Текст книги "Старая тайна, новый негодяй"

Глава 6

Моя машина наматывала километры, увозя меня за город. Наконец-то я отправилась на дачу. Перед этим заглянула в супермаркет, набила продуктами две сумки, сама не понимая, куда мне одной столько. Никому не позвонила, никому ничего не сообщила, а просто села в машину утром следующего дня и уехала.

После вчерашнего ненастья воздух пропитался влагой, оседавшей мелким бисером на волосах, одежде и стеклах машины. С тоской наблюдая за упорядоченным мельтешением «дворников» на ветровом стекле, я предавалась размышлениям на тему: чем в такую погоду можно будет занять себя на даче?

Выбор невелик. Можно будет натянуть резиновые сапоги, взять в руки лукошко и, сшибая хворостиной поникшие головки подорожника, не торопясь поблуждать по березовым посадкам в поисках грибов. Сапоги стоят, где всегда стояли: под старой вешалкой слева от входа. Хворостин в запущенном саду пруд пруди, лукошко тоже имеется. Старенькое такое, не раз чиненное папой…

Или завернуться в дождевик, который лежит у меня в одном из кармашков большой дорожной сумки, и рыбачить. Просто сидеть, смотреть на замерший в ряске поплавок и ждать, когда клюнет. Натаскать с десяток карасей. Перечистить их, с самозабвением соскребая сверкающую амальгаму чешуи, а потом зажарить их в сметане. И еще укропчиком сверху посыпать. Наталья, помнится, что-то такое говорила про укроп. Где-то она его в начале лета сеяла. Может, уцелел…

Потом что? Потом надо будет побродить по саду и поискать яблок. Цвели они в мае обнадеживающе буйно. Может, что и оставил после себя весенний ураган. Папа прививал антоновку. А мама любила грушовку, вечно плюхавшуюся по ночам на землю с тупым шуршащим звуком…

В горле вдруг заскребло, а глаза застлало пеленой. Господи, как же давно это было! Славное, сладкое детство. С милыми звуками, запахами и воспоминаниями, которые мы оттуда выносим. Жаль, что нельзя прожить его дважды…

– Здравствуйте, Даша!

Сторож дядя Жора, такой же древний, как пруд возле нашего дома и перекладина шлагбаума, поднятая им, комкал допотопный картуз и улыбался мне приветливо беззубым ртом.

– Здрассте, дядь Жор. – Заглушив мотор, я вылезла на улицу возле его сторожки и с наслаждением втянула в себя влажный, пропитанный запахами зреющей антоновки воздух. – Как тут хорошо!!!

– Да уж… Только вот не ездите совсем, Даша. Забор почти завалился. Чинить хотел, да не позволили. – Дядя Жора пытливо глянул на меня из-под тяжелых надбровий.

– Кто не позволил? – я даже не сразу поняла, что он мне сказал, спросила скорее по инерции, потому что должна была спросить.

– Тот, кто его и завалил! Я, было, стал ругаться, а мне начали деньги совать и выпроваживать. Нехорошо так. Я тут почитай всю жизнь и мзду не привык с хозяев брать. Не той мы закваски, Дашенька. А они мне деньги! Да ладно бы путевые, а то эту ерунду американскую! Десятка американская! Куда я здесь с ней сунусь?! В ларек? Засмеют! К Таське за водкой? Выпроводит, скажет, что сам нарисовал! А они мне доллары в нос, тьфу! Сами, значит, с икрой и колбасами, с водкой, а меня за порог с десяткой зеленой! Срамота одна, Дарья!

Дядя Жора ябедничал самозабвенно и со знанием дела. За три минуты бессвязной, казалось бы, болтовни он успел сообщить мне ценнейшие по сути своей сведения.

На моей даче в мое отсутствие были гости. Новостью это не было, там постоянно обитал кто-нибудь из моих друзей. Настораживал тот факт, что приезжавшие повалили забор. А это могло случиться только в одном случае: человек, управлявший автомобилем, был здесь впервые. На крохотном пятачке перед воротами развернуться невозможно, не задев старый, дышащий на ладан, штакетник. Нужно проехать метров двадцать вперед и уже там, в тупике, граничащем с огородами соседней улицы, маневрировать. Все мои подруги и члены их семей про тупик знали и всегда разворачивались именно там.

