Текст книги "Бетси"

Гарольд Роббинс
Бетси

Книга первая
1969 год

Глава 1

Когда медицинская сестра, пышногрудая англичанка, вошла в палату, я сидел на кровати и маленькими глотками пил горячий кофе. Она сразу же занялась шторами, раздвинув их пошире, чтобы еще больше света влилось в мою палату.

– Доброе утро, мистер Перино.

– Доброе утро, сестра.

– Сегодня у нас праздник, не так ли? – улыбнулась она.

– Да.

– Доктор Ганс будет с минуты на минуту.

Внезапно мне захотелось облегчиться. Я опустил ноги на пол. Она взяла у меня кофейную чашечку, я же прошагал в туалет. Дверь закрывать за собой не стал. В клинике я находился уже второй месяц, так что давно позабыл о праве на уединение.

Сильная струя звонко ударила о фаянс унитаза. Потом я повернулся к раковине, чтобы помыть руки. На меня глянуло затянутое белыми повязками лицо, и я мог лишь гадать, что скрывается под ними. Впрочем, ждать осталось совсем недолго.

Когда я вернулся, сестра уже приготовила шприц.

– А это еще зачем?

– Распоряжение доктора Ганса. Легкий транквилизатор. Он любит, чтобы пациенты расслаблялись перед тем, как будут повязки.

– Я и так спокоен.

– Я знаю, – улыбнулась медицинская сестра. – Но укол нам не помешает. А ему будет приятно. Вытяните руку.

Дело свое она знала. Комар и тот кусает больнее. Она отвела меня к креслу у окна.

– А теперь садитесь, я устрою вас поудобнее.

Я сел, она завернула мне ноги в легкое одеяло, положила под голову подушку.

– Пока отдыхайте, – она направилась к двери. – Мы скоро придем.

Я кивнул, и она ушла. Я повернулся к окну. Под ярким солнцем сияли снежные вершины Альп. Мимо прошел мужчина в тирольских шортах. Безумная мысль сверкнула в мозгу.

– Ты поешь йодлем[1]1
  Манера пения тирольских горцев.


[Закрыть], Анджело?

– Разумеется, пою, Анджело, – ответил я сам себе. – Все итальянцы поют йодлем.

Я задремал.

Впервые я встретился с ним в восьмилетнем возрасте, в маленьком парке, где мы часто гуляли с няней. Я ехал на педальном гоночном автомобиле, подаренном мне дедушкой на день рождения. Машину изготовили в Италии по индивидуальному заказу. Отделанная кожей, с работающими от батареек фарами, она представляла собой миниатюрную копию «бугатти-59», показавшей рекордную скорость на трассе Бруклендса в 1936 году, и ее радиатор украшал фирменный знак «Бугатти».

Я мчался по дорожке, когда увидел их впереди. Статная сиделка толкала перед собой инвалидную коляску, в которой сидел мужчина. Я сбавил скорость и загудел в рожок. Сиделка оглянулась и вместе с креслом взяла вправо. Я же прижался к левому бордюру и пошел на обгон. Но дорожка начала подниматься в гору, и хотя я нажимал на педали изо всех сил, тем не менее едва держался вровень с ними.

Мужчина в инвалидной коляске заговорил первым.

– У тебя превосходная машина, сынок.

Я посмотрел на него, не забывая давить на педали.

Мне строго-настрого запретили разговаривать с незнакомцами, но этот производил самое благоприятное впечатление.

– Это «бугатти».

– Я вижу.

– Самый быстрый автомобиль.

– Вот тут ты, пожалуй, не прав.

Я старался изо всех сил, но уже начал выдыхаться.

– Мы на холме.

– Именно это я и имел в виду. На равнине они ведут себя отлично, но как только попадается на пути небольшая горка, сразу выясняется, что запаса мощности у них нет.

Я не ответил. Все силы уходили на то, чтобы жать на педали.

– Здесь есть скамейка, – продолжил мужчина в инвалидной коляске. – Сворачивай с дорожки, и мы глянем на твою машину. Может, нам удастся что-нибудь поправить.

Я с радостью согласился. Еще несколько ярдов, и я бы безнадежно отстал. А так сумел подкатить к скамье первым. Сиделка с креслом отстала разве что на три-четыре секунды. Тут же подбежал Джанно, всегда сопровождавший нас с няней, когда мы приходили в парк.

– Все нормально, Анджело?

