Текст книги "Истории о котопёсах и их хозяевах"

Душевная песня

Где-то в глубинке России, среди густых лесов и бескрайних лугов, затерялась небольшая деревенька. Давно покинутая большинством жителей, она оставалась теплым пристанищем для пятерых стариков, не пожелавших сменить жизнь среди многоголосой тишины дикой природы на лязгающий шум городской цивилизации.

До Нового года оставалось два дня. Зима в этих местах выдалась снежная. Сугробы выросли знатные. Где-то там, далеко-далеко, за темной стеной хвойного леса, за покрытыми белым ковром полями, сверкал огнями иллюминации город.

В деревеньке горели два стареньких фонаря на высоких деревянных столбах, накренившихся под тяжестью времени, и несколько окошек в стоявших неподалеку друг от друга избах.

Электричество оставалось в деревне благодаря Федору Тимофеевичу. Полковник милиции в отставке сумел отстоять родные места, когда перебрался сюда, уйдя на заслуженную пенсию. Кстати, так к нему и прижилось деревенское прозвище Полковник.

Старики давно уже не называли друг друга по имени и отчеству. Марину Сергеевну, обладавшую в молодости пышной кудрявой шевелюрой, все звали Завитушкой.

Павла Петровича, сорок лет своей жизни отдавшего стройкам и помотавшегося по просторам страны, иначе как Кирпичом никто не называл.

Алевтину Владимировну, до шестидесяти лет проработавшую учителем начальных классов, прозвали Указкой.

Николая Михайловича, шофера с огромным стажем, все окликали Бубликом, поскольку Баранка женского рода. Хотя… ходили слухи среди мужского населения о том, что женская половина деревни звала Николая Бубликом за, так скажем, не очень прямые ноги.

У каждого деревенского прозвища были глубокие корни возникновения. Полковник ведь не сразу стал полковником, но вот прижилось самое высокое его звание.

Кирпич знал все об этом строительном материале, он мог целую лекцию прочитать про его свойства, виды, достоинства и недостатки. Завитушка всегда гордилась своими кудряшками, постоянно накручивала их на палец.

У Алевтины Владимировны была привычка говорить родителям фразу «Я хочу указать вам на возмутительное поведение вашего ребенка!», или с похожим содержанием, но обязательно с указанием на… Ну а с Бубликом все и так понятно.

Впрочем, стоит уже прервать короткий экскурс в исследование деревенских прозвищ и вернуться к нашим героям.

Как и почему все пятеро встречали свою старость в одиночестве, мы рассматривать не будем. Про превратности судьбы одиноких стариков можно отдельную книгу написать.

Старики готовились к встрече Нового года, одного из тех праздников, которые они уже лет пять встречали дружной деревенской семьей.

По традиции общий стол ставили в добротной избе Полковника. У него и телевизор с «тарелкой» ловил больше программ, и зал попросторней. К нему в дом сносились и все нужные припасы.

Сюда же Завитушка приносила свою черную кошку Плюшку, Бублик притаскивал серого бродягу Ваську, который даже в небольшой деревне находил с кем подраться.

Кирпич приходил с пожилой лайкой Лаской. Ну а Указка не расставалась с мелким пушистым Малышом неизвестной собачьей породы, что в народе причисляют к дворянам.

За два дня до Нового года Завитушка поссорилась с Указкой по вопросу приготовления какого-то особого салата. Вчера, придя к Полковнику украшать елку, они старательно отворачивались друг от дружки, сопя и нечаянно толкаясь бедрами. В толкании бедрами неизменно выигрывала Завитушка. Ее пышные округлости легко сносили костлявенькие формы Указки так, что та постоянно плюхалась то в кресло, то на диван.

Мужики с улыбками наблюдали за противостоянием двух дам, но лезть с советами или примирением опасались. Были уже прецеденты. Как правило, каждая попытка помирить местных красавиц заканчивалась их совместными нападками на примирителей. Одно хорошо: в результате этих нападок подружки мирились.

Бублик сидел за столом и, держа на носу очки и высунув язык, вырезал из салфеток снежинки. Ох и умелец он был в этом деле.

Васька, запрыгнув на стол, пытался играть с обрезками, которые белым ворохом сыпались на пол.

– Бублич, ты зачем его раньше времени припер? – заворчал на него Полковник.

– У него личная трагедия. Он один оставаться не хочет. Кое-кто Плюшку стерилизовал, – не отрываясь от процесса, пробурчал Бублик, коротко глянув на Завитушку.

