Текст книги "Время Скорпиона (сборник)"

Галина Лавецкая
Время Скорпиона (сборник)

© Лавецкая Г. С, 2012

© Издательство «Человек», 2012

* * *

О себе. Москвичка средних лет. Рифмоплет, но к прозе отношусь серьезно. Читать научилась рано, с тех пор своей жизни не представляю без книги. В школе училась средне. На уроках писала романы о средневековой Франции и сценарии о «взрослой» любви. Мечтала поступить во ВГИК на сценарный, даже на режиссерский. Знакомый кинорежиссер советовал подавать документы на актерский, это реальнее… Не подала никуда. Влюбилась, вышла замуж и уехала с мужем за границу. Побывала в разных странах, даже горячих точках. Видела войну. Страха не было, вероятно, из-за молодости. Но Бог уберег. А вообще пишу. О разном. Но все же больше о любви.

Галина Лавецкая

Предисловие

О любви мечтает почти каждая женщина. Независимо от цвета кожи, уровня интеллекта и социальной принадлежности.

Романтическая любовь уходит в прошлое. Мир словно сошел с ума, захлебнувшись кровью терактов, борьбой за власть и деньги. Деградация человеческих отношений, убогость нравов… Где уж тут найдется место любви?

Но нет, поэты правы – любовь бессмертна.

Она делает мир прекрасным, а женщин красивыми. Нет готовых рецептов для счастливой любви, как нет лекарств от несчастной. Одной для счастья надо, чтобы ее любили все вокруг, другой важно любить самой, третьей нужен один-единственный, чужой и недоступный, а кому-то необходимо покорить, подчинить и разрушить.

Моим героиням тоже нужна любовь. К сожалению, очень часто не удается сохранить это чувство. По разным причинам. И на смену любви приходит одиночество. Или свобода, для кого как… Но жизнь продолжается. В чем искать поддержку? В дружбе, работе, детях?

В этих историях нет прототипов. Мы все такие разные, но так часто совершаем одинаковые ошибки. Поэтому большинство историй о любви в чем-то схожи. Как канва для вышивки. А на канве моих историй рисунок вышит лишь фантазией автора. Любое совпадение случайно.

Время скорпиона
История одной переписки в сети

Посвящается Иосифу

Скорпион, но себе кажусь сущим ангелом (по совершенно непонятной причине есть люди, не разделяющие этого мнения).

Nataly

Привет, Иосиф! Вы потрясающе выглядите на фотографии…

Иосиф

Здравствуйте, Nataly! Меньше всего ожидал столь оглушительный комплимент. Когда опомнился, посмотрел на себя в зеркало, оно под моим взглядом расплавилось, этот молодящийся Нарцисс постарел на глазах, но я позволил ему чистить мои туфли и читать вслух мою корреспонденцию. Стоя, разумеется… Ну а если без шуток, то, во-первых, врожденная ироничность спасает от слишком серьезного отношения к себе, а во-вторых, с удовольствием возвращаю комплимент: на одной из фотографий Вы выглядите, как танцовщица фламенко. В ней больше, чем в других, скрытого огня, это притягивает. Но как Вас занесло в Лиссабон?

Nataly

Добрый вечер, Иосиф! Мне действительно понравилось Ваше фото. Хорошо и со вкусом сделано. И пара фраз привлекли внимание. Редко удается прочитать ироничные строчки о себе, любимом. Я не претендую на долгое виртуальное общение. Просто не люблю. Мне необходимо слышать голос, видеть глаза, чувствовать молчание…

Спасибо за изысканный комплимент! К сожалению, фламенко танцевать не умею – у испанок это, наверное, врожденное. Надо впитать с детства палящее андалузское солнце и пьянящий вкус риохи… Но то, что я похожа на испанку, мне здесь говорят довольно часто.

В Лиссабон занесло, разумеется, ветром. Теперь наслаждаюсь вкусом превосходного кофе в маленьких кофейнях на продуваемой соленым океанским бризом набережной и жду, когда на горизонте появятся алые паруса. В этой стране с давними флибустьерскими традициями все возможно!

