Текст книги "Неискренне ваш"

– Но это очень ответственная работа, – подсластил пилюлю Олег Петрович.

– Конечно, ответственная. Но провести так всю свою жизнь? Может, плюнуть на все и стать фрилансером? Сидеть целыми днями дома за компьютером, как Дима Пух.

– Ты ешь, а то треска остынет.

– Я ем, ем, – Саша отправила в рот кусок рыбы и принялась прилежно жевать.

– Дима Пух – это твой школьный приятель Пушкарев, если я правильно помню?

– Да, он некоторое время торговал кондиционерами, сумел купить себе отличную квартиру в центре. Но девушка, ради которой он старался, его бросила. Пух перестал носиться по городу и ушел из бизнеса в творческий полет. Все его творчество разворачивается в Сети, так что он почти не выходит из дома. Мы с Кристинкой частенько заглядываем к нему и варим пару кастрюль еды, чтобы у него кишки не склеились от пиццы и роллов, которые Пух заказывает онлайн.

– Вот бедолага!

– Ой, у него вообще все ужасно было. Пух уже купил обручальные кольца, заказал торт размером с фонтан, разослал приглашения гостям, а невеста сбежала прямо в день свадьбы. За ней приехал какой-то хмырь на мотоцикле, она подобрала подол – и была такова. Оставила записку: «Ты слишком жалкий. И я полюбила другого». – Сашины слезы окончательно высохли, глаза заблестели лихорадочным блеском. – Представляешь, она малодушничала до самого последнего дня. А потом – р-раз! – и усвистела.

– Какая сволочь, – пробормотал Олег Петрович, воткнув вилку в шляпку боровика.

– Да, папа, – горячо подтвердила Саша. – Вся фишка в том, что нельзя считать человека сволочью только потому, что он тебя разлюбил и полюбил кого-то другого. В этом ведь он не виноват. Но то, как он себя повел с тобой после того, как разлюбил, – целиком на его совести.

Олег Петрович печально вздохнул. Он тоже повел себя не лучшим образом после того, как его разлюбили. И у него не было машины времени, чтобы вернуться в прошлое и все изменить.

– Ну а ты, папа? – неожиданно спросила Саша. – Чем ты теперь занимаешься? Кроме того, что носишь за Линой чемоданы?

– Ну, знаешь… Лина – талантливая, за ней не стыдно и чемоданы поносить, – запальчиво ответил Олег Петрович. – Но если тебе интересно, я пишу путеводители. У меня свой подход, много идей, я научился фотографировать, купил профессиональное оборудование. Если захочешь, я тебе все покажу. Кстати, я подтянул свой французский. Лина во всем меня поддерживает, она очень добрая и тактичная…

– Я все равно не понимаю, пап. Ты ведь инженер-конструктор, работа у тебя была потрясающая, тебя ценили в твоей компании. У тебя такая голова! И ты все бросил ради любви?

– Да нет, Сашка. – Олег Петрович отложил вилку и в смятении посмотрел на дочь. – Ты все сильно упрощаешь. Лина – следствие, а не причина. Просто в какой-то момент я устал. На работе произошли серьезные кадровые перестановки, все как-то разладилось. Нашему бюро сократили финансирование, перспектив не было никаких. Я почувствовал себя опустошенным, подумал, что больше ничего стоящего уже не сделаю. А тут подвернулся случай начать все с чистого листа, уехать за границу, заняться совершенно другими вещами.

– Писать путеводители? – проворчала Саша. – А на это вообще можно жить?

Олег Петрович широко улыбнулся:

– Можно, но, как выяснилось, мне не придется. Незадолго до того как я уволился с работы, в нашей компании сменилось руководство. К власти пришли молодые, продвинутые ребята с кучей новаторских идей в плане менеджмента. Одной из их инноваций стали персональные договоры с сотрудниками. В частности, в мой контракт включили условие, по которому я должен был получать довольно приличный процент со своих патентов в том случае, если они найдут применение в производстве. Но, как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Я продолжал работать, изобретать, патентовать, но никаких дополнительных денег так и не получил. Потом произошло то, что произошло: я бросил работу и уехал. А спустя некоторое время вдруг узнал, что несколько моих последних патентов «заработали». Сначала я стал получать с них небольшие дивиденды, но недавно моим ноу-хау заинтересовалось тяжелое машиностроение, и мои доходы существенно возросли. Очень даже существенно.

