Текст книги "Пират"

Глава 3

Как только самолет остановился в западной части поля, рядом с ангарами, застрекотал телетайп. Дик Карьяж отстегнул ремень и подошел к аппарату. Обождав, пока стрекотание смолкло, он оторвал ленту с сообщением, сел за стол и открыл шифровальную книгу, которую всегда носил с собой.

Бадр взглянул на него, а затем повернулся к двум девушкам. Они были уже готовы и стояли в ожидании. Он подошел к ним, улыбаясь.

– Надеюсь, что вам понравится пребывание на Ривьере.

Блондинка улыбнулась ему в ответ.

– Мы просто в восхищении. Мы в первый раз здесь. Единственное, о чем мы сожалеем, это то, что мы больше вас не увидим.

Он сделал неопределенный жест рукой.

– Дела. Вечные дела.

Сейчас он думал о поступившем сообщении. Оно должно было быть важным, если телетайп заработал в конце недели.

– Но если вам будет что-то нужно, просто позвоните Карьяжу, он обо всем позаботится.

– Так мы и сделаем, – сказала брюнетка. Она протянула руку. – Большое спасибо за прекрасное путешествие.

Блондинка расхохоталась.

– Действительно прекрасное.

Бадр рассмеялся вместе с ней.

– Спасибо, что составили нам компанию.

Появился Рауль.

– Машина для леди ждет у ворот.

Бадр посмотрел, как девушки, сопровождаемые стюардом, спускаются по трапу и повернулся к Карьяжу. Молодой человек кончал расшифровывать сообщение. Вырвав листок из блокнота, он протянул его Бадру.

«В СООТВЕТСТВИИ С НАШИМ СОГЛАШЕНИЕМ ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ ФУНТОВ СТЕРЛИНГОВ ДЕПОНИРОВАНО НА ВАШЕМ СЧЕТЕ В ЖЕНЕВСКОМ БАНКЕ „ДЕ СИРИ“. КОНТАКТ – АЛИ ЯСФИР В ОТЕЛЕ „МИРАМАР“ В КАННАХ. ОБГОВОРИТЕ С НИМ ВСЕ ДАЛЬНЕЙШИЕ ДЕТАЛИ».

(подпись) АБУ СААД

Бадр бесстрастно проглядел текст, затем аккуратно разорвал его на клочки. Карьяж сделал то же самое с телетайпным сообщением и сложил обрывки в конверт. Подойдя к столу, он извлек из-под него то, что на первый взгляд казалось обыкновенной корзиной для бумаг с крышкой. Открыв ее, он швырнул туда конверт и, закрыв корзину, нажал маленькую кнопочку на ее боку. Кнопки на мгновение вспыхнула ярко-красным светом, а затем потемнела. Открыв контейнер, Карьяж заглянул в него. От бумаг осталась лишь кучка пепла. Кивнув, он вернулся к Бадру.

– Когда вы хотели бы встретиться с мистером Ясфиром? – спросил он.

– Сегодня вечером. Пригласите его на прием.

Карьяж кивнул. Бадр, раздумывая, откинулся на спинку стула. Вечно все было именно так. Как бы тщательно он ни планировал свой отдых, всегда оказывалось нечто, что вмешивалось в его замыслы. Но надо признать, что это дело было важным, и очень. Абу Саад был финансовым агентом Аль-Икваха, одной из самых могущественных групп среди феддаинов, и через его руки проходили астрономические суммы денег. Вклады, которые поступали от правителей таких нефтяных эмиратов и монархий, как Кувейт, Дубаи и Саудовская Аравия, объяснялись тем, что те хотели сохранить в неприкосновенности свой облик в мусульманском мире. И с типичной для Ближнего Востока предусмотрительностью часть денег шла на сторону на инвестиции, которые должны были обеспечить их сохранность на тот случай, если движение потерпит неудачу. Вероятно, лишь не более пятидесяти процентов общих полученных сумм служили делу борьбы за свободу.

Бадр вздохнул. Пути Аллаха неисповедимы. Свобода всегда была недостижимой мечтой для арабского мира. Может, где-то и написано, что положение никогда не изменится. Конечно, были и такие, подобные ему, которым была дарована улыбка Аллаха, но остальным оставались лишь скудное существование и борьба. Но ворота рая открыты для всех истинно верующих. Когда-нибудь и он войдет в них. Может быть.

