Текст книги "Дело о пропаже генератора монстров"

Лаборатория сумасшедшего учёного

Клаус поворачивает Ватсона к дому доктора Франклфинка, но останавливается по дороге, чтобы зайти в сэндвич-бар под названием «Хоб-гоблин».

Когда вы выходите из заведения, Ватсона нигде не видно.

– Вот с какими проблемами приходится сталкиваться, когда вместо обычной машины у тебя заколдованная собака, – говорит Клаус. – Ватсон наверняка сейчас гоняется за другими машинами. Он любит нюхать их выхлопные трубы. Придётся нам с тобой идти пешком.

По дороге Клаус заглатывает бутерброд длиной с твою руку. У твоего босса знатный аппетит. Во время расследований ты обычно носишь в кармане плитку шоколада, предназначенную специально для него. Клаус, когда голодный, становится раздражительным, а на сытый желудок лучше соображает.

Вы подходите к дому доктора, и Клаус стучит в дверь.

Вам открывает мальчик с большими стежками на лбу, шее и запястьях. Ты понимаешь, что имел в виду Франклфинк, когда говорил, что Монти не лучший из его проектов. Серая кожа местами дряблая, одно ухо выше другого, а копна лохматых лиловых волос чудовищно не сочетается с зелёным школьным джемпером.

– А, Монти, ты правда подрос или мне чудится? – спрашивает Клаус ласково, точно добрый дядюшка. Иногда тебе кажется, что твой начальник знает абсолютно всех в этой части города, возможно, причиной тому его опыт службы в Аномальной полиции.

– Вам чудится, – печально отвечает мальчик. – Я могу вырасти, только если папа сделает мне конечности подлиннее, а он говорит, что сейчас у него нет для этого запчастей.

– И стоят они, наверное, как крыло от самолёта, – ухмыляется Клаус.

– Дело не в деньгах, – отвечает Монти со скорбным кивком. – Просто папу нельзя беспокоить.

Монти вытирает глаза, и ты видишь, что стежок над его левой бровью ослаб.

– Ты хорошо отметил день рождения? – спрашивает Клаус.

– Вечеринка прошла весело. Клоун-зомби был немного странным, но мне понравилось играть в прятки, даже когда меня находили первым. Но потом, когда все мои друзья разошлись, папа всё испортил, потому что завёл волынку про свой дурацкий генератор монстров. Делать новых монстров ему намного интереснее, чем заботиться о тех, кого он уже создал.

– У тебя есть предположения, кто бы мог его забрать? – спрашивает Клаус.

– Я этого не делал, если вы на меня намекаете, – с вызовом отвечает Монти.

– Пока что никто никого не обвиняет, – спокойно говорит Клаус.

– Как я уже вчера говорил Бобби по телефону, это мог быть кто угодно, – продолжает Монти.

– Вы с Бобби очень хорошие друзья, верно? – спрашивает Клаус.

– Да, – мрачно отвечает Монти, – но папе не нравится, когда я хожу к нему в гости, поэтому мы часто разговариваем по телефону.

– Почему он не хочет, чтобы ты ходил в гости к лучшему другу?

– Они с отцом Бобби не ладят.

– Да, я так и подумал, когда последний раз говорил с ним, – говорит Клаус. – Твой отец сейчас дома?

– Нет. Извините.

– Мы бы хотели осмотреть дом, если ты не возражаешь.

– Думаю, в этом не будет ничего плохого, – говорит Монти.

Вслед за ним вы идёте в прихожую, а оттуда – вниз по винтовой лестнице и в комнату без окон, где всё буквально кричит: «Это лаборатория спятившего учёного!» Повсюду колбы с пузырящейся жидкостью, шипящие чашки Петри и пульсирующие части тела в банках.

В центре комнаты на столе лежит безжизненное тело: размером со взрослого человека, абсолютно лысое и прикрытое красной тканью.

– Полагаю, это и есть последний проект доктора Франклфинка, Энормельда, – говорит Клаус.

Вся комната похожа на кошмар комиссии по охране труда: на столах раскиданы бритвенно-острые скальпели, а воздух пропитался зловонными парами. Вслед за Монти вы идёте к стеллажу, на котором раньше стоял генератор монстров, и ты стараешься ничего ненароком не коснуться. Ты присматриваешься к полке и на фоне пыли видишь контур агрегата на том месте, где он раньше стоял. Внизу на полу лежит несколько маленьких коричневых шариков мышиного помёта.

