Текст книги "Таинственная карта"

Дженнифер Уорф
Вызовите акушерку[55]55
  М.: LiveBook, 2017. Перевод М.Фетисовой.


[Закрыть]

«Разбитое сердце, желание сбежать, сексуальная униформа с манжетами, накрахмаленным воротничком и дерзкой маленькой шапочкой» – перечисляя причины, заставившие ее стать акушеркой и, по сути дела, монашкой в общине Святого Раймонда Нонната, сама героиня Дженнифер Уорф ни одну из них не находит достаточно убедительной. И тем не менее, вот она – после трех часов беспокойного сна катит на ржавом велосипеде по ночному Ист-Энду, шапочка сползает набок («куда как сексуально»), чтобы принять роды у Мюриэль – приятной двадцатипятилетней жены докера, рожающей своего четвертого ребенка.

Мемуары Дженнифер Уорф, с начала пятидесятых и до середины семидесятых годов ХХ века проработавшей акушеркой в портовом лондонском районе Ист-Энд, словно специально созданы для того, чтобы превратиться в идеальный сериал (который, кстати, и был по ним снят в 2012 году телекомпанией ВВС). В каждой главке отдельная перинатальная история – веселая, мелодраматичная или трагическая, а вокруг нее – большой обжитой мир, в котором все герои (портовые работяги, их жёны и дети, другие акушерки, а также случайно затесавшиеся в эту компанию выходцы из более высоких слоев общества), все реалии, взаимоотношения и топонимы очень быстро становятся читателю понятными и родными.

В тесных захламленных квартирках без туалета и горячей воды ютятся семьи из десяти-двенадцати человек, принадлежащих к трем-четырем поколениям. Мужчины пьют и избивают детей, женщины срывают злость на полуголых чумазых детях – зачем их одевать, только стирки больше, а слово «контрацепция» кажется в лучшем случае непонятным (в худшем – бранным). Однако и в этом сумрачном мире встречается благородство, самопожертвование, любовь, доверие и, конечно же, юмор. А главное, в нем живут акушерки из Ноннатус-Хауса, со своими сумками (ист-эндские подростки верят, что в них приносят детей), дурацкими шапочками и велосипедами, несущие своей неумытой пастве свет гигиены и благоразумия, всегда готовые откликнуться на чужую беду и встать на защиту материнства и детства.

Умирает от внезапной предродовой эклампсии молодая женщина, и ее безутешный супруг уходит в ночь с искаженным лицом и искореженной душой. Но в это же самое время нелепая и самоотверженная леди Камилла Фортескью-Чолмелли-Браун, 183 см роста и 43-й размер ноги, под покровом ночи героически учится кататься на велосипеде – родители-аристократы выучили девушку великолепно ездить верхом и управлять автомобилем, однако для карьеры акушерки нужен именно велосипед. И всегда рядом с леди Камиллой – ее верный паладин и неразлучный друг, тринадцатилетний хулиган и сквернослов Джек, в будущем – телохранитель принцессы Дианы. Грязная сифилитичка Лил при ближайшем рассмотрении оказывается нежной матерью своих десятерых детей и остроумной хохотушкой, а вот девятнадцатилетняя милашка Молли без зазрения совести уходит из дома, бросая на произвол судьбы троих малышей…

Книга Дженнифер Уорф – чтение настолько бесхитростное и простое, что порой в нем начинает чудиться какое-то второе дно и постмодернистская игра: ну, не может же такого быть, чтобы все правда хорошие, и чтобы для каждой проблемы нашлось решение (как правило, в общих чертах сводимое к чашке крепкого сладкого чаю с молоком). Но нет: «Вызовите акушерку» – именно то, чем кажется на первый взгляд: утешительный и укрепляющий витаминный коктейль из здравого смысла, доброжелательного любопытства, иронии и железобетонной веры в добро. И хотя книга изрядно пострадала в переводе, трудно представить себе нечто более располагающее к пресловутому пледу, камину, чаю – вот этому всему, не мне вам объяснять.

