Текст книги "Стилет"

Глава 25

В Нью-Йорке осталось немного мест, которые сопротивляются расширению строительства современного дешевого жилья так успешно, как верхняя Парк-авеню. Одна из причин этого – здесь находится торговая мекка испанского Гарлема. Рядом с путями Центрального железнодорожного вокзала Нью-Йорка, от платформ которого то и дело отходят пригородные поезда, доставляющие пассажиров с льготными сезонными билетами к их крохотному месту отдыха в пригороде, располагается один из последних открытых рынков города.

Люди, продающие здесь товары и совершающие покупки, в большинстве своем выходцы из Пуэрто-Рико. Они составляют веселую, красочную толпу, двигающуюся среди торговых повозок и возле витрин магазинчиков, беззаботно и радостно галдящую, несмотря на свою бедность, как у себя на родине, на своем тропическом острове.

Имеются и отели в этой части Парк-авеню. Они не очень похожи на своих собратьев, расположенных ниже по той же улице, но выполняют то же назначение. Это места, где можно поспать и поесть и где усталый путник может получить приют. Главным различием между отелями, помимо меблировки и оборудования, является форма оплаты за услуги. В фешенебельных отелях принимается оплата по кредитным карточкам, в отелях испанского Гарлема – только наличными.

Чезаре отошел от окна, когда по рельсам мимо отеля “Дель-Рио” прогрохотал поезд. Посмотрел на Люк, сидящую в кресле и просматривающую утренние газеты. Закурил.

– Неужели ты не можешь заняться чем-нибудь еще, вместо того чтобы читать целый день эти проклятые газеты? – спросил он.

Люк взглянула на него. Всю неделю он находится на грани нервного срыва, очень раздражителен. Прошло уже более двух недель, с тех пор как уехала Илеана, а они сидят взаперти в этом номере, почти не покидая его.

Вначале это казалось забавным. Они смеялись над всеми маленькими неудобствами: текущим водопроводным краном, скрипящей кроватью, провалившимися сиденьями кресел. Постепенно убожество обстановки стало раздражать их и перестало казаться смешным.

Люк первая поняла, что происходит. Женщины приноравливаются к тем или иным ситуациям гораздо быстрее мужчин. У них больше терпения. Они лучше приспособлены к ожиданию – и духовно и физически.

Обычно приход месячных предварялся у нее тянущей болью внизу живота. Но пока ничего не было, никакого намека на боль. Где-то шевельнулась мысль, уж не забеременела ли она, – задержка уже больше недели, а раньше у нее никогда не было задержек.

– Почему бы тебе не прилечь и не отдохнуть, – сказала она спокойно.

Чезаре обернулся и свирепо взглянул на нее.

– Отдохнуть? Я только это и делаю в этой вонючей дыре! Ем жирную пищу и сплю в грязной постели! Я сыт этим по горло!

– Но жить так лучше, чем быть мертвым, – возразила Люк.

– Иногда я сомневаюсь в этом, – сказал Чезаре, подходя к окну и выглядывая на улицу.

Она снова уткнулась в газеты, но его голос отвлек ее от чтения:

– Я привык видеть людей, похожих на этих прохожих, у себя в деревне, в Италии, когда был маленьким мальчиком. Посмотри на них. Они улыбаются, кричат, роясь в земле в поисках пищи.

Люк встала с кресла и присоединилась к нему.

– Мне они кажутся вполне счастливыми, – заметила она, глядя вниз. В голосе Чезаре слышалось изумление.

– Этого я никогда не мог понять. Что делает их такими счастливыми? Что у них есть такое, чего не имеем мы? Неужели они не понимают, что мир создан для немногих – для тех, кто может взять? Они должны бы знать об этом. И все же они довольны, улыбаются, смеются и рожают детей. Чем же таким они обладают, чего нет у нас?

Люк вспомнила, как, будучи маленькой девочкой, испытывала волнение и радость, когда ездила в город за покупками. Бедный Чезаре! В мире столько вещей, которых у него никогда не было!

– Может быть, это надежда? – высказала она предположение.

Чезаре посмотрел на нее сверху вниз.

– Надежда? – рассмеялся он. – Это слово придумали мечтатели.

– Может быть, у них есть вера, – пыталась она убедить его.

– А это слово выдумали священники, – продолжал он смеяться.

