Текст книги "Заговор обреченных"

– Это понятно. Но с какой целью вы сидели в машине в ее дворе?

– Не ваше дело, Егор Иванович, – старательно тихо ответил Паша, наблюдая за Ланой.

Она скрестила руки перед грудью и привалилась к притолоке. Еще более дурной знак.

– И все же я хотел бы знать цель вашего визита, – не отставал настырный капитан. – Вы же не хотите, чтобы я приехал сейчас к вам домой и начал задавать эти вопросы в присутствии вашей прекрасной супруги? Нет? Так я и думал. И?

– Мне надо было ее увидеть, – очень тихо, почти шепотом, ответил Павел. И еще тише добавил: – Это личное. К вам отношения не имеет.

– Понял! – Кажется, Вихров рассмеялся. – Почему включили фары?

– Услышал, как она вскрикнула.

– Понял! Кого увидели?

– Двух мужчин. Один среднего роста в серой широкой куртке. На голове капюшон. Лицо старательно прятал. Из особых примет – ноги кривые. Джинсы, какая-то темная обувь. Он сбежал очень резво.

– Понятно. Второй?

– Второй не особо прятался. Показалось даже, что он старается помочь. Но вдруг передумал и тоже исчез.

– Убежал?

– Скорее, просто ушел. От греха подальше, – добавил Павел и подумал, что ему надо было бы поступить так же, а не дожидаться проблем.

– Как он выглядел?

– Высокий, спортивный. В джинсах и теплой тесной кофте. Лицо мужественное. Приятное. Так показалось.

– Они вам незнакомы?

– Нет.

– Н-да… – вздохнул Вихров. – Лиза тоже их не знает. Не видела, утверждает, никогда. Если бы не вы и не я, кто знает, что могло бы случиться.

– А вы-то что там делали? – вдруг спохватился Павел. Главного-то он так и не узнал. И уточнил с усмешкой, в точности копируя Вихрова: – Ваша цель визита, капитан?

– Я? – Кажется, он не удивился вопросу. И даже, кажется, обрадовался. И добил Павла ответом. – А я тоже по личному, Пал Анатольевич. И к вам это тоже не имеет никакого отношения. Как-то так…

Глава 8

У Макса дико болела голова. Она не просто болела. Она разрывалась на куски. Его череп трещал, будто его сдавливали в огромных тисках, которые он видел в детстве на работе у отца. Тот работал кузнецом. Он попробовал открыть глаза, не вышло. Глазные яблоки жгло.

Может, он вчера попал мордой в кислоту какую-нибудь? Напился до свиней и упал в лужу с кислотой. Прямо лицом вниз.

Он вытянул левую руку, сместил ее влево, нащупал под одеялом округлый женский зад. Девка была на месте. Он попросил ее остаться до утра. Ненавидел просыпаться утром в одиночестве.

– Макс, пить хочу. Нальешь? – простонала девица хрипло.

– С дуба рухнула, да? – отозвался он шепотом, болезненно морщась. Оказывается, говорить ему тоже было больно. – Слушай, мы вчера ни с кем не порамсили?

– Да нет вроде. А что?

Одеяло вздулось сугробом, зашевелилось и следом отлетело в сторону. Голая подружка села прямо, уставилась на него хмельными глазами.

– Ну и видок у тебя, Макс, – присвистнула она через минуту. – Как за руль-то сядешь? Тебе же сегодня в рейс, так?

– Ну да, – вспомнил он и свесил ноги с кровати, намереваясь встать. – В рейс. Но то ночью. А до ночи у нас…

Он посмотрел на большие круглые часы на стене. Они показывали восемь. Утра или вечера?

– Утро, утро, не сомневайся. Я час назад в туалет вставала. Радио слушала. Тоже как-то потерялась в этих питерских сумраках.

– Ну вот. Стало быть, отосплюсь, – обрадовался Макс.

Встал на ноги. Качнулся. Постоял немного, чтобы поймать равновесие. И на непослушных ногах двинулся в ванную. Там он пропал до половины десятого. Мылся, брился, закисал в громадной ванне, требовал принести ему рассолу. Девица расторопная попалась. Где-то нашла и рассол, и щей горячих. Все вкатила на столике прямо в ванную. И кормила с ложечки.

