Текст книги "Святой из тени"

Она попыталась додуматься, для чего Синтер отдал ей столь ценную святыню, но голова идет кругом. Послание? Дар? Угроза, напоминание о мощи Хранимых Богов? Подсказка о его замыслах?

– Попробуйте вздрючить нас, уроды гнойные, – прошетала Эладора самую искреннюю молитву Алины.

Глава 12

Когда поезд достиг границы, вагоны осмотрела гвердонская стража – проверила документы, пересчитала души. Одна стражница в маске с вращающимися линзами стояла над Теревантом, пока тот доставал командировочные бумаги, переданные Лис. Женщина пролистала документы, затем вызвала своего начальника. Новый стражник опять изучил бумаги, сверил их с собственным списком.

– Вы должны были прибыть на вчерашнем поезде.

– Мы остановились у Грены, и я вышел размять ноги. Поезд ушел без меня, и я сел на этот.

– Вы путешествуете в одиночку?

– Еду один.

Как бы то ни было, багаж они обыскали. Теревант сидел и пытался унять дрожь в коленях. Через несколько часов он опять ступит на пресловутые гвердонские мостовые; его ждут аркады за улицей Сострадания, громада крепости на мысу Королевы, Дворец Колючек, Священный холм…

Странное настроение, смесь волнительного предвкушения и мрачных предчувствий. Он мысленно вернулся к высадке на Эскалинд. Тогда он тщательно готовился к заданию, отрабатывал его снова и снова. Снимал отряд с лодки и вел бойцов вдоль прибрежной косы Крушений не меньше сотни раз, так что сама высадка на Эскалинд на месте предстала нетрудной задачей, обычным скучным выходом на позицию. До тех пор, пока не ударили боги. Гвердон обещал схватку иного рода, и в эту битву он рвался. Слишком долго околачивался в поместье Эревешичей, просиживал у одра никак не умиравшего отца. Писал несчетные рапорты об Эскалинде. Шесть месяцев подготовки до, шесть месяцев разбра после – и все ради шестидесяти минут самого боя.

Стража двинулась дальше, и он облегченно выдохнул. Устал он ждать. Он снова обрел цель, задание на службе Короне. Свое место в Хайте. Не поэта и не совсем солдата. Новую жизнь перед смертью.

Двинулся дальше и поезд – сперва медленно набирал скорость, устремляясь по рельсам навстречу Гвердону. Туннель поглотил состав. В пляшущем свете ламп Теревант запаковал свои вещи. Интересно, что бы предпринял инспектор, окажись при нем меч Эревешичей. У пограничников обязана быть сверхъестественная поддержка, хотя бы завалящий чародей. Пожалуй, гвердонско-хайтская граница, наименее вероятный рубеж, куда в случае чего обрушится божий гнев, но разве оставят они этот фланг без охраны? Через смотровое стекло он рассматривал недавние укрепления – туннели и башни, шипастые северные стены.

На станции его пропустили сквозь барьер кабинок, в них таможенные служащие. «Как птицы обсели ветхую изгородь, – подумал он, – а вместо перьев подтыкают гнезда бумагами». Над морем у Эскалинда высились скалы, где гнездились тысячи водоплавающих. Когда Облачная Роженица сошла в мир, птицы взлетели все как одна, завертелись колесом, и огромная стая приняла форму женщины. Великанша состояла из птичьих крыл, а в виде пальцев торчали сотни острых клювов. Писцы же вырывали бумаги из рук, по зернышку проверяли детали, но хотя б не клевались. Документы отдали обратно, показали куда идти.

Он двинулся наружу. Впервые за много месяцев галдеж чиновных ворон не вынуждал его вжимать голову в плечи. По мраморному вестибюлю он вышагивал с военной выправкой, стучал каблуками по плитам.

Так он и вышел в Гвердон.