Иосиф

Во имя всех святых – это ножом по сердцу! Южанину, сидящему в дождливой и до бесполости стерильной Германии, где купленые розы не пахнут, рассказывать про солнце, кофе и запахи.

Скорпионы не склонны к мазохизму, но – соль на рану – я сам допишу этот пейзаж…

В июле я был дома, в Армении – и каждый раз по-новому и все то же самое… Сорок два в тени… плавящая жара и это сюрреальное чувство нежелания двигаться… странная смесь из притуплённых внешних рефлексов и медленно нара стающего непонятного возбуждения… По-кошачьи ленивые жесты южанок и этот, словно не заметивший тебя черно-блестящий взгляд, но гласные в словах тянутся чуть дольше… и сладкий вздох духов, ускользающий в жаркий запах влажной кожи… От мягких толчков в аорте глоток горького густого кофе отвлекает только на секунду…

Nataly

Нахожусь в замешательстве… рассказывать про свои лиссабонские впечатления – значит вызвать у Вас новый приступ ностальгии. Прочитав Ваше письмо, будто увидела южное небо с огромными звездами, ощутила этот вечер, наполненный пряными ароматами, густой плотный запах кофе, расслабляющую, блаженную лень…

Иосиф

Добрый вечер, Nataly!

Совсем наоборот – я бы просил и дальше рассказывать о Вашем Лиссабоне. А что до ностальгии, то это иногда приятно испытать. Если рассматривать ее с чувственной точки зрения, то, к примеру, второй поцелуй – не что иное, как ностальгия по первому. (Вот всегда знал: умен не в меру… оттуда все проблемы). Я сам люблю живое общение, видеть глаза, жесты, слышать голос, интонации, паузы… Но в Вашем (нашем) случае читать Ваши теплые от впечатлений письма – для меня просто отдохновение. И по-скорпионовски самонадеянно уверен (не слушайте его, просто надеюсь), что Вы также ждете мои письма, как и я – Ваши. Спокойной ночи!

Nataly

Добрый вечер, Иосиф!

У нас стоит изнуряющая жара! Плавятся мозги и асфальт! Работаю только по вечерам. В отличие от соседней Испании у нас нет такого обычая, как сиеста, а жаль. Неподвижный воздух, неподвижная листва на деревьях; солнце застывшее в самой верхней точке небосклона… и ожидание в глазах прохожих: ожидание дождя, вечерней прохлады, возвращения короля Себастьяна, который отправился в крестовый поход и пропал без вести, а его все еще ждут в Лиссабоне. Но, похоже, надежды сбываются только на вечернюю прохладу.

Зажигаются огни кораблей, стоящих на рейде, отражается в темной воде полная луна, и слышен плач – не плач, романс – не романс… Фаду – «судьба». Из открытых окон рвется фаду, позванивает старый трамвайчик, разносится одуряющий аромат кофе… это мой Лиссабон, про который я готова рассказывать часами.

Звук, цвет, запах – каждый из этих элементов индивидуален и может рассказать искушенному гурману невероятные истории, уходящие в глубину столетий. Чуть позже… завтра трудный день.

Спокойной ночи.

Иосиф

А вот и я!

Воскресший из девятисот километров накрученных на колеса дорог и неразберихи Дюссельдорфской выставки в самой ее безумной фазе – монтажа. Вообще-то мне на монтаже выставочного стенда делать нечего, но типография запорола печать, и хоть не моя вина, положение пришлось спасать мне. Перекачивал данные для повторной печати, увидел Ваше письмо, и словно кто-то среди этого психоза вдруг по руке погладил. Но мускулы напряжены, как у волка на охоте, стальным взглядом можно охлаждать напитки, концентрация как в тылу у врага…

Моя муза меня таким не любит и шатается в эти дни черт-те где.

И вот бедуин возвратился в свой одинокий оазис, приготовил на скорую руку ужин и… заснул в ванне. И ведь мог утонуть! Но такого смехотворного конца я себе позволить не вправе, не говоря уже о том, чтобы не выяснить отношения с моей своевольной музой и оставить Ваше письмо без ответа. Последнее слово за мужчиной – рука на эфесе, гордый взгляд и красиво уйти… вот только о ступеньку не споткнуться. И сейчас, выспавшись, свободный от долгов, глупых встреч и разумных мыслей, еду в джаз-клуб слушать ночной концерт «Br azilian Experience».

