Текст книги "Загробная жизнь и бессмертие души. Свидетельства и факты"

Апостол Павел был восхищен в Рай и потом до третьего неба, аще в теле, или кроме тела, не вен, – говорит он, – и слышал там неизреченные глаголы, ихже не леть есть человеку глаголати. Природа Рая, благолепие Небес, изобилие там благодатного блаженства так превышают все изящное и приятное земное, что святой Апостол, для изображения виденного им в священном исступлении, употребил следующие выражения: око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его. Нам же Бог открыл есть Духом Своим (1 Кор. 2, 9). В этих словах Апостола заключается печальная истина: падение человека так глубоко, что он в состоянии падения уже не может получить сам собою никакого понятия о потерянном своем блаженстве; грехолюбивое его сердце утратило всякое сочувствие к духовному наслаждению. Но слова эти, обличающие бедственное состояние падшего и пребывающего в своем падении, вместе с тем возвещают и радостную истину: обновление Святым Духом тех людей, которые верой и покаянием вступили в духовное племя нового Адама, Господа нашего Иисуса Христа. Святой Дух, вселившись в человека, разрушает в нем царство греха, уничтожает невидимую внутреннюю борьбу и расстройство, водворяет мир Христов, производящий такое духовное наслаждение, что сердце, упоенное им, умирает для сочувствия греху и начинает постоянное пребывать при Боге и в Боге. Водворив Царство Божие в человеке, Дух Святой нередко возводит достойных служителей своих в страны премирные, в обители, уготованные праведникам для вечного их праздника. Многие из угодников Божиих были восхищены в Рай, из него проникли в Небо, в Небеса небес, к самому престолу Господа, окруженного пламенными Серафимами и Херувимами. Свидетельства этих очевидцев о Рае согласны. Так, преподобный Симеон Дивногорец видел в Раю чудные сады, видел там душу праотца Адама и душу разбойника, первого из людей, введенного Богочеловеком по искуплении в Рай.

Из известных нам видений святых отцов, бывших зрителями Рая, с особенною ясностью и подробностью изложено видение святого Андрея, юродивого ради Христа, пребывшего вышеестественно в течение целых двух недель в созерцании невидимого мира. Он поведал сотаиннику своему, иерею Никифору, об этом видении следующее: «Я увидел себя в Раю прекрасном и удивительнейшем, и, восхищаясь духом, размышлял: что это?.. Знаю, что живу в Константинополе: как же очутился здесь – понять не могу. Я видел себя облаченным в самое светлое одеяние, как бы истканное из молний; венец был на главе моей, сплетенный из великих цветов, и я был опоясан поясом царским. Радуясь этой красоте, дивясь умом и сердцем несказанному благолепию Божия Рая, я ходил по нему и веселился. Там были многие сады с высокими деревьями; они колебались вершинами своими и увеселяли зрение; от ветвей их исходило великое благоухание. Одни из деревьев непрестанно цвели, другие украшались златовидными листьями, иные имели на себе различные плоды несказанной красоты и приятности. Невозможно тех дерев уподобить ни одному дереву земному: Божия рука, а не человеческая насадила их. Птиц в этих садах было бесчисленное множество: иные из них были с златовидными крыльями, другие белые как снег, а иные – разнообразно испещренные; они сидели на ветвях райских дерев и пели прекрасно: от сладкого пения их я не помнил себя – так услаждалось мое сердце; и казалось мне, что глас пения их досягал даже высоты небесной. Стояли те прекрасные сады рядами, как бы полк против полка. В то время, как я ходил между ними в веселии сердца, увидел реку великую, текущую посреди их и их напояющую. На другом берегу реки был виноградник, которого лозы, украшенные златыми листьями и златовидными гроздьями, широко раскидывались. Дышали там от четырех стран ветры тихие и благоухающие; от их дыхания колебались сады и производили дивный шум листьями своими».