– Ага, да я за два года четыре приплода еле-еле по добрым рукам рассовала. Вы же никто не захотели кошечку в дом взять, пришлось по соседним деревням побегать, – уперев руки в боки, воинственно сверкая глазами, отбрила его дама.

– Ой, как хорошо, что мой Малыш ростом не вышел, – радостно прозвенел голосок Указки.

– Но-но! Ты это, ты смотри за ним. А то я не знаю, как кобели прыгать могут, когда надо, – сторожко пробасил Кирпич.

– Во-во, кому ж, как не Кирпичу, знать, как кобели прыгать умеют! – сказала Завитушка, заливисто засмеявшись.

Ее смех подхватили все, кроме Кирпича. Слегка покрасневший, он застыл с елочным шаром в руке, исподлобья поглядывая на соседей.

Как-то само собой дамы так и помирились. И елку украсили, и припасы все проверили по списку, и по местам расставили, чтобы 31 декабря не бегать по заснеженным тропинкам за забытыми продуктами.

– Ну, вот и ладно. Жду всех завтра по мере готовности, но чтоб не позже пяти вечера, – напутствовал на дорожку Полковник.

Тридцать первого декабря в шесть вечера (опять же, по сложившейся традиции) старики собирали поминальный стол. Они вспоминали всех, покинувших этот мир: знакомых, родственников, деревенских, городских, друзей и коллег.

Наступило 31 декабря. Ближе к пяти вечера к дому Полковника потянулись соседи со своими питомцами. Тот встречал их на крыльце.

Быстро собрав первый стол, старики помянули всех, кого вспомнили. Понимая, что жить им осталось не так уж и много, они трепетно относились к этому действию, между делом давая друзьям напутствия.

– Когда поминать меня будете, по имени-отчеству зовите, а то обижусь. Может, я там в начальники выбьюсь, а вы меня – Бубликом, – выпив рюмку водки, крякнув для приличия, сказал Бублик.

– Ну, это как положено. Мы ж понимаем, – пробасил Кирпич.

Отдав дань памяти, взгрустнув, они дружно убрали простую закуску со стола и начали готовить угощения заново, теперь уже в праздничном оформлении.

Васька сунулся было к Плюшке, уютно устроившейся в углу дивана, но, получив лапой по наглой морде, залез на спинку дивана и разлегся там с важным видом. Ласка устроилась на коврике возле кресла, пару раз рыкнув на Малыша, пытавшегося с ней поиграть. Все четверо, независимо от характера и породы, хитро поглядывали на праздничный стол. Точнее, на блюда, которыми его потихоньку заполняли хозяева.

Проводив старый год, пожелав всем хворям остаться в нем, старики, как завороженные волшебным дыханием новогодней ночи, уставились в телевизор в ожидании речи президента и боя курантов.

Метель кружила над деревушкой, засыпая тропинки, окна, крыши пуховыми хлопьями снега. Ветер вольно гулял в полях, напевая свою особую, зимнюю песню. А из приоткрытой форточки дома Полковника слышался стройный хор немолодых, но таких душевных и согретых теплом русской глубинки голосов:

 
         Если вы, нахмурясь, выйдете из дома,
         Если вам не в радость солнечный денек,
         Пусть вам улыбнется, как своей знакомой,
         С вами вовсе не знакомый встречный паренек…
 

Лучший подарок

Анна Владимировна жила на первом этаже многоквартирного дома. Под ее окном красовалась аккуратная клумбочка, которую она, выйдя на пенсию, холила и лелеяла.

В прошлом учительница начальных классов, она и на пенсии сохранила строгость нарядов, ухоженность тела и лица. Аккуратно полноватая, Анна Владимировна в свои шестьдесят выглядела стильно и молодцевато и в элегантном брючном костюме, и в веселом летнем платье, и в спортивной одежде.

О профессиональном мастерстве педагога свидетельствовали не многочисленные грамоты, а визиты бывших учеников. В День учителя, 8 Марта, в Новый год, на день рождения на пороге квартиры Анны Владимировны стояли взрослые и юные гости с неизменными букетами цветов и коробками конфет.

Молоденькой девочкой придя в школу, Анечка поставила себе великую и тяжелую задачу – не только дать своим маленьким ученикам знания, но и научить их быть настоящими людьми. И в этой работе не последнюю роль играло собственное воспитание Ани. В каждом малыше, девочке и мальчике, приходящем 1 сентября к ней в класс, она видела личность.

Походы, экскурсии, веселые прогулки в ближайшем парке, а еще совместное чтение книг, просмотры фильмов… Аня отдавала всю себя любимой работе настолько, что так и не смогла создать собственную семью.