– Да никаких чудес, Макс, – рассмеялась она довольно. – Меня же здесь все знают. И таких, как ты, тоже. Работают под клиента.

– Знали, что рассола запрошу? – удивленно вскидывал он брови, потягивая ядреный напиток через трубочку.

– Конечно. Они же тебя вчера видели.

– И что видели?

– Как я тебя на себе тащила. Ты еле ноги переставлял, Макс. Тут уж без вариантов. Либо алкоголь в номер затребует клиент с утра. Либо рассолу. И поскольку тебе ночью в рейс, то алкоголь неуместен.

– Однако, сервис, – мотал он головой, чувствуя, как страшная боль отпускает. И тут же спохватился, поняв, что она сейчас уйдет. – Я с тобой рассчитался, детка?

– Более чем щедро, Макс. – Девушка склонилась к ванне, роняя длинные пряди волос в пышную пену. Поцеловала его в лоб. Прошептала: – Звони, если что. Телефончик на ресепшне.

Он потрепал ее по попке мокрой рукой. Мотнул головой на прощание. И едва обратил внимание на то, что она обронила напоследок. Вспомнил, когда выбрался из ванны, вытерся, надел чистые трусы и шагнул из ванной в комнату.

Марина!

Девица сказала, что вчера какая-то Марина оборвала ему весь телефон. И сообщений прислала дюжину. Макс тяжело вздохнул. Марина была не какой-то, а его постоянной девушкой. Девушкой с собственной просторной квартирой, с хорошей, высокооплачиваемой работой. С амбициями. Приятной внешностью. И кучей затей, теснившихся в ее прекрасной головке. И как ни странно, благодаря ее затеям они поднимали неплохие деньги. У Макса даже появился собственный автомобиль. И на нем он начал возить людей туда, куда им хочется. Попросту он заделался таксистом на междугородке. Но Маринке так не нравилось. Она называла это другим, странным модным словом, которое Макс с первого раза никогда не мог выговорить.

Райдшеринг, во, точно. Так называлась их новая затея. Маринка находила в Интернете пассажиров, попутчиков, а он их возил. Прилипало денег неплохо. Он бы уже и успокоился на этой затее. Его все устраивало. Работа непыльная. График щадящий. Так ей в голову еще одна пришла. Отдых по обмену попросту. Маринке больше нравилось называть эту затею каучсерфингом.

Он лично, честно, с первого дня был не очень «за». Ему совсем не улыбалось, чтобы в их квартире кто-то постоянно мелькал. Но она настояла. Сначала все было ничего, нормально. А потом объявился этот мужик. Проблемный. Макс Марине попенял. Она взвилась. Наорала на него. Причем все обставила так, будто это изначально была его идея. Будто это он придумал все. Они сильно поссорились на этой почве. И он укатил в Питер, толком с ней не попрощавшись. И, едва приехав, тут же снял девку и напился с ней до чертей. И не позвонил, как обещал.

Некрасиво, конечно, вышло. Даже пошло. Но он не мог сдержаться. Он всю дорогу до Питера зубами скрипел. И ругал свою девушку непристойными словами.

Нет, а как? Она придумала, настояла, а как он какого-то не такого клиента ей привез, так сразу с больной головы на здоровую? А о чем она думала? Что он ей голливудских звезд к дверям квартиры каждый раз будет привозить? Так мужик точно не был уродом. Повел себя странно, конечно. С первого дня повел себя странно. Но уродом, по крайней мере внешне, точно не был.

Макс дошел до кровати, с удовольствием упал на смятые простыни, закрыл глаза.

Маринкин звонок настиг его, когда он уже почти провалился в сон. Сладкий, липкий, не желающий размыкать его веки. Он нашарил телефон на тумбочке. Не открывая глаз, пробурчал:

– Да. Слушаю.

– Ах ты!.. – выкрикнула Марина.

И началось! Слезы, упреки, жалобы. Макс слушал и не слушал. Трубку бросить права не имел. Он был виноват. Он нашкодил изрядно. Поэтому слушал и не перебивал.

– Где вот ты сейчас, а? Где? – выдохлась Маринка минут через пять. – Я две ночи не спала. С утра сама не своя. А ты!

– А я ночь в полиции провел. Одну в дороге. Вторую в полиции, – неожиданно соврал Макс и тут же принялся развивать идею, так она ему пришлась по вкусу. – Вчера поцапался с таксистом местным.

