Текст книги "Простые травы"

Галина Климовская
Простые травы

© Климовская Г.И., 2018

© Издательство «Флинта», 2018

Из цикла «…из какого сора…»

«Муторно и тягостно…»

 
Муторно и тягостно…
И невмочь уже…
Вдруг – с афиши – радостно:
«Кружева и гжель»!
 
 
Выставка музейная:
Синью – синева,
Белизна лилейная —
Гжель и кружева.
 
 
Я по этой выставке
Час и два брожу…
С удивленьем искренним
Про себя твержу:
 
 
Неужели маялось,
Мыкалось ужель?
Знать, все переплавилось
В кружева и гжель…
 

«Развела я словесный мой сад…»

 
Развела я словесный мой сад —
Из созвучий и рифм огород:
Круглый год, все сезоны подряд,
Все в нем что-то цветет и растет.
 
 
То баллада там выбросит цвет,
То проклюнется малый стишок,
А то повесть за несколько лет
Подрастает хотя б на вершок.
 
 
И теперь и в грозу, и в беду,
Или так от чего затужу,
Укрываюсь я в этом саду,
В огороде меж грядок сижу…
 

«Со дна души вдруг взявшееся слово…»

 
Со дна души вдруг взявшееся слово
Трепещет, словно стриж, в руке,
И зазвучать оно уже готово,
И ищет места где-нибудь в строке.
 
 
А если у меня нет ни минуты
Изладить строчку эту – от и до, —
Само из слов и встречных, и попутных
Её совьет, как тот же стриж – гнездо…
 

«Дождаться, когда чередою…»

 
Дождаться, когда чередою
Поутру покинут все дом,
И стих приманить тишиною,
Как птиц осторожных зерном…
 
 
Дождаться, когда стихнут в доме
Вечерних дверей сквозняки,
И полночи на переломе
Еще дописать две строки…
 

«Кто боится Вирджинии Вулф?..»

 
Кто боится Вирджинии Вулф?
Я ж – прости за нескромность – пред нею,
Натянувши ума тетиву,
Воспаряю и благоговею!..
 
 
Что за проза, бог мой! Что за стиль!
Что за образы, бог мой!.. Орландо!..
А меж строчек её спит мой стих…
Я бужу его – выйдет он складно…
 

«А первая строчка – она ниоткуда…»

 
А первая строчка – она ниоткуда…
Сама из себя… Или с этих ветвей?
Иль с облака этого? Нет: она – чудо…
И мне для себя нет ответа верней.
 
 
Сгустившись в слова из чего-то иного,
Она окликает другие слова.
Залетная мысль попадется вдруг в слово,
Как в ловчую сеть угодила б сова…
 

«Мои стихи в компьютерном наборе…»

 
Мои стихи в компьютерном наборе,
Как бы на ветреном плацу, в строю,
Глядят с недобрым на меня укором
И мне вопрос безмолвный задают:
 
 
За что и за какие прегрешенья
Я изгнала вдруг из черновиков
Свои родимые стихотворенья,
Где был им дом, и стол, и кров?
 
 
Там было многословно и уютно,
У каждой рифмы были двойники,
И можно было прыгать абсолютно
В строку любую из любой строки…
 

«Из лавы всей литературы…»

 
Из лавы всей литературы,
И зарубежной, и родной,
Возьмется – благо, нет цензуры —
Стишок нежданный – уже мой.
 
 
Вначале все ему некстати:
И рифма, и размера ход…
Потом уляжется в тетради…
Потом улыбкой процветет…
 

«Сижу в кафе, стихи пишу…»

 
Сижу в кафе, стихи пишу…
Но, визави чтоб не смущать,
Листочки я поворошу
И столбиком начну считать.
 
 
И сразу все пойдет на лад:
Подумают, что я – как все…
А я глотаю сладкий яд
На пограничной полосе…
 

«Как из-под векового снега…»

 
Как из-под векового снега
Я откопала свое детство,
Времен лихих спасла от бега
Мое единое наследство.
 
