Текст книги "Без оверкилей не бывает"

Глава третья. Капитан байдарки Гена Тупиков

С моим мужем в одной байдарке мы никак не могли ужиться. Стоило показаться на реке хоть какому-нибудь препятствию, как мы тут же начинали спорить, как его проходить. В результате всё получалось плохо. После нескольких совместных летних путешествий мы уже устали друг от друга, как вдруг наш друг Гена предложил мне составить с ним байдарочный экипаж. Было это в далёком 1976 году. Жили мы рядом в соседних домах, ходили вместе в походы в одной компании, и однажды он пришёл к нам с этим предложением. Девушка, которая до этого была с ним в одном экипаже, Ирина Винокурова из спортивной команды по технике водного туризма, сокращенно ТВТ, города Фрязино по каким-то причинам тоже поменяла Гену на кого-то другого. Кстати, именно она и привела меня впоследствии в туристский клуб города Фрязино и в команду по ТВТ, за что я ей благодарна и по сей день. Мой муж, по-моему, только был рад избавиться от меня. Никак мы с ним не могли в байдарке договориться. И не только в байдарке. Не знаю, что уж Гена во мне разглядел, но экипаж у нас получился. Я была очень довольна этим. Генка всегда был отличным водником. Это была его стихия. Он был быстр, ловок, к этому времени уже овладел слаломной техникой, что тогда было внове для байдарочников.

Это совсем другой метод управления байдаркой, чем тот, которым пользовались раньше. Было очень много споров в то время среди известных водников. Кто-то твёрдо стоял на своём – «табанить», то есть грести назад, чтобы уменьшить скорость байдарки относительно течения реки, и таким образом обходить препятствия. Более прогрессивная часть водников стремилась овладеть слаломной техникой, которую использовали спортсмены—каякеры. Баталии были страшные. Все байдарочники разделились на две категории – старой формации и новой. Кроме этого была ещё одна большая группа водников, которая покоряла реки на плотах. Прохождение порогов на плотах было совершенно иным, чем на байдарках, надувных судах, а в последствии и на катамаранах. Они не конкурировали в технике с байдарочниками и поэтому в баталиях не участвовали. Потом в семидесятых годах в нашей стране появились соревнования по ТВТ для байдарочников, аналогичные соревнованиям на каяках. Они были сначала любительскими в Москве и Ленинграде, но потом охватили всю страну. Начали проводиться даже всесоюзные соревнования. А потом в конце восьмидесятых, когда в стране произошли огромные изменения, народ стал выезжать на соревнования в Америку, в Африку и в другие страны.

Но это было много позже. Пока же в семидесятые годы ребята сами мастерили самодельные байдарки, которые были намного легче и более маневренные промышленных. Одними из известных тогда разработчиков и изготовителей самодельных байдарок в Москве были Костя Подъяпольский и Паша Добрынин. Было честью добыть у них чертежи самоделок. Первые байдарки были просто каркасными, в нос и корму для непотопляемости закладывали надувные емкости, чаще всего надувные мячи, которые можно было купить в магазине «Детский мир» на Кузнецком мосту. Потом ребята придумали байдарки с надувными бортами. Всеми правдами и неправдами где-то покупали материалы для изготовления самоделок, сами шили гидрокостюмы, спасательные жилеты. Каски использовали или строительные, или хоккейные. Вёсла делали из списанных слаломных вёсел, которые добывали у спортсменов-каякеров. Было счастьем ещё просто эти списанные вёсла достать, а потом уже колдовать над ними, приводя их в нормальный вид. Нет, русский народ никогда не погибнет!

Вот Гена Тупиков тоже был водником новой формации, тем более у него перед этим в экипаже была Ирина, которая уже занималась слаломной техникой в команде города Фрязино. Муж её, Серёжа Винокуров, был одним из лидеров команды и был в первых рядах на соревнованиях по ТВТ Московской области.