Встав, он подошел к письменному столу.

– Вынь те ожерелья из сейфа, – сказал он Карьяжу.

Опустив бархатный футляр в карман пиджака, он подошел к выходу на трап. Обернувшись, бросил взгляд на Карьяжа:

– Увидимся на борту в одиннадцать часов.

Карьяж кивнул.

– Да, сэр.

Джаббир уже ждал его внизу.

– Машина ждет, чтобы доставить вас на катер, хозяин.

На летном поле рядом с самолетом, стоял большой черный «Роллс-Ройс». Рядом с машиной ждали Рауль и человек в форме французской таможни, который притронулся к фуражке с кокардой, небрежно отсалютовав.

– Имеете что-либо объявить в декларации, месье?

Бадр покачал головой.

– Нет.

Таможенник улыбнулся.

– Мерси, месье.

Бадр сел в машину. Джаббир закрыл за ним дверцу и занял место рядом с водителем. Мотор заработал, и машина направилась к западной части аэропорта.

«Сан-Марко» был уже на месте, пришвартованный к старому шаткому молу. Два матроса и старший офицер яхты ждали его. Офицер приветствовал его, когда Бадр вышел из машины.

– Добро пожаловать домой, мистер Аль Фей!

Бадр улыбнулся.

– Спасибо, Джон.

Матрос протянул руку, на которую Бадр оперся, прыгая в катер. За ним последовал Джаббир и матросы. Бадр прошел вперед и встал рядом с панелью управления.

Старший офицер протянул ему непромокаемый плащ и зюйдвестку.

– Будет мокро, сэр. Поддувает, и нашу малышку зальет.

Бадр молча позволил матросу помочь ему облачиться в плащ. То же сделали Джаббир и все остальные. Бадр повернулся к панели и нажал кнопку стартера. Двигатель ожил с ревом, от которого вздрогнуло все кругом. Бадр посмотрел из-за плеча.

– Отдать швартовы!

Матрос кивнул и отпустил канат. Извиваясь, как змея, он шлепнулся в воду, вахтенный втянул его и оттолкнул катер от мола.

– Чисто, сэр, – сказал он, выпрямляясь и складывая канат кольцами у ног.

Бадр выжал сцепление, и огромный катер медленно двинулся вперед. Постепенно прибавляя скорость, Бадр вел катер в открытое море. Судно без усилий скользило по воде. Бадр сел и пристегнулся ремнем.

– Привяжитесь, – сказал он. – Я даю скорость.

Сидевшие за ним исполнили его указание, и он услышал голос старшего офицера, перекрикивавшего рев мотора.

– Все в порядке, сэр.

Бадр выжал газ до предела. Катер, казалось, полностью выпрыгнул из воды, внезапно рванувшись вперед, и стена воды из-под форштевня поднялась над их головами. Тугие струи ветра били в лицо, и Бадр оскалился, стараясь вдохнуть воздух. Спидометр показывал, что скорость уже достигла сорока узлов. Легко управляя катером, летевшим к Каннам, он едва не рассмеялся. Ощущение трехсот двадцати лошадиных сил на кончиках пальцев, ветер и брызги, хлещущие ему в лицо – некоторым образом это было даже лучше секса.

* * *

В апартаментах Али Ясфира зазвонил телефон. Пухлый толстенький ливанец подбежал к нему и снял трубку.

– Ясфир.

В ухе у него заскрежетал голос с американским акцентом. Послушав несколько секунд, Ясфир кивнул:

– Да, конечно. С удовольствием. Я жду встречи с его высочеством.

Положив трубку, он засеменил обратно к своим друзьям.

– Готово, – с удовольствием объявил он. – Сегодня вечером мы встречаемся на его яхте.

– Вам-то везет, – сказал худой темноволосый француз. – Но наши проблемы по-прежнему не решены.

– Пьер прав, – сказал американец в яркой спортивной рубашке. – Мои напарники в Америке сталкиваются с еще большими проблемами.

Али Ясфир повернулся к нему.

– Мы понимаем и делаем все возможное для их разрешения.

– Вы не торопитесь, – сказал американец. – Мы будем вынуждены проворачивать дела с другими источниками.