Вопрос: кто именно был за рулем в тот день?

Дядю Жору не оставил равнодушным не только факт вандализма по отношению к моей недвижимости, но также и то, что от его присутствия на моем участке поспешили избавиться. Угощение, опять же, судя по его словам, было шикарным. Могли бы снизойти и до приглашения. Однако его выставили, попытавшись откупиться десятидолларовой бумажкой. Это мог сотворить только человек, совершенно не знающий дядю Жору. Не то чтобы последний совершенно неподкупен, просто делать это пришлось бы в такой деликатной завуалированной форме, чтобы о подкупе не заподозрила даже синица, сидевшая в тот момент на заборе.

Опять вопрос: кто сидел за моим столом на моей даче и посмел не пригласить дядю Жору на сто граммов?..

– Орали опять же ж часа два, – продолжал фискалить между тем сторож.

– Ругались, что ли? – Все это не могло меня не заинтриговать. Хотя, если честно, верилось во все это с трудом.

Вполне могло оказаться, что дядю Жору мучает особый вид жажды и он срочно пытается хоть как-то заработать.

– Еще бы не ругались! А все больше мужик, такой противный из себя. Белый, как, прости господи, глист! Дамочку-то и видать не было. Даже как вошла, не видал. И выходила, не видал. – И предваряя мой вопрос, дядя Жора сокрушенно развел руками. – Не узнал, каюсь, Даша. Туда вошла, пока я с этим хлыстом гавкался. А оттуда только платью и видал…

– Когда все это было-то? – Открыв сумку, я достала кошелек и выплатила сторожу более чем щедрое вознаграждение, включающее в себя: честно отработанные сверхурочные, грядущий ремонт штакетника и похвальную бдительность в вопросах несения службы.

– Время не скажу, не люблю я на часы таращиться, сама знаешь. А вот число запомнил. Пятнадцатое августа! В этот день Таисья собиралась первак гнать. Забыть я бы ни за что не смог…

Такое разве забудешь! За Таискиным первачком приезжали даже крутые парни из двухэтажного особняка, расположенного через пару домов от моего, любившие попариться с девчонками в русской бане. Причина вполне понятна: никакая его доза не влияла на утреннее похмелье. Его просто-напросто не было.

– Я бы ни за что не забыл и не спутал, Даша!

– Я бы тоже, – обронила я рассеянно.

И как можно забыть, если пятнадцатого августа погиб Володя Волков. Надо же, каким оказался богатым на события тот страшный день.

Один мой друг погибает. Одна из подруг утешается на моей даче с любовником. А с кем же еще? Конечно, с любовником, иначе зачем такая конспирация. Факт, что пряталась от дяди Жоры, поскольку он всех моих девчонок и членов их семей знает наперечет.

Кто же из них троих?..

Наталья отпадает, она была на встрече в налоговой. Остаются Ирина и Нина. Кто именно? Мне было дико заподозрить как одну, так и другую в адюльтере. К тому же везти любовника туда, куда мужьям дорога не заказана, по-моему, глупо. И тут меня неожиданно осенило.

– Слушай, дядя Жора, – окликнула я сторожа, который, опустив шлагбаум, навострился к Таисье за самогоном. – Погоди минутку.

– Хошь две, Дашуня. Для тебя, чего захочешь. – Сторож приятно улыбался, дожидаясь, пока я подойду. Оно и понятно, знаем не один год друг друга, чего же не потерпеть минуту-другую.

– Ты сказал, что рассмотрел платье. Так?

– Так. Рассмотрел. – Он самодовольно улыбнулся. – У меня глаз наметанный. И машину этого поганца заприметил. Только названия не знаю.

– И?

– Большая такая машина была, бордовая! Он потому и раскорячился на ней и развернуться не мог, что большая машина-то. – Дядя Жора просто сочился желанием отработать выплаченное ему вознаграждение.

Только проку от таких сведений было мало. На больших бордовых машинах разъезжали сотни жителей нашего города.