Так что буду через час слушать джаз, пить «Bordeaux» и на обратном пути надеяться, что бравая немецкая полиция стоит не на моих перекрестках.

Рад был Вас прочесть, Nataly и желаю нам с Вами легкомысленных снов и легкого дня.

P.S. Фаду, интересно… Как-то услышал Маризу Красиво, на мой вкус несколько театрально, но сам образ и состояние почти транса очень притягивают. Она ведь мавританка?

P.P.S. Я бы хотел прислать Вам проект выставки моих некоммерческих работ. Если Вам интересно, конечно.

Nataly

В очередной раз восхищаюсь Вашим умением столь умно и со вкусом охарактеризовать себя. Далеко не каждому это удается, не скатываясь в самолюбование. Меня всегда привлекали люди, знающие себе цену и умеющие себя преподать. А самое главное: во всем этом сквозит неприкрытое мужское достоинство, охотничий азарти… жесткая охрана границ собственного бытия. Очень хочу посмотреть Ваши работы. Да, Мариза имеет арабские корни, из современных исполнительниц фаду она, пожалуй, лучшая. А еще я получаю наслаждение от Сезарии Эворы. Это протяжные и мелодичные романтические баллады на креольском языке. Музыка, чем-то напоминающая бразильскую босанову, а чем-то – даже старинный русский романс.

А теперь пора подумать об отдыхе, половина третьего ночи, приятных Вам снов…

Иосиф

Спасибо, Nataly!

За письмо и неприкрытую правду обо мне. Какой остолоп сказал, что правда глаза колет?

Спасибо и за рекомендацию: Сезария Эвора. Обязательно послушаю. Настоящее письмо постараюсь написать завтра, уже половина второго ночи, в голове и на улице туман, утром рано в типографию, контролировать печать.

Спокойной ночи, милая Nataly.

Иосиф

Устал. Был какой-то дурной ломаный день, заполненный полубессмысленной мелочевкой. Мелочь нервирует не только в бумажнике. То ли есть у тебя деньги, то ли нет… и при этом карман оттягивает. Уж лучше, когда нет – определенность в голове и легкость в походке. К тому же поцарапал на стоянке задний бампер. Расстроился, но не из-за трепетной любви к автомобилю, а из-за того, что потерял в конце этого невразумительного дня контроль над собой. Все вдруг глохнет и перестает посылать тебе сигналы. Не люблю себя, когда я досадую. Ну-да ладно… Сейчас пошлю Вам мои некоммерческие работы – композиции к выставке «Typographica urbana». Началось все с профессионального рефлекса – фотографировать настенные надписи конца 19 – начала 20-го веков. Интротекст перевожу Вам на русский (здесь он у меня на немецком).

«С трогательным старанием написанные, почти истлевшие надписи давно исчезнувших жизней… Забытый язык города. Кокетливый, безвкусный, трогательный – бесконечное письмо всем и каждому, где каждый пишет нечто, что последующий замазывает, сцарапывает, переписывает. Послания без адресатов… Бессмыслица, без которой наша жизнь в городе теряет свой смысл».

Легкомысленных снов и легкого дня Вам, Nataly. Да и мне тоже. Не святой Иосиф.

Nataly

Браво, Маэстро!

Это просто музыка, хотя и боюсь впасть в банальность в своих оценках. Я для себя очень многие вещи ассоциирую с музыкой…

Прелестный портрет дочери звучит, как Гершвин, портрет отца – почему-то Шнитке… Выразительность, экспрессия и чувственность Ваших работ просто завораживает! Вообще я дилетант в живописи и фотографии: могу сказа ть только, нравится или нет. Но черно-белую фотографию я особенно ценю, для меня это показатель мастерства. Главное – ощущение причастности, желания окунуться в эту атмосферу и уйти от реального мира.

Спасибо, не святой Иосиф. Даже захотелось все это «потрогать» и «послушать»…

Удачного дня и не святых развлечений! И для меня, и для Вас.