Первый наш совместный поход в одном экипаже с Геной осенью 1976 года был на знаменитую в кругах туристов—водников реку Риони на Кавказе. Кавказские реки имеют особый статус. Долгое время не могли даже классифицировать их по категориям. Реки сложные, но короткие. Давать им пятую категорию сложности – не проходят по длине маршрута, давать третью – несправедливо, так как для прохождения таких рек нужна хорошая подготовка и большой опыт. Стали писать в справках о совершении маршрута – III (усл.). Но когда видели в записях слово Кавказ, всё вставало на свои места.

Река Риони всегда славилась не только своими порогами, но и своим гостеприимством. Только весной на майские праздники и осенью на ноябрьские туда приезжали группы туристов. Для местных жителей это было развлечение и получение некоторого дохода. Думаю, не было ни одной группы, которая не покупала у них вино. А просто купить вино и уйти не получалось, покупка вина всегда сопровождалась дегустацией, пока покупатель не валился с ног. Хуже было, если жители сами приходили в лагерь с вином и начинали угощать всю группу. Отказаться было невозможно, и распитие продолжалось до самого утра.

В этом же году летом, когда мы на поезде ехали в Сибирь на реку Уба в зачётный поход школы ШРВП, в нашем вагоне оказалась ещё одна группа москвичей, которая тоже собиралась на какую-то речку. За три дня нашей совместной поездки мы подружились. Как же было приятно вдруг встретить в нашем же вагоне, в котором мы теперь ехали на реку Риони, некоторых ребят из той летней команды. Надо же, такое совпадение! Мы сразу договорились сплавляться параллельно, если получится, страхуя друг друга. Вместе нашли машину, чтобы заехать в верховья реки, вместе встали на ночевку на одной поляне.

И естественно, послали гонцов за вином. Особо выпивать не хотелось, так как назавтра предстояло собирать байдарки и начинать сплав, но всё-таки мы отведали достаточного количества грузинского вина. В этот вечер к нам на поляну никто из местных не приходил, и мы пока жили в неведении, что бывает, когда они приходят. Наутро собрали байдарки. У нас с Геной была самоделка, тогда каркасная, которую он уже успел в том же году сделать и опробовать летом. Он сам надувал мячи и заталкивал их в нос и корму для увеличения плавучести.

Когда же маршрут закончился, и мы стали разбирать байдарку, Гена поручил мне вытащить мячи и выпустить из них воздух. Только я начала это делать, как в нос мне ударил такой перегар, что я чуть не задохнулась. Оказывается, когда Генка надувал ртом мячи наутро после первой вечерней пробы грузинского вина, воздух с перегаром наполнил их и так пропутешествовал весь поход в мячах. Хохотали долго.

Грузинское гостеприимство ощутили на второй вечер похода. Мы ушли от дружественной группы вперёд и встали на очередной поляне в одиночестве. Тут-то к нам и заявились местные жители. Их было трое, и каждый принёс по кувшину с вином и какой-то закуской. Пили сами и поили нас, отказаться не удавалось. Когда вина не хватило, кто-то из них сбегал домой и принёс новую порцию. Потом они развеселились и стали петь и плясать около костра. Мы уже так устали, что тихо заползли в палатки и долго не могли уснуть, слушая их песни и разговоры. Ушли наши мучители под утро, а мы провалились в сон. Встали все злые и не выспавшиеся с головной болью. Сразу решили – больше около посёлков на ночевку не вставать.

Наконец, еле-еле собрались. Пока стояли на берегу, готовые отплывать, из-за поворота показались наши знакомые ребята по поезду. Кроме меня их никто не видел, так как все смотрели на реку вниз по течению, а я стояла напротив ребят и смотрела как раз в противоположную сторону. Увидев дружественную группу, я воскликнула:

– А вот и они!

Нужно было видеть, с какой быстротой народ попрыгал в байдарки. Решили, что я увидела вчерашних местных гостей. Проплываем в этот же день мимо какого-то селения, на берегу стоит харчевня. Выбегает повар в колпаке и приветливо машет, мол, причаливайте на обед. Наверное, он был несказанно удивлён, с каким остервенением мы замахали веслами, чтобы как можно скорее убраться подальше.