– Зачем? – простонала Маринка.

– Да хотел еще попутно подзаработать, а он мне по бамперу ногой. Ну и понеслось. Кто-то из его дружков наряд вызвал. Пришлось ночь в отделении провести. Только час как вышел, ванну принял и в постель завалился.

– Ой, Максик! Тебя хоть не били?

Маринка всхлипнула, а он довольно улыбнулся. Ее проняло, вранье прокатило. Вину с себя, стало быть, он снимает.

– Нет, вежливо обошлись. Но камера вонючая. Клиенты сама понимаешь какие. – Макс сонно улыбался, поглаживая место на кровати, где полтора часа назад спала его подружка. – Их задушевные разговоры мне весь мозг выели. Не спал всю ночь.

– Голос у тебя да.

– Что голос? – Он обеспокоенно заворочался.

– Голос, говорю, такой, будто ты бухал всю ночь.

– Нет, Марин. Не бухал. Утром, честно признаюсь, как выпустили, водочки в баре при отеле пропустил двести граммов.

– Ого!

– А что делать! Организм требовал.

– Ладно, проехали. Жив, и слава богу. – Маринка вздохнула. – Вечером-то выедешь?

– А как же. Отосплюсь и выеду. – Он потрогал порез на щеке от бритья неверной рукой. Запоздало спохватился. – Соскучился, детка. Как ты там?

– Я плохо, Макс. – И его самоуверенная, сильная девушка вдруг жалобно всхлипнула. – Мне плохо, Максик. И немного страшно.

– Что такое, малыш?

Он осторожно тронул висок свободной от телефона рукой. Там снова начинала ворочаться боль. Разговор с Мариной следовало заканчивать немедленно. Он затягивал его в омут каких-то ненужных проблем. А там – в этом омуте – надлежало думать, что-то решать. У него на это сейчас не было сил.

– Позавчера, как ты уехал, этот перец явился ко мне под вечер. Не один, а с бабой. С пьяной бабой, Макс.

– Какой перец, Марина? Что ты мелешь?

– Клиент явился. Наш с тобой последний клиент по каучсерфингу! Нельзя же быть таким тупым, Макс! – взвизгнула неприятно Маринка. – Ты что там, вообще в стельку, что ли? Или тупишь оттого, что пил всю ночь? А мне тут заливаешь!

– Что хотел клиент? – испугался Макс разоблачения.

– Спроси у него! – огрызнулась она. – Нес какую-то чушь про погибшего брата, который ехал когда-то с тобой. Про каких-то пассажиров, которые могут быть в опасности. Про тебя.

– А что про меня?

Макс зажмурился. Все! Все усилия его ночной подружки полетели к чертям собачьим. Страшная боль вернулась в голову, полосуя череп на части. Отдавало даже в шею и позвоночник.

– Что ты тоже можешь быть в опасности.

– Господи, Марина! Что ты мелешь?

Он отодвинул телефон от уха, посмотрел на него мученическим взглядом. Искушение шарахнуть мобильником о стену было очень велико.

– К тебе является пьяная парочка, несет какую-то чушь, а ты по этому поводу заморачиваешься. Ты себя слышишь, нет? Все, давай, я спать буду.

– Не смей отключаться, сволочь! – страшно завизжала Маринка, никогда прежде она так не визжала. – Я бы и не заморачивалась, если бы новости сегодня не посмотрела!

– И что в тех новостях?

– Эта пьяная девка, которая два дня назад пританцовывала на моем пороге. Она убита! Убита, понимаешь!

– Ну. А я при чем? – Он попытался сглотнуть, но во рту было сухо и кисло от рассола.

– Ты, конечно, ни при чем, – сбавила обороты его девушка. – Кто-то другой при чем. Ее убили. Размозжили голову, со слов корреспондента.

– Господи! – простонал Макс, с силой зажмуривая глаза, их резало от яркого дневного света. – С каких это пор корреспондентам стала интересна смерть какой-то алкоголички? Совсем исписались и доснимались. Скоро станут о гибели крысиного поголовья репортажи снимать.

Он приподнялся на локте, попытался повыше поднять подушку. Не вышло. Только добавило боли между лопаток. И он снова уронил себя на постель с протяжным стоном. Надо срочно что-то принять. Либо таблетку. Либо сто грамм. Иначе он помрет в этом номере.