 
Невелика сложилась повесть —
Страниц все в сорок уложилось,
Но сколько в каждом её слове
Мне дорогого уместилось!
 
 
Теперь всегда в том давнем доме
По вечерам огни в окошках,
У дома тот же первый номер,
И все-все дома – даже кошка…
 

Из цикла «Се ля ви…»

«Развела я словесный мой сад…»

 
Развела я словесный мой сад —
Из созвучий и рифм огород:
Круглый год, все сезоны подряд,
Всё в нем что-то цветет и растет.
 
 
То баллада там выбросит цвет,
То проклюнется малый стишок,
А то повесть за несколько лет
Подрастает хотя б на вершок.
 
 
И теперь и в грозу, и в беду,
Или так от чего затужу,
Укрываюсь я в этом саду,
В огороде меж грядок сижу…
 

«Липовая рощица…»

 
Липовая рощица
Под моим окном.
Детский садик простенький —
Бывший барский дом.
 
 
Белых ставен кружево
Тлеет меж ветвей.
Чьи там тени кружатся
В сумраке аллей?
 
 
Чьи слова неясные
В ранней тишине
Сквозь столетье красное
Чудятся всё мне?..
 

«Что-то мне недужится…»

 
Что-то мне недужится,
Что-то зябко мне:
За окошком кружится
Тополевый снег.
 
 
Как тут не печалиться:
Все и вкривь и вкось,
Вон из рук все валится
И ни в сноп, ни в горсть…
 
 
Как ни будь ты стойкою,
Как ты ни бодрись —
Долгой неустойкою
Обернулась жизнь…
 
 
То-то мне недужится,
То-то зябко мне,
Хоть летит и кружится
Теплый летний снег…
 

«Ни в какой толпе не выделяюсь…»

 
Ни в какой толпе не выделяюсь,
Несмотря на шляпу и очки,
Ибо русский тип собой являю —
С вечной замесью в глазах тоски.
 
 
С детства всем всегда кажусь знакомой:
Тот же вид у этих и у тех…
Паче гордости такая скромность,
Но ведь этим погордиться – разве грех?
 
 
Вы тот факт примите во вниманье:
У меня – от чьих-то всё ж щедрот —
Есть единственное достоянье —
Это славный бедный мой народ…
 
 
Да еще язык его в придачу…
 

«Все было по-домашнему обычно…»

 
Все было по-домашнему обычно:
На стульях книги – сразу и не сесть,
Бубнило что-то радио привычно,
Собака с кошками просили есть.
 
 
Раздевшись, отморожу рыбы кошкам,
На полки махом книги водворю,
У этих фото постою немножко,
Потом уж чашку кофе заварю.
 
 
И перед кухонной вечерней сменой
На новом на диване посижу…
И в центре маленькой моей вселенной
Я с радостью себя воображу…
 

«По каким-то зеленым холмам…»

С. и М. Розовым

 
По каким-то зеленым холмам,
На автобусе призрачно-алом
В гости ехала к милым друзьям…
Что ж: во сне и не это бывало…
 
 
Наяву все, конечно, не то:
Шум, недосып и в поезде грязно…
Я, плотней завернувшись в пальто,
Радость встречи не трачу напрасно —
 
 
Ни на зелень фантомных холмов,
Ни на эту автобуса алость…
Там лишь, в лоне двух смежных домов,
Эта радость до дна изливалась…
 

«Прошла и эта жизни полоса…»

 
Прошла и эта жизни полоса:
Знакомства, встречи, ужины, прогулки…
И вот уже другие голоса
Слышны в ближайшем к дому переулке.
 
 
И книг уже совсем иной подбор
Назначен мной к скорейшему прочтенью,
И новых планов все сильней напор…
Но что-то медлю я с их исполненьем.
 

«И пусть во сне все вверх ногами вечно…»

 
И пусть во сне все вверх ногами вечно:
Какие-то вагоны иль трамваи
Бог весть куда везут нас бесконечно —
Но в снах всегда я очень молодая.
 