Клаус опускается на корточки, поднимает один и подносит к носу.

– Хм, у вас проблемы с грызунами?

– Наверное, одна из лабораторных мышей снова сбежала, – отвечает Монти.

– У вас здесь кто-нибудь убирает? – спрашивает Клаус.

– Папе пришлось пригласить уборщиков-единорогов после того, как гоблинов стошнило на вечеринке, но он не стал бы пускать никого в лабораторию.

– Даже тебя?

– А мне что тут делать? – пожимает плечами Монти, засунув руки в карманы.

– Тебе не интересно, над чем работает твой отец? – допытывается Клаус.

– Я сам результат работы отца, – отвечает Монти. – Я не знаю, почему вы задаёте все эти вопросы мне. Если вам не терпится найти драгоценную машину папы, то вам надо разговаривать с подозреваемыми.

– И кто, на твой взгляд, на эту роль больше всего подходит?

Ты и прежде видел, как Клаус применяет этот метод: предложить подозреваемому указать виноватого. Это далеко не всегда помогает найти преступника, но зато позволяет многое узнать о подозреваемых и об их отношении друг к другу.

– Я не знаю, – говорит Монти. – Может быть, гоблины. Они всегда всё крадут.

Вы слышите, как хлопает входная дверь.

– Это наверняка папа, – говорит Монти. – Ему не понравится, что вы сюда спускались.

Прежде чем выйти на лестницу вслед за Монти, ты напоследок окидываешь взглядом лабораторию и пытаешься запомнить все детали.

Доктор Франклфинк стоит в прихожей.

– Что вы здесь делаете? – раздражённо спрашивает он.

– Мы осматривали место преступления, – отвечает Клаус.

– И? Уже что-нибудь обнаружили?

Глаза твоего начальника гневно вспыхивают, но после небольшой паузы он отвечает ровным голосом:

– Я не вижу смысла обсуждать дело, пока оно не раскрыто.

– Я нанял вас, чтобы вы нашли преступника.

– И я это сделаю, – отвечает Клаус.

– Надеюсь, вы, по крайней мере, обратили внимание на помёт летучих мышей.

– Я действительно заметил кое-что рядом со стеллажом.

– Где помёт летучих мышей, там и они сами, а где летучие мыши, там и вампиры, – заявляет доктор Франклфинк.

– Если вы и так знаете, кто преступник, то зачем вы наняли нас? – спрашивает Клаус.

– Мне нужны доказательства, с помощью которых можно будет привлечь Стокера к ответственности, и я хочу, чтобы мой аппарат вернулся ко мне. Сегодня вечером я буду на собрании в мэрии – там я буду ждать вас с докладом о ваших успехах.

Доктор открывает дверь и придерживает её.

– Будем надеяться, что к тому времени у нас всё будет схвачено, – говорит Клаус.

– Уж постарайтесь, – говорит доктор Франклфинк. – И тогда весь город увидит истинное лицо этого вампира.

– Возможно, – говорит Клаус. – Но, прежде чем приходить к каким бы то ни было заключениям, нам необходимо опросить многочисленных подозреваемых. Доброго дня, доктор.

– И вам доброго дня, – говорит Франклфинк.

* * *

Вслед за боссом ты выходишь на улицу, где Ватсон уже ждёт вас у обочины, тяжело дыша и виляя выхлопной трубой.

В машине Клаус поворачивается к тебе и говорит:

– Вот что я тебе скажу: как по мне, Франклфинк не рассказал нам всего, что знает, либо притворяется, будто знает больше, чем говорит. В любом случае я ему не доверяю. Что скажешь, будем следить за ним?

Школа хейвентри для аномально одарённых

Тебе всегда было любопытно, как выглядит Школа Хейвентри для аномально одарённых. По звонку вас впускают, и вы ждёте, пока секретарь освободится. С одной стороны, фойе здесь точно такое же, как и в любом школьном здании в Хейвентри. На стене висят картины учеников, фотографии учителей с подписанными внизу именами и доска с объявлениями о грядущих мероприятиях. С другой стороны, в этот самый момент на секретаря кричит разъярённый пикси, который выглядит так, будто умер минимум пару лет назад.