На большой город успела пасть ночь, вдоль улиц рядами горели алхимические фонари, а Новый город у гавани сиял, подобно застывшему лунному свету. Улицы полны народу даже затемно, и каждый прохожий живой – горячий, шумный. Ошеломительно, по сравнению с прохладной тишиной Старого Хайта. Казалось, будто толпа на волосок от того, чтобы тут же устроить погром – или уличную пирушку. Сам не свой, он заулыбался. Они же как дети – забавляются, святая невинность. «Никто из них, – предположил он, – не видывал Божью войну». Тереванту совали разные листки и обещали все, что угодно – от плотских удовольствий до дешевой гостиницы, не исключая вечное счастье в объятьях Танцора и что его голос за Келкина станет голосом за стабильность.

С края площади выдвинулась фигура в хайитянском мундире, шляпа из чертовой кожи рассекала толпу, как акулий плавник. К удивлению, этот солдат носил маску и толстые краги. Должно быть, неусыпный – в городе их немного. Большинство сотрудников посольства в Гвердоне из живых. Есть давно оговоренные ограничения по численности и маршрутам неусыпных по городу – подозрительность, как отголосок старого соперничества. Прежде Хайт не раз встревал в гвердонские дела. Городские стражники недовольно глазели на неусыпного, пока тот пересекал площадь, чтобы поздороваться с Теревантом.

– Добро пожаловать в Гвердон, сэр.

– Э-м, да. Благодарю вас. – Теревант, держась за саквояж, неуклюже отдал честь.

– Вы не узнаете меня, сэр?

Вопрос показался странным, поскольку лицо неусыпного скрыто, а будь иначе, один череп все равно трудно отличить от другого. Теревант попытался разобрать родовую эмблему на груди солдата, но было слишком темно.

– Йорас, сэр. Я был в Девятом Стрелковом при Эскалинде.

Он помнил Йораса новобранцем, зеленым, как морская вода, которой он блевал на косе Крушений. Однако при отправке на Эскалинд солдат уже был натренирован не хуже любого в их группе вторжения.

Он помнил Йораса и умирающим. Из моря выползла тварь в чешуе – отродье бога или чрезмерно переродившийся святой, кто знает? Но когти у твари имелись, и выстрелы из ружей отскакивали от шкуры, как капли дождя. Он помнил, как Йорас, даже раздираем на части, пробил этой мерзости пасть. Теревант тогда задерживаться не стал – храм был уже в поле зрения, и он гнал подразделение вперед.

– Конечно, Йорас.

– Мне не удалось поблагодарить вас, сэр. Вы спасли мне жизнь.

Теревант кашлянул, чтобы скрыть невольный смех.

– При отступлении, сэр. Нас окружили вражьи войска, а ваша рота налетела на них с фланга. Прорубила нам путь отхода, сэр. У них были священные предметы, сэр, при них мы не могли пребывать в посмертии.

Этого он не помнил. Отступление – пятно в сознании.

– Давно служишь здесь, на юге?

– Почти пять месяцев, сэр. Половину посольства убили при Кризисе, поэтому требовалось пополнение. Мне выпала честь служить в охране такого выдающегося воителя, как ваш брат. Я и не знал, что вы столь славного рода, сэр.

Йорас повел его к ожидавшей карете.

– Нам еще выбираться и выбираться, сэр. Этим вечером в отеле на площади проходит собрание барыжников, дороги забиты. Лично я все это не одобряю. Я про выборы, сэр. Ненадежно, как строить дом на песке.

В Хайте больше тысячи лет один и тот же правитель. Корона, выкованная из стали и волшебства, – вечна. Меняется венценосец – умирает один, некроманты избирают другого, – но коллективный разум в Короне, соединенные души всех предшествующих правителей Хайта, продолжают править, ныне и присно.

– Зато выборы, похоже, оживляют обстановку.

– Секретарь Вант тоже так думал, сэр. – Йорас открыл перед ним дверь.

В карете, развалившись на сиденьях, ждал еще один мужчина. Длинные русые волосы, высокие скулы, худой и бескровный, словно его специально обесцветили. На нем потертая военная куртка без знаков отличий. Три свежих пореза на щеке – параллельные прочерки, как царапины от граблей. Он не стал вставать, чтобы помочь Тереванту пройти внутрь, лишь неопределенно махнул рукой в знак приветствия.

Теревант невольно взглянул на его запястья, проверить отметины от вживленных капсул – ничего. Каста молителей? Или иное – риск внекастовой смерти неизбежен при внедрении – дабы не выдать себя никакой связью с Хайтом. В начале своей карьеры так рисковала и Лис.