 
Беру грибы невиданных размеров…
А то возьму над садом полетаю…
Или танцую где-то хабанеру —
Мне что: ведь я такая молодая…
 

«Сквозь толщу лет солоноватых…»

 
Сквозь толщу лет солоноватых
С трудом протискиваю взгляд —
И вот опять меня и брата
Отводит няня в детский сад.
 
 
Синё и снежно, чуть сонливо…
Тепло в пальтишках и пимах…
А дома ждут нас терпеливо
Наш кот и пара черепах…
 
 
Такая рань, что виден вроде
Вон там остаточек луны…
Зима… Дней пять до новогодья…
И все полгода до войны…
 

«Глядит умильно на меня…»

 
Глядит умильно на меня
С надеждой безответною…
Ах, все собаки мне – родня,
И большей частью – бедная…
 
 
И вот стараюсь помнить я,
Чтоб каждый раз средь прочего
Нашлись в портфеле у меня
Кусочек или косточка…
 

«Так сумрачно-лилов закатный…»

 
Так сумрачно-лилов закатный
ливень света
И тающих снегов так тонко
испаренье,
Что даже самые реальные
предметы
И не противятся
игре воображенья.
 
 
И будто позапрошлый век
завис в березах,
И буквы ять и ер присутствуют
в афишах,
Одежды встречных и слова
слегка курьезны,
И цок подков по мостовой,
и в дымах крыши…
 

«Почти африканские джунгли…»

 
Почти африканские джунгли
У нас на окошке царят:
Какие-то пальмы-молчуньи
И кактусов целый отряд.
 
 
Зима ль на дворе или осень,
Им дела до этого нет:
Растут себе, много не просят —
Воды лишь чуть-чуть на обед.
 
 
И лишь по весне или летом
Шепнут полевым вдруг цветам
Из пришлых недолгих букетов:
«Ну, что там, на воле? Как там?..»
 

«Туман, покой, печальная отрада…»

 
Туман, покой, печальная отрада
Осеннего затишья в глубине
Запущенного нашего ботсада,
Где так надежно одиноко мне…
 
 
Ни улиц шум, ни солнца блеск не нужен,
А надобно душе на прожитье
В оправе лиственных октябрьских кружев
Березовое тонкое шитье…
 

«Я не бывала здесь давно…»

 
Я не бывала здесь давно…
Забытые печаль и радость,
Как в винном погребе вино,
Здесь набирают нужный градус.
 
 
Но есть отличье этих чувств
От дорогих букетов винных:
Они скромней на глаз и вкус
И, хоть и терпки, но… невинны…
 

«Есть станция на Украине…»

 
Есть станция на Украине
С названьем «Семь колодезéй»…
Поэт ли так назвал один их,
Пересчитал ли чародей?
 
 
Так иль иначе было дело,
А все ж поэзия сама
Все семь крылом своим задела,
Сронивши перышко впотьмах…
 

«Иду я благою дорогой…»

 
Иду я благою дорогой,
Чураюсь и лени, и лжи,
Но призрак ночлежки убогой
Маячит, маячит всю жизнь.
 
 
То вдруг ненароком приснится —
В контексте тюрьмы и сумы…
И те с каждой третьей страницы
Мне машут рукой: «Это мы!..»
 
 
Но мне в этих стенах убогих
Неплохо вполне было бы:
Отказ от условностей многих
И легкий до крайности быт…
 
 
А все остальное… Ну что ж…
 

«Холодное утро – и завтрак холодный…»

 
Холодное утро – и завтрак холодный:
Кефир и полчашки вчерашнего кофе…
И рифм не найду нынче, к делу пригодных…
Вот к этому кофе – один лишь Прокофий…
 
 
При чем тут Прокофий? И что же нам делать,
Когда третий день нет в Киреевске света?..
И вот еще рифма пришла: тарантелла…
Погреюсь пойду к костерку у соседа…
 

«Она сошла в своем Белово…»

 
Она сошла в своем Белово:
И грязь, и скопище шпаны,
И неустройство – одним словом,
Не лучшее из мест земных.
 
