Текст книги "Любовь серой мышки"

И всё же Лиза упорно отказывалась от прибавки.

Однажды ему позвонила Адель и томным голосом пригласила его в гости.

– У вас я уже была несколько раз, теперь моя очередь вас пригласить к себе, – категорически заявила она. Затем в её голосе появились несколько игривые нотки, – смотрите, если не придёте, я рассержусь.

Мысль побывать в гостях у этой необыкновенной женщины опьянила его, однако он встал в тупик: на кого же оставить детей?

Как здравомыслящий человек, он прекрасно понимал, что если красивая женщина настойчиво приглашает молодого свободного мужчину к себе домой – это, несомненно, что-то означает. Вполне возможно, что она оставит его у себя на ночь.

Мысли о Ларисе теперь постепенно отодвигались на задний план.

Чтобы пристроить детей, он, после недолгих колебаний, обратился к Лизе Кудрявцевой, не сомневаясь, что она пойдёт ему навстречу.

В этот день она как раз была у них и, когда, позанимавшись с Тимкой, намеревалась уже уйти, он жестом остановил её.

– Елизавета Петровна, вы не могли бы оказать мне добрую услугу? – девушка вскинула на него свои выразительные светлые глаза и отчего то, вся зардевшись, приготовилась внимательно слушать.

– Вы понимаете: мне нужно завтра отлучиться на всю ночь по очень важному делу. Это касается моей работы. Но вот проблема: дети боятся одни ночевать. Не могли бы вы остаться с ними до утра? К сожалению, кроме вас, мне больше некого попросить.

При этих словах лицо у девушки уже полыхало румянцем, она покусывала от волнения свои полные губы.

– Конечно, конечно, Игорь Николаевич, – поспешно заговорила она, – я всегда рада посидеть с детьми, тем более, в этот день я свободна. Вы не стесняйтесь, Игорь Николаевич, когда это нужно, я всегда к вашим услугам.

– Спасибо, большое вам спасибо! Думаю, вы не будете скучать. Я принёс весьма интересные фильмы, да и книги есть захватывающие. Кстати, рекомендую прочесть Брэма Стокера – « Скорбь сатаны». Это одна из последних книг, прочитанных мной. Уверен, вы славно убьёте время. А дети у нас рано ложатся спать. Да, ещё вот что. Вы как-то спрашивали насчёт географической карты, так я её достал.

– А вы знаете, я её читала, замечательная книга! – взгляд у Лизы, обращённый к нему, был ласково-снисходительный, отчего ему на миг стало неловко.

– Ну и превосходно, что читали. Есть и другие отличные вещи.

– Да вы не волнуйтесь, пожалуйста, мы найдём, чем заняться, – успокаивала она его.

На следующий день, в пять часов вечера, он уже был в районе, где расположен большой загородный дом Алычевых. Прежде он тут никогда не бывал, а потому долго рассматривал его с любопытством и восхищением.

Трёхэтажное строение было возведено на основе современной архитектуры, сделано из добротного красного кирпича. По обе стороны, где располагалось здание, тянулись великолепные аллеи, рядом был разбит фруктовый сад.

Неподалёку виднелся пролесок, возвышались стройные сосны, облепленные выпавшим на днях снегом, летом тут, должно быть, восхитительная красота – глаз не оторвать. У входа в этот царский особняк, по обе стороны от него, величаво возвышались мраморные статуи львов. Стоявшие у дверей несколько вооружённых охранников, видимо, предупреждённые хозяйкой, беспрекословно пропустили Игоря.

Адель встретила его гостеприимно, на лице у неё всё время играла загадочная улыбка.

В который раз он поразился тому, как прекрасно её лицо. « И лепит же природа такие выразительные лица!» – с восхищением подумал он.

Хозяйка в накинутом на хрупкие плечи роскошном атласном халате водила гостя по комнатам, с небрежностью показывая предметы, которые ему могли показаться любопытными. В доме у неё был безупречно выдержанный европейский стиль. На первом этаже был просторный холл, здесь же со вкусом обставленные гостиная, столовая, служебные помещения. Этажом выше сразу несколько комнат отведены для гостей. Он спросил первое, что пришло в голову:

– И не скучно вам жить в таких просторных хоромах? – и шутливо добавил, – без вас я бы тут непременно заблудился!