– А платью видал, как же! Светлое такое. То ли голубое, то ли серое, не поймешь, но светлое такое и чуть блестит. И каблуки! Были каблуки, потому что по дорожке стучали, во!

– Ну, конечно… – пробормотала я потрясенно, потому что все стало мне более или менее понятно. – Спасибо, дядя Жора. Да, и еще?

Ох, как мне не хотелось задавать этот вопрос. Видит бог, не хотелось. Но не задать его я не могла. Иначе не видать мне покоя всю оставшуюся жизнь.

– Тот мужчина, что давал вам деньги, он… Он не представился?

– Чего? Как преставился?! Живой он был, как вот ты сейчас! – Дядя Жора даже обмахнул себя крестом.

– Да нет, вы не поняли! Он не сказал, как его зовут?

– А-ааа! Понял! Нет, не сказал.

– А внешность… Его глаза, они…

Что я несу?! Глаза! Еще про выражение спроси у пожилого человека и про тембр голоса, и про то, как он влияет на собеседника… Совсем башню снесло от переживаний.

– Глаза голубые, – вдруг отчеканил дядя Жора, чем удивил меня несказанно. – Волосы светлые, густые, вот так назад зализаны. Я же говорю, что белый весь, как глист. И руки белищие, да еще в веснушках. Он мне когда десятку свою совал, я заприметил.

Итак, блондин с зализанными назад густыми волосами, белыми веснушчатыми кистями рук, раскатывающий на огромной машине цвета бордо. Вот малый перечень примет человека, с которым Наталья изменяла своему Володьке. Они приехали на мою дачу безбоязненно, без страха быть застигнутыми врасплох, потому что Володя в этот момент должен был встречаться со мной. Ждал меня на платформе номер пять железнодорожного вокзала, что в Ленинском районе…

Надо же! Кто бы мог подумать, что Наталья способна на такое. Ну, случались у них и ссоры, и скандалы, и трудности бывали – а у кого их нет, – но чтобы променять Володьку на какого-то малопривлекательного хлыща… Понять теперь, почему она в такой глубокой депрессии после гибели мужа, нетрудно. В то самое время, когда она встречалась со своим любовником, его убили. И она осталась совершенно одна. Утешения ждать неоткуда. С любовником, если верить опять тому же дяде Жоре, у нее проблемы. В тот день они скандалили, причем достаточно громко, не страшась того, что их услышат.

Нет, а Наталья все ж таки молодец…

Приехала ко мне, прочла целую проповедь о моем недостойном поведении, всучила мне бандероль, тем самым заручившись моей поддержкой, чтобы, значит, Володька был при деле и на глазах. Могла ли она знать, что все так закончится?!

Я подъехала к своему забору, заглушила мотор и несколько минут рассматривала загубленный штакетник. Дыра образовалась внушительных размеров. Дядю Жору надо будет поторопить с ремонтом. Иначе мой бедный сад станет местом прогулок всех бродячих кошек и собак, а то и еще кого покрупнее. Отогнав машину на задний двор под тент, где усилиями мужей моих подруг было сооружено нечто вроде крытой стоянки, я пошла к дому.

Ключ лежал на старом месте. Открыв дверь и оставив у порога пакеты, я пошла бродить по дому. Что я хотела найти, понять сложно. Следы чужого присутствия искать глупо, потому что дача моя с некоторых пор стала достоянием общественности в лице моих друзей, их семей, а теперь, оказывается, еще и любовников. Все и правда как всегда. Все вещи на привычных местах. Посуда в шкафу. Чашки вымыты и донышками кверху стоят на чайных блюдцах. Три коробки спичек на столике слева от двухконфорочной газовой плиты. Постели все застелены. Даже мусорное ведро (представьте, я и туда заглянула) пустовало. Стало быть, голубки увезли мусор с собой. Аккуратные…

– Расслабься, Дарья, и получай удовольствие от отдыха, – громко, на весь дом велела себе я и пошла переодеваться.