Она не отрывала своей ладони от его обнаженной руки. Пусть с этим прикосновением в него перейдет ее знание жизни, то мироощущение, которое ей присуще.

– Может быть, у них есть любовь? – нежно сказала Люк.

Он пристально посмотрел на нее, потом отвернулся и отнял свою руку.

– А это слово – самый большой обман из всех. Его придумали женщины, чтобы скрыть свои физиологические потребности.

Люк вернулась в кресло и взяла газету. Но буквы расплывались у нее перед глазами. Внутри возникла странно знакомая боль.

– Ну, тогда я не знаю.

Он отошел от окна и вновь пристально взглянул на нее. Ей не нужно было поднимать голову, чтобы убедиться в том, что на его губах появилась жестокая усмешка. В последние дни она видела ее довольно часто – каждый раз, когда он отворачивался от нее в тот момент, когда был больше всего ей нужен…

– Это верно – ты не знаешь. Правда такова, что ее не знает никто. Возможно, я единственный, кто признает это. У большинства людей лишь одно желание – существовать. И неважно как, лишь бы существовать. День за днем, год за годом, неизвестно зачем.

Люк собиралась ответить ему, но в этот момент раздался стук в дверь. Она бросила взгляд на Чезаре. В его руке был стилет.

– Кто там? – спросила Люк.

За дверью прозвучал голос портье:

– Ваши послеобеденные газеты, мэм.

– Положите их возле двери. Я возьму их через минуту – Слушаюсь, мэм.

Они подождали, пока не услышали” как портье спускается по лестнице. Люк встала, открыла дверь и взяла газеты. Сев в кресло, развернула одну из них.

Чезаре грубо вырвал газету из ее рук и вместе со всей пачкой бросил на пол.

– Когда ты прекратишь читать эти проклятые газеты?

Он вернулся к окну, а она терпеливо нагнулась и подняла прессу. На развороте одной из газет она увидела фотографию.

– Чезаре! Чезаре! – закричала она, протягивая ему газету. – Смотри! Она уже вернулась.

С фотополосы “Джорнэл Америкой” на них смотрела Илеана. Она с улыбкой приветственно махала рукой с трапа самолета. Подпись под фотографией гласила:

"Баронесса возвратилась в Нью-Йорк после отдыха за границей”.

Люди, собравшиеся в кабинете Бейкера, непроизвольно напряглись, услышав по селектору, стоявшему на столе, голос Илеаны.

– Слушаю, – сказала она.

– Это Чезаре, – прозвучал его напряженный и поспешный голос. – Тебе передали послание?

Один из детективов поднял трубку и что-то прошептал в нее.

– Чезаре, где ты? С тобой все в порядке? – слышался голос Илеаны по селектору.

Бейкер взглянул на детектива у телефона.

– Пока она отвлекает его в соответствии с нашими инструкциями, попробуйте установить, откуда он говорит.

– Мы стараемся делать все по возможности быстро, сэр, – ответил детектив.

– Да, оно у меня, – сказала Илеана. – Но, Чезаре, я ничего не понимаю…

– Это неважно, – прервал он ее. – Просто прочти!

– Луна взойдет сегодня вечером, – прозвучал нерешительный голос Илеаны.

В динамиках раздался щелчок, когда Чезаре повесил трубку, и вновь – голос Илеаны:

– Чезаре! Чезаре! Ты меня слышишь? Бейкер взглянул на детектива.

– Вы установили, откуда он говорил?

– Нет, он слишком быстро закончил разговор.

По селектору вновь прозвучал голос Илеаны.

– Чезаре!

Бейкер поднял трубку другого телефона.

– Он отключился, баронесса. Ее голос показался ему несколько испуганным.

– А я делала все правильно, мистер Бейкер? – спросила она. – Я удерживала его настолько долго, насколько могла.

– Вы сделали все прекрасно, баронесса, – ответил он уверенно, хотя чувствовал, что это не совсем так. – Мы держим все под контролем.

Он положил трубку и взглянул на детектива.

– Благодарю вас, – сказал он ему. -Можете заканчивать.

– Мы наверняка сможем что-то предпринять, если он завтра выйдет из своего укрытия, – проговорил детектив.

– Что именно? – спросил Бейкер.

– Он же посылал женщину за границу за каким-то сообщением, – ответил молодой детектив.

