Текст книги "Перекрёсток"

Глава 12

Сразу за порогом замка начинался большой зал-гостиная с камином, обставленный в таком же средневековом стиле, разве что без шкур и звериных голов на стенах. Гаэтано указал ей на длинный диван напротив камина, а сам прошел дальше. Полина поставила сумку на пол, примостилась на краешке и огляделась. Обстановку нельзя было назвать уютной, она скорее подавляла, словно каждый предмет здесь хотел служить только своему хозяину и всячески желал поскорее избавиться от посторонних. Где-то в глубине гостиной хлопнула дверца холодильника. Такой современный звук был настолько неуместным среди темного резного дерева, бронзы, бархата и гобеленов, что вызывал недоумение.

Мужчина принес стеклянный кувшин воды с ломтиками цитрусовых, листьями мяты, базилика и стакан. Поставил на низкий стол у дивана и молчаливым жестом предложил гостье угощаться. В этот момент под пиджаком зазвонил телефон, и Гаэтано вышел во двор разговаривать. Когда дверь за ним закрылась, Полина почувствовала себя увереннее. Она поспешно наполнила стакан напитком, выпила в пару жадных глотков и сразу налила еще. Душистая кисловато-пряная вода подействовала как дурман; навалилась свинцовая сонливость, глаза стали закрываться сами собой. Девушка поняла, что сейчас просто-напросто отключится. Подумав, что после истерики в парке ей все равно больше нечего терять, она сняла босоножки, свернулась на диване калачиком и мгновенно заснула.

Разбудил Полину грохот взрывов. Сквозь сон показалось, что она у себя дома, а за окнами ночной салют в карьере, но это были громовые раскаты – над островом бушевала гроза. С трудом разлепив ресницы, девушка поводила взглядом, пытаясь понять, где находится. Лежала она все на том же диване, укрытая колючим пледом. В камине потрескивали дрова, в кресле у огня сидел хозяин дома с бокалом красного вина. В гостиной было темно, только вспышки молний понемногу рассеивали мрак.

– Ой, похоже, я уснула, – сконфуженно произнесла Полина. – Сколько сейчас времени?

Кутаясь в плед, она села в углу дивана, поджав ноги.

– Девять вечера, – ответил падре.

– Боже, лодка! – схватилась за голову девушка. – Всего на час ее попросила!

– Смотрю, ты взрослый и ответственный человек, да? – В ровном голосе мужчины не прозвучало и намека на издевку, но было понятно, что это именно она и есть.

– Понимаю, что вы мне еще будете высказывать и имеете на это полное право, но, может, как-то можно предупредить…

– Звонил я в бар, предупредил.

– Ох, спасибо, – выдохнула Полина, – а то правда неудобно получается.

Гаэтано помолчал и перевел взгляд обратно на огонь. К счастью, теперь он моргал обоими глазами одновременно, как все обычные люди. Повисла неловкая тишина, ее требовалось разрядить. Полина заправила за ухо выбившуюся прядь волос, изобразила самое милое выражение лица из возможных и произнесла со смущенной улыбкой:

– Меня Полина зовут, я здесь новенькая, получила дом в наследство. А вы падре Гаэтано?

Мужчина кивнул.

– Наслышана о вас, очень приятно познакомиться. Чувствую сейчас себя Джейн Эйр в поместье мистера Рочестера. Помните роман Шарлотты Бронте? В фильме мистера Рочестера играл британский актер Тимоти Далтон, вы с ним даже чем-то похожи.

– Не помню, – сухо ответил мужчина, поднося бокал к губам.

– Хорошо, поняла, возможно, вас подобные романтические истории не увлекают…

– Не увлекают.

– И в компании вы, похоже, тоже не очень нуждаетесь, – вздохнула она. – Я бы уехала прямо сейчас, но в темноте, в такую грозу, мы с лодкой точно до берега не доберемся.

– Я приготовил комнату на втором этаже, к утру гроза должна закончиться.

– Спасибо большое за беспокойство. И еще, если не затруднит, можете меня чем-нибудь покормить? Ужасно есть хочется.

Мужчина взглянул на нее вполоборота и осведомился:

– Чем ты питаешься?

Такая постановка вопроса обескураживала, и девушка ответила с растерянностью в голосе:

– Вообще-то всем… я в целом всеядная, без гастрономических капризов.