Я кивнул.

Джанно посмотрел на мужчину в инвалидной коляске. Не было произнесено ни слова, но они друг друга поняли. Джанно улыбнулся.

– Ну и ладно.

Мужчина перегнулся через подлокотник. Вытянув руку, взялся за сиденье, снял его, изучающе вгляделся в цепь и рычаги.

– Вы хотите, чтобы я открыл капот? – спросил я.

– Пожалуй, что нет, – он установил сиденье на место.

– Вы инженер?

– В некотором роде. Во всяком случае, был до недавнего времени.

– И вы можете усовершенствовать мой автомобиль?

– Попробуем, – он повернулся к сиделке. – Вас не затруднит передать мне мой блокнот, мисс Гамильтон?

Молча она дала ему блокнот в простом картонном переплете. Точно с такими же я ходил в школу. Он достал из кармана ручку и, глядя на «бугатти», начал что-то чертить.

Я обошел кресло и заглянул через его плечо. На желтом листе появились какие-то колесики и линии.

– Что это? – спросил я.

– Переменная передача, – ответил он, но мне это ничего не говорило. – Впрочем, это неважно. Главное, эта механика заработает.

Закончив чертеж, он захлопнул блокнот и вернул его мисс Гамильтон.

– Как тебя зовут?

– Анджело – Так вот, Анджело, если мы сможем встретиться с тобой через день, в это же время, я приготовлю тебе сюрприз.

Я обернулся к Джанно. Тот молча кивнул.

– Смогу, сэр.

– Отлично, – он посмотрел на сиделку. – А теперь – домой, мисс Гамильтон. У нас впереди большая работа.

Я примчался раньше. Но он уже сидел у скамьи в своем инвалидном кресле. Улыбнулся, увидев меня.

– Доброе утро, Анджело.

– Доброе утро, сэр. Доброе утро, мисс Гамильтон.

– Доброе утро, – по тону мне показалось, что она меня невзлюбила.

Я повернулся к мужчине.

– Вы говорили, что меня будет ждать сюрприз.

– Терпение, юноша. Он уже в пути.

Я проследил за его взглядом.

Двое мужчин в белых комбинезонах несли по дорожке большой деревянный короб, за ними следовал третий с ящиком для инструментов.

– Сюда, – показал мой новый друг в инвалидной коляске. Короб поставили перед ним. – Все готово? – спросил он мужчину с ящиком для инструментов.

– Как вы и заказывали, сэр, – ответил тот. – Я лишь взял на себя смелость оставить люфт в треть дюйма в месте крепления оси, на случай, если понадобится подгонка.

Мой друг рассмеялся.

– Все еще не доверяешь моему глазомеру, Дункан?

– Зачем ненужный риск, мистер Хардеман? – ответствовал Дункан. – Выбрать люфт после установки гораздо проще. А где автомобиль, с которым мы будем работать?

– Здесь, – я подрулил к ним.

Дункан глянул вниз.

– Прекрасная машина.

– Это «бугатти», – похвалился я. – Мой дедушка заказывал ее в Италии специально для меня.

– Итальянцы – мастера по отделке, но ничего не понимают в двигателях, – он повернулся к двум мужчинам в белых комбинезонах. – Ладно, парни, за работу.

Впервые я заметил надписи на их комбинезонах: «ВИФЛЕЕМ МОТОРС». Они споро взялись за дело. Отвернули два болта, отсоединив боковины и крышку от дна короба, и он на глазах превратился в верстак, на который и водрузили мой автомобиль.

Я тем временем разглядывал странный механизм, извлеченный ими из короба. Стальной каркас со звездочками, цепями, тягами.

– Что это? – спросил я.

– Новый каркас, – ответил мой приятель. – Куда легче сделать все заново, чем менять что-то в старом.

Я молча смотрел, как механики сняли кузов моего автомобиля и теперь отсоединяли колеса. Несколько минут спустя колеса укрепили на новом каркасе, смонтировали на нем и кузов. На этом работа кончилась. Трудились механики от силы четверть часа.

Подошел Дункан, заглянул внутрь. Наклонился, за что-то подергал, выпрямился.

– Похоже, все нормально, сэр.

Мой друг улыбнулся.

– Понадобилась тебе треть дюйма?

– Нет, сэр, – и Дункан кивнул механикам.

Те опустили машину на землю. Я посмотрел на нее, потом на моего друга.

– Давай, Анджело. Испытай ее.

Я уселся в машину, а он подъехал в инвалидном кресле.

– Прежде чем ты тронешься с места, я хочу тебе кое-что показать. Видишь рычаг под правой рукой?

– Да, сэр.

– Положи на него руку.

Я выполнил указание.

– Он двигается вперед и назад. А если находится посередине, то и вбок. Попробуй.

Я двинул рычаг вперед, назад, установил вертикально, потянул на себя, подал вперед. Посмотрел на моего друга, уже начиная догадываться, что к чему. По моим глазам он все понял.

– Ты знаешь, зачем это нужно, Анджело?

– Да, сэр. Высокая передача, низкая и задний ход.

– Молодец. Далее. Я установил на задних колесах точно такие же тормоза, как на велосипеде. И теперь, чтобы затормозить, тебе надо крутануть педали в обратную сторону. Ясно?

Я кивнул.

– Отлично. Тогда – в путь. Но будь осторожен. Машина у тебя куда более скоростная, чем раньше.

Я медленно съехал с холма, приноравливаясь к новшествам, пробуя тормоза. Едва я отпускал их, «бугатти» быстро набирал скорость, но легким движением педалей я тут же уменьшал ее. Внизу я развернулся, пользуясь задним ходом, и легко поднялся к скамье. Затормозил у кресла-каталки.

– Великолепно!

Я вылез из автомобиля и подошел к моему другу.

– Огромное вам спасибо, – и протянул руку.

Он взял ее, и мы обменялись крепким рукопожатием.

– Еще раз напоминаю, будь осторожнее, – он улыбнулся. – Машина у тебя теперь очень быстрая.

– Не волнуйтесь, – ответил я. – Я собираюсь стать автогонщиком, когда вырасту.

Механики тем временем упаковали старый каркас в короб и двинулись вниз по дорожке. Мистер Дункан подошел к нам. Протянул листок бумаги моему другу.

– Извините, что беспокою вас, сэр, но здесь нужно расписаться.

Мой друг взял у него листок.

– Что это?

– Эл Ха Второй вводит новую систему учета. Это заказ-наряд. И он просил узнать, куда отнести расходы.

Губы моего друга разошлись в улыбке.

– Экспериментальный автомобиль.

Дункан рассмеялся.

– Хорошо, сэр.

Мой друг расписался, Дункан уже тронулся в обратный путь, но я остановил его.

– Благодарю вас, мистер Дункан.

Он сурово глянул на меня.

– Всегда рады помочь, молодой человек. Но попрошу вас не забывать, что на вашем «бугатти» заботами мистера Хардемана установлен двигатель «Вифлеем моторс».

– Не забуду, – пообещал я, проводил его взглядом, а затем повернулся к моему другу.

– Ваша фамилия – Хардеман, сэр?

Тот кивнул.

– Вы очень хороший человек.

Он засмеялся.

– Далеко не все придерживаются того же мнения.

– Я бы не обращал на них внимания. Многие точно так же недолюбливают моего дедушку, а он тоже очень хороший, и я его люблю.

– Нам пора, мистер Хардеман, – вмешалась сиделка.

– Одну минуту, мисс Гамильтон, – он посмотрел на меня. – Сколько тебе лет, Анджело?

– Восемь.

– Мой внук на два года старше тебя. Ему десять.

– Может, я смогу поиграть с ним. Дам поездить на моей машине.

– Едва ли, – усомнился мистер Хардеман. – Он учится в школе в другом городе.

– Уже поздно, мистер Хардеман, – вновь встряла сиделка.

Он скорчил гримасу.

– Сиделки и няни всегда такие, – посочувствовал я. – И моя постоянно от меня чего-то требует.

– Наверное, ты прав.

– Мне пообещали, что на следующий год няни у меня уже не будет. А зачем вам сиделка?

– Я не могу ходить, и мне нужен человек, чтобы ухаживать за мной.

– Вы попали в аварию?

Он покачал головой.

– Заболел.

– А когда вы поправитесь?

– Ходить я уже не смогу, – ответил он.

Я помолчал, думая, как ему помочь.

– Откуда вы знаете? Мой папа говорит, что такие чудеса случаются каждый день. Он – доктор.

Тут меня осенило:

– А может, вам показаться ему? Он очень хороший доктор.

– Я в этом не сомневаюсь, Анджело, – мягко ответил мистер Хардеман. – Но к докторам я уже находился. Кроме того, в субботу я уезжаю во Флориду и вернусь ой как нескоро, – он протянул руку. – До свидания, Анджело.

Я взялся за нее. Не хотелось, чтобы он уезжал. Почему-то уезжали все дорогие мне люди. Сначала дедушка, теперь – мистер Хардеман.

– Мы увидимся, когда вы вернетесь?

Он кивнул.

Я все еще держался за его руку.

– Я буду приходить в парк каждое воскресенье в это время и ждать вас.

– Я приеду сюда в первое же воскресенье после возвращения, – пообещал он.

Я отпустил его руку.

– Я запомню.

Сиделка покатила инвалидную коляску вниз по холму. Я следил за ними взглядом, пока они не скрылись из виду, а потом сел в машину. И лишь через двадцать лет узнал, во сколько обошелся Эл Ха Первому этот сюрприз.

Мы сидели с Дунканом в его кабинете, обсуждая характеристики автомобиля, который мне предстояло испытывать на следующий день. Внезапно старый инженер повернулся ко мне.

– Помнишь тот «бугатти», что мы переделывали для тебя по указанию Эл Ха Первого?

– Как я могу забыть?

Действительно, с того дня я бредил автомобилями.

Ничего другого для меня не существовало.

– А ты прикидывал, во что это обошлось?

– В общем-то, нет.

– У меня сохранился подписанный им заказ-наряд, – он выдвинул ящик стола, достал пожелтевший листок бумаги и протянул мне. – Ты знаешь, конструкторский и производственный отделы стояли на ушах, чтобы уложиться в поставленный им срок.

– Откуда мне знать?

Я разглядывал бумагу. «Экспериментальный автомобиль. Одиннадцать тысяч триста сорок семь долларов и пятьдесят один цент».

Я почувствовал легкое прикосновение к плечу и открыл глаза. Медицинская сестра-англичанка.

– Пришел доктор Ганс.

Я развернул кресло. Как обычно, он стоял, поблескивая очками.

– Доброе утро, мистер Перино. Как вы себя чувствуете сегодня утром? Ничего не болит?

– Нет, доктор. Неприятные ощущения возникают, лишь когда я смеюсь.

Он даже не улыбнулся. Дал знак сестре, и та подкатила столик со сверкающими стальными инструментами.

Я смотрел на них, зачарованный металлическим блеском. Он поднял кюретку с коротким лезвием. Пришел желанный миг.

Скольким людям выпадал шанс получить новое лицо?

Глава 2

Все началось в мае, после гонки «Индианаполис-500». На сорок втором круге забарахлил мотор, и я свернул в боксы. Несколько мгновений спустя по лицу старшего механика понял, что для меня гонка окончена. И уехал в мотель, не дождавшись финиша.

Лишь поворачивая ключ в двери номера, я вспомнил, что Синди осталась на трассе. Я совершенно забыл про нее.

Я открыл маленький холодильник, отломил несколько кубиков льда, бросил в стакан, плеснул канадского виски. Потягивая виски маленькими глоточками, прошел в ванную, пустил горячую воду, вернулся в гостиную, включил радио. Поймал репортаж с гонок.

– Андретти и Гурни пошли на восемьдесят четвертый круг. Номер один и номер два, – вещал комментатор. – Настоящая борьба гигантов…

Я выключил радио. Они возглавляли гонку с самого начала.

Я допил виски, поставил стакан на холодильник, направился в ванную. Добавил холодной воды и вставил в розетку штепсель портативного сатуратора[2]2
  Устройство для насыщения воды воздухом.


[Закрыть] «джакацци». Раздеваясь, наблюдал, как над бурлящей водой поднимаются клубы пара. Ванная уже наполнилась белым туманом, когда я улегся в горячую воду.

Я облокотился головой о край ванны, чувствуя, как расслабляются мышцы, закрыл глаза, внутренне приготовившись к тому, что происходило в последние пять лет, стоило мне смежить веки.

Из-под капота показались языки пламени. Машина как раз вошла в поворот. Я отчаянно боролся с рулем, пытаясь подчинить себе теряющее управление чудовище. Внезапно перед глазами возникла высокая стена, с которой я и столкнулся на скорости сто тридцать семь миль в час. Машина встала «на попа», а затем, вся в огне, перевалилась через стену. В нос ударил запах моей горящей плоти. Я услышал собственный крик.

Открыл глаза. Видение исчезло. Я вернулся в ванну с горячей водой и мерно гудящим «джакузи». Медленно, очень медленно опять закрыл глаза.

На этот раз все обошлось. Я остался в воде.

Зазвонил телефон. В современных мотелях предусмотрено все, что только можно. Я протянул руку и снял трубку со стены за унитазом.

– Мистер Перино? – пропел мелодичный голос телефонистки.

– Да.

– Звонит мистер Лорен Хардеман. Соединяю.

В трубке что-то щелкнуло, и я услышал знакомый голос.

– Анджело, с тобой все в порядке? – чувствовалось, что он действительно обеспокоен.

– Полный порядок. Номер Один. Как вы?

– Нормально, – он рассмеялся. – Бодр» как мальчишка лет восьмидесяти пяти.

Рассмеялся и я. Ему недавно исполнился девяносто один год.

– Что это за шум? – спросил он. – Такое впечатление, будто ты говоришь из бочки, в которой переплываешь Ниагарский водопад. Я едва разбираю твои слова.

Я выключил «джакузи».

– Так лучше?

– Гораздо. Я смотрел телевизор и видел, как ты заехал в боксы. Что случилось?

– Подгорели клапана.

– Где ты выступаешь в следующий раз?

– Точно не знаю. Пока я дал твердое согласие на участие в гонке в Уоткинс-Глен. Но это осенью, – я услышал, как открылась дверь номера, к ванной приблизились шаги Синди. Я поднял голову. Она стояла на пороге.

– Может, на лето уеду в Европу и погоняюсь там.

Ее лицо осталось бесстрастным. Она повернулась и ушла в гостиную.

– Не делай этого. Нет никакого смысла. Еще разобьешься.

Хлопнула дверь холодильника. Звякнули о стекло кубики льда. Синди вернулась с двумя стаканами канадского виски со льдом. Я взял один. Она опустила крышку на унитаз и села. Пригубила виски.

– Я не разобьюсь.

Он, однако, гнул свое.

– Заканчивай с гонками. Ты уже не тот, что раньше.

– Просто неудачная полоса.

– Как бы не так. Я видел, как ты ехал. В прежние времена ты не позволил бы и Господу Богу обойти себя на повороте. А на последнем круге мимо тебя могла бы прорваться целая армия.

Вместо ответа я глотнул виски. Голос его помягчел.

– Послушай, в этом нет ничего плохого. У тебя была звездная пора. В 1963-м ты по праву считался вторым гонщиком в мире. И стал бы первым в шестьдесят четвертом, если б не вскарабкался на стену в Себринге и на год не выбыл из игры.

Я знал, о чем речь. Подтверждением тому служили ночные кошмары.

– Пяти лет вполне достаточно, чтобы доказать самому себе, что весь пар уже вышел.

– И чем же мне, по-вашему, заняться? – саркастически спросил я. – Переходить в спортивные комментаторы?

В его голосе появились резкие нотки.

– Не нахальничай со мной, юноша. Твоя беда в том, что ты никак не можешь повзрослеть. Не следовало мне возиться с той игрушечной машиной. Такое впечатление, будто ты никак не можешь с ней расстаться.

– Извините.

Действительно, я злился на себя самого и не имел никакого права выплескивать эту злость на него.

– Я в Палм-Бич. И хочу, чтобы ты заглянул ко мне на пару дней.

– Зачем?

– Не знаю, – он и не старался скрыть, что лжет. – Номы найдем, о чем поговорить.

Задумался я лишь на» мгновение.

– Хорошо.

– Вот и договорились. Ты приедешь один? Я должен предупредить экономку.

Я глянул на Синди.

– Пока сказать не могу.

Он хохотнул.

– Если она – милашка, возьми ее с собой. Здесь смотреть не на что, только море да песок.

В трубке раздались гудки отбоя. Синди взяла ее у меня, повесила на стену. Я встал, и она подала мне полотенце. Затем с моим стаканом вышла из ванной.

Я вытерся, повязал полотенце вокруг бедер и последовал за ней. Стакан мой стоял на столе, а она, сидя на полу, возилась со своим четырехдорожечным магнитофоном. Я глотнул виски, наблюдая за ней.

Она укладывала маленькие бобины в коробочки и что-то писала на них. Рев моторов возбуждал ее, как ничто другое. Кому-то требовался вибратор, ей же хватало работающего двигателя. Посади ее на переднее сиденье рядом с собой, газани, сунь руку ей между ног, и она наполнится «медом».

– Сегодня что-нибудь записала? – спросил я.

– Есть немного, – она не подняла головы. – Все кончено?

– С чего ты так решила? Только потому, что я забыл привезти тебя сюда?

Синди посмотрела на меня.

– Я не об этом. Пирлесс утверждает, что прошел слух, будто ты завязываешь с гонками.

Пирлесс входил во второй состав команды «Джи Си».

Выступал только в кроссах, но очень хотел поучаствовать в настоящих гонках. Я постарался изгнать из голоса нотки ревности.

– Тебя подвез Пирлесс?

– Да.

– Он тебе приглянулся?

– Скорее, я – ему, – тут она попала в точку. И ему, и многим другим, я это прекрасно знал. Что-то в ней было особенное.

Я почувствовал прилив желания.

– Включи магнитофон.

Синди коротко глянула на меня, затем молча поставила магнитофон на столик у кровати, установила четыре динамика, по два с каждой стороны, подсоединила провода. Повернулась ко мне.

– Поставь длинную запись. Ту, что ты сделала в Дентрне в прошлом году.

Она вытащила нужную бобину, поставила на магнитофон.

– Раздевайся.

Она разделась, вытянулась на кровати, не спуская с меня глаз. Без единого слова.

Я наклонился и нажал клавишу «пуск». Зашуршала перематывающаяся лента, послышались выкрики зрителей. И тут же взревели двигатели. Гонка началась.

Я ступил на кровать, встал над Синди. Губы ее чуть разошлись, меж белоснежных зубок виднелся кончик розового язычка. Вся она была золотисто-коричневая, за исключением узкой белой полоски на груди и треугольника на бедрах. Коралловые соски набухли, на вьющихся волосах между ног заблестели крохотные алмазики.

Я шагнул вперед, так, чтобы мои ступни оказались у нее под мышками. И сдернул полотенце.

Давно уже вставший член звонко шлепнул о живот. Я стоял над ее лицом, а она смотрела на меня снизу вверх.

Мгновение, не больше, потом пискнула, схватилась за моего молодца и потащила себе в рот. Я опустился на колени.

Ее язычок вылизал мне мошонку, затем двинулся дальше, вызнавая секреты анального отверстия. И все это время одной рукой она держалась за основание члена, управляя им, как ручкой переключения скоростей.

– Позволь мне лечь на тебя, – донесся до меня ее сдавленный шепот.

Я перекатился на бок, потом на спину. Она оседлала меня, медленно опускаясь на моего молодца. Он словно попал в кипящее масло.

– О, о, о, – постанывала она, качаясь взад-вперед, натирая клитор о мой лобок.

А рев двигателей гулял от динамика к динамику, наполняя комнату неистовостью звука, и она двигалась в том же ритме, поднимаясь на вершину блаженства на каждом круге.

Стоны стали громче, перешли в крики. Ее мотало из стороны в сторону. Ритм ее движений убыстрялся.

Вверх-вниз, вверх-вниз. Глубже, глубже, еще глубже.

Как мог, я помогал ей.

– Хорошо, – шептала Синди. – Как хорошо.

И вот уже вопли экстаза огласили комнату. И двигатели заревели громче: машины накатывали на финишяую полосу.

И наконец Карл Ярборо первым закончил гонку, его «марк-68» проскочил белую поперечную линию на скорости 143, 251 мили в час. А Синди получила последний оргазм, без сил упав на меня.

Потом соскользнула и улеглась рядом, казалось, вымотанная до предела. Скоро, однако, дыхание ее выровнялось, она открыла глаза.

– Ну и гонка, – прошептала Синди.

Я лишь смотрел на нее. Она же положила руку мне на член, и глаза ее округлились от изумления. Она начала нежно поглаживать его.

– Он еще стоит. Ты – потрясающий мужчина.

Я по-прежнему молчал. Не стоило говорить ей, что я так и не кончил.

Синди наклонилась, поцеловала головку члена, прижала ее к щеке.

– Где я найду такого, как ты?

Я погладил ее по волосам.

– Ты уходишь с Пирлессом?

– Ответь сначала на мой вопрос. Ты завязал?

– Да, – я не колебался ни секунды.

Она же замялась, решая, что ей дороже, я или рев моторов.

– Тогда я ухожу с Пирлессом.

На этом все и закончилось.