– Ничего себе! – воскликнула Саша. – Вот это действительно отличные новости. Я тебя поздравляю, это просто потрясающе!

– В связи с этим я хотел тебе вот что сказать: если тебя на работе будут сильно обижать, возьми и уволься. Хлопни дверью, в конце концов. Ты сможешь себе это позволить – я тебя финансово поддержу.

– Спасибо, папа, – Саша растрогалась. – Хлопать дверью я пока не хочу, но когда такая возможность есть в принципе, настроение совершенно другое.

За кофе они еще некоторое время обсуждали рабочие дела и свалившиеся на Олега Петровича деньги. Поставив пустую чашку на блюдце, Саша тихонько вздохнула. Еще недавно встреча с отцом представлялась ей кошмаром. А оказалось, что она боялась совершенно напрасно. «Может быть, и на работе все как-нибудь образуется? Жене Варжика станет лучше, и муж перевезет ее в Москву. Или Гламурная вобла сразу же напортачит и ее сместят? Мало ли что в жизни может случиться».

Того, что вскоре случится в ее жизни, Саша в тот момент, конечно, и представить себе не могла.

* * *

Тося, с утра бегавшая по городу, явилась домой после очередной попытки устроиться на работу и бросилась лицом вниз на кровать, чтобы поплакать о своих неудачах. Всхлипывая, она слышала, как в соседней комнате вопит ее собственный сын. Оставляя Виталика на попечение родни, молодая мамаша о нем совсем не волновалась. Младенец переходил из рук в руки, радостно принимая как неуклюжую мужскую заботу, так и умелый женский уход. Он бестрепетно проглатывал всех этих «сюсюпочек» и «пупочек» и орал только тогда, когда хотел есть или спать.

Кира ухаживала за ним с понятным рвением – ей хотелось своего ребенка, но она не была уверена в том, что Стас готов стать отцом. Поэтому то и дело пыталась всучить Виталика мужу, чтобы проверить, не изменилось ли что-нибудь. Сегодня ей снова пришлось констатировать, что Стас относится к Виталику хоть и благосклонно, но, мягко говоря, без фанатизма. Когда она собралась выгулять малыша и попросила мужа помочь вывезти коляску из квартиры, тот сделал мрачное лицо.

– А может быть, составишь нам компанию? – осторожно спросила Кира.

– Слушай, я иногда меняю ему штаны, но только потому, что он такой маленький, – сказал ей Стас, вталкивая коляску в лифт. – И еще не научился сам одеваться. Но накручивать километры по парку, проветривая его луженые легкие, у меня нет никакого желания.

Выставив жену из дому, Стас вернулся в квартиру и отправился на кухню чем-нибудь подкрепиться. Сегодня у него был загруженный день, и он ужасно устал. Но, несмотря на это, то и дело думал о Саше. Теперь, когда Борька уничтожил номер ее телефона, приходилось надеяться на то, что Саша позвонит сама. Она ведь хочет с ним объясниться! Вообще-то объяснение грозило стать тяжелым испытанием, но Стас почему-то совсем его не боялся. Наверное, потому, что просто ждать встречи с Сашей было для него удивительно. Ну а если она не позвонит, он выждет недельку, а потом встретит ее возле офиса.

До вчерашнего дня он часто думал о том, изменилась ли она. И даже шарил в социальных сетях, надеясь найти ее профиль. Но Саша нигде не светилась, и поиски не увенчались успехом. Когда же он столкнулся с ней нос к носу на бульваре, был поражен. Саша обрела яркость, которую при нем только начинала набирать. Яркость и внутреннюю силу. Одета она была вроде бы совсем просто, но… непросто. Возможно, какие-то детали, в которых Стас совсем не разбирался, делали ее такой эффектной. Опять же она поменяла прическу, экстремально укоротив волосы. И алая помада. Боже, как она ей шла! Стас все время смотрел на ее губы. И, конечно же, ему сразу же захотелось ее поцеловать, потому что он все помнил.