 
Тоска убогих магазинов,
Давно не мытое окно,
И новобранцев проводины —
Смешно, и горько, и пьяно.
 
 
Ничем-то этого не скрасить…
Зачем она сошла, бог мой?!
Увы, ответ и прост, и ясен:
Она приехала домой…
 

1992

«Ночи – темные паузы жизни…»

 
Ночи – темные паузы жизни —
Заполняют причудливо сны,
Воплощая вчерне и эскизно
То, что жизнь прячет с той стороны.
 
 
И фантомно присутствуя в этих
Городах и событьях, как бы
Видим то, что у жизни в запрете:
Варианты реальной судьбы…
 

«Из дома вышла – моросит…»

 
Из дома вышла – моросит…
Вернуться за плащом мне, что ли?
Да пусть мне плечи оросит —
Вдруг смоет каплю лишней боли…
 
 
В такие сети залучит
Порою жизнь, давя на вежды,
Так горем белый свет застит,
Что лишь на дождь одна надежда…
 

«Есть событья, и чувства, и лица…»

 
Есть событья, и чувства, и лица —
Промелькнут и скользнут в никуда…
Так летящая по небу птица
За собой не оставит следа.
 
 
Но в какой-то вдруг неуследимый,
Ниоткуда не чаемый миг
Оживут они слышно и зримо,
Обозначив в судьбе внятный сдвиг…
 

«С обновленной, ожившей душой…»

 
С обновленной, ожившей душой
Выплываю из этого сна я —
Так спокойно и так хорошо…
Отчего? И сама я не знаю.
 
 
Что же снилось мне – уж не впервой,
Так что стало до боли знакомо?
Ветка тополя машет листвой
Под окном незнакомого дома…
 

«Я не люблю букетов пышных…»

 
Я не люблю букетов пышных
Или роскошных цветников:
Я устаю от их излишеств
И форм, и линий, и тонов…
 
 
Куда как мне милей – в морозы —
На подоконнике моем
Одна, пусть высохшая, роза
На фоне мглисто-ледяном…
 

«Слыхал? На севере есть город…»

 
Слыхал? На севере есть город
Воробьевск…
Как там, должно быть, тихо и
спокойно…
Река, должно быть, пристань,
и песчаный плес,
И церковь на холме, по-над рекою…
 
 
Соседствуют там труд, согласье
и любовь…
И внятен ход времен неспешный…
Слышна на чистых улочках
людская молвь
Да воробьиный переклик
безгрешный…
 
 
Уехать бы и мне в тот самый
Воробьевск…
 

«Вот там бы жить, где меж домов…»

 
Вот там бы жить, где меж домов
Синеет моря полоса
И жадно ждут прощальных слов
И встречи с ветром паруса…
 
 
Тогда бы жить, когда еще
Дым труб не вытеснил ветрил
И, ими только оснащен,
Корабль морской игрушкой был…
 
 
Так жить бы, чтоб за годом год
Луна, и солнце, и покой,
И был бы жизни мятный мед
Приправлен солью лишь морской…
 

«В моем окошке, как болиды…»

 
В моем окошке, как болиды,
То голуби, то вóроны…
Живу в высокой башне с видом
На все четыре стороны.
 
 
Ну не мечта ль? Но я зашторю
Окно с мольбою слезною,
Чтоб за окном был тесный дворик
Да тополек с березою…
 

«Закат уже идет к развязке…»

 
Закат уже идет к развязке…
Багровый в самом апогее,
Он постепенно гасит краски
И на глазах у нас бледнеет —
 
 
Как будто кто-то опечален,
Что вдруг бессонной будет ночка,
В стакан вначале с крепким чаем
Все подливает кипяточку…
 

«Увлекся вечер в тишине…»

 
Увлекся вечер в тишине —
Фонарных с примененьем блесков —
Вычерчиваньем на стене
Замысловатых арабесков.
 