Кейт Мэннинг
Моя нечестивая жизнь[56]56
  М.: Фантом Пресс, 2016. Перевод с английского С.Соколова.


[Закрыть]

«Моя нечестивая жизнь» Кейт Мэннинг – книга принципиально нового типа: это классический женский роман (трудное детство героини, непростой путь наверх, драматичная разлука с братом и сестрой, любовь, счастливый, хотя и не идеальный брак, рождение дочери – словом, все привычные приметы жанра), написанный при этом с отчетливо феминистских позиций.

Главная героиня Экси Малдун, нищая нью-йоркская сирота-ирландка, в середине XIX века становится настоящей звездой медицинской области, которую сегодня мы привычно именуем гинекологией. Она принимает роды, продает и пропагандирует контрацептивы, ухаживает за роженицами, а также избавляет женщин от нежеланных беременностей, но главное – она берет на себя мужество никогда, ни при каких обстоятельствах не судить тех, кто обращается к ней за помощью. В безжалостном маскулинном мире, где единожды «оступившуюся» женщину и ее ребенка ждет позор и практически неизбежная гибель, Экси становится чуть ли не единственным яростным и деятельным адвокатом женского естества – и в этом качестве, понятное дело, оказывается смертельно опасным врагом для всего пуританского нью-йоркского истеблишмента.

Однако (и Мэннинг очень важно это показать) к своим вполне современным взглядам героиня приходит не в результате глубоких размышлений или теоретических изысканий, а, что называется, на собственном опыте. Сначала Экси видит, как от акушерского невежества гибнет ее мать, потом попадает в дом к «женскому доктору», где становится свидетелем разнообразных трагедий, связанных с женской «распущенностью». Она учится принимать роды и радоваться рождению новой жизни, однако бестрепетно делает аборт подруге, брошенной любовником. Простая полуграмотная девчонка, до старости не выучившаяся правильно говорить и писать, Экси впитывает идеалы феминизма буквально из воздуха, органическим путем – что, по мнению Кейт Мэннинг, убедительно доказывает их естественность и непреложность. «Для того, чтобы понять – женщина вправе распоряжаться своим телом и душой наравне с мужчиной, не нужно быть семи пядей во лбу и прочесть гору книг – это просто закон природы», – так в общих чертах формулируется идеология «Моей нечестивой жизни».

Однако не стоит думать, будто книга Мэннинг так уж идеологична и прямолинейна. Романтическая коллизия, сентиментальная история с поиском родных, крепкая женская дружба и даже немного детектива (уж не говоря о платьях, сережках, экипажах, лохмотьях, запеченных бараньих ногах и хлебных пудингах) – всё это в «Моей нечестивой жизни» выписано слишком качественно, обстоятельно и подробно, чтобы служить простой иллюстрацией к жесткой авторской концепции. Словом, ни в коей мере не философский трактат, не пособие по феминизму, но добротный, полнокровный роман, в первую очередь рассчитанный на читателя-женщину, однако, как сказала бы Елена Молоховец, немного иным манером.

Фредерик Бакман
Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения[57]57
  М.: Синдбад, 2018. Перевод К.Коваленко.


[Закрыть]

На протяжении последних двадцати лет Скандинавия бесперебойно поставляла на мировой рынок бестселлеров так называемый «северный нуар» – сумрачные истории о том, как в одном черном-черном городе глубоко травмированный полицейский идет по следу кровожадного маньяка (по совместительству жертвы семейного насилия в пятом поколении). Однако ровно в тот момент, когда богатое некогда нуарное месторождение начало иссякать, в Швеции забил новый источник – на сей раз патентованного скандинавского хюгге-оптимизма. И одним из его первооткрывателей по праву может считаться швед Фредерик Бакман, убедительно доказывающий: для того, чтобы добиться международного успеха, скандинавским авторам вовсе не обязательно погонными метрами гнать фирменный мрачняк. Уже четвертый роман Бакмана рвет книжные чарты в Америке, хотя за всю свою писательскую карьеру он не то, что ни одного героя не убил и не замучил, – он никого даже не огорчил по-настоящему.