Интересно, когда Кира лезет к нему с нежностями по делу и не по делу, ей, наверное, тоже хочется целоваться? А его это всегда дико раздражает… Почему жизнь устроена так странно?

На кухне он застал мать и свою младшую сестру за поеданием голубцов. Сложив руки перед собой, как обычно делала Валя, он сказал противным голосом:

– Маруся, голубушка моя, ты же девочка. Почему ты закидываешь еду в глотку, как уголь в доменную печь?

Мама засмеялась, а сестрица подняла на него тяжелый взгляд и ответила:

– Тоже мне, «Монти Пайтон».

– Наложите мне голубцов, – потребовал Стас. – Или я вам тут помешаю?

– Чем же ты можешь нам помешать? – удивилась мама, потянувшись к сковородке. – Доставай для себя тарелку и вилку.

На кухне она распоряжалась, как главнокомандующий в штабе, и бестрепетно раздавала поручения, вместо того чтобы по-хозяйски хлопотать вокруг домашних.

– Ну, мало ли, – Стас сделал вредное лицо. – Вдруг вы делитесь тут своими женскими тайнами, обсуждаете мужчин.

– Чего вас обсуждать? – пренебрежительно спросила Маруся. – Вы простые, как портянки.

– Не знаю, не знаю. – Стас уселся за стол и воткнул в голубец нож. – А как же Оскар Уайльд или вот Антон Павлович Чехов? Разве они были похожи на портянки? Нельзя всех грести под одну гребенку.

– Ненавижу, когда ты так разговариваешь, – пробормотала Маруся.

– А я ненавижу, когда ты сидишь с мордой обиженной бульдожки. Ты стала дико злющей после того, как прогнала своего Корабельникова. Ты в курсе?

– И что? – Маруся подняла на него глаза. Глаза у нее были невероятными, и если бы нашелся художник, заприметивший их, он наверняка прославился бы своими женскими портретами.

– Раз он такой плохой, чего ты бесишься? – поинтересовался Стас.

Мама дипломатично молчала, аккуратно отрезая от голубца мягкий капустный край.

– А зачем он ушел? – злобно спросила Маруся, отбросив назад длинные волосы. Раньше это было горделивое движение, которое после пережитой драмы превратилось в просто раздраженный жест.

Стас закашлялся так, что у него слезы выступили на глазах.

– Я из-за тебя чуть не подавился до смерти, – сказал он. – Ты же сама его прогнала. Вот он и ушел.

– Мало ли что я его прогнала, – не унималась Маруся. – Если он меня любил, то не должен был просто так уходить.

– А как? С песнями и плясками?

– Он должен был попытаться Марусю вернуть, – мягко пояснила Светлана Дмитриевна, глядя на Стаса с любопытством.

– Ага, вон оно что, – завелся тот. – Тебя, значит, посылают за горизонт, а ты должен брякнуться на колени и стоять, раскачиваясь и разрывая рубашку на груди? Демонстрируя всему свету свое неизбывное горе?

– Что-то вроде того, – ответила Маруся с упрямым выражением на лице. – Если бы он сразу не убежал, сверкая пятками, я бы наверняка передумала.

Она встала и, сунув тарелку в раковину, сказала, обращаясь к брату:

– Помой посуду за то, что тебя так вкусно накормили.

– Угу-м, – пробормотал тот с набитым ртом.

– Иди уже, пока он не прожевал, – махнула рукой Светлана Дмитриевна.

– Ты что, тоже так думаешь? – поинтересовался Стас, обратившись к матери после того, как младшая сестра выплыла из кухни, похожая на маленький парусник, не сдавшийся пиратам.

– Мне кажется, в этом что-то есть, – мать решила не упускать случай поговорить со Стасом о его собственном браке. – Вот если бы ты не женился на Кире через месяц после того, как Саша Зимина изгнала тебя из рая, кто знает…

– Она меня не изгоняла, я сам ушел. Просто понял, что она меня не любит.

– Понял?

– Догадался.

– Ну конечно, – рассердилась Светлана Дмитриевна. – Ты же у нас – психолог.

Иногда ей, честное слово, хотелось применить силу, чтобы выколотить из сына ослиное упрямство.