 
Так славно в доме без огня
Следить за этою игрою —
Как бы за скрытой сутью дня,
Истекшего глухой порою…
 

«Самый из всех благодушный…»

 
Самый из всех благодушный
И безобидный обман —
Кружит мне голову, кружит
Легкий кофейный дурман.
 
 
Словно бы в теплую почву
Темные зерна падут —
И настроеньем рабочим
Или стихом прорастут…
 

«Тонкой медной закладкою в полдень…»

 
Тонкой медной закладкою в полдень
Лег на книгу мне солнечный луч,
Словно бы намекнул и напомнил,
Что на воле он золот и жгуч,
 
 
Что не все счастье собрано в книгах,
Что от дома шагах в десяти
Меня ждет царство трав, хвойных игол,
И берез, и ромашек, и птиц…
 

«В густеющих сумерках в роще…»

 
В густеющих сумерках в роще
Средь лиственниц и тополей,
Не то чтобы легче и проще,
Но все-таки сердцу теплей.
 
 
И кто-то, невидимый глазу,
На самом исходе зари,
По тайному как бы приказу,
Зажег меж дерев фонари…
 

«За окном покачивалась ветка…»

 
За окном покачивалась ветка,
Словно чья-то хвойная рука
Слала мне бессчетные приветы —
За минуту штук до сорока.
 
 
Глядя, как она все машет, машет,
Я гадала, кто считает дни
Затянувшейся разлуки нашей:
Он? Она? Иль, может быть, они?..
 

«Любовь к родимому народу…»

 
Любовь к родимому народу,
И к внукам выросшим любовь,
И к правнучке, трех лет отроду,
Любовь к родителям… Любовь —
 
 
Через нее одну нелживо
Свидетельствует сердце мне,
Что, старое, все еще живо…
Хотя конечно не вполне…
 

«Золотые ворота…»

 
Золотые ворота,
Пропустите меня:
Здесь у нас и хлад, и мрак,
Выживаем кое-как…
 
 
Золотые ворота,
Пропустите меня:
Здесь у нас и сыр, и бор,
Каждый пятый тать иль вор…
 
 
Золотые ворота,
Пропустите меня:
Здесь у нас и стар, и мал
Посходили все с ума…
 
 
Золотые ворота,
Пропустите меня:
Не одна я пройду —
Я детей проведу…
 
 
Золотые ворота,
Пропустите меня…
 

Из цикла «По любви поминки»

«На тонком листочке иронии…»

 
На тонком листочке иронии
Пишу про былую любовь…
А иначе и не проронишь
Ни слова – не то что стихов.
 
 
Подумают ведь – не иначе —
(И в глаз попадут, а не в бровь):
Мол, божий вполне одуванчик,
А тоже туда ж – про любовь…
 
 
Но ты в том краю, где свобода
И где нам никто не указ,
Ирония, знай, для отвода
Досужих насмешливых глаз…
 

«Разлука – празднество печали…»

 
Разлука – празднество печали,
Пусть даже на день ли, на два ль…
Когда ж навеки, то едва ли
Она уж вообще печаль…
 
 
Нигде, нигде на белом свете,
Никак, ни разу, никогда…
Меж тем и солнце так же светит,
И та же в озере вода…
 

«Мне некому послать уж фотографию…»

 
Мне некому послать уж фотографию,
Где я задумчива и с книгою в руке…
Спокойно старюсь, становлюсь я дряхлою —
Ему не видно в его дальнем далеке…
 
 
Мне некому похвастаться обновою
Иль свежеизданным вот сборничком стихов…
Могу быть мягкою или суровою —
Обратной связи нет меж наших двух миров…
 

«Всё помнятся, сквозь лет дремоту…»

 
Всё помнятся, сквозь лет дремоту
И мягкий памяти контроль,
Его в мой адрес две остроты
И подслащенная их соль.
 
 
И вот одна: я, росомаха,
До сути дела – смех и грех! —
Как харрисова черепаха,
Всё ж добираюсь раньше всех.
 
 
И вот еще одна… И это
За комплимент принять боюсь:
Мол, я – ну наконец-то где-то
Все изучившая Мисюсь…
 

«Так вся жизнь и прошла…»

L.D.