Подобно этому преподобная Феодора поведала о райской обители великого угодника Божия Василия Нового, что она преисполнена была славы и имела многие сады златолиственные и многоплодные. Святой Феодоре был подробно показан Рай Ангелами, ее руководившими. «И видела я, – говорила она, – прекрасные селения и многочисленные обители, уготованные любящим Бога, преисполненные славы и благодати. Водящие меня показывали мне отдельно обители апостольские, отдельно пророческие, отдельно мученические, отдельно обители каждого чина святых. Каждая обитель была красоты неизреченной, в широту и долготу, сказать бы, подобная Царьграду, но несравненно красивейшая, со многими пресветлыми нерукотворенными палатами. Всюду в обителях тех слышен был глас радости и веселья духовного, и видены были лики празднующих. Все, увидя меня, радовались о моем спасении, выходили ко мне навстречу, лобызали меня, восхваляя Господа, избавившего меня от сетей вражьих».

Повторяем: природа земная служит только слабым образом Рая, красоты которого нетленны, несказанно изящны, преисполнены священного мира и благодати. Земля после согрешения праотцев наших проклята Создателем и непрестанно выражает это проклятие в своих смятениях и своем нестроении. То колеблется она и поглощает целые грады и веси; то выступают на поверхность ее свирепые воды и губят целые страны; то проходят по ней бури с вихрем, молнией, громом, градом, оставляя следом своим разрушение. Если ж земля, проклятая Богом, земля – изгнание наше, страна бедствий, обольщений, злодеяний, смерти, обреченная Богом на сожжение, имеет красоты свои, нас восхищающие, то каков должен быть Рай, уготованный Богом для возлюбленных Его в вечное жилище и наслаждение? Око плотское не виде, плотское ухо не слыша, и на сердце, занятое одной чувственностью, не взыде, яже уготова Бог любящим Его. Нам же Бог открыл есть Духом Своим.