Через час я уже таскала жирных карасей из пруда. Они словно ждали моего приезда, устроив дикую возню у поплавка. Не раз пожалела, что взяла одну удочку из дома. Хватило бы не только на жаркое, но и засолить можно было. Ирина очень уважает соленых сушеных карасиков к пиву…

Вспомнив о подругах, я поскучнела. Чего еще я не знаю о них такого, о чем бы мне следовало знать? Каких еще сюрпризов мне ждать от жизни? Они, к слову сказать, в последнее время преподносятся мне как-то концентрированно.

Взять, к примеру, Игоря. На вечеринке мы обмолвились с ним парой фраз, никак не больше. Потом он вваливается ко мне среди ночи, начинает делать мне недвусмысленные предложения. Пусть все это было сказано в шутливой форме. Но в каждой шутке, как говорится, есть доля шутки. И следом устраивает мне допрос. Странное поведение? Более чем, если учесть, что знакомы мы с ним всего-то ничего…

Потом Саша этот, алхимик чертов. С ним мне вообще ничего не понятно. С одной стороны, вроде бы парень влюблен. А с другой…

Тут моя рука странным образом сотворила немыслимый пируэт, и брыкающийся на леске гигантских размеров карась с чавкающим звуком ушел в воду.

Вот тебе на! Почему я не подумала об этом?!

Этот Саша как две капли воды похож на человека, который повалил мой штакетник и который затем пытался откупиться от сторожа десятидолларовой купюрой.

Может быть Саша любовником Натальи Волковой?! От этой мысли меня едва не стошнило. Это же… Это же почти инцест! Прочить мне в мужья человека, с которым спишь?! Разве такое возможно?!

Но тут же мое трезвое самосознание меня осадило. А почему, собственно, нет? Послала же она меня на вокзал, якобы будучи чрезмерно занятой. Обманывала же мужа, которого любила и от которого имела детей.

Бр-рр… Меня снова передернуло. Нет, такого быть не может просто потому, что Наталья жуткая собственница. Делить со мной мужика она бы ни за что не стала. Нет, ее любовник – это просто человек, очень похожий на Сашу, но не он. К тому же – обрадовалась я, как дитя, – у Саши и машины-то нет. Он не раз упоминал при мне о том, что не любит садиться за руль. И вообще! Узнать об этом мне проще простого. В день рождения Василиски мы много фотографировались. Саша наверняка там запечатлен. Ничто не помешает мне взять пару снимков у Яковлевых и показать его дяде Жоре. Чтобы уж, значит, совсем быть спокойной…

Остаток дня я посвятила уборке. Возила по старым половицам огромных размеров мокрой мешковиной. Окунала ее в ведро с водой, с остервенением отжимала и снова шмякала об пол. Потом принялась скрести и чистить кухню, выгружая из всех углов ополовиненные пачки с макаронами и рисом. Все сортировала, ссыпала по холщовым мешочкам и развешивала затем на крючках под потолком в кладовке. Осмотрелась и решила, что на сегодня, пожалуй, хватит. Меня еще ждали сонные караси в ведерке и прогулка по саду…

Жаркое из карасей шкворчало в сковороде. Я с упоением перебирала укроп, укладывая одна к одной хрупкие веточки на разделочную доску. Сейчас засыплю рыбу, налью бокал красного вина. Выйду на веранду, буду потягивать «Хванчкару» и смотреть на звезды. И ни о чем, ни о чем не думать. Ни о загадочной смерти Володи, ни о странном поведении моей подруги, которую всегда считала человеком прямым и открытым. И о Сереже тоже думать не буду, хотя хочется до спазмов в горле.

Подхватив полотенцем сковороду, я сняла ее с огня. Засыпала рыбу укропом, переложила на большое блюдо и, налив себе вина, пошла на веранду.

Для звезд было еще рановато, но сумерки уже достаточно сгустились, наполняя сад таинственными шорохами. Усевшись за стол и пригубив вина, я приступила к ужину. Пора съесть хоть что-то: пара бутербродов с сыром и колбасой за весь день – не очень хорошее подспорье в трудах праведных.

Вино ударило в голову, что и неудивительно, учитывая мое вынужденное дневное голодание. Но вопреки надежде, привычной легкости хмель не принес. Как раз напротив, на меня вдруг навалилась такая тоска, что впору выть на луну, чей тонкий серпик робко показался из-за конька крыши соседнего дома.