Иосиф

Я порой не знаю, что приятнее, получать подарки или дарить их самому. Заслужил ли я титул Маэстро, не знаю, но в любом случае, как теплом по душе, может, тоже банально, зато правда.

А ассоциации с музыкой – выше не бывает. Мой взгляд эти композиции видит иначе, что-то все время не устраивает, часто раздражает… Приходится оставлять на время, а потом вроде нет, неплохо… Руку на сердце – меня каждый раз восторги сбивают с толку. Но, оставив там же руку, – Ваша похвала относится к тем самым, немногим…

У каждого из нас, во всяком случае у меня, немного достойных собеседников. Так что, милая Nataly, низко Вам кланяюсь.

Черно-белая, или монохромная фотография. Согласен – это абсолют в фотоискусстве, не отвлеченная форма драматизма.

Когда-то я фанатично увлекался фотографией и даже породил афоризм: «Нет ничего субъективнее, нежели объектив». Оставалось только перевести на древнегреческий или латынь – и место в истории было бы обеспечено…

Вот так упускают шанс быть высеченным из каррарского мрамора и найденным в раскопках с отбитой рукой, но гордым профилем!

Комплимент нам обоим: оба изменили своему отрицанию виртуального общения. Чтоб я столько писем писал?!

Полностью подписываюсь: приятный собеседник всегда немного соперник. Это то самое притягательное «нечто»…

Nataly

Второй час ночи… Время для эпистолярного жанра. Насчет виртуального общения… Меня уже тоже посетила мысль о том, что я изменяю своим принципам! Но, если честно, мне доставляет несказанное удовольствие писать Вам письма и еще большее – читать Ваши! Люблю достойных соперников в разговоре и, разумеется, приятных собеседников.

Вчера получала удовлетворение от чисто женских занятий: посетила парикмахерскую, а потом разгульно предавалась шопингу. Говорят, у настоящей женщины всегда две проблемы – «нет места в шкафу и нечего на деть». У меня пока только первая, со второй справляюсь… Люблю красивую одежду разных стилей и направлений. От летних «цыганских» юбок до черного маленького платья… ну это так, чисто дамские заморочки, надеюсь, Вы, как человек, тонко чувствующий красоту, можете меня понять…

А потом возила знакомых на экскурсию по городу, вечером допоздна сидели в уютном подвальчике и пили легкое португальское вино… Кстати о «Bordeux», мне привозили друзья из Парижа. То ли год не тот, то ли сорт или с моим вкусом что-то не так, но я не прониклась.

Иосиф

Сегодня днем, с нетерпением читая Ваше письмо, которого, признаюсь, ждал, даже смаковал, как вечером усядусь в свое кресло и изойдусь литературными сентенциями и… оказался в больнице.

Глупость, милая Наталья, и гордыня… За то и наказан. Глупость потому, что врач из-за травмы позвоночника запретил играть в теннис. А я, поскольку все это время был дисциплинирован, тренировал спинные мышцы, делал гимнастику и т. д., хожу на корт уже вторую неделю. А гордыня, поскольку был вначале благоразумен и играл, относясь к себе бережно, к соперникам – снисходительно.

А потом явился на корте в образе двухметрового приятеля-соперника, вольного журналиста, сам Соблазн собственной персоной. И не вынесла душа Скорпиона позора поражения два года назад. Жажда крови и мести затолкала разум из головного мозга в спинной. Но подлый выстрел в спинной позвонок отметил защемление нерва, и мой журналист, полный угрызений совести (а я не преминул их углубить), отвез меня в ортопедическое отделение местной клиники. Два часа назад мне привезли мой ноутбук, и, поскольку рядом с кроватью телефон и Интернет, то информирую о свершившемся.

На этом прощаюсь.

Иосиф, его пример другим наука.