Гаэтано поднялся, поставил бокал на каминную полку и ушел в темноту. Вернулся он с большой керамической тарелкой, вилкой и вторым бокалом. На тарелке лежал серый хлеб и крупные куски тушеного мяса с фасолью и кукурузой. Мужчина поставил блюдо на стол, налил вина в бокал и вернулся к камину. Полина набросилась на еду с ощущением, что голодала как минимум неделю. Казалось, что ничего вкуснее она в жизни не пробовала; захотелось спросить, сам ли он готовит, или есть в доме хозяйка, но девушка не решилась. Пара глотков сухого терпкого вина, густого и ароматного, согрели, расслабили и выступили румянцем на щеках. Полина собрала последним кусочком хлеба соус с тарелки и сказала:

– Было потрясающе вкусно, лучше, чем в любом ресторане. Где помыть тарелку?

– Пусть стоит, – ответил мужчина.

– Можно еще вина? Тоже чудесное.

Не вставая с кресла, он взял бутылку и налил в протянутый бокал. Снова повисла тишина, нарушаемая лишь громовыми раскатами и треском поленьев в камине. Но теперь подогретое вином молчание не казалось гнетущим. В конце концов, хозяин острова не обязан развлекать непрошеного гостя, стоило сказать спасибо за то, что не стал отчитывать и даже проявил какое-никакое гостеприимство.

Завернувшись в плед, Полина забилась обратно в угол дивана, медленно тянула вино и рассматривала мужчину в кресле. Теплый свет огня немного смягчал его четко прорисованный профиль, подрагивал желтыми бликами на руке, лежащей на подлокотнике. У падре Гаэтано были длинные ровные пальцы пианиста и гладкое, широкое серебряное кольцо на большом пальце – парное, второе такое же было и на другой руке.

Еще пара глотков – и девушку снова стало клонить в сон. Накопленные страхи, тревоги, выплеснувшись вместе со слезами, оставили слишком много свободного пространства, и теперь его стремился заполнить исцеляющий сон. Она начала зевать, и мужчина поднялся проводить ее в комнату.

Лестница наверх находилась в середине гостиной, куда свет камина уже не доставал. Электрическое освещение Гаэтано не включал, он прекрасно ориентировался в темноте, словно его разноцветные глаза обладали ночным ви`дением. Полина хотела достать из сумки мобильник и подсвечивать дорогу фонариком, но не рискнула нарушать правила дома. Пришлось на ощупь подниматься по деревянным ступеням, крепко держась за перила, и радоваться, что лестница хотя бы не винтовая.

Ее комната располагалась прямо напротив лестницы. Верхнего освещения там предусмотрено не было, зато на маленьком столике у кровати светился ночник под стеклянным абажуром. В комнате имелась еще одна дверь, мужчина приоткрыл ее и сказал:

– Здесь ванная со всем необходимым.

– Спаси… – начала Полина.

– Спокойной ночи, – произнес он и вышел в коридор.

Послушав, как стихают шаги на лестнице, Полина закрыла дверь и принялась снимать, вытаскивать из-под пляжного платья купальник. Сил умываться уже не оставалось. Девушка распустила узел волос, заплела пряди в небрежную косу и забралась под одеяло прямо в платье. Лампу выключать не стала, со светом в чужом доме было уютнее и спокойнее. Засыпая, она все думала о падре Гаэтано, о его руке на подлокотнике кресла, о кольцах на больших пальцах. Прежде Полина никогда не видела, чтобы мужчины носили украшения подобным образом. Наверняка с этими кольцами была связана какая-то история, и отчего-то становилось жаль, что узнать ее не получится.

Глава 13

Солнечный свет, бьющий прямо в окно, разбудил Полину. Открыв глаза, она посмотрела в белый потолок и вспомнила, где находится. Девушка вытянула руку из-под одеяла, выключила лампу на столике и прислушалась. В доме стояла тишина, слышался лишь шум прибоя и крики чаек за окном. Полина выбралась из постели, зашла в ванную и долго умывалась ледяной водой, освежая не только лицо, но и мысли. За неимением расчески волосы пришлось кое-как распутать пальцами и собрать в хвост. Вчерашняя встреча с Гаэтано все еще отдавалась жгучим стыдом, и совершенно не хотелось встречаться с ним утром, при ярком свете, обнажающим всю неловкость ситуации.