– Это не запрещается законом, – улыбнулся Бейкер.

Детектив покачал головой и вышел из кабинета.

Бейкер повернулся к капитану Стрэнгу, сидевшему напротив него.

– Это была неплохая попытка, Джордж, – спокойно сказал капитан. Бейкер устало улыбнулся.

– Но она сработала не до конца.

– Ты сделал все, что мог, – ответил Стрэнг.

Бейкер поднялся с кресла. Он остро ощущал горечь поражения. Посмотрев на Стрэнга, сказал:

– Давай будем честными, Дэн. Все кончено. – Он подошел к окну и выглянул на улицу. – Если Кардинале покажется завтра, это означает, что он выйдет сухим из воды. Если не покажется, мы все равно проиграли – мы не приблизимся к Маттео ни на дюйм. – Бейкер повернулся и снова взглянул на Стрэнга. В его голосе звучала горечь. -Они обставили нас, Дэн. В любом случае мы проиграли.

Глава 26

Они покинули отель около десяти часов вечера.

– Это недалеко отсюда, – сказал Чезаре, когда они тронулись в путь.

Свернув с Парк-авеню на Сто шестнадцатую улицу, они пошли в сторону Мэдисон-авеню. После нескольких поворотов Чезаре тронул Люк за руку.

– Смотри, это на противоположной стороне улицы, – сказал он.

Люк подняла голову. В одном из старых многоквартирных домов из коричневого камня, в цокольных этажах которых обычно размещаются бары и ресторанчики, тускло мигала неоновая вывеска, на которой белыми и зелеными буквами было выведено: “Бар Четверть Луны”.

Они миновали вход в зал и поднялись по ступенькам. Дверь была открыта, и они вошли в коридор. Единственная лампочка освещала его тусклым желтым светом.

– С кем мы должны встретиться? спросила Люк.

– С Маттео, конечно, – ответил он как нечто само собой разумеющееся.

– А я думала, что он не имеет права появляться в этой стране, – изумилась Люк.

– Так же думают многие другие, – улыбнулся он ей. И, взяв за руку, сказал:

– Пошли!

Они поднялись еще на один этаж и остановились перед дверью. Чезаре постучал.

– Войдите. Дверь не заперта, – раздался голос Маттео.

Чезаре открыл дверь, и они вошли в комнату.

Люк крайне удивилась, оказавшись в комфортабельно обставленном офисе. Она не ожидала встретить ничего подобного в таком здании.

Чезаре закрыл за собой дверь.

Маттео сидел за столом.

– Дон Чезаре! Вместе с мисс Никольс! Вот это сюрприз!

Чезаре оставил Люк у порога, а сам подошел к столу и молча уставился на Маттео.

Люк с любопытством рассматривала комнату, имевшую вид обычного офиса. В углу стоял еще один стол с пишущей машинкой, рядом с ним шкаф для бумаг, а дальше – небольшой альков за занавеской, откуда, вероятно, есть выход в туалет. Отличительная особенность помещения заключалась в отсутствии в нем окон.

Голос Маттео привлек к себе ее внимание.

– Ты просил о встрече, племянник? – спросил Маттео. Чезаре кивнул.

– Я пришел поговорить о возникшем между нами недоразумении.

– Слушаю тебя, – наклонил голову Эмилио.

– Когда мы встречались в последний раз, – продолжал Чезаре тихим голосом, – ты сказал, что я хорошо поработал и Общество довольно.

– Верно, – кивнул Эмилио.

– Тогда почему они хотят моей смерти? – спокойно спросил Чезаре.

Эмилио сложил руки на животе и откинулся на спинку кресла.

– Ты молод, племянник, и не понимаешь многих вещей. Общество существует только потому, что следует одному простому правилу, – мягко сказал Эмилио. – Одному простому правилу, которое помогло ему пережить многие войны и многие трудные времена и создать такую мощную организацию, которую оно представляет собой сегодня. В этом правиле наша сила. Оно гласит: “Человек не может оставаться жить, если он представляет угрозу безопасности кому-либо, кроме себя”.

– Я ни разу не нарушил этого правила, – не задумываясь ответил Чезаре. – За исключением случаев, когда Общество просило меня защитить некоторых своих членов.

