Текст книги "Сама по себе. Поток сознания"

Вот и Чижову пишу:

«Короче, подобным героям совсем нет дела до людей, да они и себя-то почти ненавидят, поэтому похожи на сосульки, – и на солнце играю-блестят, но читателю в их блеске утешения не найти.»

Что ж ты напала на талантливого человека?.. Да-а, Ядвочка, могу так и загубить талант. Надо смягчить чем-то… как-то… зачем-то. Во!

«Заранее простите, Антон, если что – не так, но думаю: мир очень разнообразен и всматриваться в него – одно из чудес дарованной нам жизни, а талант должен помогать этому, чтобы однажды кто-то смог почувствовать себя (цитирую Вас) «не пескарём или задроченным сомиком, а, блин, вуалехвостом».

Всё. Нормаль. Переписывать, и даже перечитывать не стану, вот только ошибки…

Опа! Лети, моя рецка!

Глава 9

Ах, какие облака красивые снились! Белые, пушистые и словно серебром чернёным окаймлённые, слегка розоватеньким подкрашенные… Ну, наконец-то! А то всё-ё тебе всякая хрень снится… Явилась, моя родная, привет! Ну да, это я вчера, стоя на балконе и оттаивая после Тёминого… надо ж, ребятам закатил скандал из-за того, что предлагали установить водоочиститель! И обзывал-то их: «Обманщики, мошенники!»… Да отрежь ты это от себя, с утра надо положительные эмоции… Ну да, отрезаю и ныряю в свой сон. И смотрела я на облака эти предзакатные не с земли, а… словом, висели они предо мною утёсами снежными, и такая радость от них исходила! Конечно, мужу моему теперь кроме вилки да ложки ни-ичего не нужно! И даже ни воды очищенной, ни кабельного телевидения, когда проводила, ни веранды на даче, когда дети затевали её строить и даже электричества… Опять ты? Как что в тебя втемяшится, так хоть кол на голове теши… А как скважину без электричества пробили бы? Для его грядок, между прочим. Да и кондиционер в мою комнату, когда дети подарили и устанавливали, то он всё бурчал: зачем, мол, для чего?.. обходились и обойдёмся!.. Блин! Сорвалась ты со своих облаков… Ладно, слушай дальше. И пялилась я на них до самых сумерек. И какое ж то было кино дивное! Вначале светло-оранжевыми висели они под бирюзовой улыбкой неба, потом внизу проявилась чуть желтоватая полоса, бирюза начала густеть, оранжевость смешиваться с розовым и вдруг во всём вспыхнул закатный свет! Нет, такое словами не передать, только музыкой, а я… А тебе надо вставать и идти завтрак готовить.

Вот иду в ванну… вот умываюсь… вот волосы щеткой пятьдесят раз со спины – к вискам, от висков – за плечи. А вот и мой цех кухонный. Привет, цех! И что сегодня будем стряпать? Кашу, картошку али то и другое?.. Шутишь?.. Да нет, просто надо же как-то разнообразить рутину?.. Не получится, лучше смиренно подчинись ей… Ладно. Тогда, смирив «гордые порывы», обшариваю холодильник… вроде бы гуляш из рыбы от вчерашнего обеда остался, рис. Ага, есть. Вот и бьютифул!.. Да-а, изобилие у тебя полнейшее!.. А чего ж еще желать бывшей простой советской женщине-труженице?.. Вот-вот… Но вначале – чаёк, чаёк. Себе – зелёный, Тёме – черный «Лисма», о котором пишут, что он ну уж очень бодрит!.. Да признайся, что просто надо его реализовать, ибо польстилась и купила сразу четыре пачки… Ага, но зато в придачу получила красивую разделочную доску с индийским рисунком.

– Тё-ёма, пожалте чаёк бодрящий к новостям бодрящим!.. Пожа-АЛСТА, пейте на здоровьИЦ-ЦА.