Постояв с добрую минуту уткнувшись лицом в полотенце, Полина повесила его на железный крючок и вернулась в комнату. Тщательно заправив кровать, она взяла свои вещи, приоткрыла дверь и снова напряженно прислушалась. Тишина, ни звука. Приободрившись, она на цыпочках спустилась по лестнице и на последних ступеньках быстро оглядела гостиный зал, ожидая увидеть где-то черную фигуру. Но, к счастью, не увидела. Теперь, когда живой солнечный свет щедро лился в окна, обстановка не выглядела настолько уж мрачно-средневековой. Вторая половина гостиной, накануне утопавшая в непроглядном мраке, была обставлена как вполне современная кухня-столовая, правда, вся мебель, включая массивный обеденный стол, также была выполнена из тяжелого темного дерева. У стены напротив лестницы, там, где гостиная переходила в столовую, стояло большое кресло, обитое темно-синим бархатом. Кресло в стиле королевы Анны, то самое, на котором сидела маленькая девочка в белом платье со старой обрезанной фотографии.

С ощущением, что увидела призрака, Полина подошла к креслу, коснулась кончиками пальцев обивки на спинке. Затем осторожно присела на мягкое сиденье, положила руки на подлокотники, прикрыла глаза и попыталась представить людей, мужчину и женщину, стоящих по бокам. Сквозь полуопущенные ресницы она увидела размытый черный силуэт – со двора в дом зашел падре Гаэтано. Заметив свою гостью в кресле, он остановился на расстоянии и сказал:

– Доброе утро.

– Доброе, – эхом ответила она. – Скажите, вы знали мою тетю?

– Да.

– Как ее звали?

– Варвара.

Мгновенно вспыхнувший гнев проступил румянцем на щеках, как след от пощечины. Полина вцепилась в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев и, глядя с гневным прищуром на мужчину, процедила:

– Что тут происходит, черт побери?! Почему никто не знает, как ее звали, и все просто перебирают имена на букву «в»? Если вы тут сговорились врать, почему бы не договориться о главном – о правильном имени?! Эта тетя вообще была, она существовала?

Гаэтано прошел мимо нее к холодильнику, достал стеклянный кувшин с напитком, поставил на стол и отвернулся за стаканом.

– Прошу вас не уходить от ответа! – резко сказала Полина. – Я должна наконец понять, что происходит, где я оказалась и что за история с этим наследственным домом! Чей он, откуда свалился на мою голову!

Медленно, будто опасаясь пролить хоть каплю, падре наполнил стакан напитком, и проговорил:

– Не было никакой тети, это твой дом, твоей семьи.

Пока девушка обдумывала услышанное, мужчина подошел и протянул ей стакан. Полина машинально взяла его и сразу выпила половину.

– Тогда к чему вся история с наследством? – озадаченно произнесла она. – Почему сразу не сказать как есть?

– Как есть сказать сложнее. – Мужчина отошел к обеденному столу и встал, опершись на край столешницы. – Лучше узнавать поэтапно.

– И на каком этапе я сейчас нахожусь? – Девушка вновь сердито прищурилась. – Только не отмалчивайтесь, я хочу знать правду!

– Спрашивай.

– Это кресло, – она хлопнула ладонью по подлокотнику, – оно на обрезке старой фотографии, которую я нашла в доме. В кресле маленькая девочка, думаю, это я.

Гаэтано утвердительно кивнул.

– Здесь, – Полина кивнула в правую сторону, – должно быть, стояла моя мама. А там, видимо… отец?

– Нет, там стоял я.

– Вы? – опешила девушка. – А вы мне кто, кем приходитесь?

– Никем, твоя мать просто захотела совместное фото на память.

– А где мой отец, почему его нет на фото?

– Это отдельная история.

– Отчего же вас с мамой обрезали, кто это мог сделать?

– Не знаю, должно быть, твоя бабка. Была сердита на всех и на меня заодно.

– Что ее так рассердило?

– Это тоже отдельная история.

– И я хочу их услышать. Все эти отдельные истории.

– Допей воду и пойдем, прогуляемся немного. Вещи оставь здесь, мы вернемся.

И снова приказной тон хозяина дома вынудил безоговорочно подчиниться. Полина послушно допила, оставила стакан на подлокотнике и пошла за ним к выходу.

Сильнейшая гроза щедро налила на дорожках лужи, отмыла до блеска зелень и наполнила воздух головокружительным благоуханием. Солнце искрилось всюду, в каждой капле, превращая парк в ослепительно сверкающую сказку. При других обстоятельствах Полина непременно с удовольствием прогулялась бы среди подобной красоты, полюбовалась свежими красками, подышала ароматным воздухом. Но сейчас ей было настолько не до прекрасного, что девушка ничего толком и не видела вокруг, кроме прямой черной спины впереди.