– А вы будете?..

– Лемюэль, – ответил мужчина и больше ничего не добавил. Произношение у него исконно гвердонское. Он в свою очередь смерил Тереванта ленивым взглядом. Потом лукаво и многозначительно усмехнулся, словно выставил его мишенью какой-то невысказанной подначки.

Теревант устроился на сиденье напротив.

– Где брат?

– Его превосходительство в посольстве. Дела сейчас немного… запутанные – с этими выборами и прочим.

«Запутанные» – именно этим словом описала положение дел в Гвердоне Лис. А формальное титулование посла «Его превосходительство» было в то же время насмешливой кличкой, которой Теревант и Лис в детстве донимали Ольтика. Старая прибаутка родилась после записей в школьном дневнике, где каждый учитель оценил работы Ольтика не иначе как «превосходно». Тереванта возмутило, что этот незнакомец посягает на их личную близость. Разве только… теперь предстоит думать, как думает разведчик, подмечать скрытые послания. Возможно, это Лис подает ему знак, сообщает, что Лемюэль из их круга, и вопреки внешности на него стоит рассчитывать.

– Запутанно, – эхом повторил он. – Кто вы при посольстве?

– А! Помогаю там, сям… куда позовут, – беспечно отозвался Лемюэль.

– В каком управлении?

– А ни в каком, – сказал Лемюэль и опять усмехнулся.

Теревант кивнул, показывая на его лицо:

– Что со щекой?

– С девчонкой поссорился. – Теревант вообразил, как длинные ногти царапают лицо мужчины. Лемюэль слегка потер щеку. – Вам в Хайте передавали папку?

Теревант выудил папку из саквояжа. Лемюэль щипнул себя за щеку – сдавил самую глубокую ссадину, чтобы проступила капелька крови, затем смазал кровью восковую печать на папке, обезвреживая защитную чару. Молча принялся вчитываться в документы – путь освещали уличные фонари. Полосы света и темноты перемежались, окрашивая узкое, волчье лицо Лемюэля разными оттенками. Он выпячивал губы от изумления, когда в сведениях из Бюро натыкался на пикантные подробности, но своими открытиями с Теревантом не делился.

Теревант решил, что этот человек ему не нравится, вне зависимости от освещения.

Ворота посольства широко распахнулись, принимая их. Каким-то образом Теревант смог определить, что опять попал на хайитянскую землю. Здесь прохладнее, тише. Слуги во дворе – все живые, отметил он, – поспешили распрягать храпящих рэптекинов, но не бегом, и не повышали голос.

Лемюэль исчез бесшумно, Теревант увидал только, что его нет. Папку он забрал с собой.

– Сюда, сэр. – Йорас провел Тереванта в дверь. Переступив порог, Йорас сразу снял маску и стянул краги. На костяных запястьях были выжжены руны, их узор соответствовал вживленным под кожу самого Тереванта талисманам. Этот якорь скреплял его духовное воедино с телесным.

За исключением шелеста бумаг, в посольстве стояла тишина.

– Я провожу вас к послу.

Они остановились у резных двойных дверей, украшенных родовым гербом Эревешичей. Кабинет посла. Теревант не мог не подметить венчавший щит свежий кованый прут – знак присутствия старшего Эревешича, главы семьи и носителя раки.

Йорас взял у Тереванта саквояж.

– Положу в вашей комнате, сэр. – Он неслышно двинулся по коридору, Теревант остался у порога один. Собрался постучать и уже поднял руку, но передумал и просто толкнул створку.

Ольтик поднялся с кресла у огня, отбросил книгу, которую перед этим читал, и широко шагнул навстречу.

– Тер! – громыхнул он.

Теревант отдал честь:

– Лейтенант Теревант Эревешич, направленный из Девятого Стрелкового, прибыл.