– Очень жаль, конечно, но осведомленность об этом как кинжал, приставленный к нашим глоткам. – В голосе Маттео все еще звучало терпение, будто он разговаривал с ребенком. – Ты понимаешь, что полиция уже подозревает тебя, и если то, что ты знаешь, станет каким-то образом известно им… – Он не закончил фразы.

– От меня они ничего не узнают.

– Я верю в это, – согласился Эмилио. – Но Обществу будет нанесен большой вред, если мы оба ошибаемся. У других нет такой уверенности, как у тебя и у меня.

– Почему же нет? – требовательно спросил Чезаре. – Я держу свою клятву, и мне ничего не нужно от них.

– Дело именно в этом, – быстро сказал Эмилио. – Их как раз это и беспокоит. Человеку, который ничего не хочет, нечего защищать. Ты не похож ни на Дэнди Ника, ни на Большого Голландца, ни на Элли, которых ты уже убрал. У них были основания остаться верными, у них было что защищать, им было выгодно вносить свою лепту в дело развития Общества. А от тебя, мой племянник, нам нет никакой прибыли, ты ничего не производишь. Ты дилетант, которого, как малое дитя, интересует только состояние возбуждения и опасности.

– Так это из-за Дэнди Ника они хотят моей смерти?

Эмилио печально посмотрел на него и беспомощно развел руками.

– По этой причине ты должен сдержать свою клятву перед Обществом.

Люк обратила внимание на какое-то движение за занавеской.

– Чезаре! Берегись! – в ужасе закричала она.

Чезаре повернулся так быстро, что она даже не заметила, как из его руки вылетел стилет и вонзился в занавеску, поразив прятавшегося за ней, в алькове, мужчину. Ухватившись руками за занавеску, мужчина вместе с ней рухнул на пол, сорвав ее с крючков. Пистолет с шумом упал на пол, к ногам Люк.

Чезаре быстро склонился над человеком и отдернул занавеску с его лица.

– Это Дэнди Ник! – сказал он хрипло. – Теперь, согласно закону, не осталось человека, для кого я представляю угрозу.

– Не совсем так, племянник. Остался еще один, – негромко сказал Эмилио.

Чезаре удивленно посмотрел на него.

– Кто же это, дядя?

В руке Эмилио появился пистолет.

– Я, – сказал он спокойно.

Как досадно, подумал он почти с сожалением, когда его палец уже нажимал на курок. Чезаре мог стать одним из великих грандов, мог стать одним из донов, но чего-то ему не хватило.

Маттео был так поглощен своими мыслями, что не увидел, как Люк нажала на спусковой крючок пистолета, подобранного с пола. Пуля попала ему в плечо и отбросила назад в кресло. Пистолет выпал из его руки.

В мгновение ока Чезаре оказался перед ним со стилетом, занесенным над его головой.

– Нет! Нет! – пронзительно закричал Маттео. – Я поговорю с советом Общества! Они послушают меня!

– Слишком поздно, дядюшка! – бешено рассмеялся Чезаре. – Их собственные законы вынесли тебе приговор! После твоей смерти я буду свободен.

Оцепеневшая от ужаса Люк смотрела, как нож раз за разом погружается в тело Эмилио.

– Остановись, Чезаре! – закричала она. – Хватит!

Чезаре медленно вышел из-за стола. Повернулся к ней, и она увидела, что маниакальный взгляд убийцы стал исчезать из его глаз. Взяв ее за руку, он открыл дверь. На пороге обернулся, посмотрел внутрь комнаты и перевел взгляд на Люк.

– А ты знаешь, он и вправду стал верить, что является моим дядей, – сказал он с мягким смешком.

Чезаре открыл дверь своей квартиры, и они вошли. Он подошел к столу, сел, отодвинул в сторону ворох накопившейся почты и, достав чековую книжку, стал что-то в ней писать.

Люк подошла сзади и начала мягко массировать ему шею.

– Как хорошо быть дома, – сказала она.

Закончив выписывать чек, Чезаре обернулся и протянул его Люк.

– Возьми! – резко бросил он. Прекратив массировать ему шею, Люк с недоумением посмотрела на него.

– На что это?

Его голос был решительным, а глаза как у незнакомого человека.

– Ты говорила, что хочешь “феррари”. Теперь ты можешь собрать свои вещи и уходить!