Что я здесь делаю?! Одна! В окружении тревожно перешептывающихся деревьев. За спиной дом со скрипучими половицами и рассыхающимися досками стенных обшивок. Пустые глазницы окон, с осуждением взирающие на мое одиночество, которое я когда-то благословляла…

Почему я постоянно одна?! Что за проклятие наложено на меня, что каждая моя встреча, обещающая быть судьбоносной, таковой не оказывается. Может быть, я слишком многого хочу от жизни и от того, с кем по ней рядом идти? Может быть, проще надо смотреть на все эти вещи? Не задаваться, к примеру, вопросом, что такого ужасного может скрываться в прошлом Аракеляна, что одно упоминание о нем приводит его в ярость. Не мучиться оттого, что видела его пятнадцатого августа в начале пятого на вокзале и сразу после этого погиб Володя. Не забивать себе голову тем фактом, что моя лучшая подруга использовала меня в своих целях, совсем забыв посвятить в суть проблемы…

Может быть, нужно просто жить? Вставать по утрам с мыслью, что начало дня прекрасно. А вечером, укладываясь в постель, уговаривать себя, что день прожит не зря и что все…

Долго предаваться меланхолии мне не пришлось, потому что со стороны дороги послышался шум подъезжающей машины. Свет фар заскользил по деревьям и исчез. Следом стих и звук работающего двигателя.

Интересно, кого это принесло на ночь глядя? Я никому не звонила и не сообщала, что еду на дачу. Мобильник умышленно оставила в городской квартире. Свет в доме не горел, потому что мне ну очень захотелось посидеть в сумерках. Машину я всегда ставлю в глубине сада за домом. Так что мое присутствие ничто не выдавало. А человек между тем вышел из машины и, захрустев досками поваленного забора, начал пробираться ко мне в сад. Зачем?! Что ему тут нужно?! Причем, судя по шагам и сдавленному чертыханью, это был мужчина. Кто такой, черт возьми!..

Вот тут мне впервые сделалось страшно. Любопытно, конечно же, кому это приспичило навестить мою дачу в столь поздний час, а вместе с тем поостеречься все же стоит.

Одной рукой подхватив блюдо с карасями, второй бокал с вином, попутно сунув бутылку вина под мышку, я в два прыжка соскочила с веранды и спряталась в вишневых зарослях. Деревья давно загустели и не плодоносили, и их, конечно же, стоило спилить. Но их сажал еще папа, и я постоянно медлила, не решаясь вырубить их под корень. Сейчас моя нерешительность пришлась как нельзя кстати. Дом был виден как на ладони, а мое присутствие оставалось тайной.

Мужчина между тем достиг нижних ступеней крыльца и на какое то время остановился. Стоял он достаточно долго – так, во всяком случае, мне показалось, – потому что бутылка все норовила выскользнуть из-под мышки, а блюдо с рыбой сделалось весом в пуд. Потом он осторожно, выверяя каждый шаг, поднялся, открыл дверь и вошел в дом. Через секунду по окнам запрыгал нервно преломляющийся свет карманного фонарика.

Ишь ты! Осторожный! Казалось бы, чего проще: включи электричество и осматривай дом, коли так уверен в его необитаемости. И тут я похолодела от внезапной мысли, меня посетившей. А что, если этот человек пришел убить меня!!! Он знает, что я на даче, потому и ехал наверняка. Знает, что я в доме, оттого и света не зажигает. И теперь осторожно ходит из комнаты в комнату, поднимается на второй этаж – свет фонаря забрезжил уже там – и ищет меня, чтобы зарезать или застрелить, или просто свернуть мне шею, потому что поезда с рельсами здесь не имеется…

Скажите на милость, откуда во мне поселилась твердая уверенность в том, что мой нежданный визитер и убийца Володи одно и то же лицо? Что заставляет меня все последнее время проводить подобные параллели? Ведь это что-то напрочь сбивало меня с толку и жутко запутывало. Как тут снова не вспомнить Аракеляна с его оракульскими способностями.