И что сегодня по «Культуре»?.. Это не буду, это вчера смотрела, фильм едва ли, спектакль тоже. Ага, Российский национальный оркестр. Оркестр буду. А вот об актере Збруеве не-е, но за ним – «Абсолютный слух». «Слух» послушаю… А после него?.. А ни-че-го… Тогда почитай кого-либо из Прозы, или вообще почитай, а то уже давно не… Ага, давно. Последняя моя книга была… вон, еще на столе лежит. Стефан Цвейг3535
  Стефан Цвейг – (1881 -1942) – австрийский писатель, драматург и журналист.


[Закрыть]. «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского3636
  Эразм Роттердамский (1469—1536) – Крупнейший ученый Северного Возрождения.


[Закрыть]», нидерландского гуманиста и философа (1469 – 1536 г)». Интереснейшее было чтение… Интересно, а ответит ли тебе Антон Чижов?.. Ага, ответит ли? Мужик-то он умный, если судить по рецензиям, но дюже ироничный… Вот и ответит иронично… Ну да, и будет в Прозе висеть его ирония… Не угадаешь… Не угадаю. И жаль, что Тёме не могу о нем рассказать, не интересно ему видите ли, а хочется… хоть с кем-то… Попробуй всё же за обедом… Не, не буду. Лучше молча будем есть наш грядущий рыбный гуляш с рисом, а то ненароком заденет чем-нибудь, заведусь и вылетит мой свободный послеобеденный час в трубу… Ой, мобик поёт.

– Привет, Агнеш!.. Оливка заболела? Бедная моя девочка… Ну, конечно, надо врача вызвать, хотя и просто насморк. Но ты аспирин ей сразу не давай, если только к вечеру, а пока кусочки чеснока к воротничку булавкой приколи, я всегда так делаю и помогает… Конечно, съесть его тоже хорошо, но Оливка ж не будет… А-а, сама… и по несколько долек сразу?.. Не, нельзя, Агнеш, а то желудок раздразнишь… Да, да, что ж поделаешь, лечи Оливчу и позвони потом, будет ли температура подниматься?

Уже двенадцатый? Но еще до стряпанья обеда целых полтора часа, так что… Привет, мой Комп, привет, моя радость, хочу сегодня с тобой поворошить файл под названием «Мой миф». Что значит ворошить? А то, что, наверное, отсырел он, ведь сто лет к нему не притрагивалась и теперь надоТЬ подредактировать слегка… хоть, честно говоря, и не очень-то надоть потому как всё прошло, всё отболело. Да, конечно, печально, но всё ж глянем-ка на начальные строки, может, и вдохновят, может, разбегусь: «Заварила кофе. Прилегла на диван…» А, может, и сейчас – кофе, прежде чем?..

– Тём, будешь кофе?.. «Традицию предобеденного кофе» нарушать не будем, но ты ж иногда и на после обеда оставляешь… Сегодня не оставишь?

Раз, два, три… сыпать и четвертую ложку? Тёма ворчит, что, мол, слишком крепкий завариваю. Ну да, крепкий, но я же люблю такой, голова потом… как новенькая! И как назвать этот миф, рождённый из тетрадных записей под названием «Лис»? ЛИС – его аббревиатура. И как же была влюблена в эту аббревиатуру… то бишь, в её носителя! Долго, мучительно… и счастливо. А теперь…

– Тём, кофе заварен, иди… (Или «сварен»? Надо посмотреть в Нете.) Тём, ну иди, потом дочитаешь, а то остынет… Нет, давай я налью, а то взболтнёшь. (Руки-то у него как дрожат!) Ну да, сахара у нас мало, надо в «Линию» ехать… Значит забыла, если вчера не сказала… Да ладно уж, проедешься еще разок, зато цель впереди будет светиться, а не просто так… (И последний сахар сейчас рассыплет.) Тём, давай я… тебе две ложки?.. Ну, ты же знаешь, что люблю послаще… Умоляю! Не надо под кофе – о социализме! Просто пей мелкими глотками, смотри в окно и наслаждайся… Ну, пожалуйста, не надо и о Гайдаре3737
  Егор Гайдар (1956—2009) – российский государственный и политический деятель.


[Закрыть], похоже, что ты его книгу наизусть учишь. И какой раз читаешь?.. Второй. А, по-моему, пятый… Да читай, читай хоть и десятый, но вы с братом меня достали социализмом!.. Больше не будешь? Будешь! Знаю тебя, знаю… Ну вот… хорошо-то как посидели, кофейку попили… о социализме поговорили, а теперь – по домам.