– Ты успокойся, Маринка. Вообще, не пойму, чего тебя так разволновала смерть какой-то алкоголички. Давай, малыш, давай. Давай потом, – взмолился Макс.

Отыскал взглядом маленький холодильник под тумбой с телевизором. Там точно был мини-бар. Только вот осталось ли там что после бурно проведенной ночи? Он же ни черта не помнил. Пили они или нет оттуда?

– Макс. Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь, – никак не хотела успокаиваться его девушка. – И прекрати стонать. Ты чем там занимаешься?

– Встал с кровати, иду к холодильнику. Все тело болит и голова, – не соврал ни слова Макс, медленно переставляя ноги. – Как заселился, не заглядывал. Может, есть там что. Ща, погоди.

Он распахнул дверцу маленького холодильника. И широко заулыбался. Все напитки нетронуты. Он отложил телефон. Схватил пустой стакан с тумбы. Налил на три пальца виски, на палец колы. И залпом выпил. Прислушался. Ничего в организме не происходило. Он тут же повторил. И, налив еще порцию, пошел с телефоном в одной руке и стаканом в другой к кровати. Ложиться не стал, чтобы не замутило. Сел. Еще хлебнул. Похорошело. Максим повеселел.

– Маришка, рассказывай, что ты так переполошилась из-за какой-то пьяной девки?

– Эта пьяная девка, Макс, Анна Логинова, бывшая жена Антона Логинова.

– И? – Он глупо улыбался.

Боль ушла, в голове приятно шумело от виски. Тело наливалось приятной истомой. Спать, срочно спать. Проснется, будет как новенький.

– Ты что, не знаешь, кто такой Антон Логинов?

– Знаю. Бизнесмен. Крутой достаточно. Но еще знаю точно, что его я не возил никуда никогда. – Он пьяно хихикнул.

Посмотрел на опустевший стакан в своей руке. Налить еще или нет? Не налить при затянувшемся разговоре с Мариной значило позволить боли вернуться. Наливать тоже опасно. Велика вероятность снова надраться и не выехать вечером домой.

Макс со вздохом поставил пустой стакан на прикроватную тумбочку. Закинул ноги на кровать. Лег на подушки и прикрыл глаза.

– Ты не возил его. Но ты возил ее.

– Анну? Логинову? Хм-м… Не помню я. Не помню никакой светской дамы. Всякие попадались. Но бывшей жены Логинова… Нет, не помню.

– Да не светская она дама давно. Спившаяся девка. Достаточно молодая. Еще даже привлекательная, – с сожалением проговорила Марина и, спохватившись, добавил: – Была.

– И ее убили?

– Да. Минувшей ночью. Убили на улице.

– Марин, но согласись, что пьющий человек принадлежит к группе риска.

Макс покосился на пустой стакан из-под виски, мимолетом задался вопросом: себя он может или нет причислить к пьющим людям? Ответа от себя для себя не дождался, потому что принялся развивать свою мысль.

– Они мотаются по улицам в поисках алкоголя. Могла Анна эта на кого-то нарваться. С кем-то повздорить. Сто грамм не поделить.

– Все верно, Макс. Но дело в том, что Анна в ту ночь была трезвой. И шла на встречу. И она третья.

– Что третья?

Его веки слипались, он погружался в сон. Маринкин голос звучал как сквозь вату.

– Она – третий пассажир твоего южного рейса, который мертв.

– Какого рейса?

– Господи! Ты спишь, что ли? Помнишь, ты в Краснодарский край возил людей?

– Ну.

– Потом оттуда набирал? Говорил еще, что несколько раз пассажиры менялись. Один человек ехал от места до места. А остальные менялись.

– Ну!

Он что-то такое начал припоминать. Был рейс. Был мужик, просидевший сзади за ним всю дорогу. Остальные менялись, в самом деле. Пару раз менялись. И девушка была, которая горько плакала. Неряшливая такая, со спутанными волосами. Но от нее неожиданно ничем гадким не пахло. Она очень долго плакала. До самого города. Он попытался завязать с ней разговор, попытался успокоить.

Бесполезно.

– Вспомнил я рейс и пассажиров. И что ты там болтаешь насчет того…

– Трое из них уже мертвы, Макс! – громко крикнула Марина.