Впрочем, «Бабушка велела кланяться…» (изданная на русском через год после триумфа романа «Вторая жизнь Уве», ставшего открытием и бестселлером) всё же начинается с серьезного огорчения – даже, пожалуй, горя. У девочки Эльсы, слишком умной для своих неполных восьми лет и потому бесконечно одинокой, умирает любимая бабушка. На протяжении всей жизни Эльсы бабушка оставалась ее лучшим (и, в сущности, единственным) другом, ее супергероем и защитником, вечным генератором беспокойства, приключений и смеха, но главное – ее бессменным проводником в сказочную страну Миамас, выдуманное королевство, откуда берут начало самые лучшие в мире истории.

Перед смертью бабушка оставляет Эльсе зашифрованное письмо, адресованное одному из жильцов их дома – бородачу по прозвищу Монстр, которого боятся все остальные соседи. Тем самым она отправляет внучку в последнее их совместное приключение – настоящее и довольно опасное, которое призвано сплавить фантазию с реальностью и научить Эльсу справляться с жизнью самостоятельно. С честью выйдя из всех испытаний, девочка узнает про бабушку много нового, в том числе плохого – и простит ее, а еще заново полюбит родителей, найдет новых друзей и вообще с относительным комфортом обживется в мире, который еще недавно казался ей практически непригодным для жизни.

В пересказе «Бабушка велела кланяться» выглядит одной из тех душещипательно-трогательных книг, которые нравятся наивным читательницам младше восемнадцати и старше пятидесяти пяти, привыкшим измерять силу эмоционального воздействия в исплаканных носовых платочках. Удивительным образом это не так: при всей своей тщательно выверенной позитивности книга Фредерика Бакмана ни в какой момент не оставляет ощущения, что в нее переложили сахара или искусственно вывернули ручку читательского сопереживания на максимум. Скорее правильно будет сказать, что «Бабушка…» продолжает и модифицирует под нужды условно «взрослой» литературы традиции Астрид Линдгрен – великого мастера миксовать черное и белое в такой пропорции, чтобы белого всегда выходило самую чуточку больше.

Здесь была Бритт-Мари[58]58
  М.: Синдбад, 2018. Перевод М.Тепляшиной.


[Закрыть]

«Здесь была Бритт-Мари» – продолжение или, вернее, спин-офф романа «Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения». С главной героиней последнего, восьмилетней Эльсой, мы больше не встретимся – на сей раз в позиции протагониста выступит ее соседка, 63-летняя Бритт-Мари, образцовая домохозяйка, королева пассивной агрессии, в прошлом жена грубияна Кента, а теперь неожиданно для всех (в том числе для себя) – одинокая и совершенно свободная женщина.

Узнав, что муж ей давно и систематически изменяет, Бритт-Мари решает полностью поменять свою жизнь, а для начала – покинуть Кент и в первый раз за сорок лет найти работу. Единственное, что ей удается разыскать, – это место руководителя административно-хозяйственной части в молодежном центре, чуть ли не единственном пока еще не закрытом учреждении задыхающегося от безработицы и социальных проблем провинциального городка. С этого момента для Бритт-Мари начнется совершенно новый этап пути, который, как водится, через некоторое количество терний в виде знакомства с «трудными подростками» и погружения в пучину любительского футбола приведет ее если не к звездам, то во всяком случае к внутренней свободе, душевной независимости и, главное, осознанию, что все лучшие вещи в мире (любовь, доверие, благодарность, поддержка) всегда даются без просьб – просто так, в подарок.