Мужчины были в ее жизни, но, наверное, не те, с кем хотелось бы долгие годы встречать рассветы и провожать закаты. Подруги советовали родить ребенка для себя. А женщина думала о том, что родить от того, кто «не тот», – значит обмануть и себя, и ребенка.

Вот так она и вышла на пенсию, имея в багаже десять выпусков, двухкомнатную квартиру, клумбу под окном и счастливые судьбы своих учеников.

Была и боль. Не до всех она сумела достучаться или так уж сложились обстоятельства, но были среди ее птенцов те, кто так и не смог ощутить красоту полета. Это жизнь.

А сегодня у нее день рождения. И первым в домофон позвонил Митя Панин. Шебутной белобрысый мальчишка, умевший довести до белого каления самый тугоплавкий металл в виде завуча школы Геннадия Петровича, вырос в сильного программиста. Насколько знала Анна Владимировна, Дмитрий Александрович, двадцати восьми лет от роду, трудился в Москве, в крупной IT-компании, дослужился до начальника отдела.

– Митенька! Первая ласточка, да какая! Давненько не захаживал, – улыбаясь, встретила Анна Владимировна ученика.

– Мама Анечка, я ж это, из Московии к вам, сами понимаете, дороги, расстояния, семья, работа, – шутливо извиняясь и широко улыбаясь, молвил Митя.

– Проходи, проходи, сладкоречивый ты наш. Вот никогда же литературу сильно не любил, а поди ж ты, как изъясняться научился, – подшутила над ним учительница. – Ой, а что это у тебя? – удивленно воззрилась женщина на черный комок шерсти в руках ученика.

– А это подарок! Настоящий британец, – разворачивая пушистый комок мордочкой к хозяйке, торжественно изрек Дмитрий.

– Та-а-ак, и в чем подвох? – хитро прищурившись, строго спросила учительница. – Да ты проходи, проходи, в ногах, сам знаешь, правды нет.

– Мама Анечка, – виновато поникнув головой, продолжил Митя, снимая обувь и выдвигаясь в зал, – тут такое дело. Наша кошка Агата четыре месяца назад принесла пятерых замечательных котят. Трех серых, двух черных. Вот один из них.

– И ты, зная, что я как-то не очень часто держала домашних животных, а если быть точным, то совсем не держала, решил подарить мне котенка, – указав Мите на диван, продолжила беседу Анна Владимировна.

– Нет… Ой, да.

Тем временем черное недоразумение выцарапалось из рук Мити и принялось исследовать диван, принюхиваясь влажным носиком к каждому его сантиметру.

– Рассказывай, – мягко улыбнувшись, потребовала учительница.

– Мама Анечка, да он вообще неуправляемый. Все котята, как и положено британцам, вальяжны, в меру шаловливы, но никаких эксцессов. А этот… Нам его два раза уже возвращали. Первые назвали Маркизом, потом сказали, что это бандит какой-то, а не маркиз. Вторые нарекли Лютиком, вернули, обозвав чертополохом, ну в смысле цепляется так, что не отдерешь. Жена не выдержала, сказала, что собственными руками утопит. Ну, просто он уже и у нас погулял между прогулками к новым хозяевам. Вот я его на перевоспитание и привез. В самом деле, не усыплять же…

Котенок, взобравшись на спинку дивана, подошел к Митиной голове, тронул ее лапой так, что мужчина дернулся, потом повернулся к Анне Владимировне и колдовски сверкнул ярко-желтыми глазами. И педагог приняла вызов.

– Хорошо, будем считать, что я приняла подарок. Но ему же надо все купить, что там кошкам требуется, – сказала хозяйка.

– Ой, ничего не надо. Я же все привез, сейчас из машины принесу. – Облегченно выдохнув, Митя побежал за имуществом котенка.

Аня подсела к котенку на диван, провела ему рукой по голове.

– Трудный подросток, значит? – склонив голову, посмотрела она ему в глаза.

Шумный день с визитами гостей, поздравлениями, чаепитием и поеданием тортов закончился. Дом ломился от цветов, наполнявших его сладким ароматом. Анна полностью раскрыла окно на кухне и присела отдохнуть. Теплый июльский вечер встретил ее мягким ветерком и все теми же сладкими ароматами, идущими от клумбы. Через минуту на широкий подоконник запрыгнул новый жилец, или ученик, или…

Прошло две недели. Вечер. Открытое окно кухни. На подоконнике – черный котенок, возле подоконника – Анна Владимировна. Разговор на двоих.