Святой Андрей был восхищен не только в Рай, но, подобно святому апостолу Павлу, и до третьего неба. Вслед за вышеприведенном о Рае, он продолжал свое сказание так: «После этого напал на меня ужас, и я ощущал, что стою превыше небесной тверди. Юноша, с лицом, подобным солнцу, предшествовал мне. Я последовал за ним, и вот увидел крест прекрасный и великий, видом похожий на радугу. Вокруг него стояли певцы огнезрачные, как пламень, и пели сладкую песнь, прославляя Господа, распявшегося на кресте. Предшествовавший мне юноша, приступив ко кресту, облобызал его и подал мне знак, чтобы я сделал то же: я припал к святому кресту со страхом и радостью великою и усердно лобызал его. В то время как я его лобызал, насытился неизреченной духовной сладости и обонял большее благоухание, нежели в Раю. Миновав крест, я посмотрел вниз, и, увидев под собою бездну, – потому что мне казалось, что я хожу по воздуху, – начал пугаться, и возопил к руководившему меня: боюсь, чтобы мне не низвергнуться в глубину! Он, обратясь ко мне, сказал: «Не бойся, нам должно взойти выше», – и подал руку. Когда я схватился за его руку, мы очутились выше второй тверди: я увидел там дивных мужей, и покой их, и радость праздника их, неизглаголанного языком человеческим. После этого мы вошли в чудный пламень, который нас не опалял, но только просвещал. Я начал ужасаться, и опять руководивший меня обратился ко мне и подал мне руку, говоря: «Нам должно взойти и еще выше». С этим словом мы очутились выше третьего неба, где я увидел и услышал множество небесных сил, поющих и славословящих Бога. Мы пришли пред завесу, блиставшую, как молния, перед которой стояли страшные великие юноши, подобные пламени огненному, лица их сияли паче солнца, и в руках их было пламенное оружие: кругом со страхом предстояло бесчисленное множество Небесного воинства. Руководивший меня юноша сказал мне: «Когда отымется завеса и увидишь Владыку Христа, тогда поклонись престолу славы Его». Услышав это, я вострепетал и возрадовался; меня объяли ужас и неизъяснимая радость; я стоял и смотрел, когда отымется завеса. Ее отъяла некая пламенная рука, и я увидел Господа моего, как некогда Исаия-пророк, сидящего на престоле высоком и превознесенном, окруженного Серафимами. Он был облачен в багряную одежду, лице Его сияло неизреченным светом, и Он с любовью обратил ко мне Свои очи. Увидев Его, я пал пред Ним на лице мое, поклоняясь пресветлому и страшному Престолу славы Его. Какая же тогда от видения лица Его объяла меня радость, того невозможно выразить, так что и ныне поминая это видение, исполняюсь неизреченной сладости. В трепете лежал я пред Владыкою, удивляясь толикому Его милосердию, что попустил мне, грешному и нечистому человеку, прийти пред Него и увидеть божественную лепоту Его. Я исполнился умиления, размышляя о моем недостоинстве, и, рассматривая величие моего Владыки, повторял в себе слова Исаии-пророка: «О, окаянный аз! Яко сподобихся, человек сый и нечисты устне имый, Господа моего очима моими видети?» И услышал я, что премилосердый Творец мой изрек ко мне пречистыми и сладчайшими устами Своими три божественных слова, которые столько усладили мое сердце и столько разожгли любовью к Нему, что я весь таял, как воск от действия теплоты духовной, и исполнялись надо мною слова Давида: «Бысть сердце мое, яко воск таяй посреде чревг моего». Потом все воинства воспели песнь предивную и неизреченную. После этого, не знаю как, я очутился опять ходящим в Раю. Пришла мне мысль, что я не видел Госпожи Пресвятой Богородицы: и вот вижу некоего мужа, светлого как облако, носящего крест и говорящего мне: «Ты захотел видеть здесь святую Царицу Небесных сил? Ныне нет Ее здесь: Она ушла в многобедный мир помогать людям и утешать скорбящих! Я показал бы тебе Ее святое местопребывание, но теперь уже не время: тебе должно возвратиться туда, откуда ты пришел – так повелевает Владыка». Когда он говорил это, мне показалось, что я сладко уснул; проснувшись, я увидел, что нахожусь на том же самом месте, где был прежде». Из этого видения святого Андрея видно, что Рай есть ближайшая к земле небесная обитель, или первое небо, превыше которого находятся другие Небеса, воспетые духоносным Давидом, называющим их небесами небес. В этих горних обителях пребывают ныне души праведников, сообразно достоинству своему; к этим горним обителям будут восхищены праведники по соединении душ их с телами воскресением на облацех в сретение Господне на воздусе, и тако всегда с Господом будут. Над ними повторится искупительное и возвращенное роду человеческому Спасителем восхищение с земли и взятие в Рай Адама. Святые тела их, не только души, обновленные и воссозданные Богочеловеком, соделаются способными к такому восхищению и взятию на Небо, как способно было к нему тело первозданного человека. Видение святого Андрея служит доказательством и объяснением вышеприведенного мнения святого Макария Великого, что Ангелы и души имеют свой вид и образ и что этот образ есть образ внешнего человека. Сколько сходны образ тела и образ души, что святой Андрей не понимал ясно, восхищен ли он был в теле или вне тела. Приведем собственные слова его, как они передаются иереем Никифором в пространном жизнеописании. «Я видел себя, – говорит святой Андрей, – как бы без плоти, потому что я не чувствовал плоти». Далее святой поведал об одежде, которая была на нем, причем исчисляет телесные члены. Возвращаясь к объяснению своего состояния, святой сказал: «По-видимому, я был в теле, но не чувствовал тягости телесной; не чувствовал никакой телесной потребности в течение всех двух недель, в которые продолжалось восхищение. Это приводит меня к мысли, что я был без тела. Не знаю, как сказать достоверно: ведает это сердцеведец Бог». Святой видел Ангелов в образе светлых мужей и юношей. Он беседовал с ними. Руководивший его Ангел несколько раз подавал ему руку; Ангелы, предстоявшие завесе, имели образ юнош высокого роста, грозного вида, с пламенным орудием в руках. Поведав об Ангелах, исчисляя члены их: лице, глаза, руки, ноги, как бы усиливаясь объяснить саму природу их, святой сказал: что – «они тела бесплотные» или, по пониманию нашего времени, газообразные. Святой Андрей видел устроение и природу горних обителей, соответствующую их бесплотным жителям, несравненно превосходнейшую всего того, что знает и что может представить себе плотской человек, пригвожденный к земле, не обновленный и не воспитанный Духом святым, а потому неспособный проникнуть в таинство будущего века[45]45
  Слово о смерти епископа Игнатия.