В пересказе любая книга Фредерика Бакмана выглядит одновременно приторно-слащавой и безысходно-депрессивной. Однако на практике писателю удается каждый раз пройти буквально по самому краешку и удержаться как от падения в пропасть сентиментальности и фальши, так и от вертикального взлета к безвоздушным высям отчаяния. Словом, если на свете существуют «добрые книги», способные неизменно трогать душу читателя набором одних и тех же нехитрых приемов, то книги Бакмана – совершенно точно из их числа.

Фэнни Флэгг
О чем весь город говорит[59]59
  М.: Фантом Пресс, 2017. Перевод А.Сафронова.


[Закрыть]

Фэнни Флэгг – настоящий литературный феномен: она уже много лет пишет одну и ту же, по сути дела, историю, в которой у хороших людей всё на разные лады складывается хорошо, и в этой жизни, и в последующих. В пересказе – скучнее не придумаешь, а на практике – чудесное, утешительное и, что самое удивительное, совершенно не скучное чтение.

Новый роман Флэгг – очередное возвращение в идиллический городок Элмвуд-Спрингс на юге штата Миссури, с обитателями которого мы уже познакомились в книгах «Рай где-то рядом» и «Стоя под радугой». На сей раз, впрочем, читателю предлагается не какой-то отдельный эпизод из городской жизни, но полноразмерная биография города в целом – от счастливого основания до лиричного упадка.

Долговязый и архетипичный шведский эмигрант Лордор Нордстрем приезжает в Миссури разводить коров, выписывает себе по почте молодую близорукую жену Катрину, их брак, несмотря на столь экзотический способ знакомства, оказывается на диво счастливым, и у них рождаются дети – как водится, девочка и мальчик. Вокруг лордоровой фермы селятся другие поселенцы – немцы, шведы, англосаксы. Деревушка превращается в небольшой городок, где люди женятся, рожают детей, стареют, уходят на войну (и даже иногда погибают), собирают урожай, делают сыр (кстати, лучший в штате), издают газету (собственно, роман назван в честь газетной колонки светских новостей), выпекают самые вкусные булочки, а после смерти обретают покой на безмятежном кладбище «Тихие луга», откуда продолжают приглядывать за оставшимися на земле родными. Изредка в Элмвуд-Спрингс заглядывает большая история – то нагрянут легендарные грабители банков Бонни и Клайд, то заедет президент Трумэн, то суфражистки выйдут на митинг за избирательные права, но в целом городок живет счастливой, замкнутой на себе жизнью. А в тот единственный раз, когда в Элмвуд-Спрингс всё же происходит что-то по-настоящему плохое – хозяйка самой большой в городе молочной фермы, глухая от рождения внучка Лордора и Катрины Нордстрем, становится жертвой очень странного (и, похоже, тщательно подстроенного) несчастного случая, все горожане – и живые, и мертвые – объединяются, чтобы восстановить порядок и покарать виновного.

Уютнейший уголок среди плодородных полей и мягких холмов, добрые (хотя порою грубоватые, склочные, неуклюжие или слишком легкомысленные) люди, счастливые животные, уютная – надежная и какая-то по-хорошему неокончательная – смерть… Мир, созданный Флэгг, похож на залитую светом просторную натопленную комнату, в которой хорошо пересиживать тяжелое время или плохую погоду.

Селеста Инг
Всё, чего я не сказала[60]60
  М.: Фантом Пресс, 2017. Перевод А.Грызуновой.


[Закрыть]

Утром 3 мая 1977 года Джеймс Ли, профессор-историк китайского происхождения, едет в машине на работу и крутит ручку радиоприемника, пытаясь настроиться на новостную волну. Его жена, очаровательная домохозяйка Мэрилин, только что накрыла на стол к завтраку. Дети – старший, восемнадцатилетний Нэт, на днях поступивший в Гарвард и уже предвкушающий скорый отъезд из родительского дома, и младшая, десятилетняя тихоня Ханна, – сонно ковыряются в мисках с хлопьями. На этой идиллической картинке не хватает только шестнадцатилетней Лидии – второго и самого любимого ребенка в семье Ли, вопреки всем законам генетики унаследовавшей материнские голубые глаза. Лидии – одной из самых популярных девочек в школе. Лидии – вечной отличницы, легко перепрыгивающей через классы. Лидии – будущего врача и объекта неиссякаемой родительской гордости. Но Лидии здесь нет и уже никогда не будет, потому что тело девочки лежит на дне соседнего озера, и его едят рыбы…