– Не желаю вести разговоры о прошлом. – Стас напал на последний голубец, как кот на муху. Было заметно, что он начал злиться.

– Не желаешь – не надо. Тогда давай поговорим о будущем. – Светлана Дмитриевна была не из тех женщин, которые разрешают своим мужчинам бесчинствовать и оставаться на коне в любой ситуации – правы они или нет. Она уважала справедливость, и если хотела высказаться, умела заставить себя выслушать.

– О будущем? – уточнил Стас. – Никто не может спрогнозировать свое будущее. Оно зависит от многих обстоятельств.

– В том числе и от твоих поступков. А поступки – от твоих мыслей. Понимаешь, какая тут вырисовывается связь?

– Ма, ты что-то хочешь мне сказать? Тогда скажи просто: так, мол, и так. Эти ваши женские хождения вокруг да около… Вон к чему приводят. – И он кивнул на дверь, в которую только что вышла Маруся. – У вас чувства меняются раз в три минуты.

– А у вас будто нет, – повела бровью Светлана Дмитриевна. – На самом деле я хотела рассказать тебе сюжет одного фильма.

– Валяй, – Стас быстро жевал, глядя в тарелку, а не на мать. – А то Кира мне в последнее время мало сюжетов рассказывает, я уже стосковался по ним.

– Так вот. Парень и девушка очень любили друг друга, но тут появилась еще одна девушка, герой увлекся и бросил любимую. Та с горя вышла замуж за другого. Бывшие возлюбленные встретились только спустя много лет, и парень…

– Парень понял, как сглупил, – встрял Стас, облизав вилку.

– Ну да, – подтвердила Светлана Дмитриевна. – Именно это он и понял. Но было поздно.

– Кажется, сценарист твоего фильма – фанат Пушкина. «Но я другому отдана и буду век ему верна». Как-то так. К чему вообще эта басня? – спросил Стас, у которого напрочь пропал аппетит. Он перемещал по тарелке последний кусок голубца, сгоняя подливку к краям. – Когда будет мораль?

– Тебе нужна мораль? Так она очень простая. Все герои этой истории жили долго и несчастливо.

Светлана Дмитриевна скорбно посмотрела на Стаса. Тот только хмыкнул. Он не знал, что сказать. Мать била точно в цель, хотя понятия не имела о том, что он вчера впервые после разрыва встретил Сашу Зимину. И все его страхи по поводу собственной опрометчивой женитьбы выросли до размера гигантских монстров.

Хотя почему опрометчивой? Как только они с Сашей расстались, появилась Кира. Вернее, она давно появилась в его жизни, но всегда стояла в сторонке, хотя и намекала, что Стас ей далеко не безразличен. И как только прознала, что Саша его предала, немедленно дала понять, что уж она-то будет верна ему вечно. А как только он разорвал отношения и принялся страдать, Кира начала дуть на его раны и убаюкивать своей любовью. Конечно, он поддался. А кто бы устоял в такой ситуации?

– Ладно, я понял, – сказал он матери. – Считай, что твой воспитательный впрыск пошел мне на пользу.

– Ой ли? – Светлана Дмитриевна встала, поставила свою тарелку в раковину и точно так, как недавно Маруся, сказала: – Помой посуду, хорошо?

– Хорошо-хорошо, – ответил Стас.

Ему требовалось время для того, чтобы подумать. Но просто сидеть на кухне и копаться в себе казалось ему несолидным. Поэтому, ополоснув тарелки, он прямиком отправился в бассейн, находившийся в соседнем дворе, и плавал там до изнеможения. А когда, мокрый и уставший, взобрался наконец на бортик, ответ уже был найден.

Стас до сих пор любит Сашу Зимину. Но не может бросить Киру. «Мы в ответе за тех, кого приручили», – вот какой моральной заповеди он следовал. Если бы Кира выражала недовольство семейной жизнью и они начали бы ссориться, тогда – дело другое. Но Кира, кажется, была счастлива рядом с ним. Она ничего не требовала, ни за что его не ругала, не предъявляла претензий, не заставляла, не учила… Единственное, чего она хотела, это любви. Его любви. И пусть он не может полюбить ее так, как мужу следует любить свою жену, но причинить Кире боль он не в состоянии. Так что Саше Зиминой придется довольствоваться только одним свиданием. Одним-единственным. Они скажут друг другу все, что не сказали тогда, при расставании, а потом пойдут каждый своей дорогой. Теперь уже навсегда.