– Располагайтесь, у нас вы будете воевать с удобством! – Ольтик вернул честь, закрыл и запер тяжелые двери, указал на второе кресло возле камина. Позвонил в колокольчик у стола и, усаживаясь, похлопал себя по животу. – Проходи. Садись. Поешь. Кормят тут здорово. Тебе понравится, не то что на передовой. – Ольтик по-прежнему в боевой форме – а то как же. Он крайне собран и не даст себе поблажки, даже на дипломатическом посту. – Соскучился я по тебе, Тер. Какие новости из дому? Как доехал?

– Лис сказала…

– Не забывай, что в обществе ее полагается называть леди Эревешич. Она супруга посла, и фамильярный тон недопустим.

– Лис говорила мне…

– Но перво-наперво… – Ольтик напористо огляделся. – Где он? Где меч?

– Он у Лис. Она тайком переправляет его через границу, прячет в своем экипаже.

Пару долгих минут Ольтик не отвечал. Он так громко сопел, что Теревант мог поклясться – пламя в камине колыхалось вперед и назад в такт его вдохам.

– Ты взял и бросил меч Эревешичей – вместилище душ наших предков, основу нашего дома, семнадцатое сокровище Хайта? – Он не кричал, но Тереванту было ясно – брат в ярости.

– А что я должен был сделать? – в досаде Теревант плюхнулся в кресло напротив брата. – Леди Эревешич сказала мне, что брать его с собой в город опасно. Я полагал, что ты объяснил своей жене, как поступить с родовым мечом – вместилищем душ наших предков, основой нашего дома, семнадцатым сокровищем Хайта.

В запертую дверь постучали, запахло ужином.

– Убирайтесь, – закричал Ольтик и в придачу швырнул в дверь книгу.

– Слуги не виноваты.

– Конечно нет. Виноват ты. И она. Это мой меч. Я – старший Эревешич. – Ольтик зашагал по кабинету.

– Она сказала, что с мечом меня бы остановили, а так она переправит его попозже, или спустя несколько недель кто-нибудь из нас за ним съездит…

Ольтик взревел, скакнул через всю комнату и рванул дверь за ручку. Заперта, но под его силой тяжеленная створка чуть не треснула.

– Вали, вали отсюда, – рявкнул он, поворачивая ключ. – Уходи, покая я не натворил чего-нибудь неразумного… Недель! Несколько чертовых недель!

Воссоединение семьи проходит блистательно.

– Меня назначили проверять и готовить охрану посольства.

– Чтобы они наверняка угодили в засаду? Я читал рапорты из Эскалинда. Я тебя из-под трибунала вытащил. – Он настежь распахнул дверь. – Вали давай.

Теревант шагнул в коридор.

– К вашим услугам, ваше превосходительство.

– Даэринт! – проревел Ольтик. Тут же открылась дверь с другой стороны коридора – этот Даэринт, должно быть, ждал вызова. По возрасту он годился Тереванту в деды, но прошаркал до кабинета Ольтика с поразительной скоростью. Взгляд Тереванта пробежался по одеянию старика. Эмблему дома, которую он не опознал, украшали особенные завитки, значение которых он не припомнил. Лис усерднее их изучала книги по геральдике и запоминала почитаемых мертвых.

Дверь грохнула у Тереванта перед носом. С той стороны приглушенно заговорили.

Из тени выступил Йорас с подносом еды. Лицо скелета, разумеется, ничего не выражало.

– Ваши покои там, сэр. – Он махнул вдоль коридора свободной рукой. Теревант с Йорасом, не сговариваясь, пошли в ногу – муштра на косе Крушений приучила обоих к строевому шагу.

На стенах маячила атрибутика дипломатов прошлого и их великих свершений, лишний раз подчеркивая неспособность Тереванта вписаться во всеохватный распорядок Хайта. Каждый шаг по коридору отдалял его от брата, отдалял от остатков семьи – и от осколков рухнувшей карьеры. Куда теперь? Надо будет отказаться от назначения в посольство. Принять понижение в должности и вернуться в строй, отдать за Империю и жизнь, и смерть в каком-нибудь сражении на краю света. Закончить таким вот Йорасом – скелетом на страже дальней заставы шаткой Империи.

На минуту он представил падение Хайта. Вообразил лежащие в руинах дворец Короны и Бюро, развалины храмов мертвых. Кругом пустота, ни звука, кроме шороха костистых подошв по мрамору – последний неусыпный вечно на часах у могил. «Нет стыда в том, чтобы быть молителем», – уверял он отца. Обычные слова утешения для умирающих, никто не поверит им ни на миг.