– Черт! – сказал Пьер. – И как раз, когда перерабатывающее производство стало так четко работать.

– И недостатка в сырье не будет, – сказал Али. – С крестьянами все налажено. Урожай обещает быть хорошим. Поставки на предприятия будут идти без задержки. И мне кажется. Тони, что основная опасность кроется в вашей системе связи. Два последних больших груза из Франции были перехвачены в Соединенных Штатах.

Лицо американца отвердело.

– Утечка информации идет отсюда. Иначе феддаины не могли бы выяснить ее. Мы вынуждены искать другие пути проникновения в страну.

– Через Южную Америку, – сказал француз.

– Не годится, – спокойно сказал Тони. – В прошлый раз мы пробовали и попались. Если источник здесь, наши дела плохи.

Али посмотрел на француза.

– Утечку может дать и ваша организация.

– Исключено, – сказал француз. – Каждый человек, работающий на нас, проверен и перепроверен.

– У нас нет выбора, – сказал Али. – Мы не можем финансировать ваши операции, если товар не попадает на рынок.

Несколько минут, пока он думал, француз хранил молчание.

– Давайте не будем пороть горячку, – наконец сказал он. – Судно с грузом уходит на этой неделе. Давайте посмотрим, что произойдет.

Али Ясфир посмотрел на американца. Американец кивнул. Али повернулся к французу.

– Согласен, Пьер. – Подождем и посмотрим.

После того, как француз покинул их, Тони посмотрел на Али.

– Что ты думаешь?

Али пожал плечами.

– Как знать, о чем нам думать?

– Он может продать нас, – сказал Тони. – Товар по-прежнему выгружается на Западном Берегу. Мы платим там немалые деньги местным бандитам лишь за то, чтобы быть в деле.

– Их товар идет из Индокитая? – спросил Али.

Тони кивнул.

– И он дешевле, чем наш.

Али покачал головой.

– На то есть свои причины. Наши расходы тоже будут поменьше, если нас будет финансировать ЦРУ.

– Это лишь часть проблемы, – сказал Тони. – Теперь в Штатах самая горячая штука – это кокаин. И вот тут мы не тянем.

– Этим мы займемся, – сказал Али. – У меня есть кое-какие связи в Боготе, и я сам буду там на следующей неделе.

– Ребятам будет приятно это услышать. Мы предпочли бы заниматься делами с вами, чем искать новых партнеров.

Али поднялся. Встреча была окончена.

– Мы еще долго будем вместе заниматься делами.

Он проводил американца к выходу. Они пожали руки друг другу.

– Мы встретимся в Нью-Йорке в начале будущего месяца.

– Я надеюсь, что к тому времени дела пойдут лучше.

– Уверен, что так оно и будет, – ответил Али. Закрыв дверь за гостем, он запер ее и накинул цепочку. Оттуда он направился прямо в ванную, где тщательно и вдумчиво помыл руки и вытер их. Затем подошел к дверям спальни и осторожно постучал.

Дверь открылась, и на пороге показалась молодая девушка. Ее оливковая кожа, темные глаза и длинные черные волосы гармонировали с модными в Сан-Тропезе потертыми джинсами и рубашкой.

– Встреча закончилась? – спросила она.

Он кивнул.

– Не хочешь ли чего-нибудь холодного?

– У тебя есть кока?

– Конечно, – ответил он. Пройдя на кухню, он вынул из холодильника бутылку «Кока-колы», наполнил стакан и принес ей.

Она жадно выпила.

– Когда мы уезжаем? – спросила она.

– Заказаны билеты на завтрашний самолет до Бейрута, – ответил он. – Но возможна задержка.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Сегодня вечером я встречаюсь с твоим отцом. На ее лице появилось удивленное выражение.

– Но ты же не собираешься меня выставлять? – она поставила стакан. – Мне обещали, что он ничего не узнает. Иначе меня не отпустили бы из школы в Швейцарии.

– Это не имеет к тебе отношения, – заверил он ее.

– Твой отец ничего не подозревает. У меня с ним кое-какие дела.

– Что за дела? – подозрительным тоном спросила она.