И голос ее раскаленной иглой проткнул ему левое полушарие мозга.

– Трое!

– Откуда знаешь?

– Мне рассказал тот человек, который приходил с Анной к нам домой, который должен был жить у нас по отдыху по обмену. Ты помнишь его? Степан? Ты же его привез. Не тупи, Макс!

Он точно сегодня не выживет. Спиртное помогло лишь на минуту. Голова снова разболелась. К физической боли добавились душевные мучения. Что еще за дурацкая история? О чем Маринка болтает?

– Помню, – коротко буркнул он, стараясь дышать глубоко и ровно. – И что он говорит?

– Он говорит, что тебе может грозить опасность.

– Мне? С какой стати?

Он подскочил на кровати, и тут же голова его с глухим стуком опустилась на спинку. Макс громко застонал, боль оказалась невыносимой.

– Потому что ты, возможно, знаешь в лицо убийцу его брата, еще одного пассажира и девушки.

– Его брата? Его брата убили? В моей машине? – У него вдруг потемнело в глазах, хотя на улице было светло.

– Макс! – прикрикнула Марина. – Ты совсем, что ли? Он был пассажиром твоей машины, понимаешь? Пассажиром. Убили его потом. И совпадение ли это, нет, но начали убивать пассажиров того рейса.

– Совпадение! – выпалил он, хватаясь за мысль как за соломинку. – Конечно, совпадение! Я когда с юга прикатил, а? Больше месяца прошло. Чего ты мне тут, Марина? Знаешь, скольких людей я перевозил за это время? Конечно, это совпадение.

– Ну не знаю, Макс, – неуверенно отозвалась Марина после непродолжительной паузы. – Может, и совпадение. Только Степан так не считает. И собирается сообщить об этом в полицию.

– Ох, господи, это-то ему зачем? Никогда не имел дел с полицией? Хочет проявить себя законопослушным гражданином? Последствий не боится?

– А затем, Макс, что его подозревают в убийстве Анны Логиновой.

Глава 9

– Так, давайте сначала и по порядку.

Егор Вихров с сожалением глянул на пустую пепельницу. Он полгода не курил, бросил. Страшно был горд собой, победил зависимость. Но иногда, особенно в такие вот моменты, как теперь, ему дико хотелось сигареты. Хотелось закрыться от подозреваемого плотным облаком удушливого дыма. И наблюдать оттуда пристальным и непредвзятым взглядом.

Человек, сидевший перед ним в допросной, выглядел благополучным, приличным, не способным на что-то гадкое. Но Егор знавал многих с такими внешними данными, многих, которые потом его жутко разочаровывали. И в причастности подозревались, и причастность потом доказывалась. А с виду, да, интеллигентные люди. Открытые взгляды. Прекрасная грамотная речь. Готовы сотрудничать, и все такое. А потом…

Степан Сергеевич Нестеров играл на опережение. Он не стал дожидаться, пока за ним придут и задержат, он явился в полицию сам. И начал рассказывать такое! Роман не роман, сказка не сказка, сценарий не сценарий. Вихров просто диву давался, слушая историю, рассказанную Нестеровым.

– То есть вы считаете, что вашего брата убил некто, кто тоже ехал в машине тем рейсом? Правильно я вас понял?

– Мне так кажется, – осторожно поправил его Нестеров.

– А почему вам так кажется?

Егор снова покосился на чистую пепельницу. Нестеров не курил. Даже стрельнуть было не у кого. А он сейчас точно приложился бы губами к фильтру.

– Вот смотрите.

Степан Сергеевич положил на стол руки. Сильные руки. С хорошо развитыми пальцами, с гладкими розовыми ногтями, свидетельствующими о его прекрасном здоровье.

– Петр воспользовался услугами райдшеринга полтора месяца назад. Ехал не от места до места, а промежуточно.

– То есть не мог знать пассажиров, которые выехали из пункта «А»? И которые потом доехали до конечного пункта «Б»? Так?

– Возможно. Но не факт. Он мог узнать кого-то, кто к ним подсел по дороге. Может, у них возник разговор, конфликт. Об этом надо спрашивать водителя. Он их вез.

– Спросим, не сомневайтесь, – кивнул Егор.

По информации, водитель сейчас должен был возвращаться из Питера.