В крепостной стене оказалось несколько проходов, один из них располагался неподалеку от «окна», через которое пролезала Полина.

Падре толкнул дверь, они вышли наружу. В этой части острова сразу за стеной находилась лишь узкая полоска каменистой земли, дальше – отвесный обрыв.

– Наш город не совсем простое место, с не совсем обычными жителями, – сказал Гаэтано, подходя к самому краю.

– А, значит, я не брежу, когда вижу всяких чудовищ, уже хорошо, – мрачно произнесла Полина. Она встала рядом с ним и подставила разгоряченное лицо прохладному соленому ветру. – И какое отношение весь этот дивный заповедник удивительных существ имеет ко мне, моей семье?

– Прямое. Отчасти ты тоже одна из этих, как ты выразилась, удивительных существ. А отца твоего нет на фотографии, потому что он русалка.

– Кто? – опешила девушка. – Вы шутите, что ли?

Мужчина повернулся к ней и посмотрел в упор. Его престранные разноцветные глаза не щурились на солнце. Яркий свет, казалось, совершенно не мешал им, только зрачки пульсировали, сужаясь и расширяясь в такт биению сердца.

– Какие могут быть шутки, – медленно проговорил Гаэтано, словно хотел, чтобы она хорошо расслышала каждое его слово. – Смотри сама, Полина.

И он столкнул ее с обрыва.

Глава 14

Не успев вскрикнуть, девушка полетела вниз и скрылась в холодных волнах с головой. Оглушенная ударом о воду, она пошла ко дну. Парализованная ужасом, Полина ожидала, что вот-вот захлебнется, но этого почему-то не происходило. Грудную клетку не сдавливало, легкие не требовали кислорода, ей просто-напросто не нужно было дышать. Пораженная этим открытием, Полина распахнула глаза и обнаружила, что видит под водой так же хорошо, четко, как и на суше. Тело двигалось легко и свободно, вода совершенно не мешала, получилось даже встать на дно и пройтись среди зарослей водорослей. Над головой покачивались солнечные лучи, пробившиеся сквозь водяную толщу, и пролетали стаи мелких серебряных рыбешек. Девушка не ощущала холода непрогретого майского моря, она вообще перестала чувствовать воду вокруг себя, словно находилась в невидимом воздушном пузыре. Шок отпустил, Полина взмахнула руками, оттолкнулась от дна и поплыла к размытому свету, легко, безо всяких усилий.

Обогнув остров, девушка выплыла к пляжу с причалом. На мостике ее уже ждал Гаэтано. Полина вышла на песок и стала отжимать воду с волос и платья, не глядя в его сторону. Он подошел и встал поблизости, ожидая, пока она заговорит первой.

– Никогда так больше не делайте, – хмуро произнесла Полина, не поднимая глаз.

– Больше и не требуется, – ответил он.

– Вы меня чуть не убили.

– Исключено. Такой погрешности я бы не допустил.

– Погрешности, – горько усмехнулась девушка. – Слово-то какое подходящее.

– Ты что-нибудь поняла про себя?

– Есть у меня одно предположение. – Она наконец нашла в себе силы посмотреть ему в лицо. – Возможно, ваш лимонад настоян на какой-нибудь белладонне, меня одурманило, и теперь я вижу сны наяву. Натуральные, яркие галлюцинации.

И тут Полина впервые увидела, как Гаэтано улыбается.

– Конечно нет, – сказал он. – С гостями так не поступают. Идем, вернемся в дом.

Пока они поднимались по лестнице на вершину холма, Полина немного пообсохла, но платье оставалось влажным, вынуждая дрожать от холода.

Дома Гаэтано принес ей полотенце и длинный темно-синий халат.

– Повешу твое платье на солнце, быстро высохнет, – проговорил он и вышел за порог, давая девушке возможность переодеться.

Стуча зубами, Полина стянула с себя мокрую тряпку и с облегчением нырнула в теплый халат. Гаэтано унес платье, а когда вернулся, девушка уже намотала на голову полотенце и сидела в углу дивана, накрыв подолом халата поджатые ноги. Он принес ей тарелку с большим ломтем хлеба и толстым куском запеченого мяса поверх, бокал вина и сел у потухшего камина. Рассеянно глядя куда-то в пространство, Полина медленно прожевала кусок бутерброда и сказала:

– Значит, мой папа русалка, что ж… Как его звали? Надеюсь, не Ариэль в каком-то мужском варианте?

– Коста, Константин.

