Текст книги "Кто кого предал"

Глава 5
Романтики против предателей

А теперь – самая гадкая история всей этой книги, потому что это история предательства.

Речь идет о деле «красных профессоров», осужденных за свои убеждения стопроцентных ученых-литовцах, пострадавших за нежелание уходить в навязанный сверху национализм. О судмедэксперте Иване Кучерове, который не дожил до суда, вы уже прочитали. Но на самом деле профессоров было четверо.

Одного из них – Юозаса Куолялиса – сначала на 8 лет привязали к Литве подпиской о невыезде, а потом еще добавили пятилетку реальной тюрьмы.

Двух других – Миколаса Бурокявичюса и Юозаса Ермалавичюса – литовские спецслужбы в нарушение всех мыслимых законов выкрали и вывезли из соседней Белоруссии. Судебный процесс над ними полностью перевернул историю сразу четырех стран и одного союза: Литвы, которая осудила лучших своих сыновей, признанных интеллектуалов, на 12, 8 и 6 лет. Белоруссии, нарушившей законы братства. России, которая в попытке отмыться от «красного следа» проглотила это, не подавившись. Европейского союза, «не заметившего» карательной литовской «демократии» и принявшего Литву в свои ряды, несмотря на наличие политзаключенных. И Соединенных Штатов Америки, которые ожидаемо оказались к этому причастны.

Восхищение вызывают только сами эти старики, дружно отказавшиеся писать прошение о помиловании, ради которого нужно было признать свою вину. Потому что «виноваты» они были только в том, что не меняли взглядов, что по тем временам было редкостью.

Миколас Бурокявичюс: «Я не пошел на поклон к литовским буржуазным националистам»

…Не думала, честно говоря, что решусь опубликовать это интервью. Когда мы с Миколасом Бурокявичюсом встретились несколько лет назад, он уже был не в лучшей форме и говорил фразами, будто бы списанными с учебников. Он был трогателен в своей убежденности, но слишком слаб и стар. Оставлять его в Истории таким не хотелось, потому что его вообще-то было за что уважать. Хотя бы за те 12 лет, которые он провел в тюрьме после того, как в 1994 году Белоруссия выдала его литовским спецслужбам. Профессор, доктор наук, идеалист, «ботаник» из коммунистического заповедника – когда-то он был отличным собеседником. А в момент нашей с ним встречи уже, к сожалению, нет – потому я отложила в сторону диктофонные записи, даже не думая к ним возвращаться.

Но вот не стало его 20 января 2016-го, и понеслось: «Умер один из организаторов государственного переворота 1991 года» – написали в литовских газетах…

Позвольте, это какого такого переворота? В 1991 году Литва вообще-то была в составе СССР, и официальная ее независимость наступила только 6 сентября, когда ее признал СССР. Или, если хотите, – 2 сентября, если признание США весит больше. Следовательно, январский государственный переворот в классическом его понимании – с многотысячными митингами, истерящим телевидением и занятым вооруженными добровольцами Верховным Советом – организовал совсем не Бурокявичюс, а кое-кто другой.

Судя по комментариям в интернете, заголовок о госперевороте сбил с толку не меня одну. Многие тоже подумали: умер-де другой организатор, «брюссельский музыкант», как в Литве называют Витаутаса Ландсбергиса, и, только вчитавшись, понимали, что речь идет о его антиподе.

Если не дать человеку слово, хотя бы и посмертное, имя его заврут – как заврали все другие сюжеты, у которых не осталось свидетелей.

Романтик от компартии, Миколас Бурокявичюс после того, как вышел из тюрьмы, решил никуда больше не бежать и тихо старился в своей квартире в окружении больной дочери и жены. То, что он сказал мне в интервью, было вторичным. Зафиксировать личность для Истории – вот что было важно, когда я звонила в его дверь. Это получилось – хотя, когда мы увиделись, он уже не был блестящ – иногда забывался, плутал в детских воспоминаниях или уходил в термины. Но время от времени будто откуда-то выныривал – и тогда за шлейфом знакомых каждому со студенческих лет отрывков из лекций по научному коммунизму проскальзывало то, за чем, собственно, к нему и следовало идти.

Приказа не было

– Что, по-вашему, произошло в Литве на стыке 80-х и 90-х годов прошлого века?

– Фактически бывшая Компартия Литвы раскололась на две части – интернациональная часть коммунистов, около 40 тысяч человек, остались на позициях марксизма-ленинизма и избрали меня своим первым секретарем, а меньшая часть, которую возглавил Альгирдас Бразаускас, пошла по пути национального ограничения и перешла на социал-демократические позиции.