Всё в этом походе было замечательно: и погода, и пороги, и мой капитан, с которым плыть на байдарке было одно удовольствие. Мы ловко проходили препятствия, никакой ругани в экипаже не было.

В один из вечеров случилось интересное происшествие. Мы очень близко подошли к началу очередного каньона, названия которого уже не помню. Скальные стены его были просто золотого цвета, как в известном тогда фильме «Золото Маккены». Уже вечерело, мы никак не могли найти место для стоянки, а тут впереди уже начинался сам каньон. Нам пришлось приставать к берегу на какую-то крохотную полянку, которая со всех сторон была окружена скалами. Поставили лагерь, сделали костёр и сели ужинать. Было уже совершенно темно, только звёздное небо и луна. Вдруг со стороны скал мы увидели приближающийся к нам свет. В полной темноте на нас двигалась фигура в надвинутом на лицо капюшоне и длинном плаще, похожая на средневекового монаха. Лица не было видно. Откуда здесь мог взяться человек, было непонятно. Свет медленно приближался к нам, а мы просто оцепенели.

Не хватало только косы в руках у этой чёрной фигуры. Медленно человек прошел прямо между нами, чуть не задевая костёр, переступил через него и так же молча скрылся в темноте скал, где никаких троп и дорог не было. Мы застыли, разговоры все прекратились. Вдруг с другого конца поляны снова появилась та же фигура и снова молча с фонарем прошествовала мимо нас обратно в темноту. Нас обуял если не ужас, то по крайней мере, страх, это точно. Долго ещё мы сидели у костра, прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Но человек больше не появился. В конце концов улеглись спать.

Утром всё показалось обыденным. День был ясным, каньон впереди переливался золотым цветом, мы весело собирались. Как вдруг в кустах что-то опять затрещало, и на поляне появился вчерашний гость. При дневном свете он оказался весьма колоритным стариком, фонаря у него уже не было, но всё так же был в плаще с капюшоном. На этот раз он подошёл к нам и стал спрашивать на русском языке, не встречалась ли нам его корова. Она удрала в горы, а он её всю ночь искал. Всё оказалось простым и смешным. Почему он в ночи ничего у нас не спросил, было неясно. Тем не менее в душе мы успокоились и развеселились. А то уж бог знает что подумали.

Обратно возвращались с дружественной группой также в одном вагоне. На вокзале в Москве помахали друг другу рукой и разошлись. Каждый по своим домам. Телефонами не обменялись. И так бы, может, никогда и не увиделись, если бы Гене не пришла позднее в голову мысль сделать на следующий год весной первопроход по реке Аксаут в Кабардино-Балкарии.

Первопроход – достаточно серьёзное дело. Описания реки нет, никто из туристов там не был, никто ничего рассказать не мог. Есть ли там пороги и другие препятствия и какие они по сложности, можно было догадываться только по рельефу местности, нанесённому на географические карты, справочным данным о расходе воды и уклону реки. Но Генке очень хотелось пройти по этой реке и самому составлять лоцию и схемы порогов. Небольшая группа у нас к весне собралась, и он поехал в Городской турклуб, чтобы посмотреть карты, переснять их и всяческие справочные данные. Вернулся воодушевлённый. Оказывается, там он встретил командира прошлогодней дружественной группы, с которой мы были на Риони, Сашу Громова. Тот тоже собирался куда-нибудь сходить весной на Кавказ. А так как к этому моменту в его группе было только пять человек, и этого было мало, они сговорились с Геной объединиться в одну и пойти на Аксаут. Гена шёл командиром. Я очень обрадовалась. Ребята были хорошие. Мне они понравились ещё на Риони, было бы неплохо снова оказаться вместе.