 
Так вся жизнь и прошла —
в ожиданье пустом…
Никогда в этой жизни не быть нам вдвоём,
И для имени Lane в языке мне родном
Рифмы не отыскать – даже днем и с огнем…
 

«Изящно выговаривал…»

 
Изящно выговаривал,
Красиво сочинял…
Но что-то все утаивал,
Банально подвирал…
 
 
Прошло немало времени,
Пока постигла я:
Беда в том, без сомнения,
Его, а не моя…
 

«Погибель глаз, ресниц и слов…»

 
Погибель глаз, ресниц и слов…
И смех звучит опасно ломко…
И брошена поверх зубов
Улыбки тонкая соломка…
 
 
Возможна – да и то едва ль —
Лишь пиррова над ним победа…
Но то уж не моя печаль…
Хоть эта не моя… хоть эта…
 

«В туманной мгле далеких лет…»

В.В.

 
В туманной мгле далеких лет,
На самом детства на излете,
Любви пробился первый свет,
В душе оставил долгий след —
И изнемог на повороте…
 

«И не бурно, и не плоско…»

 
И не бурно, и не плоско
Жизнь по камушкам журчала…
И закатная полоска
Вечера нам украшала…
 
 
Ну, бывало, камень острый
Преграждал порой теченье —
Так ведь кто прожить смог просто
Век любви, без сокрушений?..
 

«Ну и пожалуйста! И на здоровье!..»

 
Ну и пожалуйста! И на здоровье!
Так славно, что долги взаимно малы:
Лишь семь шагов нам было по дороге…
Потом – по разным кораблям и с бала…
 
 
Пожалуйста, не надобно нюансов…
Не гните бровь, не вздергивайте плечи…
Как говорится, леди с дилижанса —
И сразу пони станет легче…
 

«Догорело июньское медное солнце…»

 
Догорело июньское медное солнце…
И тотчас тихо выползли сотни теней —
Из-под каждой травинки, из-под волоконца,
Из-под вроде бы даже древесных корней.
 
 
И слились тени в тьму, поначалу живую,
Где еще различить можно эти цветы
И листву на ближайшей березе сквозную,
Ну а главное – как улыбался мне ты…
 

«Орешек, спрятанный в пирожном…»

 
Орешек, спрятанный в пирожном,
Был хоть и вкусен, слишком тверд…
И, не доехав, осторожно
Сошла я раньше – у Озер.
 
 
Зато на этом полустанке,
Где я ничья, никто – не мой,
Легко мне стало, как Каштанке
По возвращении домой…
 
 
Но стыдно вспомнить дней на склоне,
Как давним летом, в самый зной,
Меня Вы ждали на перроне
И, не дождавшись, шли домой…
 

«Лет пять пролетело с последней…»

 
Лет пять пролетело с последней
с ним встречи…
А нынче столкнулись на самом ветру…
Он взглядом сказал, что настиг его вечер,
И складкой у губ – что окончил игру…
 
 
Как нежно игры этой было начало —
Из взглядов одних, из одних только
снов…
До ноты последней она отзвучала —
И эта минорная песня без слов…
 

«Посыпанная снегом, словно солью…»

 
Посыпанная снегом, словно солью,
Плывет в ночи за окнами земля,
Как бы изъеденные зимней молью,
Бегут назад ночные тополя.
 
 
Печальная и долгая дорога —
Из плена наших встреч к себе домой…
Нет, на один раз все же слишком много:
Ноябрь, разлука и пейзаж ночной…
 

«Да разве дело тут в обиде?..»

 
Да разве дело тут в обиде?
Обида – что? Была и нет…
Уйдет, оставив еле видим
И не опасный вовсе след.
 
 
А дело здесь гораздо глубже:
Создатель наш – увы и ах! —
Запрограммировал нам души
На двух различных языках…
 

«Ах, сколько их скопилось в лексиконе…»

 
Ах, сколько их скопилось в лексиконе —
Казнящих, осуждающих и злых,
Каких-то вовсе уж драконьих —
И все сгодились нынче мне, увы!
 