Полина поперхнулась, откашлялась, глотнула вина и произнесла:

– Русалка Константин. Понятно, почему бы и нет. А маму как?

– Анастасия.

– Здесь совпадает. В общем-то, это все, что я о ней знаю. Наверное, я еще не готова услышать историю их любви. Зато теперь примерно понимаю, почему бабулю до белых глаз доводили мои расспросы о родителях. Не в большом восторге была от зятя.

– Что еще хочешь узнать?

– Пока достаточно, – вздохнула она. – Мне нужно хотя бы это переварить, с бо`льшим боюсь не справиться.

– Разумно, – кивнул падре.

Без аппетита дожевав бутерброд, лишь бы заглушить голод, Полина вяло покрутила в бокале остатки вина и сказала:

– Домой хочу. Мне надо побыть одной, ничего не соображаю. Поеду, ладно?

– Платье высохнет, и я тебя отвезу.

Девушка в ответ покорно кивнула.

Тонкая ткань высохла быстро, Полина переоделась, взяла сумку и собралась на выход. У порога падре протянул ей листок с цифрами.

– Мой номер. Как будешь готова узнавать больше, позвони.

– Хорошо. – Она сунула бумажку в сумку. – Не уверена, что это быстро произойдет.

– Некуда торопиться.

Они спустились на берег. Гаэтано усадил Полину в свой катер, привязал лодку тросом к корме и завел мотор. Катер плавно отошел от причала и направился в порт. Полина отстраненно смотрела, как приближается бухта Тумангана, и ей казалось, что уехала она в свое сомнительное островное приключение как минимум неделю назад.

В порту падре сошел на берег вместе с Полиной и повел ее дальше, вглубь – неподалеку от причалов находился его гараж с автомобилем. Двигаясь механически, как сомнамбула, без единой мысли в голове, девушка села в черный внедорожник. Всю дорогу они молчали, и лишь подъехав к ее дому, Гаэтано сказал:

– Могу побыть с тобой какое-то время.

– Спасибо, не нужно. До свидания.

Полина хлопнула дверцей и пошла к калитке.

Дома она поднялась в спальню, переоделась в ночную рубашку, легла в кровать и пролежала сутки. Находясь где-то между сном и явью, девушка то погружалась в бесконечную сумеречную глубину, то медленно выплывала на поверхность, так и не нащупав дна.

Лишь на следующий вечер острый голод заставил ее очнуться и подняться с постели. В холодильнике оставалось немного сыра, хлеб, банка паштета и шампанское.

– Пожалуй, мне есть что отпраздновать, – угрюмо произнесла Полина и достала бутылку.

Почти не жуя, проглотила девушка сыр с хлебом и запила колючим ледяным вином. Только выпив целый бокал, она спохватилась, что холодное шампанское может застудить связки. Горло как вокальный инструмент требовало к себе бережного отношения, и постоянно следить за этим давным-давно вошло в привычку. Привычкой также стали и небольшие распевки в качестве гимнастики для связок. Полина откашлялась, потянула «м-м-м-м», затем первые пять звуков мажорной гаммы – «до-ре-ми-фа-соль-ми-до». На «фа» девушка почувствовала, как под ней зашатался стул, будто внезапно на кухне началось землетрясение. Голоса не было. Нет, говорить она могла – пропал вокальный голос. И не холодное шампанское повлияло на связки. Полину будто покинул звонкий дух, магия ушла.

Девушка выскочила из-за стола и бросилась в прихожую. Схватив брошенную у порога сумку, она достала бумажку с цифрами, телефон и набрала номер Гаэтано. Ноги не держали, Полина села на пол, прислонилась к двери и стала слушать длинные гудки. Когда он ответил, девушка сбивчиво произнесла дрожащими губами:

– Голос пропал, я не могу больше петь. А я поющая актриса, это моя работа и… и… моя жизнь.

– Он не пропал, – ответил мужчина, – просто взял паузу, чтобы зазвучать иначе. Зазвучать по-настоящему.

– И какой же у меня настоящий голос? Рев белуги? – Слезы сдавили горло колючим ошейником, девушка изо всех сил сдерживалась, чтобы не закатить теперь уже телефонную истерику.

– Не думаю. В любом случае на днях мы его услышим.

Звучание в трубке красивого глубокого баритона успокаивало, слезы отпустили, легче задышалось.

– Я готова послушать все остальное, – на выдохе произнесла Полина. – Сможете приехать сюда?

– Приеду утром. Оденься для прогулки.