Ты не сразу понимаешь, что пикси – родитель, а не ученик. Когда он заканчивает возмущаться тем, что его сына не взяли в школьную баскетбольную сборную, и отходит в сторону, наступает ваша очередь.

– Мы пришли поговорить кое с кем из ваших учеников, – говорит Клаус.

Секретарь недоверчиво смотрит на твоего босса, затем переводит взгляд на тебя.

– А, вы по поводу недели человеколюбия? Это костюм?

– Да, мы будем проводить собрание, – лжёт Клаус.

– Очень реалистично, – говорит секретарь, продолжая разглядывать тебя. – Проходите, можете подождать в кабинете.

Клаус явно гордится своей находчивостью и всё ещё посмеивается, когда в коридоре в тебя врезается девочка с большой кипой книг в руках. Книги сыплются на землю, но девочка проходит прямо сквозь тебя. Когда призрак просачивается сквозь твои кости и плоть, тебя охватывает чувство грусти и жалости к себе. В следующий же миг ощущение проходит.

– Мне очень жаль, – говорит призрачная девочка. – Я не смотрела, куда иду.

Ты слишком взволнован, чтобы что-то отвечать.

Одна из упавших книг раскрылась на первой странице. Внутри карандашом написано имя девочки.

– Лана, – говорит Клаус. – У нас есть пара вопросов насчёт вечеринки, на которой ты была вчера.

Девочка всплёскивает руками и разражается слезами с такой экспрессией, что сначала тебе кажется, будто она притворяется.

– Я пошла туда только потому, что надеялась поесть желе из эктоплазмы, – хнычет она. – На вечеринках в честь дня рождения мне хочется плакать.

– А что не так с вечеринками? – спрашивает Клаус.

– Я… я… – она всхлипывает. – Я заснула на своём дне рождения.

– Ну, по-моему, в этом нет ничего страшного, – говорит Клаус.

Она напрягается и мрачно смотрит на Клауса.

– Я имела в виду, отошла… ну, понимаете, оставила этот…

– А, понимаю. Ты умерла в свой день рождения, – говорит Клаус.

– Обязательно говорить об этом так прямо? – Лана надувает губы и выписывает в воздухе медленное безрадостное сальто.

– Прости, но ты же приз…

– Не говорите этого! – Лана взмывает к лицу Клауса и вытягивает руки в попытке зажать ему рот.

Клауса, кажется, это позабавило, но он прячет улыбку.

– Вы с Монти близкие друзья?

– Не очень, но мы с Франклфинками давно знакомы, – отвечает Лана, и её взгляд мрачнеет. – Я знала папу Монти, когда он сам был возраста Монти. И его дедушку. И прадедушку. И…

Клаус перебивает её:

– И как прошла вечеринка?

– Нормально, – отвечает Лана. – Мне понравилось, когда мы играли в прятки. Это я хорошо умею. Один из немногих плюсов быть привидением.

Она вздыхает.

– Позволь спросить, где ты пряталась?

– В стенах, – мечтательно отвечает она. – Я люблю стены: они уютные.

– В стенах лаборатории доктора Франклфинка? – уточняет Клаус.

– О нет, нет. Там его семья создаёт этих ужасных монстров.

– Таких, как твой друг Монти, – подмечает Клаус.

– Ой, Монти хороший, – отмахивается Лана. – Он в этом не виноват. Дети же никогда не виноваты, правда?

– В чём именно? – спрашивает Клаус, явно заинтригованный, его ноздри подёргиваются.

– Во всяком, – туманно отвечает она. – Дети никогда не виноваты, насколько я могу судить.

Ты задаёшься вопросом, не умалчивает ли она о чём-нибудь. Тот, кто может прятаться в стенах, видит больше, чем все остальные, это очевидно.

– На вечеринке ты не заметила ничего странного? – спрашивает Клаус. – Что-нибудь необычное?

– У нас тут всё необычное. – Лана слетает чуть вниз, чтобы её лицо было на одном уровне с твоим.

– Почти всё, – уточняет она. Ты спрашиваешь себя, почувствовала ли она твои эмоции так же, как ты её в тот момент, когда она прошла сквозь тебя.

– Я имею в виду, не видела ли ты, как кто-нибудь выходил из лаборатории доктора Франклфинка с генератором монстров в руках, – говорит Клаус.