– Почему мне должно быть скучно? – она улыбнулась, приподнимая свои в ниточку брови. – Я редко, когда бываю одна. У нас тут постоянно люди, и я к этому так привыкла, что порой уже не замечаю гостей, они сами хозяйничают.

Она провела его в самую отдалённую, небольшую, но широкую комнату.

– Здесь у меня обычно размещаются самые близкие люди, – пояснила она с явным намёком, что он может быть отнесён к этому избранному кругу.

В комнате, куда его отвела Адель, в глаза бросались редкие экзотические и, по всей вероятности, дорогие растения. Он словно очутился в раю. Цветы были повсюду, они свешивались со стен, с подоконника пунцовыми и белыми гирляндами, огромными розовыми бутонами, вследствие их изобилия в помещении был таинственный полумрак. Несмотря на это, гость, к своему удивлению, заметил на центральной стене свою одну из любимых картин. На ней изображена небольшая лодчонка посреди бушующего моря. Двое мужчин и одна красивая женщина, сидящие в ней, отчаянно борются со стихией, которая вот– вот поглотит их в своей страшной пучине.

Он не дарил Адель эту картину, а потому удивленно вскинул на неё глаза:

– Как она попала к вам?

– Очень просто! Я приобрела её на выставке. Меня привлекла богатая палитра красок. Я прямо обожаю жуткие захватывающие зрелища, как ни странно, в какие-то критические минуты ваша картина меня здорово успокаивает.

Именно после того, когда я увидела её, мне и захотелось с вами познакомиться. – Она мило и непринуждённо улыбалась, пристально глядя ему в глаза. Несмотря на то, что она была просто одета, её белоснежную, с голубыми жилками, шею обвивало колье с бриллиантами. Эта женщина, видимо, обожала драгоценные камни. Она вся была залита ими, но они были так со вкусом разбросаны, что не бросались особенно в глаза.

– Вот уж никогда бы не подумал, что моё творение может вас так заинтересовать, – как можно небрежнее произнёс он, хотя самому было весьма приятно от её отзыва.

– К сожалению, профессия, которую я имел глупость выбрать, в наше прагматичное время не очень-то востребована, приходится постоянно крутиться, самому иногда навязывать свои работы, – продолжал он с печальной ноткой в голосе. – Зайдите в любую квартиру, где живут люди среднего достатка. Найдёте вы там картины современных художников? Уверен, что и шедеврами классиков мало кто интересуется. Все сплошь помешаны сейчас на материальных ценностях, разве лишь чудаки озабочены духовными вещами.

– Но у меня же висит ваша картина, – с полуулыбкой возразила женщина. Она сидела рядом с ним на диване, и он буквально пьянел от этой близости.

В своём роскошном доме она казалась ему какой-то сказочной феей. Беседа их текла под мерное потрескивание поленьев в мраморном камине, отделанном золотыми украшениями.

– Ты – это совсем другое дело, – сказал он, неожиданно для себя переходя на «ты». Прежде он был скуп на комплименты, а теперь буквально рассыпался в них. – Ты умна, проницательна, наконец, очень красива, а потому способна оценить красоту. Люди твоего типа – редкие создания. Можешь себе представить, дорогая Адель, что мои картины большим спросом пользуются у иностранцев, нежели у соотечественников.

В ответ хозяйка с задумчивым видом протянула:

– Настоящих творцов, насколько я знаю, обычно признают после их смерти.

– Тогда мне надо поскорее умереть, – шутливо заключил он и поспешно обернулся на чьи-то быстрые шаги.

К ним приближался молодой симпатичный высокий человек, в чёрном фраке, из-под которого выглядывала белая рубашка. С поклоном он расставил на раскладном столе лёгкую закуску и поставил две большие бутылки с вином.

На правах хозяйки Адель радушно пригласила гостя отведать всё, что было перед ним.

Сама она поднесла к губам миниатюрную рюмочку, а к закуске не притронулась вовсе.