Nataly

Будучи просто женщиной, искренне сочувствую и сожалею о случившемся. Но, имея за плечами высшее медицинское и памятуя опыт работы с непокорными и самоуверенными пациентами, сочувствую и Вашему врачу, которому достался такой вот экземпляр. О техническом совершенстве европейской медицины говорить не приходится, осталось только, чтобы в дальнейшем пациент не проявлял строптивость. Будь я Вашим лечащим врачом, применила бы гомеопатическое лечение, тем более Германия славна своими традициями в этой области. А может, организму нужен отдых и время на размышления? И таким вот жестоким способом он все-таки заставил Вас хоть ненадолго отрешиться от напряженного жизненного ритма? Иосиф, надеюсь, что все это ненадолго. Уверена, что Ваш заклятый приятель-соперник перед Вами не устоит, просто судьба дала ему маленькую передышку перед сокрушительным поражением. Выздоравливайте и слушайтесь врача.

Иосиф

Где оно?! Где это трогательное, целительное, сердобольное женское начало? Взбить подушку, подоткнуть простынку, зайти в горящую избу, сварить кашку, накормить поверженного героя и сесть рядом, сложив ладошки на коленках. О времена, о нравы…

Вместо этого, мельком проверяя прическу в зеркале: «Будучи просто женщиной, искренне сочувствую»… Ну хоть так… А потом? «Но, имея за плечами»… Как лавина на тебя с гор; а ты, не ведая, стоишь к ней спиной в руках у тебя нежный эдельвейс… Может мне кто-нибудь сказать, с чего это я вдруг «непокорный и самоуверенный»? А? Вот ни с того ни с сего… И почему сочувствуют этому садюге-хирургу, который всадил мне между позвонками какую-то гадость (и было больно!) и еще достал своими тевтонскими шуточками. А потом порешил отправить меня на «mikrowelle». И я не роптал, был послушен; только попросил, уж коли этого не избежать, – сервировать меня с рисом «басматти», гвоздикой и кориандром. И я бы порекомендовал легкое португальское… Почему вдруг португальское? Ах, оставьте, доктор, это личное… Микровелле напоминала недоделанный гроб, но было тепло.

Спасибо за теоретическую готовность «применить ко мне гомеопатическое лечение»: к примеру, ложку орехового масла с перетертыми волчьими ягодами, мексиканским чили и парой капель цианистого калия для вкуса. Только надо придумать, от чего лечить – я мирскими болезнями просто не болею. А смещенный позвонок не вылечишь, его можно только держать «в рамках», укрепляя спинные мышцы. Что я исправно и делаю, а подобные рецидивы и у спортсменов не редкость. Засим на сегодня прощаюсь. Мученик Иосиф.

Nataly

Я еще вчера хотела написать, что не умею сочувствовать просто из сочувствия… только действием! А слова… Но я врач… и считаю, что пациент (не больной) должен уметь сам справляться с болезнью, а я только ему в этом помогаю. А если честно, могу и подушку поправить, и простыню подоткнуть, и далее по тексту… просто боюсь проявления личной заинтересованности и лишних эмоций… Ну, непривычно для меня такое вот виртуальное общение, которое вызывает чувство личной причастности и вместе с тем ограничивается рамками клавиатуры… Но это только первая ре акция… Вот соберусь с мыслями и постараюсь ответить достойно, чтобы отстоять свою женскую независимость, никому на фиг не нужную…

Иосиф

Меньше всего я хотел повергнуть Вас в состояние легкого смятения… Впрочем, неправда, хотел, конечно. И получилось ведь! Ох-я-ка-кой… Мои бедные студенты страдают, когда я в таком настроении, никак не могут разобрать, бедняги, серьезно я говорю или нет. Правда, иногда в этом полунасмешливом кураже я теряю ощущение, как это воспринимается снаружи. И уж меньше всего могу позволить себе всерьез выглядеть слабым и требующим сочувствия – происхождение не позволяет.

(Неужели у меня получилось? Вот допишу и все, пулю в лоб). Хотел написать: не принимайте всерьез, что я пишу, но – тоже неправда. Подобная манера позволяет мне какие-то свои мысли упаковать так, чтобы дать возможность слушающему – читающему самому решить, воспринимать это серьезно или ограничиться легкомысленной формой изложения. Проявление эмоций – я и сам их остерегаюсь. Вот и до (не) зависимости добрались. Как у Экзюпери: мы в ответе за тех, кого приручили… И не старайтесь отстаивать свою женскую независимость, Nataly – мне она, во всяком случае, не понадобится. Спасибо за фото. Вам идет эта прическа. И даже очень. Не забывайте страждущего Иосифа.