Недавно из интереса полезла в интернет и нашла там отчёт, уже современный, о прохождении реки какой-то группой. Было приятно увидеть названия порогов, которые мы придумывали ещё тогда, в давние времена. Все они сохранились. А ведь с каждым названием были свои приключения. Хотя теперь уже многое позабылось, остались в памяти только сами картины событий, которые я теперь даже не могу привязать к названиям.

Вот одно из таких воспоминаний. Препятствие начиналось узким проходом слева по горке камней, с которой стремительно мчалась вода и упиралась в скалу, пересекавшую наполовину всю реку. Перед этой скалой нужно было резко уйти вправо, чтобы попасть уже собственно в порог. Тщательно всё разведали, прикинули линию движения, обговорили наши действия. На скалу, которая над водой возвышалась всего на полметра и издалека не очень была видна, поставили для страховки и как ориентир нашего Фиму.

Мы с Геной шли первыми, и несмотря на то, что всё было понятно, на полной скорости припечатались левым бортом к скале – слишком мало было места для манёвра среди камней. Ну, естественно, поток начал давить на байдарку, а мы сражались, как могли, навалившись на скалу и пытаясь выравнивать борта. Ничего не получалось. Медленно и печально байдарку переворачивало струей. Над нами возвышался Фима. Но нам было не до него. И вдруг он, не торопясь, просто легко поставил ногу на борт нашей байдарки. Надавил на него, байдарка выпрямилась. Мы медленно протиснулись вдоль скалы, пока не обогнули её, и пошли дальше. Всё закончилось благополучно. Фима был герой. Решили, что все суда так и будут проходить с помощью фиминой ноги. Когда же шёл его экипаж, Фима и Коленька Гуреев, кто-то его на этой скале заменил. Было потом желание назвать порог «Фимина нога», но почему-то отклонили и назвали как-то по-другому. А в моей памяти он так и называется «Фимина нога».

Порог «Поцелуй Чаниты». Его так назвал Саша Громов после того, как его судно ЛАС (лодка авиационная спасательная надувная), на котором он шел ещё с двумя своими ребятами, вылетел на полной скорости на огромный камень, возвышавшийся посередине реки. Они несколько мгновений постояли на нём, изображая монумент водника. Потом после неимоверных усилий слезли и дошли до конца порога без приключений.

В то время всё снаряжение было самодельное. Где-то доставали специальные непромокаемые материалы. Из них изготавливали бортовые мешки, куда складывали вещи и продукты, и шили гидрокостюмы. Сначала мы использовали так называемую «серебрянку», а потом перешли и на другие материалы. «Серебрянка» – это ткань, которая не пропускает воду и покрыта с одной стороны специальной серебряной краской. В один из дней на Аксауте с нами случилась смешная история. В долине реки туристов—водников до нашего похода ещё никто не видел. А поскольку нам приходилось просматривать практически все участки реки, рисовать схемы порогов, наносить препятствия на карту, мы часто бродили вдоль берега в том, в чём и сплавлялись. То есть в наших гидрокостюмах серебряного цвета. Я думаю, издалека мы были похожи на космонавтов, тем более у некоторых каски были белого цвета.

В этот момент на берегу нам встретился всадник. Он сидел на прекрасном коне с расшитой сбруей и красивым седлом, был в папахе и бурке. Не помню уж, имелся ли у него кинжал на поясе, но вид был геройский. Поскольку нам ещё такие персонажи не встречались, мы уставились на него с неподдельным интересом, разглядывая его наряд. А он, увидев нас, онемел и разинул рот. Так мы и простояли несколько минут, глядя друг на друга. Мы для него были какими-то пришельцами из космоса, а он для нас – кем-то из древней истории гор. Потом очнулись, помахали друг другу рукой и разошлись в разные стороны.