– Кстати, к вопросу о богатстве и бедности. Я, право, не понимаю, почему многие считают, что человек с деньгами абсолютно счастливый, а тот, кто их не имеет, либо имеет мало, – непременно глубоко несчастный. Раньше и я так считала, теперь думаю иначе.

По-моему, всё в мире относительно. Вот у меня сейчас, благодаря отцу, конечно, есть всё, о чём я когда-то мечтала: несколько машин, счета в банке, заграничная вилла, про драгоценности я и не говорю. Ими сейчас уже никого не удивишь.

Но спросите меня: счастлива ли я, и я без доли кокетства отвечу, нет и ещё раз нет.

Напротив, когда ничего существенного не было, а была лишь мечта о богатстве, тогда я была гораздо счастливее.

Вот и получается, что человек счастлив лишь мечтой, то есть, в своём воображении, а когда она исполняется, он пресыщается, становится пустым, как выпотрошенная рыба, и ужасно скучает.

Адель, как она нередко делала, вся искусно выгнулась, точно пружина, затем сладко потянулась и устремила свой взор вверх, созерцая зеркальный потолок. Произнеся свою неожиданную для Быстрова философскую речь, она сделала небольшую паузу, затем вдруг поинтересовалась:

– Ну а как ваша милая провинциалочка поживает? Есть ли от её репетиторства хоть какая-то польза?

Как ни старалась она придать своему голосу совершенно безразличный тон, это ей не удалось, Игорь ясно почувствовал в нём неприязнь, что привело его в недоумение. Ей-то за что недолюбливать малознакомую, скромную девушку, с которой во время случайных их встреч она не обмолвилась и словом. Чем она её так задела? Ничего общего у них нет, впрочем, может, это-то её и беспокоит.

Он живо откликнулся на её вопрос.

– Ты знаешь, толк от её занятий, слава Богу, есть, и немалый. Я и не ожидал, что, благодаря этой серой мышке, у Тимки будут такие заметные сдвиги по математике.

Дети на меня наседают, чтобы этим летом мы все вместе отправились в заграничное путешествие.

При этих его словах хозяйка сразу изменилась в лице: она побледнела, а руки, держащие рюмку с вином, задрожали так, что рюмка опрокинулась, залив содержимым изящное чёрное платье, в которое она переоделась. Не обращая на это внимания, она дрожащим от волнения голосом спросила:

– И вы эту деревенскую особу, с дурными манерами, возьмёте с собой? – в её голосе сквозил такой ужас, словно она услышала о том, что ей принесли мешок, полный змей.

Видя, какое впечатление произвели на неё вроде бы безобидные слова, он как можно беспечнее произнёс:

– Да я ёщё не решил! Сначала посмотрю, как сын закончит учебный год!

На этот раз Адель ничего не сказала, только как-то неопределённо качнула головой и сузила свои с поволокой глаза. Некоторое время она молчала, машинально постукивая кончиками белых холёных пальцев по столу. Затем неторопливо закурила, выпуская из сложенных губ кольцо голубоватого дыма, которое, расширяясь, поплыло по всей комнате. После паузы она неожиданно заговорила на тему о брачном союзе.

– Вы, Игорь, как относитесь к браку?

– Нормально, как и многие. Если люди любят друг друга, почему бы им не соединиться, – просто ответил он, с любопытством посматривая на неё: чем она удивит на этот раз?

– А вот у меня мнение другое. Наоборот, мне кажется, когда люди очень интересны друг другу и между ними большая любовь, нельзя её ни в коем случае спугивать такой скучной и пожирающей любовь процедурой, как брак.

– Вот как! – он смотрел на неё с удивлением. – Следуя твоей логике, можно сказать, что вступать надо в брачные узы в том случае, когда нет любви.

Она закивала головой и вкрадчиво повторила:

– Если люди любят, лучше не жениться!

Она быстро поднялась и, слегка покачивая тугими бёдрами, пошла по направлению к ближайшей ванной комнате. Спустя некоторое время до Игоря, остававшегося в прежней позе, донеслось тихое журчание воды. Затем раздался звонкий голос хозяйки:

– Ты не хочешь немного освежиться?