[Закрыть].

Блаженству праведников совершенно противоположно состояние после частного суда душ грешников.

Праведник вступит в загробный мир с неописанной радостью, точно как бы после долговременного заключения своего в темнице, вышедши на солнечный свет. Он весь уже там, сколько лет порывался одним своим сердцем, его вера превратилась теперь в видение, надежда в событие, любовь в наслаждение. У него нет теперь даже желаний, потому что нет нужд; его разум, сердце, воля находятся в блаженном покое.

Но что почувствуют грешники, увидя в загробном мире то, чего они не любили, чему даже не верили, и не нашедши там ни одного из своих любимых предметов?

Является в загробный мир богач, стяжавший миллионы неправдой, и, озревшись кругом себя, скажет со вздохом: где ж мое золото, где ж мои драгоценные камни? Куда девался огромный, великолепно украшенный дом с его увеселительным садом, с его зимними цветами и плодовыми деревьями? Где тот хрусталь и фарфор, которым щеголяли мои пиршественные столы? Где мои дорогие меха и ткани, где слуги мои? Где кони и блестящие колесницы? Нет ничего! Все погибло и как будто провалилось сквозь землю!

Явится в загробный мир честолюбец, достигший некогда высоких степеней беззаконными средствами, и будет по привычке искать на груди своей знаков земного могущества, но, не нашедши их, воскликнет: «Как, неужели я никогда не выходил из круга презренной толпы, не стоял никогда выше жалкой посредственности? Неужели то, что я имел, все даже знаки иноземных отличий, и то, что в руках моих заключалась власть государственная, что меня трепетали, и мне поклонялись сильные люди, и то, что слава моего имени, не вмещаясь в пределах отечества, гремела в странах отдаленных – неужели все это виделось мне только во сне? Я, точно, играл некогда в свете великую роль, а теперь никаких ни малейших следов от прежнего моего не осталось! Увы мне!»

Явится в загробный мир любострастный, проведший всю жизнь в угождении плоти, в доставлении чувствам своим мирских удовольствий и, встречая вокруг себя одни предметы духовные, промолвит с досадой: «В какую скучную пустыню попал я! Что за мир, в котором музыка не тешит слуха, живопись не прельщает очей, откуда изгнаны все искусства, удовлетворяющие потребностям тонкого вкуса? То ли дело была земля – мое прежнее обиталище! То был рай, но он для меня потерян, невозвратно потерян!»

Вот чувствования преданных миру людей после их смерти. Скорбь о потере земных благ, раскаяние, что для таких преходящих вещей было убито столько драгоценного времени, преодолено столько препятствий, трудов и опасностей, сознание всей пустоты и ничтожности их, убеждение в собственном легкомыслии, в собственной слепоте – все эти болезненные ощущения, как черви, станут гнездиться в сердце преступном и точить его поминутно. Но если бы только этими ощущениями ограничивалось бедственное состояние умерших грешников, оно было бы еще сносно; а то, к нестерпимому мучению их, та самая любовь к миру, которую они прежде питали, лелеяли в груди своей, теперь обратится для них в змею, сосущую сердце. Как обладаемый любовною страстью не может ни на час отвлечь своих мыслей от любимой особы, хотя бы она находилась от него за несколько тысяч верст и была совершенно к нему равнодушна; или как подверженный слабости пьянства влечется к вину тем с большей силой, чем труднее достать напиток, утоляющий на время смертную жажду его; так точно грешники, переселясь в страну вечности, будут воздыхать о временных благах, которыми обладали, несмотря на совершенную безнадежность когда-либо обладать ими и даже увидеть их снова. Во всем беспредельном пространстве неба не найдется предмета, который бы остановил на себе их блуждающие взоры; их мысль будет носиться в прошедшем, их воображение будет бродить по земле, отыскивая на ней знакомые места и наполняя их призраками минувшего счастья. Представьте человека, в высшей степени томимого голодом или жаждой, который при том еще помышляет о вкусных яствах и сладких напитках, – каким адским огнем горит его внутренность! Подобное этому испытают и воскресшие грешники. Конечно, и прежде обладавшие ими страсти походили на лютых домашних зверей, по крайней мере, можно было тогда укрощать их ярость соответственною пищею. Теперь, напротив, грешники будут алкать по-прежнему золота, но вместо него соберут они пыль; будут по-прежнему влечься к чувственным удовольствиям, но вместо них ощутят они смрад. И, таким образом, жажда корысти, вожделение славы, огонь сладострастия, оставаясь голодными, изольют всю свою лютость на те самые души, в которых они владычествуют.