– После августовского путча во время обысков нашли ваше письмо к Михаилу Горбачеву от 7 января 1991 года, в котором вы будто бы просили вмешательства Москвы в литовскую ситуацию…

– Нет, было не так! Вопрос Горбачеву ставился не раз, только иначе: что при принятии решений ему следует учесть особенности Литвы. Чтобы учитывалась национальная и историческая специфика развития литовского народа и литовского государства.

– Я правильно понимаю: вас пытаются назначить главным организатором военного вмешательства в ситуацию в Литве в январе 1991-го. А вы утверждаете, что речь в том письме шла совсем о другом?

Профессор М. Бурокявичюс отсидел за свои убеждения 12 лет. Фото Г. Сапожниковой.

– Только не о военном вмешательстве! Об этом не было ни слова. Дело в том, что Литва входила в Прибалтийский военный округ, который возглавлял генерал армии, Герой Советского Союза Валентин Варенников. Потом он стал первым заместителем министра обороны СССР, а его сменил генерал-полковник Федор Кузьмин. Это были очень умные люди. События, которые произошли в Вильнюсе, были спровоцированы литовскими буржуазными националистами по инспирации Запада, и обвинять Советский Союз и армию в этой провокации нет никакого повода. Нужно учесть то, что литовские экстремисты не раз стремились ворваться в военный городок. Отношения между военными и националистами очень обострились. Из этого потом и получился конфликт.

– Ну а люди-то в ночь на 13 января 1991-го как погибли? Есть же 14 погибших, и от этого никуда не деться!

– Нужно учесть то, что националисты сами стреляли по тем людям, которые погибли. Здесь все списать на армию нельзя. Это было бы преступлением и искажением исторической действительности. Варенников и Кузьмин оберегали людей и с одной и с другой стороны. Как там все случилось, никто сейчас не может ответить. Есть версия, что сами литовцы по литовцам стреляли, есть версия, что стреляли патрули, когда ломали заграждения. Но приказа командующего гарнизоном применять оружие не было. Это я вам подтверждаю. У меня был телефон ВЧ, по которому я мог связаться и с Москвой, и с военными, так вот – военные сами по этому телефону мне звонили и спрашивали, что им делать? Вокруг ломают все, прыгают, стреляют… Ясно то, что это была провокация литовских буржуазных националистов.

В Литве была очень острая классовая борьба. Думающий человек всегда знает, что это может вылиться в борьбу вооруженную. Потому что литовские националисты советскую власть – ненавидели, про людей, которые работали и создавали советскую Литву, выдумывали всякие гадости и даже к самым высоким руководителям социалистического строительства – Антанасу Снечкусу, Юстасу Палецкису, Мечисловасу Гедвиласу – испытывали большую ненависть. Плели всякие интриги против этих людей, так что классовая борьба в Литве происходила не только в 1945-м, но еще и после войны.

Горбачев не отвечал

– Откуда в Вильнюсе в ту трагическую ночь взялось столько иностранной прессы? Кто ее пригласил и пустил?

– Это, видимо, вопрос не ко мне. Я только могу вот что сказать: январские события Ландсбергисом планировались не один день. Потому что классовая суть борьбы уже созрела такая, что столкновение между людьми, выступающими за прогресс, и людьми, которые отстаивали регресс и хотели возвратить буржуазный строй, было неизбежным. Капиталистические страны – Германия, Америка, Франция – испытывали большую ненависть к советскому строю в Литве и оказывали всяческую помощь литовским буржуазным националистам.

– То есть вы считаете, что иностранных журналистов в ту ночь позвал Ландсбергис, чтобы зафиксировать планируемую провокацию?

– Большая доля Ландсбергиса в этом есть. Почему я сказал «большая доля»? Потому что иностранные империалистические государства, почувствовав критическое состояние в Литве, в этом сами принимали участие. Вопрос шел о государственном строе. И националисты, которых возглавлял Ландсбергис, опирались на западные буржуазные режимы.

– Вы были в ночь на 13 января 1991 года на связи с Горбачевым?

– Как начались события, я стал звонить, но Горбачев не отвечал. Я передал свой протест по телефону. Горбачев спрятался, я бы так сказал. Избегал встречи. У меня вертушка была, прямой телефон, у единственного в Литве. Так что мне не нужно было кого-то просить, я просто напрямую поднимал трубку, и он отвечал.