– Кто-то стал свидетелем этого конфликта. И его убили тоже, как моего брата.

– Кто свидетель?

– Думаю, те, кого убили. Это Вадим Тарасов. И Анна Логинова. Тарасов, по информации, ехал от пункта «А» до пункта «Б», как вы изволили выразиться. Об этом мне его бухгалтер сообщила. Я с ней разговаривал. Анна подсела за городом и проехала немного. Значит, был некий транзитный пассажир, который вышел здесь, в городе.

– А ваш брат где вышел?

– Тоже здесь.

– Где он сел в машину?

– В нашем городе.

– А погиб где?

– Там же. Погиб беспричинно, глупо. Возвращался домой ночью после смены. Кто-то подстерег его и ударил по голове тяжелым тупым предметом, как уверяют эксперты. – Желваки на высоких скулах Нестерова нервно заерзали. Он опустил глаза в стол. – Мой брат был хорошим человеком. Его смерть – нелепость.

– У него не было врагов? – спросил Егор, потирая большим пальцем об указательный. Так, как если бы разминал сигарету.

– Нет.

– Бывших любовниц, брошенных, обиженных им?

– Нет. Он тихо, мирно жил со своей семьей. И любовниц у него не было.

– Кем он работал?

– Охранником на теплице. Там у него не было ни единого скандального инцидента, – предрек вопрос Егора Нестеров. – Повторяю, он тихий, незаметный человек. Был.

За что пострадал тогда тихий, незаметный человек, а? Просто за то, что возвращался домой не тем маршрутом? Или в ту роковую ночь оказался не в том месте, не в то время?

– Все дело в этом проклятом рейсе, капитан. – Нестеров сложил красивые пальцы домиком. – Я теперь в этом практически уверен.

– Теперь?

– Да. В нашем городе никто не стал искать убийц моего брата. Списали сразу в «глухари». Сочли, что это хулиганка. Ничего же из карманов не пропало. Но я уверен, что все следы, все ниточки тянутся сюда. В этот город.

– К слову, а зачем он сюда приезжал? Он ехал попутчиком, вы сказали.

– Да. Ехал. Обследование он проходил в одной из клиник. Подозрение у него было на опухоль. Он часто сюда приезжал. И почти всегда попутчиком. Заранее заказывал место. Это много дешевле, чем общественным транспортом.

– Что за клиника?

Нестеров продиктовал адрес. Егор записал.

– Диагноз, к счастью, не подтвердился. Мы все так радовались.

– Все? – с неприятной улыбкой поинтересовался Егор.

– Все. А вы что? Что это так ухмыляетесь, товарищ капитан? – На высоких скулах Нестерова вспыхнули два ярких багровых пятна. – На что намекаете?

– Я не намекаю. Я прямо говорю, что кто-то мог уже списать вашего брата со счетов, надеясь на его неизлечимую болезнь.

– С какой это стати? – возмутился Нестеров.

– С той самой, что если вдруг кому-то было что с ним делить.

– И что?

– Например, наследство.

И таким нехорошим сделался взгляд Нестерова, когда он услыхал слово «наследство», что Егор тут же почувствовал себя много увереннее. И резким движением отодвинул чистую пепельницу подальше.

Могли разочароваться родственники, уже мысленно поделившие наследство, когда Петр Нестеров вдруг объявил, что будет жить долго и счастливо? Могли. Могла жена разозлиться, обнаружив, что смертельный диагноз мужа не оправдался?

Могла.

Вот где надо копать-то. А не выдумывать страшные истории про страшный проклятый рейс. Даже смешно, честное слово. С такой версией на доклад даже не сунуться.

– Наследство тут ни при чем, – буркнул Нестеров, принявшись рассматривать безукоризненно розовые ногти.

– А было? Было наследство, Степан Сергеевич?

– Это к делу не относится. – Нестеров вогнал голову в плечи, не поднимая на капитана глаз.

– И все же? Я ведь все равно узнаю, – пообещал капитан Вихров.

– Нечего вам узнавать. Сам скажу. – Он похрустел пальцами, покусал губы. – В общем, был один спорный вопрос, да. После смерти отца осталась дача. Добротный большой дом, земли много. Так вот землю отец завещал мне, а дом Петьке. И по условиям завещания после смерти одного из братьев его собственность переходит второму. То есть умри я, земля отходила бы Петру. Умри он, дом мой. Как-то так. Отец, видимо, не желал, чтобы мы все нажитое им продали сразу.