* * *

Когда Саша вернулась домой, то застала мать на диване перед включенным телевизором. Та куталась в шаль и изо всех сил делала вид, что ее совершенно не волнует встреча дочери с отцом.

Саша хлопнула ладонью по выключателю, и радостный свет залил все вокруг.

– Что ты сидишь тут в темноте, как моль? – грозно спросила она. – Вставай, мне нужно с тобой поговорить.

– Обязательно стоя? – уточнила Ольга Сергеевна, демонстративно не глядя на дочь, а продолжая следить глазами за певицей, скакавшей по сцене в одном исподнем. – Боже, на кого же они теперь похожи! Вспомни, как дивно выглядели Валентина Толкунова или Анна Герман.

– Я тогда еще не родилась, – отрезала Саша, не двигаясь с места и буравя затылок матери тяжелым взглядом.

– Такое впечатление, что это не эстрада, а сцена стрипклуба, – гнула свое Ольга Сергеевна, глупо пытаясь отсрочить разговор. Вряд ли она догадывалась, что речь пойдет о ней самой и ее шашнях с коммерческим директором. Скорее просто боялась узнать, что сбежавший муж вполне счастлив без нее.

– Выключай свои песенки и иди за мной, – велела Саша тоном маршала, приготовившегося сорвать погоны с провинившегося лейтенантишки.

Демонстративно вздохнув, Ольга Сергеевна вытянула руку с пультом в направлении экрана и нажала на кнопку. После чего отправилась вслед за дочерью на кухню, которая всегда была местом обсуждения самых важных и неотложных дел.

– Ну, что там такое? – спросила она недовольным тоном, усаживаясь за стол и демонстративно складывая руки на груди.

– Знаешь, мамуля, – Саша повернулась к ней лицом, – ты удивительно похожа на фальшивую банкноту.

– Я?! – поразилась Ольга Сергеевна, не готовая к обсуждению собственной персоны.

– А кто же еще, именно ты.

– И какой смысл ты вкладываешь в эту удивительную метафору?

– Да простой смысл. – Саша резко отодвинула для себя стул и устроилась напротив матери. – Все твои страдания по поводу развода – это, оказывается, подделка. А ты у нас просто актриса мирового класса. Провела меня, как дурочку. Ты что же, надеялась, что я больше никогда в жизни не встречусь с папой и ничего не узнаю?

– Чего – ничего? – раздраженно спросила Ольга Сергеевна. – Про Агурского?

– Ага! – воскликнула Саша и сардонически рассмеялась. – Вот наконец я и услышала от тебя об этом типе. Что-то раньше ты о нем не очень-то распространялась.

– Потому что распространяться не о чем, – во взгляде Ольги Сергеевны появилось упрямство. – Твой папаша выдумал историю про мой роман с Агурским только для того, чтобы обидеться и убежать к Лине.

– Ах, выдумал? – Саша сочилась иронией, как жареный пирожок маслом. – Он сказал, что тоже сначала не верил, а потом у него появились неопровержимые доказательства.

– Это какие же? – Ольга Сергеевна приняла высокомерный вид, который обычно сильно пугал неорганизованных арендаторов торгового центра и совсем не действовал на родную дочку.

– Не знаю, – ответила Саша, – я не спросила. Но раз папа сказал «неопровержимые», значит, так и есть.

– Папа сказал, – сладким голосом повторила за ней Ольга Сергеевна. – Выходит, папино слово круче моего? Он у нас правдивый, как чертов ябеда, а я записная врушка?

– Нет, мама, папино слово не круче твоего. У тебя просто не нашлось ни одного слова, чтобы хоть что-нибудь объяснить. Столько времени ты пудрила мне мозги и ни разу, ни разу даже не упомянула о причине вашего развода.

– Да не Агурский стал причиной, – с досадой отмахнулась Ольга Сергеевна. – И у твоего папочки просто не может быть никаких неопровержимых доказательств. Кстати, хотелось бы мне узнать, что он подразумевает под неопровержимыми доказательствами? Открытку к 8 Марта, подписанную бедным Артуром?