Что, Компуш, отдохнул? Тогда поехали дальше, моя радость. И на чём остановились? На кофе. А после него что было? «Заварила кофе. Прилегла на диван. Снова села за компьютер». Ага, как и сейчас… правда, не прилегнув… а «прилегнув» можнА говорить? Наверное, нет. Комп, а дальше-то что? «Открыла файл с пометками. Итак: какое сегодня число? Тринадцатое. А сколько дней набирала дневники? Раз, два, три, четыре… тринадцать. Опять тринадцать! Да что ж такое!? Прямо мистика какая-то, как и тогда…» Спрашиваешь, а что «тогда»? Ой, а тогда всё и началось… Во, слушай, а не назвать ли этот мой миф «Я звала его ЛИС»? А под названием ме-еленько так: «Мой миф». Ну как, почему «миф»? Да потому, что он и был мною соткан, выдумала и ЛИСа, и свою влюблённость. Зачем-зачем. Нужно было… значит. И очень, значит. Не понимаешь зачем? А-а, куда тебе… Ой, мобильник…

– Привет, Ви! Не замерз, еще живой?.. Ну и не вылезай из-под одеялки, полежи, ты же ночами романы пишешь… но пока не пишешь, скажи мне: что тебе в следующий раз переслать Наташкой?.. Паштет печёночный еще не съел? Хорошо, не буду его… а смалец?.. Три баночки. Котлет сколько?.. Двадцать. Всё, заказ принят… Значит, созваниваюсь с Наташей и… а пока топи железку и дров не жалей, летом еще напилишь-нарубишь… Ага, пока-пока.

Нет, Комп, и все же не буду ворошить прошлое под названием «ЛИС», пусть еще воспоминания пообвянут, тогда и… Лучше, давай-ка окунёмся в волны Прозы, а вдруг кто-то что-то и… Ну да, Антон Чижов «и»:

«Галина, ну что могу сказать за героев своих? Ужасны они, конечно, но ведь есть же такие! И как быть? Мириться с их существованием или не мириться и резко отрицать? Вы меня пристыдили, и теперь много буду думать головой. Спасибо».

Вот, видишь, Копм! А ты говорил… Хорошо, что Антон почти без иронии ответил, зря боялась. Говорила ж тебе, что он – ироничный умница. Ой, а «умница-то» – для женщин, а как для мужиков? Ломай теперь голову. Ну, конечно, не ты «ломай», а я ломай. И что ответить этому… а-а, вспомнила!.. умнику.

«Антон, и не думала Вас пристыжа… пристыда…» Блин! Вот уж этот русский язык… Тогда напишем так: «Да не хотела я Вас стыдить, не хотела и подталкивать к тому, чтобы „думать головой“, – Вы и так в плену этих самых раздумий, – но дело в том, что меня приручила русская литература: почему, зачем, кто, когда… и опять: почему, зачем? Помните, как у моего любимого Николая Семеновича Лескова из дневника одного из героев, Савелия Туберозова?»

И где в моём биографическом опусе поселился Савелий Туберозов? Откроем «Игры с минувшим» – «Найти» – «Туберозов». Ага, вот:

«Сегодня я говорил слово к убеждению в необходимости всегдашнего себя преображения, дабы силу иметь во всех борьбах коваться, как металл некий крепкий и ковкий, а не плющиться, как низменная глина, иссыхая, сохраняющая отпечаток последней ноги, которая на неё ступила». Вот и пошлём этот «отпечаток» умнику Антону, а насчет нынешних его героев… «А насчет Ваших нынешних героев… Да нет, они не ужасны, – грешные люди как и все мы – и „мириться“ с ними или „резко отрицать“ – Ваше право. Но зачем же, талантливо пишущему, клонировать их?» И как получилось, Компуш? Молчишь. Тогда клонируем нацарапанное, отлавливаем курсором из моих «Избранных» Антона Чижова – «Аквариум для одинокого мужчины» – «Добавить замечание»… Опа! Лети добавленное! А ты, Компуша, отдохни, пока я там, на кухне, бодрствовать буду.