Как всегда, были приключения на реке. Были и оверкили, то есть перевороты судна в воде. Больше всех досталось смешанному экипажу Сереже Сухову с Аллой Шишковой, сестрой моего мужа. Они умудрились за один день перевернуться три раза. После этого Алла забастовала. До конца дня шла по берегу, а Сережа проходил пороги один. На следующий день она поуспокоилась, да и сложных препятствий стало меньше, и они снова сидели в байдарке вдвоем до конца маршрута. Только мы с Геной шли уверенно впереди без каких либо тяжёлых последствий. Экипаж слаженный. Всё получалось, появилась даже какая-то лихость, азарт от прохождения, чувство восторга. В последний день сплава, когда мы приближались к конечному пункту, долина реки расширилась, препятствия практически исчезли. В какой-то момент мы остановились на отдых не на берегу, а на каком-то галечном островке посреди реки. Вышли размяться. Гена подошел ко мне, покровительственно похлопал по плечу и сказал:

– А мы с тобой всё прошли без оверкилей.

– Погоди, мы ещё не доплыли.

– Да что тут может быть!

Перед самым посёлком реку перегораживал подвесной деревянный мост, который в середине реки провис, почти касаясь поверхности воды. Слева и справа были два прохода. Река неслась мощным быстрым потоком. Я еще далеко от моста крикнула Генке:

– Где проходим?

– Да погоди ты!

Мы приближались. Я снова крикнула:

– Где проходим?

– Да погоди ты!

В этот момент мост настолько уже приблизился к нам, вернее, мы к нему, что обсуждать было некогда. Мы летели прямо на провисшую часть. Чтобы проскочить под мостом, пришлось резко наклониться в бок. Наклонились мы оба в одну сторону. Я только почувствовала, как моё плечо зацепило снизу настил, проехала вдоль него, а затем байдарка перевернулась. И мы оказались в воде. Сразу за мостом было то самое место, куда мы должны были причалить и закончить маршрут. Мы и закончили. Мокрые насквозь вытащили на берег байдарку, отлили из неё воду и стали распаковывать вещи, чтобы переодеться. Погода, нужно сказать, в этот день была пасмурная. И как раз в это время начал капать дождь. Ребята все постепенно причаливали и смотрели, что там с нами произошло. Я же была зла до чёртиков:

– Без оверкилей прошли, без оверкилей! Вот тебе – без оверкилей. Скажи сразу, сглазил!

Генка оправдывался, как мог:

– Мне нужно было в другую сторону отклониться, я не сообразил.

Народ веселился. Вскоре подошёл хозяин ближнего дома и пригласил нас переночевать у него. Выделил комнату, где мы смогли спрятаться от дождя и просушить вещи. Вот так и закончился этот первопроход для нас с Геной «без оверкилей».

Глава четвёртая. Наш славный врач Лёша Алексеенко

Как я уже рассказывала, попала я в команду по ТВТ города Фрязино благодаря Ирине Винокуровой, которая была до меня первым номером у Гены Тупикова. Первый номер в байдарке – сидящий впереди человек, сзади него сидит капитан. Команда города Фрязино была в числе лидеров Подмосковья. Здесь собрались талантливые ребята и уже применяли на трассах слаломную технику. На соревнованиях городов Московской области они часто занимали первые места и постоянно конкурировали с командой из города Орехово-Зуево. Во Фрязино я и познакомилась с Лёшкой Алексеенко, куда мы с ним пришли одновременно весной 1977 года.

Мне нравилось ездить на тренировки и учиться. Помню, первый раз меня позвали туда в середине марта, когда снег только-только начинал таять, но уже приветливо светило солнышко. Тренировка была под каким-то мостом, где речка сильной струёй сливалась с бетонной плиты и бурлила. Я тогда уже хорошо знала теорию разложения сил, действующих на байдарку в воде, и как эти силы позволяют ей двигаться и не переворачиваться. Но для меня всё равно оставалось загадкой, почему от струи нужно отклоняться и подставлять днище, а не наоборот. Ведь по логике, струя, бившая в днище, должна была бы перевернуть байдарку, а получалось, что она как раз удерживает её и не даёт опрокинуться. И чем сильнее отклоняешься от потока воды, тем устойчивее становится байдарка. Стоит только попробовать выровнять её или хоть чуть-чуть отклониться в сторону идущего на тебя потока воды, как тут же оказываешься в воде и только отплевываешься и ругаешь себя за глупость. В общем это было смешно, интересно и азартно. Тренировки, соревнования – всё это занимало весной все выходные.