– Твой отец должен обеспечить нам большие инвестиции. У него есть доступ к районам, куда иным образом мы не могли бы проникнуть. Кроме того, он может купить оружие и боеприпасы, которые нам недоступны.

– Знает ли он, на какое дело они пойдут?

– Да.

На ее лице появилось странное выражение.

– Он сочувствует нам, – быстро сказал Али.

– Я ему не верю! – Она была в ярости. – Мой отец сочувствует лишь тому, что пахнет деньгами и властью. Страдания людей и справедливость ничего не значат для него.

– Твой отец – араб, – твердо сказал он.

Девушка посмотрела на него.

– Нет! Он больше западный человек, чем араб. Иначе он не развелся бы с моей матерью, чтобы жениться на этой женщине. То же самое и с его делами. Сколько времени он уделяет своему народу, своей родине? Две недели в году? Я не удивлюсь, если узнаю, что он торгует даже с Израилем. На Западе у него есть много друзей-евреев.

– По-своему твой отец очень помогает нашему делу. – Али защищал человека, которого никогда не видел. – Нашу битву нельзя выиграть одними лишь солдатами.

– Наша битва будет выиграна теми, кто готов пролить до капли свою кровь и отдать свою жизнь, а не такими, как мой отец, его интересуют только доходы, которые он может урвать, – Разгневанная, она кинулась обратно в спальню и захлопнула за собой дверь.

Он постучался к ней.

– Лейла, – мягко сказал он. – Лейла, не позволишь ты мне заказать обед?

Ее голос глухо донесся из комнаты.

– Убирайся. Оставь меня одну. Я не голодна!

Из-за деревянных панелей двери доносились сдавленные звуки рыданий.

Несколько минут нерешительно постояв у двери, он вернулся в свою спальню, чтобы переодеться к обеду. Эта молодежь преисполнена идеалами. Для них все или белое или черное. Они не видят полутонов между крайностями. Это и хорошо, и плохо.

Но он занимался делами не для того, чтобы морализировать. Одними идеалами дело с места не сдвинешь. Молодежь и не догадывается, как нужны деньги, чтобы что-то сдвинулось с места. Деньги, чтобы покупать им обмундирование, кормить их, снабжать их оружием и взрывчаткой, обучать их. Современная война, даже партизанская, обходится недешево. Поэтому он и проводил столько времени, убеждая ее. Они использовали ее возмущение в адрес отца до тех пор, пока она не была готова душой и телом отдаться делу феддаинов. Это было важно не из-за того, что она могла лично сделать. Было много других девушек, подготовленных куда лучше ее.

Но ни у кого из них не было отца, который считался одним из богатейших людей мира. У него вырвался вздох облегчения. Послезавтра она будет в тренировочном лагере в горах Ливана. Когда она окажется там и будет под их контролем, может быть, Бадр Аль Фей с большей благосклонностью отнесется к планам, которые он до сих пор отвергал. Иметь ее в руках – это лучше пистолета, приставленного к его голове.

Глава 4

– На проводе Соединенные Штаты, мистер Карьяж, – по-английски сказал телефонист отеля.

– Спасибо, – ответил Дик. На линии был слышен треск и ряд щелчков, а затем прорезался голос.

– Алло, – сказал Дик.

Раздалось еще несколько щелчков и гудящий звук.

– Алло, алло, – закричал он. Внезапно линия очистилась, и он услышал голос своей жены.

– Марджери, это ты? – крикнул он.

– Ричард? – эхом ответила она.

– Конечно, Ричард, – хмыкнул он, не скрывая своего удивления. – А как ты думаешь, кто же это мог быть?

– Ты где-то ужасно далеко, – сказала она.

– А я и есть ужасно далеко, – ответил он. – Я в Каннах.

– Что ты там делаешь? – спросила она. – Я думала, что вы работаете.

– Господи, Марджери, я и работаю. Я же говорил тебе, что шеф собирался провести уик-энд здесь, на дне рождения своей жены.

– Чей день рождения?

– Его жены! – рявкнул он. – Ох, прости, Марджери. Как дети?

– У них все прекрасно, – сказала она. – Только Тимми простужен. Я не пускаю его в школу. Когда ты вернешься?

– Не знаю, – сказал он. – У шефа для меня куча дел.

– Но ты говорил, что в этот раз уезжаешь всего на три недели.