Ну вот, всего каких-то полтора часа и опять – с тобой. Снова заглянем в Прозу? И кто к нам в гости жаловал?.. и сколько?.. и не оставил ли «яичко»? Ага, есть одно, и снесла его не курочка, а Борейшо на мой этюд «Коллега Поцелуйкин»:

«Очень понравился текст. Образ чётко выписан. Стиль чем-то раннего Довлатова3838
  Сергей Довлатов (1941—1990) – писатель и журналист, эмигрировавший в США.


[Закрыть] напомнил»… Да-а, уже с месяц Борейшо не писал и вот… Приятно от него похвалу получить. А, может, этот комплимент – подсказка, чтобы поместила именно в эту главу что-то из нашей переписки? Ага, так и сделаю. Но сначала отвечу: «Владимир, приятно, что подтолкнула вспомнить остроумного Довлатова. Спасибо».

А теперь – за переписку с ним, и началось она с того, что похвалила его рассказ «Глазами Сократа3939
  Сократ Сократ (1470—1399) – древнегреческий философ, учение которого знаменует поворот в философии.


[Закрыть]»:

«Вам удалось, – и мыслью, и слогом, – приподнять завесу и заглянуть в Потусторонность. Может, будет и еще что сказать, но пока… Благодарю.»

Потом написала и о рассказе «Замки из пены»:

«У Вас густая, насыщенная яркими красками и полутонами проза, но мне кажется, что, увлекаясь, Вы забываете обо мне, читателе, и я всё чаще и чаще начинаю спотыкаться о „лабиринты ролкеров“, „Вонг, жиртресты“, „сдувшийся пузырь бабл – гама“, „к тому же обкумаренном в говно“ и, спотыкаясь, вначале недоумеваю, а потом начинаю ворчать, злиться на автора за непонятное, а когда к концу (вместе с Вами), „забираюсь на крышу и мечтаю о старом РГ, заныканном папашей в спальне“ или угрожающее: „Когда будешь купаться – проверяй подмышки. Виноградные гроздья – быстрая смерть. Яйцо чайки – на берег можно не возвращаться“…Так вот, когда читаю такое, то начинаю думать: да нет, не только моя вина в том, что не понимаю, а какие существа всплыли в конце?.. хотя до слёз жалко эти „души маленьких убитых аквалангистов“. И все же, Владимир, своей прозой Вы напомнили мне Альбера Камю4040
  Альбер Камю (1913—1960) – французский прозаик, философ, эссеист.


[Закрыть] с его блестящим рассказом-эссе „Возвращение в Типаса“, но у него всё так понятно, ясно и объёмно! Думаю, и Вы так смогли бы так, – уж очень настоящий!»

«Большое Вам спасибо за точные и ёмкие замечания. Да, этот текст перенасыщен аллюзиями и выглядит синтетичным. Но, посмею указать тропинку к возможно большему пониманию. Я попытался передать атмосферу пост апокалипсиса на побережье с присутствием параллелей, с изображениями этого мира другими авторами. Отсюда капитан Вонг. Отсюда довольно жесткий сленг подростков. Это мир Танжера и Марокканского побережья Атлантики. Мир, в котором остались лишь пустота, наркоторговля и ощущение близкого конца мира, в котором из океана вылезают непонятные создания. Однако все, что Вы написали, безусловно, учту».

«Насчет „присутствия параллелей с изображениями этого мира другими авторами“ я поняла, ибо в своей профессии подобным приёмом пользовалась не однажды, и по опыту знаю, что при параллельном монтаже „сюжеты“ должны быть „прописаны“ равнозначно чётко, иначе тот, для кого делается, начинает „хромать на одну ногу“ и тогда ничего хорошего не жди.»

Ну вот, пока с этой перепиской закончу, а дальше… Дело будет видно.

И сколько сейчас? Двадцать два сорок. Можно минут пятнадцать почитать кого-либо… ну, хотя бы опять Антона Чижова, может, что-либо новое поместил?