Лёшка Алексеенко был тогда студентом медицинского института. Смешной, лопоухий с круглыми очками. Он мало ещё, что умел, опыта походов и соревнований у него не было.

В одни из апрельских выходных должны были состояться ралли по реке Малая Истра в Подмосковье. Снег к этому времени не совсем сошёл. Кто мог додуматься организовать ралли на этой речке, было непонятно. И в хорошее-то время её было пройти непросто – через каждые двадцать-тридцать метров реку перегораживали поваленные деревья, приходилось байдарки все время перетаскивать по берегу. А этой ранней весной по берегам ещё лежал снег, было очень холодно.

Народ обычно ралли не любил. Бестолковое это дело. Техники особой показать нельзя, только скорость. Поэтому на ралли из команды выбирались, как правило, более слабые экипажи, главное – участие, получить зачёт. «Зубры» считали, что их дело – это сами соревнования, прохождение ворот сложной слаломной трассы, где можно было вывести команду на первое место и победить в личном зачете.

Но в этот раз всё складывалось иначе. Погода была нерадостной, и все потихоньку стали под разными предлогами отказываться. А если не участвовать в ралли, команду могут не допустить до основных соревнований. «Зубрам» пришлось взять удар на себя. Я ничего этого не знала. Когда же в пятницу вечером добралась до клуба команды во Фрязино, то была встречена весёлыми возгласами: «А вот и второй экипаж».

Для ралли нужны были два мужских и два смешанных экипажа. Один смешанный к этому времени был – Зина и Саша, одни из лидеров команды. Другого же не было, а тут пригодилась и я. Мне в капитаны дали Володю Попова, одного из наших «зубров». Пришлось ломать его мужской экипаж, потому что по этой реке я бы больше ни с кем не пошла. Остальных мужчин хватало. После всех перестановок и обсуждений мы восемь человек пятницу вечером в турклубе ждали машину, которая нас бы должна была отвезти к старту соревнований. А машина не пришла. Не знаю, что не сработало, но команда осталась без транспорта. В результате мы восемь человек сидели в клубе с грузом – четыре собранных байдарки, которые разбирать и складывать в чехлы никто не собирался, так как они были специально подготовлены для ралли, восемь рюкзаков, ящик с продуктами и спиртное для аварийных случаев. Сидели и не знали, что делать дальше. До поздней ночи судили—рядили и решили остаться ночевать в здесь же, а на первой электричке ехать из Фрязино до Москвы, дальше от Ярославского вокзала дотащить всё снаряжение до станции Каланчёвская Рижского направления, благо это недалеко, прямо за Ленинградским вокзалом, и сесть в проходящую электричку до Истры. Там нас подобрала бы дружественная команда из Орехово-Зуево на своём транспорте. Предварительно мы, конечно, созвонились с их клубом и договорились обо всём.

Теоретически всё это было прекрасно задумано. Утром во Фрязино с погрузкой проблем не было – это была конечная станция, первая электричка шла практически пустая. Байдарки заносили виртуозно, как-то боком, я даже не поняла как, и ставили прямо на спинки сидений. Без проблем и до Каланчёвской мы мелкими перебежками добрались. А вот посадка в проходящую электричку до Истры, да еще заполненную пассажирами, которая стоит на станции Каланчёвская всего две минуты – вот это проблема! Но русский человек всё может! Нам хватило этих двух минут, чтобы занести байдарки и вещи. Вёсла засовывали через открытые окна. Сидящий в вагоне народ, увидев наш боевой настрой, тихо ретировался в другой конец, чтобы не мешать. Поехали!