Столько-то различны чувствования добродетельных и порочных людей при взгляде на новый мир, куда они вступят после своей смерти! Но еще виднее будет это различие, когда рассмотрим, каковой в то время покажется тем и другим жизнь их, проведенная в здешнем свете.

Есть в душе каждого из нас незримая скрижаль или книга, – я говорю о совести нашей, – в которой начертывается все, чтобы мы ни сделали доброго или худого на земле, начиная с первого нашего вопля и до последнего издыхания. Время не способно изгладить ее письмена; множество разнородных предметов не производит в ней замешательства. И хотя мы, по своей рассеянности и неведению, многое забываем теперь за собой, многое представляем не в истинном виде, но, несмотря на то, ни малейший поступок наш не опущен и не искажен в этом внутреннем зеркале, так что для будущего над нами суда не предстоит надобности ни в обличителях, ни в свидетелях посторонних. Мы сами внутри себя носим улику или одобрение поступков своих, сами, не примечая того, служим хранилищем всех своих тайн, ведем подробную летопись своего прошедшего. Когда, по гласу Божию, жизненная нить людей обрывается, тогда книга совести их, дотоле для многих запечатанная, раскроется, и они с изумлением прочитают в ней все, что некогда сделали, о чем некогда говорили и думали. Тогда увидишь ты, праведник, ныне столь горько плачущий о грехах своих и столь мало ценящий свои добродетели, увидишь ты тогда земное поприще свое с чувствами воина, взирающего на поле битвы, где он некогда был победителем. Откроется тебе, что ты сокрушался более по долгу смирения, чем по важности твоих преступлений; откроется, что грех юного возраста, лежавший таким черным пятом на душе твоей, уже давно омыт кровью Искупителя и твоими слезами, что грехи неведения, малодушия, рассеянности, неосмотрительности и прочие немощи человеческого естества, которые ты разделял со всеми другими, изглажены за твою любовь к ближнему и покаяние. Придет тебе на память каждое несчастие; которое ты некогда перенес, каждая обида, за которую ты не хотел даже мысленно мстить; явится из-под спуда вся история твоих внутренних подвигов, уничижений гордого разума, смирении дерзостной воли, умерщвлений похотливого сердца, борений с злым духом и с тонкими соблазнами света; обнаружатся твои сокровенные милостыни, твои строгие посты, твои усердные бдения и молитвы; узришь ты благословение Божие, нисходившее не раз на дома и на целые города по твоей за них просьбе; узришь во многих семействах процветавшие непорочные нравы, насажденные примером твоим святым; узришь многих преступников, благодарных тебе за свое исправление, многих несчастных, одолженных тебе счастливой судьбой, – все это тогда узришь ты, сотворивший благое, и возрадуешься радостью неизреченной.