Она удивленно смотрела на него, не веря своим ушам. В животе появилась боль, к горлу подступила тошнота. Приступ повторялся. Повторялся второй раз!

– Ты думаешь… – Она на мгновение поперхнулась и ощутила во рту горький привкус желчи. – Ты думаешь, что из-за этого я осталась с тобой?

Чезаре встал, прошел, не глядя на нее, к бару, чего-то налил себе и залпом выпил. Потом повернулся к ней и сказал:

– Это неважно, что я думаю. Между нами все кончено!

Она должна была сказать ему. Возможно, если бы он знал, что она беременна, то не поступил бы так. Это не его вина. Он так много перенес в жизни.

– Чезаре, что же мне теперь делать? Я…я не…

Он снова подошел к бару, открыл маленькую дверцу и, достав темную бутылочку, поставил ее рядом с виски.

– Мне все равно, что ты будешь делать, – прервал он ее. – Но у тебя есть выбор. Ты знаешь, что в этой бутылочке. Несколько капель – и через три минуты забвение! Совершенно безболезненно. Решай сама!

Он прошел мимо нее к двери. Люк шла за ним.

– Чезаре! – заплакала она. – Куда ты идешь? К ней?

Он неприязненно улыбнулся. Голос его зазвучал подчеркнуто жестоко:

– Да. Я устал от тебя. Устал лежать с тобой на грубых застиранных простынях. Устал от твоих плебейских выкрутас в любви! Ты была права, когда сказала при нашей первой встрече, что Илеана может за десять минут дать мне больше, чем ты за десять дней. И ты доказала это!

– Ты больше не хочешь меня? – подавленно спросила она, дотрагиваясь до лацкана его пиджака.

Чезаре отстранил ее руку.

– Это не совсем точно, – холодно сказал он. – Ты мне больше не нужна! – Дверь за ним закрылась.

Несколько мгновений она тупо смотрела на нее, потом повернулась и медленно пошла к кушетке. Это вновь с ней случилось. Она посмотрела на флакон с ядом. Он был прав – это единственный выход для таких, как она.

Люк поднялась и направилась к бару. В этот момент ее стало тошнить. Она побежала в ванную комнату и склонилась над раковиной. На глаза навернулись слезы. Ее вырвало. Она медленно опустилась на колени и прислонилась головой к холодному мрамору ванной. Слезы ручьями побежали по щекам. Теперь сомнений в ее беременности не было.

Глава 27

Он повернул ключ в двери и вошел в номер Илеаны. Свет был включен, и до него донесся шум воды. Он подошел к ванной комнате и позвал:

– Илеана!

Шум воды прекратился, а затем послышался ее голос:

– Чезаре, это ты?

– Да, – засмеялся он. – Я вернулся.

– У тебя все нормально?

– У меня все прекрасно. Выходи скорей, у меня есть для тебя важная новость!

Чезаре отвернулся от двери. Пришло их время. Время приключений закончилось, нужно начинать строить семью. Он понимал теперь, что имел в виду его отец, когда сказал ему:

– Не дай умереть нашей фамилии, мой сын. Не растеряй всего того, что ты сеешь.

Из-за двери она позвала его:

– Дорогой, передай мне мою косметичку. Ведь ты никогда не видел меня ненакрашенной. Сумочка на ночном столике.

Он улыбнулся про себя, вспомнив, сколько раз видел ее без помады. Но ему следует привыкать к ее маленьким капризам. Ведь они станут частью их семейной жизни.

Чезаре подошел к туалетному столику и взял сумочку. Замки оказались незащелкнутыми, сумочка раскрылась, и часть ее содержимого вывалилась на пол. Все еще улыбаясь, он нагнулся и стал подбирать выпавшие предметы.

Сунув помаду и пудреницу в сумочку, он сгреб карточки и письма. Рассеянно взглянул на них. Какой только хлам не таскают с собой женщины! Кредитные и расчетные карточки, письма.

Последнее письмо привлекло его внимание. На конверте стояла пометка: “Официальная переписка Правительства США”. Оно пришло из министерства иммиграции на имя Илеаны. Механически он стал читать его:

"По ходатайству мистера Джорджа Бейкера из Федерального бюро расследований настоящим уведомляем вас о том, что ваша просьба о предоставлении вам визы в качестве постоянно живущего в стране иностранца рассмотрена положительно. Просим передать это письмо и ваш паспорт в наше ближайшее представительство для оформления соответствующего разрешения”.