– Я не знаю, что это такое, – говорит она. По голосу можно предположить, что она говорит правду, но Лана такая прозрачная, и по её лицу сложно что-либо понять.

– Это устройство, позволяющее оживлять разные штуки. Выглядит, как швейная машинка с шестерёнками. Примерно такого размера. – Клаус показывает руками. – И оно пропало.

– А, – равнодушно говорит Лана. – Теперь понятно, к чему были те крики и беготня после вечеринки.

– Значит, ты не пошла домой вместе со всеми? – спрашивает Клаус.

– Нет… я задержалась. – Лана описывает в воздухе петлю. – В отличие от остальных, у меня нет дома, куда я могла бы пойти. У меня нет родителей, которые могли бы меня забрать. Когда ты призрак, у тебя нет никакой жизни!

Она снова заливается слезами.

Клаус протягивает ей платок, который достал из кармана. Лана берёт его и продувает нос, измазав всю ткань призрачными соплями. Ты начинаешь думать, что если она может держать в руках платок или книги, то, может быть, и с генератором монстров бы справилась, но когда Лана пытается положить платок в карман, он падает на пол.

Ты поражаешься, как это всё работает. С самых первых дней работы в Теневой части города ты постоянно сталкиваешься с тем, чего не понимаешь.

– Значит, ты была там, когда Франклфинк обнаружил пропажу? – спрашивает Клаус.

– Да. Я услышала крики и пошла посмотреть, что происходит. Он орал, что всё это наглость и провокация с целью убрать его с доски.

– А генератор монстров не мог бы вернуть тебя к жизни? – спрашивает Клаус.

– У меня нет тела, которое можно было бы оживить, – говорит Лана. – А сейчас мне пора. Скоро на школьном стадионе начнётся игра, и я должна её судить.

С этими словами она проходит сквозь стену, и след её простыл.

Ты уже собираешься предложить пойти в учительскую, но Клаус подносит крупный мохнатый палец к губам.

– Слушай, – шёпотом говорит он.

Уши у него встали торчком. Клаус снял шляпу и теперь принюхивается, как будто что-то почуял, а затем крадётся к шкафчику и одним резким движением распахивает дверцу. Из него вываливаются два маленьких зелёных гоблина.

– Грюндель и Гринола Хлюп, – говорит твой начальник. – Зачем вы за нами шпионили?

– Мы не шпионили, – отвечает Грюндель. – Мы искали кое-что.

– Что-то вроде генератора монстров, украденного из лаборатории доктора Франклфинка? – спрашивает Клаус.

– Ничего мы не знаем ни про какой генератор монстров, – отвечает Гринола, которая говорит так, будто читает по бумажке.

Ты замечаешь, что слова и в самом деле написаны у неё на руке. Ты не знаешь, заметил ли их твой начальник, но подозреваешь, что да.

– Тройное отрицание, – констатирует Клаус. – Думается мне, что это ложь.

– Никакая это не ложь! – возмущается Грюндель.

– А это двойное отрицание, – говорит Клаус. – Значит, мы движемся в верном направлении. А теперь расскажите-ка мне, что вам известно.

– Ни про какой генератор монстров мы ничего не знаем, – говорит Гринола, снова зачитав текст с руки.

– Вы же понимаете, что если в чём-то замешаны, то лучше не заговаривать мне зубы? – говорит Клаус.

– Нас никто никуда не замешивал! – возмущается Грюндель.

– Вот именно, мы не тесто! – подхватывает Гринола.

– Зато сами вы вмешаться можете во что угодно, – хмыкает Клаус.

– Неправда. Ничего мы не знаем ни про какой генератор монстров, – в третий раз говорит Гринола.

– И нам определённо никто не наказывал так говорить, – добавляет Грюндель.

– Ага. – Клаус наклоняется так, что ворсинки его меха касаются гоблинов. – Значит, никто сказал вам ничего не говорить. И тот же самый никто, который не велел вам ничего не говорить, заодно написал это на руке твоей сестры?

– Я сама это у себя на руке написала, – отвечает Гринола, но по ней непохоже, чтобы она сама верила своим словам.

– Я всего лишь хочу узнать, кого вы не пытаетесь защитить. Кто не хочет, чтобы вы рассказывали о генераторе монстров?

– Хью, – говорит Грюндель, и одновременно с ним Гринола говорит:

– Бобби Стокер.

– Они оба? – уточняет Клаус.