Ага, «Бабочка»:

«Он включал телевизор… Плоский экран прогибался под натиском гигантского медиа оползня. Селевой поток наглого вранья, рекламного паскудства, низкопробной попсы и откровенного скотства. И всё это декларировало, восклицало, визжало и всхлипывало…»

Ну и ну! Ощущеньица, как и у меня порой. Но на ночь – такое?.. Не, не буду. Завтра прочитаю.

Глава 10

И что сегодня на завтрак?.. Вчера картошку ели, а значит… Благодарю, моя хорошая, за подсказку, и чтобы без тебя делала? Но, может, сегодня творчески подойди к каше и вместо трех ложек овсянки сыпануть пять, риса не одну, а две, гречки – три… Какой полёт фантазии!.. Не хихикай, хочу еще и мюсли сделать… Ага, сделай, столько живёшь, а мюсли еще не… Вот-вот, поэтому и вброшу в кашу изюм, кусочки яблока, мандарина… Сама мюсли сварганишь?.. Ага, чать не боги горшки обжигаютЬ, вот и я смюслю. Во, неплохой глагол, да?.. даже смешноватенький… Обхохочешься… но что еще вбросишь в кашу?.. А сушеные ягоды смородины и шиповника, зря что ль сушила? Кстати, а сколько уже натикало? Ого, без пятнадцати девять. А за окном-то серо и, похоже, солнца не ожидается. Ну да, вчера в новостях грозились, что циклон припрётся, вот он уже и на подступах.

Что-то Тёма кашу вяло ест, наверное, не нравилось моё мюсли… или моя?.. мой?

– Тём, кисловатые кусочки, это яблоки, добавленные в кашу для экспериментУ-У (А, может, рассказать ему под мюсли о том, что вчера в «Плодах просвещения» увидела? Ну надо ж, двести пятьдесят миллионов лет назад в районе Сибири извержение вулкана такое было, что вся планета потом выгорела!) А чёрненькое – кусочки чернослива, и хотя фрукт этот весьма дорогой, но зато полезный, так что, ешь, ешь… (И компьютерная графика такая классная была! Наш земной шарик и – черно-бурый. Страхота-а!) А это, Тёма, финик и тоже для пользы организЬМУ твоему… ну да, и моему. (И тогдашним микроорганизмам снова пришлось развиваться миллионы и миллионы лет! Во как…) Да ладно, завтра опять картошка с помидорами будет, но сегодня доедай уж мою экспериментальную мюслю… А как правильно? Да, наверное, мюслю как-то не звучит… Нет, в словаре искать не буду, посмотри ты, а потом скажешь… Ну, хорошо, хорошо, сама, в Нете… ну, в Интеренте, значит. (Так рассказать ему али не? Ведь так хочется – кому-то! Но нет, не буду, а то опять отрежет: «А мне это не интересно», или: «Да нет, сомневаюсь». ) Ну, вот и молодец, что доел… На здоровьице. Сейчас чай заварю, пока ты с посудой управляться будешь. (А, впрочем, расскажу. Рискну… как очередной эксперимент.) Тём, вчера по телевизору интересный фильм был. (Молчит. Терпит.) И ты знаешь, так страшно было видеть наш земной шарик не голубым, а чёрно-бурым!.. Господи! И в этом ты сомневаешься! Ученые докапываются, исследуют, доказывают, а ты сомневаешься. Ну, какие у тебя основания для сомнений, ты же в этом – профан! А-а, ну тебя!..

Ой, на бегу чуть холодильник не сбила… Сомневается! Вот уж поистине не хомо сапиенс, а хомо сомневающийся, и особенно – в каждой моей фразе! И не поймет, что так устаю, подбирая в разговоре только то, что его сомнению не подвергнется… Ладно, хватит, успокойся!.. Хорошо тебе, Ядва, других успокаивать, а попробуй-ка сама… И всё же хватит… Всё. Успокоилась, смягчилась, охладилась, усмирилась, унялась… убаюкалась, укротилась… угомонилась, устаканилась и… подсесть к Компу часа на полтора?

И с чего начнем, мой не сомневающийся и всё принимающий? Ладно, начну с того, чем вчера кончила: Антон Чижов, «Бабочка»… А помнишь, Комп, как-то я уже писала этому Чижову? Ну да, не ты должен помнить, а… Слушай, какой-то раздражительный ты сегодня! Смени интонацию и открывай мне «Бабочку».