Позади снова открылась дверь кабинета.

– Теревант! Подойди! – крикнул Ольтик.

Йорас остановился, вопросительно наклонил голову. Теревант помедлил долю секунды – проявил маленькое личное непокорство, прежде чем повернулся на каблуках и пошагал обратно. Ольтик ждал его в проеме.

– Теревант Эревешич, – по уставу обратился Ольтик, – соизволением Короны вы назначаетесь капитаном гарнизона при посольстве в Гвердоне, со всеми полномочиями и ответственностью принимаемой вами должности. Вы согласны?

– Я… – Возражений тысяча. Он не дипломат и не разведчик. Даже приблизительно не владеет нужными навыками. Ему не хочется оставаться в Гвердоне с разъяренным Ольтиком за плечами. Пребывать возле Лис и Ольтика, все равно что засунуть свои чувства в дробильную машину. Тысяча причин ответить «нет».

– Вы согласны, черт побери?!

Причина ответить «да» всего одна. Его долг – повиноваться, и хватит с него убегать от долга.

– Да.

Ольтик жестом пригласил его в кабинет. За столом старик споро заполнял необходимые формы.

– Подпиши здесь, – вздохнул Ольтик. – Твоя служба – командовать охраной посольства, защищать нашу территорию и персонал. Гоняй бойцов с утра до ночи, не пускай живых в самые непутевые бордели, кто заметно пьян – отстраняй от дежурства. Вот и все.

– А Эдорик Вант? Лис сказала… – Теревант осекся, исправляясь. – Леди Эревешич просила меня разобраться в этом деле.

Ольтик злобно скривился:

– Лемюэль управится сам.

– Ваша милость, было бы целесообразно позволить лейтенанту Эревешичу, м-м, надзирать над ходом расследования. Подключить офицера из великого Дома – мудрый шаг. Лемюэль окажет содействие, если возникнет необходимость. – Голос Даэринта шелестел, как бумага, словно речь отнимала у него много сил. Тем не менее он сумел жиденько улыбнуться Тереванту.

Ольтик на миг взъерошился, потом побрел к двери, поднял книгу, которой кидался, разгладил страницы и задвинул на полку.

– Прекрасно.

Даэринт взял подписанный документ, аккуратно сложил и просунул в выдвижной ящик стола.

– На этом все, лейтенант, – прошелестел престарелый дипломат. – Приятно будет поработать с вами тут, в посольстве.

Йорас ожидал снаружи. Скелет не может удивленно поднимать брови, но какой-то особый наклон черепа Йораса выражал именно это.

– Ваши апартаменты в той стороне, сэр.

– А мое служебное место? – Он устал в пути, но рвался начать немедленно. У него важное, жизненно важное задание: обеспечивать безопасность Хайта. От него зависит будущее Лис.

Йорас замешкался.

– Боюсь, мне не сообщили, куда вас определить, сэр.

– Ну, кабинет Ванта свободен, не так ли?

– Именно так, сэр. Сюда. – Йорас повел его по новому коридору. На ходу неусыпный разбирал связку ключей в поисках нужного, от кабинета третьего секретаря.

– Там закрыто с его ухода, сэр. – Он нашел ключ, отомкнул его от кольца и протянул Тереванту. – Ваша спальня как раз над этой комнатой, на два этажа выше. Хотите, чтобы я подождал, пока вы закончите, и проводил вас, или…

– Нет, можешь идти. Посольскую охрану обсудим утром.

– Мне все едино, сэр. Я больше не сплю.

Они дошли до кабинета. Из-под двери пробивалась полоска света. Теревант попробовал повернуть ручку. Не заперто.

– Сэр? – Йорас положил костистую ладонь на эфес.

Теревант толкнул дверь. Лемюэль поднял на него глаза из-за стола, заваленного грудой бумаг.

– Быстро у вас, у родственников, – пробормотал он. – Я рассчитывал, что вы подольше пообщаетесь с его превосходительством.

– С какой стати, бродяга, ты сюда заявился?