Запуталась! И еще как запуталась, стоя, согнувшись в три погибели за вишневыми деревьями и придумывая версию за версией. Куда проще обнаружить свое присутствие и попробовать расспросить человека, который к этому времени закончил осматривать мой дом и стоял теперь в задумчивости, разглядывая стол на веранде. Конечно же, он понял, что я где-то рядом. Понял потому, что увидел на столе три ровных ломтика хлеба, оставленных мною на накрахмаленной салфетке. Вот балда, а! Все взяла, а хлеб оставила! Ежу понятно, что долго он там пролежать не мог, потому что свежий и мягкий…

– Даша! – громко позвал меня мужчина голосом Игоря. – Ты где-то здесь, я знаю! Выйди, поговорить надо!

Я продолжала играть в партизана, ловчее перехватив бутылку с блюдом.

– Даша! – снова крикнул Игорь в сторону сада, покрутил головой по сторонам, будто мог увидеть что-то в такой темноте. – Даша, не дури, давай поговорим. Нам есть что сказать друг другу.

Если честно, то я не представляла, что могу сказать ему. Нет, к нему вопросов хоть отбавляй. Начать хотелось с того, что он вообще здесь делает. Но вот общения на равных не получилось бы, однозначно. Человек я до откровений не охочий, тем более с людьми малознакомыми, да еще с теми, кому не доверяю. Вот! Наконец-то в моей путанице хоть что-то прояснилось. Я ему не доверяю! Потому и не выхожу, продолжая прятаться.

Игорь еще минут пять обращался в темноту шуршащего листвой сада, пытаясь пробиться к моему сознанию. Потом, отчаявшись, ушел. Через какое-то время заурчал мотор машины, так же плавно скользнул по ветвям свет фар, и вскоре Игорь убрался восвояси.

Выждав еще немного, я выбралась из вишневых зарослей. Поставила бутылку с блюдом на стол и пошла в дом посмотреть, что же именно там пытался обнаружить Игорь. Не меня – это точно, поскольку в ящики стола и комода я не вместилась бы в том состоянии, в котором нахожусь сейчас. А они были выдвинуты. Значит, что-то он там пытался найти. Что?! Вернее, вопрос правильнее поставить так: что имеется у меня такого, что могло бы быть интересно именно ему? Или он надеялся на то, что это нечто забыла здесь Наталья в свой прошлый визит? Тогда он должен знать, что она была здесь. Как, и он тоже?! Назрел еще один вопрос для дяди Жоры: бывал ли здесь когда-нибудь Игорь или нет, тайно или явно…

Запуталась!!! Еще как запуталась! А меня ведь предупреждали. Советовали не соваться и не предпринимать ничего. Хотя я ведь, собственно, и не делаю ни того, ни другого! Как-то так само все получается. Я лично еще и пальцем не шевельнула. Так что господину Аракеляну меня упрекнуть совершенно не в чем, кроме одного.

Нельзя было позволять ему спровоцировать ненужную ссору! Или это я спровоцировала? Что-то такое говорилось о разбирательстве. Он советовал, я упиралась. Отсюда и вспышка. Умнее надо быть, Дарья, гибче. Неужели непонятно, что оба мы искрим, находясь в непосредственной близости. Потому и страсть такая испепеляющая. Всегда раньше находила это сравнение выспренном и не отражающим действительность. Как может обычное инстинктивное желание испепелять? Теперь же я имею на этот счет абсолютно точные представления. Еще как испепеляет! Просто выжигает дотла изнутри, делая тебя пустой и звенящей, как медный кувшин, с выпущенным на волю джинном…

Захлопнув все оставленные открытыми Игорем дверцы шкафа и задвинув все ящики комода, заперла дом изнутри и, не выпуская из рук бутылку вина с бокалом, поднялась на второй этаж в свою комнату. Распахнув любимое стрельчатое окошко, пододвинула к нему поближе папино кресло-качалку. Потом туда же передвинула и крохотный столик, что помещался за дверью у моей кровати. На него пристроила бутылку вина и бокал. Так, теперь клетчатый плед с огромной заплаткой на прожженной костром дырке. В него нужно будет завернуть ноги, потому что ночи стали заметно холоднее. Все, кажется, готово. Теперь нужно усесться поудобнее, сконцентрироваться и, не забывая запивать каждую умную мысль глотком вина, хоть немного разобраться в том, что происходит сейчас вокруг меня.