 
Но вот, когда он был уж за порогом,
Подумала я, бусы теребя:
Не осудила ли его так строго,
Чтобы, не дай бог, осудить себя…
 

«В холодный бесприютный день…»

 
В холодный бесприютный день,
Похожий уж с утра на вечер,
Накинь платок, пальто надень —
И выйди холоду навстречу.
 
 
Минуя улиц разнобой,
Уйди в ноябрьские аллеи,
Где меж опавшею листвой
Седой снежок уже белеет.
 
 
Душе, и пальцам, и лицу
Позволь иззябнуть до предела,
Прильнув к нагому деревцу,
Ему доверь тревогу смело…
 
 
Вернувшись в дом, где никого,
Ты чаю завари покрепче,
Вынь пачку писем от него —
И перечти их все за вечер…
 

«Весь век учись – все будет мало…»

 
Весь век учись – все будет мало…
И нынче осенью – увы! —
На зов отчетливый устало
Не подняла я головы.
 
 
Простое, с дождичком, ненастье
Не выпустило на крыльцо…
И пролетающее счастье
Вновь не узнала я в лицо…
 

«Души моей бессрочный постоялец…»

 
Души моей бессрочный постоялец,
Ты незаметно выжил всех других,
Там мирно уживавшихся вначале…
Все счеты с ними свёл, учел долги,
 
 
Расписки выдал – ну и все такое…
Все сделал ты в обход меня самой…
И вот твое присутствие живое
Одно мне душу делает жилой.
 
 
Но ты меня не спросишь, не ответишь,
Рукой не тронешь ты плечо мое…
Ведь лишь душа моя на этом свете —
Твое последнее – непрочное! – жильё…
 

«Как с гуся вода, так с него мои слезы…»

 
Как с гуся вода, так с него мои слезы…
Он весел всегда и всегда деловит…
О чем же я плачу у этой березы?
Не с жиру ль бешусь и гневлю немезид?
 
 
О том слезы лью, что веселости этой
Разумных причин нету вовсе, боюсь…
И связи с моими печалями нету…
Так в чем же тут дело? И что он за гусь?
 

«Какие из меня веревочки он вил!..»

 
Какие из меня веревочки он вил!
Как закалял во всех температурах —
Как сталь!.. А ведь любил меня, любил,
Не то что просто шуры и амуры…
 
 
То писем по неделе, по две нет,
А то по целых два на дню приходят…
Но как на нем одном сошелся клином свет,
Так разойтись не мог все эти годы.
 
 
Бывало, белый этот свет душе не мил…
Лишь изредка и в полночь было ясно…
Какие из меня веревочки он вил!..
Но были те веревочки – прекрасны…
 

Из цикла «Злоба дня»

«Открывалось пространство июля…»

 
Открывалось пространство июля:
И река, и леса, и луга,
И в узорах древесного тюля
Облаков дождевых жемчуга.
 
 
Но в запое земной благодати,
Как гуденье безжалостных ос,
Был так тягостен, был так некстати
Твой, Россия, извечный вопрос…
 

1994

«Родившись и живя в России…»

 
Родившись и живя в России,
Как обойтись нам без тебя,
Сознательная амнезия —
Попытка сохранить себя?
 
 
Как жить, не угорев от чада,
Что воскурил большой маньяк?..
Не вырвавшись подчас из ада
Бессильной ярости – ну как?..
 
 
Корим себя за слабость эту,
Казним за тот иммунитет:
Ведь ничего подлее нету…
Но и спасительнее – нет…
 

«Кто что: кто деньги, кто ворон…»

 
Кто что: кто деньги, кто ворон
считает,
Кто звезды в небе перечесть готов,
А кто так просто в мире цифр
витает…
В Москве ж теперь считают… соловьев.
 
 
Ей-ей: сама по радио
слыхала:
Их оказалось тысяча семьсот…
Не знаю, много это
или мало,
Зато каков теперь в стране учет!..