Но горе человеку, которого жизнь, преисполненная пороков и заблуждений, была многолетним злоупотреблением милосердия Божия! Та же самая совесть обнаружит перед ним все дела, все помыслы, даже все слова его прежние, и уже не даст им того ложного, пристрастного вида, в котором они некогда ему представлялись, но покажет, каковы они были действительно. Во-первых, множество преступлений, давно позабытых, оживет тогда в памяти виновного с такой подробностью, как бы это было через несколько минут после их совершения, и ужаснется порочное сердце, признав в этих гнусных найденышах свое давнее порождение. Во-вторых, множество речей и поступков, противных учению христианскому, которые прежде казались простительными и маловажными, тогда окажутся злом, весьма важным и непростительным. Увидит легкомысленный, как не раз, читая вольные книги, участвуя в нескромных беседах, присутствуя на соблазнительных зрелищах, он мало-помалу довел себя до степени совершенного охлаждения к христианству. Увидит болтливый, как однажды, говоря на счет чести ближнего, без всякого злого намерения вонзил в грудь ему стрелу смертоносную. Увидит остряк, как некогда, шутя над вещами священными, употребляя слова Писания или язык богослужебный для смеха, он совратил с пути истины несколько молодых умов, которые оставались бы правомыслящими. Такое открытие должно опечалить грешников, тем более, чем они увереннее были в беспорочности своего поведения. Далее, те грехи, которые таились в глубине сердца, совершались в сокрытых местах и о которых никто знать не мог, кроме самого грешника, откроются по смерти перед лицом человеков и Ангелов. Скрытный грешник обыкновенно обольщает себя тою надеждою, что его дела снидут с ним вместе в могилу и умрут в недрах земли: напрасная надежда! Придет время, грешник, ныне кроющийся во тьме и считающий себя безопасным со стороны людской прозорливости, – придет время, когда и безбожный образ мыслей твоих, и твоя упрямая недоверчивость Церкви, и твои преступные предприятия, и твои любострастные помыслы, и твоя зависть, ненависть к ближнему, и твои коварства, обманы, хищения, клеветы, – когда все это обнаружится от нынешних, непроницаемых покровов и, по слову пророка, откроется стыд твой, явятся все укоризны твои. Наконец, самие добродетели, которыми грешники гордятся на земле и которые свет превозносит до небес, в то время окажутся если не вовсе злыми делами, то, по крайней мере, не стоящими названия добродетели. И это не удивительно: теперь о людских добродетелях заключаем мы по одной благовидной наружности действий; тогда каждое доброе действие оценено будет по способностям, побуждениям и свойствам того, кто его совершил. Таким образом, прежнее трудолюбие грешников явится в то время орудием любостяжательности, их прежняя деятельность по службе объяснится честолюбивыми видами, их прежняя благотворительность к бедным обратится в пустое тщеславие, их прежняя набожность примет на себя отвратительный вид лицемерия. Нечистый источник души их возмутит и все те струи, которые некогда из нее изливались. Окажется, что один из них обнаружил государственное зло по личному мщению, что другой был храбрым на войне по своему удальству, что третий принес жертву в храм из сокровищ нажитых неправедно. Словом, ничто великое и славное, произведенное грешниками, не устоит, не выдержит пробы в испытательном огне пробудившейся совести. И горько, горько будет сильным земли увидать тогда все свои прежние трофеи разбитыми в прах, все свои блестящие добродетели заклейменными посрамлением!

Что должны почувствовать грешники, когда предстанет их взорам ужасная будущность! Представьте человека, который, взобравшись на высочайшую гору, вдруг увидит у ног своих пропасть: от страха кружится у него голова, ноги его скользят, а он сохранил еще столько памяти и рассудка, чтобы постигнуть неизбежность своего падения в бездну. Каково же положение этого несчастного? Но несравненно ужаснее положение грешников, когда по смерти они увидят себя неизбежно падающими с вершины порока в адскую пропасть. Смерть полагает предел мучениям человека, низвергшегося с горы; а грешники будут испытывать только муки низверженных, без всякой надежды когда-либо умереть[46]46
  М. Барсов. Сборник статей по истолковательному чтению Четвероевангелия.


[Закрыть].

Насколько страшны мучения грешников в аду, показывает следующий рассказ об одном расслабленном, который, изнемогая от тяжкой болезни, с воплем просил Господа прекратить его страдальческую жизнь. «Хорошо, – сказал явившийся к больному Ангел, – Господь, будучи неизреченно благ, соизволяет на твою молитву, Он прекращает твою временную жизнь, только с условием, вместо одного года страданий на земле, которыми каждый человек, как золото в огне очищается, – согласен ли ты пробыть три часа в адских мучениях? Твои грехи требуют очищения в страданиях собственной твоей плоти: ты должен бы еще быть в расслаблении год, потому что как для тебя, так и для всех верующих нет другого пути к Небу, кроме крестного, проложенного безгрешным Богочеловеком. Этот путь тебе наскучил на земле; испытай, что значат адские муки, которые терпят все грешники, впрочем, испытай их только в течение трех часов, а после молитвами Святой Церкви ты будешь спасен». Страдалец задумался. «Год страданий на земле, – это ужасное продолжение времени! Лучше же вытерплю три часа в адских муках, – сказал он сам себе, – чем год на земле. Согласен в ад», – сказал он наконец Ангелу. Ангел тихо принял его страдальческую душу и, заключивши ее в преисподних ада, удалился от страдальца со словами утешения: «Чрез три часа явлюсь я за тобою».