– Что вы тут делаете, Лемюэль? – спросил Теревант.

– Ищу кой-какие бумажки. А тут их нет. – Лемюэль рывком поднялся. – Добро пожаловать. – Он поторопился к двери, проталкивалсь мимо Тереванта.

Теревант поймал мужчину за жилистую руку.

– Вас назначили мне в помощники. Куда это вы направились?

– На выход. – Лемюэль вывернулся. – У меня встреча со связными. Я должен идти один.

– Хорошо. – Теревант указал на документы Ванта. – С чего тогда мне начать?

– С обучения в Бюро, десять, сука, лет назад, – пробормотал Лемюэль. – Я не знаю. Вант со мной никогда не общался. Я не входил в его небольшой клуб. – Позади в кабинете пробили часы, и Лемюэль поморщился. – Опаздываю. – Он выбежал в коридор.

Йорас издал звук, приблизительно похожий на прочистку горла, будь у него горло.

– Есть что сказать, Йорас?

– Лемюэль – неприятное и вульгарное существо. Я бы не полагался на него, сэр.

Теревант вошел в кабинет. Страницы неразборчивых записей, карты, графики замусорили весь стол. Под ними толстые папки печатной документации. На одном из ворохов балансировали тарелка и стакан с вином.

– Что он подразумевал под клубом Ванта?

– Третий секретарь и много других постоянных служащих несколько лет проработали под первым секретарем. Они коренные хайитяне. Лемуэль, хоть и работает на хайт, сам не… – Йорас покачал головой. – Он обычный смертный, сэр. Не знаю, что полезного отыскала в нем леди Эревешич.

– Ясно, – произнес Теревант. Он взял тарелку, стакан и поставил их на боковой столик. – Ладно, можешь идти.

– Я постою на страже, сэр. На всякий случай.

Йорас закрыл дверь, Теревант остался в комнате в одиночестве.

Беспорядок – а также бокал с вином – напомнили Тереванту о собственном жилье в Паравосе, и мысль об этом приободрила его.

«С Ольтиком», – сложилась мысль, – поутру будет попроще. Через несколько дней Лис привезет меч, и все снова станет хорошо».

Он немного поработал, поразбирал документы. Искал упоминания о божьих бомбах и намеки, куда мог подеваться Вант, но что-то постоянно его отвлекало. Наверно, городской шум. В Старом Хайте тихо, как в склепе, а до этого он привык к молчанию особняка Эревешичей, ночному беззвучию – дома лишь отец кашлял в соседних покоях да совы ухали в восточной башне. А Гвердон не спит вообще. Под землей рокочут поезда; тут крики и песни из трактиров, там стук повозок по мостовой.

Он подошел к окошку, уставился на ночной город. С этой высоты можно осмотреться. Из-за темного контура Замкового холма отчасти выглядывал таинственный Новый город, его постройки светились собственным светом. Чужеродный городской ландшафт, словно в Гвердон врезалась фарфоровая луна. Отчеты о Новом городе занимали половину записей Ванта – секретарь составлял схемы местности, налаживал сети осведомителей, вынюхивал секреты. Говорят, в Новом городе опасно – может, там Вант и пропал. В его сводках упоминалось о перемещении улиц, о подворотнях, смыкавшихся как огромные челюсти.

Но нет, дело не в отдаленном городе. Настораживало что-то рядом, поблизости. Взгляд привлекла противоположная сторона улицы – истуканы на крыше ишмирского посольства. Скульптуры, образы из его кошмаров. Благословенный Бол и Облачная Роженица. Верховный Умур – под луной сверкают бычьи рога.

И с ними подобралась перед прыжком дикая Царица Львов. Несущая распрю. Если она принесет в Хайт божью распрю… Долгие, закаленные за века судьбы древних Домов, вечного Бюро, божественной Короны, могут оказаться растоптаны в прах. Хайитянскую Империю в ее последней схватке повергнут буря, огонь и свирепость дикарских божеств.

Бывало, он представлял себе, как они с Ольтиком и Лис встают плечом к плечу против богов.

А иногда, в уединенных грезах – они с Лис вдвоем, и родовой меч сжимает его рука.