Nataly

Канули в Лету субтильные и не приспособ ленные к жизни тургеневские героини. Современные дамы Холодные и жесткие (подчас жестокие), убежденные в своей исключительности и зацикленные на себе. Сегодня эгоизм, себялюбие и сознательное одиночество формируют тип молодых женщин, знающих себе цену и отстаивающих свое право на подобное существование. Они шокируют окружающих, нарушая правила приличия, говорят о вещах, о которых не принято говорить. Они проницательны и редко ошибаются в людях (возможно, потому, что предполагают в них самое худшее). Они циничны и одновременно сентиментальны. Они калечат человеческие жизни и Жизнь как таковую. Они – всего лишь женщины, но они – Индивидуальности. Они привлекательны, они ужасны, но иногда хочется им подражать…

Увы, это не про меня… хотя если чуть-чуть сгладить, многое можно применить и ко мне. Но… гордо поднятая голова, царственная осанка, взгляд, скользнувший мимо восхищенного поклонника, и, как высшая награда, небрежно оброненный кружевной платок с тонким ароматом «парфюма» от Paco Rabanne.

Главное, чтобы никто меня не увидел с небрежно заколотыми волосами, в мужской футболке и шортах, сидящей перед экраном монитора, на котором появляются полные сарказма и язвительности строчки о месте самостоятельной женщины в этом безумном мире, перевернувшем с ног на голову представления об истинном ее предназначении… А сама, наверное, готова и подушку поправить, и кашку… (но я уже повторяюсь), и целительный эликсир приготовить, не забыв добавить туда столь желанного Вами цианистого калия – все по просьбам страждущих…

Закругляюсь… время привычное, почти три… Ночь. Аккуратно поправляю подушку, чтобы не потревожить Ваш сон, и оставляю несколько листков у изголовья кровати…

Иосиф

Ух, вот это да! Речь прокурора и адвоката в одном лице… или крик отчаявшейся от самостоятельности души…

И все это спровоцировано моим полусерьезным трепачеством. Мне перевести дух сначала надо. А пока отдамся медсестре со шприцем.

Nataly

А она хорошенькая? Я про медсестру, разумеется…

Иосиф

Увы! Тевтонское крупнокостное иерихонотрубное чудовище, сто двадцать кг, ступня сорок пятого размера, входя, заслоняет свет, пахнет больницей и жареной тюрингской колбасой.

Приставлена ко мне на двадцать четыре часа в сутки, сна не знает, отлучается только по нужде, запирая меня при этом на ключ…

Ох, я забыл коварно-наивный вопрос: «А что?» Как же это я…

Nataly

Ну вот, сразу вопросы в лоб. Скажем, праздный интерес… А вообще-то нет, не праздный: захотелось узнать, кто заботится о Вас двадцать четыре часа в сутки. По-моему, нормальная женская реакция…

Поправляйтесь! Впрочем, пока Вы прикованы к постели, имеете возможность чаще мне писать!

Иосиф

Сейчас мой цербер принесет вечерний десерт с затребованным зеленым чаем… Отдесертовал.

А теперь экскурс в прошлое – Ваше письмо, невежливо оставленное мною без прямого ответа, что и попытаюсь сейчас исправить, благо время действительно есть.

К вопросу о винах: «бордо» «борду» – рознь! Все правильно: то год не тот, то винодел, а то и виночерпий… в посредственном обществе и хорошее вино средневкусно (я не о Ваших знакомых, там был точно не тот год). Я пью вино со студенческих времен («Раздан, Арени»… по семьдесят пять коп. за бутылку, да прольют мои друзья скупую слезу!), но даже ради шика блеснуть в обществе никогда не старался выглядеть знатоком, мне достаточно вино чувствовать. Но лучшее, что я пил – это домашнее вино из армянских деревень в долине. Бог простит мне мою слабость – у «крови Христовой» дома вкус другой…

Удивлю: люблю ходить с женщиной покупать ей одежду. Во-первых, предотвращение безвкусных приобретений, только потому, что модно, или – тренд. Но в основном – сам процесс примерки. Все эти восхитительные телодвижения, меняющийся взгляд, разглаживание невидимых складочек – новый образ хорошо знакомой тебе женщины.