Гоблины поворачиваются друг к другу.

– Грюндель, – говорит Гринола.

– Гринола, – говорит Грюндель.

– Расскажите мне, что вам известно, – требует Клаус.

– Никто из нас ничего не знает, – говорит Грюндель. – Слушайте, вы не имеете права вот так приходить в школу и допрашивать нас. Я требую адвоката.

– А вы знаете, что такое «адвокат»? – спрашивает Клаус.

– Матушка Хлюп говорит, что это штука, которая нужна, если попал в беду после того, как что-то натворил, – говорит Грюндель.

– Или ничего не творил, – вставляет Гринола. – Потому что мы ни про какой генератор монстров ничего не знаем.

Гоблины бросаются прочь и врезаются в группку фей, после чего в коридоре начинается куча-мала.

Клаус поворачивается к тебе.

– Скоро перемена. Думаю, нам стоит тут побродить и переговорить с кем-нибудь ещё. Что скажешь?

Оборотень-одиночка

На высокой башне звонит колокол, и ученики Школы Хейвентри для аномально одарённых высыпают на стадион. Ты отмечаешь про себя, что Монти и Бобби стоят у мусорных контейнеров и поглощены беседой. Грюндель и Гринола болтаются на турнике, лягаются, вопят и падают вниз.

Призрачной девочки Ланы нигде не видно, но зато на скамейке под ивой ты замечаешь Хью Крика. Он угрюмо смотрит на вас, когда вы подходите к нему.

– Я так и думал, что в конце концов вы будете искать меня, – говорит он.

– Почему ты так думал? – спрашивает Клаус.

– Монти рассказал мне, что генератор монстров пропал, а если происходит что-то в таком духе, то виноватый всегда я.

Только потому, что я когда-то украл пару цыплят. А чего ещё они ожидали? Я оборотень.

– Попусту обвинять я никого не собираюсь, – говорит Клаус. – Меня наняли, чтобы я нашёл то, что пропало. И я только хочу узнать, не поможешь ли ты мне в поисках.

– Это не я унёс его из лаборатории.

Клаус фыркает и толкает тебя локтем.

– А откуда ты знаешь, что его украли?

Хью чешет голову. Ты делаешь шаг назад, размышляя, любят ли блохи оборотней так же, как собак.

– Его могли положить в другое место и забыть, – продолжает Клаус. – Он мог просто раствориться в воздухе. Когда расследуешь дело на Теневой стороне, нужно быть готовым к чему угодно.

– И всё равно, как по мне, его, скорее всего, украли.

Хью пожимает плечами.

– Тогда кто, по-твоему, его украл?

– Я не знаю. Я ничего не видел, и ко мне всё это никакого отношения не имеет.

Хью с вызовом смотрит на твоего босса, который рядом с ним напоминает огромную, громоздкую гору белого меха.

– По-твоему, вора ловить не следует? – спрашивает Клаус.

– А мне какое дело?

– Монти твой друг, разве нет?

– Не такой уж он и друг. Это его отец заставил Монти позвать меня на вечеринку. Все меня сторонятся…

Хью тоскливо шмыгает носом.

– Почему ты так думаешь? – спрашивает Клаус.

– Я слишком обычный, – печально отвечает Хью. – В этом проблема оборотней. Эта школа для аномально одарённых. У меня нет никакого особого дара, и двадцать девять или тридцать дней в месяц я ничем не выделяюсь. Я не умею проходить сквозь стены. Я не умею дышать огнём или летать, превращаться в кошку или прогрызать металл. А в полнолуние я превращаюсь в дикого зверя. И в то единственное время, когда у меня появляется хоть какая-то особенность, меня нельзя подпускать к другим.

Испустив душераздирающий вой, Хью заливается слезами.

Тебе жалко его, но ты помалкиваешь.

– Не ты один чувствуешь себя белой вороной, – говорит Клаус, покосившись на тебя. – Всем нам это знакомо, так или иначе.

– Да, но… – Хью пинает камешек и засовывает руки в карманы.

– Лана что-то говорила про игру в прятки, – возвращается к теме Клаус.

– Да, я водил, – говорит Хью. – По запаху я их всех быстро нашёл. Кроме Ланы, конечно. Её невозможно отыскать.

– А в каком порядке ты их нашёл?

