после занятий, когда после полутемной аудитории они вышли на улицу в теплый и яркий день, он, приостановившись на ступенях, торжественно вытянул вперед правую руку и объявил:

– Вот!

– Памятник Ленину на центральной площади, – засмеялась Лиза.

– Да ты не на меня смотри, – с досадой потряс рукой Лешка. – Туда, туда смотри!

Лиза повернула голову в ту сторону, куда указывала длинная Лешкина рука, но ничего особенного не увидела. Клумбы во дворе, золотистая листва высоких кленов, машины под стенами университета, чуть – дальше толпящийся на остановке народ. Что могло быть интересного в этой обычной картине?

– Какой-нибудь особенный «джип-чироки» на стоянке? – догадалась, наконец, еще раз обежав взглядом указываемое направление.

– Какой там «чироки»!

Возмущенный ее непонятливостью Лешка сбежал по ступеням, и через несколько мгновений, действительно, оказался на стоянке. Лиза и оглянуться не успела, как хлопнула дверца, заработал мотор. Лешка, счастливый и гордый, хотя и старался это скрыть, выскочил из салона и постучал по верху машины. И тут до Лизы, наконец, дошло. Эта же его «Антилопа-Гну-2» – или как там он ее назвал? «Летающий Дракон»? «Крылатая Акула»? – готова! Она почувствовала, как и ее губы расплываются в ответ на широченную глупую улыбку Лешки, с какой он демонстрировал ей свое произведение. Когда она подошла ближе, он обошел машину и распахнул для нее вторую дверцу, попутно демонстрируя и салон.

– Ну, как?

Ему явно хотелось похвал. Просто напрашивался на них. И, надо сказать, он их вполне заслуживал. Машина сверкала, как елочная игрушка. Оглядев блестящую поверхность, изрисованную по бокам и сзади замысловатыми рисунками, заглянув внутрь, Лиза совершенно искренне ответила:

– Нет слов! Собрать такое из металлолома!

– Скажешь тоже, из металлолома, – усмехнулся Лешка. – Из металлолома мы с отцом только кузов извлекли. Зато какой! «Победа» первого выпуска! Там знаешь, какое железо? Сейчас из такого и для самых крутых тачек корпуса не делают. Все остальное – новье! – обошел своего мустанга, любовно поглаживая корпус.

Мотнул головой.

– Давай, садись! – Шлепнулся на сиденье. – Сейчас эта лошадка повезет тебя кататься!

– Она точно в порядке? – опасливо поинтересовалась Лиза.

– Не волнуйся. Тачка прошла все испытания. Работает как швейцарские часы. Ручная сборка!

– Только сильно не гони, – предупредила Лиза, устраиваясь рядом.

– Где тут гонять? – усмехнулся Лешка. – Светофор на светофоре. Вот выберемся за город…

Он собрался ехать за город!

– А просто по улицам покататься нельзя для первого раза? – спросила Лиза. Как-то ей не верилось, что собранная в гараже машина может ездить также хорошо, как сделанная на заводе.