– Он еще и Артур, – вознегодовала Саша таким тоном, будто какой-нибудь Толик не мог оказаться распутником. – Дыма без огня, мама, не бывает.

– Бывает, если пускать этот дым специально. То есть для того, чтобы он скрыл истину. Ну хорошо, – Ольга Сергеевна стукнула ладонями по столу. – Поговорим об Агурском. Помнишь, я сломала руку?

– Ну помню, конечно. – Саша глубоко вздохнула и устроилась поудобнее, причем с таким видом, словно собиралась слушать сказку из «Тысячи и одной ночи». Выражение лица матери давало понять, что сейчас теория отца о ее романе с Агурским будет разбита, как городошная фигура одним плотным лобовым ударом биты. Однако ей не хотелось вот так, с ходу сдавать позиции, поэтому она скептически поджала губы.

– Так вот. Меня отправили на физиотерапию – у всех работников торгового центра есть корпоративная медицинская страховка. Там, на лечебной физкультуре, мы и встретились с Агурским, он постоянно приезжал на занятия.

– Тоже руку сломал? – не удержалась от ироничного замечания Саша.

– Знаешь, сейчас я тебе его фотографию покажу, – загорелась вдруг Ольга Сергеевна. – Дай-ка мой планшет, будь добра. А пока свари нам по чашечке кофе – потребуется некоторое время для того, чтобы войти в Сеть и найти нужную закладку.

– Внешность твоего Артура не имеет никакого значения. Сколько бывало случаев, когда красавица влюблялась в чудовище, – сказала Саша, поставив турку на плиту. – Вообще, мне кажется, что в твоем возрасте несолидно крутить романы.

– Я на тебя посмотрю в моем возрасте, – повела бровью Ольга Сергеевна. – И внешность тут ни при чем. Я просто хочу, чтобы ты видела, о ком мы с тобой ведем речь.

– Ладно, ладно, – проворчала Саша, – не отвлекайся. Меня уже просто распирает от желания хотя бы заочно познакомиться с этим типом.

Когда кофе был разлит по чашкам и поставлен на стол, Ольга Сергеевна подала Саше планшет и усталым голосом сказала:

– Вот он, Артур Агурский.

Саша уставилась на экран и некоторое время неподвижно смотрела на фотографию. С нее задорно смотрел старенький дедушка, сидевший в инвалидном кресле.

– Коммерческий директор – это, скорее, почетная должность, – продолжала между тем Ольга Сергеевна. – Артур занимается бумагами. Кроме того, он какой-то дальний родственник одного из владельцев, так что…

– Прямо как наш завхоз, – пробормотала Саша. – А кто же ввел папу в заблуждение?

– Откуда я знаю, – пожала плечами Ольга Сергеевна. – Мало ли на свете доброжелателей.

Саша прогулялась по кухне, задумчиво потирая переносицу указательным пальцем. Остановилась перед окном и посмотрела вниз, во двор, по которому носились две веселые собаки, отбирая друг у друга какую-то дрянь, похожую на обслюнявленный лапоть. Саша подумала, что сделать живое существо счастливым может сущая ерунда. Главное, чтобы светило солнышко и рядом был кто-то родной, с кем хочется валяться в траве и лаять во всю глотку.

– Я обязательно должна ему сказать, – заявила она непререкаемым тоном.

– Что сказать? Кому? – не поняла Ольга Сергеевна.

– Папе. Я должна сказать папе, что у тебя не было романа с Агурским. Слушай, а зачем ты с этим Кощеем Бессмертным переписываешься?

– Потому что он умный и веселый. Думаешь, все старики зануды? Так вот, ты ошибаешься. Кроме того, я Артуру невероятно нравлюсь. Что же мне теперь, толкнуть его инвалидное кресло под автобус, чтобы он отстал?

Саша уселась за стол, отхлебнула маленький глоточек кофе из своей чашки и осторожно поставила ее на место.

– Выходит, это одно большое недоразумение, – подытожила она. – Может быть, у тебя имелся какой-нибудь другой любовник, которого папа принял за Агурского? Он совершенно уверен, что у тебя был роман на стороне. И он сказал, что много раз предупреждал тебя, что уйдет, если ты его не прекратишь…

– А я много раз говорила ему, что это абсурд.