«Я рос среди подпольщиков»

– После августовского путча вам пришлось уехать из Вильнюса. Вам угрожали?

– Угрозы я получал и раньше. И письменно, и не письменно, и провокации были. Было понятно, что если я являюсь первым секретарем Компартии Литвы, значит, националисты будут устраивать всякие провокации, и за то, что мы отстаиваем советский социалистический строй, прощения нам не дадут. Потому что после войны в Литве была оставлена агентура немецкого фашизма. Так что в том, что случилось в январе 1991-го, не советский строй виноват, а те буржуазные деятели, которые остались еще с режима Сметоны, и те люди, которые принимали участие в войне на стороне гитлеровской Германии. Классовая борьба в Литве проходила очень остро. Ведь погибло больше 40 тысяч мирных граждан, абсолютное большинство из которых были крестьяне, которые получили от советской власти земли.

Нужно знать природу литовского буржуазного национализма. А эта природа имеет связи с фашизмом, с которым боролись не только коммунисты, но и самые прогрессивные люди. И они потом возглавили литовское советское правительство. При таких героях, как Палецкис, Снечкус, Гедвилас, Литва стала развитым социалистическим государством в составе Советского Союза. Литва свою государственность не потеряла! Только изменилось содержание: был буржуазный строй, а потом она стала социалистической. Почему все молчали, когда немецкие фашисты, гитлеровцы оккупировали Литву и создали свои структуры? А все советское ненависть вызывает у литовских националистов. Я – литовец, у меня отец литовец и братья все. И нельзя всему литовскому народу приписывать негативную деятельность.

– Вы живете долгую жизнь, не могу сказать, что стопроцентно счастливую, поскольку на вашу долю пришлось много испытаний. Если бы вы могли что-то изменить и переписать в своей биографии, что именно переделали бы?

– Переписать ничего невозможно, потому что человек живет только один раз, и должен дать за свои действия ответ сам. На мою позицию повлияли такие исторические события, как борьба моего брата и моего отца против буржуазного литовского фашистского режима. Я рос в семье, в которой были подпольщики, члены коммунистической партии. Мой брат Йонас стал комсомольцем при фашистском режиме, который за это его преследовал. В 14 лет его арестовали за коммунистические взгляды, отправили в лагерь, но он не сломался, остался на своих позициях и в 1941 году принимал участие в строительстве советской власти. Когда началась война, гитлеровцы и литовские буржуазные националисты его расстреляли. И его, и отца, и мать. После пули она еще живая была, так штыком закололи. Другой брат сидел в годы оккупации в тюрьме в Каунасе.

Кто будет смеяться последним?

– Вы получили за свое «преступление» нереальный срок – 12 лет, так?

– Да.

– Вам предлагали писать прошение о помиловании?

– Не один раз.

– И что вы?

– А что я? Я – не предатель своего народа. Я – представитель рабочего класса.

Коммунисты Литвы никогда не должны обращаться с прошением к буржуазному правительству. Потому что у меня брат был деятелем коммунистической партии, и когда его арестовали, он не подавал никаких прошений. Мой отец тоже был коммунистом и на поклон к буржуазии не шел. А почему я должен был идти? Я категорически отказывался. Они два или три раза предлагали мне, даже письменно. Я на поклон не пошел, потому что не пошли ни мой отец, ни мой брат. Тюрьма есть тюрьма. Если будешь в слезах, то быстро умрешь. Нужно найти путь, чтобы выжить. Набрать силы в себе и бороться.

* * *

Он и боролся. С болезнями, нищетой и насмешками. Вернее было бы написать, что он их не замечал.

Насмешки, впрочем, закончились гораздо раньше, чем жизнь Миколаса Бурокявичюса, – с каждым коммунальным платежом, каждым литром вылитого литовскими крестьянами за ненадобностью молока и каждым авиабилетом в один конец, по которому в Европу улетали дети и внуки его сограждан.

Которым еще только предстоит узнать, как над нашим временем посмеется тот, кому выпадет смеяться последним.

Юозас Куолялис: «Не Литва разрушила СССР, а Москва»

«Был в партии Геббельсом, а прикидываешься, будто ни при чем?» – грубо встретил Юозаса Юозовича следователь.

Это было летом 1994-го, спустя три года после того как ликвидировали Компартию Литвы на платформе КПСС, в которой он был секретарем по идеологии.