– Маркиз, Лютик… Как они могли тебя так оскорбить, милое чадо? Ты же натуральный бандит, нет, не так. Бандит! Вот! Бани, я понимаю, ты растешь, кровь бурлит, гормоны играют, но нельзя же быть таким безрассудным. Вот зачем ты залез в холодильник? А если бы я не захотела кефирчика? А в прихожей обои зачем отодрал? Мог бы просто скривить мордочку, я бы и так поняла, что выцвели, пора менять.

Кот жмурился на заходящее солнце, нервно подергивая хвостом. Анна насторожилась и взглянула на клумбу. Запоздавшая бабочка порхала над цветком.

На прыжок кота женщина среагировать не успела. Банька сломал цветок, поймал бабочку, вымазался в пыльце и, довольный собой, с разбегу вернулся на подоконник.

– Может, тебе витаминов каких не хватает? Надо с ветеринаром посоветоваться, – отряхивая с Баньки пыльцу, задумчиво проговорила Анна.

Прошел год. Все то же окно, все те же действующие лица. Только Анна Владимировна занималась клумбой, а Банька, вальяжно развалился на подоконнике и желтыми глазами внимательно наблюдал за хозяйкой.

Мимо проходила соседка с небольшой собачкой. Собачке что-то не понравилось в движениях Анны, она залаяла на женщину. С подоконника пролетело нечто черное и злое, набросилось на собаку. Собака завизжала, хозяйка собаки закричала. Банька, отскочив от них к ногам Анны, шипел, выгнув спину, а сама Аня, замерев, стояла с выкопанным цветком в руках.

Конфликт с горем пополам уладили. Анна подарила хозяйке собаки коробку конфет, принесла искренние извинения. К счастью, животное не сильно пострадало.

С Банькой был отдельный разговор.

– Спасибо, защитник! Но в следующий раз хотя бы разрешения спроси. Ты же британец, где твоя невозмутимость, дружелюбие к другим животным, ленивость, в конце концов. Я же читала все про твою породу. А ты? Бандит бандитом растешь, – поглаживая любимого ученика, счастливо улыбаясь, сетовала Анна.

Вечером позвонил Митя, который периодически интересовался о житье-бытье любимой учительницы с котом.

– Здравствуй, Митенька! У нас все хорошо. Птенец научился летать, чему я очень рада. Значит, мои педагогические методы все еще действуют.

Митя насторожился.

– Мама Анечка, что случилось? Какой птенец, куда полетел? – поинтересовался он осторожно.

Кстати, мамой Анечкой первую учительницу называли ученики из неблагополучных семей. Иногда случалось так, что они и ночевали у Ани, и обедали. У Мити что-то не сложилось с отчимом, вот он и убегал иногда из дома к маме Анечке.

Когда Анна Владимировна рассказала Мите про случившееся, он искренне попросил у нее прощения за такой беспокойный подарок.

– Что ты, Митя. Это самый лучший подарок, который я получала в своей жизни!

Такая работа

Федор возвращался домой с дежурства. Дворники машины неслышно шуршали по лобовому стеклу, слизывая мелкие капли дождя.

– Ну что, парашютист, дрыхнешь? – посмотрел он на пассажирское сиденье, где, свернувшись в клубок, посапывал рыжий котенок.

Мелкий экстремал молча свалился ему на голову с третьего этажа, острыми коготками пытаясь зацепиться за куртку, но, скрипуче проскользив, так и упал прямо к ногам.

Шла напряженная работа расчета, пламя пробивалось в окна четвертого этажа, Федор направлялся в подъезд, и тут… Быстро схватив рыжее недоразумение, он развернулся и сунул его командиру, от которого только что отошел. Сан Саныч зло глянул на подчиненного, но котенка взял, сплюнув в раздражении.

В этот момент кто-то из выскочивших на улицу жильцов крикнул:

– Тань, это из твоей котята скачут?

– Ой, там же Милка, ой, – всполошилась пожилая женщина.

Она побежала за Федором, ее остановили, но она успела крикнуть:

– Товарищ пожарный! У меня там кошка с котятами осталась, в сорок пятой. Ключи возьмите, вытащите их, богом прошу, – сквозь слезы молила она.

Когда все закончилось, Федор подошел к командиру расчета и спросил про котенка.

– Нарушаешь?! Медом ты, что ли, обмазан, Федор? – спросил Сан Саныч.

– Скорее молоком, судя по тем, кто к нему липнет, – вставил свои пять копеек Митя, штатный шутник расчета.