– Э-э-э… кажется, сначала гоблинов, потом Монти и потом Бобби. А хотя нет, простите. Так не может быть, потому что гоблины выиграли. Значит, они были последние.

– А что насчёт Ланы?

– Мы разрешили ей поиграть с нами, но она не в счёт, потому что её никогда нельзя найти. Иногда я жалею, что я не призрак. Тогда у меня бы хоть что-то хорошо получалось.

– Ты ни на кого больше не натыкался, пока искал остальных? – спрашивает Клаус.

– Кажется, я видел, что одна из тех ведьм бродила на втором этаже, – отвечает Хью.

– Бёрнелла или Бриджет?

– Да.

– Но ведь…

– Да, ведьма, – говорит Хью. – У меня от них мурашки по коже. Я слышал, что они превратили школьного смотрителя в навозного жука.

Краем глаза ты замечаешь, как огромный, почти двухметровый навозный жук, потряхивая большой связкой ключей, говорит детям перестать лазить на стены школы, пока не прилетел дракон и не сжёг их всех дотла.

– Перемена закончилась, – говорит Хью.

– В таком случае спасибо, что уделил нам время, – говорит ему Клаус и поворачивается к тебе. – Идём, нам пора.

Уже в машине ты пролистываешь свои записи, пытаясь определиться, что делать дальше. Клаус ждёт твоего слова, но что же ты скажешь?

Матушка Хлюп

– На протяжении веков гоблины жили в пещерах глубоко под землёй и выбирались на поверхность, только чтобы натворить гадостей, – рассказывает Клаус, когда ты вслед за ним спускаешься по лестнице в метро. – И будем честны, ничего не изменилось.

В конце лестницы висит табличка, которая гласит:

Клаус стучит в дверь.

Внизу пахнет, как в туалете у огра. Ты стараешься вдыхать как можно реже.

– Я знаю, что это первая твоя встреча с этими гоблинами, но мне за последние несколько лет не раз приходилось допрашивать матушку Хлюп, – говорит Клаус. – Какие-то преступления она сама совершала, а некоторые, наоборот, помогала мне расследовать. Она не злодейка, но я бы на твоём месте держал ухо востро. А, и карандаш с блокнотом из рук не выпускай. Бывает, они тащат по мелочи, эти гоблины.

Раздаётся щелчок, скрип, и из-за двери выглядывает крохотный гоблин. Подняв взгляд на Клауса, он верещит:

– МАТУШКА ХЛЮП!

Клаус нагибается и заходит внутрь. Стены в прихожей обклеены безвкусными зелёными обоями. В коридор высыпают гоблины-подростки, гоблины-дети и гоблины-младенцы, они болтают, смеются, урчат и плюются. Ты осторожно заходишь внутрь, стараясь ни на кого не наступить.

– Посетители, – говорит взрослая гоблинша с морщинистым лицом и в фартуке, на котором написано: «Тортики – гоблинам». Зубы её выглядят так, словно они все сгнили, выпали, а потом их затолкали обратно в дёсны. – Если бы я знала, что ко мне придут гости, я бы прибралась.

Она берёт жестяную чашку и с размаху швыряет в сторону. Чашка с грохотом приземляется где-то вне поля видимости.

– Так-то лучше, – говорит гоблинша.

– Матушка Хлюп, давно не виделись, – Клаус здоровается с ней, будто с давней коллегой по работе.

– Но не так уж чтобы очень, – отвечает она, хотя, кажется, тоже рада встрече. – Чем могу быть тебе полезна, Зольстааг?

Маленькие гоблины здесь повсюду, куда ни посмотри: сидят за столом с тарелками спагетти из червей или носятся по кухне, сшибая мусорные вёдра. Внучата матушки Хлюп висят на люстре, лазают по мебели, пинают вещи и дубасят друг друга.

Матушка Хлюп хватает жестяную поварёшку и бьёт ею по сковороде – от громких БАМ! БАМ! БАМММ! мелкие гоблины затихают.

– Мы пришли сюда повидаться с Грюнделем и Гринолой, – говорит Клаус. – Это касается кражи из лаборатории доктора Франклфинка.

Матушка Хлюп прищуривается.

– Вот даже не вздумай обвинять моих гобличат. Стоит только чему пропасть, так сразу гоблины виноваты. Пропавший торт, пропавший телевизор, пропавший ребёнок. Всегда всё на гоблинов валят.