«Вон те, что под балконом бегут. Ишачат с утра до ночи, и с ночи до утра, чтобы больше жрать и обильней испражняться. Покупать, приобретать, устраивать быт. Вить гнёздышко, тащить в него всякую дрянь, размножаться. Ходить в гости и принимать гостей. Пить, петь, плясать и… И однажды издохнуть, так и не поняв: на хрена жил?! А жизнь у человека должна быть как пружинный матрац. Со множеством скрытых, но упругих пружин. Чтоб поворачивался – а они звенят. Звенят! Тогда не будет пролежней и ночных кошмаров, после которых соберёшься в лучший мир, глянешь, и окажется, что большую, лучшую часть отмеренного тебе времени ты провёл на продавленном, склизком от пота синтетическом тюфяке…»

Пишет то как! Словно исповедуется.

«Он включал телевизор… Плоский экран прогибался под натиском гигантского медиа оползня. Селевой поток наглого вранья, рекламного паскудства, низкопробной попсы и откровенного скотства. И всё это декларировало, восклицало, визжало, всхлипывало. Выключал звук. Первые мгновения наслаждался тихим бессилием участников многоканального паноптикума, но уже вскоре удовольствие сменялось ненавистью. Отключённые от привычных средств коммуникации, карикатурные персонажи настойчиво тыкались в экран по ту сторону. Они жестикулировали, паясничали, строили рожи. И его накрывало усталой ненавистью, стало подрагивать веко и кривиться рот…»

Да-а, в одном абзаце – целый мир образов!

«… как насекомое-паразит! Окуклился потихоньку, полудохлая тварь, и бредит наяву о звенящих пружинах, а пружина давным-давно упирается туда, где сердце. На свет, надо на свет…»

На такое можно и рецензию писать. А, впрочем, едва ли она будет интересна Антону, он – человек другого возраста и уровня… Дочитаю, а там…

«На свет, надо на свет. В гнусной комнате совсем нету света.» Ветер вдруг хулигански рванул тяжёлую штору и вместе с комком грозового воздуха, впустил в затхлую нору порцию, сдобренного сварочными вспышками грома. И сразу захотелось грозы. Захотелось пугаться и ёжиться. Захотелось, чтоб ливнем – в морду, молнией по – глазам. Он зашевелился навстречу природному явлению…»

Мобильник…

– Да, Галь… Ага, да, да… ну конечно, привози.

– Да это, Тём, Галя нам Платошку сейчас завезёт… А в садик потому не отвела, что он заболел.

Вот и закончилось моё чтение. Ой, надо кое-что спрятать, а то внук-бандит придёт и тогда буду только ахать, когда моим индийским слоником по столу начнёт стучать, или гитарой размахивать. Так, слоника – на шкаф, гитару – за кресло, мандолину… А, впрочем, пусть остаётся, надо ж ему с чем-то играть? Во, еще вазочку керамическую мою любимую надо повыше поставить, а то в прошлый раз хотел ею шахматного короля пришибить. Всё. Теперь кофе заварю, может, еще успеем выпить.

– Плато-ошенька! Радость моя, разреши тебя в лобик поцеловать! Ой, какой кашель у ребенка, какой кашель!.. Да, нет, Галь, похоже, что не дурачится, а взаправду. Платоша, что ж ты так? Дома, значит, не кашлял, для бабки и деда берёг?.. Хорошо, хорошо, Галь, часа три продержимся, дед уложит, но заснёт ли он? Ведь у нас столько интересного!.. Кстати, он поел?.. Хорошо, покормлю. Правда, обед еще не готовила, но что-нибудь придумаю… Хлеба тебе и маслица с сахаром? Ну надо же, год назад угостила, а он и запомнил. Что ж, пошли на кухню, мой золотой, а ты мама… Ага, пока! Да, Платош, да-а, хлебушек у нас вкусный!.. Еще маслица подлить и сахарку подсыпать?.. Такого вкусного мама никогда не варит? Тём, слышишь, внук жалуется, что мама такой вкуснятины, как хлеб с маслом, никогда не варит.