Держа письмо в руке, Чезаре медленно выпрямился. Забытая косметичка осталась лежать на полу. Он открыл дверь в ванную комнату, не успев полностью осознать содержание письма. Значит, все это время она работала на Бейкера. В противном случае у того не было бы оснований помогать ей.

Илеана стояла перед зеркалом, завязывая пояс халата. Увидев в зеркале выражение его лица, она быстро обернулась.

– Что случилось, Чезаре? – воскликнула она, и тут же ее взгляд остановился на письме, которое он держал в руке. Глаза ее расширились.

А он стоял в дверях, и взгляд его был холодным и мертвым.

– Почему, Илеана? Ну почему? Ты пришла ко мне как к другу, за помощью, и я помог тебе. Почему? Она испуганно смотрела на него.

– Я была вынуждена, Чезаре. У меня не было никакого выбора!

– Я не верю этому, Илеана, – сказал он, подходя к ней. – Ты могла бы все рассказать мне. Вместе мы смогли бы с этим справиться.

Илеана увидела, как он медленно поднимает руку. Как странно – сейчас, когда это происходит с ней, она не испытывает страха. Она еще подумала: интересно, что чувствовали другие в подобные моменты?

– Не делай этого, Чезаре, – спокойно сказала Илеана. – Ты не сможешь ускользнуть на этот раз. Они поймут, что это сделал ты.

Рука Чезаре приостановилась, чувствовалось, что он заколебался.

– Не надо, Чезаре, – быстро сказала она, пытаясь воспользоваться его нерешительностью. – Ты просто болен. Разреши мне помочь тебе.

– Ты помогла уже достаточно, – с горечью ответил он. – А я, глупец, собрался жениться на тебе.

Илеана попыталась проскользнуть мимо него к двери, но не успела. Последовал удар, от которого она рухнула на пол без сознания.

Он продолжал стоять в ванной комнате, тяжело дыша и глядя на нее. В голове проносились четкие мысли. Стилет применять нельзя ни в коем случае. Нужно что-то придумать, чтобы это выглядело как несчастный случай. Так же, как тогда с Барбарой.

Он открыл дверь ванной комнаты и, заглянув в спальню, обшарил ее глазами в поисках какого-то решения. Его внимание привлекла дверь на балкон. В мозгу возникла идея. Самоубийство будет выглядеть даже убедительнее.

Чезаре быстро поднял безжизненное тело Илеаны. Открыл дверь и выглянул наружу. Ночь была безмолвна. Большими белыми хлопьями падал снег.

Вынеся тело на балкон, он прислонил его к перилам. Взглянул на маленькое белое лицо Илеаны. Где-то внутри него прозвучал ее звонкий смех. Она была бы ему хорошей женой.

Он слегка подтолкнул ее, она перевалилась через перила и исчезла в темноте. Чезаре не стал даже смотреть вниз. Повернулся и поспешил обратно в комнату, а оттуда – в коридор.

Вернувшись в гостиницу, он направился к кушетке. Остановился, увидев Люк, подходившую к двери в спальню.

– Ты все еще здесь? – грубо спросил он.

Люк не ответила.

Он отвернулся от нее и упал в изнеможении на кушетку.

– Чего ты ждешь? – почти закричал он. – Убирайся!

Он наклонился, обхватил голову руками и устало потер шею.

Люк подошла к бару, налила в стакан виски и протянула ему.

– На, выпей!

Чезаре взял стакан и одним глотком осушил его. Поставив стакан на столик перед собой, поднял на нее глаза.

– А теперь собирай свои вещички и катись, – резко отрубил он.

Люк молча повернулась и пошла в спальню. А Чезаре устало откинул голову на подушку кушетки. Он так устал.

Завтра отправится куда-нибудь подальше отсюда и ничего не будет делать, только лежать на солнце. Чезаре прикрыл глаза. Он так давно не был на солнце. Он попытался встать на ноги – неплохо бы ему пойти поспать.

Чезаре наклонил голову, но что-то с ним случилось – ноги не слушались. Попытался оттолкнуться от кушетки руками, но сил в руках не было.

Из спальни вышла Люк с чемоданом в руке и прошла мимо, не говоря ни слова.