– Судились?

– По поводу? – вытаращился Нестеров. – Из-за дома, что ли?

– Вы из-за дома, Петр из-за земли.

– Нет, до суда не дошло. Спорили, конечно, даже ругались. Сейчас стыдно за это. И в дом этот не могу заходить. Тошно.

Но это сейчас!

Егор злорадно улыбнулся. В пылу очередной ссоры мог запросто брата по макушке тюкнуть. А потом засовеститься. И броситься искать преступника в другом городе. Лишь бы от места совершения преступления подальше. А разыскивая мнимого преступника, мог начать убивать его попутчиков. Чтобы окончательно запутать следствие. Его уже подозревают в причастности к убийству Анны Логиновой. Они три дня перед ее смертью были неразлучны. И в ночь убийства Анна, со слов Нестерова, шла на встречу с ним. Доказательной базы нет. Но то вопрос времени. Остаются вопросы со смертью Тарасова Вадима, погибшего за несколько дней до гибели его брата.

Мог там оказаться Нестеров? Мог убить гончара, пытаясь увести следствие по ложному следу? Надо бы проверить его алиби. И позвонить в его родной город и вопросы задать на предмет родственных отношений родных братьев Нестеровых.

– Как вы узнали о смерти Тарасова, гражданин Нестеров?

Тот перемену в голосе капитана уловил сразу. Напрягся.

– Из газет, – буркнул, рассматривая Егора исподлобья.

– Что там писали?

– О том, что было найдено тело, и все остальное о нем. О его жизни, – неуверенно проговорил Степан Сергеевич Нестеров.

– А также писали о том, что он воспользовался услугами райдшеринга полтора месяца назад. И ехал в одной машине с вашим братом. Не так ли, гражданин Нестеров?

Тот понял свою ошибку мгновенно. Откинулся на спинку стула. Сощурил глаза, рассматривая капитана. Потом неожиданно погрозил ему пальцем и со злым смешком произнес:

– Все! Я ни слова больше не скажу без адвоката…

… – И больше ни слова не сказал?

Лиза, к которой он заехал ближе к десяти часам вечера, испуганно прикрыла рот кончиками пальцев.

– Нет. Не сказал.

Егор неуверенно переступил с ноги на ногу в ее прихожей. Дальше его пока не пригласили. Его вообще не приглашали, если быть честным. Просто заехал после допроса, будто бы задать несколько важных вопросов. На самом деле просто хотел посмотреть на нее. Убедиться, что с ней все в порядке. Что никто снова не набросился на нее в темном дворе. Не сбил с ног и не попытался ударить по голове.

Откуда вдруг такая забота с его стороны? Ответа у него не было.

Сначала уговаривал себя, что видеть ее и говорить с ней необходимо для дела, для полноты картины преступления. Лиза могла что-то неожиданно вспомнить, о чем прежде умолчала. Или забыла. Потом Егор убеждал себя, что едет к ней домой, чтобы не таскать ее без конца к себе в кабинет. Неловко как-то. Тем более после того, как закрывал ее на пару суток. Человек все же в отпуске.

Теперь уже и не знал, что придумать в собственное оправдание.

Беспокоится за нее? Боится потерять важного свидетеля? Или просто боится ее потерять?

Заехал во двор. Посмотрел, окна светятся. Все до единого! Решил подняться без звонка. Струсил. Вдруг не позволит зайти, если он позвонит и станет напрашиваться.

– И ты теперь думаешь, что это он? Он всех убил? – Лиза попятилась, уперлась спиной о стену прихожей. – Чтобы запутать следствие? Чтобы отвлечь?

– Не исключаю.

Егор снова переступил с ноги на ногу. С шумом втянул в себя воздух. С кухни восхитительно пахло тушеным мясом. Он бы с радостью остался на ужин. И плевать, что это неэтично и против правил.

– Да, но… – Ее взгляд сделался неподвижным, а руки запорхали, как у дирижера. – Да, но зачем ему было так подставляться?

– Ты о чем, Елизавета? – Ему нравилось называть ее полным именем. Выходило величественно, по-царски.