Спотыкаясь оттого, что закружилась голова от её слов, в которых он явственно уловил призыв к решительным действиям, он направился туда, откуда раздавался её серебристый голосок.

В просторной ванной комнате царил таинственный полумрак. На крохотном столике слабо мерцала свеча, отблески её пламени причудливо плясали на стене. Завёрнутая в широкое полотенце, стройная и высокая Адель при тусклом свете была похожа на статую.

– У тебя, я вижу, стойкая любовь ко всему таинственному, – пробормотал он, чувствуя, что от дикого желания немедленно обладать этой женщиной у него пересохло всё во рту, а внизу живота сладко поднималась знакомая тёплая волна.

Он неуверенно шагнул вперёд, протянул дрожащие руки и жадно потянулся к ней, как тянется путник к ручейку. Кожа её тела под его рукой была шелковистой, он восхищенно и с придыханием шептал:

– Какая ты гладкая, точно отполированная! – рука у него, соприкасаясь с её телом, по-прежнему дрожала, будто его мучил озноб.

Впрочем, ничего удивительного в том не было – молодой человек долго не имел близкого контакта с женщиной.

А перед ним была не просто женщина, а женщина прекрасной наружности, которую Бог к тому же не обидел и умом.

Адель обвила своими тонкими руками его крепкую шею и тоже, вся дрожа, протянула ему мягкую красную губку, предлагая намыливать друг друга. Эта идея ему понравилась. Он с удовольствием и нетерпением водил маленькой губкой по всем её молодым упругим сочным формам, с блаженством чувствуя, как его пассия вся напряглась, подставляя ему каждую свою частицу.

Игорь вспомнил, что с Ларисой, с которой он прожил 10 лет, у него подобных моментов не было. Жена была воспитана в пуританском духе, и никаких отклонений от классических норм в интимных делах не допускала. Однажды он пригласил её помыться вместе с ним. Застыдившись, она строго его отчитала и попросила не приставать к ней больше с непристойными предложениями.

Тем не менее, он всё время безумно её ревновал, полагая, что если она с ним ничего не позволяет, то наверняка с другими ведёт себя иначе.

…Насладившись любовной прелюдией, Игорь и Адель горели одним желанием – слиться воедино и испить всю чашу страсти до конца. Он подхватил её влажное тело на руки и понёс в комнату.

Он не мог припомнить, чтобы его страсть, когда он имел связи с женщинами, была такой же необузданной, сумасшедшей, как с Адель. После кратких перерывов он вновь и вновь овладевал её ждущим телом, вызывая у неё сладкие стоны.

А когда они в изнеможении неподвижно лежали, она сказала:

– Никогда бы не подумала, что художники такие страстные, я представляла почему-то, что подобные люди холодные, как рыбы.

Наконец, она нехотя поднялась с постели со словами:

– Пожалуй, я принесу горячего кофе, хоть немного взбодримся.

Затем они сидели, обнажённые, потягивая кофе и лениво перекидываясь малозначительными фразами.

Глядя в сторону, она задумчиво произнесла:

– Не знаю, почему, но со мной творятся странные вещи. Если я с мужчиной, который мне безумно нравился, сближаюсь, то он мне становится менее интересен, и вся загадочность в нём куда-то улетучивается. Мне кажется, зря осуждают кого-то, когда говорят, что, мол, меняют партнёров, как перчатки. По —моему, новизна – это импульс к жизни, а если она ничем не обновляется, то просто-напросто теряет смысл. Тебе не приходило это в голову?

Её слова заставили его насторожиться. Уж не намекает ли эта самовлюблённая женщина, что с ним всё покончено. Он не знал, что ответить, а потому что-то неопределённо пробормотал.

Кстати, в юности Игорь был близок с одной женщиной, рассуждавшей примерно так же, как и Адель. Однако, когда он давал ей грубо понять, что он уже не нуждается в ней, подобная философия у неё сразу вылетала из головы, она бегала за ним, как преданная собачонка.

«Какие же женщины всё-таки странные существа! – размышлял он, – сначала приласкают, а потом начинают нести всякую ахинею, а чуть охладеешь к ним, цепляются, как кошки. Вот и Адель непонятно чего добивается.