– Да, но в тех случаях это действительно были вы, – ухмыляется Клаус.

– Ну, а в этот раз не мы. А это вот вообще кто? Очередная жертва, которая на тебя батрачит? – Матушка Хлюп тычет тебе в грудь коротким зелёным пальцем.

– Оставь моего ассистента в покое, – говорит Клаус. – Можем мы просто перекинуться парой слов с детьми?

– Вы опоздали, – огрызается матушка Хлюп. – Они уже в школе.

– Верно я понимаю, что вчера ты привезла их на вечеринку в честь дня рождения Монти на своем гоблинском грузовичке? – спрашивает Клаус.

– Теперь ты обвиняешь меня, да? Это уже наглость! – верещит матушка Хлюп.

– Никто никого не обвиняет, – спокойно отвечает Клаус. – Я всего лишь пытаюсь установить последовательность событий.

– Что чего установить?

– Мне нужно знать, что было потом, – разъясняет Клаус. – Если твои внуки так невинны, как ты утверждаешь, то в твоих же интересах сообщить мне правду.

– Правду! – фыркает матушка Хлюп. – Вот правда. Я отвезла своих гобличат к дому Франклфинка. Когда я приехала их забрать, их рвало как из ведра. Знатно из них лило, скажу я вам.

Клаус морщится. Очевидно, эта беседа вызывает у него такое же отвращение, как и у тебя.

– При них что-нибудь было?

– Ну да, я же только что сказала. Они были с головы до ног покрыты рвотой.

– Полагаю, во всей этой суматохе Грюнделю и Гриноле было нетрудно сбежать вместе с генератором монстров.

Ты пытаешься сосредоточиться на своих записях, но чувствуешь, что и тебя уже начинает подташнивать.

– Я знаю только, что привезла их домой, уложила по кроватям и пошла отмывать грузовик. Кстати, тряпку после этого пришлось выбросить. Надо бы засудить старого Франклфинка. Это из-за него они отравились тортом. Я говорила ему, что у них аллергия, а он послушал? Нет. Люди никогда не слушают. Не бери на свой счёт, – добавляет она, бросив быстрый взгляд на тебя.

– Кажется, ты не очень-то любишь Франклфинка, – говорит Клаус.

– Он ужасный человек. Я ни на йоту ему не доверяю, да что там на йоту – даже настолько, на сколько я могла бы его зашвырнуть. Даже настолько, на сколько могла бы зашвырнуть Гронгера.

Матушка Хлюп хватает под мышки маленького гоблина.

– Отпуфти меня, – шепелявит тот.

Осознав, что Гронгера она вообще никуда не зашвырнёт, матушка Хлюп отпускает его. Тот падает прямо ей на ступню, отчего она пронзительно взвизгивает.

Клаус не сдаётся.

– Ты не видела ничего подозрительного? Например, как кто-нибудь из других детей или их родителей нёс что-то, похожее на генератор?

– Нет. Есть вероятность, что Франклфинк сам всё и выдумал. А сейчас, если не возражаешь, ты и твой ручной человек, – она снова бросает взгляд на тебя, – можете выметаться из моего дома.

– Хорошо. Мы уйдём, – говорит Клаус, – но я всё равно хочу задать пару вопросов Грюнделю и Гриноле.

– Если мозги у тебя на месте, то ты оставишь в покое меня и моих гобличат, – и матушка Хлюп выставляет вас.

– Как и всегда, было приятно повидаться, – говорит Клаус на прощание.

Сколько бы матушка Хлюп ни ворчала, ты чувствуешь, что она и твой босс питают друг к другу искреннюю симпатию. Как только вы оказываетесь на улице, подальше от гоблинов, Клаус поворачивается к тебе.

– Как я и говорил, матушку Хлюп я знаю очень давно. Когда столько времени проводишь с кем-то в работе бок о бок, в итоге вы можете прийти к взаимопониманию, даже если находитесь по разные стороны закона. Я думаю, что она сказала правду, но сейчас твоё слово решающее.

Ты всё ещё крепко держишь свой блокнот. В нём появилось несколько новых записей, хоть страницы и оказались заляпанными чем-то зелёным и склизким. Ты не хочешь думать о том, что это может быть.

Твой босс выжидающе на тебя смотрит. Он ждёт, когда ты решишь, каким будет ваш следующий шаг в расследовании.