– Я же не виноват. Дела идут одно за другим.

– Нам было куда лучше, когда ты работал в «Арамко». По крайней мере, каждый вечер ты приходил домой.

– И приносил куда меньше денег, – сказал он. – Двенадцать тысяч в год вместо сорока.

– Но я скучаю по тебе, – сказала она и в голосе послышались слезы.

Он смягчился.

– Я тоже скучаю по тебе, дорогая. И по детям.

– Ричард, – сказала она.

– Да, дорогая?

– С тобой все в порядке?

– Со мной все отлично, – сказал он.

– Я все время волнуюсь. Мне кажется, что вы все время летаете и у тебя нет времени отдохнуть.

– Я научился высыпаться в самолете, – соврал он. – Я себя просто прекрасно чувствую.

Свободной рукой он потянулся за сигаретой и закурил.

– Во всяком случае, до среды мы будем здесь. И мне удастся отоспаться.

– Я рада, – сказала она. – Ты скоро будешь дома?

– Как только смогу, – сказал он.

– Я люблю тебя, Ричард.

– И я люблю тебя, – сказал он. – Расцелуй ребят за меня.

– Обязательно, – сказала она. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, дорогая.

Положив трубку, он глубоко затянулся и огляделся вокруг. Комната отеля казалась странно пустой и стерильной. Во всем мире номера в гостиницах одни и те же. Они созданы таким образом, чтобы вы не чувствовали себя в них как дома.

Он хотел бы больше походить на Бадра. Казалось, что Бадру принадлежит все, к чему он прикасался. Чужие помещения и чужие места, казалось, не производили на него никакого впечатления. Конечно, у него были свои собственные дома и апартаменты в большинстве крупных городов. Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Париж, Лондон, Женева, Бейрут, Тегеран. Но даже, когда ему приходилось останавливаться в отеле, он приказывал приспособить комнаты под свой собственный вкус.

Может быть, потому, что почти всю жизнь он провел в чужих краях. Мальчиком отец послал его в школу в Англии, затем в колледж в Штатах – сначала в Гарвардскую школу бизнеса, а затем в Станфорд. Его жизнь была странным образом спланирована для него еще до рождения. Так как он был первым кузеном правящего эмира и единственным наследником по мужской линии, то естественно, что они должны были доверять ему, когда он вел их дела. Когда обнаружились нефтяные залежи, деньги так и потекли к ним. И инвестиции семьи были вручены Бадру потому, что они не доверяли людям с Запада. Кроме главных различий в философии и религии, за их плечами была долгая история колониального угнетения. Богатый по праву рождения, Бадр стал еще богаче. Только лишь в виде комиссионных его доход составил пять миллионов долларов в год, и он контролировал фонд международных инвестиций более чем в пятьсот миллионов долларов. И может быть, самое интересное было то, что он управлял своими делами единолично. В каждой стране у него была небольшая группа подчиненных, которая докладывала ему лично. И, наконец, он принимал решение. Он был единственным, кто знал, как идут дела. Теперь, после двух лет, Дик начинал представлять себе размах операций и все же каждый день приносил все новые открытия, изумлявшие его.

В первый раз он понял, что Бадр может быть связан с Аль-Иквахом, когда увидел каблограмму, подписанную Абу Саадом, финансовым представителем группы. Он всегда думал, что Бадр с его врожденным консерватизмом неодобрительно относится к тому, как действуют феддаины, считая, что они более вредят, чем помогают арабскому делу. Выясняется, что он все же ведет с ними дела. Карьяж был достаточно умен, чтобы понять, какие на то есть причины. Случилось нечто, обеспокоившее Бадра. Об этом знал только он один. Карьяж попытался представить, что бы это могло быть, но без успеха. Когда-нибудь ему все станет ясно. Когда Бадр решит приоткрыть ему тайну.

Карьяж посмотрел на часы. Было почти десять. Время переодеваться и отправляться на яхту. Бадру нравилось, что он всегда поблизости, даже когда с делами было покончено.

* * *

Бадр остановился у дверей, соединяющих их гостиные. Мгновение он стоял, раздумывая, затем вернулся к своему туалетному столику и вынул бархатный футляр для драгоценностей. Его туфли без задников бесшумно скользили по высокому ворсу ковра. Когда он пересекал комнату, единственным звуком было шуршание длинной блестящей джелаббы.