Саша неожиданно рассердилась.

– Я просто не верю, – воскликнула она, – что два близких человека не в силах объясниться друг с другом! Вы столько лет жили вместе, вы родили и вырастили меня, а потом взяли и рассорились ни с того ни с сего. Невероятно! Почему ты не познакомила папу с Агурским? – прокурорским тоном поинтересовалась она у матери.

Ольга Сергеевна выпятила нижнюю губу и сдула челку со лба.

– Это оказалось бы унизительно, – ответила она. – За что я должна была оправдываться? За дружбу с дедушкой? Да, он строчил мне довольно игривые записки: наверное, в прежние годы был тем еще волокитой. Но это и все, клянусь. Я и папаше твоему клялась раз двести, да что толку?

– Не называй отца «папашей», это тебе совершенно не идет, – сказала Саша, повертев в руках чашку. – Ну и что теперь делать?

– Не нужно ничего делать, – сердито ответила Ольга Сергеевна. – Все это уже неактуально.

– Почему же?

– Потому что есть Лина. Кстати, как ее зовут на самом деле? Вряд ли на афишах так и пишут – Лина. Наверняка она какая-нибудь Элеонора.

– Все равно она ведьма, – сказала Саша. – Мам, а папа до сих пор носит обручальное кольцо. Правда, на левой руке, но все равно… Это твое кольцо, и он его не снимает.

Ольга Сергеевна вся сжалась, словно ее ударили в солнечное сплетение. Но почти тут же снова выпрямила спину и расправила плечи.

– Не знаю, что это для него значит, а для меня не значит ничего. Потому что его в моей жизни больше нет.

– Ого! – воскликнула Саша. – А по-моему, так в твоей жизни его еще больше, чем до развода. Ты только о нем и говоришь.

Саша допила кофе и поиграла пустой чашкой, насмешливо глядя на мать.

– Я знаю, знаю, – с досадой ответила та. – Но если ты веришь, что два человека могут перешагнуть через некоторые… хм… события, ты ошибаешься. Через Лину перешагнуть нельзя. Я никогда не смогу забыть эту историю с побегом. Даже если бы твой отец вдруг захотел вернуться. Даже если бы я захотела его вернуть… В любой житейской ситуации я буду постоянно держать в уме его связь с этой музыкантшей. Мы пойдем в магазин за хлебом, и я обязательно задамся вопросом, какой хлеб они покупали с Линой. Мы отправимся в кино, и я стану представлять, как они с Линой держались за руки или как она клала ему голову на плечо… Боже, а на концерты так и вообще никогда вдвоем не сходим! Это же будет просто анекдот.

– Ну, по крайней мере, ты уже вовсю представляешь себе воссоединение с папой, – заметила Саша.

– Я говорю гипотетически, – Ольга Сергеевна рассердилась. – Да и вообще… Возвращение мужа! Комедия какая-то. Кроме того, ты выдумала, будто он хочет вернуться. А он, наверное, и не хочет вовсе.

– Зачем тогда так рвется встретиться?

– Ну, наверное, желает объясниться. Чтобы расставить в тексте запятые, теперь, когда страсти улеглись.

– Поверь моему опыту, если бы страсти действительно улеглись, он бы, приехав в Москву, сделал все, чтобы с тобой, не дай бог, не столкнуться. Понимаешь?

Сказав это, Саша почувствовала нервную дрожь, пробежавшую по позвоночнику от шеи до самых тапочек. Ведь если бы ей самой стало наплевать на Горохова, если бы чувства к нему давно умерли, она бы ни за что не захотела видеть его и вспоминать прошлое. Это было бы раздражающе и совершенно ни к чему. Осознав это, она наклонилась к матери и негромко добавила:

– Я точно знаю, о чем говорю.

* * *

– На кого это ты уставился? – с полуулыбкой спросила Лина, развернув тележку так, чтобы Олег Петрович не смог пройти. В супермаркете было не слишком многолюдно, так что уже через секунду она безошибочно определила цель. – Вон на ту юную деву с косой? В красном платье с широкой юбкой?