Истра – конечная станция, быстро эвакуироваться не нужно было. А там уже нас ждал автобус из Орехово-Зуево. Каково же было наше изумление, когда на станции мы увидели мирно сидящего на лавочке Лёшку Алексеенко, который что-то писал в тетради. Я спросила:

– Ты тут откуда?

– Ну, у нас же ралли, а во Фрязино я вчера не успел приехать. Жду здесь какую-нибудь команду, чтобы подвезли.

– А что ты пишешь?

– Смотри, тут такой интересный случай!

Он стал мне показывать какие-то рентгеновские снимки.

– У ребенка больные почки, такой интересный случай, смотри!

Я поразилась тогда его целеустремлённости – – сидеть где-то на лавочке и что-то исследовать в свой выходной перед ралли! Просто зауважала его.

Ралли должно было длиться два дня. Места в байдарке для него не было, и мы поручили ему доставить наши вещи на место ночёвки и стеречь их. Около старта стояли специальные автобусы, которые перевозили вещи к промежуточному финишу, куда мы и отправили Алексея.

Первым отчалил пробный экипаж с начальством. Мы его так за этот день больше и не увидели. Наша команда по жеребьёвке была почти в конце старта.

Чтобы не терять скорость, плыть собирались налегке, только в гидрокостюмах и спасжилетах. Питание не взяли, так как были уверены, что к обеду будем на месте. Двинулись с огромной скоростью. Всё-таки «зубры». День был необыкновенно холодный. Мало того, что на берегах во многих местах ещё лежал снег, так и сверху на нас начала сыпаться снежная крупа. В общем, счастливого пути! Сильные ребята, сильные экипажи, мы шли по реке весело и быстро, по крайней мере по тем отрезкам реки, где можно было разогнаться. Потом начались препятствия в виде поваленных деревьев. О, боже! Чего мы только не насмотрелись! Замерзающие девочки и ребята, безнадёжно пытающиеся разжечь костёр на берегу скрюченными пальцами; байдарки, покрытые льдом, которые обессилевшие экипажи тащили волоком по снегу через поломанные деревья и кусты. Мы же мчались вперёд. Слаженность команды давала о себе знать. Шли группой, не отставая друг от друга. Группой перетаскивали байдарки по берегу в обнос преграждавших путь деревьев. Но и у нас силы были не беспредельные. Время шло к обеду, а мы не очень-то много и прошли по километражу. Тут откуда ни возьмись у Саши Пчёлкина обнаружился полиэтиленовый мешочек со сказочной смесью грецких орехов и изюма. Это был ударный допинг. Силы, как по волшебству, тут же прибавились, даже какое-то тепло разлилось по телу, хотя о тепле можно было только мечтать. Хорошо, что под гидрокостюмами были надеты тёплые свитера. Но всё равно это не очень спасало, день был холодный. Спас нас мешочек Саши Пчёлкина и тот темп, который мы задали, не давая себе расслабиться и начать замерзать.

Однако, несмотря на весь наш опыт и энтузиазм, силы в борьбе с рекой были не равны. Завалов было столько, что к четырём часам вечера, а уже, действительно, надвигался вечер, так как в это время года темнеет рано, мы поняли, что к промежуточному финишу до темноты не успеваем. А ведь мы обогнали большое количество команд, которые, вообще, ни до какого лагеря доплыть бы не сумели. Впереди же по нашим подсчетам было ещё много экипажей.

Наконец, когда сил уже почти не оставалось, а темнота начала сгущаться, увидели на берегу группу людей, человек двадцать, которые что-то обсуждали. Мы причалили и узнали, что они собираются бросить байдарки на берегу и выходить на дорогу ловить машину. Здесь было единственное место по карте на всем протяжении пройденного пути, где шоссе подходило близко к реке. Так мы все и сделали. Наступала ночь, нужно было выживать.