Комната была полностью погружена в темноту, если не считать полоски света из приоткрытых дверей. Она лежала, свернувшись в комочек, накинув на себя простыню. Осторожно прикрыв двери, он подошел и сел рядом. Она не шевельнулась.

– Иордана, – наконец сказал он.

Она не подала и виду, что слышит его.

– Ты спишь? – прошептал он.

Ответа не было. Наклонившись, он положил футляр с драгоценностью на подушку рядом с ее головой, встал и пошел к дверям. Как только он взялся за дверную ручку, внезапно вспыхнул свет. Он моргнул и обернулся. Она сидела в постели, ее длинные белокурые волосы рассыпались по белоснежным плечам, прикрывая полные груди с розовыми сосками. Она молчала.

– Я думал, что ты крепко спишь, – сказал он.

– Я и спала, – ответила она. – Ты хорошо долетел?

Он кивнул.

– Да.

– Мальчики будут очень рады увидеть тебя, – сказала она. – Сможешь ли ты им уделить время на этот раз?

– Я планирую быть здесь до среды, – сказал он. – Может быть, завтра мы возьмем их на Капри и проведем там несколько дней.

– Им это понравится, – сказала она.

Отбросив простыню, она спрыгнула с постели. Ее пеньюар лежал на стуле и она подхватила его. В зеркале, расположенном в дальнем конце комнаты, она увидела, как он рассматривает ее.

– Я должна одеться к приему, – сказала она, поворачиваясь к нему и накидывая пеньюар.

Он не ответил.

– Лучше тебе тоже переодеться.

– Я это сделаю, – сказал он.

Обождав, пока она вошла в ванную и закрыла за собой двери, он повернулся к постели. Черный бархатный футляр по-прежнему лежал на подушке. Она даже не заметила его. Он подошел и взял его, а затем тихонько вернулся к себе. Нажав кнопку, он вызвал Джаббира.

Джаббир явился в ту же секунду.

– Да, хозяин?

Бадр протянул ему футляр с драгоценностью.

– Положи к капитану в сейф. Это понадобится завтра утром.

– Да, хозяин, – сказал Джаббир, опуская футляр в карман. – Я приготовил на вечер синий чесучовый пиджак. Устроит ли он вас?

Бадр кивнул.

– Прекрасно.

– Благодарю вас, – Джаббир поклонился и оставил помещение.

Бадр молча смотрел на дверь, закрывшуюся за слугой. Невероятно. Она не могла не увидеть футляр, лежавший рядом с ней на подушке. Она предпочла не обратить на него внимания.

Он резко повернулся и вернулся в ее комнату. Иордана сидела у туалетного столика, разглядывая себя в зеркало. Увидев его отражение, она повернулась к нему.

Открытой ладонью он ударил ее по лицу. Она рухнула на пол, смахнув взметнувшимися руками всю косметику с туалетного столика. Широко раскрытыми глазами, в которых было больше удивления, чем страха, она смотрела на него. Прикоснувшись к щеке, она почувствовала на ней отпечаток его ладони.

– Глупо, – почти равнодушно сказала она. – Теперь я не смогу присутствовать на своем собственном дне рождения.

– Ты будешь присутствовать, – мрачно сказал он. – Даже если тебе придется надеть паранджу, как порядочной мусульманской жене.

Ее глаза следили за ним, когда он направился к выходу. Помолчав, он взглянул на нее, лежавшую на полу.

– С днем рождения, – сказал Бадр, закрывая за собой дверь.

* * *

Дик стоял у бара, наблюдая за своим хозяином. Бадр был в обществе Юсефа и других людей, со своим терпеливо-внимательным видом слушая одну из бесконечных историй Юсефа. Дик посмотрел на часы. Стрелки подходили к часу. И если даже Бадра волновало, что Иордана еще не появилась, он ничем это не показывал.

Из громкоговорителей, спрятанных среди балдахинов, украшавших палубу, доносилась музыка. Несколько пар танцевали, и их тела как бы растворялись в потоках света, которым был залит прием. Остальные пары сидели на банкетках, стоявших вдоль перил и за маленькими столиками для коктейлей, раскиданных вокруг площадки для танцев. Буфет располагался на главной палубе внизу, но Бадр еще не подал сигнала садиться за стол.