В этой точке дебютный (и, как это часто бывает, отчасти автобиографичный) роман американки Селесты Инг закладывает изящную петлю, возвращаясь в прошлое – к истокам трагедии. За десять лет до описанных событий Мэрилин, молодая мать и любящая жена, исчезла, и на протяжении двух с половиной месяцев Джеймс, Нэт и Лидия не имели от нее никаких известий. Еще десятью годами раньше, в эпоху, когда межрасовые браки были под запретом в доброй половине штатов, белокурая красавица Мэрилин, бунтарка и единственная девушка на курсе, осмелилась поцеловать своего преподавателя – худощавого и неловкого молодого китайца. А за двадцать лет до того Джеймс Ли волей случая попал в престижную школу, где учились сплошь белые, упорно отказывавшиеся замечать своего узкоглазого и смуглокожего соученика…

Вместо желанной карьеры медика, вместо свободы и независимости Мэрилин получает уютный дом, любящую семью и толстую поваренную книгу в красной обложке. Вместо того, чтобы стать своим в мире светловолосых великанов, Джеймс оказывается чужаком вдвойне – женившись на американке, он теряет связь с корнями, но и белым он не ровня. Двое раненых, травмированных и разочарованных взрослых становятся родителями и принимаются в свою очередь калечить собственных детей, неосознанно навязывая им свои – такие разные и такие несочетаемые – мечты и картины будущего.

При всей своей укорененности в американских реалиях, роман Селесты Инг – универсальная история про травму, транслирующуюся через поколения, и для российского читателя она будет ничуть не менее актуальна, чем для любого другого. Причем – и это важно – читать ее можно, что называется, с обоих концов: с позиции родителя (и задуматься о том, почему же тебе так важно, чтобы ребенок блистал на уроках химии) и с позиции ребенка (и попытаться понять, наконец, что же в тебе – твое, а что – наведенный родителями морок).

Единственное, что можно поставить в упрек книге «Всё, чего я не сказала», – это огорчительная одномерность героев. Покуда они остаются в рамках отведенного им амплуа («измученная родительскими ожиданиями дочь», «азиат в ксенофобском обществе», «одинокий гомосексуальный подросток»), они выглядят абсолютно убедительными и живыми. Однако малейшая попытка заглянуть за обусловленный их романной функцией фасад обнаруживает в персонажах досадное отсутствие объема. Правда ли Мэрилин так любила медицину или ей просто нравилось, как блестит на солнце стетоскоп? Джеймс – историк-американист, но что он находит в этой дисциплине и почему выбрал именно ее? А Лидия – чего она хочет на самом деле, что любит, и вообще – какая она?.. При взгляде сбоку главные герои и их дети больше всего похожи на барельефы – выпуклые спереди, идеально плоские и ровные сзади. Впрочем, если выбрать правильный ракурс и не крутить головой лишнего (а также не пытаться найти глубину там, где ее не предусмотрено авторским замыслом), то роман Селесты Инг способен не только тронуть душу, но и пробудить мысли о вещах по-настоящему важных.

И повсюду тлеют пожары[61]61
  М.: Фантом Пресс, 2018. Перевод А.Грызуновой.