Чезаре почувствовал, как у него на лбу выступил пот.

– Люк, помоги мне! – попросил он. – Я чувствую себя как-то странно. Она повернулась к нему.

– Я уже ничем не могу помочь тебе, Чезаре, – тихо вымолвила она.

Он удивленно смотрел на нее мгновение, потом перевел взгляд на пустой стакан на столике и вдруг все понял.

– Ты сука! Ты отравила меня! – закричал он. – Я должен был убить тебя там, в пустыне!

– Возможно, что и должен был, бесстрастно согласилась она. – Я же говорила тебе, что не хочу больше проигрывать. – Она повернулась и открыла дверь.

За дверью стоял Бейкер и несколько детективов. Они втолкнули ее обратно и вошли в комнату. Бейкер бросил взгляд на Чезаре и повернулся к Люк.

– Что с ним? – спросил он. Слабое воспоминание пронеслось в голове Чезаре при виде вошедших. Его лицо напряглось.

– Он умирает, – сказала Люк.

– Лукреция! – неожиданно закричал Чезаре.

– Живо доктора, – быстро распорядился Бейкер, обращаясь к одному из детективов.

– Слишком поздно, – рассмеялась Люк. – Ему нужен только священник.

– Все же приведите доктора, – приказал Бейкер. – А ее уберите отсюда!

Стрэнг вошел в гостиную, когда Люк и детектив выходили из нее.

– С баронессой будет все в порядке, – сказал он. – Несколько дней ей придется побыть в постели, но ни одна кость не сломана!

Чезаре удивленно посмотрел на них.

– Но Илеана мертва. Бейкер покачал головой.

– Под ее балконом был еще один. Баронесса пролетела только один пролет. Чезаре рассмеялся. Стрэнг поглядел на Бейкера.

– Что с ним случилось?

– Он умирает, – пояснил Бейкер. – Принял яд.

Чезаре поднял на них глаза. Это была самая большая шутка из всех. Глупцы должны знать, что представители дома Борджиа не травят себя ядом. Он едва не рассказал им всю правду. Но теперь сохранит ее в себе. Пусть это будет еще одной тайной, которую глупые карабинеры никогда не раскроют. И он вновь рассмеялся.

Над Чезаре склонился Бейкер.

– Где Маттео и Дэнди Ник? – спросил он.

– Мертвы. Они все мертвы, – ответил с улыбкой Чезаре.

– Почему вы так поступили, Кардинале? Почему? – спросил Бейкер. – Вы никогда не стремились к тому, к чему стремились они. У вас ведь было все.

Чезаре пытался сосредоточить свой взгляд на лице Бейкера, но оно расплывалось перед ним в одно пятно.

– Мой отец говорил мне то же самое, мистер Бейкер, но единственное, что заставило его взять меня в дом, – желание сохранить фамилию. И я не уверен, сможете ли вы это понять. В жизни существуют только две ценности, которые что-то значат, – рождение и смерть. Все остальное между ними – сам процесс жизни – не значит ничего. Пустота.

Он замолчал, чтобы справиться с дыханием.

– Только тогда, когда вы прикасаетесь к этому, вы действительно живете. Вот почему вы входите в лоно женщины. Для того, чтобы заново родиться. Вот почему вы стоите и смотрите, как я умираю, разделяя возбуждение от моей смерти. Вы чувствуете себя в этот момент более живыми, чем когда-либо прежде!

Он откинулся на спинку кушетки. Пот градом катился по его лицу.

– Этот человек безумен! – охрипшим голосом сказал Стрэнг. Лицо его побелело. – Это же несусветный бред сумасшедшего!

Чезаре приподнял голову и взглянул на полицейского. Ему потребовались все силы, чтобы проникнуть взглядом через опускающуюся перед ним пелену. Откуда-то издалека до него донесся крик новорожденного. Может быть, этот человек прав и он безумен? Откуда взялся в этом месте новорожденный? Неожиданно на него снизошло озарение. Это плакал его ребенок. Вот что пыталась сказать ему Люк. Под сердцем она носит его ребенка.

Он собрал все свои силы, чтобы сказать что-то, и почувствовал, как заплетается его язык в последней агонии усилий.

– Разве.., весь мир.., немного.., не сумасшедший? – спросил он, и пелена опустилась, отрезав от него стоящих людей.