– Ладно, ладно, не кипишуй, у Славы он, – остановил вспыхнувшего Федора командир. – Хозяйка сказала: за спасение кошачьего семейства на счастье подарок тебе.

Федор, вспоминая события прошедшего дня, улыбнулся, снова посмотрел на подарок.

– Машке будет не скучно, это точно. Вот только как она тебя примет?

Подъехав к дому, он запихнул мелкого под куртку и поднялся на этаж. Открыл дверь. В прихожую примчалась серая кошка и замурлыкала, кружась у ног.

– Маш, принимай подарок на счастье.

Кошка уставилась на взлохмаченное рыжее чудо в руках хозяина. Федор опустил котенка на пол и стал раздеваться.

– Ладно, вы тут сами разбирайтесь, а я пошел чайник ставить.

Поздно вечером все семейство собралось на диване. Федор смотрел позднее шоу, Машка лежала у его бедра, чутко поводя ушами.

Рыжий скакал по дивану, нападал то на Машку, то на руку Феди. Кошка не оставалась в долгу и успевала шлепнуть нахала своей крепкой женской лапой. Федор посмеивался.

Утром позвонила мама, напомнила, что они собирались на рынок. Пятница, у него выходной, пора закупиться на неделю.

Едва сев в машину, мама тяжело вздохнула:

– Федя, вчера по телевизору новости смотрела. Ваш район.

– Все норм, мам. Видишь, живой, здоровый.

Федор давно запретил матери звонить ему каждый день, спрашивая, живой ли он.

– Если что случится, тебе позвонят, – говорил он.

Жестко, но иначе его телефон разрывался от звонков в течение всего дня.

– Феденька, – начала мама свою обычную песню, – уже тридцать скоро. Я внуков хочу. А ты все на пожарах да на пожарах. А вместо женщины Машку завел.

– Мам, – укоризненно остановил Федор мать.

Та, поджав губы, замолчала, отвернулась и стала смотреть в окно на мелькающие деревья и дома.

С Машкой у Феди сложилось даже трогательней, чем с Васькой. Кстати, рыжее недоразумение было названо Васькой.

В тот день пришел вызов с частного сектора. Приехали быстро, дом успели потушить, но хозяйку не спасли. Соседи сказали, что у нее дочка была, но в доме ее не нашли.

Проходя мимо кривого сарая, который пожар чудом не затронул, Федор услышал тихий плач. Заглянул.

Она сидела на корточках за коробкой с каким-то хламом, прижимая к себе серую кошку. Девчушка лет шести, в коротком платьице, чумазая, с пронзительно-серыми глазами.

– Привет, ты кто? Как тебя зовут? Я пожарный, – наклонился к девочке Федор.

– Лиза, – тоненько пискнула девчушка, – а это Маша.

Он взял ее за руку, поднял, они вышли из сарая. Федор спросил у соседей, есть ли у Лизы родственники. Ему ответили, что нет, но одна из женщин согласилась взять девочку к себе на время.

Потом Федор узнал, что мать девочки пила, что Лизу подкармливали все соседи, что кошка была у нее за подружку. Потом было оформление Лизы в детдом и ее просьба к нему – взять Машку к себе.

И вот уже год он сажает Машку в переноску и едет к Лизе с подарками. Встречи не часты, но они дарят им обоим трогательные минуты общения.

Закупившись, мама решила заехать к Федору. Тот не был против. Такие визиты нужны были матери для успокоения. Она придирчиво оглядывала его жилье, убеждалась, что сын содержит дом в порядке, разочарованно качала головой, когда снова не находила следов женщины.

Вот и на этот раз мама юркнула под руку сына и ворвалась в дом, как вихрь. Наткнувшись на спрыгнувшего с обувной полки Ваську, охнула и замерла.

– Это что? – спросила мать у сына.

– Внуков хотела? Вот тебе Васька, – рассмеялся сын.

– Федор!

– Все, все. Это погорелец. Мне его подарили на счастье, – объяснил Федор.

Потом было распихивание продуктов по холодильнику и полкам. Наставления матери. Небольшое чаепитие. Федор пошел одеваться, чтобы отвезти мать домой, а она задержалась на кухне.

Рыжий котенок запрыгнул к ней на колени. Она посмотрела на него, погладила по голове и сказала:

– Значит, так. Если уж ты на счастье, будь добр, принеси его. Я внуков хочу, а ему женщина надежная нужна. Я на тебя надеюсь, – шепнула она рыжему недоразумению на ухо, улыбнулась и с чувством исполненного долга пошла к позвавшему ее сыну.