«Чем вы гладите женское белье? – Руками, разумеется!» Не мое, гений Жванецкого.

Но одно слово заменило мне мое отсутствие с Вами в тот день: «маленькое». Маленькое черное платье. Заметьте, не короткое, открытое, с вырезом… Нет… это изнывающее, достающее до печенок и ниже, деланно-наивно-безобидное: ма-лень-ко-е… И эти движения бедрами, оттягивая по талии, поглаживая себя нетерпеливо, вниз от середины живота и в стороны, пока оно не сядет идеально гладко и тесно, как объятие…

Так что… в субботу? Вы – в маленьком черном платье, я – в костюме от «Gerruti», и оба беспощадно неотразимы…

Nataly

«Вы потрясающе выглядите на фотографии…» Если не ошибаюсь, именно эти слова Вы прочитали в моем первом послании. На этот комплимент меня подвигла не просто красивая черно-белая фотография, а мужчина с одухотворенным и пронзительно-проница тельным взглядом, к тому же еще и кажущийся себе сущим ангелом! Если бы не знала, сколько Вам лет, никогда бы не подумала: Вы выглядите удивительно молодо.

Уф! Написала… ну боюсь я делать комплименты мужчинам, где-то в глубине души независимой женщины еще живо пуританское воспитание тургеневской девушки. Удивили! Умение сопровождать женщину за покупками и при этом быть ценителем, советчиком… Да уже за одно это можно ставить памятник на исторической родине, от литый в бронзе!

В субботу… маленькое черное платье, серебро и гладкая прическа. К моей восточной внешности она очень идет.

Да! В субботу! К ужину непременно «Vinho Verde» – белое сухое… Вино молодое, с едва заметной игристостью, очень коварное! Пьется легко, а эффект бывает довольно заметным. Основное блюдо – рыба или креветки. Легкий джаз и в конце ужина – стаканчик «Porto».

Время Скорпиона неумолимо вступает в свои права… Это Ваше время, Маэстро! Я убираю невидимую пылинку с лацкана Вашего смокинга, и Вы готовы к очередному поединку со всеми драконами мира!

Иосиф

Дайте опомниться… Сразу себя не признал… Сейчас вот только потеряю сознание на пару минут, а там – нашатырь под нос, поеду домой, мое тевтонское чудовище всплакнет мне вслед; и дома напишу ответ, не перечитывая Вашего письма: вдруг все исчезнет? Где же бронзы-то столько достать?

* * *

Иосиф с Ольгой уехали из Москвы в 92-м. Время было нищее, тревожное; казалось, город вымирал. Творческие союзы развалились вместе со страной. Художники и графики, фотографы и операторы, режиссеры и актеры стали никому не нужны. Издательства закрывались, в театрах актеров на сцене было больше, чем зрителей в зале. Бурный подъем переживало лишь телевидение, вещая для народа такую правду, о которой нельзя было и шепотом еще вчера…

Что будет завтра – никто не знал, но в хорошее не верили. Кто-то, назанимав денег, кинулся в Польшу, в Китай и осел на вещевых рынках, кто-то покидал страну, кто-то спивался.

Ольга была родом из обрусевших немцев, им, конечно, прямая дорога в уютную, стабильную Германию. Взвесили все за и против: в Москве было наработанное «имя» в профессии, а там начинать с нуля… Все же решили рискнуть…

Германия встретила переселенцев тишиной и чистотой уютного провинциального городка рядом с Эрфуртом, большой светлой квартирой и социальной помощью на первых порах.

Маленькая Каринка легко вписалась в новую жизнь, взрослым было труднее. Жизнь в немецкой провинции резко отличалась от прежней, московской.

Крошечная квартирка на Таганке с шестиметровой кухней, где собиралось по пятнадцать человек друзей, где спорили о живописи, кино и политике, где слушали музыку до утра и где почти всегда гостили друзья и родня из Еревана. Как невозвратно далеко это осталось!