Господствующий повсюду мрак, теснота, долетающие звуки неизъяснимых воплей грешников, видение духов злобы в их адском безобразии, – все это слилось для несчастного страдальца в невыносимый страх и томление. Он всюду видел и слышал только страдание и ни ползвука радости в необъятной бездне ада; одни лишь огненные глаза демонов сверкали в преисподней тьме, и носились перед ним их исполинские тени, готовые сдавить его, сожрать и сжечь своим геенским дыханием. Бедный страдалец затрепетал и закричал; но на его крик отвечала только адская бездна своим замирающим вдали эхом и клокотаньем геенского пламени, которое клубилось в виду трепетавшего заключенника. Ему казалось, что целые века страданий протекли уже; с минуты на минуту ждал он к себе светоносного Ангела, но его не было. Наконец страдалец отчаялся в его появлении и, скрежеща зубами, застонал; но никто не внимал его воплям. Все грешники, толпившиеся в бездне геенской, были заняты собой, своим собственным только мучением, и ужасные демоны в адской радости издевались над мучениями своих пленников. Наконец, тихий свет ангельской славы разлился над бездной. С райской улыбкою приступил Ангел к страдальцу и спросил:

– Что, каково тебе, брат?

– Не думал я, чтобы в устах ангельских была ложь, прошептал едва слышным, прерывающимся от страданий голосом заключенник.

– Что такое? – возразил Ангел.

– Как что такое? – произнес страдалец, – обещал взять меня отсюда чрез три часа, а между тем целые годы, целые века я провел в невыразимых страданиях.

– Помилуй, что за годы, что за века! – кротко и с улыбкою отвечал Ангел, – час только прошел со времени моего отсутствия, и два часа сидеть тебе здесь.

– Как два часа? – в испуге спросил страдалец. – Два часа? а это час только прошел? Ох, не могу более терпеть, нет силы! Если только можно, если только есть воля Господня, умоляю тебя, возьми меня отсюда! Лучше на земле буду я страдать годы и веки, даже до последнего дня, до самого пришествия Христова на суд, только выведи меня отсюда. Невыносимо! ох, пожалей меня! – со стоном воскликнул страдалец, простирая руки к светлому Ангелу.

Тогда Ангел сказал:

– Бог, как Отец щедрот и утехи, являет на тебе благодать Свою, но ты должен знать и помнить, сколь жестоки и невыносимы адские мучения.

При этих словах страдалец открыл глаза и видит, что он по-прежнему на своем болезненном ложе. Все чувства его были в крайнем изнеможении, страдания духа отозвались и на самом теле; но он с той поры уже в сладости терпел и переносил свои страдания, приводя себе на память ужасы адских мучений и благодаря о всем милующего Господа[47]47
  Письма Святогорца. Ч. I, 15 пис.


[Закрыть].

Рассказ этот вполне соответствует тем чертам, какими святые отцы изображали адские мучения.

Вот, например, в каких чертах изображает святой Ефрем Сирин мучительное состояние за гробом душ грешных. Грешник тотчас после смерти, говорит он, «влекомый лукавыми ангелами, пойдет на место мучения и, увидев оное, придет в трепет и будет ударять в лице руками, озираясь туда и сюда и намереваясь бежать. Но бежать невозможно, потому что демоны держат его крепко связанным… Потом с принуждением и нехотя вступив в места сие, и жестоко мучимый, он станет жалобно взывать и умолять представивших его на суд, чтобы получить хотя малую ослабу… И вздохнув из глубины сердца, скажет: какую пользу принес мне целый мир? Увы, и обманут, и поруган! Праведен суд Божий! Теперь узнал я, несчастный, что аще сеет человек, тожде и пожнет, и какое бремя сам свяжет, такое и понесет (см.: Гал. 6, 5 и 7). Увы, слышал я и не принимал! Видел, что многие подвизаются, пребывают в бдении, постятся, подают милостыню, плачут и проливают слезы, и над всеми насмехался! Увы! Я поруган! Лучше было бы мне сто лет плакать, рыдать, поститься, есть камни, нежели прийти в это место мучения. Кто даст три дня на покаяние из того века, в котором я бедный худо расточил время. Но торжище кончилось и нет более времени покаяния»[48]48
  Творения Ефрема Сирина. 1882. С. 214–215.