[Закрыть]

В своей новой книге американка китайского происхождения Селеста Инг словно бы намеренно старается сделать всё не так, как в принесшем ей популярность дебюте «Всё, чего я не сказала». Тема культурной идентичности и интеграции, ключевая для предыдущего романа, на сей раз вынесена на периферию, как и тема непосильных родительских ожиданий, способных сломать хребет нервному и чувствительному подростку. На сей раз в фокусе внимания Инг – конфликт порядка и хаоса, мира структурированного и прозаичного с одной стороны, и мира творческого, свободного и бесшабашного с другой. Причем несмотря на попытку объективности, читатель довольно быстро понимает, на чьей стороне симпатии автора: конечно же, плодотворный хаос в глазах Селесты Инг несравненно лучше скучного и косного мира надежности и достатка, которому она и выносит приговор с максимальной серьезностью и прямотой.

Пригород Кливленда Шейкерс-Хайтс – царство благополучия и благопристойности, а семья Ричардсонов (папа – успешный юрист, мама – журналист местной газеты, четверо красивых и умных детей-подростков, безупречный дом, идеальный газон) – его образцовые обитатели. Они хорошо образованы и успешны, у них широкие взгляды, им не чужды благородные порывы – конечно, если они не идут в разрез с общепринятыми нормами. Они счастливы и гармоничны в своем сонном мирке (если не считать, конечно, спорадических эскапад неукротимой Иззи – их младшей дочери), покуда миссис Ричардсон не решает сделать доброе дело – сдать за бесценок не нужный ей домик по соседству странной парочке: бездомной (и очевидно гениальной) художнице Мие и ее пятнадцатилетней дочери Перл.

С этого момента всё у Ричардсонов идет наперекосяк. Мия, немногословная, аккуратная, работящая и с виду совсем не опасная, не готова играть по правилам, принятым в Шейкерс-Хайтс. Она поддерживает нищую китайскую эмигрантку, отказавшуюся от своей новорожденной дочери и теперь пытающуюся вернуть ее себе, отобрав малышку у состоятельной четы Маккала – идеальных усыновителей и ближайших друзей миссис Ричардсон. Мия отогревает и приручает бунтарку Иззи, собственным примером демонстрируя той, что стремление к свободе от условностей – вовсе не порок. Она показывает обывателям Шейкерс-Хайтс принципиально иной способ жизни – странный, рискованный, и в то же время таящий в себе множество радостей, не доступных людям с постоянной работой и стабильным доходом. Ну, а дочь Мии, темноволосая молчунья Перл, вбивает смертельный клин между двумя сыновьями Ричардсонов – красавцем-спортсменом Трипом и романтичным мечтателем Сплином… Надо ли говорить, что всего этого миссис Ричардсон стерпеть не сможет: отбросив маску ханжеской добродетели, она начинает рыться в таинственном прошлом Мии и Перл, извлекая на свет факты, которым лучше было бы навеки остаться в тени. И эти открытия влекут за собой последствия поистине катастрофические и необратимые для всех участников драмы…

Одна из фундаментальных идей Селесты Инг – это недопустимость культурной апроприации: так, именно с ней борется Мия, вставая на сторону биологической матери-китаянки против белых приемных родителей. И тем не менее, бичуя порядок и вознося на пьедестал нонконформистский хаос (даже формально поверженная, Мия покидает Шейкерс-Хайтс с высоко поднятой головой), Инг совершает именно тот грех, который сама же порицает. Ее попытка говорить от лица бунтарей, по сути дела, представляет собой именно культурную апроприацию – казалось бы, не ей, молодой женщине из обеспеченной семьи, уроженке богатого пригорода и выпускнице престижного университета, с подростковой страстью воспевать романтику объедков, обносков и духовных исканий. Если бы с подобным художественным высказыванием выступила Джаннет Уоллс, создательница автобиографической книги «Замок из стекла» (Уоллс выросла с родителями-хиппи и на собственной шкуре испытала все прелести подобной «романтики»), к этому можно было бы отнестись всерьез. Но благополучнейшая Селеста Инг, прославляющая антибуржуазный побег и бунт, выглядит не многим лучше самой несимпатичной своей героини миссис Ричардсон, убежденной, что любому ребенку – в том числе китайскому – всегда лучше в богатой и просвещенной белой семье.