Для начала я похвалила себя за выдержку и сделала хороший глоток по этому поводу. Нельзя идти на поводу у чужих желаний. А ведь чаша весов едва не склонилась к тому, чтобы откликнуться на зов Игоря. Выдержала? Да! Честь мне за это и хвала.

Потом, съезжая немного с проблемных рельсов, я подвергла анализу свои отношения с Сергеем. Пригубила и по этому поводу, находя в них позитивного много больше, нежели наоборот.

А вот третью мысль додумать я не успела, потому что благополучно задремала. Убаюканная теплом пледа из верблюжьей шерсти, тихим уютным поскрипыванием папиного кресла, едва не пропустила момент очередного вторжения на свою территорию. Хотя, усни я и мертвым сном, человек, что ломился в мою дверь в четыре часа утра, все равно бы меня разбудил.

Открыв глаза, я даже не сразу поняла, что происходит. Грохот стоял такой, будто на улице разразилась майская гроза. Но, насторожившись, я не услыхала характерных звуков, сопровождающих подобное ненастье. Ни шума дождя, ни порывов ветра, срывающих старую кровлю с крыши, ни всполохов молнии, слепящих глаза. Тут до меня наконец дошло, что кто-то колотит мою дверь ногами и орет что есть мочи, называя меня по имени.

Оставаться глухой и безучастной, как в предыдущем случае, я сочла недальновидным, поскольку мою дверь сейчас взламывал Аракелян.

– Чего орешь?! – молвила я вместо приветствия, распахивая дверь и отходя чуть в сторону, чтобы экспрессивно настроенный гость не задел и меня тоже.

– Ты?! – Он бешено вращал глазами, глядя на меня, будто у меня разом выросли три головы и за спиной появились крылья. – Ты?! Дашка!!! Господи!!!

Тут Аракелян в который раз продемонстрировал всю силу своей непредсказуемости, вваливаясь в дом и разом набрасываясь на меня.

– Ты чего, Сережа, с ума сошел?! – Его руки так крепко стиснули мои бока, что дышать стало трудно. – Ты делаешь мне больно!

– Господи, Дашка!!! Я и правда сошел с ума!!! И правда сошел!!!

Тут он издал горлом очень странный звук, сильно напоминающий всхлип, – что вряд ли – и уткнулся губами мне в ключицу.

Его дыхание, как всегда, сделало свое дело, заставив абстрагироваться от всех насущных проблем.

Какие, к черту, вопросы о том, что он делает в четыре часа утра на моей даче? Зачем мне гадать, почему он находится в таком возбужденном состоянии? И колотил в дверь ногами, имея, наверное, тысячу разных причин, о которых мне знать сейчас совсем неинтересно. Главным было то, что он снова рядом. Снова целует меня и теснит от входа, мастерски забираясь под одежду, как-то так разом обнимая меня всю…

– Сережа. – Я подняла голову с диванной подушки в нашей дачной гостиной (дальше уйти нам не удалось), поймала в молочных сумерках раннего утра его горящий взгляд и еще раз назвала его по имени: – Сережа…

– Дашка, ты ведь права. – Его рука легла мне на живот и нежно погладила. – Я схожу с ума по тебе. Сегодня… Господи, мне еле сил хватило домчать сюда.

– Так спешил? – Я старалась, чтобы вопрос звучал игриво, чтобы не проскользнуло в нем настороженности.

– Представить себе не можешь! – воскликнул он, смещая ладонь мне на бедро и нежно проводя пальцами до самого колена. – Я очень испугался за тебя, Дашка. Очень! Домашний телефон не отвечает. Мобильный молчит. Я к тебе домой, там никого. Разбудил всех твоих подруг, стребовал адрес твоей дачи. Думал, не домчу.

– Так соскучился! – снова мягко произнесла я, невольно насторожившись.

Что-то в его чувственности не так! Что-то способствовало ее внезапному пробуждению.

– И соскучился тоже. – Сережа повернулся на бок, устраиваясь удобнее на жестком диване, пружины которого впивались нам в бока. – Расстались мы с тобой в последний раз как-то… Одним словом, не так, как того хотелось бы обоим. Или я не прав?