И что б мне такое на обед… по-быстрому? Во, бульон от вчерашнего тушёного бройлера сойдёт для супа, а еще рис отварю, курятину обжарю и будет нормаль, как Машка говорит. Надо только картошку почистить, морковку, лук и пшена в бульон сыпануть пару ложек.

– Дед, а ты веди-ка внука в зал, на нашей кухне и двоим не развернуться, а уж троим… Ага, поиграйте там на пианино, а потом спать его попробуй уложить… Нет, лучше в зале, а то заблокирует мне компьютер, а там Антон Чижов ждёт… Да это автор такой… Ну, тебе не нужен, а мне…

Итак, на второе – курятина, но на чём обжарить? На смальце… хоть запах свинины будет. Конечно, курятина вкусная, но, если её каждый день… надо как-нибудь свинины купить. Но дорогая. Но сытная… да и вкусная, если с курятинкой… для котлеток.

– Что ты, Тём? Не хочет в зале ложиться? Тогда придётся в моей комнате, рядом с Ком… компьютером, но тогда мне… Ладно, укладывай, что ж поделаешь.

Комп, а вот и я. А шепчу потому, что Платошка спит рядом, так что давай с тобой потихонечку… Ой, клавиши-то твои как стучат! Попробую тихо-онечко, не с размаху: Яндекс – Антон Чижов, Проза. Ру, – «Бабочка».

«Он зашевелился навстречу природному явлению. Такой гроза бывает редко. Зарево – по всему фронту, пальба, штормовой ветер давящий на окна так, что они жалобно запели. Дождь толком ещё и не начинался, сделав лишь пробный заход, но и его хватило, чтобы в диком освящении улиц смыть весь суетливый срам, а когда ливануло, то асфальт почернел, захлебнувшись в пенных потоках, машины опасливо подгребали к бордюру, затихали, печально шевеля усишками-дворниками и лишь в их галогеновых глазках жалко теплилась жизнь, чтобы вскоре затухнуть совсем. Весь мир попрятался. И сразу стало легче дышать».

Платошка зашевелился. Проснулся. Нет, вроде бы снова уснул, так что, успею дочитать.

«Гроза ушла. Он вышел на балкон… Бабочка? На шестнадцатом этаже?.. Она весело посуетилась и села на плечо. Распустила крылья и затихла в состоянии возмутительной безмятежности! Он осторожно протянул палец, дотронулся до мохнатой спинки. Божья тварь поёрзала, будто в смущении, несколько раз сложила крылья, но не улетела… Сколько он простоял вот так, боясь спугнуть это чудо? Что испытал, что передумал? Один Бог знает. Но это было больше, чем мысль. Это было откровение».

Ну, что Вам сказать, Антон Чижов?.. Ой, кажется все же внук просыпается. Нет, но вот-вот… Пару строк – Антону, пока не остыла от чтения:

«Антон, читала с неизменным удивлением и радостью, что смогли – вот так!.. Благодарю»

Проснулся. Встаёт… Плато-о-шенька, проснулся, моя радость! Поспал и хорошо, щечки сразу зарумянились. Давай-ка обуемся и пойдем играть, да и маму встречать… ага, уже скоро приедет.

Восемнадцать десять уже? Через пять минут – Российский национальный оркестр.

Эти оркестры симфонические для меня всегда – чудо! Да еще с Михаилом Плетневым! Люблю его, дирижирует сдержанно, без показухи и аплодисменты, цветы принимает с каким-то скромным достоинством. И кого исполнять будут? Баха4141
  Иоган Себастьян Бах (1685—1750) – немецкий композитор, органист-виртуоз, капельмейстер.


[Закрыть]. «Токкату и фугу». Токката, и не на органе? А, впрочем, Плетнев знает, что и как играть.

– Нет, Тём, пока не хочу ужинать, я ж недавно кофе с вафлей… Что на ужин? Ну, поищи в холодильнике, что найдёшь – всё твоё, да не забудь в микроволновке разогреть.