Было бы неправильно сказать, что он этого ждал, хотя и жил под подпиской о невыезде. Это не страшно: ехать ему все равно было некуда, незачем и не на что – честно заработанной пенсии его лишили сразу после августовского путча и арестовали старый автомобиль. Новая литовская власть с самого начала знала толк в унижениях.

В августе 1999-го Юозаса Куолялиса осудили. За должность, а не за деятельность: он при всем желании не мог «организовать группу военных Псковской воздушно-десантной дивизии Министерства обороны СССР» для захвата студентов и преподавателей Вильнюсского педагогического института» и, построив 42-ю дивизию Внутренних войск МВД, захватить Дом печати… Но это обвинение тем не менее потянуло на 6 лет тюрьмы, из которых он отсидел пять и вышел в 2004 году, когда Литва уже вступила в Европейский союз. Потому что это было уже совсем неприлично – быть членом ЕС и иметь политзаключенных…

В этой истории есть один плюс – то, что, сидя в тюрьме, Юозас Куолялис написал книгу «Дело на стыке двух столетий», – так что концентрированная глупость, которую он зафиксировал в литовских судебных решениях, никуда из Истории не денется.

Правда же о том, как он попытался донести всю абсурдность этого дела до ушей Европейского суда по правам человека, из всех существующих букв и знаков заслуживает только многоточия. Как символ разочарования в наивной вере постсоветского человека в «цивилизованную Европу».

«Куолялис против Литвы»

– За что вас все-таки осудили?

– «За создание антигосударственных организаций и подстрекательство событий января 1991-го». «Антигосударственной» организацией посчитали коммунистическую партию. Подстрекательством сочли мои выступления по радио и телевидению уже ПОСЛЕ событий. Вот так.

Бывший идеолог Компартии Литовской ССР Юозас Куолялис: «Конвенция по правам человека коммунистов не защищает». Фото Г. Сапожниковой.

Весь декабрь до самого нового, 1991 года я находился в Лаосе, отдыхал с женой. Вернулся, когда атмосфера в республике уже накалялась. Потом еще неделю был в Москве: в Академии общественных наук проходили курсы для идеологических работников всех республик, и я там учился. Приезжаю в Вильнюс 12 января, а там забастовка. Поезда не ходят. Я в Ново-Вильне взял такси и поехал домой. Несмотря на то, что Комитет национального спасения образовался в декабре, когда меня не было не то что в Литве – в Советском Союзе, – мне приписали его организацию. Все мои возражения из протоколов выбросили, ничего из того, что я говорил на суде, не учли и в итоге посадили на 6 лет.

– Наутро после событий вы слышали другие версии того, что произошло? Или все вокруг как один твердили, что 13 литовцев расстреляли советские солдаты?

– Вначале все думали, что люди погибли в результате этого наступления. Но потом постепенно выяснилось, что все совсем не так. Люди приходили к нам в ЦК и рассказывали, что стреляли именно солдаты Ландсбергиса, а у армии были холостые патроны.

– То есть это с самого начала не было секретом?

– Ну конечно! Кроме того, когда мне было предъявлено обвинение, я изучал материалы дела и обнаружил там официальный акт экспертизы, в котором четко было сказано о том, что в людей стреляли сверху. Но потом эта тема была запрещена.

– Вы верили в то, что в Страсбурге во всем разберутся?

– Я был уверен, что Европейский суд по правам человека нас оправдает. В Страсбурге делом «Куолялис против Литвы» занимались 8 лет, сразу приняли заявление, присвоили номер и вообще занимались вопросом серьезно. Они были склонны признать это нарушением Конвенции основных прав и свобод человека и предложить сторонам помириться или выплатить компенсацию. А потом Парламентская Ассамблея Совета Европы осудила коммунистические режимы, в коллегии суда поменялся председатель и появилось окончательное решение, что никакого нарушения конвенции нет. Видимо, были приняты организационные меры.

– По команде сверху?

– Я думаю, что команда была. Я обращался в Страсбургский суд, пока Литва не была принята в Евросоюз. А потом наша делегация во главе с Ландсбергисом провела работу… Как оказалось, коммунистов Конвенция по правам человека не защищает.

«Здесь даже правительству нечем руководить»

– Когда компартия Литвы раскололась, вы поддержали ту ее часть, которая осталась на позициях интернационализма. Где источник ваших убеждений?

– За один день коммунистом не становятся. Мне всегда национализм был чужд, а в том оголтелом варианте, в котором он в конце 80-х проявился в Литве, он, конечно, для меня был неприемлем. Мои родители были крестьяне, бедняки.