– Прав, конечно. – Господи, у меня просто язык сводило от желания поприставать к нему с расспросами. Но памятуя о том, чем это чревато, я лишь плотнее сжимала зубы.

– А чего тебе вдруг захотелось на дачу уехать? Ты же не собиралась, – внезапно спросил он.

– Почему? Я весь отпуск собиралась, просто как-то не случилось. Хотела навести порядок в саду, в доме. – Протиснув руку между его плечом и подушкой, я уложила его затылок себе в ладонь и принялась слегка массировать. – Хорошо?

– Угу… – Он сонно прикрыл глаза и пробормотал вдруг совсем, на мой взгляд, некстати: – Навела порядок?

– Где?

– В доме. В саду-то полный бедлам. Даже забор кто-то повалил.

И опять, как прежде уже случалось, внутри у меня все заныло. Почему он спросил про дом? Просто так или нет? Заметил, невзирая на ошалелое свое состояние, и непорядок в саду, и забор поваленный. Так ли уж он нервничал, мчась сюда, или… врет мне, умело изобразив волнение. И тогда я все же решилась задать вопрос, который давно рвался у меня с языка.

– Сережа, что-то случилось?

– Ты о чем? – Он почти уже спал, обдавая мне щеку своим дыханием.

– Ну… твое волнение и опять же время приезда, оно немного не того… – Я, как могла, подбирала слова, чтобы он, упаси бог, снова не взвился стрелой и не принялся кричать, упрекая в излишней подозрительности.

Но Аракелян снова удивил меня. Тяжело вздохнув, он открыл глаза, внимательно осмотрел мое лицо, словно все еще сомневался в его принадлежности оригиналу. Потом поцеловал меня в губы и произнес:

– Я думал, что ты с ним.

– С кем? С кем с ним?

На ум сразу пришел бедный Саша, который два последних дня не давал о себе знать и о котором я по истечении такого большого промежутка почти подзабыла. Нет, вспоминала, конечно же, но несколько в другом контексте, нежели сейчас упоминается Аракеляном.

– С Игорем, – произнес Сережа и снова тяжело вздохнул. – Когда мне сказали, что он взлетел на воздух вместе со своей машиной и что в машине с ним была женщина, я чуть с ума не сошел.

– Я?! С Игорем?! – Еще не до конца вникнув в финал его фразы, я отреагировала лишь на первую ее часть. – С какой стати мне быть с ним?! Постой… Как на воздух?! Когда?!

– Часов в шесть вечера у ресторана на Стрелецком спуске. Слышала о таком? – Сережа теперь пристально разглядывал мою наготу, которую я без стеснения ему сейчас демонстрировала, резко сев на диване. – Очевидцы рассказывали, что он вышел из ресторана с молодой красивой женщиной приблизительно твоего возраста и внешности. И только завел машину, как сразу взрыв. Можешь представить мои чувства, когда я услышал о женщине?!

– Могу! – вырвалось у меня, потому что потрясена была нисколько не меньше. – Только это невозможно, понимаешь?!

– Теперь понимаю, милая, – пробормотал Сережа, ничуть меня не поняв.

Его руки снова потянулись ко мне, сразу лишив возможности думать о чем-то еще, помимо его близости и его ошеломляющих прикосновений. Когда тут было рассказывать ему об Игоре. О том, что он приезжал ко мне, официально числясь в покойниках, я не рассказала. А проснувшись почти в полдень, Сергея рядом с собой не обнаружила.

«Любимая, дождись моего возвращения», – значилось в записке, которую он пришпилил булавкой к спинке дивана. Не вставая, я долго вертела в руках клочок бумаги в косую линейку. Где только взял такой? Хотя в коридоре в столе наверняка хранились мои школьные тетради. Мог вырвать и оттуда. Ладно, это все детали.

Я вытянулась по-кошачьи на диване, заставив старые пружины застонать под моим весом, и счастливо заулыбалась. Нет, что ни говори, а «любимая» грела душу. Прежде он так меня не называл, все больше анализируя мои чувства по отношению к себе. Теперь же вот дожила, получается, и до признания…