К нему подошел Али Ясфир. Несмотря на вечернюю прохладу, пухлое лицо ливанца лоснилось от пота.

– Прекрасное судно, – сказал он. – Какой оно длины?

– Сто восемьдесят футов, – сказал Дик.

Ясфир кивнул.

– Оно кажется еще больше, – он посмотрел на Бадра, стоявшего по ту сторону палубы. – Похоже, что нашему хозяину приходится развлекаться самому.

Карьяж улыбнулся.

– Так он обычно и поступает. Я не знаю другого человека, который мог бы так, как он, объединять дело и удовольствие.

– Вероятно, он отдает предпочтение удовольствиям, – с мягкой уверенностью сказал Ясфир.

Карьяж был вежлив, но холоден.

– Прежде всего это день рождения мадам, и в этой поездке он не собирался заниматься делами.

Ясфир без комментариев воспринял этот скрытый выговор.

– Я еще не видел ее.

Карьяж позволил себе улыбнуться.

– Это ее день рождения, и вы же знаете, что представляют собой женщины. Вероятно, она готовит подлинно королевский выход.

Ясфир торжественно склонил голову.

– Западные женщины очень отличаются от арабских. Они пользуются такой свободой, о которой наши женщины не могут и мечтать. Моя жена ... – его голос прервался, когда он взглянул на трап, ведущий с нижней палубы.

Карьяж проследил за его взглядом. Появилась Иордана. Смолкли все разговоры. Только музыка плыла над головами и внезапно она сменилась на резкие ритмы «Мизирлу».

Свет объял Иордану, когда она вышла в центр танцевальной площадки. На ней был наряд восточной танцовщицы. Тяжелая золотая повязка прикрывала ее груди, ниже которых было голое тело, на бедрах был драгоценный пояс с разноцветными кусками материи, заменявшими ей юбку. Длинные золотые волосы струились по плечам из-под диадемы. Легкая шелковая вуаль прикрывала лицо, оставляя только соблазнительные глаза Иорданы. Она подняла над головой руки и остановилась на мгновение, позируя.

Карьяж отчетливо услышал, как у ливанца перехватило дыхание. Иордана никогда еще не выглядела такой прекрасной. Об этом кричала каждая линия ее великолепного тела. Она начала медленно раскачиваться под музыку. Сначала она кастаньетами отбивала ритм, а затем начала танцевать. В свое время Карьяж видел много исполнительниц танца живота. Его семья была родом с Ближнего Востока и он был с детства знаком с этими танцами. Но никогда ему не доводилось присутствовать при столь совершенном исполнении.

Оно представляло собой апофеоз сексуальности. Каждое ее движение вызывало воспоминания о женщинах, которых он знал, так как ее танец был преисполнен эротики. Невольно он отвел от нее глаза и бросил взгляд по другую сторону палубы.

Все чувствовали то же самое, мужчины и женщины; их страсть, их ненасытность выражались в том, как они следили за танцовщицей. Все, кроме Бадра.

Он стоял, молча наблюдая за каждым ее движением. Но лицо его и глаза были бесстрастны. Выражение его не изменилось даже, когда она предстала перед ним, припав к его коленям. Раздались последние аккорды музыки, и она осталась сидеть у его коленей, касаясь их лбом.

Мгновение стояла тишина, а затем раздались аплодисменты. Были слышны крики «браво», смешанные с возгласами восторга по-арабски. Но Иордана не шевелилась.

Через несколько секунд Бадр наклонился к ней, взял ее руки в свои и поднял ее. Когда он повернулся к гостям, те по-прежнему аплодировали. Он поднял руку. Аплодисменты стихли.

– От имени моей жены и от своего я благодарю вас, что вы почтили нас своим присутствием в такой радостный день.

Снова раздались аплодисменты и громкие пожелания счастья в день рождения. Он переждал, пока снова не наступила тишина.

– И мне больше нечего сказать вам, кроме того, что ... стол накрыт.

По-прежнему держа ее под руку, он подвел Иордану к трапу и они стали спускаться. Остальные последовали за ними и звуки голосов, разговоры опять наполнили собой ночь.