– Он нарисовался с Анной Логиновой, не стереть, – сфокусировала на его лице взгляд Лиза. – И к подруге моей приходил. И встречу Анне в ночь убийства назначил. И не скрыл, что главное. И к вам в полицию пришел сам. Он же не идиот.

– Не идиот, это точно. Но жутко изворотлив. Кстати, Елизавета, у тебя на кухне ничего не сгорит? – И Егор снова с шумом втянул в себя воздух.

Пахло по-прежнему бесподобно. И гарью никакой не несло. Просто нужно было ее отвлечь. Заставить ее броситься на кухню и тут же последовать за ней. Маневр так себе, но лучше, чем просто стоять и ждать, пока тебе укажут на дверь.

Разыграно было как по нотам. Лиза ахнула, метнулась в кухню. Егор, улыбнувшись, тут же стянул с ног туфли и пошел следом. Встал у окна, засмотрелся на купола церкви в красивом световом облаке. Лиза за спиной с грохотом бросала в раковину горячие крышки с кастрюлек. У него даже немного начала побаливать голова от невероятно вкусных ароматов.

– Поужинаешь со мной, капитан?

Она, кажется, еще не успела договорить, когда он выкрикнул: «да». И покраснел. Он почувствовал, что покраснел. И не поворачивался какое-то время, чтобы не обнажить свое смущение.

– Давай, капитан, присаживайся к столу, – окликнула его Лиза.

Мясо! Он угадал по запаху. Тушеное мясо с овощами. Большие аппетитные куски. Кабачки, баклажаны, кольца лука и морковки в густой томатной подливе.

– Может, немного не по времени. – Лиза глянула на настенные часы, со вздохом опустила взгляд на свои бедра. – Но положенное время ужина безжалостно пропустила.

– Мне кажется, такую шикарную фигуру невозможно ничем испортить, – проговорил он вполголоса, усаживаясь за стол.

И тут же снова покраснел, как отрок лопоухий. Уставился в тарелку, схватил вилку и принялся сражаться с куском тушеной говядины. Но судя по смешку, ей, кажется, его комплимент понравился. Она принялась шутить и болтать о пустяках. Задавала загадки, он успешно отгадывал. Было весело. Когда Лиза начала убирать со стола, Егор обнаружил, что пробыл в гостях рекордно неположенное для него время. Почти полтора часа.

– Было вкусно, – пробормотал он, обуваясь в ее прихожей и украдкой рассматривая ее босые ноги.

Идеальные пальчики, аккуратные ноготки, выкрашенные в нейтральный цвет. Тонкие щиколотки. Гладкая белая кожа, даже по виду казавшаяся нежной, как шелк. Колени, бедра скрыты под широкими домашними штанишками на широкой резинке на талии. Короткая кофточка с глубоким вырезом. И то, что под кофточкой, не давало Егору покоя, волновало его и очень нравилось.

Как можно было от всего этого добровольно отказаться? Идиот он, что ли? Это он про Павла. Не потому ли отирается без конца возле ее дома, что забыть не может?

– Ты установил, кто должен был отвезти коробку с заказом в детский интернат? – неожиданно вспомнила Лиза.

– Нет. Бухгалтер утверждает, что с транспортниками Тарасов всегда договаривался сам. Иногда мог просто кому-то попутно груз втиснуть. Какому-нибудь частнику.

– И установить теперь, куда подевалась коробка и были ли в скульптурках наркотики, не представляется возможным, – сделала она вывод.

– Не представляется.

– И откуда взялась наркотическая пыль на столе с заказами, тоже неясно.

– Неясно.

Егор чуть не сболтнул, что некоторые из его коллег предположили, что свидетельница – то есть Лиза – нюхнула кокаину со стола, разволновавшись от соседства с трупом. Промолчал. Не выболтал. Промолчал и о том, что отверг эту версию молниеносно.

– Лиза. – Он почувствовал, что голос его звучит хрипло, неестественно.

– Да, Егор. – На ее губах застыла беспечная улыбка.

– Можно, я еще приду?

– С вопросами? Конечно, приходи. Все лучше, чем мне к тебе.

– Ага, ладно.

Он не стал продолжать, не стал говорить, что просилось с языка. Кивком простился и вышел. Послушал, как за его спиной защелкали замки ее двери. И пошел к лифту.