– Угадала, – признался Олег Петрович. – Просто я ее знаю.

– Может быть, именно ради встречи с ней мы потащились в этот район? – Лина сверкнула глазами так, как она одна умела это делать. Во взгляде был вызов, но одновременно искорка веселья. Она демонстрировала, что требует ответа, но не собирается устраивать скандал.

На самом деле Лина была недалека от истины. В этот район Олег Петрович потащился специально. Правда, встретить он надеялся Стаса Горохова, а не его младшую сестру. Конечно, идея была глупой, даже детской. Ну сколько он пробудет в этом магазине? Впрочем, Олег Петрович рассчитывал еще погулять по аллейке неподалеку от гороховского дома, но Лина увязалась за ним, и дело не выгорело. Впрочем, сестра Стаса тоже может кое-что прояснить. Как удачно она появилась здесь, даже не верится. Словно ее послало провидение.

– И откуда у этих сопливок столько гонора? – продолжала между тем Лина, не дождавшись ответа на свой вопрос. Ее вполне удовлетворило неопределенное фырканье. – Ну посмотри на нее. Ходит с задранным носом, будто что-то собой представляет.

– Любой человек что-то собой представляет, – пробормотал Олег Петрович, отодвинув тележку. – Купи себе пока что-нибудь, я скоро вернусь.

– Себе? Мы что, во французском салоне нижнего белья? – рассердилась Лина. – У меня нет никакого желания два часа перебирать банки с фасолью.

Олег Петрович, который успел отойти на некоторое расстояние, внезапно остановился, потом быстро вернулся к ней.

– То, что меня радуют встречи с друзьями и знакомыми, еще не значит, что я собираюсь от тебя сбежать, – негромко сказал он.

– Да ладно, – ответила Лина и кокетливо улыбнулась. – От меня не сбежишь.

Олег Петрович неожиданно подумал, что она, возможно, говорит чистую правду. Наплевать, что они не связаны брачными узами. Есть женщины, которые с первых минут держатся так близко, что ты думаешь, будто тебя тянет к ним, как магнитом. Конечно, с поводка можно сорваться, но за тобой наверняка будет погоня – топот, крики, пули в спину, – и еще неизвестно, выживешь ли.

– Маруся! – окликнул он, оставив Лину созерцать банки с консервами. – Маруся, привет!

За те два года, что они не виделись, младшая сестра Горохова превратилась из тощей гусеницы в юную бабочку. Невероятно глазастую бабочку, следует признать. Олег Петрович знал Марусю хорошо, потому что по просьбе Стаса подтягивал ее по геометрии, так что несколько месяцев она была его ученицей.

– Ой, здрасьте, – ответила Маруся и неожиданно смутилась так, что Олегу Петровичу стало неловко. В мгновение ока ее щеки из нежных персиков превратились в две помидорины. – Как вы? Как у вас дела? Вы вернулись в Москву?

– Ненадолго, – ответил он и немножко рассказал о том, как переезжает из страны в страну. Потом расспросил ее об учебе. Просто для того, чтобы девчонка смогла взять себя в руки.

Она довольно быстро с этим справилась, хотя румянец так никуда и не делся.

– А это ваша новая жена? – Маруся выглянула из-за плеча Олега Петровича, чтобы посмотреть на Лину, и тут же вынесла вердикт: – Производит впечатление.

– Это ее профессия – впечатление производить, – пробормотал тот. – Я, собственно, очень обрадовался, когда тебя увидел. Хочу задать один вопрос.

– Какой вопрос? – В глазах Маруси мелькнул страх.

«И чего, интересно, она боится? – удивился про себя Олег Петрович. – Не она же бросила мою дочь, честное слово». А вслух сказал:

– Вопрос довольно… м-м-м… узкоспециальный…

– Интимный, что ли? Про моего брата?

Олег Петрович обрадовался, что она сама коснулась неудобной темы.

– Да, точно! – воскликнул он. – Конечно, уже много воды утекло и прочее. И это, наверное, не имеет никакого значения… Но я хорошо отношусь к твоему брату, и мне просто хочется понять… Он в чем-то обвинял Сашку, она ничего мне толком не рассказывает. Но мне нужно знать, чтобы все расставить по местам. В общем, как-то так.