Собственно, мне то что? У меня перед этой женщиной нет никаких обязательств, в мою программу не входит задача – жениться на ней».

Он откровенно зевнул, но тут раздался звонок. Он недоумённо пожал плечами: кому он мог понадобиться в ночное время. Взял мобильник и услышал тоненький и как будто виноватый голосок Лизы Кудрявцевой.

– Игорь Николаевич, извините, пожалуйста, за вторжение, но вы мне сказали, что будете всю ночь работать, поэтому я подумала, что ничего страшного нет, если я позвоню, – Лиза говорила торопливо и сбивчиво, – я вам не сказала сразу, но у меня утром, в 10 часов, занятия в школе. Подойдите, пожалуйста, к этому времени! – она помолчала, а потом радостно добавила: – У нас всё хорошо, так что не волнуйтесь. Дети вволю наигрались и давно спят, а я читаю книги, у вас хорошая библиотека.

Когда он положил трубку и стал торопливо собираться домой, Адель, небрежно натягивая на обнажённое тело халат, с презрительной гримасой на лице проговорила:

– Догадываюсь, кто тебе звонил! Эта странная деревенская особа!

Глава седьмая

Лиза Кудрявцева вот уже несколько лет проживала в тёткиной квартире на окраине города. Настасья Семёновна Трошкинёва приходилась девушке родной тётей по материнской линии.

Семь лет назад эта пожилая, но ещё довольно бодрая и крепкая женщина похоронила своего мужа, а поскольку детей своих у неё никогда не было, она всю бурную любовь и недорастраченную кипучую энергию обрушила на свою племянницу – кроткую, как ангел, Лизу.

Правда, любовь эта, о которой она твердила всем своим знакомым, была несколько странной: главным образом она изливалась в нравоучениях. Тётка полагала, что девушку, выросшую в деревенской среде, легче всего обмануть; по неопытности и вследствие излишней доверчивости она может натворить бог знает что.

А потому считала своим долгом вовремя наставлять племянницу на путь истинный. Бдительная тётушка следила буквально за каждым Лизиным шагом. Другая бы родственница не выдержала подобной назойливой опеки, но Лиза, благодаря своему терпеливому характеру, почти никогда не вступала в пререкания с Настасьей Семёновной.

Она привыкла к ворчливой тётке, как люди привыкают к старому шкафу, зная, что на новый у них нет денег.

Помимо прочих недостатков, тётка была ужасно болтлива. Лишь только находились свободные уши, она день и ночь трещала, как сорока. А так как она за долгие годы успела со многими соседями и приятельницами смертельно перессориться, в роли её слушательницы чаще всего выступала покорная племянница– квартирантка.

Оплакивая свою давно ушедшую бурную молодость, тётушка прямо-таки обожала хвастаться перед Лизой тем, какие красавцы-женихи увивались подле неё.

Порой Лиза едва сдерживала вырывающийся наружу смех, слушая это беспардонное хвастовство.

Настасья Семёновна занимала самую просторную, вдобавок южную комнату, а любимой племяннице отвела ту, что поменьше и что выходила окнами на север. Лизина комната была узкая, но длинная, от недостатка света она была мрачновата, но девушка давно смирилась с подобным обстоятельством.

Благодаря её стараниям, эта убогая комнатушка вскоре заметно преобразилась. С первой своей учительской зарплаты она купила ярко-голубые шёлковые шторы, сама оклеила стены и потолок недорогими, но броскими обоями, такого же цвета, поставила на подоконник два нарядных горшка с азалией – и всё вокруг сразу заиграло.

Тётка была весьма скаредной, она не стеснялась брать со скромной Лизиной зарплаты почти половину денег в счёт квартирной оплаты. Но, помимо этих затрат, девушка регулярно на свои деньги покупала продукты, таким образом, пенсия у хозяйки оставалась почти нетронутой, она на всякий случай припрятывала её подальше от посторонних глаз.

Собственно, как только Настасья Семёновна стала сдавать комнату своей родственнице, она практически припеваючи жила на её счёт. Тем не менее, она любила прибедняться перед племянницей, говоря, какая она бедная и несчастная и что, если б не мизерная пенсия, она бы не брала с неё ни копейки.