Вот муженёк! И холодное может есть, если не подскажешь. Конечно, эта его лень с одной стороны удобна, но с другой… Да-а, «Токката» и без органа прекрасна!.. Нет, яичницу Тёма сжарил, пошёл, так сказать, по пути наименьшего… и чего он вечно усилий боится? Ведь усилие – жизнь, пока способен их делать – живёшь, а когда… Чудо, а не музыка! Особенно, когда глаза прикроешь. Как это у Блока? Музыку надо слушать, создав для себя как бы мрак предмирный, вот тогда она и поведет за собой в вечность… А Тёма не хочет в вечность, сидит на кухне и яичницу… А, впрочем, слышит издали. Господи, ну почему, когда слушаю такую музыку, еще ярче вспыхивает острое сожаление, что не будет её ТАМ!.. А, впрочем, и музыки, и меня, и ТАМ… скорее всего.

– Ой, Тем, испугал!.. Ну да, я же слушаю и вдруг… Вот и стучись в следующий раз… Что за музыка? «Токката» Иоганна Себастьяна Баха для органа и Михаил Плетнев со своим оркестром… Да-а, прекрасно… Пройтись хочешь? Иди, Тем, иди…

И как может уходить от такого? Дослушал бы, а уж потом… Нет, живу с ним целую вечность, а понять?.. А я, а во мне… Нет, словами не передать. Да и зачем? А хочется! Хочется кому-то, что-то, как-то…

Вот, Ядва, и закончился мой маленький праздник… А ты на балкон выйди, может, и продлится… Ага, дружочек, благодарствую за подсказку. Ой, хорошо-то как! Снежок робкий запорхал-закружил… Но сейчас твой робкий прикроет лёд и сразу скользко станет… Да ну тебя! Зато красиво будет. Ты лучше подскажи, и почему снежинки не сразу – на землю, а кружатся, взлетают, снова опускаются-падают и опять… А сама что думаешь?.. Думаю, что и люди – вот так. Одни идут да идут своей дорогой, не особенно задумываясь, а другие кружатся, взлетают, опускаются, но снова пытаются взлететь… А в конечном-то счете и они… Да, когда-нибудь и они… После твоего праздника и – о грустном?.. Ладно. Не бу-уду, не ста-ану… не сяду, не лягу, не упаду… Остановись, хватит… Ага, хватит. Пойду-ка перекушу чего-либо, попью чайку, а потом…

Перекусила, попила чайку любимого зеленого, можно и – к телевизору. Что там сегодня? А ни-ичего интересного. Твою дивизию!.. как любит выражаться Тёма, шестьдесят каналов, а смотреть зачастую нечего… А, может, это к лучшему?.. Ну да, зато почитать можно. Но кого выбрать из столь необъятного списка пишущих и ждущих похвал? А хотя бы вот эту… Людмилу Надеждину, надеюсь, не псевдоним?

Конечно, этот мемуарный рассказик Людмилы совсем простенький, но искренность!.. Заслуживает, заслуживает похвалы. И какой же комплемент сделать? По стилю? Нет, о стиле умолчу… но отошлю несколько строк из Набокова как образец, может догадается, что важно не только то, о чём писать, но и как?

«Людмила, хочу предложить Вам немного из Владимира Набокова:

«Слушай, я совершенно счастлив. Счастье моё – вызов. Блуждая по улицам, по площадям, по набережным вдоль канала, – рассеянно чувствуя губы сырости сквозь дырявые подошвы, – я с гордостью несу свое необъяснимое счастье. Прокатят века, – школьники будут скучать над историей наших потрясений, – всё пройдет, всё пройдёт, но счастье мое, милый друг, счастье мое останется, – в мокром отражении фонаря, в осторожном повороте каменных ступеней, спускающихся в черные воды канала, в улыбке танцующей четы, во всем, чем Бог окружает так щедро человеческое одиночество».

Спросите: и к чему я Вам – это? Давайте-ка поверим Набокову, что возвращенные Вами счастливые мгновения при виде елочных игрушек и танцующих детей, да и мои, когда недавно радовалась выпавшему снегу, развесившему кружева на деревья, должны!.. непременно должны остаться где-то ТАМ, в неведомом нам измерении. Скажете: сумасшедшинка! А вдруг и нет?»