[Закрыть].

Святой Василий Великий, уча о том, что праведников тотчас по смерти ожидают победные венцы, радостный привет Ангелов и вечные блага[49]49
  Тв. св. Отцов. 1858. Т. VIII. С. 274. Беседа 17 на день св. муч. Варлаама.


[Закрыть], так изображает ожидающую за гробом участь грешников: Никто (из нераскаянных) да не льстит себе суетными словами (Еф. 5, 6). Ибо внезапу нападет на тебя всегубительство (Сол. 5, 3), и постигнет переворот, подобно буре. Придет угрюмый ангел, насильно поведет и повлечет душу твою, связанную грехами, часто обращающуюся к тому, что оставляет здесь, и рыдающую безгласно; потому что уже сомкнулось орудие плача. О, сколько будешь ты терзать сам себя! Как восстанешь, без пользы раскаиваясь в своих начинаниях, когда увидишь светлость праведников при торжественном раздаянии даров и унылость грешных в самой глубокой тьме! Что скажешь тогда в сердечной своей муке? Увы мне, что не сверг я с себя тяжкого бремени греха, когда так легко было сложить… Теперь же за временное наслаждение греха бессмертно мучусь, за удовольствие плоти предан огню[50]50
  Тв. св. Отцов. 1858. Т. VIII. С. 241. Беседа 130, побужд. к принятию крещения.


[Закрыть].

Место, где мучаются грешники, называется адом.

Ад помещается во внутренности земли. Бог, произнося определение на Адама при изгнании его из Рая, сперва исчислял земные казни для преступника райской заповеди, потом возвестил, что этим казням Адам будет подвергаться дотоле, доколе не возвратится в землю, из которой он взят. Земля ecu, – сказал ему Господь, – и в землю отыдеши (Быт. 3, 19). Здесь не сказано, что он пойдет в землю одним телом: изреченный приговор для дерзнувшего восстать против Бога страшнее, нежели каким он представляется для легкого, поверхностного взгляда. Праведники Ветхого Завета, как очевидно из Священного Писания, постоянно признавали земные недра местом ада. Сниду к сыну моему сетуя во ад, – говорил святой патриарх Иаков, когда принесли ему ложную весть о кончине любимого его сына Иосифа (Быт. 37, 35). Остави мене почити мало, – умоляет Бога праведный, многострадальный Иов из среды отовсюду окружавших его искушений, – прежде даже отыду, отнюдуже не возвращуся, в землю темну и мрачну, в землю тьмы вечныя, идеже несть света, ниже видети живота человеческаго (Иов 10, 20–22). Боговдохновенный законодатель израильтян Моисей, объявляя народу гнев Божий на Корея и его сообщников, сказал: аще смертию всех людей умрут сии, и аще по присещению всех человеков будет посещение их, то не Господь посла мене, но явно покажет Господь, и отверзше, земля, уста своя, пожрет я, домы их, и кущи их, и вся елика суть их, и снидут живи во ад… Егда же преста глаголя вся словеса сия, – продолжает повествователь Писания, – разседеся земля под ногами их… и снидоиша живы во ад (Числ. 16, 29–35) Пророк Давид воспевал Господу: милость твоя велика на мне, и избавил ecu душу мою от ада преисподнейшаго (Пс. 85, 13). Когда душа святого пророка Самуила была вызвана волшебницей по просьбе царя израильского Саула для совещания о предстоявшей битве со врагами, то волшебница, увидев эту душу, сказала: видех мужа стара, восходяща от земли, и сей оболчен одеянием долгим: и уразуме Саул, яко сей Самуил есть (1 Цар. 28, 14). Пророк Исаия говорит сатане: во ад снидеши и в основания земли (Ис. 14, 15).