И хотя хитрая прижимистая родственница попросту Лизу обирала, девушке ещё ни разу не приходило в голову подыскать себе комнату подешевле и тем самым хотя бы сэкономить себе денег на обновление гардероба.

Она рассуждала так: жить у чужих людей и жить у родной тётки – это не одно и то же. Тётка, хоть и не за свой счёт, но постоянно готовила вкусные блюда, пока она пропадала на работе. И потом, это был единственно родной человек в чужом городе. А замкнутая по природе девушка не имела круга хороших друзей, кроме, как с тёткой, ей и поделиться-то было не с кем своими заботами.

…Возвращаясь ветреным холодным утром от Быстровых, Лиза по пути заглянула в магазин, купила курицу местного производства и большую пачку любимого тёткиного молока. Рассчитываясь с продавцами, она ужаснулась про себя, как стремительно поднялись цены на продукты, в то же время зарплата оставалась, по сути, на одном месте. Но, вспомнив о том, что у неё теперь есть неплохая подработка, она улыбнулась, натянула на пальцы чёрные кожаные перчатки и торопливо зашагала домой. Она не отдыхала всю ночь, и теперь ей первым долгом смертельно хотелось выспаться, но времени на это не оставалось, в школе у неё были уроки.

На звонок ей ответили не сразу. Встревожившись, девушка подумала: уж не заболела ли тётя Настя? Вчера она, обвязав лоб шерстяным платком, жаловалась на дикую мигрень. Наконец за дверью заохали и раздался громкий щелчок.

– Ты что же это, девка, себе позволяешь? – накинулась на неё тётка, не давая ей раскрыть рта. – Я ни жива, ни мертва, думала, что с тобой что-то случилось.

На голове у неё было намотано полотенце.

– Опять, тёть Настя, вас мигрень допекает? – не обращая внимание на её ворчание, сочувственно проговорила Лиза, подавая хозяйке пачку молока. Затем девушка порылась у себя в сумке, извлекая таблетки. – Это вам надо выпить сейчас. Я вчера в аптеку заходила, посоветовали это лекарство от головной боли.

Лиза мягко, но настойчиво заставила тётку лечь в постель.

– Ты мне зубы не заговаривай! – Настасья Семёновна приложила к толстому мясистому носу платок и звучно высморкалась. Красные, как у кролика, глаза её наполнились слезами.

– Хочешь меня в могилу уложить! Лучше скажи, где ты всю ночь шаталась и почему меня не предупредила? Я уже хотела бежать на почту и давать телеграмму твоим родителям…

– Хорошо, что не дали, – спокойно отозвалась Лиза из кухни.

– Ну, тёть Настя, не обижайтесь на меня! Я не успела вас предупредить! С кем не бывает!

Та всхлипнула в последний раз и успокоилась.

– Ладно, ладно, больше не сержусь. Время-то нынче, сама знаешь, не дай Бог! Стреляют, взрывают, грабят! Маньяки кругом орудуют. А если бандиты не убьют, так на дороге, не ровен час, какой-нибудь окаянный лихач собьёт.

В собственных стенах и то трясёшься от страха. А ну, как узнают, что здесь одни беспомощные женщины живут, залезут и прикончат.

От тёткиных страхов девушке стало смешно, с улыбкой она сказала:

– Вы, тёть Настя, как всегда, преувеличиваете. Нас-то за что убивать! Мы ведь с вами не коммерсанты, денег у нас нет!

В ответ Настасья Семёновна покачала головой и значительно поджала губы:

– Будто ты не знаешь, моя дорогая, что сейчас и за копейку можно жизни лишиться.

Надо сказать, что в последнее время тётка, украдкой от Лизы копившая пенсионные деньги, стала панически бояться каждого шороха. Мышь поскребётся в углу, а ей мерещится, что это воры лезут.

Вспомнив, что племянница так и не сказала, где пробыла всю прошлую ночь, она настойчиво принялась допытываться. Лиза неохотно стала объяснять:

– Меня попросил мужчина, сына которого я обучаю, посидеть ночью с его детьми. Ему самому надо было срочно отлучиться по важным делам.