Шатаясь от усталости и обнявшись, мы с Зиной шли по шоссе, когда вдруг навстречу нам попался один из организаторов соревнований. Зина была хорошо с ним знакома. Как же он был счастлив, увидев нас. Зина только открыла рот, чтобы высказать всё, что она думает об этих ралли и о нём самом, как мужчина опередил её:

– Сейчас будет автобус, ждите здесь, вас отвезут в лагерь.

– За нами ещё очень много народу, которые сюда не доплыли.

– Будем всех собирать.

– А что с показательным экипажем?

– Он в пятистах метрах отсюда, тоже не дошёл до финиша.

Скоро нас погрузили в автобус и довезли до места ночёвки. Усталость была нечеловеческой, и я с грустью думала о том, что ещё нужно ставить палатку и распаковывать вещи. Каково же было моё изумление, когда нас встретил, широко улыбаясь, Лёша Алексеенко и сказал, что всё готово, палатки поставлены, вещи разложены, вода в котлах закипает. Ну и ну! Этот худенький смешной мальчишечка умудрился перетаскать все наши рюкзаки, продукты, котлы из грузовика, натянуть палатки, разложить вещи и спальники, нарубить дрова, разжечь костёр и вскипятить воду. Я посчитала это геройством, а он смущенно оправдывался:

– Может, я из вещей что-то перепутал, не ругайте. А ужин я ещё не успел сварить.

Мы с Зиной начали готовить еду. В какой-то момент я присела у костра и заснула от усталости. Когда я открыла глаза, ужин был уже готов, а Зина раскладывала его по мискам. От стыда я чуть не расплакалась, но она, если что и заметила, виду не подала.

Через десять лет на реке Чилик на Тянь-Шане во время полдневного отдыха, когда мы с Зиной решили прогуляться по близлежащему ущелью, я вдруг вспомнила эти соревнования и мой позор.

– Ты не представляешь, как мне было стыдно, когда я проснулась, ведь ты тоже тогда смертельно устала.

– Да я ничего не заметила, мне казалось, ты всё время что-то делала.

Я поняла, что мой сон длился, наверное, мгновение. А я так мучилась от угрызений совести!

Продолжу рассказ о Лёшке Алексеенко. Его поступок запал мне в душу. Ведь он мог просто сложить горой все вещи, поставить свою палатку и ждать нас. Он же не знал, что происходит на реке.

Наутро я проснулась очень рано, когда ещё все спали, вылезла из палатки и увидела, как мимо нашего лагеря проезжал грузовик, полный людей, которых до сих пор вывозили с реки. Закутанные в какое-то тряпье, с серыми от бессонной ночи и усталости лицами, они молча с завистью проводили глазами наш оборудованный лагерь. Выглядели все, как пленные немцы после разгрома под Сталинградом, которых мы видели в фильмах. Позже я узнала, что, отчаявшись доплыть до финиша, люди бросали байдарки, зарывались в стога сена, уходили в близлежащие деревни и просились у жителей переночевать. Другие жгли всю ночь костры и грелись около них, пока ребят не находила спасательная группа. Слава богу, обошлось без жертв. На второй день ралли, конечно, отменили. Что за такие соревнования получили потом организаторы, можно только догадываться!

А вот опять – судьба! В том же году летом мы отправлялись в очередной зачётный поход школы ШРВП на две недели в Сибирь на речку Мрас-Су в Горную Шорию, а потом инструкторы и приближённые к ним уже на три недели собирались на реку Кантегир пятой категории сложности в Саянах. Для второго похода пришлось целый год копить отгулы на лишнюю неделю, ведь на отпуск тогда полагалось только двадцать четыре дня.

За два дня до отъезда звонит мне Алла, сестра моего мужа, а она была слушателем в этом году в том же отделении нашей школы, где я была стажёром, и рыдает. Оказывается, её напарник по байдарке не может поехать в поход, ему отказали в отпуске. Найти ему замену за два дня до отъезда практически невозможно. Я позвонила Гене Тупикову, который был инструктором и моим капитаном в байдарке. Он расстроился: