Текст книги "Бетси"

Глава 6

Самолет приземлился в Детройте в шесть вечера, еще через час я был дома. Джанно открыл дверь и мгновение спустя заключил меня в медвежьи объятья.

– Синьора! Синьора! – закричал он по-итальянски, забыв про английский. – Дотторе! Приехал Анджело!

На лестнице появилась мама. Слезы хлынули у нее из глаз уже на второй ступеньке. Я бросился ей навстречу.

Обнял.

– Мама.

– Анджело! Анджело! У тебя все в порядке? – озабоченно спросила она.

– Конечно, мама. Все хорошо.

– Я видела дым, поднимающийся из твоего автомобиля.

– Пустяковая поломка.

– Ты уверен?

– Уверен, – я поцеловал ее. – Ты, как всегда, прекрасна.

– Анджело, не болтай глупостей. Как может быть прекрасной шестидесятилетняя женщина? – но она заулыбалась.

Я рассмеялся.

– Ты прекрасна и в шестьдесят один. В конце концов, кому знать, как не мне. Лучшая подруга мужчины – его мать.

– Перестань подшучивать надо мной, Анджело. Придет день, когда ты встретишь действительно прекрасную девушку.

– Никогда. Таких девушек, как ты, больше нет.

– Анджело, – из коридорчика, ведущего к кабинету, послышался голос отца.

Я повернулся. Он совсем не изменился, разве что добавилось седых волос. Я сбежал по ступеням.

Он ждал, вытянув руку. Я отвел ее в сторону, обнял отца.

– Папа!

Он прижал меня к груди, мы расцеловались.

– Как ты, Анджело?

Я заглянул ему в глаза. Вид у него был усталый.

– Отлично, папа, отлично. А вот ты слишком много работаешь.

– Да нет. Я сбавил темп после сердечного приступа.

– Так и надо. Да есть ли другой доктор, живущий в Грос-Пойнт, выезжающий к пациентам в любое время суток?

– Это уже позади. У меня теперь молодой помощник, который ходит по ночным вызовам.

Мы помолчали. Я знал, о чем он думает.

Этим помощником должен был стать я. Отец мечтал, что я пойду по его стопам и унаследую пациентов, которых он пользовал многие годы. Но получилось иначе. Мои устремления не имели ничего общего с медициной. Отец ничем не выказывал своего разочарования, но оно не составляло для меня тайны.

– Тебе следовало предупредить нас о приезде, Анджело, – упрекнула меня мама. – Мы бы приготовили обед.

– Ты хочешь сказать, что в доме нечего есть? – я рассмеялся.

– Чего-нибудь да найдем, – ответила она.

За обеденным столом я сообщил им о грядущих изменениях в моей жизни. Джанно как раз подавал кофе. Горячий, крепкий, густой. Я добавил две ложки сахара, пригубил, посмотрел на них.

– Я завязываю с гонками.

На мгновение они застыли, потом мама заплакала.

– Почему ты плачешь? – удивился я. – Я думал, ты будешь счастлива. Вы с самого начала не хотели, чтобы я садился за руль гоночного автомобиля.

– Поэтому я и плачу.

Отца больше интересовала практическая сторона.

– Что же ты собираешься делать?

– Начну работать в «Вифлеем моторс». Номер Один хочет, чтобы я стал вице-президентом и вел специальные проекты.

– И что это означает? – спросила мама.

– Обычная работа. Утрясать неувязки. Принимать решения. Давать указания.

– То есть ты будешь жить в Детройте? – уточнила она.

– Какое-то время. Мне придется много ездить.

– Тогда мне надо отремонтировать твою комнату.

– Не торопись, мама, – вмешался отец. – Может, Анджело хочет жить отдельно. Он уже не мальчик.

– Ты хочешь жить отдельно, Анджело?

Под ее умоляющим взглядом ответить иначе я не мог.

– Зачем мне жить где-то еще, если здесь мой дом.

Мама просияла.

– Завтра же вызову маляра. Только скажи, какой цвет тебе больше нравится, Анджело.

– Цвет выбери сама, мама, – я повернулся к отцу. – Я должен сделать пластическую операцию. Мне предстоит постоянно встречаться с людьми, и я не хочу, чтобы они всякий раз отводили взгляд, посмотрев на мои ожоги. Помнится, ты говорил, что знаешь отличного специалиста.

Отец кивнул.

– Эрнест Ганс. Из Швейцарии.

– Вот-вот. Ты думаешь, он сможет мне помочь?

Отец пристально всмотрелся в меня.

– Это будет непросто. Но он сделает все, что возможно.

Я понимал, что он имеет в виду. Сломанный в нескольких местах нос, расплющенная левая скула, белые пятна ожогов на щеках и лбу.

– Ты сможешь обо всем договориться?

– Когда ты хочешь поехать?

– Как можно скорее.

Два дня спустя я уже летел в Женеву.

Доктор Ганс снял последнюю накладку со щеки и положил ее на поднос. Наклонился и начал внимательно разглядывать мое лицо.

– Поверните голову направо» налево.

Я выполнял указания.

– Улыбнитесь.

Я улыбнулся. Почувствовал, как натянулась кожа.

– Неплохо. В конце концов все получилось совсем неплохо.

– Поздравляю.

– Благодарю, – без тени иронии ответил он. Поднялся со стула, на котором сидел напротив меня.

– Вы задержитесь здесь еще на неделю, пока не исчезнет краснота. Беспокоиться тут не о чем. Это нормально. Мне пришлось растянуть оставшуюся кожу лица, чтобы она лучше срослась с пересаженной.

Я кивнул. После четырех операций в течение десяти недель еще семь – десять дней не имели никакого значения.

Он двинулся к двери, затем обернулся.

– Между прочим, если хотите, можете посмотреться в зеркало.

– Обязательно, благодарю вас, – но я не шевельнулся. Странно, конечно, но смотреть на себя я не спешил.

Он еще постоял, а потом, увидев, что я и не думаю подниматься, вышел из палаты в сопровождении шестерых то ли студентов, то ли ординаторов.

А я наблюдал, как медицинская сестра-англичанка перекладывает с подноса в контейнер для мусора использованные бинты, тампоны, прокладки. Она ни разу не повернулась ко мне, но я замечал бросаемые на меня короткие взгляды.

– Что скажете, сестра? Ужасно?

– Отнюдь, мистер Перино. Просто я не видела вас до той аварии. А вот по сравнению с тем, что было до операции, изменения разительные. Теперь у вас интересное лицо, даже красивое.

Я рассмеялся.

– Меня никогда не считали красивым.

– Да вы посмотрите сами.

Я оторвался от кресла и прошел в ванную. Встал перед зеркалом над раковиной.

И в то же мгновение понял, каково быть никогда не стареющим Дорианом Греем. Такое лицо было у меня в двадцать пять лет. Почти такое, с незначительными отличиями.

Нос стал тоньше, скулы – более выступающими, отчего овал лица удлинился. Белые следы ожогов исчезли, кожа розовела, как у младенца. И лишь глаза ни в коей мере не подходили к этому лицу.

Глаза тридцативосьмилетнего мужчины. Они не помолодели, они по-прежнему помнили боль и славу гоночных трасс.

В зеркале я увидел и медсестру, остановившуюся на пороге. Повернулся и протянул к ней руку.

– Сестра.

Она поспешила ко мне.

– Вам нехорошо, мистер Перино?

– Будьте так любезны, поцелуйте меня.

Она заглянула мне в глаза, кивнула. Положила руки мне на плечи. Наклонила к себе. Поцеловала.

В лоб, в обе скулы, в щеки и, наконец, в губы. Я почувствовал струящуюся из нее доброту и нежность. Поднял голову.

В уголках ее глаз сверкали слезинки, губы дрожали.

– Вам стало легче, мистер Перино?

– Да, сестра, благодарю.

С моих плеч словно свалилась гора.

Глава 7

– Обойдется недешево, – тяжело вздохнул Лорен Хардеман Третий.

Я сидел напротив него, через стол. Он родился на два года раньше меня, но выглядел куда старше. А может, кабинет создавал такое впечатление. Со стенами, отделанными панелями темного дерева, с креслами и диванами, обитыми черной кожей, с выцветшими фотографиями гоночных и легковых автомобилей на стенах. Кабинет с большой буквы. Тут сидел его дед, потом – отец, теперь – он сам. Кабинет руководителя «Вифлеем моторс».

Ответственность тяжелым грузом легла на него в раннем возрасте. Ни в глазах, ни в улыбке не чувствовалось веселья. Да и была ли у него возможность как следует повеселиться?

В двадцать один год назначенный исполнительным вице-президентом «Вифлеем моторс», он женился на Алисии Гринуолд, дочери мистера и миссис Гринуолд из Грос-Пойнт, Саутгемптона и Палм-Бич. В то время мистер Гринуолд был вице-президентом «Дженерал моторс» и возглавлял отдел снабжения.

И далее все шло как по-писаному. Алисия родила дочь, Номер Два умер, Лорена Третьего избрали президентом, «Вифлеем моторс» получила от «Джи эм» самый большой в истории корпорации контракт на поставку комплектующих.

То было семнадцать лет назад, и газеты Детройта гордились третьим поколением своих кумиров, Генри Фордом Вторым и Лореном Хардеманом Третьим. Они, словно рыцари в доспехах из сверкающей хромом автомобильной стали, сражались за своих четырехколесных вассалов.

– Весьма недешево, – добавил он, разорвав тяжелую тишину кабинета.

Я не ответил. Достал сигарету, закурил. Дым поплыл к потолку.

Он нажал клавишу на аппарате внутренней связи.

– Пригласите ко мне Бэнкрофта и Уэймана, если они не заняты.

Он не собирался облегчать мне жизнь. Джон Бэнкрофт меня не пугал. Он ведал сбытом автомобилей, и мой план не сулил ему ничего, кроме выгоды. Но Дэн Уэйман… Для руководителя финансового отдела лишние затраты – сущее горе, и не имело значения, обернутся они новыми доходами или уйдут в песок. С деньгами он расставался лишь под сильнейшим нажимом.

Они вошли в кабинет, и несколько минут мы обменивались взаимными приветствиями и вопросами о здоровье и самочувствии. Затем они расселись по креслам и уставились на босса, желая узнать, ради чего их оторвали от дела.

Лорен сразу взял быка за рога.

– Дед хочет, чтобы мы включились в автогонки. Он предлагает, чтобы этот проект возглавил Анджело.

Они ждали расшифровки, и Лорен их не разочаровал.

– Есть основания полагать, что сейчас это не ко времени. Ключевыми в настоящее время становятся проблемы безопасности и охраны окружающей среды, а энерговооруженность автомобиля отходит на второй план. И еще стоимостный фактор. Расходы на автогонки растут.

«Форд» объявил о выходе из игры. «Шеви» сокращает свое участие. «Додж» лишь обещает выполнить уже взятые на себя обязательства, а затем подвести черту. Вот я и решил пригласить вас и все обсудить.

Первым взял слово Бэнкрофт.

– Нам такой проект ничем не повредит. Наоборот, подогреет интерес к нашей продукции. Владельцы автосалонов, продающих наши машины, постоянно твердят о том, что им нечем привлечь покупателей, – тут он увял, словно понял, что попал не в струю.

Дискуссию продолжил Дэн Уэйман.

– Предложенная идея обладает как плюсами, так и минусами. Нет сомнений, что успех в автогонках увеличит объем продаж. Но в какую сумму он нам обойдется? – он повернулся ко мне. – Вы прикидывали?

– Мы должны выставить не менее трех машин. В соревнованиях «Формулы-3». «Формулу-1» или «2» нам не потянуть. Серийного автомобиля, который мы могли бы использовать, у нас нет. Следовательно, придется начинать с прототипа. Конструировать практически новую машину с модернизацией готовых агрегатов. Полагаю, конструкторские проработки, изготовление и обслуживание каждой из первых трех машин обойдутся в сто тысяч долларов. Затем расходы начнут уменьшаться.

Уэйман кивнул, – Сейчас мы продаем чуть больше двухсот тысяч автомобилей, теряя на каждом сто сорок долларов. Вашими стараниями эти потери возрастут на полтора доллара на автомобиль, – он посмотрел на Бэнкрофта. – Тебе придется продавать на тридцать тысяч больше, чтобы наши потери остались на прежнем уровне. Это возможно?

– Полагаю, что да, – уверенно ответил тот, но тут же ввернул любимую присказку Детройта:

– Если, конечно, экономика не развалится ко всем чертям.

– Сколько нужно продавать машин, чтобы полностью компенсировать затраты на их производство? – спросил я Уэймана.

– Триста тысяч. То есть увеличить нынешний уровень на пятьдесят процентов. При большем количестве продаж мы начнем получать прибыль.

– Так в чем же дело? – решил я подколоть его. – «Фольксваген» продает больше.

– «Фольксваген» – еще не весь рынок. Мы конкурируем со многими компаниями.

Я не стал ввязываться в спор. Мы все и так знали, что конкуренция здесь ни при чем. Ему не хотелось отрывать ресурсы и производственные мощности от других отделений компании, дающих всю прибыль.

Пока мы обменивались мнениями, Лорен молчал. Теперь он заговорил, и по его тону я понял, что решение принято.

– Я думаю, надо попробовать. Хотя бы из уважения к деду. В конце концов, не будет особой беды, если мы потеряем на каждом автомобиле долларом больше. И кто знает, не выиграем ли мы пару-тройку призов, раз «форд» и «Джи эм» снимают свои команды.

Он встал.

– Дэн, позаботься обо всем остальном. Определи Анджело кабинет и распорядись, чтобы ему оказали необходимую помощь, – он посмотрел на меня. – Анджело, все финансовые вопросы будешь решать с Дэном. Технические и организационные – со мной.

На этом совещание окончилось.

В коридор мы вышли втроем.

– Как Номер Один? – полюбопытствовал Бэнкрофт.

– В отличной форме.

– Ходят слухи, что он сдает. Возрастное, знаете ли.

– Если б он сдавал, нам всем грозили бы крупные не» приятности. С головой у него, как и прежде, полный порядок.

– Рад это слышать, – чувствовалось, что говорит Бэнкрофт искренне. – Вот уж кто был патриотом автомобиля.

– Таким он и остался.

– Вот мой кабинет, – вмешался Дэн Уэйман. – Давайте зайдем и обсудим детали.

С Бэнкрофтом мы договорились встретиться за ленчем на следующей неделе, и вслед за Уэйманом я прошел в его кабинет. Скромный, без излишеств, с современной мебелью, как и приличествовало вице-президенту, ведающему финансами.

Дэн обошел стол и сел. Я устроился напротив него.

– Если память мне не изменяет, вы уже работали у нас.

Я кивнул.

Уэйман снял трубку и попросил принести мое личное дело. Сотрудников своих он вышколил. Папка легла на стол через две минуты, хотя уволился я одиннадцать лет назад. Он быстренько пролистал ее.

– А вы знаете, что у вас сохранился счет в нашем пенсионном фонде? – в голосе его звучало удивление.

Я этого не знал, но тем не менее кивнул.

– Деньги мне тогда не требовались. А у вас они хранятся не хуже, чем в банке.

– Вы обсуждали размер вашего жалованья?

– Вроде бы нет.

– Я переговорю с Лореном. У вас есть какие-то предложения?

– Никаких. Как он скажет, так и будет.

– А должность?

– Номер Один предложил: вице-президент, специальные проекты.

– Я должен согласовать это с Лореном.

Я кивнул.

Он еще раз заглянул в мое личное дело, закрыл его, посмотрел на меня.

– Пожалуй, теперь все ясно, – он встал. – Пойдемте в инженерный корпус и подберем вам роскошный кабинет.

– Особо об этом можно не беспокоиться, – ответил я. – Сидеть в нем подолгу я не намерен.

Глава 8

Раздражение копилось и копилось.

Довольно быстро выяснилось, что я – меченый. Мне оказывалось всемерное содействие, но на каждый чих уходило больше времени, чем требовал здравый смысл.

Шесть недель спустя я все еще сидел в своем кабинете, пытаясь заполучить три серийных двигателя для «сандансера», их лучшего на тот день автомобиля.

Наконец я снял трубку и позвонил Номеру Один.

– Меня обложили со всех сторон.

Он хохотнул.

– Ты схлестнулся с настоящими профессионалами, По сравнению с ними водители детских автомобильчиков, с которыми ты имел дело, жалкие дилетанты.

Я рассмеялся. Он говорил чистую правду.

– Я просто хотел получить ваше разрешение на ответные действия.

– Валяй. Для этого ты мне и нужен.

Я тут же перезвонил Уэйману.

– Завтра я лечу на Западное побережье.

Он удивился.

– Но двигатели еще не поступили.

– Некогда мне их ждать. Если я не начну формировать команду техников и водителей для гонок следующего года, у нас не будет ничего, кроме машин.

– А как же модернизация?

– Кэррадайн из конструкторского отдела подготовил всю документацию. Он приступит к работе, как только получит двигатели.

– А корпус?

– Дизайнеры уже занялись им. Я одобрил их эскизы, и теперь они ждут визы финансового отдела, – это был камушек в его огород.

– Они еще не попали ко мне на стол, – попытался оправдаться Уэйман.

– Скоро попадут.

– Как долго вас не будет?

– Две или три недели. Я позвоню, как только вернусь.

Положив трубку на рычаг, я стал ждать. Звонок раздался через две минуты. Лорен Третий. Он звонил мне впервые после того, как я переступил порог «Вифлеем моторс». Когда же я пытался связаться с ним, у него в кабинете непременно проводилось важное совещание. Мне он не перезванивал.

– Все собирался позвонить тебе, да текучка заела.

Как идут дела?

– Не могу пожаловаться. При удаче мы выйдем на старт уже весной.

– Это хорошо, – последовала пауза. – Между прочим, сегодня я пригласил кое-кого на обед, и Алисия велела мне спросить у тебя, не сможешь ли ты присоединиться к нам.

– С удовольствием. В какое время?

– Коктейли в семь, обед в половине девятого. Смокинг.

– У меня его нет.

– Тогда темный костюм. Алисия почитает свои обеды торжественными событиями.

Следующим позвонил Кэррадайн. Его голос вибрировал от радости.

– Что вы с ними сделали? Мне только что сообщили, что двигатели поступят завтра. Их снимут прямо с конвейера.

– Как только они придут, приступай к делу. Я улетаю в Калифорнию. В конце недели позвоню.

Только я положил трубку, позвонили дизайнеры.

– Финансовый отдел одобрил наши проработки, но срезал общую сумму на двадцать процентов.

– Будем следовать намеченному плану.

В голосе Джо Хаффа послышалось недоумение.

– Но что у нас получится, Анджело? Вы-то знаете, что отпущенных средств нам не хватит.

– А вы знакомы с таким понятием, как перерасход?

Давайте мне железо. А ответственность я возьму на себя.

С работы я ушел раньше, чем обычно, в превосходном настроении. Дымовая завеса дала отличные результаты, Теперь я мог переходить к главному.

Я прибыл первым. Дом Хардеманов находился лишь в четырех кварталах от нашего. Дворецкий ввел меня в гостиную, справился, что я буду пить, подал мне полный бокал. И только я сел на диван, как в дверях появилась высокая женщина.

– Привет, – поздоровалась она. – Я, похоже, заявилась слишком рано.

Я уже вскочил.

– Только не для меня.

Она рассмеялась и прошла в комнату.

– Я – Роберта Эйрес, гощу у Алисии.

– Анджело Перино.

Ее рука задержалась в моей.

– Автогонщик?

– Теперь уже нет.

– Но… – тут она вспомнила про свою руку, отдернула ее.

Я улыбнулся, потому что уже начал привыкать к подобной реакции.

– Мне сделали пластическую операцию и вернули прежнее лицо.

– Извините, я не хотела показаться бестактной. Но я видела вас в гонках. Много раз.

– Ничего страшного.

В гостиную вернулся дворецкий.

– Что будете пить, леди Эйрес?

Вот тут я вспомнил эту фамилию. Ее муж, отличный автогонщик-любитель, несколько лет назад погиб, выходя из крутого поворота на Нюобюргринге.

– Очень сухой «мартини», пожалуйста.

– Извините, мне следовало узнать фамилию. Ваш муж был прекрасным водителем, леди Эйрес.

– Спасибо за доброе слово. Но беда Джона заключалась в том, что он считал себя куда лучшим автогонщиком, чем был на самом деле.

– Все мы такие.

Она рассмеялась, дворецкий принес ей полный бокал.

Она подняла его.

– За быстрые машины.

– Нет возражений.

Мы выпили.

– Чем вы теперь занимаетесь?

– Готовлю команду «Вифлеема» к соревнованиям.

Она с любопытством глянула на меня.

– Вы, похоже, не очень разговорчивы.

Я улыбнулся.

– Зависит от обстоятельств.

– Об этом и речь, – она рассмеялась. – На мои вопросы вы отвечаете двумя словами.

– Я этого не заметил, – тут рассмеялся и я. – Вот уже и три слова.

Мы еще смеялись, когда вошел Лорен.

– Вижу, вы уже познакомились.

– Даже стали давними друзьями, – добавила леди Эйрес.

Странное выражение промелькнуло в его глазах. И исчезло, прежде чем я успел истолковать его. Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Сегодня вы очаровательны, Бобби.

– Спасибо, Лорен, – ее рука чуть коснулась его. – Должна отметить, что и у вас превосходный костюм.

– Вам нравится? – он радостно улыбнулся. – Я заказывал его у лондонского портного, о котором вы мне говорили.

– И правильно сделали.

Тут все стало на свои места. Может, решил я, для Лорена еще не все потеряно. По крайней мере, он выказывал признаки того, что в его голове находилось место не только для бизнеса.

Появилась Алисия. Я подошел к ней, поцеловал в щечку.

– Эй, ты, – приветствовал я ее.

– Эй, ты, – откликнулась она, и мы оба рассмеялись.

Лорен и леди Эйрес вытаращились на нас.

– Шутка, – пояснил я.

– Анджело и я вместе учились в средней школе, – добавила Алисия. – Так он здоровался со всеми. Я же сказала ему, что не буду отвечать, если он обратится ко мне не по имени.

– И как же он обращался к тебе после этого? – полюбопытствовала леди Эйрес.

– Эй, Алисия, – тут рассмеялись мы все. – Как же давно все это было.

– С той поры ты совсем не изменилась, Алисия, – возразил я.

Она улыбнулась.

– Не надо мне льстить, Анджело. Моей дочери уже семнадцать.

Начали прибывать другие гости. Всего нас за столом собралось десятеро. Молодые лидеры светского общества Детройта.

Разговор вертелся вокруг привычных тем. Налоги.

Вмешательство государства в производственную деятельность. Новые требования по безопасности и охране окружающей среды, вкупе с их проповедником Ральфом Надером[6]6
  Американский сенатор конца 60-х – начала 70-х годов XX века.


[Закрыть]. Все получили свою долю проклятий.

– Мы же не отрицаем необходимости этих требований, – вещал Лорен. – Но не можем согласиться с тем, что нас выставляют сущими злодеями! А общественность как-то сразу запамятовала, что на нас все время давили: давайте машины помощнее да побыстрее. Мы соответственно и реагировали. Даже теперь, при всех этих воплях о загрязнении воды, земли, воздуха, предложи покупателю на выбор за одинаковую цену быстроходный, но экологически менее чистый автомобиль и тихоходный, но удовлетворяющий требованиям защитников окружающей среды, в девяти случаях из десяти он предпочтет первый.

– И что нас ждет? – спросил кто-то из гостей.

– Новые государственные стандарты. Новые проблемы. Значительный рост затрат. А если мы не сумеем переложить их на покупателя, нас вышибут с автомобильного рынка.

Такая мрачная перспектива Лорена, однако, особо не беспокоила, и за столом заговорили о пропасти между поколениями и распространении наркотиков в школе. А потом начались истории о том, чем увлекаются их дети.

Я главным образом молчал, кивал и слушал. Однажды, искоса глянув на леди Эйрес, поймал ее изучающий взгляд. Но не придал этому особого значения.

И вроде бы удивился, когда на следующий день она остановилась у моего кресла в самолете. Я разместился в салоне первого класса, чтобы иметь возможность разложить бумаги на столе и поработать в пути.

– Леди Эйрес, – я вскочил. – Какой приятный сюрприз.

– Неужели, мистер Перино? – она села в кресло напротив, лучезарно улыбнувшись. – Тогда почему вчера вы назвали мне номер вашего рейса?

Я рассмеялся.

– На большее я просто не решился, – я наклонился вперед, снял карточку со спинки кресла леди Эйрес и протянул ей.

Она прочитала свою фамилию, посмотрела на меня снизу вверх.

– Вы очень уверены в себе, не так ли, мистер Перино?

– Пора уже звать меня Анджело.

– Анджело, – она словно попробовала имя на вкус. – Анджело. Прекрасное имя.

Я взял ее за руку. Люки захлопнулись. Самолет отбуксировали к взлетной полосе. Несколько минут спустя мы оторвались от земли.

Она посмотрела в иллюминатор на проплывающий внизу Детройт, повернулась ко мне.

– Словно вырвалась из тюрьмы. Как они могут жить в этом паршивом, занудном городе?