Когда первая суета оформления документов улеглась, о них вроде и забыли. Надо было учить язык и пытаться пробиться в профессию. Надо было писать, звонить, договариваться о встречах в изда тельствах, рекламных и дизайнерских агентствах, надо было показывать свои работы и уверять, что ты можешь все, дайте только возможность. Попробуйте, рискните – не пожалеете. Иосиф учил язык, не стесняясь говорить неправильно, подшучивая над своими ошибками… Красивый, ироничный, темпераментный, с улыбкой встречающий отказ: «Нет, нет, какие сожаления… наверное, по-своему вы правы, но я не прощаюсь… Подумайте, это вас ни к чему не обязывает… я сделаю бесплатно, и вы посмотрите. Возможно, это будет то, что вам нужно. Ведь мы с вами профессионалы и должны всегда искать что-то новое. Жду вашего звонка…» И все же первый заказ он получил для Ольги. Иллюстрация детской книги. Роскошное подарочное издание. Это был шанс начать успешную карьеру.

Ольга, ах, Ольга! Талантливая художница, всегда в тени Иосифа, вокруг которого жизнь кипела и бурлила людьми, событиями, страстями… Тихая, молчаливая, грустные глаза и казавшаяся нам вечной влюбленность в своего кумира: «Как Осик решит, если Осик хочет, Осик делает, Осик знает…» Этническая немка Ольга не приняла историческую родину и впала в глубокую депрессию, а Иосиф не увидел этого вовремя. А может, просто минуты свободной не было… дела, встречи, поездки, освоить компьютер – какие возможности открываются! Ночами упорно долбит немецкий… не просто объясняться, а говорить на равных, как немец. Нет, лучше, как хорошо образованный немец.

Ольга запорола заказ. Просто не сделала к сроку. Не было настроения, не было желания. Ей стало все неинтересно: ребенок, муж, работа. Целыми днями она сидела одна в квартире и думала о чем-то своем. Кто знает, о чем? Она ни с кем не делилась. У Каринки – своя школьная жизнь, полная новых друзей и событий. Иосиф через пару лет полностью освоился, завален работой, его знают, его приглашают. Он работает по двенадцать часов в сутки. Все свободное время посвящено Карине. Иосиф любит дочь, как только могут любить восточные отцы, Карина – свет в окошке, и он пытается компенсировать ей безразличие матери. Летом они ездят в Ереван, и там любовь льется на девочку солнечным водопадом. Три счастливые недели Карина – любимое, балованное дитя. Так они с Иосифом заряжаются на долгие месяцы разумной, рациональной немецкой жизни. Ольга с ними не ездит Не хочет покидать свой разрушенный мир, раковину, где она спряталась от чужого, неинтересного и непонятного ей…

Нельзя сказать, что Иосиф не обращал внимания на то, что с ней происходит, или не пытался помочь. Но все эти попытки разбивались о стену, которую Ольга воздвигла между ними.

– Оль, нас приглашают мои коллеги.

– Осик, иди один, мне не хочется.

– Оленька, в субботу празднику Каринки в школе. Все родители…

– Осик, пожалуйста, сходи сам.

– Оля, Каринка играет в спектакле, для нее очень важно, чтобы и папа, и мама, как у всех.

– Ох, прошу тебя, Осик, я не могу, не могу, понимаешь?

– Но почему, Оля-джан, почему? Ведь это твой ребенок! Объясни, Оля!

– Бесполезно, Осик, ты ничего никогда не поймешь. Потом Ольга ушла. Просто переехала на соседнюю улицу, где Иосиф снял ей маленькую квартиру. Они развелись. Иосиф переживал это эмоционально и бурно. Карина осталась с отцом. Она навещала Ольгу, звонила ей, рассказывала свои новости. Сама Ольга никогда не звонила и ничем не интересовалась. Она больше не рисовала, но и не пила от тоски, что было бы вполне по-русски, а уж что она делала в одиночестве, что оплакивала или вспоминала – никто не знает. С друзьями она не общалась, да и все московские друзья, с которыми в течение всех этих лет перезванивался и встречался Иосиф, были, в общем-то, его друзьями. Его друзья, его дочь, его жена, его карьера… А что у нее? Свой у нее был только талант, но она его оставила в Москве.