Если бы не советская власть, из этой хаты, где мы с вами сейчас беседуем, я бы никуда не уехал. Я бы где-то батрачил и всю жизнь прожил здесь, рядом с фотографией моих родителей и вот этой иконой, – когда я родился, она уже висела, и я ее не снимаю. Мой двоюродный брат здесь, в этой деревне, прожил всю жизнь, и чувствует себя даже более счастливым, чем я, хотя я объехал почти весь мир.

Я получил возможность получить образование, видел, как выходит Литва на хороший уровень – и экономический, и культурный. Это все капелька за капелькой добавляло аргументы к моей позиции. Литва, как писала Саломея Нерис, была «-звенящей – струной» в Советском Союзе. Хорошо у нас получалось все – и культура, и экономика. А прорвались все эти националистические чувства, и все… Но это болезнь не только Литвы. Я смотрю, что и Россия сейчас кричит «Россия для русских», – как у нас когда-то кричали, что Литва для литовцев. Это нехорошо.

– Я не встретила в нынешней Литве ни одного человека, который смотрел бы в будущее с оптимизмом. Какой вы видите Литву лет через 15–20?

– Не знаю, очухается она когда-нибудь или нет? Люди уезжа-ют, никакой промышленности не создается, та, что была, развалена. Машиностроение, приборостроение, электроника, легкая промышленность – все это было создано во время советской власти. Сейчас ничего нету – все обанкрочены, разграблены, – а если и есть какое-то производство, то оно находится в руках иностранных компаний. Здесь даже правительству нечем руководить. Не создаются новые рабочие места, безработица, перспективы невеселые.

Охота на коммунистов

– Связана ли нынешняя литовская нетерпимость к инакомыслию с традициями первой Литовской Республики, которая тоже славилась репрессиями по отношению к коммунистам? Казалось бы: получили независимость – так цветите и радуйтесь! Почему новое литовское государство началось с арестов?

– Было придумано, что будто бы готовился государственный переворот. На этом основании пересажали всех коммунистов. Компартия у нас запрещена, коммунисты вне закона.

– Когда произошел августовский путч, вам сразу же стало понятно, что начнется «охота на ведьм»?

– Москва делала то же самое. Если бы не Москва, я думаю, что в Литве никаких арестов не было бы. Считайте, что в то время это было модно – охотиться на коммунистов. Я думаю, что меня арестовали за должность, а не за деятельность, – чтобы поднять уровень арестованных. Я долгое время занимался идеологической работой компартии Литвы, почти 15 лет работал заведующим отделом пропаганды. Никакого отношения к событиям 13 января не имел, это было доказано. Но было, видимо, указание со стороны Бразаускаса и Ландсбергиса посадить меня вместе с другими.

– Почему та серия арестов не вызвала в Литве волны протестов? Люди боялись или настолько были отравлены тогдашней пропагандой, что считали это правомерным?

– Я думаю, что это происходило не только в Литве. Какой-то туман был во всем Советском Союзе. В Москве, когда арестовывали гэкачепистов, я тоже не видел, чтобы кто-то особенно протестовал. Было большое замешательство в компартии в целом, а не только в Литве. В такой атмосфере, если даже кто-то и считал, что арестовывать неправильно, проявлять себя не смел.

– Как вы думаете – можно ли было остановить распад Советского Союза? Или это было исторически предопределено и от нас не зависело?

– Как не зависело – если нас предало Политбюро во главе с генеральным секретарем, Президентом СССР?! Главная причина: предательство наверху. Не надо было допускать к рулю такого генерального секретаря.

Я считаю Горбачева предателем номер один. Не Литва ведь разрушила нашу страну, а Москва. Точнее, Кремль. Джеймс Бейкер (госсекретарь США времен Рональда Рейгана. – Г. С.) писал в своих мемуарах: мы истратили миллиарды долларов на разрушение Советского Союза, но главное, что мы нашли предателей.

– Когда мы встречались с вами несколько лет назад, в вас все-таки жила надежда, что здравый смысл в обществе восторжествует. Теперь ее поубавилось?

– Если говорить о перспективах, думаю, что будет чем дальше, тем хуже. Мир идет по очень скользкому пути. Сейчас вот я даже удочку забросить не могу, потому что все приватизировано. Приезжаю на озеро, а тот человек, кому это озеро сейчас принадлежит, вызвал полицию с собакой. И меня выгнали.

…Для человека, жизнь которого прошла в СССР, последнее наказание показалось суровее 8 лет подписки о невыезде и нескольких лет тюрьмы…